Ли Соер смотрел из окна своей маленькой квартиры на юго-востоке округа Колумбия. Днем из спальни был виден купол железнодорожного вокзала «Юньен Стейшен». До наступления дня осталось не менее получаса. Соер приехал домой после расследования убийства оператора-заправщика только около половины пятого утра. Десять минут он нежился под горячим душем, чтобы избавиться от судорог и слабости в ногах. Затем быстро оделся, поставил кофе, поджарил пару яиц и кусок ветчины, который следовало выбросить неделю назад, и поджарил хлеб. Этот простой завтрак он ел в жилой комнате прямо с подноса за столом, освещаемым лишь настольной лампой. Успокаивающий мрак позволял сидеть спокойно и думать. Ветер сотрясал стекла окон, Соер повернул голову, чтобы рассмотреть незатейливую конфигурацию дома. Его лицо исказила гримаса. Дом? Это был не совсем его дом, хотя жил он здесь больше года. Дом с виниловой наружной обшивкой стоял на поросшей деревьями окраине Вирджинии. Комнаты на разных уровнях, гараж с двумя машинами и большая рама для жарки мяса на заднем дворике. В этой маленькой квартире он ел и время от времени спал, главным образом потому, что после развода что-либо другое было ему не по карману. Но этот дом не стал его домом и никогда не станет, несмотря на некоторые захваченные с собой личные вещи, главными среди которых были фотографии четверых детей, глазевших на него отовсюду. Он взял одну фотографию. На него глядела младшая дочь Мэгги или Мэг, как ее звали все. Светловолосая и хорошенькая, она унаследовала рост отца, изящный нос и полные губы. Его карьера агента ФБР началась в то время, когда она только начала формироваться. Постоянно находясь в разъездах, он ее почти не видел. Расплачивался за это сущим адом. Дети с ним теперь не разговаривали. По крайней мере, она не разговаривала. А он, несмотря на свою богатырскую комплекцию и то, что делал, чтобы заработать на жизнь, слишком боялся заговорить с ней снова. Сколькими способами еще, в конце концов, можно извиняться?

Он сполоснул посуду, начисто вытер раковину и бросил грязное белье в мешок, который забирали в прачечную. Он посмотрел, не надо ли еще чего-нибудь сделать. Вроде нет. Он устало улыбнулся. Пустая трата времени. И взглянул на часы. Почти семь. Скоро пора на работу. Хотя работа была сменная, обычно он большую часть времени проводил в своем учреждении. Это не так уж трудно понять — кроме работы агента ФБР, у него больше ничего не осталось. Не было ни минуты отдыха. Разве не об этом говорила жена в ту ночь? В ночь, когда распалась их семья. Все же она была права — спокойной жизни у него не будет никогда. Чего и у кого ему еще просить? Он надел шляпу, пристегнул кобуру с пистолетом и спустился по лестнице к машине.

* * *

В каких-нибудь пяти минутах езды от квартиры Соера к северо-западу на Пенсильвания Авеню, что между 9-й и 10-й улицами, находилось здание штаб-квартиры ФБР. Здесь работало около семи тысяч пятисот сотрудников из общего двадцатипятитысячного штата. Из семи тысяч пятисот сотрудников лишь около тысячи являлись специальными агентами. Остальные выполняли функции поддержки и технические операции. В штаб-квартире один известный специальный агент сидел за столом большого конференц-зала. Другие агенты ФБР рассредоточились вокруг стола и внимательно просматривали многочисленные файлы на экранах портативных компьютеров. Соер улучил минуту, чтобы осмотреть комнату, и потянулся. Они находились в Центре информации стратегических операций, сокращенно ЦИСО. Вход посторонним в Центр был закрыт. Он состоял из блока комнат, разделенных стеклянными, защищенными от всех видов электронного слежения стенами. ЦИСО служил командным пунктом для главных операций ФБР. На одной стене висели часы, показывающие время различных часовых поясов. На другой — большие телевизионные экраны. ЦИСО имел надежную связь с ситуационной комнатой Белого дома, ЦРУ и массой других правоохранительных органов. Здесь не было наружных окон, полы покрывали толстые ковры. Это было очень тихое место, где планировались крупные расследования. Маленькая кухня поддерживала силы сотрудников в течение утомительных часов работы. Как раз в данный момент готовили кофе. Кофеин и мозговые атаки, казалось, шли рука об руку.

