Вкус к опере воспитывается с годами, и не бывает двух одинаковых постановок. Помимо главных основ искусства, опера предлагает самые разнообразные возможности как для визуального, так и для слухового восприятия. Опера Моцарта не может вызвать такой же эмоциональный подъем, как, например, опера Пуччини; и в то время как музыка Бизе отличается очарованием и сочностью оттенков, очень немногие композиторы могут передать эпическую грандиозность так, как это удавалось Вагнеру. То же самое с Верди и его оперной интерпретацией истории о человеческом тщеславии, написанной Шекспиром. Под аккомпанемент захватывающих арий, мощных вступлений хора и исполнений в манере стаккато повествование о приходе Макбета к власти и его падении производит еще более зловещее впечатление за счет запоминающихся мелодий, сопровождающих появление ведьм, а также пророческих предсказаний призраков и злых духов.
Когда глаза Веллингтона оторвались от сцены, где Макбет и его жена разрабатывали план убийства семьи Макдаффа, и он взглянул на свою единственную компаньонку по ложе номер пять, на лице его расплылась широкая улыбка. Создавалось впечатление, что агент Элиза Д. Браун уже готова броситься с их эксклюзивных мест головой прямо в публику.
— А знаете, что стало бы замечательным дополнением к этому спектаклю? — спросила она; ее раздражение и разочарование буквально сочились из-под последних клочьев маски приличия. — Динамит. О-очень много динамита.
— Мисс Браун, — укоризненно ответил Веллингтон, изо всех сил пытаясь скрыть свое удивление. — Не забывайте, что мы находимся здесь ради королевы и родины. Помните о стоящей перед нами задаче. А кроме того, — добавил он, слегка откинув голову назад и отклоняясь на спинку своего кресла, — ведь это апофеоз культуры. Изысканное зрелище для изысканного вкуса.
— Это опера, приятель! — вскипела Браун. Несколько мгновений она молча смотрела на сцену, потом проворчала: — Я достаточно хорошо знаю шотландцев и прекрасно понимаю, что, если группа мужчин идет через болота, визжа, как вся эта ватага, все это кончится тем, что в Англии их расшвыряют, как деревянные чурбаки во время шотландских народных забав по метанию бревен.
Когда на сцене начал затягиваться занавес, из зала раздались поначалу сдержанные аплодисменты. Веллингтон присоединился к ним, а затем взглянул на Элизу. Та внимательно рассматривала ногти на своих пальцах.
— О, сделайте над собой легкое усилие, — произнес он, перекрикивая овации.
— Я не хочу поощрять такие поступки, — ответила Элиза, вновь обратив свой незаинтересованный взгляд на сцену, где сменившиеся декорации уже изображали холмы Шотландии. Она тяжело вздохнула и прошептала: — Я по-прежнему несколько сбита с толку по поводу того, чего именно мы дожидаемся.
— Мы ждем одну из основных констант нашего мира, мисс Браун, — заверил ее Веллингтон. — В конце каждой оперы наступает грандиозный финал, где музыка постепенно переходит в крешендо, развитие сюжета и темп так же постепенно повышаются до пика драматического напряжения, и этот момент ожидания...
— Велли, вы сейчас говорите об опере или о сексе?
Следующие слова застряли у него в горле. Для женщины с изысканным вкусом и внешне утонченной Элиза могла быть поразительно грубой.
Внезапно оба они услышали какой-то скрежет, и Веллингтон, прищурившись, подозрительно взглянул на нее.
— Это не я! — решительно прошептала Элиза.
Звук повторился, на этот раз не так громко, но все так же скрипуче. Веллингтон с Элизой дружно посмотрели на публику, чье внимание сейчас было приковано к началу четвертого акта. Остальные этого легкого потрескивания явно не слышали. Веллингтон взглянул на Элизу, теперь уже кивнув в сторону ложи, расположенной под ними; в этот момент музыка немного затихла, и снова раздалось легкое приглушенное громыхание.
В ложе Феникса кто-то храпел.
Чей-то голос снизу громко прошептал:
— О господи...
— Да, отец всегда жаловался на этот храп, — послышалось в ответ. — Помогите мне оттащить ее назад. Иначе она привлечет к себе внимание.
Веллингтон встал и разгладил несуществующие складки на своем фраке. Элиза внимательно следила за ним, когда он развязал шнур занавесок, отчего большая часть сидений в их ложе погрузилась в тень. Он предложил ей свою руку, и она удивленно подняла бровь. Для супружеской пары, какую они из себя изображали, опускание занавесок в ложе во время спектакля обычно означало, что кому-то неинтересно то, что происходит на сцене, и этот кто-то решил развлечь себя другим — со всей осмотрительностью, разумеется.
