Венера и Адонис

Очаровательная богиня любви Венера была чудом красоты и воплощением земного совершенства, но вовсе не самой праведной и добродетельной особой. Она, говоря откровенно, обладала на редкость вздорным, ревнивым и неуживчивым характером, который сделал бы ее самым настоящим исчадием ада, не будь она так ленива, влюбчива и глуповата. Однако кто сказал, что для того, чтобы влюбиться и народить детей, надо быть семи пядей во лбу?

Подобно другим богам и богиням, Венера обожала, чтобы люди ее почитали и приносили ей жертвы. И самых верных своих поклонников она вознаграждала, а тех, кто пренебрегал ею, она наказывала самым суровым образом. Об этом сохранилось несколько удивительных историй.

Однажды Венера, играя со своим сыном Купидоном, поранилась одной из его стрел. Она вытащила стрелу, но рана оказалась глубже, чем она думала. До того, как рана зажила, Венера увидела Адониса и была им очарована. Она больше не проявляла интереса к своим любимым местам: островам Пафосу, и Книдосу, и Аматосу, богатому металлами. Она даже не бывала на небе, потому что Адонис стал ей дороже неба. Она следовала за ним и докучала ему безмерно.

Любившая подремать в тени, не зная никаких иных забот, кроме как совершенствовать свои чары, теперь она скиталась по лесам и горам, одетая, как охотница-Диана; и звала ее собак, и преследовала зайцев и оленей и других зверей, на которых можно безопасно охотиться, но избегала волков и медведей, запятнанных многими убийствами. Венера и своему возлюбленному Адонису наказывала остерегаться таких опасных животных.

– Будь смелым с робкими, – говорила она, – но отвага на бесстрашных – не безопасна. Опасайся подставлять себя опасности и подвергать мое счастье риску. Не нападай на зверей, которых вооружила сама Природа. Я не ценю твою охотничью славу столь высоко, чтобы согласиться получить ее такой ценой. Твоя юность и твоя красота, которые очаровали Венеру, не тронут сердца львов и щетинистых вепрей. Подумай об их ужасных когтях и чудовищной силе! Я ненавижу весь их род.

Предупредив Адониса таким образом, Венера взобралась на колесницу, запряженную лебедями и улетела. Но Адонис был слишком доблестным воителем, чтобы принимать во внимание такие советы. Собаки подняли из логова дикого вепря, а юноша бросил копье и ранил животное боковым ударом. Зверь оскалился и бросился на Адониса, который повернулся и побежал; но вепрь настиг его, вонзил в него свои клыки, и повалил умирающего на поле брани.

Венера в своей запряженной лебедями колеснице еще не достигла Кипра, как услышала поднимающиеся по воздуху стоны возлюбленного; она повернула своих белокрылых коней обратно на землю. Когда она подъехала ближе и увидела с высоты его безжизненное тело, утонувшее в крови, то приземлилась и, склонившись над ним, била себя в грудь и рвала на себе волосы. Упрекая богинь судьбы Фат в жестокосердии, она говорила:

– Но ваше торжество будет не полным, воспоминания о моем горе будут длиться, и зрелище твоей смерти, мой Адонис, и мои стенания будут ежегодно возобновляться. Твоя кровь превратится в цветок, этому моему утешению никто не будет завидовать.

Напрасно Венера упрашивала Адониса не ходить на охоту…

Сказав так, она брызнула нектаром на кровь; и, когда они смешались, поднялись пузырьки, как в луже, в которую падают капли дождя, и в течение часа там выросли цветы, красные, как кровь, как гранат. Но живут они недолго. Говорят, это ветер дует в открытый цветок и сдувает лепестки прочь; поэтому их называют анемонами или цветами ветра, потому что он помогает равно как их образованию, так и их гибели.

Мильтон обращается к истории Венеры и Адониса в своем «Комосе»:

Пигмалион

Скульптор Пигмалион столько натерпелся от женщин, что проникся отвращением к любви и решил никогда не жениться. Однако это не мешало ему заниматься любимым ремеслом, и он с большим мастерством продолжал ваять статуи богов и богинь. Однажды он сделал статую из слоновой кости, столь прекрасную, что никакая живая женщина не могла сравниться с ней. Она действительно была очень похожа на живую, словно лишь скромность удерживала ее от движения. Его мастерство было настолько совершенно, что стало незаметным, и его творение смотрелось как творение природы. Пигмалион был восхищен своей собственной работой и, в конце концов, влюбился в искусственное создание. Часто он прикладывал свою руку к ней, чтобы убедиться, живая она или нет, и даже не мог поверить, что это просто слоновая кость.