Соер поглядел на другой конец стола, где Дэвид Лонг, давний член группы ФБР по борьбе со взрывами, рассматривал файл. Слева от него сидел Герб Барракс, агент из местного отделения ФБР в Шарлоттсвилле, которое находилось ближе всего к месту падения самолета. Рядом с Барраксом устроился агент из Ричмонда, второго ближайшего к месту катастрофы отделения ФБР. Напротив них расположились два агента из вашингтонского отделения в Баззард Пойнте, которое до восьмидесятых годов было вашингтонской штаб-квартирой, пока с ним не слилась штаб-квартира города Александрия в штате Вирджиния.

Директор ФБР Лоренс Мэлоун ушел часом раньше, получив сообщение об убийстве некоего Роберта Синклера, совсем недавно нанятого на работу в качестве оператора-заправщика в компании «Вектор Фюеллинг Системс», а сейчас лежавшего в морге. Соер не сомневался — проверка отпечатков пальцев через автоматизированную систему ФБР выявит, что мистер Синклер просто присвоил чужое имя. Заговорщики в таком деле, как это, нанимаясь на работу, редко используют настоящие имена, особенно когда собираются взорвать воздушный лайнер.

Взрыв на рейсе 3223 расследовали более ста пятидесяти агентов. Они искали улики, расспрашивая членов семей погибших, и особенно пристально изучали всех, у кого мог быть повод и благоприятная возможность причинить вред «Уэстерн Эйрлайнс». Соер полагал, что Синклер сделал самую грязную работу, но не хотел упустить пособника последнего. Хотя в прессе уже некоторое время публиковались разные слухи, главный материал, в котором сообщат о том, что падение самолета вызвано взрывным устройством, появится только в утреннем номере «Вашингтон Пост». Общественность потребует немедленного ответа. Соер не возражал против этого, только факты не всегда добывались так быстро, как хотелось бы, точнее, они добывались в результате длительного расследования.

ФБР подключилось к фирме «Вектор», как только члены команды НСБТ нашли уникальную улику в кратере. После этого нетрудно было установить, что заправкой рейса 3223 занимался Синклер. Теперь Синклера не стало. Кто-то позаботился, чтобы у него не было возможности сказать, по какой причине он подстроил взрыв самолета.

Лонг взглянул на Соера.

— Ли, ты был прав. Это модифицированный вариант одного из тех новых портативных элементов подогрева. Последний крик моды — они помещаются в зажигалках. Никакого пламени, только большая температура от почти невидимой платиновой спирали.

— Я знаю, видел это устройство раньше. Помнишь дело с поджогом здания финансовой инспекции в прошлом году? — спросил Соер.

— Точно. Во всяком случае, эта штука может поднять температуру до тысячи пятисот градусов по Фаренгейту. Причем на нее не повлияет ни ветер, ни холод, ни даже горючее или еще какая-нибудь жидкость. Все устроено так, что если бы во время пятичасовой подачи топлива эта штука по какой-нибудь причине погасла, то она автоматически загорелась бы снова. К одной стороне зажигалки прикреплена магнитная подушечка. Просто, но надежно. Реактивное топливо выбрасывается наружу, если проколоть бак. Рано или поздно оно соприкоснется с пламенем, и тогда произойдет взрыв. — Он покачал головой. — Чертовски хорошо придумано. Можно носить в кармане. Даже если детектор обнаружит, то найдут всего лишь зажигалку. — Лонг пролистал еще несколько страниц, а другие агенты внимательно следили за ним. Он решил углубиться в анализ. — Им не нужен был таймер или высотомер. Время можно приблизительно вычислить по скорости разъедания кислотой металла. Они знали, что самолет будет в воздухе, когда произойдет взрыв. Четырехчасовой перелет — времени предостаточно.

