Глава 1. Эгейка

Шел дождь. А может быть, светило солнце. Нет, все-таки шел дождь. И светило солнце. Хоть чуточку, но светило. Из-за облаков. Они такие бугристые, облака, как горы, только не на земле, а на небе.

А дождь шел упрямый и косой, настырный и мокрый, и очень, очень скользкий. Нет, не шел дождь, а бежал. Да, сильно-сильно бежал. И он забежал за наш дом. Вы же знаете наш дом на Большой Почтовой? Он такой серенький и немножко розовенький, такой высокий и немножко низкий — ведь все зависит от того, как на него посмотреть.

И не то чтобы я хотел посмотреть на свой дом с пустыря, где течет речка Яуза, нет и нет. Я просто побежал вслед за дождем. Мне интересно было узнать, что он собирается делать на пустыре. Вот я забежал за дом, на пустырь и увидел — ого! И еще — эге! И сразу понял, зачем туда прибежал дождь. Ого! Эге! Там была великолепно-прекрасная и очень пузыристая, очень старая лужа, даже можно сказать, маленькое озерцо, с зелеными и желтыми водорослями.

Когда дождик догадался, что я знаю про лужу-озерцо, он не то чтоб остановился, а стал тихонько топотать на месте, как солдаты, когда они готовятся к боевому походу.

«Хорошо, — сказал я себе, — ты будешь топотать, а я все же загляну, что там, в глубине заросшего озера».

Пока дождик топал, я осторожно подобрался к самому краю озера и… ой-ёй-ёй! Что я увидел: там пузырился очень толстенький малюсенький мальчишка. Я сказал «пузырился», потому что он только что родился из дождевой капли, прямо у меня на глазах.

— Эй! — крикнул я ему.

— Эгей, — ответил мальчишка.

Между прочим, у него были широкий рот и красноватые уши, будто подрумяненные солнцем.

— Ты чего там делаешь? — спросил я.

— Еще не знаю, я ведь только родился.

— А не видно, что там, в глубине озерца?

— Давай вместе посмотрим. Прыгай ко мне.

Я схватился за струйку дождя и съехал по ней прямо в лужу-озерцо. Хлоп! И я мягко опустился на облако. А мог бы на солнце, которое выглянуло из-за облака. В воде ведь все отражается: облака, солнце, небо.

— Эй, где ты?!

— Туточки, — улыбнулся пузыристый мальчишка и предложил: — Давай пойдем туда, поглубже. Здесь, среди облаков, есть тоненькая солнечная тропинка.

Мы стали спускаться вниз по солнечной тропинке, едва различая друг друга в облачном тумане.

— Как тебя зовут? — спросил я. — Нельзя же называть тебя «Эй» или «Эгей».

— А если Эгейка?

— Эгейка? Можно, — сказал я. — А меня зовут Леша.

Эгейка подскочил ко мне и горячо схватил мою руку. Его собственные маленькие ладошки были очень теплые. Может, он успел их нагреть на солнечной тропинке?

— Я так рад… Так рад… Я ведь только родился и сразу встретил такого храброго мальчика. Спасибо, что ты согласился со мной идти в озерную глубину.

— Да брось, ничего особенного, — отвечал я.

Но если честно, то мне было приятно, что он обо мне так сказал.

Между тем, тропинка спускалась в долину, где среди водорослей плавало множество малюсеньких рыбешек. Как только они нас увидели, тотчас собрались вокруг, зашептали:

— Куда вы, мальчики?

— Мы еще сами не знаем. Нам интересно, что там на дне.

— Интересно?! Да вы не можете вообразить, какая тут беспокойная жизнь.

Рыбешки окружили нас плотным кольцом и начали рассказывать самые глубинные тайны, о которых наверху никто ничего не знал.

Оказывается, когда-то, с незапамятных времен в озерцо при неизвестных обстоятельствах попала старая, рваная Калоша. Сначала Калоша, может, сотню лет пролежала на дне тихо-спокойно. Вдруг ее кто-то: тюк! — стукнул, нет, даже уколол. Это оказалась Спица от велосипедного колеса. Калоша обиделась и сразу решила, что она — аристократка, род ее древнейший, начался с мирового потопа, когда без калош шагу нельзя было шагнуть, и она объявила себя правительницей этой лужи-озерца.

Велосипедная Спица тоже загордилась. Пусть род ее не такой древний, зато она очень современна, и также объявила себя правительницей… А две правительницы в одной луже… представляете, что тут началось?!

— Война? — выдохнул я.

— Да, да, да! — твердили рыбешки. — Непримиримая.

— Война? Из-за чего? — удивился Эгейка.

Ему никто не ответил: рыбешки исчезли. А мы оказались на дне, в подводном городе.

 

Глава 2. Ярмарка

Рыбешки исчезли, а мы оказались в подводном городе. Не подумайте, что тот подводный город похож на наши города — ничего подобного. Его дома были удивительны: и круглые, и длинные, как карандаш, и как пирамидки из разноцветных колец, и как стеклянные горки. Стекляшки и глина — вот из чего были сделаны дома. Но самое замечательное, что люди были тоже глиняные, а их просторные плащи украшали стеклышки. И ходили они по улицам в широченных глиняных шляпах, на которых раскачивались целые заросли водорослей. У меня от сверкания стеклышек, от качающихся водорослей в первые минуты закружилась голова.

— Хочу, хочу шляпу! — закричал Эгейка. Он остановил глиняного человечка.

— Скажите, пожалуйста, где бы достать такую шляпу?

— Где всегда, — бросил на ходу человечек.

— А где всегда можно достать такую шляпу? — кинулся Эгейка к другому человечку.

— Там, где продают.

Человечки проходили, я бы сказал, обтекали, оплывали нас… Растерянный Эгейка еще кого-то останавливал, спрашивал, но у него ничего не получалось. Тогда я схватил Эгейку за руку и устремился вслед за спешащими человечками. Идти было не очень просто, — ноги вязли в иле и песке, который здесь никто не убирал. Приходилось не только перелезать через горки песка, вязкого ила, но даже переплывать…

И вот мы вырвались, выплыли на широкую торговую площадь. Вся площадь буквально кипела от множества человечков, которые подпрыгивали, размахивали шляпами. Из одной боковой улицы выбежали двадцать семь трубачей и с другой стороны площади — двадцать семь трубачей с тростниковыми дудками. Вода в луже-озерце закачалась от трубных звуков.

Два самых высоких человечка вынесли глиняный плакат, на котором цветными камешками было написано: «ЯРМАРКА».

Площадь забурлила еще сильней. Человечки запели и стали плавно раскачиваться, и водоросли на их шляпах тоже стали плавно раскачиваться.