«Я всего лишь играю свою роль для сохранения иллюзии, — с ухмылкой подумала Элиза, подавая ему свою руку в кружевной перчатке. — Все это ради королевы и страны». Теперь они вместе скрылись в тени своей эксклюзивной ложи.
— Вы готовы? — прошептал он, наклоняясь вниз и протаскивая между ними свой чемодан.
— Готова? К чему, собственно говоря?
Щелкнули замки, верхняя часть чемодана отделилась и откинулась назад.
— К применению современной техники в оперативных целях.
Музыка снова начала набирать темп, и это послужило сигналом для Веллингтона. Из внутреннего кармана фрака он извлек набор медных ключей, один из которых протянул Элизе.
— По моей команде, — сказал он, вставляя свой ключ в ближайшее отверстие. Голова его слегка дергалась в такт музыке. — Элиза, вставьте — ключ — в замочную — скважину — пожалуйста...
Она быстро сунула свой ключ на место и замерла. Подключались все новые голоса, набирали силу скрипки. Дождавшись нужного момента в ритме музыки, Веллингтон резко кивнул Элизе. Их ключи одновременно повернулись, и тут — как и рассчитывал Веллингтон — в полную мощь грянули духовые инструменты, голоса людей и струнные уступили место тромбонам и трубам. Этот «призыв к оружию» от оркестра успешно заглушил шипение пара, вырвавшегося через два выпускных клапана. В призрачном свете, отражавшемся от двух стеклянных шаров, в которых пульсировала жизнь, Веллингтон четко видел любопытство в ее улыбке. Теплого янтарного сияния, освещавшего аппарат, было достаточно, чтобы разглядеть небольшую панель управления, прижатую к часовому механизму, и две длинные катушки с цилиндрами, расположенные по разным сторонам хитроумного устройства. Одну из этих катушек Веллингтон протянул Элизе.
— Велли, ради бога, что это за штука?
— Всему свое время, — сказал он, опуская панель управления и отодвигая ее в сторону от жужжащего прибора. — А сейчас нам нужно вести себя тихо. Отфильтровать оперу будет достаточно трудно.
— Так этот прибор может отфильтровать оперу? — ухмыльнулась Элиза. — Обожаю такую технику.
Веллингтон шикнул на нее и вытащил из устройства небольшой конус, присоединенный к катушке, провода которой уходили куда-то в сердце машины. Приложив конус к уху, он показал Элизе, чтобы та приставила ту часть устройства, которая находилась у нее в руке, к полу. Он нажал какую-то кнопку на панели управления, и янтарный свет немного потускнел. Затем он полез вглубь чемодана и извлек оттуда систему рукояток, присоединенных к каркасу. Шестеренки устройства слегка ускорились, но тиканье их по-прежнему идеально совпадало с ритмом «Макбета». Он пропустил несколько тактов, а когда раздался сигнал войскам Макдаффа в Бирнамском лесу, выставил настройки. И снова шипение пара было заглушено громкой музыкой оркестра.
— А второй микрофон, — прошептал он, располагая свой цилиндр параллельно цилиндру Элизы, — находится здесь.
Затем он повернулся к чемодану и выставил настройки второго набора ручек.
— Теперь это должно... — Отсвет двух шаров приобрел насыщенный медовый оттенок, затмевавшийся только его широкой сияющей улыбкой.
—Должно — что? — прошипела Элиза.
Веллингтон убрал приспособление от своего уха и протянул его девушке.
— Только послушайте.
Элиза уставилась на оказавшуюся в ее руке чашку, а когда она приставила ее к уху, свернутый спиралью провод упруго натянулся. Но она тут же убрала от себя наушник, словно тот обжег ей кожу. Затем она восстановила дыхание и ошарашенно уставилась на Веллингтона, открыв рот.
Ауралскоп, мисс Браун, пока всего лишь прототип, — признался он, — но, учитывая интенсивность музыки здесь и то, как четко слышны голоса, я считаю, что работает он восхитительно.
Ответом ему послужил тихий смех. Веллингтон предполагал, что его изобретение будет иметь успех, по крайней мере, у Элизы. И поэтому позволил себе в этой связи небольшую похвалу в свой адрес. Ауралскоп был настоящим достижением, и он знал это; но удивить Элизу, принимая во внимание, сколько ей всего пришлось уже увидеть? Ощущение было очень приятным, но он контролировал свое ликование. Наверняка он будет знать, насколько хорошо проявило себя его изобретение при испытаниях в полевых условиях, только после того, как они вернутся из оперы.
