«Как же приятно снова ступать по тротуару», — думала Эли­за, стоя в переулке напротив Королевской больницы. Она улы­балась. И это была не та подчеркнуто любезная улыбка, кото­рую надевают для офиса, это была искренняя улыбка радости и удовольствия. Обычно такая работа ногами между долгими периодами ничегонеделанья нравилась ей меньше всего, но по­сле стольких недель без прогулок она сейчас просто наслажда­лась моментом. Лондонский туман, более густой, чем обычно, наплыл со стороны Темзы и сделал всю окружающую обстанов­ку практически идеальной в ее глазах.

Уайтчепел определенно не являлся тем местом, где люди вро­де Веллингтона Букса чувствовали бы себя комфортно, особен­но ночью, но ей все здесь было очень знакомо. Они с Гарри про­вели здесь предостаточно времени вместе, поскольку в тесных домиках и узких переулках этого района Лондона происходит не­мало особых происшествий. Это были задворки большого города, забытые и игнорируемые высшим обществом, где полно смутьянов, сексуально озабоченных мужчин, жестокости и улич­ных девок. Район грязный, промозглый и опасный.

И тем не менее после времени, проведенного в архиве, он казался ей теплым и приветливым домом.

Из маленького кулечка, купленного у уличного торговца, она выудила еще теплый жареный каштан, сунула его в рот и с удовольствием разжевала. Даже сквозь туман, рассеивав­ший свет, она видела грандиозный фасад здания больницы из камня и кирпича и могла различить очертания людей, которые входили и выходили через парадные двери.

При попытке получить информацию о недавно скончавшем­ся человеке всегда следует учитывать такой критический мо­мент, до которого задачу эту можно решить просто. Обычно это происходит в течение первых двух дней. Близкие, враги и сотрудники усопшего находятся в наиболее уязвимом состо­янии, пребывая в шоке и еще не успев нанести на образ доро­гого покойника глянец респектабельности. Элиза помнила об этом, планируя атаку на тех, кого тронула кончина погибшего во время недавнего взрыва доктора Кристофера Смита.

Будь она в своем старом офисе, ей не составило бы никако­го труда получить основную информацию с помощью пневма­тической почты «Темза»; но если бы она находилась в прием­ном центре в ожидании адресованного ей почтового цилиндра, это заставило бы окружающих задуматься и — что еще более важно и совсем некстати — начать задавать вопросы о том, что она затеяла. Вторую половину дня она провела, изображая жур­налистку, расследующую трагедию на Чаринг-Кросс. Ее усилия не прошли даром и обеспечили ей доступ к общественным ар­хивам, где она узнала, что Смит был одиноким мужчиной, ро­дители которого умерли, когда он был совсем юным, и не оста­вили ему ни братьев, ни сестер. Вот, собственно, и все.

Затем она выяснила, что резиденция его находилась в Ко­ролевской больнице. Это оказалось для нее не сюрпризом, а скорее подтверждением, что гибель этого доктора как-то связана с Уайтчепелом. Ответы на все ее вопросы должны бы­ли находиться за этими стенами.

Доев каштаны, она скомкала кулек и сунула его в карман. Медный рукав plures ornamentum [8]Множественное вооружение (лат. ).
под ее плащом наконец нагрелся. То, что она снова взяла на улицы Лондона свое лю­бимое оружие, было настоящей изюминкой всего вечера, своего рода вишенкой на верхушке праздничного торта. Эта хитрая штуковина стоила ей нескольких часов, проведенных в обществе Аксельрода, наименее занудного из двух «же­стянщиков» отдела научных исследований и разработок. Ее жертва была щедро компенсирована тем, что эта штука все-таки попала к ней в руки. Точнее, наоборот: ее рука попала в эту штуку. Plures ornamentum был последней привилегией, которую ей удалось выжать из министерских изобретателей, прежде чем она отправилась в Антарктиду, — но перед самым отъездом она решила не брать его с собой. По той простой причине, что явно не стоило заключать свою руку в медь на морозе.

К счастью, «жестянщики» по части отчетности и оформле­ния бумаг находились далеко не на высоте.