Эгейка схватил меня за руку, и мы раскачивались и пели вместе со всеми. Но как только песня прекратилась, человечки стали зазывать покупателей. Со всех сторон раздавалось:

— Ко мне, ко мне… Сюда, сюда.

— Ты хотел шляпу, — сказал я. — Выбирай.

Мы подошли к одному торговцу.

— Вот он, — показал я на Эгейку, — хочет купить шляпу.

— Мне очень нравятся ваши шляпы, — улыбнулся Эгейка. — Можно примерить?

— Нет. Шляпа моя, она не продается, а вот воду — пожалуйста. Ее здесь сколько хочешь. Или купите рыбок, они плавают наверху.

— Но ведь рыбок еще нужно поймать, — возразил я.

— Ловите, кто вам не велит.

Мы шли от торговца к торговцу — и всюду нас ждала обидная неудача. Я понимал, что ничего не получится. Да и вообще тут все лишь расхваливали свой товар, но никто не покупал. А Эгейка ничуточки не терял надежды… Он вслушивался в призывные крики продавцов и весь дрожал от нетерпения.

— Сейчас я что-нибудь куплю, если не шляпу, так что-то очень нужное, самое, самое прекрасное.

Я смотрел на Эгейку и почему-то ему верил.

 

Глава 3. Белый слоненок на белом облачке

Я верил Эгейке. Но человечки только расхваливали свой товар. И по-прежнему я не видел ни одного покупателя.

— Эй, кому полкилограмма солнечных лучей! — услышали мы. — Они такие золотенькие, такие тепленькие. Из полкилограмма солнечных лучей можете сварить прекрасную золотую кашу. А у кого есть зеркальце, то выпускайте солнечных зайчиков.

— Облака! Облака! Продаю облака, — кричал другой продавец. — Посмотрите, какие они пушистые.

Эгейка подбежал и вежливо спросил:

— Извините, пожалуйста, а какое облако вы продаете?

— Да вон то, — ткнул вверх пальцем продавец.

— Беленькое?

— Беленькое.

— Дело в том, — волнуясь заговорил Эгейка, — я имею кое-какое отношение к облакам, вернее…

Продавец не дослушал.

— Покупаешь?

— Да я бы с огромной радостью…

— Десять водяных шлепков.

— Беру, — сказал Эгейка, и его уши еще больше покраснели от радости.

Продавец протянул руки кверху, будто хотел схватить отражавшееся в воде облако.

— Держи, — сказал он.

Потом размахнулся и начал хлопать Эгейку… Раз, два, три… От чего Эгейка падал. Я подбежал:

— Перестаньте бить Эгейку. Что он вам сделал плохого? И как вы можете продавать то, что вам не принадлежит?

— Не лезь. Он купил, а я продал.

— Идем, Эгейка, — потянул я его.

— Нет, я хочу купить белое облачко, — упрямился Эгейка. Его широкий рот стал еще шире, а уши просто пылали.

И он тут же размечтался:

— Я стану жить на белом облачке, и там у меня будет Белый Слоненок. Мы будем вместе сажать белые цветы. И Слоненок станет собирать цветы… И если на земле наступят холода, он кинет на землю цветы. И они расцветут на всех окошках, будто наступило лето, а летом Слоненок затрубит в свой хобот, и соберутся другие облака, и получится туча, а из тучи польется дождь, вместе с дождем я опять попаду в эту лужу-озерцо и опять встречу тебя, Леша. Так где же мое облачко?

— Вон, бери, оно еще над нами, — и продавец показал пальцем вверх. Только поторопись, как бы оно не улетело.

— Он тебя обманул, — сказал я.

— Почему обманул? — не понял Эгейка. — Облачко ведь теперь мое, навсегда.

— Но оно улетит, — настаивал я. — И вообще, оно только отражается в воде.

Эгейка не успел ответить, как из боковой улицы выбежали двадцать семь трубачей и с другой стороны площади — двадцать семь трубачей. Они затрубили в тростниковые дудки. Ярмарочные торговцы заволновались, начали разбегаться. А на площадь вошел отряд глиняных солдатиков, которые размахивали острыми саблями из зеленой осоки. На голове у воинов были глиняные шлемы с тремя длинными водорослями, а у их командира на шлеме — высокий камыш. Командир вышел вперед и грозно сказал:

— Мы, гвардия порядка Ее Величества Правительницы Калоши, объявляем: «Кто продал или купил то, что ему не принадлежит, а именно: солнечный свет днем или лунный свет ночью, все звезды вместе или каждую в отдельности и так далее и тому подобное — нарушили закон и должны все вернуть в течение двадцати четырех секунд».

Командир отряда показал себе на грудь, где висел на желтой водоросли большой секундомер без стрелки.

Трудно сказать, сколько прошло секунд, но очень, очень скоро на площади уже никого не оставалось, кроме Эгейки и меня. Хотя я тянул Эгейку за руку, он не двигался с места. Солдаты окружили нас.

— Ты кто такой? — напирали они на Эгейку.

— Я стерегу свое облачко, — ответил Эгейка.

— Стеречь и беречь — наше дело. А ты убирайся отсюда, — гаркнул командир солдатиков и взмахнул зеленой сабелькой.

Эгейку толкнули так, что он упал носом в ил. Я подскочил:

— Не трогайте его! Он ведь ничего не сделал плохого.

— А это еще кто? — командир солдатиков повернулся ко мне, а потом приказал: — Арестовать их за сопротивление властям.

Нам связали руки желтыми водорослями, и мы не успели опомниться, как оказались на дне илистого подземелья.

 

Глава 4. В черной комнате

Да, мы с Эгейкой оказались на дне илистого подземелья. Больше всего Эгейка печалился, что потеряется его белое облачко с Белым Слоненком. Улетит и затеряется среди других облаков.

— Мой хороший, мой милый Слоненок, — говорил Эгейка, и уши его светились в мутной темноте, — не забывай меня. Вот ты сейчас на белом облачке. А там у тебя белая кровать, белая подушка. Ты ложишься головой на белую подушку, закрываешься белым одеялом, и тебе снятся белые сны… Спокойной ночи, Слоненок. Может, ты во сне увидишь меня и Лешу.

Дверь нашего подземелья распахнулась. На пороге стоял глиняный человечек, в плаще и капюшоне из красной глины.

— Следуйте за мной, — приказал он.

Но предварительно он илом замазал нам глаза. Взял меня за руку, а я Эгейку, и мы двинулись. Мы шли по коридорам, куда-то сворачивали, потом поднимались вверх, вверх, вверх. Я потерял счет времени. Мне казалось, что мы идем так всю жизнь.

— Ты знаешь, — сказал мне Эгейка. — Я даже с закрытыми глазами вижу, что делает мой Слоненок.