Он заботился о статуе и делал ей подарки, как юной возлюбленной девушке – яркие раковины и полированные камни, маленьких птичек и цветы разного цвета, бусинки и янтарь. Он одевал ее, надевал на ее пальцы кольца, а на шею – ожерелье. На уши он навешивал серьги, а на грудь – нити жемчуга. Ее платье шло ей, и она смотрелась в нем не менее очаровательно, чем без одежды. Он положил ее на постель, покрытую тирийским сукном и называл своей женой, а голову ее клал на подушку из самого мягкого пуха, словно она могла насладиться ее мягкостью.

Приближался праздник Венеры – праздник, который весьма пышно отмечался на Кипре. Пигмалион исполнял свою часть в торжестве, он стоял перед алтарем богини и робко произнес:

– Вы боги, которые могут все, прошу вас, дайте мне в жены (он не осмелился сказать «мою деву из слоновой кости») ту, что похожа на мою деву из слоновой кости.

Венера, которая присутствовала на празднике, услышала его и узнала мысль, которую он должен был произнести; и, как знак своего расположения сделала так, что пламя на алтаре трижды взметнулось в небо.

История Пигмалиона – это история о силе искусства

Когда Пигмалион вернулся домой, он пошел посмотреть на свою статую и, склонившись над постелью, поцеловал ее в губы. Они показались теплыми. Он снова их сжал, и положил на нее свою руку; слоновая кость была мягкой при его прикосновениях и отдавалась на его пальцы, как воск. Пока он стоял, пораженный и радостный, то, хотя сомневался и боялся, что может ошибаться, но снова и снова с рвением любовника трогал предмет своих надежд.

Она и правда была живой! Вены, когда их сдавливали, поддавались пальцам и снова возобновляли кровообращение. Когда, наконец, почитатель Венеры нашел слова, чтобы поблагодарить богиню, он приложил свои губы к губам статуи, как к родным.

Дева почувствовала поцелуи и зарумянилась, и открыла свои робкие глаза на свет, в тот же момент сосредоточив взгляд на любимом. Венера благословила брак, который она создала, и от этого союза родился Пафос, в честь которого получил название город, посвященный Венере.

Прим. редактора: у русского поэта Владимира Соловьева есть стихотворение «Три подвига», где имеется упоминание об этом сюжете:

FB2Library.Elements.Poem.PoemItem

Купидон и Психея

У одного царя и царицы было три дочери. Две старшие особым очарованием не выделялись, но красота младшей была столь удивительной, что не выразить словами. Слава о ее красоте была столь громкой, что гости из соседних стран приходили толпами, чтобы насладиться ее видом, и смотрели на нее с восхищением, оказывая ей такой почет, который полагался лишь самой Венере.

И действительно, алтари Венеры в те годы оказались заброшены, тогда как люди обратили свое служение во славу этой юной деве. Когда она шла одна, люди пели ей хвалы и устилали ее путь венками и цветами.

Такое служение, которое надлежит проявлять только к бессмертным силам, возвышающее простую смертную, сильно обидело саму Венеру.

Встряхнув с возмущением своими благоухающими локонами, она воскликнула:

– Неужели мою славу затмит смертная девчонка? Неужели зря королевский судья, чья справедливость была подтверждена самим Юпитером, отдал мне пальму первенства в красоте над моими славными соперницами Палладой и Юноной. Но она не сможет так спокойно присвоить мою славу. Я заставлю ее пожалеть о такой незаконной красоте.

И она зовет своего крылатого сына Купидона, и так довольно вредного по своей натуре, и раздражает, и раззадоривает его еще больше своими жалобами. Она указывает ему на Психею и говорит:

– Сын мой дорогой, накажи эту непослушную красотку; отомсти за мать на столько, насколько велик вред; всели в грудь этой надменной девчонки страсть к какому-нибудь низкому, жалкому, убогому существу, это сможет ее унизить настолько, насколько велико сейчас ее торжество и триумф.

