АККОРДЫ

Мне снился мучительный Гойя, художник чудовищных

                                                                              грез,—

Больная насмешка над жизнью,— над царством могилы

                                                                              вопрос.

Мне снился бессмертный Веласкес, Коэльо, Мурильо

                                                                              святой,

Создавший воздушность и холод и пламень мечты

                                                                            золотой.

И Винчи, спокойный, как Гете, и светлый, как сон,

                                                                            Рафаэль,

И нежный как вздох, Боттичелли, нежней, чем весною

                                                                            свирель.

Мне снились волхвы откровений, любимцы грядущих

                                                                             времен,

Воззванья влекущих на битву, властительно-ярких

                                                                             знамен.

Намеки на сверхчеловека, обломки нездешних миров,

Аккорды бездонных значеньем, еще не разгаданных

                                                                                 снов.

 

ТРИ СИМВОЛА

Явились в мир уже давно,— в начале

Наивных и мечтательных времен,

Венчанный змей, собака, скорпион,

Три символа в Персидском ритуале.

Венчанный змей—коварство и обман,

И скорпион источник разрушенья,

Их создал грозный царь уничтоженья,

Властитель зла и ночи, Ариман,

Но против духов тьмы стоит собака.

Ее Ормузд послал к своим сынам,—

Когда весь мир уснет, уступит снам,

Она не спит среди ночного мрака.

Ничтожен скорпион, бессилен змей,

Всевластен свет лучистого владыки,

Во тьме ночной звучат над миром клики:

«Я жду! Будь тверд! Я жду! Благоговей!»

 

МУЗЫКА

Мы слышим воздушное пенье чудесной игры,

     Не видя поющего нам серафима.

     Вздыхаем под тенью гигантской горы,

Вершина которой для нашего духа незрима.

И чувствуем смутно, что, если б душой мы могли

     Достичь до вершины, далекой и снежной,

     Тогда бы  загадки печальной Земли

Мы поняли лучше, упившись мечтою безбрежной.

Но нет, мы бессильны, закрыта звенящая даль,

     И звуки живые скорбят, умирая,

     И в сердце обманутом плачет печаль,

И, гаснут, чуть вспыхнув, лучи недоступного Рая.