Утром Лёша быстро оделся. В кармане пальто нащупал свёрток, завёрнутый в кусок клеёнки.
- Это я вам с Леной хлеб с салом завернула,- сказала мама. И прошептала: - Будь осторожней. Поглядывай.
Вместе с ветром налетел дождик; застучал по крыше, по стеклу.
- Подожди немного,- сказала мама.- Пройдёт дождик, тогда пойдёшь. Хочешь, я тебе завтракать соберу?
- Нет, мама, я воды попил, я побегу.- И Лёша выбежал на улицу.
А там дождик быстро нащупал мальчика и уже не отпускал, пока тот перебегал через улицу, спускался в овраг, шёл по тропинке. Шапка и пальто у Лёши стали мокрыми, а он всё держал руку в кармане. Радовался: хлеб в клеёнке не промокнет.
По скользкой глинистой тропке, потом по мокрой траве Лёша выбрался из оврага, обогнул сарай и вышел в поле. Дождик вдруг затих. Раздуло ветром тучи, выглянуло солнышко. И стало очень тихо, очень спокойно. Будто не было никакой войны.
Лёша шагал светлым полем и около дороги видел много синих васильков. А в лесу Лёше повезло: он нашёл белый гриб. Большой и не трухлявый. Рядом с грибом лежала еловая шишка, очень крепкая, умытая, совсем зелёная. Лёша сорвал гриб и поднял шишку.
«Лене покажу»,- подумал он. И сразу же вспомнил, как тётя Наташа плакала, как мама страшно кричала: «Звери! Звери!»
Фашисты были рядом, а Лена совсем одна всю ночь.
Лёша побежал. Теперь лес не казался ему таким тихим. То ли ветер шумел, а может, разговаривали фашисты, притаившиеся в кустах?
Около ручья, когда уже была видна салотопка, Лёша поскользнулся, упал. Гриб в его руке сломался, а шишка потерялась. Лёша стал шарить в траве и совсем промок, потому что ползал на коленках. Зато нашёл шишку и обрадовался.
Лёша положил её в карман и пошёл к салотопке. Он представлял, как крикнет: «Не бойся, Лена! Это я…»
А когда открыл дверь, в комнате было темно, со света ничего нельзя было различить. Он тихонько позвал:
- Лен! Это я.
Никто не ответил.
- Лен! - громче позвал Лёша. - Не бойся, это я!
Опять никто не ответил.
Лёша прошёл по скрипучему полу. Матраца у стены не было.
- Лен! Лена!
Он обошёл печку, сунул руку в тёмный закут, и рука коснулась мокрых брёвен…
- Лена! - прошептал он.- Лен!..
Лёша выбежал на порог, оглянулся и вдруг увидел Лену. Она шла вдоль ручья и несла консервную банку.
- Ты чего?! - крикнул Лёша.- Ты зачем убежала?
Лена подошла, протянула жестяную банку. В ней плавали чёрные мальки.
- Зачем тебе? - спросил Лёша.
- Это я на обед наловила.
- Глупая. А если б солдаты пришли, они тебя бы увидели.
- Я ждала-ждала тебя и думаю: пойду посмотрю, может, ты уже идёшь? Я посмотрела, а там ручеёк… Ты меня не ругай, здесь правда очень тихо. Я даже пела мышкину песню.
- Какую песню? Мишкину?
- Да нет,- засмеялась Лена,- мышкину. Я ночью проснулась, смотрю, на полу сидят две мышки, пищат, песенку поют.
- И ты не испугалась?
- Ну чего бояться? Это же мышки. Они для меня пели.
- А что пели мышки?
- А что пели мышки? «Цу-цу! Цу-цу! Мы слышим! Мы слышим! По лесу ходят партизаны. Мы видим! Мы видим! Они несут большие ружья. Цу-цу! Цу-цуI»
- Цу-цу! Цу-цу! - засмеялся Лёша.
И Лена улыбнулась.
- Может, сегодня за тобой придут партизаны,- прошептал Лёша.- Мы подождём здесь до вечера, а вечером мама их приведёт.
- Лёш, давай играть,- сказала Лена.
- Сначала поедим. Вот.- Лёша вытащил из кармана кулёк, развернул клеёнку: там были хлеб и сало.
- Ой, как я хочу есть! - вскрикнула Лена.
И они вошли в дом.