Вынув из ауралскопа второй наушник, Веллингтон стал вместе с Элизой слушать то, что происходило в ложе под ними.
— Заверяю вас, — настаивал мужской голос; слышен он был через ауралскоп четко, хотя и прерывался небольшим потрескиванием и хлопками, словно отзвуками далекого фейерверка. — Мою дорогую матушку не смогла бы разбудить даже канонада пушек из увертюры « 1812 год». Я вообще удивлен ее стойкостью сегодня вечером. Обычно ко второму акту она уже отключается.
Тут вступил второй голос:
— И поэтому нужно обсуждать такой вопрос в общественном месте?
— В этом ваша слабость, Саймон, — презрительно хмыкнул третий мужской голос. Было похоже на то, что в персональной ложе Общества Феникса появился новый гость.
Веллингтон вынул из внутреннего кармана фрака записную книжку, открыл ее и, продолжая слушать разговор, внес туда имя — Саймон.
— Вам просто не хватает смелости, — насмешливо продолжал этот голос. Не Саймон. Пока не идентифицирован. — Когда настанет наш час, люди будут смотреть на эту ложу не с любопытством, а с почтением. В настоящее время мы просто устраиваем маскарад. Но придет день, когда они будут обращаться за разрешением к тем, кто сидит на этих местах.
— Итак, мои дорогие компаньоны, — вновь вступил первый голос, — принимая во внимание последние события...
— Чертовски неаккуратно сработано, если хотите услышать мое мнение, — перебил его мужчина, который говорил о «почтении» и «разрешении».
— Прекратите, Барти! — огрызнулся Саймон. — Я контролировал ситуацию...
Голос неожиданно затих, и Веллингтон с Элизой переглянулись. Букс отложил карандаш в сторону и подкрутил диски, после чего последовал короткий выброс пара...
К сожалению, это произошло во время исполнения знаменитой арии Una Macchia Qui Tuttora леди Макбет Кристиной Нильсон, которой аккомпанировали несколько струнных инструментов. И ничего больше.
Оба агента замерли. Элиза показала на свой наушник, потом медленно покачала головой. Он вообще перестал дышать. Веллингтон был убежден, как бы неправдоподобно это ни было, что люди в ложе под ними слышат, как звенят его напряженные мышцы, как струится по спине пот, когда он медленно поднимает свой наушник. Он поднес его к уху, сердце в груди от недостатка воздуха отчаянно сжалось. Тишина в ложе под ними была леденящей.
— Вы уверены, что не хотите пересмотреть этот ответ, мистер Росс? — спросил все еще не идентифицированный голос.
— Смит больше не представлял опасности, — настаивал тот. — К тому же он был одним из членов нашего ордена.
— Тогда пусть это послужит горьким уроком, мистер Росс. В нашем обществе имела место измена, и мы никогда бы не узнали, насколько в действительности лоялен этот джентльмен. В один прекрасный день я бы все равно согласился с вами, что вопрос этот нужно как-то решать. Если бы к нашему бывшему посвященному не пришел в Бедлам тот посетитель, думаю, доктор Смит сейчас наслаждался бы этим спектаклем, сидя на вашем месте.
Продолжайте же, Саймон, — попросил женский голос. Хотя звучал он робко, в тоне чувствовалась какая-то сила. — Согласитесь, что мой Бартоломью убрал за вами всю грязь. В конце концов, именно вы с Кристофером пригласили этого человека в наши ряды.
Теперь у них было одно полное имя — Саймон Росс. Оставался еще Барти и властный голос, принадлежавший, по-видимому, их лидеру.
— Оливия, — проворковал Бартоломью, — это очень милый жест с твоей стороны, но я не нуждаюсь в твоей галантности для своей защиты. — Голос его упал, но в нем было столько чувства, что Элиза и Веллингтон все равно продолжали слышать его. — Мое доброе фамильное имя подобно хорошему и преданному псу: оно молчит, не выставляя себя напоказ, и отзывается только тогда, когда к нему обращаются.
Веллингтон тут же взглянул на Элизу. Она смотрела не на него. Взгляд ее сверлил пол, а ногти вцепились в ковер театральной ложи. Сделав медленный долгий выдох, Веллингтон записал имена «Бартоломью» и «Оливия», а разговор после небольшой паузы продолжился.
— Мистер Росс, я не собираюсь возлагать всю ответственность за то, что произошло, на вас. Вы все находили его очаровательным, образованным и вполне подходящим кандидатом. Если бы я по своей данной мне Господом натуре не был так подозрителен, он очаровал бы и меня тоже.
— И мы, доктор Хавелок, очень благодарны за вашу проницательность в этом вопросе, — заметил Саймон.