Она согнула пальцы — перчатка двигалась плавно, без рывков; та часть Элизы, которая жаждала крови, очень наде­ялась, что неуловимая убийца появится вновь. «На этот раз все будет совершенно по-другому», — самодовольно подума­ла она. Элиза повернула запястье и сжала растопыренные пальцы в кулак; шестеренки внутри механизма послушно за­жужжали. В ушах тихо стучал пульс, как это бывало с ней, ког­да она преследовала врага империи по улицам города или за­нималась любовью с иностранным тайным агентом в финале операции. Сегодня вечером Элиза Д. Браун наконец верну­лась туда, где ей положено было находиться.

И пусть Букс занимается своим архивом сам. Настоящая жизнь — здесь.

Элизу настолько переполняла эйфория, что она едва не про­пустила группу мужчин, показавшихся из-за угла больницы. Они прошли не через главный общественный вход, предна­значенный для посетителей и сиделок. Эти люди были либо привратниками, либо санитарами Королевской больницы — медицинским эквивалентом младшего рабочего персонала.

Они шумно двинулись вверх по улице, громко хохоча и ра­дуясь окончанию работы, а Элиза следовала за ними на не­большом расстоянии. Она могла бы отказаться от своей бое­вой перчатки, могла, продолжая играть роль журналистки, взять интервью у докторов, работавших со Смитом, могла услышать, что им его не хватает и что они до сих пор не могут понять, как такая напасть свалилась на его светлую душу.

Именно так и поступили бы все эти люди — спрятали бы истинные чувства за хорошими манерами.

Если вы хотите узнать о человеке правду, нужно спросить о нем у его подчиненных — особенно у рабочего класса. Уж они вам расскажут, что они думают о нем на самом деле, независи­мо от того, сегодня ли его взорвали на Чаринг-Кросс или нет.

Миновав три улицы, компания скрылась в небольшом пабе на углу. Элиза немного подождала снаружи, обратив внимание на название — «Клятва лжеца». Она дала работягам немного времени, чтобы они успели прихлебнуть свое пиво и устроить­ся среди приятелей. Наряд ее сегодня вечером был неброским, посему она не боялась, что ее примут за уличную девку. Но да­же при этом ощущение затянутой в медный панцирь руки, при­жимавшейся к выданному в министерстве корсету, постоянно напоминало ей, насколько опасной может быть для безоруж­ной женщины прогулка по улицам Уайтчепела.

А для женщины, вооруженной так, как она, вечер здесь ста­новился приглашением к поиску приключений на свою голову.

Толкнув дубовую дверь, Элиза вошла в «Клятву лжеца». Как и в большинстве небольших пабов для рабочего класса в этой части Лондона, народу здесь было полно. Запах табака и спиртного унес ее в воспоминания детства, и на какое-то мгновение Элизе показалось, что стоит ей повернуть голову, и она увидит свою маму, двигающую по барной стойке круж­ки с пивом. Однако, когда она взглянула на бар, мамы там не оказалось. А вот от того, что она увидела там на самом де­ле, у нее буквально округлились глаза. Как же ей нравились всякие чудеса техники!

Лорд Мак-Тай, изобретатель-аристократ из Северной Шот­ландии, сконструировал бар «Комбомбула» и эксцентричным жестом филантропа подарил его пабам для рабочего класса всей страны. Его поступок можно объяснить тем, что он — будучи сумасшедшим, как Мартовский Заяц, — был еще без­умно галантным. «Нельзя допускать, чтобы женщин лапали пьяные посетители!» — не раз заявлял он заплетающимся языком в своем любимом пабе в Эдинбурге.

Сияющий автоматический бар из блестящей меди и дерева, вероятно, и следовало винить в том, что это небольшое поме­щение было забито до отказа, но даже Элиза не могла не отме­тить его изящество, красоту и абсолютную новизну. Немного поработав локтями, она сумела подобраться к этой хитрой шту­ке поближе. При более близком рассмотрении оказалось, что бар был разделен на секторы, а в полированную медную поверхность вставили меню. Элиза понимающе закивала головой, оценив ши­рокий выбор напитков, которые предлагались в «Клятве лже­ца». Теперь ей стало понятно, почему это место настолько пе­реполнено: механический бармен оказался настоящим шоу.

