После пытки оперой Элизе было особенно приятно выйти из проклятой ложи и оказаться подальше от воплей, раздававшихся на сцене. У нее в голове не укладывалось, как Веллингтон может быть в восторге от подобной какофонии.
Однако весь дискомфорт, связанный со спектаклем, тут же улетучился, после того как она услышала слова наемной убийцы. Гарри мертв. Для этой итальянской сволочи не имело значения, что он уже и так был полной развалиной в своем последнем убежище. Пока Гарри был жив, его выздоровление всегда оставалось в принципе возможным, независимо от того, насколько малыми были шансы спасти его от безумия. Когда она думала о том, что ей следовало бы забрать Гарри из Бедлама и самой заботиться о его выздоровлении, ее начинали мучить угрызения совести. Учитывая ее собственные страхи и наличие брата, которого она оставила в Новой Зеландии, уход за Гарри стал бы для нее наслаждением. Возможно, это преследование заслонило от нее все остальное, и она вообще перестала понимать, зачем она здесь находится.
И тем не менее ей не следовало искать способ отомстить — пока что. Они должны следовать от одной зацепки к другой, как учил ее Гарри. Тогда и только тогда может наступить расплата.
А в цивилизованной атмосфере оперы нужно было продолжать притворяться. Ситуация требовала от нее применить хитрость, поэтому она не хлопнула дверью в ложу, к чему подталкивал ее собственный импульсивный нрав. Элиза плотно закрыла за собой дверь, оставив Веллингтона разбираться со своей хитроумной штуковиной. Откуда, черт побери, он вообще взял это изобретение? «Жестянщики» из арсенала очень бережно относились к своим игрушкам, а Букс определенно не был их близким приятелем. Еще одно детище самого Велли, как и архивная аналитическая машина? Очень странно.
С разгадкой этой маленькой тайны придется, однако, немного подождать — нужно выследить этих негодяев. Честно сказать, следить за кем-то во время выхода в свет — далеко не лучший из возможных сценариев, но Элиза, как любой хороший оперативный агент, твердо знала, что представившимися возможностями нельзя разбрасываться. А такие возможности появились, когда они обнаружили тех, кто уничтожил Гарри. Ей очень не хватало его в данный момент, она жалела, что его нет рядом и что ей не с кем поделиться.
«Нет, я не должна думать о Гарри. Не сейчас».
Сразу за порогом ложи Элиза сбросила атласные туфли на высоком каблуке и оставила их перед дверью. Веллингтон обязательно споткнется о них и заберет с собой. Ему это будет удобнее, а туфли обошлись ей в Париже в кругленькую сумму.
Она пробралась вниз по лестнице, прислушиваясь к говору за дверью ложи под ними. Мимо, направляясь вверх, прошел привратник и повернулся, шокированный видом ее босых ног; но ему слишком хорошо платили, чтобы задавать таким людям вопросы. Однако взгляд его задержался на ней чуть дольше, чем это диктовалось хорошими манерами. Когда они с Элизой встретились глазами, она шаловливо подмигнула молодому человеку и продолжила свой путь вниз по лестнице.
Дверь в интересующую ее ложу распахнулась, и Элиза быстро прижалась к стене за изгибом лестницы; сердце бешено стучало в груди. Заставляя себя дышать спокойно, она пыталась понять, придется ли ей стремительно отступать наверх, или же люди из ложи будут уходить по коридору. Однако приближающихся шагов она не услышала. Выждав еще пару секунд, она бросила взгляд на лестницу внизу, а затем выглянула налево в коридор, который вел к выходу из театра. Там никого не было.
Быстро посмотрев направо, она успела заметить край мелькнувших по ковру юбок. Было похоже, что эти конспираторы, выставляя напоказ влияние своего общества, все же не гнушались при необходимости применять всякие хитрости и уловки. Судя по тому, что эта женщина только что убрала одного из своих же, уловки у них все время будут стоять во главе угла.