— Хоть сейчас-то перестань мечтать, — прошептал я. Разве я мечтаю? — возразил Эгейка. — Нет, я просто вижу: вот мой Слоненок проснулся, вытянул хобот и вздохнул. А потом откинул белое одеяло. И встал. А облачко под ним закачалось. Спросонок он еще не понимает, где он находится. Ему все еще кажется, что он спит. А во сне ему причудилось, будто он прыгает на одной ноге, потом на хвосте и даже на хоботе, вверх ногами. А потом перекувыркивается через голову — раз, еще раз…

— Перестань, Эгейка, — сказал я. — Лучше подумай, куда нас ведут.

И тут наш сопровождающий приказал:

— Промойте себе глаза.

 

Глава 5. Суд правительницы калоши

Глиняный человечек в красном капюшоне приказал нам промыть глаза. В озерце-луже это сделать было, конечно, нетрудно. Мы потерли глаза и увидели, что находимся в большом светлом зале. В стенки и потолок были вмазаны кусочки зеркал и стеклышек. Посреди зала в старом драном кресле, из которого торчали пружины, сидела сама Ее Величество Правительница Калоша. На ее голове была огромных размеров шляпа, а на ней возвышался целый дворец, весь усыпанный стекляшками и окруженный садом из водорослей.

— Вот это да! — восхитился Эгейка.

— Доставлены, Ваше величество, — сказал с поклоном человечек в красном капюшоне, сопровождавший нас. — По-моему, никто по дороге не потерялся. Я их пересчитывал, но точно, конечно, сказать нельзя.

— Развяжите им руки, — приказала Правительница.

Дверь во дворце на шляпе Правительницы распахнулась, оттуда выскочили два глиняных юных пажа, пробежали через сад из водорослей, спрыгнули на пол, подскочили к нам и освободили от пут. Я опустил затекшие руки, а Эгейка захлопал в ладоши.

— Замечательно!

— Это еще что, — улыбнулась Правительница. — Сейчас я всех позову, — и крикнула: — Эй, выходите!

Двери дворца на шляпе Правительницы широко раскрылись, даже затрещали, — и вылез переваливаясь Старый Чайник с оторванной ручкой, весь опутанный водорослями.

— Мой Первый Советник, — представила Правительница. — Умнейшая голова, хоть и крышка помята, — и обратилась к Чайнику: — Прыгай на пол, мой друг, но только не очень греми.

Из-за кресла Правительницы появились глиняные слуги. Они вынесли наполовину разбитое фарфоровое блюдо, куда Чайник и поместился.

Двери дворца все время открывались, оттуда выходили глиняные человечки разной степени знатности. Но сколько их, — было трудно сказать: все они отражались в стекляшках и зеркалах, и казалось, их было бесчисленное множество. У меня закружилась голова, и я даже сразу не понял, что еще сказала Правительница. Она говорила не очень внятно, как-то шамкая, будто у нее был полный рот воды.

— Глухие, что ли? Я вас спрашиваю, чегой-то вы делали на нашей ярмарке?

— Мы покупали облака, — сказал я.

— Да, — радостно, во весь свой широкий рот, крикнул Эгейка. — Я купил белое облачко с Белым Слоненком.

— Да кто же это облака покупает? — засмеялась Правительница. От ее смеха закачался дворец на шляпе. — Вы, что ли, ничего не соображаете?

— Они шпионы, — пискнуло откуда-то сверху.

Я присмотрелся и увидел, что у самых дверей дворца из раковинки высунула голову Улитка.

— Мне сверху видно, — добавила Улитка. — Они сплошные шпионы враждебной нам ржавой Спицы.

— Ладно, сейчас разберемся, — сказала Правительница Калоша. — Значит так: продавать облака — это понятно. Они наверху, они летают. Сегодня появились, завтра их нет, даже, может, через какую-то минутку. Продавать легко, а вот купить…

— Я купил, — сказал Эгейка. — За десять шлепков.

— Ха-ха, — закатилась в смехе Правительница. — И поделом, еще мало досталось.

Приближенные Правительницы дружно подхватили ее смех: ха-ха! Хо-хо!.. А Чайник загремел крышкой.

— А вот никакое не «ха-ха» и не «хо-хо», — пропищала Улитка. — Я вам сейчас все объясню. Он купил облако, то есть то, что ему не принадлежит, — и Улитка показала рожками на Эгейку, — то есть нарушил закон.

— Закон неправильный, — вмешался я. — Разве Эгейка стал бы покупать то, что ему принадлежит?

— Прошу не перебивать! Закон бывает только правильный, — пищала Улитка. — А он его все-таки нарушил. Для чего? Чтоб его схватили, посадили в темную комнату… И чтоб потом он и его соучастник… Как звать? — повернулась она ко мне.

— Леша.

— Ага, теперь еще более понятно. Эгейка и его со участник Леша проникли в самое сердце глиняного городка — в тронный зал нашей несравненной, нашей великолепно-уважаемой Правительницы Калоши. Проникли или нет? Вы все видите, что проникли. А что они видят на мудрейшей голове нашей Правительницы? Что? Шляпу с дворцом. Видишь или нет? — уставилась рожками Улитка в Эгейку.

— Вижу.

— Хотел бы такую шляпу?

— О, конечно.

— Ага, понятно.

— Да, — пытался пояснить Эгейка. — Нам сразу понравились ваши шляпы. И я сказал Леше, но когда я увидел облако…

— Хватит! Теперь уже совсем все понятно. Отвлекающим маневром с облаком они хотели пересчитать все до одной шляпы в нашем городке… А потом прорыть шпионский подземный ход к ржавой Спице и все ей описать и в первую очередь шляпу с великолепным дворцом нашем Прекраснейшей Правительницы Калоши. Какое ужасное коварство! Заслуживают самой смертной из смертных казней. Уф! — и Улитка удалилась в свою раковину.

Правительница Калоша тоже вздохнула и обратилась к Чайнику.

— Что скажет мой Главный, мой Первый советник?

— Они ведь дети, — шмыгнул сочувственно носом Чайник. — Посмотрите, просто дети.

— Дети-пролезети, — крикнула из раковины Улитка. — Дети — ловкие пролезети в самые маленькие дырети…

— А давайте заткнем все дырети, тогда у них не получится пролезети, — воодушевилась Правительница Калоша.

— Получится, — пропищала опять из своей раковины Улитка. — У детей всегда все получается, потому — то их надо скорее потопить в самом глубоком, в самом илистом месте.

Но опять заговорил Чайник с оторванной ручкой, который находился у ног Правительницы на фарфоровом блюде.