Она бросила монету в ближайшую прорезь и, нажав соот­ветствующую кнопку, заказала себе пинту горького пива; да­же сквозь гул толпы было слышно, как внутри завертелись шестеренки. Для развлечения клиента, ожидающего свой на­питок, была выбрана довольно странная мелодия — «Вперед, христово воинство», — еще одно наглядное подтверждение ненормальности Мак-Тая. Однако на песню, казалось, никто вообще не обратил внимания, не говоря о том, чтобы ее под­хватить. Настоящей музыкой этого заведения были хохот, ве­селье и дружеская беседа. Это было место, куда покутить и пе­рекусить приходил рабочий класс города.

Из-за задней стенки бара выскочила пара механических рук, отделившись от полудюжины других таких же, причем столь резко, что Элиза вздрогнула. Искусственные медные пальцы схватились за ручку крана и плавно надавили на нее с той точ­ностью движений, какой обладает только опытный бармен, в то время как вторая рука держала под краном наклоненную кружку, медленно выравнивая ее по мере наполнения.

Элиза оценивающе оглядела бар и то, как в нем распреде­лялась публика. У «Комбомбулы» толпились мужчины, как, впрочем, и везде. У дальней стены, болтая друг с другом, де­монстрировали свои ноги женщины.

Она улыбнулась, потому что, когда кружка наполнилась, та рука, которая давила на кран, извлекла из своего металличе­ского скелета длинную линейку и провела ею по краю кружки, удалив с нее лишнюю пену. Опытный бармен сделал бы это плавно и аккуратно. Но поскольку это было одно из изобрете­ний Мак-Тая, линейка зацепилась за край кружки и швырнула пену на посетителей, которые при этом даже не вздрогнули. Один рабочий просто вытер щеку и продолжил беседу со свои­ми приятелями, тогда как второй облизнул попавшую на него пену, одобрительно кивнул и отправился заказать себе тако­го же пива.

Теперь, когда выпивка была должным образом приготов­лена, подающая рука вытянулась туда, где стояла Элиза, а вто­рая вернулась в исходное положение под баром. Она осторож­но подняла кружку горького пива левой рукой, держа свою правую руку в перчатке под плащом. Сделав первый глоток, Элиза взглянула на стойку бара «Комбомбула» и решила, что, возможно, сумасшедший Мак-Тай все-таки был не таким уж безумным. Механические руки обслуживали одновременно больше людей, чем это могли бы сделать даже три бармена.

Хотя в прошлом году в Колчестере случился один инци­дент. Элиза попыталась мысленно посчитать, сколько наро­ду тогда попало в местную больницу...

За этими воспоминаниями Элиза сделала шаг назад от ба­ра и наступила на ногу мужчине.

—   Осторожнее, дорогая, — сказал он, и рука его скольз­нула ей на талию.

Элиза сумела сдержаться, чтобы тут же не освободиться, врезав ему локтем под дых. Этого любезного мужчину вряд ли можно винить: в «Клятве» было полно женщин, ищущих лю­бовных приключений.

Вывернувшись из его объятий, она стала пробираться в сто­рону тех, ради кого она сюда пришла. В дальнем конце бара вырисовывались их смутные силуэты, но, подойдя поближе, она уловила обрывок очень любопытного разговора...

—   Черт, да это лучшая новость, какую я слышал за весь день! — рявкнул один из мужчин, прежде чем стереть пену со своих впечатляющих пышных усов.

—   Жаль вот только, что я сам не смог этого увидеть, — усмехнулся другой. — Держу пари, что его размазало по по­ловине Чаринг-Кросс.

Да, это действительно были как раз те, кто ей нужен, поэ­тому она тут же зацепилась ногой за половицу и стала падать. Лучше сыграть не удалось бы ни одной актрисе мюзик-холла: она пролила себе на грудь половину содержимого своей круж­ки и так врезалась в самого большого из троих мужчин, что тот почти все свое пиво выплеснул на пол. Достойная жертва.