Элиза на мгновение опустила руки, чтобы ощупать снаружи юбку: два компактных пистолета «дерринджер 1881 » были на месте, пристегнутые по одному на каждом бедре. В какой-то момент она даже подумала, не задержать ли всю эту группу из Общества Феникса, — но она быстро поняла, что без поддержки это было глупо.
Мелькнула также мысль о реакции доктора Саунда на несанкционированные действия в отношении членов высшего лондонского общества, и это сдержало ее обычную склонность к опрометчивым решениям. Жаль, не было рядом Веллингтона, который смог бы по достоинству оценить ее выдержку.
«Нет, — решила она, — лучше всего будет опознать их, может быть, проследить за главным подозреваемым и выяснить, где он живет в Лондоне, посмотреть, с кем он встречается, и, таким образом, очертить круг остальных конспираторов». «Когда сомневаешься, — раздался в голове голос Гарри, — возвращайся к основам».
Но, если бы она по-настоящему возвратилась к основам, она бы не стала следить за этой сучкой. В руке бы оказался ее любимый стилет, и она уже отомстила бы за своего пропавшего партнера и друга.
Чертовы театры все одинаковы — здесь все было так же, как в Ла Скала: полно всевозможных входов и выходов. Беглый взгляд вдоль коридора сообщил ей, что зрители в ложах полностью увлечены спектаклем — еще одно свидетельство вырождения аристократии, с ее точки зрения.
Краем глаза она заметила шевельнувшуюся тень. Она замерла, задержала дыхание и, выглянув, увидела, как итальянка заходит в дверь с надписью «Закулисные помещения». Пять секунд — это все, что она дала убийце Гарри, прежде чем проскользнуть за ней за кулисы, взяв в каждую руку по клинку, которые чуть раньше уже мельком видел Веллингтон.
Музыка Верди окутала ее со всех сторон и едва не свалила с ног. Было чертовски трудно расслышать хоть что-нибудь за ревом оперы, а всеобщая суета, царившая за кулисами, отвлекла ее еще больше. Находясь настолько близко к театральному действу, Элиза уже никак не могла избежать всего этого, а музыка тем временем стала еще более неистовой, видимо, приближаясь к кульминации. Подсобные рабочие зорко, словно ястребы, следили за происходящим на сцене, готовые в любой момент опустить занавес. Впереди в ожидании своего выхода стояла группа актеров с оружием и маскировочной листвой деревьев в руках, готовясь присоединиться к остальной труппе на сцене в сплошной стене звуков музыки и пения. Опустив голову пониже, Элиза изо всех сил старалась изображать из себя еще одну актрису — нелегкая задача, если принять во внимание ее вечернее платье и драгоценности на шее.
К счастью, здесь практически не было тех, кто мог бы высказать свое недовольство.
Вдруг чья-то рука крепко схватила ее за волосы и резко развернула; из-за внезапности этого нападения оба ножа улетели куда-то в темноту. И это был не работник сцены: хватка была слишком уверенной и слишком профессиональной. Крутанувшись на месте, Элиза сумела вырваться и оказалась нос к носу с изящной миниатюрной женщиной, которая была ниже ее по меньшей мере на голову. Красивое лицо с оливковой кожей в обрамлении волнистых темных волос улыбалось ей, но вовсе не приветливо. В глазах женщины горели угроза, вызов и гнев. Элиза до сих пор толком не видела убийцу из клиники доктора, но интуиция, личный опыт и то, как ее схватили за волосы, подтвердили догадку. Эта женщина относилась к типу дам, которые могли бы украсить любой салон Европы: привлекательная, умная и энергичная. Все это, да еще умение обращаться с динамитом, уничтожившим практику доктора Смита, превращало синьору Софию дель Морте в смертельную комбинацию разных качеств.
Хватка Софии, которую ненадолго успела почувствовать на себе Элиза, рассказала еще кое о чем: эта женщина не полагалась исключительно на взрывчатку. «Что ж, очень хорошо, — отрешенно подумала Элиза. — В точности, как и я».
