ИГРАТЬ

Играть на скрипке людских рыданий,

На тайной флейте своих же болей,

И быть воздушным как миг свиданий,

И нежным — нежным как цвет магнолий.

А после? После — не существует,

Всегда есть только — теперь, сейчас,

Мгновенье вечно благовествует,

Секунда — атом, живой алмаз.

Мы расцветаем, мы отцветаем,

Без сожаленья, когда не мыслим,

И мы страдаем, и мы рыдаем,

Когда считаем, когда мы числим.

Касайся флейты, играй на скрипке,

Укрась алмазом вверху смычок,

Сплети в гирлянду свои ошибки,

И кинь, и в пляску, в намек, в прыжок.

 

ЕГИПЕТ

        Заснула земля

      Фиал переполненный выпит

    Задремавшие Боги ушли в Небосвод,

        Гребцы корабля,

    На котором Египет

Сквозь Вечность скользит по зеркальности Нильских

                                               вод.

         Ушли Фараоны.

      Их нарядные мумии спят,

    Пред глазами людей восхищенными.

         Все пирные звоны

    Сменились напевом цикад

Лишь звезды блестят и блестят над песками,

                      самумом взметенными.

         И Сфинкс все глядит.

      И Сфинкс все есть Сфинкс неразгаданный.

    В зыби веков, что бегут и бегут вперебой.

         И вкруг пирамид

      Жизнь живет, вешний воздух весь ладанный,

Нил течет, и папируса нет, но лотос расцвел

                                       голубой.

 

ОАХАКА

Жасминный сон в саду мимозном

И многоразно цветовом,

Под Небом бездным, Небом звездным,

Где много дружных звезд вдвоем.

Весенний сад. акаций белых,

И апельсиновых ветвей.

Помедли, Ночь, в своих пределах,

О, тише, тише, ветер, вей.

Мы здесь в стране, где, в Смерть вступая,

Кветцалькоатль вошел в костер,

А с краю Моря, золотая,

Звезда взошла, и пел ей хор.

Перистый Змей, он сжег все тело,

Но сердце в пламени — живет,

И до верховного предела

Восходит в синий Небосвод.

И там гора есть мировая,

На ней верхи — как города,

На ней все Небо, отдыхая,

Глядит, как светится звезда

На той черте, где слиты вместе

Земля и Небо и Вода,

Как в храм идет жених к невесте,

В лазурной тьме идет звезда.

И нежный — нежный, паутинный,

Доходит свет в весенний сад,

Покров лучей, и сон жасминный,

Сплетенный Вечностью обряд.

 

ЦВЕТОК ЦВЕТКУ

Цветок цветку, с пчелой звенящей,

Шлет золотистую пыльцу.

И к отдаленному концу,

Над обнаженностью и чащей,

Несется, с бабочкой летящей,

Пахучесть дум, двойной расцвет,

Восторг цветенья, светлый след,

Воздушность пляски в зыби струйной,

Дух благовонья поцелуйный.

Не так ли я тебе пишу

Мое воздушное посланье,

Которой — сердцем я дышу,

К которой — в сердце я дышу,

С которой тонкое слиянье

Мне обещает мотылек

Моих цветисто-струнных строк,

Качанье лунного дыханья,

Дабы возник медвяный сок,

Жасминный дух благоуханья.

 

ПЕСНЬ ЗВЕЗДЫ

С первым солнцем, с первой песней вешнего

                                        дрозда

У меня в душе запела звонкая звезда.

— Как, звезда? Но звезды светят, вовсе не поют.—

О, поют, лишь только в сердце песне дай приют.

Ты услышишь и увидишь, что с вечерней мглой

Звезды тихо запевают в тверди голубой.

И меж тем как Ночь проходит в синей высоте,

Песнь Созвездий звонче, громче в тонкой красоте.

Звонких громов, тонких звонов вышина полна,

Там серебряное море, глубина без дна.

Там безбрежность ожерельных, звездных волн

                                           поет,

От звезды к Созвездью нежность, сладкая как

                                            мед.

От звезды к звезде стремленье  в бриллиантах

                                           петь,

Лунным камнем засветиться, паутинить сеть.

Паутинить паутинки тех тончайших снов,

Для которых в наших взорах пир всегда готов

Погляди же, ближе, ближе, здесь в мои глаза.

Ты не видишь как поет там звездно бирюза?

Ночь весеннюю я слушал до утра звезду,

И душа открылась Солнцу, и тому дрозду.

И душа открылась сердцу, твоему, любовь.

О, скорей на звездный праздник сердце приготовь.

 

ЛАНДЫШИ

Ландыши вы белоснежные,

   Не соты ль вы лунных пчел?