Купидон рьяно приготовился исполнить волю матери. В саду Венеры было два источника: один со сладкой водой, а другой – с горькой. Купидон наполнил две янтарные вазы – каждую из одного источника и, подвесив их на конец своей стрелы, поспешил в комнату Психеи, которую застал спящей. Он пролил несколько капель из горького источника ей на губы, хотя ее вид почти разжалобил его; потом тронул ее в бок острием стрелы. От прикосновения она проснулась и открыла глаза, устремив их на Купидона (невидимого), который так испугался, что, смутившись, поранился сам одной из своих стрел. Неосторожный нанеся самому себе рану, он думал теперь только о том, чтобы устранить зло, которое он только что сделал, и облил врачующими каплями радости все ее шелковые локоны.

С тех пор Психея, осужденная Венерой, не получала пользы от всей своей красоты. Действительно, все взгляды жадно устремлялись на нее, и все языки произносили ей похвалы; но ни царь, ни царский сын, ни простолюдин не предлагали ей больше замужества. Две старшие сестры средней красоты уже давно были замужем за царевичами, но Психея в своей одинокой комнате оплакивала свое одиночество, уставшая от красоты, которая доставляла в изобилии лесть, но не пробуждала любовь.

Ее родители, боясь, что они невольно навлекли гнев богов, посоветовались с оракулом Аполлона и получили такой ответ: «Этой деве суждено быть невестой не смертного. Ее будущий муж ждет ее на вершине горы. Это чудовище, которому не могут противиться ни боги, ни люди».

Этот ужасный ответ оракула испугал всех людей, а ее родители предались горю. Но Психея сказала:

– Почему, дорогие мои родители, вы сейчас оплакиваете меня? Вы должны были больше горевать, когда люди осыпали меня незаслуженными почестями и в один голос называли меня Венерой. Теперь я понимаю, что я жертва этого имени. Я подчиняюсь. Ведите меня на скалу, к которой приговорила меня моя несчастная судьба.

И вот, когда все было готово, царственная дева заняла свое место в процессии, которая больше походила на похоронную, чем на свадебную, и со своими родителями среди плачущих людей взошла на гору, на вершине которой они оставили ее одну и с полными скорби сердцами вернулись домой.

Когда Психея стояла на гребне горы, задыхаясь от страха с глазами, полными слез, легкий Зефир поднял ее от земли и унес легким движением в долину цветов. Постепенно она пришла в себя и опустилась на траву поспать. Когда она проснулась, то, освеженная сном, огляделась вокруг и увидела рядом славную рощу высоких и статных деревьев. Она вошла в нее и в глубине нашла источник с чистой и прозрачной водой, а рядом великолепный дворец, чей царственный фасад производил на зрителя впечатление, что это была работа не рук смертных, а счастливое пристанище какого-то бога. Привлеченная восхищением и удивлением она приблизилась к зданию и отважилась войти. Все, что она встретила, наполнило ее радостью и изумлением. Золотые колонны поддерживали сводчатый потолок, а стены были украшены резьбой и картинами, изображающими зверей на охоте и деревенские сцены, призванные восхитить взгляд зрителя. Продолжая двигаться вперед, она поняла, что по сторонам от роскошных комнат были другие, наполненные всякого рода сокровищами и чудесными и прекрасными творениями природы и искусства.

Пока она все это рассматривала, к ней обратился голос, хотя она никого не видела, произнеся следующие слова: «О, повелительница, все, что ты видишь, принадлежит тебе. Мы, чьи голоса ты слышишь, – твои слуги и исполним все твои приказания с полным старанием и усердием. И потому иди в свою комнату, ложись на свою пуховую кровать и, когда захочешь, прими ванну. Ужин ждет тебя в прилегающей беседке, когда тебе будет угодно, займи там свое место».

Психея последовала увещеваниям своих говорящих слуг и после того, как отдохнула и освежилась в ванне, села в беседке, где немедленно сам собой предстал стол, без всякого видимого участия официантов или слуг и был накрыт самыми роскошными яствами и самыми чудесными винами. Ее слух тоже услаждался музыкой невидимых исполнителей, один из которых пел, другой играл на лютне, и все завершалось чудесной гармонией полного хора.

Она еще не видела назначенного ей судьбой мужа. Он пришел только в часы темноты и исчез утром, перед рассветом, но его речи были полны любви и зажгли в ней ответную страсть. Она часто просила его остаться и дать ей увидеть его, но он не соглашался. Наоборот, он наказал ей не пытаться его увидеть, потому что такого его воля – быть скрытым.