Соер кивнул.

— Каплан и его команда нашли «черный ящик». Обшивка устройства, фиксирующего данные полета, разорвалась, но лента почти не пострадала. Предварительные выводы указывают на то, что правый двигатель и рычаги управления, проходящие через эту секцию крыла, оторвались от самолета после того, как «черный ящик» зарегистрировал странный звук. Сейчас проводится спектрально-звуковой анализ. Резкого изменения давления в салоне не произошло, так что со всей определенностью можно утверждать — внутри фюзеляжа не произошло взрыва, что логично, поскольку мы знаем, как была подложена эта штука в крыло. До этого все работало отлично: никаких проблем с двигателем, ровный полет, проводился обычный контроль поверхности самолета. Но когда произошел взрыв, самолет спасти было нельзя.

— Записи разговора пилотов дают нам что-нибудь?

Соер покачал головой.

— Обычная болтовня. Сигнал бедствия передан по радио. «Черный ящик» показывает, что самолет падал вертикально с высоты тридцати тысяч футов при работающем почти на полную мощность левом двигателе. Кто знает, не потеряли ли пилоты сознание в такой ситуации? — Соер умолк. — Будем надеяться, что они были без сознания, — сказал он.

Теперь, когда стало ясно, что самолет упал в результате диверсии, ФБР официально переняло у НСБТ расследование дела. Из-за его сложности и необходимости привлечь к расследованию большие силы, штаб-квартира ФБР превратилась в центр всей операции, и Соер, оставивший у руководства ФБР сильное впечатление расследованием взрыва над Локерби, стал главным агентом, то есть расследование будет вести он. Но этот взрыв имел свои особенности: он произошел в воздушном пространстве США и оставил кратер на американской земле. Пусть другие, сидящие за столами, ведут журналистские расследования и делают заявления для публики. Он будет делать свою работу не так заметно.

ФБР привлекало значительные людские силы и деньги, чтобы внедриться в террористические организации на территории США, раскрывая и пресекая их планы и заговоры, имеющие цель причинить большой ущерб по политическим или религиозным мотивам. Взрыв во время рейса 3223 стал полной неожиданностью. Из разветвленной сети ФБР не поступало никакой информации о том, что готовится теракт такого масштаба. Не сумев предотвратить трагедию, Соер теперь отдаст все свое время и, возможно, переживет не один ночной кошмар, для того чтобы найти и привлечь к ответственности виновников.

— Что ж, мы знаем, что произошло с этим самолетом, — сказал Соер. — Теперь нам остается узнать, почему это произошло и кто еще в этом замешан. Начнем с мотивации. Что вам еще удалось раскопать об Артуре Либермане, Рэй?

Рэймонд Джексон был младшим партнером Соера. До того как повесить свои бутсы и поменять карьеру в Национальной футбольной лиге на работу в правоохранительных органах, он играл в футбол в колледже Мичигана. Ростом чуть ниже шести футов, широкоплечий чернокожий мужчина обладал умными глазами и мягкими манерами. Джексон открыл скрепленную тремя спиралями записную книжку.

— Тут много информации. Во-первых, этот парень был неизлечимо болен. Рак поджелудочной железы. Сильно запущенный. Ему осталось жить, вероятно, месяцев шесть. Вероятно. Всякое лечение было прекращено. Этот пижон принимал массу болеутоляющих. Раствор Шлессинджера, смесь морфия и средство, поднимающее тонус, возможно, кокаин. В этой стране употребление подобных средств не является противозаконным. Либерман имел одно из тех портативных устройств, которые подают лекарства прямо в кровь.

На лице Соера отразилось удивление. Уолтер Бернс и его тайны.

— Председателю совета Федерального фонда остается жить шесть месяцев и никто об этом не знает? Откуда у тебя эта информация?

