Телята спали. Большая лампа, ночная стражница, неярко горела под потолком.

Сторож дедушка Николай сидел на широкой лавке, в самом конце телятника, за перегородкой. Здесь была устроена кухня. Посередине кухни поднималась печь с большим котлом. В нём грели воду для телят. Но время было ещё раннее, и дедушка печь не растапливал.

Напротив, на белёной стене, тик-такали часы-ходики. Их дедушка принёс из дому, чтобы время знать. С ними он и поговорить любил. Глядит на них, и чудится ему, будто часы выговаривают:

«Тик-так, тик-так! Спи, дедушка, засыпай! И телята спят, и ребята спят. И ты, дедушка, спи!»

— Что вы, что вы, усачи, нельзя мне спать. Я ведь сторож ночной.

А часы опять своё твердят. Уж так они устроены — любят людей спать укладывать.

И стало дедушке придрёмываться.

Вдруг что-то с силой как хлопнет! У дедушки сразу дремота пропала. Слышит, телята замычали. Что такое? Открыл он дверь из кухни, заглянул в телятник. Никого.

Может, померещилось? И тут он заметил, что у одной клетки дверка не прикрыта.

«Э! Не ладно!» — подумал дедушка Николай. А сам осторожно ступает в своих валенках с калошами, точно в лесу по заячьему следу.

Подкрался поближе. Заглянул через дощатый заборчик в клетку.

Видит — рыжий телок на подстилке лежит, а рядом, обняв его за шею, примостилась на корточках Дуняша.

— Ты откуда взялась? — крикнул сторож.

Дуняша даже вздрогнула:

— Я, дедушка Николай, пораньше нынче собралась.

— Пораньше? Да ещё ночь темна. Иди-ка ты. дочка, досыпай. В телятнике посторонним нельзя быть. Не положено.

— Я же не посторонняя.

— Кто ты такая, знать не знаю.

— Как?! Дедушка Николай, да ведь я дочка Клавдии Ивановны. Ты же меня сто раз видел.

— Днём верно встречал девчурку беленькую, вроде Дуняшей звать. А под утро спать ей полагается. Отправляйся-ка, дочка, домой.

Дуняша поднялась. Пошла было из клетки, да остановилась.

— Дедушка Николай, не гони, — тихо попросила она. — Мне приснилось, что Малышка заболел, я и прибежала.

Рыжий телок вскочил на ноги. Глядит удивлённо на девочку, понять ничего не может: сначала разбудила, а только устроился получше, Пригрелся, она уж уходить собралась. Вытянул Малышка морду и недовольно замычал: «Мо-оу!»

— О-о, затянули в два голоса, — улыбнулся дедушка Николай. Махнул рукой: пускай, мол, будет по-вашему, и пошёл опять к кухне.

— Дедушка, я с тобой! — закричала Дуняша.

— Мне делом заниматься надо. Печку пойду растоплю. Придёт твоя мама, а поить телят нечем.

— Я тебе помогать буду.

— Ладно, коли так, — согласился дедушка. Дрова у входа лежали заготовленные ещё с вечера. Дуняша взялась перетащить их к печке.

Старается захватить поленья, какие побольше да потяжелее, на щепу не глядит. Дедушка Николай смеётся:

— Как же мы без щепы печь растопим? Ты поторапливайся, да с умом работай.

Принесла Дуняша щепок и берёсты. Дедушка Николай зажёг несколько колечек берёсты и положил под дрова. Берёста сгорела, а дрова не горят.

— Фу ты! — рассердился дедушка Николай. Встал на колени, подул в печь: — Фу-у-у! фу-у!

Щепки затлели, а дрова опять не горят. Мокрые, что ли?

Дедушка ещё раз зажёг берёсту. Теперь и Дуняша рядом на коленки встала. Начали они дуть вдвоём.

Дедушка совсем рассердился, как крикнет:

— Фу-ты ну-ты, гори скорей!

Дрова и правда загорелись.

Тепло стало в кухне. Дедушка и Дуняша сели на лавку.

Дедушка расстегнул тулуп, Дуняша сняла платок. Хорошо им — от печки жаром так и пышет.

Только Дуняше не сидится на месте. Говорит:

— Дедушка, а что я придумала?

— Что, дочка?

— Давай уберёмся в телятнике. Мама придёт, вот удивится!

— Что ж, можно, — согласился дедушка Николай.

Он принёс из чуланчика две большущие лопаты. Одну для себя, другую для Дуняши.

«Ух ты, тяжеленная какая! Не справиться мне», — подумала Дуняша. Но сказать ничего не сказала.

Дедушка показал Дуняше, как правильно отгребать мусор с настила. Потом взял свою лопату и ушёл в другой конец телятника. Теперь они двигались навстречу друг другу.

— Дедушка, как у тебя? — спрашивала Дуняша.

— Дело идёт, — откликался он. — Только стар я очень, быстро не могу.

— А у меня ловко получается, — хвасталась Дуняша. — Держись, дедушка, сейчас я тебя обгоню.

— Да это конечно: куда мне за тобой угнаться.

Дуняша смеётся: уж она расскажет маме, как дедушку Николая обогнала.

Её смех разбудил телят. Они вытягивали шеи, мычали на разные голоса:

«Му-у-у! Мо-о-о!»

Дуняша и дедушка торопились. Скоро ведь и мама придёт.

— Дедушка, ты только маме не говори, что я здесь, — попросила Дуняша.

— Ладно, не скажу.

— Я спрячусь, а как мама придёт, сразу и выскочу.

Дедушка посмотрел на Дуняшу:

— Ну и придумщица ты, дочка. Иди-ка пока в кухню, поспи немного.

Дедушка отвёл Дуняшу в кухню, уложил её на лавку и прикрыл своим тулупом.

— Нет, я не буду спать, — покачала головой Дуняша, — я маму дождусь.

Но тут она вдруг почувствовала, как устала, точно целый день воду из колодца носила. Тёплая овчина ласково щекотнула Дукяшин подбородок: спи, мол, девочка.

«Не буду», — упрямо подумала Дуняша. Она ещё заметила, как на белёной стене чуть шевельнули усами ходики и, точно живые, зачастили:

«Тик-так! Тик-так! И телята спят, и ребята спят! И ты, Дуняша, скорей засыпай!»

— Не…

Она хотела рассказать часам, что телята уже проснулись, что она тоже маму дожидается. Но так ничего и не сказала. Она крепко-крепко спала.