У Веллингтона невольно вырвался тихий возглас, и Элиза бросила на него недовольный холодный взгляд. Но он тут же открыл чистую страницу своей тетради и большими буквами написал на ней имя, а затем еще подчеркнул его и поставил несколько восклицательных знаков.
ДОКТОР ДЕВЕРЕ ХАВЕЛОК!!!
Элиза посмотрела на запись, пожала плечами и вновь переключила все внимание на происходивший внизу разговор. Упав духом, Веллингтон последовал ее примеру.
— Но уничтожать своего коллегу таким образом...
— Этого человека, — обрезал Хавелок, — вряд ли можно считать моим коллегой. Он был членом общества, но питал иллюзии, и иллюзии эти едва не раскрыли наши планы мерзавцу, пытавшемуся просочиться в наши ряды.
Затем послышался стук открывающихся дверей и шелест ткани.
— Ага, вот и наша новая гостья. — Затем Хавелок неожиданно перешел на итальянский, словно язык оперы был для него вторым родным. — Виопа sera, Signora. Соте sta? [14]Добрый вечер, синьора. Как поживаете?
— Ci sentiamobene, — проворковал низкий женский голос сквозь потрескивание ауралскопа. — Е voi? [15]Мы чувствуем себя хорошо. А вы?
—Ah, mi va bene, ma leisa comestanno le cose [16]Ах, у меня все нормально, но вы же сами знаете, как идут дела.
. — Он усмехнулся, а затем снова сменил язык. — Ну что у меня за манеры? Синьора София дель Морте, разрешите вам представить Саймона Росса, вашего спутника на сегодняшний вечер.
— Синьор Росс. — Этот голос, соблазнительный и экзотический, напомнил Веллингтону массу романтических образов, и ему вдруг страстно захотелось, чтобы этой женщине надоела опера и она просто бы почитала вслух какие-нибудь стихи. Лично для него. — Я должна извиниться за свое опоздание. — Пауза. — Я задержалась на своей предыдущей встрече.
— О, не беспокойтесь, все в поря... ой!
Ее сдавленное дыхание было слышно даже в ауралскоп.
— Oh, mi displace terribilmente [17]О, мне ужасно жаль.
, простите меня. Я думаю, что фамильная драгоценность, которую я ношу, нуждается в уходе ювелира. Эта вещь принадлежит нашей семье уже много лет.
— Пустяки, — ответил Саймон. — Это всего лишь небольшой укол. Иногда на любимых драгоценностях, если их долго не надевают, появляются острые края.
—Да, — сказала она и мягко засмеялась, отчего в голосе ее появилась очаровательная вибрация. — Это кольцо носила еще моя бабушка.
Веллингтон еще сильнее прижал к уху чашку наушника и вновь обратился к панели управления ауралскопа. Ему требовался более чистый звук, особенно когда они говорили по- итальянски. Что-то в этой новой гостье вызывало в нем беспокойство.
— Итак, — прервал их Хавелок, — я полагаю, что о наших делах вы уже позаботились.
— Осталось уладить кое-какие мелочи, но все они под моим контролем.
— Однако я думал, что за те деньги, которые мы вам платим, вы станете ликвидировать эти мелочи, а не держать их под контролем, — проворчал Бартоломью.
Веллингтон почувствовал, что в горле пересохло еще сильнее. Он только что закончил писать имя этой итальянской женщины и как раз пристально всматривался в него, когда ее голос снова наполнил наушник.
— Эти мелочи, синьор...
— Лорд, — выпалил тот.
— Разумеется, — ответила синьора, и в ее голосе странным образом прозвучало предостережение. — Лорд Дивейн, когда вы в первый раз наняли меня, чтобы... как бы это поточнее выразиться... решить эти вопросы, вы забыли проинформировать меня о джентльмене и даме, имеющих привычку сломя голову бросаться в погоню.
У него неожиданно заболело плечо. Он взглянул на Элизу, которая отчаянными жестами указывала ему на тетрадь, и внезапно его осенило: «Надо записать его фамилию!» Почему эта вновь прибывшая дама так отвлекает его?
— Крайне неудачное стечение обстоятельств, я согласен, — добавил доктор Хавелок; голос его перебивался каким-то странным стуком. — Нам удалось что-то узнать о них?
— Велли, — прошептала Элиза, нарушая тишину их собственной ложи. — Что это?
— Какие-то помехи, — пробормотал он. Продолжая прижимать наушник, Веллингтон потянулся к ряду маленьких рычажков внутри ауралскопа. При опускании каждого из них раздавалось мягкое шипение пара, но стучащий звук не исчезал. — Я попробую заизолировать...