Здоровяк резко развернулся, готовый прибить пьяницу, разлившего его пиво, но сразу же остановился. Элиза улыба­лась ему самой виноватой из всех своих улыбок.

—   Простите, приятель, какой-то козел подставил мне под­ножку. Разрешите мне купить вам другую порцию? — Ак­цент ее тщательно имитировал говор Ист-Энда, и — как она сама сказала бы о себе — все было выполнено чертовски здорово.

—Да ладно, крошка, — пророкотал тот, постепенно остывая после происшествия. — Все равно нужно было ис­купаться.

Она скривила губки и нахально оглядела их всех.

—   У вас, ребята, похоже, был тяжелый день, и я просто не могу лишить человека честно заработанной выпивки. Это неправильно. — Мужчины расчистили ей дорогу к автомати­ческому бару, чтобы она могла сунуть в него свои монеты. На­ливая пиво, механическое чудо тихо урчало. — Меня зовут Эмма. Эмма Кинкейд. Вы ведь не станете возражать, если да­ма возьмет вам еще по одной?

—   Ну, — сказал крупный мужчина уже несколько смягчив­шимся тоном, — если женщины требуют себе право избирать и баллотироваться на выборах, не вижу ничего дурного в том, чтобы они еще и покупали пиво.

Элизу приветствовал общий хохот и поднятые вверх круж­ки. Это всегда срабатывало безотказно. Путь к сердцу мужчи­ны лучше всего прокладывает пиво.

Все они быстро представились: Буфорд, Сет и Джосайя, все санитары Королевской больницы, и все как один — облада­тели великолепных усов. После нескольких подколок и еще пары кружек для парней, тогда как Элиза продолжала цедить свою первую, Сет признался, что пышной растительностью на своих лицах они обязаны соревнованию, которое проводят между собой санитары больницы. Еще по одной — и они уже пригласили ее стать судьей, по крайней мере, для них троих.

—   Ну давайте, дорогая Эмма, смелее, — убеждал ее Джо­сайя, стараясь придать своему скрипучему голосу соблазнитель­ные нотки. — Пусть ваши замечательные голубые глазки ука­жут нам счастливчика, который станет победителем, а?

—   Прошу вас, — искренне рассмеялась она, поднимая вверх руки, — я просто не могу сделать выбор между тремя такими славными джентльменами. — Она сделала паузу и прихлебну­ла из своей постепенно пустеющей кружки. Мысленно молясь, чтобы мужчины не заметили, как мало осталось у нее пива, она посмотрела на каждого из них и сказала: — У всех у вас, джентльмены, великолепные усы. И могу заявить, что никто из этих типов из высшего общества даже приблизительно не мо­жет сравниться с вами. — Она подождала, пока стихнут их одо­брительные смешки. — Так что же именно такие красивые и крепкие парни празднуют сегодня вечером?

Сет, самый высокий из троих, подкрутил кончики своих ры­жеватых усов, изогнутых, как руль велосипеда, и поднял круж­ку вверх.

—   Смерть самого главного мерзавца в Лондоне! — Двое других поддержали его одобрительными выкриками.

—   Вот это титул! — вместе с ними рассмеялась Элиза, на­вострив уши. — А кто же его обладатель?

—Доктор Кристофер Смит, черт бы его побрал! — Буфорд небрежно хлопнул ее по плечу, да так, что едва не сбил с ног. — Вечно смотрел свысока и на нас, и на медсестер. И даже на этих долбаных пациентов!

—   Словно мы какое-то дерьмо на подошве его штиблета, — добавил Сет, слегка покачиваясь. — Но хуже всего... — Он огляделся по сторонам, а затем наклонился поближе ко всей группе. — Эта его клиника на Эшфилд-стрит...

—   Меня туда ни за что не затащишь. — Буфорд сделал еще один большой глоток. — Смертельная западня, скажу я вам.

Внутри у Элизы все сжалось. Выходит, у этого респекта­бельного доктора имелось и второе лицо. Но она не должна была показывать своего удивления, поэтому небрежным то­ном добавила:

—Да ладно, парни, прекратите...