— Немного рановато покидать свои места, мадам. — В живом исполнении акцент наемной убийцы оказался еще более очаровательным.
Вокруг них к выходу готовились актеры, между опорами и установленным оборудованием взад-вперед сновали работники сцены. Основы, к которым постаралась вернуться Элиза, оказались слишком сложными.
— И для смертей в этой опере тоже еще рановато, — пятясь, огрызнулась она. Двинувшись спиной вперед в сторону лож, чтобы не возникало никаких сомнений в ее намерениях, Элиза подняла бровь. — Макбет не умрет еще минут пять, не меньше, София. — «Вот так, получи, стерва. Я даже знаю, как тебя зовут».
Когда убийца услышала из уст Элизы свое имя, улыбка ее стала тонкой и смертельной.
— Что, не настолько образованны, чтобы знать о проклятии шотландской оперы? — Она сделала острожный шаг вперед, а Элиза тут же отступила, сохраняя дистанцию. — Не повезло вам: произносить здесь имена — очень плохая примета. Но, судя по вашим манерам еще там, на Чаринг-Кросс, вы, вероятно, получаете удовольствие, искушая судьбу?
Как приятно, когда тебя узнают по твоим делам.
— Почему бы вам не выйти в фойе и не покончить там с вашим невезением?
— И пропустить грандиозный финал? — усмехнулась Элиза. — Вздор.
Противница бросилась на нее. Она была быстра. Дьявольски быстра. Элиза почувствовала, как сильные руки схватились за модные пышные рукава ее платья, чтобы развернуть ее и швырнуть в хитросплетение блоков и веревок на краю сцены.
Потом останутся синяки, но этого было недостаточно, чтобы свалить Элизу с ног. Она оттолкнулась от стены и схватила наемницу за руку. Теперь уже Элиза развернула ее лицом к себе, чтобы тут же грациозным движением нанести удар обратной стороной руки. Освещение за кулисами было слабое, но Элиза заметила красные полосы, оставленные на коже убийцы ее кольцами. «Первая кровь за мной», — с гордостью подумала она.
Однако по спине Элизы пробежал холодок, когда наемница, почувствовав бегущую по щеке кровь, зло ухмыльнулась в ответ, после чего сама нанесла удар открытой рукой.
«Ее кольцо, — вдруг сообразила Элиза. — Черт побери, ее кольцо!»
Элиза перехватила ее руку, прежде чем та достигла цели, сжала запястье убийцы своими пальцами, а затем резко дернула ее впереди в сторону, не отпуская. Затем она быстро вывернула руку нападавшей назад и вверх, отчего пальцы Софии растопырились. Элиза сняла смертельное украшение с оливкового пальца, избежав прикосновения к острым завитушкам, а потом, оттолкнув Софию, бросила ее на оснащение декораций: от этого удара туго натянутые пеньковые веревки, поддерживавшие крепость Макбета, затряслись.
Им обеим сейчас мешали их платья, хотя итальянка была одета намного проще, более компактно, без всяких оборок и кружев, которых было достаточно на зеленом вечернем наряде Элизы. Они осторожно кружили друг против друга, и Элиза тем временем оценивающе рассматривала ее. Она старалась отогнать свои сомнения. До сих пор ей везло. В ходе схватки она поняла, что превосходит соперницу в силе, но навыки у женщины были те же, что и у нее самой.
Из своей несколько пострадавшей прически Элиза с триумфальной улыбкой извлекла стилет с рукояткой в форме павлина. Однако противница — с не менее экспрессивной улыбкой — из своих изящно уложенных волос вынула два таких же длинных тонких лезвия.
Краем глаза Элиза заметила какое-то движение сбоку, но тень эта удалялась от них обеих. Может быть, работник сцены побежал звать на помощь? Времени у них немного, да Элиза и не собиралась растягивать схватку. Пора опускать занавес для убийцы Гарри еще до того, как тот опустится для короля Шотландии.