— Я считал вас гораздо более ловкой особой! — отрывисто бросил Бартоломью. — Сначала клиника Смита, а теперь вот это? — Он недовольно фыркнул. — Оливия, позаботьтесь об этом.
Они услышали шорох ткани, и стук немного утих. Однако он исчез не полностью, и теперь к звукам разговора добавилось еще что-то. Появилось некое бульканье, как будто кто-то в лучших традициях театрального этикета пытался приглушить кашель.
Раздалось тихое хныканье, которое, судя по высоте тона, издала Оливия, и разговор продолжился.
— Там был еще и какой-то всадник, не так ли? — спросил Дивейн. — Который был убит на месте женщиной, правившей экипажем.
— Это не тот вопрос, лорд Дивейн, о котором вам следует беспокоиться, — прервала его дель Морте; в ее голосе чувствовалось раздражение. — Просто разногласие между профессионалами, и такое больше никогда не повторится. Если же вы хотите, чтобы я позаботилась об этой авантюрной парочке, — продолжала дель Морте твердым и решительным тоном, словно речь шла не о жизни и смерти людей, — это должно найти свое отражение в моем вознаграждении. Меня не поставили в известность об участии в деле третьей стороны.
— Мы сами узнали о них одновременно с вами, — сказал Хавелок. — Мы можем только предполагать, что они состоят в той же организации, к которой относился наш кандидат.
— Но почему сейчас? — спросил Дивейн. — Ведь все это произошло почти год назад.
— Совершенно неважно, сколько прошло времени, — возразил Хавелок. — А важно то, что эта неизвестная пара сует свой нос в его прошлые дела, а мы в настоящий момент предоставили им след, по которому они могут идти.
Я бы не назвала это следом, — вмешалась дель Морте. — Ваши слуги позаботятся о синьоре Россе после закрытия театра. Я уже позаботилась о том несчастном мерзавце в его убежище еще сегодня вечером. Учитывая, что посетителей у него не бывает месяцами, я очень сомневаюсь, что его сторонники быстро хватятся его.
Наушник Элизы со стуком упал на тонкий ковер. Веллингтон схватил ее за руку, но она тут же вывернулась.
— Нет, Элиза, — напряженно прошептал он.
— Эта стерва убила Гарри! — прошипела она сквозь зубы.
В голове его вдруг мелькнула мысль о том, что Элиза, даже учитывая все свои промахи, остается дисциплинированным агентом: несмотря на кипевшую в ней бурю переживаний, ей удавалось не повышать голос. Ее руки в изящных театральных перчатках сжались в кулаки, взгляд стал стеклянным, но контроль над собой она все равно не потеряла.
— Я знаю, Элиза, я знаю, но мы не можем сейчас просто так ворваться к ним. Если мы поступим так, здесь же все и остановится, и это будет означать, что смерть Гарри — как и его желание узнать правду — оказались совершенно бессмысленными. — Веллингтон посмотрел ей в глаза и, вновь крепко взяв ее за руку, решительно прошептал: — Соберитесь, агент Браун, и доведите начатое дело до конца.
Веллингтон чувствовал, что ее рука дрожит под его пальцами, но, когда он отпустил ее, Элиза осталась на месте. Она слегка покачнулась, в глазах ее появились слезы, что несколько шокировало его. По напряженно сжатым челюстям было видно, что она с трудом подавляет нормальную в таких случаях женскую реакцию — рыдания или крики. В этот момент его напарница выглядела хрупкой и уязвимой: казалось, что неосторожный жест или неуместное слово могут сломить ее. Она напряженно сглотнула, сделала глубокий долгий вдох и смахнула с глаз слезы, так и не дав им пролиться.
Веллингтон осторожно поднес наушник к уху. Послышалось шуршание юбок и едва различимое ворчание.
— Оливия, успокойтесь, посмотрите на меня. Не позорьте мою семью более, чем вы делаете это в обычных условиях. — Кто-то насмешливо фыркнул, а затем последовало: — Ради бога, вытрите с лица эти слюни.
— Элиза, — шепнул Веллингтон, — убийца уходит.
Глаза ее были сухими и жесткими.
— А что насчет остальной компании?
— Они по-прежнему в ложе, смотрят спектакль. Непонятно, закончили они или нет.
— Продолжайте подслушивать, Букс, — сказала Элиза, направляясь к двери. — Я подожду вас снаружи.
— Что вы собираетесь сделать, агент Браун?
Ножи в ее руках, казалось, возникли буквально из воздуха. Она удовлетворенно взглянула на блеск клинков и улыбнулась.
— Представиться, как профессионал профессионалу.