— Топить в луже-озерце — это здесь не наказание. Ваше Величество, если мне позволите сказать, как Главному Вашему Советнику, это — просто тьфу… Пустяки. А лучше их отправить туда, откуда они пришли. Тогда они для нас исчезнут.

— Ах ты, головастый Чайник, — прошамкала Калоша. — Хоть крышка у тебя помята, но советы твои подходящие, — и повернулась к слугам, стоящим за креслом: — Повесьте на него еще одну водоросль в знак нашей благосклонности.

— О, вы очень добры, — пробормотал Чайник, который и так тяжело дышал сквозь путы водорослей.

— А этих, — показала на нас Правительница Калоша, — в окно, пусть они исчезнут.

И мне показалось, что она весело подмигнула нам. Глиняные слуги тотчас схватили и вытолкнули нас в окно.

 

Глава 6. Опять на золотистой тропинке

Человечки схватили нас и вытолкнули в окно. Мы полетели вниз и мягко опустились на илистое дно. Кругом было темно.

— Эгейка! — позвал я.

Никакого ответа. Что с ним? Неужели он погиб? Я стал шарить руками вокруг себя, потом пополз, то и дело проваливаясь. Наконец, я нащупал мальчишку. Он лежал, зарывшись лицом в ил. Я с трудом перевернул его.

— Эгейка! Эгейка! Ты живой?

Он молчал.

Я тряс его.

— Эгейка, милый, ну скажи…

Я даже шлепнул его по щеке.

— Скажи хоть что-нибудь.

— Я исчез, — прошептал он так тихо, что я едва разобрал.

— Как исчез? Ты ведь здесь.

— Исчез, — повторил Эгейка. — Правительница Калоша этого хотела. И Главный Советник сказал, что мы должны исчезнуть. И они выбросили нас в окно. Вот мы исчезли, и ты, и я. А еще исчезло мое облачко с Белым Слоненком, — и я увидел на глазах Эгейки слезы.

— Тебе особенно жалко Слоненка?

— Да, конечно. Теперь бы он должен опять проснуться, откинуть одеяло, поднять хобот и поискать на столе чашку с блюдечком, а в чашке — кофе… Но этого ничего не будет.

Эгейка всхлипнул.

— Погоди, погоди, он не исчез, раз ты так все ясно представил.

— Мы все исчезли, — настаивал Эгейка. — И не будет моего любимого Слоненка.

Эгейка уже плакал вовсю.

— Перестань, успокойся, — уговаривал я. — И так лужа здесь большая, даже не лужа, а целое озеро.

И вдруг мне пришла в голову мысль о нашем спасении, как нам выбраться из этих илистых, гиблых задворок.

— Эгейка, — сказал я твердым голосом. — Ты можешь отыскать в этой мутной луже солнечную золотистую тропинку, по которой мы сюда пришли?

— Постараюсь, — вздохнул Эгейка.

И тут же я увидел знакомую солнечную тропинку. Я ступил на нее — ничего, не качается.

— Эгейка! — позвал я. — Идем скорее отсюда. Мы возрождаемся снова.

И мы пошли с ним по золотистой тропе.

 

Глава 7. Художник и девочка Лунный Блик

Мы шагали с ним по золотистой тропинке и, конечно, не знали, сколько прошло времени. Кругом нас, насколько хватало глаз, простиралась пустынная местность с огромными подводными камнями. Валялись тут и покрышки от автомобильных колес. Все это видел только я, а Эгейка ничего не замечал. Время от времени он тяжело вздыхал.

— Молодые люди! — окликнул нас кто-то из маленького домика, построенного из щепок и покрытого водорослями. Скорее всего, это был даже не домик, а просто сарай.

Заскрипела дверь — и в проеме показался маленький старичок с длинной седой бородой.

— Молодые люди, — опять сказал старичок. — Как вы здесь оказались?

— Мы спустились вместе с дождем, — сказал я.

— Ах вот что, ну, прошу вас, заходите. Мой шалаш — моя крепость. Здесь вы будете в безопасности.

Мы с Эгейкой вошли в шалаш, где стояли только топчан, на котором лежало одеяло из водорослей, ящик с нехитрой посудой, маленький столик и две табуретки.

— Ну, давайте знакомиться, художник Водыркин Петр Кузьмич, — старичок протянул руку.

— Леша, Эгейка, — мы пожали руки.

— Очень приятно. Очень приятно. Тут чаще увидишь человечков из глины. Вы, наверное, уже побывали в их городке и видели шляпу Ее Величества Правительницы Калоши? — сыпал словами Петр Кузьмич. — Вас, конечно, интересует, как я здесь очутился? Да самым примитивным образом. Я, знаете ли, рисовал пустырь, речку Яузу, возвращался домой, задумался (с нами, художниками, это случается), пришла в голову идея: как соединить на картине землю и небо, их меняющиеся краски, но тут… трах… или, лучше сказать, брык… нет, плюх… провалился в лужу, в это самое озерцо.

— И с тех пор Вы здесь живете? — спросил я.

— Да. Тут тоже можно рисовать. Например, сражение между Юной Спицей и Старой Калошей. С Ее Остроконечным Величеством Спицей вы еще не знакомы?

— Пока нет, но, честно говоря, нам уже пора…

— Тише! — остановил Петр Кузьмич и показал на дверь.

В щель протиснулась вся сияющая серебряная девочка.

— Лунный Блик, — радостно вскричал Петр Кузьмич. — У нас сегодня гости.

Серебряная девочка еще сильнее засияла и, чуть смутившись, погладила свою длинную серебряную косу.

— Какая красавица! — ахнул Эгейка.

Девочка, у которой щеки были золотистые, зарделась и на несколько секунд стала вся золотой. В руках девочка держала серебряную корзинку. И даже корзинка стала золотой.

— Где-то я тебя видела, — сказала девочка Лунный Блик.

— И я, — сказал Эгейка. — Может быть, среди облаков?

Девочка Лунный Блик не стала уточнять, она опять приняла свой прежний серебряный вид и начала деловито распоряжаться:

— Пусть мальчики сядут на кровать, а мы с дедушкой на табуретки.

Девочка достала из своей корзинки лунные золотистые лепешки, банку с аппетитно пахнущим желтым лунным вареньем. Нашла у дедушки чашки. Вынула из корзинки еще термос с золотым лунным светом. Разлила его по чашкам.

— Пейте, мальчики, ешьте. И вы, дедушка.

И пошел у нас пир горой. Эгейка особенно налегал на лунное варенье, да и я тоже не отставал, мазал им лепешки. Девочка Лунный Блик смотрела на нас и радовалась. Сама она только отломила и съела маленький кусочек золотой лепешки.

— Я вас сейчас нарисую, — вскочил Петр Кузьмич.