Внезапно Буфорд схватил ее за руку и жестко посмотрел ей в глаза.

—   Нет, правда, мисс Эмма, — не ходите и вы туда. Никог­да. Даже когда этот мясник уже в земле, все равно не ходите туда.

Смерть была делом повседневным в Уайтчепеле, так что ес­ли местным жителям что-то бросилось в глаза, то это нечто поистине жуткое. Она коротко кивнула — движение, хорошо знакомое всем, кто когда-либо жил в стесненных обстоятель­ствах.

—   Так или иначе, но сейчас он уже мертв, — пробормотал Джосайя. — И не нас нужно за это благодарить — медсестры справились с этим. Особенно вон та. — Он кивнул в сторону темноволосой женщины крепкого телосложения, сидевшей в углу паба. То ли случайно, то ли нет, но даже в толпе вокруг нее образовалось пустое пространство.

—   Кто она такая? — Элиза наконец допила свою пинту пива.

—   Мэри Гриссом. Если хотите знать мое мнение, мисс, это самая лучшая женщина, которая когда-либо показывалась в коридорах Королевской больницы. — Широкое лицо Джосайи как-то сморщилось, и на нем показалось нечто, напоми­нающее симпатию — еще одно чувство, редко встречающее­ся в Уайтчепеле. — Даже этот негодяй Смит соглашался с этим, потому она и работала у него в его клинике. Но она что-то видела на Эшфилд-стрит. Что-то очень плохое. Она пы­талась поднять шум по поводу того, что он там делает, а Смит об этом пронюхал. Теперь она нигде не может устроиться на работу — даже в Бедламе.

Буфорд громко рыгнул, после чего серьезно произнес:

—   Бедная тетка — она по-прежнему околачивается вокруг больницы. Как побитый щенок, который возвращается за но­вой трепкой. — Он грохнул кулаком по стойке, отчего все кружки подскочили в воздух. — И это неправильно. Совер­шенно неправильно, черт подери. Смит наговорил всем про нее жутких вещей, и теперь она как прокаженная'. Она заслу­живает лучшего!

Вот с кем ей следовало бы побеседовать...

—   Джентльмены, вы все заработали еще по одной. Благо­слови вас Господь, — сказала она, высыпая перед ними не­сколько монет. — А теперь прошу меня извинить, парни. По­хоже, что Мэри нужно выговориться перед женщиной.

Она протолкалась к другому краю «Комбомбулы» и заказа­ла два шерри. Зажав оба стакана в левой руке, она двинулась через толпу, пока не остановилась перед одиноким столиком, за которым сидела Мэри Гриссом. Мэри подняла на Элизу гла­за, и эта впавшая в немилость медсестра и вправду показалась ей похожей на потерянного, сбитого с толку щенка.

—   Так вот ты где, дорогая, — ласково сказала Элиза, ста­вя перед ней стакан с шерри. — Мне шепнули, что тебе это сейчас может оказаться очень кстати, — добавила она, кив­нув в сторону компании санитаров.

Грязные пальцы нерешительно обхватили стакан.

—   Спасибо, — прошелестела она, поднимая его к губам.

—   Не беспокойся ни о чем — просто питаю слабость к жен­щинам, которых мужики выкинули на улицу.

Мэри встревоженно взглянула на нее.

—   Вы это о чем?

Она изо всех сил старалась говорить с ист-эндским акцентом, но за неприглядной внешностью все равно чувствовалось обра­зование. Кем бы Мэри Гриссом ни являлась в данный момент, когда-то она была совсем другой. Доктор Смит заставил ту Мэ­ри Гриссом подчиниться себе, и теперь от нее остался только призрак женщины, когда-то помогавшей людям выздороветь.

Здесь Элизе нужно было выбрать другую тактику. Мэри бы­ла в Ист-Энде телом чужеродным. Отсутствие выпивки на ее столе подсказало Элизе, что та пришла сюда не для того, что­бы забыться. Она здесь пряталась.

Склонившись над маленьким шатким столиком, она впи­лась в Мэри взглядом ястреба.