В шестигранные келейки нежные

   Заоблачный сон вошел.

Вы сладостно, радостно дышите,

   Душистый лелея сон.

Звоните тихонько, и слышите,

   Лишь вы тот слышите звон.

Нет, не только. До самого звездного

   Неба, где Полночь — бледна,

Где как будто бы в чарах морозного

   Сияния светит Луна,—

Уходит напевами вольными

   Колокольный ваш призрачный звон,

Над тенями берез тонкоствольными,

   Призывая на свой амвон.

Проникаясь душисто молебнами,

   Вплоть до лунных звоните вы сел,

И звонами тонко-хвалебными

   Ответствуют сонмы пчел.

С Луною пчелы прощаются,

   И вниз скользят по струне,

В ландыши внутрь помещаются,

   И тихонько жужжат к Луне.

Вон видишь, в дома шестигранные,

   В снежистость, в душистость вошли,

Золотистые, малые, странные,

   Их не слышно в цветочной пыли.

Но не слышно лишь нам. Все ж в волнении,

   Если ночью близ ландышей мы,

Словно в пеньи мы, в мленьи, в молении

   Белозвонной мглы — полутьмы.

 

ЛИШЬ БОГ

Лишь Бог — творец, лишь Бог — всезрящий,

Лишь Бог — над вихрями планет,

За ними, в них, везде, в грозящей

Провальной мгле, и в травке спящей,

В орле, и в ласточке летящей,

Лишь Бог — поэт.

Гремите, солнечные струны,

Звените, лютни бледных лун,

Пропойте «Бог» в морях, буруны,

Запомним все, пока мы юны,

Начальный звук венчальной руны:

Лишь Бог — колдун.

 

ДЛЯ ЧЕГО?

— Для чего нам Солнце засветилось сегодня?

— Для радости зрения лика Господня.

— Для чего же оно горело вчера?

— Для радости зрения лика Господня.

— А завтра зачем?— Чтоб воскликнуть: Пора!

Будем в радости зрения лика Господня.

 

ЛЮБЛЮ ТЕБЯ

Люблю тебя, люблю как в первый час,

Как в первый миг внезапной нашей встречи.

Люблю тебя. Тобою я зажглась.

В моей душе немолкнущие речи.

И как мою любовь я назову?

Восторгом ли? Мученьем ли? Борьбою?

Ей нет конца, покуда я живу,

Затем что я живу одним тобою.

 

СТРУННОСТЬ

Завершены часы священных оргий.

Я знал. Любил. Безумствую. Люблю.

Застыв, как тень, в паническом восторге,

Биения моих терзаний длю.

Благоговейно, гимнами хорала,

Во мне пост бессмертная любовь.

Не говори, что блеска в жизни мало.

Благослови. Люби. Не прекословь.

 

РАССВЕТ

С первым птичьим криком Ночь сломалась,

Зеркало хрустальное разбилось,

Травы зашептались, чуть, шурша.

В озере все Небо отражалось,

Полночь в безглагольном отразилась,

Тихая, в безгласном задержалась,

Капли звезд из звездного ковша.

Но рука незримая качнулась,

Звездное качнула коромысло,

Капля с Неба свеялась к Земле,

И одна былинка шевельнулась,

Изменив серебряные числа,

Вся сребристость в числах пошатнулась,

Птицу разбудив в росистой мгле.

Вскликнула, и с легким этим свистом

Целый замок рушился молчанья,

И раздался всюду тонкий звон.

Птичий хор напевом голосистым

Двинул звуковые колебанья,

Шевельнул затоном серебристым,

И румянец бросил в небосклон.

 

АУ

Твой нежный смех был сказкою изменчивою,

Он звал, как в сон зовет свирельный звон.

И вот венком, стихом тебя увенчиваю,

Уйдем, бежим, вдвоем, на горный склон.

Но где же ты? Лишь звон вершин позванивает.

Цветку цветок средь дня зажег свечу.

И чей-то смех все в глубь меня заманивает.

Пою, ищу, «Ay! аy!» кричу.

 

МАЙЯ

Я тебя восхваляю, о, Майя живая,

Трепетом струн.

Ты свой круг завершаешь, в сияньях вступая

В тринадцать Лун.

Ты везде со мною, где любовь огневая

Мне шепчет: Ты юн.

Ожерелье сплетешь, но жемчужины, тая,

Льются в бурун.

И буря хохочет, как ведьма седая,

Как злой колдун.

И буря разъялась, ты вновь голубая,

О, Майя, ты снова идешь, круговая,

В тринадцать Лун.

1908. Апрельские Зори. Птичьи голоса.

Долина Берез.