Он взял фанерку, кисти и стал быстро рисовать.

На какую-то секунду мы увидели на фанерке — поляну в цветах, Эгейку и меня посередине, озерцо, в котором отражалась золотая лунная дорожка. По дорожке шла девочка, вся в лунном свете… Но это только секунду, а потом картина исчезла.

Петр Кузьмич вздохнул.

— Я, молодые люди, рисую водяными красками, а они так не стойки.

— Но откуда взялась поляна? — удивился Эгейка.

— Мое воображение, дружок. Я вижу глазами художника то, о чем мечтаю.

— Ребята! — позвала девочка Лунный Блик. — Вам надо спать, а мне пора уходить.

Петр Кузьмич предоставил нам свое ложе, сам же лег на полу.

Мы быстро заснули и не заметили, как девочка Лунный Блик исчезла.

 

Глава 8. Сражение

Мы заснули и не заметили, как исчезла девочка Лунный Блик.

Трах… Шарах… Тарабах…

Разбудил нас страшный шум. Дедушка Водыркин был уже на ногах.

— Спокойно! Не высовывайтесь! — поднял руку дедушка. — Ведите, ребята, себя тихо. Это молодая Правительница Спица начала войну со Старой Калошей.

Он показал нам щель в сарае. Мы прижались к щели. Мимо катилась железная бочка из-под бензина. А за ней двигались войска Правительницы Спицы — тут были и гвоздики, и винтики, и крючки, и всякие другие колючие железяки.

Грозное войско волной покатилось мимо нашего сарая в город Старой Калоши. И вот уже вдалеке разгорелся шум битвы.

Вдруг Эгейка распахнул дверь сарая и побежал туда, где шло сражение. Я кинулся за ним.

— Эгейка! Эгейка!

Но он не хотел меня слушать и бежал изо всех сил.

Войска Спицы сражались на улицах глиняного города. Саму Правительницу Спицу везли в ржавой детской коляске, на которой болтались куски разноцветной клеенки.

Она командовала:

— Окружить домишко Старой драной Калоши! Превратить в глиняный мусор ее шляпу вместе с дворцом.

Людишки из глины храбро поднимались навстречу, размахивая сабельками из зеленой травы осоки. Но тут же железяки кололи их, и они падали на дно, в ил, исчезали.

— Остановитесь! — закричал Эгейка. — Не сражайтесь, не колите. Не губите. Ведь им же больно!

Я опасался за его жизнь. Он был сам не свой. Метался среди железяк. Сбивал гвоздики, винтики…

— Разве хорошо делать больно?! Опомнитесь! Железяки, опомнитесь!

Я тоже ввязался в битву, стал помогать Эгейке. Гвоздики кололи меня, но я в пылу сражения не замечал этого.

Не знаю, сколько прошло времени. Но вот от дома Правительницы Калоши потянулась скорбная процессия. На длинных желтых водорослях волокли Правительницу Калошу, без шляпы, с ужасной резиновой лысиной, и ее Главного Советника — Чайник без крышки.

Железяки привязали водоросли к коляске Правительницы Спицы. Коляска повернула обратно. Железяки кричали: «Ура! Победа!»

Кругом была страшная картина жестокого разорения: исковерканные глиняные дома, торчали стены без крыш, в стенах зияли дыры, пробитые гвоздями, всюду валялись стеклышки, осколки зеркал и множество, множество раздавленных глиняных шляп.

 

Глава 9. Во дворце правительницы Спицы

— Идем скорее, — позвал меня Эгейка.

Он спешил. Он и бежал, и плыл быстрыми саженками. Я старался не отстать от него. Вскоре мы увидели железные ворота Города железяк.

Можно было легко обойти эти ворота. Ни справа, ни слева не было никакого забора. Но Эгейка не захотел. Он решительно постучался в ворота.

Старые заржавленные ворота тяжело заскрипели и чуть приоткрылись.

Появились два Гвоздя-стражника.

— Чего вам? — спросил Гвоздь-великан.

— Откройте, — потребовал Эгейка. — У меня есть важное сообщение.

— А пропуск есть?

— Пропуска нет. Но у меня есть важное сообщение.

— Без пропуска не можем, — сказал другой Гвоздь-коротышка. А страж-великан произнес, зевая: — А почем мы знаем, может, вы шпионы?

— Это — глупость, — сказал Эгейка. — Шпионы обязательно имели бы пропуск.

Я с удивлением посмотрел на Эгейку: как он повзрослел после того, что мы увидели.

Сторожа-гвозди посовещались. Маленький гвоздик сказал:

— Может, вы обойдете, чего вам в ворота толкаться?

— Нет, — твердо сказал Эгейка. — Не обойдем. У нас важное сообщение.

Наконец, ворота со скрипом открылись. Эгейка спокойно вошел, я — за ним.

Мы очутились в Городе железяк. Странную картину представлял этот город. Здесь были не только дома из старого ржавого железа: дырявых ведер, корыт, леек. Но даже деревья были сделаны из железа, у домов посажены железные цветы.

Город казался пустынным. Только вдалеке слышался глухой гул. Эгейка решительно шел туда. Теперь он не бежал; казалось, что он знал: ничего не произойдет, пока он не появится.

— Эгейка, — нагнал я его, — скажи мне, что за важное сообщение?

— Потом, — махнул рукой Эгейка.

Гул нарастал, он все явственнее становился железным, скрежещущим и зловещим. Нам стали попадаться плакаты с такими словами: «Металл победит весь подводный мир!», «Вон из озера, глиняные человечки!»

Вдруг улица с железными домами словно отступила, сделала шаг назад, и перед нами открылась гудящая дворцовая площадь, вся заполненная ликующими железяками. Они так громыхали, что только с трудом можно было разобрать в этом гуле слова: «Да здравствует Правительница Спица! Смерть Калоше и изменнику Чайнику!»

— Разрешите пройти, — вежливо говорил Эгейка. — Пропустите, пропустите, пожалуйста.

Он двигался в сторону дворца. Теперь, вблизи, я смог лучше разглядеть дворец Правительницы Спицы. Это было необыкновенно странное сооружение со множеством башен и башенок из старых кастрюль, крышек, половников. Всюду — спереди и сзади — были угрожающе натыканы ржавые вилки.

— Будьте любезны, — говорил Эгейка. — Извините, нам надо пройти во дворец.

Нас толкали, даже покалывали, но все же, самое поразительное, подчинялись требовательным словам Эгейки.

Железяки, в массе своей, тоже стремились ко дворцу, и нас вынесло прямо к железным дворцовым дверям.

Двери охраняли огромные гвозди со шляпками набекрень. Охранники-гвозди закрыли нам дорогу.