— Я нашел химиотерапевтические лекарства в шкафчике его квартиры. Потом отправился прямо к первоистокам. К его личному врачу. Сказал ему, что собираем обычные данные. В личном календаре Либермана были пометки дат многократных визитов к врачу. Несколько визитов в клинику Джона Гопкинса, несколько — в клинику Майо. Я упомянул о найденных лекарствах. Врач занервничал, когда я спросил о них. Я мягко дал ему понять, что скрыть правду от ФБР означало бы причинить себе массу неприятностей. Когда я сказал, что ему пришлют повестку с вызовом в суд, он раскололся. Он считал пациента мертвым, так что все остальное не имело никакого значения.

— А как Белый дом? Там должны были знать.

— Если с нами ведут честную игру, то там тоже ничего не знали. Я говорил с начальником отдела кадров о маленьком секрете Либермана. Кажется, сначала он мне не поверил. Пришлось напомнить ему, что ФБР в своей работе руководствуется такими принципами, как лояльность, смелость и честность. Я также переслал ему копию медицинских записей. Говорят, президенту стало плохо, когда тот увидел их.

— Интересный поворот, — сказал Соер. — Я всегда думал, что Либерман — финансовый гений. Прочный, как скала. И все же он забывает сообщить, что вот-вот умрет от рака и оставит страну в трудном положении. Здесь что-то не так.

Джексон широко улыбнулся.

— Я докладываю только факты. Вы правы относительно способностей этого парня. Он настоящая легенда. Однако его личное финансовое положение было не столь блестящим.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Соер.

Джексон листал страницы толстой записной книжки и вдруг остановился. Он перевернул ее и пододвинул к Соеру. Соер уставился на информацию, а Джексон продолжал докладывать.

— Либерман развелся лет пять назад, прожив в браке четверть века. По-видимому, он был проказливым мальчишкой, которого уличили в том, что он гуляет на стороне. Худшее время для развода трудно было выбрать. Как раз предстояло пройти сенатские слушания по поводу его кандидатуры на пост председателя фонда. Жена угрожала разоблачить его в газетах. Тогда о посте председателя, которого, как мне говорили, он так жаждал, и говорить не пришлось бы. Чтобы избавиться от проблем, Либерман отдал все, что у него было, своей бывшей жене. Она умерла пару лет назад. В довершение всего, ходят слухи, что его двадцатилетняя любовница была весьма расточительна. Работа в фонде престижна, но там платили далеко не так щедро, как на Уолл-Стрит. Дело в том, что Либерман оказался по горло в долгах. Жил в паршивой квартире на Капитолийском холме и пытался выбраться из долговой ямы размером с Большой каньон. Куча любовных писем, найденных в квартире, по-видимому, написана его пассией.

— Что случилось с его подружкой?

— Не знаю. Не удивился бы, если она бросила его, узнав, что ее маленький горшок с золотом пуст.

— Знаешь, где она сейчас?

Джексон покачал головой.

— Судя по всему, она исчезла уже некоторое время назад. Я нашел нескольких коллег Либермана в Нью-Йорке. Женщина была красивая, но бестолковая.

— Рэй, наверно, это пустая трата времени, но на всякий случай попытайся выяснить, где она.

Джексон кивнул.

Соер посмотрел на Барракса.

— Есть известия с Капитолийского холма о том, кто займет место Либермана?

Когда Барракс ответил, Соеру пришлось удивляться второй раз в течение одной минуты.

— По единогласному решению — Уолтер Бернс.

Соер долго смотрел на Барракса, затем записал «Уолтер Бернс» в записной книжке. Рядом на полях он нацарапал слово «придурок» и затем слово «подозреваемый» и поставил рядом вопросительный знак.

Соер оторвал взгляд от записной книжки.

— Похоже, нашего Либермана преследовала полоса крупного невезения. Зачем же тогда убивать его?

— Причин много, — сказал Барракс. — Председатель фонда символизирует американский монетаризм. Он вполне мог стать хорошей мишенью для какой-нибудь страны третьего мира, на плечи которой взобрался зеленый монстр. Или возьмите дюжину действующих террористических групп, специализирующихся на подрывах самолетов.

Соер покачал головой.