—   Я знаю, что этот мерзавец Смит поспособствовал тому, чтобы ты попала в черный список, и таким образом лишил те­бя единственной честной работы, которую ты могла получить, работы, которая должна быть твоей. В свете его безвремен­ной кончины, а также того, что какие-то его дела подпортили тебе репутацию, у меня есть основания полагать, что ты зна­ешь нечто такое, за что тебя могут убить.

—   Но кто... — Нижняя губа Мэри предательски задрожа­ла. Она часто заморгала, но одна слезинка все-таки сорвалась с ее ресниц; наконец она спросила: — Кто вы такая?

Элиза приготовилась ответить, но тут внимание ее привлек стук распахнувшейся двери. Она бы расхохоталась над этими двумя «представителями рабочего класса», если бы не виде­ла их насквозь. Когда один из них указал на Мэри, Элиза за­метила на его руке кольцо, не сочетавшееся с его довольно простой одеждой.

Сердце в ее груди учащенно забилось, и она взяла Мэри за руку.

—   В данный момент я твоя лучшая подруга, а также твой единственный шанс выбраться отсюда живой. — Элиза на­гнулась вперед; взгляд ее голубых глаз был жестким и настой­чивым. — Ты мне веришь?

Было безумием задавать такие вопросы, но в подобные мо­менты многие вещи висят на волоске.

Рот Мэри сам собой открылся, но, будь она человеком роб­ким, она никогда не стала бы медсестрой. Зубы ее сжались, и она кивнула:

—Да... думаю, да.

—   Тогда оставайся рядом со мной, и — что бы ни происхо­дило дальше — никуда не беги.

—   Пока вы мне этого сами не скажете?

—   Именно, — ровным голосом произнесла Элиза, повора­чиваясь лицом навстречу новым посетителям. — Если ре­шишь смотаться отсюда, их человек снаружи обязательно те­бя достанет. Это ясно?

—   Да, мисс.

—   Я не шучу, — настаивала Элиза. — Что бы. Ни. Прои­зошло.

Мэри быстро опустошила свой стакан с шерри, а Элиза по­жалела, что у нее нет времени, чтобы взять еще по одной порции.

Мужчины смотрели через столик, не отрывая глаз от Мэри Гриссом, даже после того как Элиза поприветствовала их, бо­дро крикнув:

—   Привет, ребята!

—   Отвали, шлюха, — прошипел один из них. — Нам нуж­но перекинуться парой слов с мисс Мэри.

Элиза подвинулась на своем стуле. Ногам ее была нужна надежная опора.

—   У вас что, друг заболел?

—   Можно сказать и так, — проворчал другой. — И ему требуется внимание.

—   Мне очень жаль, парни, — сказала Элиза, усиливая свой ист-эндский акцент, — но наша добрая медсестра сегод­ня не работает. Улавливаете?

Тот, что стоял поближе к ним, нахмурился и наклонился вперед, остановившись в нескольких дюймах от Элизы.

—   Если хочешь, чтобы твое симпатичное личико порезали, как гуся на рождественском столе, — не вопрос, оставайся.

Элиза взглянула через плечо.

Мэри понимающе кивнула, повторив одними губами:

—   Что бы. Ни. Произошло.

—   Шла бы ты отсюда, — вновь заговорил первый голово­рез. Элиза повернулась к нему и часто заморгала от зловонно­го запаха, вырвавшегося из его рта, когда тот добавил: — А ес­ли ты с первого раза не поняла, я повторю, сонная кобыла: отвали.

В ответ она только ухмыльнулась, и в этот момент ее рука в перчатке резко выдвинулась вперед, а одетая в медь ладонь схватила мужчину за яйца. Под тихий шелест крутящихся ше­стеренок и шипение гидравлики бронированные пальцы Эли­зы сжались.

Мужчина даже крикнуть не мог, у него перехватило дыхание.

—Дружище, — сказала Элиза, не отпуская первого бан­дита, но обращаясь при этом ко второму, спокойным голосом, словно беседуя за чашкой чая, — если ты не хочешь, чтобы твой приятель всю жизнь пел сопрано в церковном хоре, я предлагаю вам обоим...