Эгейка твердо сказал:

— Немедленно пропустите. То, что я хочу сказать вашей Правительнице, спасет ее.

Гвозди заколебались. Но, увидев наверное, что перед ними только два маленьких мальчика, да к тому же Эгейка — просто капелька дождя, они пропустили.

По железной лестнице мы поднялись в дворцовый зал. Посередине, в кресле, переделанном из старого корыта, полулежала Правительница Спица.

Перед ней валялись на полу старая разорванная Калоша и помятый Чайник. Из носика Чайника время от времени капала вода, но он этого не замечал. И на Калоше, и на Чайнике еще болтались остатки водорослей.

За спиной Правительницы Спицы стояли ее железные военачальники и сановные приближенные.

— Кто это? — спросила Правительница Спица, устремив на нас колкий взгляд.

Эгейка вышел вперед и спокойно, очень ясно произнес:

— Правительница Спица! Вы поступили нехорошо, даже очень плохо.

— Я?! В чем?

— Вы начали войну против глиняных человечков. Да, они не железные, но в озере всем хватает места. Посмотрите, как ужасно выглядит Правительница Калоша. Или ее советник Чайник… Разве вам их не жалко?

— Ха-ха! — засмеялась Спица. — Нисколько. Теперь я казню их. Я велю их заколоть.

— Тогда вы поступите еще хуже, просто ужасно. Вы покроете себя вечным позором.

— Что?! Кто это такие? — и Правительница Спица поднялась из своего кресла.

— Что ты скажешь, Светлейший князь Железный Шурик?

Из-за кресла, вихляясь и ввинчиваясь, появился кусок исковерканного железа.

— Я полагаю, Ваша Остроконечная Светлость, это просто мальчишки. Молодо-зелено. Их надо образумить. Упрятать на самое дно кастрюли, а сверху прикрыть железным ситечком. Поить только водой. А в воде здесь, в озере, кажется, нет недостатка? — и Железный Шурик высокомерно посмотрел на вельможную свиту, стоящую за спиной Правительницы Спицы.

Вельможи зааплодировали.

— Я их знаю, — пропищал кто-то из-под кресла Правительницы Спицы…

Вылезла Улитка. Она подняла маленькую головку с рожками:

— Одного зовут Эгейка, а второго — Леша. Они шпионы, — и заторопилась, боясь, что ее прервут, — да, они хотели бы все дно покрыть глиной, чтобы гнуснейшая Калоша правила всем озером. Калоша их подослала и предатель Чайник. Честное благородное слово, мне смешно вспоминать, что эта драная Калоша была в шляпе — хи-хи! А этот Чайник с кривым носом, у которого от страха капает вода, был ее Советник. Хо-хо! Я к вам обращаюсь, Ваша Светлость Спица, спасите наше родное, прекрасное озеро, — пищала Улитка. — Установите у нас железный порядок. А всем этим — смерть!

— Что она говорит?! — вскричал Эгейка. — Ведь мы с Лешей слышали совсем другие ее слова, — и уши Эгейки стали такими красными, что все кругом осветилось. — Ну где же в ее ракушке прячется совесть? Улитка, поищи, пожалуйста, прошу тебя.

Железный Шурик поднял руку.

— Мальчишка-капелька пытался учить нас жить, но мы, — крикнул Железный Шурик, — сами знаем, как нам жить, — и он включил старенький телевизор…

На экране появились полосы, а потом замелькало, засверкало, загудело…

— Железный рок!

Все вскочили, запрыгали, затанцевали с нарастающим грохотом.

пели, кричали, рычали в зале.

Они прыгали вокруг нас, Калоши и Чайника, все сужая круг. Казалось, они нас растопчут. Но я взглянул на Правительницу Спицу, на железных, гремящих вельмож и понял, что они сейчас нас просто не видят. И сами не сознают, где они находятся…

Но вдруг телевизор забарахлил, затрещал, музыка оборвалась, по экрану пошли полосы.

Правительница Спица устало плюхнулась в железное кресло-корыто, отчего оно издало заключительный звук «блям».

— Спасибо, Железный Шурик, — сказала Правительница. — Ты нас утешил и получишь еще одну железную медаль.

Железный Шурик низко поклонился.

— Завтра, — сказала Правительница, — с первыми лучами солнца мы казним на площади Калошу и Чайник, а этих, — она показала на меня с Эгейкой, — уведите.

Охранники-гвозди подступили к нам.

Эгейка, опустив голову, пошел, я — за ним. Потом нас бросили на дно кастрюли. Сверху установили ситечко, сквозь которое проникал слабый свет.

Эгейка молчал, мне тоже не хотелось разговаривать. Грустные мысли стали приходить мне в голову. Я вспомнил папу и маму, которые, наверно, давно уже беспокоятся.

Вдруг слабый серебряный свет проник в нашу темницу.

 

Глава 10. Освобождение

Слабый серебряный свет проник в нашу темницу. Свет усиливался. Он побежал по стенке, спустился на дно и… Мы увидели серебряную девочку Лунный Блик. В руках она держала неизменную свою серебряную корзинку.

Эгейка, увидев девочку Лунный Блик, высоко подпрыгнул.

— Ребята, — сказала девочка Лунный Блик, — я принесла вам ужин.

— Я не хочу есть, — покачал головой Эгейка. — Я буду просто на тебя смотреть, — и он улыбнулся во весь свой широкий рот.

— Глупости, — сказала девочка Лунный Блик и тут же покраснела. Она поправила свою серебряную косу и начала доставать из корзинки румяные лунные пышки.

Такие аппетитные, что я и Эгейка сразу же принялись уплетать за обе щеки.

В это время раздался грохот — с нашей кастрюли свалилось железное ситечко.

— Молодец, дедушка Водыркин, — захлопала в ладоши девочка Лунный Блик. — Мы вас освободим.

А я подумал: «Хорошо, что в Городе железяк даже ночью много шума, а то бы нам несдобровать».

Когда мы поели, мы почувствовали себя не просто лучше, а необыкновенно легко. Мне казалось, что я могу летать.

Мы с Эгейкой замахали руками.

— Сейчас улетим высоко, высоко, — закричал Эгейка.

— Ой, мальчишки, что мне с вами делать?! Не все сразу, — девочка Лунный Блик достала из своей корзинки лунную дорожку, кинула наверх кастрюли…

— Бежим.

В одно мгновение мы очутились на краю тюрьмы-кастрюли, где нас поджидал дедушка Водыркин. Девочка Лунный Блик протянула дальше лунную дорожку.

И вот мы уже за пределами железно-кастрюльного дворца Правительницы Спицы.

— Подождите, — остановил нас дедушка Водыркин. — Я вас должен нарисовать. Это — исторический момент, когда небо и земля соединяются.