– Почему ты хочешь увидеть меня? – спрашивал он, – или ты сомневаешься в моей любви? Или какое-то твое желание не исполнено? Если ты увидишь меня, может быть, ты будешь бояться меня или, возможно, будешь преклоняться мне, но все, что я прошу у тебя, это любить меня. Лучше ты будешь любить меня как равного, чем преклоняться мне как богу.

Эти увещевания как-то успокоили Психею на время, и, пока все было внове, она чувствовала себя совершенно счастливой. Но, наконец, мысли о родителях, которые остались в неведении о ее судьбе, и о сестрах, которые не могли разделить с ней наслаждения ее положения, одолели ее, и она стала чувствовать свой дворец золотой клеткой. Когда в одну из ночей пришел ее муж, она сказала ему о своем горе и, наконец, вытянула у него невольное согласие на то, чтобы сестры навестили ее.

Позвав Зефира, она передала ему приказание своего мужа, и он, сразу же послушавшись, вскоре принес через горы в долину ее сестер. Они обняли ее, и она ответила им тем же.

– Придите, – сказала Психея, – в мой дом и подкрепитесь всем, что может предложить вам ваша сестра.

Затем, взяв их за руки, она ввела сестер в свой золотой дворец и предоставила их заботам своих многочисленных слуг-голосов. Вид таких божественных удовольствий разжег в их груди зависть к тому, что их младшая сестра намного превосходит их в положении и великолепии.

Они задавали ей бесчисленные вопросы, среди которых и о том, кто ее муж. Психея ответила, что это прекрасный юноша, который обычно проводит дни в охоте в горах. Сестры, не удовлетворенные ответом, скоро заставили ее сомневаться, почему она никогда его не видела. «Подумай, – сказали они, – пифийский оракул сказал, что ты предназначена судьбой страшному и ужасному чудовищу. Жители долины говорят, что твой муж – ужасный змей, который откармливает тебя лакомствами, чтобы потом проглотить тебя. Послушай нашего совета. Приготовь лампу и острый нож; положи их в укрытие, в котором твой муж не найдет их, и, когда он заснет, ускользни из постели, принеси свою лампу и увидишь, правду ли они говорят. Если это так, без колебаний отрежь ему голову и так обрети свободу».

Психея, как могла, противилась этим увещеваниям, но они произвели на нее действие, и когда ее сестры ушли, их слова и ее собственное любопытство стали столь сильны, что она не могла им противиться. И вот она приготовила лампу и острый нож и спрятала их от глаз мужа. Как только он заснул, она тихо поднялась и, открыв лампу, увидела не отвратительное чудовище, а самого прекрасного и прелестного из богов с золотыми кудрями, спадающими на белоснежную шею и румяные щеки, с покрытыми росой крыльями за плечами, белее снега и блестящими перьями, как нежные лепестки весны.

Когда она склонила лампу, чтобы ближе рассмотреть его лицо, капля горящего масла упала на плечо бога, и, вздрогнув, он открыл глаза и уставился на нее; потом, не сказав ни слова, расправил свои белые крылья и улетел в окно.

Вот как описывает эту сцену великий немецкий поэт Генрих Гейне:

Психея, тщетно стараясь последовать за ним, упала из окна на землю. Купидон, увидев ее, лежащую в пыли, остановил на мгновение свой полет и сказал:

– О, глупая Психея, так ты отплатила за мою любовь? После того, как я ослушался своей матери и сделал тебя своей женой, ты подумала, что я чудовище и хотела отсечь мне голову? Но иди; возвращайся к своим сестрам, чьи советы ты предпочитаешь моим. Я накажу тебя только тем, что покину тебя навсегда. Любовь не может уживаться с подозрением.

Сказав так, он исчез, оставив бедную Психею лежащей на земле, наполняющей окрестности скорбными причитаниями.

Когда она немного успокоилась, то огляделась вокруг, но дворец и сады исчезли, и она обнаружила, что лежит в открытом поле недалеко от города, где жили ее сестры. Она направилась туда и рассказала им всю свою горестную историю, которой, изображая огорчение, эти злобные создания в душе только порадовались.

– Теперь, – сказали они, – он, возможно, выберет одну из нас.

С этой мыслью, обе они, не сговариваясь, поднялись ранним утром на следующий день и взобрались на гору и, достигнув вершины, позвали Зефира, чтобы он унес их к своему господину; потом прыгнули вниз, но… не будучи поддержанными Зефиром, упали в пропасть и разбились вдребезги.