Но тот вдруг сильно дунул в свисток, издав пронзительный звук, почище, чем звук свистка любого полицейского. В двери ворвались еще два увальня, оба с головы до ног одетые во все черное; они посмотрели в их сторону и двинулись к ним, рас­талкивая посетителей и не особенно заботясь о том, куда те упадут.

Перчатка Элизы отпустила первого головореза, и тот сно­ва задышал, судорожно открывая рот. Но всего лишь после его второго вдоха медный кулак врезался ему в челюсть. На мгновение тот завис в воздухе и вялым движением протянул руки к Элизе. Прежде чем он упал, она успела схватить его за руку и снять с пальца кольцо.

—   Спасибо, приятель, — усмехнулась она. — Мой партнер все приставал ко мне, требуя, чтобы я достала улики. Может быть, это его успокоит.

Первый убийца, упав, подмял под себя напарника, но при­бывшая подмога — а эти парни были гораздо мощнее тех, что лежали на полу, — уже практически прорвалась через толпу и теперь подбиралась к ней. «Двое, — подумала она. — Кто бы ни были эти люди, они определенно очень хотят смерти Мэри».

Вновь прибывшие бандиты, очевидно, не заметили сразу перчатку Элизы, и первый из них очень пожалел об этом, по­лучив мощный удар-кулаком в нос. Но второй мужчина, од­нако, уклонился от ее хука и сам сильно наотмашь ударил ее. После его второго удара Элиза врезалась в толпу посетите­лей паба.

Голова ее кружилась, все перед глазами плыло, как в тума­не. «Не смей отключаться, Браун, — приказала она себе.

Не так уж долго ты сидела без дела, чтобы забыть, как держать удар. Соберись!» Первой вернулась резкость изображения, а затем она услышала крик. Она увидела, как Мэри отскочила назад от потянувшегося к ней убийцы. Проклятье!

Но рука головореза внезапно оказалась зажатой в глыбах мышц. Элиза раньше думала, что только члены ее националь­ной команды по регби обладают подобной скоростью и могут произвести столь мастерский захват. Какой позор, что это ан­гличанин!

—   Так это ты толкнул мисс Эмму?! — проревел Буфорд, заламывая руку убийцы назад. Если его конечность при этом сломалась (а судя по углу, под которым та выгнулась, вполне могла), то за шумом толпы хруста никто не услышал. — А она же должна стать судьей на нашем конкурсе усов!

Бандит врезался в другую компанию посетителей, которой очень не понравилось, что их пиво расплескалось из-за какого-то парня, одетого, как гробовщик. Теперь оба человека из под­крепления скрылись под градом апперкотов и ударов по почкам. У Элизы появилась возможность переключить свое внимание на первую пару: один все еще лежал без сознания, зато второй уже встал на ноги. Она не стала вытаскивать нож или пистолет. Элиза щелкнула переключателем на своей одетой в металл ру­ке и, почувствовав, как в районе бицепса зажужжали шесте­ренки механизма, одним плавным движением выстрелила из plures ornamentum.

Из руки вылетели тяжелые шары бола. Длинная веревка с прикрепленными к ней шарами захлестнула ноги мужчины, крепко связав их вместе. Рассыпая проклятья, он споткнулся и рухнул на руки Джосайи и Сета. Те тут же поставили его об­ратно на ноги, но затем подняли в воздух двойным апперкотом.

Толпа в «Клятве», наслаждавшаяся этим представлением с потасовкой, ревом восторга отреагировала на то, как послед­ний из бандитов, закатив глаза, свалился на пол. Элиза чув­ствовала, как в висках пульсирует кровь; инстинкт бойца гнал ее вперед, чтобы продолжить схватку. Однако подготовка агента министерства взяла верх. «Хватай Мэри и воспользуй­ся самым удобным путем для бегства».

Но едва она снова повернулась к своему столику, как ее об­хватила пара сильных рук. В этих объятиях, очень напоминав­ших медвежьи, весь воздух из ее легких вышел, а ребрам, го­товым треснуть, стало жарко. Медь перчатки больно врезалась в корсет, а перед глазами Элизы стали вспыхивать звезды.