— Ни одна группа пока не взяла на себя ответственности за взрыв.

Барракс фыркнул.

— Дайте им время. Теперь, когда мы заявили, что самолет взорвали, тот, кто сделал это, позвонит. Эти идиоты для того и живут, чтобы взрывать американские самолеты и делать политические заявления.

— Черт возьми! — Соер ударил огромным кулаком по столу, вскочил и начал ходить взад-вперед, его лицо стало ярко-красным. Казалось, что каждые десять секунд перед его глазами всплывала картина кратера. К этому добавилось еще более ужасное видение маленькой обгоревшей туфельки, которую он держал в своей руке. Он качал каждого из своих детей на своей большой руке после их рождения. Жертвой мог стать любой из них! Он знал, что виденное не покинет его мыслей до тех пор, пока он жив.

Агенты смотрели на него с беспокойством. Соер пользовался заслуженной репутацией одного из самых проницательных агентов, работавших в ФБР. За двадцать пять лет Соер видел множество кровавых следов, оставляемых преступниками по всей стране, и приступал к каждому делу с тем же рвением и строгостью, которые продемонстрировал в самый первый день своей работы. Он обычно тщательно подбирал слова, анализируя мрачные события. Однако большинство агентов, находившихся с ним все эти годы, ясно понимали, что он едва сдерживается.

Он перестал ходить и посмотрел на Барракса.

— В этой теории есть дыра, Герб, — его голос снова звучал спокойно.

— Какая?

Соер прислонился к стеклянной стене, скрестив руки на груди.

— Террорист, которому не терпится сделать большой взрыв, тайком пронесет бомбу на самолет, что, согласитесь, не так уж трудно сделать на внутреннем рейсе, — и самолет рассыпется на миллионы кусочков. На землю попадают тела, пробивая крыши, прерывая завтрак американцев. Тут не будет сомнений — это бомба. — Соер умолк и внимательно всматривался в лица агентов. — Джентльмены, в нашем случае ничего подобного не было.

Соер снова заходил. Глаза всех были прикованы к нему.

— Фактически самолет был цел, когда устремился вниз. Если бы не оторвалось правое крыло, то и оно находилось бы в кратере. Обратите внимание на эту деталь. Заправщику из фирмы «Вектор» предположительно заплатили за взрыв самолета. Тайная работа, выполненная американцем, который, насколько мы знаем, не связан ни с одной террористической группой. Мне было бы трудно поверить, что террористические группы с Ближнего Востока, чтобы избавиться от грязной работы, начали принимать американцев в свои ряды.

Поврежден топливный бак, но это повреждение вполне могло произойти в результате взрыва и пожара. Почти вся кислота сгорела. Была бы температура повыше, возможно, мы бы ничего не нашли. Каплан подтвердил, что крылу необязательно было отрываться, чтобы привести самолет к крушению подобным образом. Правый двигатель вышел из строя после того, как всосал обломки, огонь и взрыв уничтожили важные гидравлические приводы, и аэродинамика крыла, даже если бы оно осталось целым, была бы нарушена. Значит, если бы мы не нашли в кратере воспламенитель, катастрофу списали бы на какую-нибудь техническую неполадку. И не сомневайтесь, произошло чудо, что нашелся воспламенитель.

Соер посмотрел через стеклянную стену и продолжал.

— Итак, сложим все вместе, и что получается? Требуется доказать, что взорвавший самолет не хочет, чтобы это выглядело как взрыв. Не похоже на обычного террориста. Но тогда картина еще больше запутывается. Все выворачивается наизнанку. Сначала наш заправщик умирает, простреленный целой обоймой пуль. Его сумки были упакованы, он наполовину изменил свой внешний вид, а его работодатель, очевидно, изменил свои планы в отношении него. Потом тем же рейсом летит Артур Либерман. — Соер посмотрел на Джексона. — Он летал в Лос-Анджелес каждый месяц с точностью часового механизма, на самолете той же компании, тем же рейсом каждый раз, так?