Тем временем Психея скиталась день и ночь, не зная пищи и отдыха, в поисках своего мужа. Бросая взгляды на высокую гору, на выступе которой был величественный храм, она вздохнула и сказала сама себе: «Возможно, моя любовь, мой господин живет здесь» и направила туда свои стопы.

Прежде, чем она вошла туда, она увидела кучи хлебов, некоторые в несвязанных колосьях, другие – пучками, смешанные с колосьями ячменя.

Вокруг лежали разбросанные серпы и грабли и все прочие орудия жатвы, без порядка, словно небрежно брошенные усталыми руками жнецов в знойные часы дня.

Благочестивая Психея положила конец этому неподобающему беспорядку, разобрав и разложив все по предполагаемым местам, веря, что этим она не должна обидеть никого из богов, но, пытаясь своей почтительностью склонить их всех на свою сторону. Богиня Церера, чей дворец это был, найдя ее столь прилежно работающей, сказала ей:

– О, Психея, действительно достойная нашей жалости, хотя я не могу защитить тебя от гнева Венеры, но я научу тебя, как уменьшить ее неудовольствие. Итак, иди и добровольно сдайся своей госпоже и господину, и искренней скромностью и подчинением завоюй ее прощение, и, возможно, ее покровительство вернет тебе мужа, которого ты потеряла.

Психея послушалась наставлений Цереры и держала путь в храм Венеры, стараясь переломить ее настроение и размышляя о том, что она должна сказать и как наилучшим образом смирить гнев богини, чувствуя, что результат будет сомнительный и, возможно, роковой.

Венера приняла ее с гневом.

– Самая непокорная и неверная из служанок, – сказала она, – ты, наконец, вспомнила, что у тебя действительно есть госпожа? Или ты пришла скорее увидеть своего больного мужа, все еще разбитого раной, нанесенной ему его любимой женой? Ты настолько в немилости и столь не приятна, что единственное, чем ты можешь заслужить своего любимого, это усердие и прилежание. Я испытаю твою домовитость.

Затем она приказала отвести Психею в амбар ее храма, где лежало множество пшеницы, ячменя, проса, вики, бобов и чечевицы, приготовленных для кормления ее голубей, и сказала:

– Возьми и рассортируй все эти зерна, разложив отдельно по мешкам разные виды, и смотри, чтобы все было сделано до вечера.

И, оставив ее с этим нелегким заданием Венера удалилась.

Но Психея, в полном ужасе от предстоящей ей огромной работы, молча села в оцепенении, не шевельнув и пальцем, чтобы разобрать кучу. Пока она сидела в отчаянии, Купидон расшевелил маленького муравья, жителя полей, и велел ему проявить к ней сочувствие. Глава муравейника, сопровождаемый целым сонмом шестиногих существ, пришел к куче и с полным усердием, беря зернышко за зернышком, они разделили кучу на части по видам; и когда все было сделано, мгновенно исчезли.

С наступлением сумерек Венера вернулась с пиршества богов, благоуханная и коронованная розами. Увидев, что задание выполнено, она воскликнула:

– Это не твоя работа, бесчестная, но того, кого к твоему и его несчастью ты соблазнила. Сказав так, она бросила ей кусок черствого хлеба на ужин и вышла прочь.

На следующее утро Венера приказала, чтобы позвали Психею, и сказала ей:

– Видишь там лесок, который протянулся вдоль края воды. Там ты найдешь овец, которые пасутся без пастуха, с золотой шерстью на спинах. Пойди и принеси мне немного этой прекрасной шерсти, собранной от каждой из этих овец.

Психея послушно пошла на берег реки, готовясь сделать все, чтобы выполнить приказ. Но речной бог наполнил тростники гармоничным шелестом, который словно говорил:

– О, дева, не соблазняйся опасным потоком и не рискуй быть среди жутких баранов, что пасутся на другой стороне, потому что пока они пребывают под влиянием поднимающегося солнца, они горят жестокой страстью убивать смертных своими острыми рогами и крепкими зубами. Но когда полуденное солнце ведет скот в тень, тихий дух потока убаюкивает их на отдых, и ты можешь безопасно перейти его и найти золотую шерсть, налипшую на кусты и стволы деревьев».