—   Не знаю, сучка, кто ты такая, — просипел прямо ей в ухо злобный голос: возможно, она действительно выжала все со­ки из его мужского достоинства, — но сегодня вечером ты дей­ствительно помешала мне сделать свою работу!

Звук удара затылком ему в нос получился таким оглуши­тельным, что перекрыл даже шум потасовки. Человеку нее за спиной взвыл и немного ослабил хватку, а Элиза тут же со всей силы наступила ему на ногу. Последовавший за этим удар в живот локтем, покрытым медью, позволил ей развернуться и хлестко врезать ему в челюсть. То, как он красиво рухнул на пол, понравилось даже Элизе.

Затем Элиза повернулась к Мэри, и та вежливо помахала ей рукой. Она в точности выполнила то, что ей было сказано.

—   А теперь бежим? — с тревогой в голосе спросила она.

—   Теперь, дорогая, действительно бежим, — сказала Эли­за, поднимая Мэри со стула и увлекая ее за собой в толпу.

«Комбомбула» гудела и жужжала, складываясь, чтобы защитить себя. Элиза понятия не имела, каким образом ма­шина сообразила, что идет драка, но она вновь высоко оце­нила это изобретение Сумасшедшего Мак-Тая. Когда две женщины добрались до выхода, в воздух уже полетели круж­ки и стулья.

—   Подожди! — Элиза высунула голову на улицу и огляде­лась по сторонам. Вокруг никого не было. — Буфорд! — крик­нула она назад в дерущуюся толпу.

Санитар только что в очередной раз отправил на пол одно­го из людей в черном, когда услышал голос Элизы. Он бодро помахал ей рукой и показал на распростертое тело убийцы. Казалось, он гордился своей сноровкой в кулачном бою.

—   Я отдаю свой голос Сету!

Тот часто заморгал, показал на Сета, а затем вопроситель­но склонил голову набок.

—   Из-за цвета! — крикнула Элиза и, пожав плечами, до­бавила: — Мне всегда нравились рыжие.

Она усмехнулась, глядя, как головорез, которому врезал Буфорд, с трудом пытается снова встать на ноги. На этот раз санитар помог ему подняться, а затем снова уложил его. По­том он снова помог тому встать и опять отправил его на пол.

—   Ох, дорогая, — сказала Элиза Мэри, открывая дверь, — похоже, Буфорд расстроился из-за моего решения.

Оказавшись на относительно спокойной улице, Элиза по­тянула Мэри за собой и нырнула с ней в первый попавшийся дверной проем. Прижав палец к ее губам, она затолкала мед­сестру в тень, а сама еще раз внимательно оглядела переулок и улицу. Они находились в безопасности, но только на данный момент. До надежного убежища ее квартиры было очень и очень далеко.

Убрав палец, Элиза улыбнулась и похлопала женщину по руке.

—   Я с радостью готова выслушать все, что ты можешь рас­сказать мне о докторе Смите и его гнусных выходках, которые он творил в клинике на Эшфилд-стрит.

Руки Мэри дрожали, но взгляд ее был твердым и спокой­ным. Неплохо для беспомощной женщины, которая только что чудом избежала неминуемой гибели.

—   Все, что вы хотите.

Элиза испытывала к ней теплые чувства. Попавшая в под­чинение к помыкавшим ею могущественным людям, потеряв­шая свою работу, преследуемая и все же готовая поведать ей свою историю... Отвага в ее взгляде вызывала восхищение, но, кто бы ни послал этих людей, которые сейчас валялись в бес­сознательном состоянии на полу паба (за исключением одно­го, на котором сгонял свою злость Буфорд), весьма маловеро­ятно, что на «Клятве лжеца» они остановятся. Сейчас для медсестры Мэри Гриссом опасность представлял весь Лон­дон, а может быть — и вся Англия.

В голове Элизы начал созревать план.

—   Мэри, — бодро сказала она, — что вам известно о тро­пических болезнях?