Он поднял заранее заготовленную фанерку, взмахнул кистями и стал быстро рисовать.

Пока он рисовал, я смотрел, как в воде отражались звезды.

— Ну вот, готово.

Мы посмотрели. На картине было изображено огромное дерево с золотыми яблоками. Мы с Эгейкой сидели среди плодов и листьев дерева.

— Крона дерева, — пояснил художник Петр Кузьмич, — это счастье, объединившее вас, а корни уходят глубоко в землю.

— А где кастрюля? — спросил я.

— Кастрюли уже нет, — засмеялся Эгейка, — как нет и рисунка.

Действительно, все на фанерке расплылось и исчезло. Дедушка Водыркин грустно опустил свою седобородую голову.

— Это не самое грустное, — сказал Эгейка, — ведь предстоит скоро казнь. До первых солнечных лучей осталось совсем немного времени.

— Но кто нам поможет? — сказал я.

А еще я подумал: «Нам самим надо спасаться». Мои мысли словно услышал Эгейка и возразил:

— Нам всем здесь грозит беда. И я знаю, кто может помочь: мой Белый Слоненок, который живет на белом облачке. Только где он? — и Эгейка посмотрел на девочку Лунный Блик.

— Я должна скоро покинуть вас, — грустно сказала девочка Лунный Блик.

 

Глава 11. Свет из-под камня

Серебряная девочка Лунный Блик должна была с первыми утренними лучами покинуть нас. Мы брели не зная сами куда, без всякой дорожки. Мы даже не заметили, как вышли из Города ржавых железяк. Здесь было совсем темно. И только светилась девочка Лунный Блик и ее корзинка. Вдруг впереди мы заметили слабый розовый свет. Он сочился из-под большого камня.

— Эй! Эгей! — крикнул Эгейка. — Кто здесь живет?

Сначала послышалось неясное кряхтение, потом глухо кто-то произнес:

— Время.

— Кто здесь живет? — опять спросил Эгейка.

И снова:

— Время…

— А можно зайти?

— Время принимает всех.

Мы, пригнув головы, вошли под камень и увидели огромную старую Жабу, покрытую бородавчатой серовато-зеленой кожей. Что поразило нас: глаза ее были золотистые и молодые. Рядом с Жабой на светящейся трухлявой головешке стоял котелок. Что-то в нем кипело, булькало.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Эгейка.

— Вы сказали, что здесь живет Время? А у нас как раз не хватает времени. С первыми солнечными лучами произойдет ужасное событие — казнь… И я ищу белое облачко с Белым Слоненком. Мой Белый Слоненок должен нам помочь.

— Кхве! Кхве! — сказала Жаба. — Сначала я расскажу вам, что такое время.

 

Глава 12. Рассказ Старой Жабы

Старая Жаба заквакала или, скорее, закряхтела или даже забулькала каким-то молодым звенящим бульканьем и начала нам рассказывать о времени.

— Я живу всегда, — начала свой рассказ Жаба. — Это произошло потому, что, когда я была совсем юной, я увидела в воде отражение звезды… И кхва… Вы поняли, что случилось? Да, я ее проглотила… И тут с неба начали падать звезды. Раскрыв рот, я ловила их и глотала, глотала, глотала… Потом… Что было потом? — Жаба задумалась. И долго молчала. Наконец, со вздохом добавила: — Не было «потом». А было только «всегда». Видите, я варю суп. Это особый суп из света звезд, из их бесконечного пути, бесконечного сияния. Когда я съем звездный суп, то сделаюсь легкой и прозрачной. Я смогу летать среди звезд, даже не шевеля лапами. Там я постоянно меняюсь: делаюсь старой и тут же юной, снова старой и сразу юной. Я научилась возвращать время. — Жаба совсем уже неразборчиво забормотала: — Все вечно, вечно…

— Разве можно потерять время, а потом его снова найти? — спросил я.

— Кхве, — зазвенела Жаба, — среди звезд — можно. Там я вижу все.

— А, может, она среди звезд найдет мое белое облачко? — шепнул Эгейка. — И вернет мне его вместе с Белым Слоненком.

— Я ее попрошу, — тихо сказала девочка Лунный Блик. — То, что Жаба рассказывает, мне понятно.

И девочка Лунный Блик попросила:

— Уважаемая Жаба! А Вы бы не могли в своем путешествии поскорее найти потерянное белое облачко с Белым Слоненком? Прошло много времени, но мы вас очень просим.

— Очень! — вырвалось у Эгейки.

Жаба не ответила. Она молча взяла деревянную ложку, покрутила варево. Отхлебнула… Еще и еще… Стала быстро есть суп из звездного света.

Тело Жабы начало раздуваться. Жаба покраснела, потом засеребрилась поголубела… И вдруг ее тело вместо пупырышек покрылось множеством маленьких звездочек, которые медленно начали подниматься вверх. В ту же секунду Жаба быстро уменьшилась и стала похожа на голубую звезду.

— Кхве, кхве, — зазвенела звездочка. — Далеко, далеко отсюда поднимается солнце, медленно плывут облака. И на одном — Белый Слоненок среди белых цветов.

— Это мой слоненок! — запрыгал Эгейка, и его уши радостно вспыхнули. — Мой дорогой Слоненок. Я его увидел.

— Прощайте, — сказала серебряная девочка Лунный Блик. — Поднимается солнце, мне пора.

Она высвободила из своей корзинки лунную дорожку, взмахнула ею… И быстро стала подниматься вверх.

— Не уходи, — попросил Эгейка. — Мне грустно без тебя.

— Не упусти Белого Слоненка, — услышали мы ее голос.

Серебряная девочка Лунный Блик исчезла, а вместе с ней и лунная дорожка.

— Вы забыли, — сказал дедушка Водыркин, — что с первыми лучами солнца состоится казнь в Городе ржавых железяк.

— Бежим! — крикнул Эгейка. Но он все-таки успел еще сказать Жабе-звездочке «Спасибо».

Мы побежали в сторону Города старых железяк, где все громче нарастал скрежещущий звук беды…

 

Глава 13. На эшафоте

Скрежещущий звук беды нарастал в самом центре дворцовой площади.

На площади уже толпились железяки всех мастей. Они теснились на пути к ободранному тазу, перевернутому вверх дном.

— Дорогу! Дорогу! — кричали охранники-гиганты, двухсотмиллиметровые гвозди, со сдвинутыми набекрень шляпками. Они расчищали проход. А по проходу на двух ржавых цепях тащили пленников — Правительницу Калошу и Советника Чайника.

— Дырки им! Дырки! — кричали в толпе. — Изрешетить их!

За пленниками двадцать винтиков, по десять с каждой стороны, несли корыто-кресло с Правительницей Спицей.