Джексон, сузив глаза до щелок, кивнул. Все агенты невольно наклонились вперед, следя за логикой Соера.

— Итак, вероятность, что этот парень летел рейсом 3223 не случайно, весьма высока. И не стоит об этом говорить. Если смотреть на это трезво, целью взрыва должен был стать Либерман, если только мы не упустили что-то важное. Теперь сложим все вместе. Первоначально террористы, возможно, пытались сделать так, чтобы все было похоже на аварию. Затем погибает заправщик. Почему? — Соер окинул комнату пристальным взглядом.

Заговорил Дэвид Лонг.

— Они не могли рисковать. Это могло сойти за аварию, а могло и не сойти. Они не могли ждать, пока газеты начнут об этом писать либо так, либо эдак. Им пришлось убрать исполнителя немедленно. К тому же если отправить этого парня куда подальше, то его отсутствие на работе вызвало бы подозрения. Если бы мы даже не считали это актом терроризма, то исчезновение заправщика непременно направило бы нас по его следу.

— Согласен, — ответил Соер. — Но если вы хотите, чтобы этим все и закончилось, почему не сделать так, будто у заправщика есть фанатичный последователь? Выстрелить в висок, оставить пистолет и записку типа «Я ненавижу Америку» и заставить нас подумать, что это работа одиночки. Нет, вы делаете в нем много дырок, оставляете улики, показывающие, что парень готовился бежать. Теперь мы знаем, что тут причастны и другие лица. Зачем навлекать на себя подобные неприятности? — Соер потер подбородок.

Остальные агенты прижались к спинкам стульев и выглядели озадаченно.

Соер, наконец, посмотрел на Джексона.

— От патологоанатома есть что-нибудь насчет нашего покойника?

— Они обещали сообщить нам в первую очередь. Скоро узнаем.

— Нашли еще что-нибудь на квартире этого парня?

— Там не оказалось одной вещи, Ли.

Соер посмотрел понимающим взглядом.

— Нет документов, подтверждающих его личность.

— Да, — сказал Джексон. — Тот, кто, взорвав самолет, собирается смыться, не будет ходить под своей собственной фамилией. По тому, как это, вероятно, планировалось, у него должны были быть под рукой подделанные документы, хорошие фальшивые документы.

— Правильно, Рэй, но он мог припрятать их в другом месте.

— Либо тот, кто убил его, также вполне мог забрать их, — предположил Барракс.

— Бесспорно, — подтвердил Соер.

При этих словах дверь ЦИСО открылась и вошла Марша Рэйд. Маленькая, с проседью в коротко постриженных волосах, в очках на цепочке, ниспадавшей на черное платье, она была крупнейшим специалистом ФБР по отпечаткам пальцев. Рэйд выследила самого опасного преступника в мире при помощи понятных лишь посвященным дуг, изгибов, петель и узоров.

Марша кивнула агентам, сидевшим в комнате, и открыла папку, которую принесла с собой.

— Результаты экспертизы только что вышли из печати, — сказала она деловым, но с привкусом иронии тоном. — Роберт Синклер на самом деле был Джозефом Филипом Райкером, находящимся в настоящее время в розыске в Техасе и Арканзасе по подозрению в убийстве и ношении оружия. Его послужной список составляет три страницы. Первый раз арестован в шестнадцатилетнем возрасте за вооруженный грабеж. Последний арест связан с убийством при смягчающих вину обстоятельствах. Отсидел семь лет. Выпущен пять лет назад. С тех пор замешан во многих преступлениях, включая два заказных убийства. Его след потерялся полтора года назад. С тех пор он словно сквозь землю провалился. О нем ничего не слышали до сегодняшнего дня.

Сидящие за столом агенты были ошеломлены.

— Как такой человек мог устроиться заправщиком самолетов? — спросил Соер скептическим тоном.

Джексон ответил на этот вопрос.

— Я разговаривал с представителями «Вектора». Это респектабельная компания. Синклер или, точнее, Райкер работал у них всего месяц. У него были отличные рекомендации. Работал в нескольких заправочных компаниях на северо-западе и в южной Калифорнии. Они проверили его данные, разумеется, под именем Синклера. Все совпадало. Они были поражены не меньше нас.