Так сострадательный бог дал ей советы, как выполнить задание, и, соблюдая его наставления, она вскоре вернулась к Венере с руками, полными золотой шерсти; но не получила одобрения своей суровой госпожи, которая сказала:

– Я прекрасно знаю, что ты не сама выполнила это задание, и я не буду удовлетворена до тех пор, пока ты не проявишь какие-нибудь собственные способности. Но у меня есть для тебя другое задание. Возьми эту коробочку, пойди к загробным теням, дай ее Прозерпине и скажи: «Моя госпожа Венера желает, чтобы ты послала ей немного твоей красоты, потому что от забот о своем больном сыне она утратила немного своей красоты». Не слишком задерживайся при выполнении этого задания, потому что я должна украситься ею, чтобы появиться в кругу богов и богинь этим вечером.

Теперь Психея была убеждена, что ее гибель рядом, ведь она была обязана идти своими собственными ногами прямо вниз – в страну мертвых, в Эреб. Поэтому, чтобы не откладывать того, чего ей не избежать, она поднялась на вершину высокой башни, чтобы броситься вниз головой и таким образом кратчайшим путем спуститься к теням. Но голос с башни сказал ей:

– Почему, бедная девушка, ты замышляешь положить конец твоим дням таким ужасным способом? И какой страх заставляет тебя оробеть перед ликом последней опасности, если ты так чудесно была поддержана в предыдущих случаях?

Потом голос рассказал ей, как через определенную пещеру она может достичь царства Плутона и как избежать всех опасностей дороги, пройти трехголового пса Цербера и победить Харона, перевозчика, пересечь черную реку и вернуться назад. Но голос добавил:

– Когда Прозерпина даст тебе шкатулку, наполненную ее красотой, главное, на что ты должна обратить внимание, это ни в коем случае не открывать и не заглядывать в коробочку и не позволить своему любопытству подглядеть на сокровище красоты богинь.

Ободренная этим советом, Психея полностью ему последовала и с осторожностью путешествовала без опасности в царстве Плутона. Она была допущена во дворец Прозерпины и, не приняв предложения посидеть за изысканным пиршеством, но, довольствовавшись черствым хлебом, передала послание от Венеры. Коробочка для нее сразу была подготовлена, наполнена драгоценным товаром и закрыта. Потом она отправилась назад тем же путем, которым пришла, и была рада снова выйти на белый свет. Но, хотя она так успешно прошла свое опасное задание, ее охватило сильное желание узнать каково содержание коробочки.

«Что случится, если я, несущая эту божественную красоту, – сказала она себе, – возьму совсем немножко, чтобы наложить на свои щеки, чтобы более выгодно предстать пред очами моего возлюбленного мужа!»

И она осторожно открыла коробочку, но не на шла там никакой красоты, а только адский и подлинно стигийский сон, который, освободившись таким образом из своей тюрьмы, охватил ее и повалил среди дороги – сонное тело без чувств и движений.

Но Купидон, уже излечившийся от своей раны, уже не мог больше выносить отсутствие своей любимой Психеи и выскользнул из маленькой щели в окне своей комнаты, которое оказалось открытым и полетел туда, где лежала Психея. Собрав сон с ее тела, он запер его обратно в коробочку и разбудил Психею легким прикосновением одной из своих стрел и сказал:

– Ты чуть было опять не погибла от своего любопытства. Но теперь в точности исполни задание моей матери, а я позабочусь об остальном.

И Купидон, со скоростью молнии проникнув на высоты небес, предстал перед Юпитером со своей просьбой.

Юпитер был к нему благосклонен и защищал влюбленных перед Венерой так убедительно, что добился ее прошения. И он послал Меркурия принести Психею на собрание небожителей а, когда он прибыла, вручил ей чашу с амброзией и сказал: «Выпей это, Психея, и будешь бессмертной; Купидон никогда не разорвет этой связи, но ваш союз будет вечным.

Таким образом, Психея, наконец, соединилась с Купидоном, и в последствии у них родилась дочь, имя которой было Наслаждение.

Легенда о Купидоне и Психее обычно рассматривается аллегорически. Греческое название бабочки – Психея, и вместе с тем это слово означает душу. Нет другого такого поразительного и прекрасного определения души, как бабочка, вылетающая на блестящих крыльях из могилы, в которой она лежит; после тусклого, низкого существования в виде червяка – трепетать в пламени дня и питаться самыми благоухающими и изысканными продуктами весны. Отсюда Психея – это человеческая душа, которая очистилась страданиями и несчастьями и так приготовлена к радости истинного и чистого счастья.

В произведениях искусства Психею представляют как деву с крыльями бабочки, вместе с Купидоном в разных ситуациях, описанных аллегорически.