Поскольку было еще темно, многие в толпе держали тлеющие головешки.

— Неужели это все может произойти?! — содрогнулся Эгейка.

Действительно, картина была ужасной.

Петр Кузьмич взял нас за руки, и мы стали пробираться к месту казни. Художника Водыркина железяки знали и думали, что он хочет все зарисовать, поэтому нас беспрепятственно пропускали.

— Скорее, скорее, — торопил Эгейка.

Вот уже втащили на таз-эшафот Правительницу Калошу. Туда же поднялся маленький остренький гвоздик, миллиметров пяти-шести, не больше.

За ним ввинтилась исковерканная железяка — Светлейший князь Железный Шурик.

— Граждане Города ржавых железяк! Сейчас произойдет справедливая казнь так называемой Калоши, именовавшейся Правительницей теперь не существующего города из глины, песка и другого непотребства.

— Го-го-го! Гра-га-га-гра, — ответила толпа. — Глина, вон из озера! Только железо!

— Мы казним также ее советника, изменившего железу, Старый Чайник.

— Го-го-го! Гра-га-га-гра, — ответила толпа.

— Как только первые лучи солнца коснутся эшафота, — продолжал Железный Шурик…

Но последние слова Железного Шурика потонули в криках:

— Да здравствует металл! Металл все решит! Кроме металла ничего не будет! Только металл!

И они все громче скандировали:

— Только металл! Только металл! Только металл! Появилось солнце. Его первые лучи поплыли по площади.

На эшафот влез Эгейка и толкнул сзади Железного Шурика. Тот с грохотом полетел вниз.

Площадь замерла. А Эгейка сказал, почти не повышая голоса, но его было слышно всем:

— То, что вы хотите сделать, очень плохо. Смотрите, — и он поднял руку вверх. — Кроме металла есть солнце, его теплые лучи отражаются в воде, а рядом с ними — облака. На одном из облаков, глядите, Белый Слоненок, — и вдруг громко, широко раскрыв рот, позвал:

— Иди сюда, Белый Слоненок! Скорее сюда, помоги нам.

Белое облачко начало быстро спускаться вниз. И вот уже рядом с Эгейкой встал Белый Слоненок. Ноги у него были, как колонны, и он стоял прекрасный, открытый всем.

— Спасибо тебе. Я знал, что ты придешь.

Солнечные лучи коснулись эшафота. Все с удивлением смотрели на Белого Слоненка в розовых лучах солнца.

 

Глава 14. Белый Слоненок пришел на помощь

Все с удивлением смотрели на Белого Слоненка. Эгейка показал своему другу на цепи. В одну секунду Белый Слоненок взял хоботом цепи и выбросил их из озерца-лужи.

А Эгейка сказал:

— Граждане ржавые железяки, больше у вас не будет войн. Белый Слоненок этого не любит. И я не хочу. И мой друг Леша. А художник Петр Кузьмич начнет рисовать совсем другую картину: как мы вместе из земли и глины поднимем разрушенный город. Ведь два города лучше, чем один.

— Ура! — крикнул кто-то не очень уверенно.

А потом все подхватили, уже громко:

— Ура! Конечно! Два города лучше, чем один.

Нужно ли говорить, что с помощью железяк, даже ржавых, дело строительства города из глины и земли пошло очень быстро.

Опять появились дома, улицы… Выбрались из ила попрятавшиеся жители — глиняные человечки. Они снова стали делать себе большие красные шляпы с водорослями.

А под грохот железных барабанов Белый Слоненок, подняв хобот, весело трубил победные песни.

Все это время Петр Кузьмич Водыркин не выпускал фанерки и кисти из рук. На его фанерке возникали фантастические города с садами и парками. От этих городов поднимались лестницы прямо к звездам. Но там же, где звезды, одновременно светились и солнце, и луна, и шел дождь, и было большое белое облако, на котором стоял среди красных цветов не маленький слоненок, а огромный, как гора, Белый Слон с двумя огромными изогнутыми, как сабли, белыми бивнями.

Правда, все эти картины быстро исчезали. Ведь вы не забыли, что художник Водыркин рисовал только водяными красками.

На этом пора бы ставить точку, потому что на самом деле наш маленький Белый Слоненок согнул свои передние ноги, и мы с Эгейкой смогли забраться к нему на спину. Вокруг слоненка появилось белое облако, и это облако позвало другие облака. Пошел дождь. И он не только не помешал, а даже сильно помог подняться нам из озера-лужи. Перед самой поверхностью озера маленькие рыбешки прощально махнули нам хвостиками.

— Обними Слоненка за шею, — сказал Эгейка.

Я хотел это сделать, но тут я увидел свой дом, вспомнил про папу и маму.

— Держись крепче! — крикнул Эгейка.

Но было уже поздно. Я не удержался, плюхнулся вниз, на землю.

Наверное, я все-таки был тяжелее Эгейки, мальчишки — капельки дождя.

Я не расшибся. Я сразу, конечно, посмотрел вверх, но уже не мог отличить ни облако с Белым Слоненком от других облаков, ни Эгейку от других капелек дождя.

— Эгейка! Эгейка! — закричал я.

Нет, он не ответил.

Дождь усилился. И я пошел домой.

 

Эпилог

Моя история не была бы полной без недавнего случая. К нам на пустырь двинулся экскаватор. Ему было приказано убрать наше озерцо-лужу. Тут, на пустыре, решили разбить парк, а на месте озера-лужи устроить клумбу с цветами.

Как только я об этом узнал, я прибежал домой и закричал:

— Папа! Папа! Спаси лужу-озерцо: там ведь все живое, все…

Мой папа не стал ничего уточнять. Он бросился бежать вместе со мной к луже-озерцу. И, протянув руку, глубоко зачерпнул, поднял лужу-озерцо и забросил далеко-далеко в дождливое небо.

#i_014.png

Подошел экскаватор. А там уже ничего не было, только влажная яма.

Вы спросите, встречался ли я еще с Эгейкой, Белым Слоненком, художником Водыркиным и остальными? И да и нет…

Как-то мы с папой и мамой гуляли по новому парку. Вдруг пошел сильный дождь… И я увидел, что прямо на дожде нарисована прекрасная, разноцветная дорога.

— Глядите, — показал я, — это же сделал художник Водыркин. Он все-таки соединил небо с землею.

И я крикнул:

— Петр Кузьмич, рисуйте еще, рисуйте еще…

Цветная дорога вдруг исчезла.

Я вспомнил: Петр Кузьмич работал непрочными водяными красками. Но, может быть, я снова увижу цветную дорогу и успею по ней взбежать, вот тогда я встречу своего друга Эгейку, Белого Слоненка и всех остальных.