— А как с отпечатками пальцев? Их должны были проверить. Тогда бы узнали, кто он на самом деле.

Рейд посмотрела на Соера. Она говорила со знанием дела:

— Все зависит от того, кто снимает отпечатки пальцев, Ли. Видите ли, человека, специализация которого находится на стыке разных дисциплин, можно одурачить. Мы имели дело с синтетическим материалом, который трудно отличить от кожи. Отпечатки пальцев можно купить на улице. Сложите все это вместе, и отъявленный преступник становится уважаемым гражданином.

Барракс поддакнул:

— Если этого человека разыскивали за преступления, он, видимо, изменил лицо. Спорю, лицо в морге не похоже на лицо на объявлениях о розыске.

Соер посмотрел на Джексона.

— Как получилось, что Райкер заправлял рейс 3223?

— Неделю назад он попросил о переводе в ночную смену, которая длится с двенадцати ночи до семи утра. По расписанию рейс 3223 отправлялся в шесть сорок пять. Каждый день в это время. Так этот рейс попал в руки Райкера. Желающих работать в этой смене мало, поэтому Райкера перевели сразу.

Соеру пришел в голову еще один вопрос.

— Итак, где же настоящий Роберт Синклер?

— Скорее всего, мертв, — сказал Барракс. — Райкер перевоплотился в него.

Никто не стал комментировать эту версию до тех пор, пока Соер не задал вопрос, застигший всех врасплох.

— А что если Роберта Синклера не существует?

Сейчас даже Рэйд растерялась. Соер в глубокой задумчивости заговорил.

— Перевоплотиться в другого человека не так-то просто. Старые фотографии, товарищи по работе или друзья, которые неожиданно появляются и срывают маску. Есть еще один способ, как это сделать. — Соер скривил губы и поднял брови, обдумывая свою версию.

— Мой внутренний голос подсказывает, что нам необходимо повторить все действия «Вектора», осуществленные при проверке личности Райкера. Займись этим, Рэй, немедленно.

Джексон кивнул и что-то быстро записал. Рэйд посмотрела на Соера.

— Вы думаете о том же, о чем и я?

Соер улыбнулся.

— Это не первый случай, когда людей делают из одного материала. Номер социального страхования, послужной список, места жительства, фотографии, банковские счета, свидетельства о прохождении профессиональной подготовки, поддельные номера телефонов, липовые рекомендации. — Он взглянул на Рэйд. — Даже фальшивые отпечатки пальцев, Марша.

— Тогда речь идет о чрезвычайно умных ребятах, — ответила она.

— Я в этом ни на минуту не сомневался, мадам Рэйд, — согласился Соер.

Соер взглянул на сидящих за столом.

— Не будем отклоняться от обычного порядка ведения дела, поэтому продолжим опрос членов семей погибших, но не хотелось бы тратить слишком много времени на это. Либерман — ключевое звено во всей истории. — Он неожиданно сменил тему. — «Быстрый Старт» работает гладко? — спросил он Рэя Джексона.

— Весьма.

«Быстрый Старт» был новшеством ФБР, и Соер успешно пользовался им в прошлом. Достоинство «Быстрого Старта» состояло в точности электронной проверки любой информации, наводок или анонимных сведений, связанных с расследованием, которые в противном случае терялись в куче неупорядоченной информации. При всестороннем расследовании и доступе к информации в реальном времени, как считали в ФБР, шансы на успех неизмеримо возрастали.

Центр «Быстрого Старта» по расследованию рейса 3223 находился на заброшенном табачном складе на окраине Стандардсвилла. Вместо тюков с табачными листьями склад был забит новейшей компьютерной и телекоммуникационной техникой, управляемой десятками агентов, работающих посменно. Они круглосуточно вводили информацию в огромные базы данных.

— Нам пригодится все, на что эта техника способна. — Соер умолк, затем встал по стойке смирно. — Приступим к делу.