Под шелест ткани наемница сделала грациозный выпад, направив оба клинка по широкой дуге, один в голову Элизе, другой — ей в живот. Элиза блокировала атаку, отразив один удар толстым браслетом с брильянтами на своем правом запястье, перехватив при этом руку Софии, направленную ей в голову. Когда угроза была отведена в сторону, Элиза увидела перед собой открытого противника и нанесла колющий удар, но та уклонилась и от блока запястьем, и от прямого выпада.
Обе женщины замерли, внимательно изучая друг друга в поисках ранений. Затем послышался звон упавшего металла, и обе посмотрели вниз.
Обломки лезвий валялись на полу, а там, где должны были, по идее, находиться их проткнутые насквозь почки, на одежде болтались сломанные рукоятки.
— Кто ваш портной? — хором задали они один и тот же вопрос.
Когда же ответа не последовало, они оттолкнули друг друга, отшвырнув в сторону бесполезное уже оружие. Сходство между ними бросалось в глаза и казалось Элизе поразительным: любовь к взрывчатке, вкус к преследованию и пристрастие к бронированному нижнему белью. Если бы София дель Морте не была бы тем, кем она являлась на самом деле, они могли бы стать подругами.
В тусклом свете за кулисами блеснула сталь второго ножа Софии. Элиза молча добавила в их общие интересы «скрытое оружие».
Нож сделал несколько выпадов, словно мангуст, пытающийся вцепиться в горло загнанной в угол кобре. После третьего выпада Элиза наконец-то воспользовалась преимуществом своего модного платья: с помощью большого пышного рукава ей удалось запутать оружие Софии в складках ткани. Наемница отпрянула, но потеряла равновесие и упала вперед... .
...где ее уже ожидал кулак Элизы.
Еще один рывок рукавом, и снова София получила в нос. После третьего точного попадания Элиза впала в эйфорию от успеха и пропустила удар Софии — опущенной головой снизу в подбородок и по нижней губе. Убийца высвободила свой нож из складок ткани, но Элиза крепко схватила ее за запястье. Они продолжали бороться в полумраке за оставшееся оружие, перетягивая его к себе, словно две девочки, сражающиеся за любимую игрушку. Локоть Элизы врезался Софии в челюсть, и нож, пролетев по воздуху, выскочил из-за кулис и пропал под ногами двигающегося Бирнамского леса, подбиравшегося к оглушительным высотам грандиозного финала оперы Верди.
Обе женщины ринулись за ним, Элиза дернула Софию за волосы, чтобы оттащить ее назад, но тут же сама потеряла равновесие, получив удар коленом по своему бронированному корсету. Элиза оттолкнулась от деревянного пола, обхватив итальянку обеими руками, и тихо выругалась, почувствовав на лице теплый янтарный свет рампы.
Крики актеров и зрителей подтвердили ее худшие предположения: их потасовка переместилась в Бирнамский лес.
Элиза протолкнула Софию еще дальше на сцену и зарычала, но уже не на свою противницу, а на жуткий хор вокруг них, который по-прежнему продолжал петь и плясать в финале падения Макбета. «Что ж, шоу действительно продолжается», — подумала она, прищурившись и глядя на Софию.
Наемница стояла на ногах, фигура ее была подсвечена сзади огнями рампы, когда неожиданно — под крики зрителей, к которым теперь присоединились и исполнители на сцене, — юбки ее упали вниз. Нижнее белье итальянки вряд ли можно было назвать вполне пристойным, поскольку сделано оно было из кожи и замши. Элиза сразу же заметила очертания четырех небольших пистолетов, по два на каждом бедре. С большой долей вероятности можно было предположить, что где-то здесь спрятаны еще и ножи.
Элиза бросилась к ней, но София, обретя новую свободу движений и развернувшись вокруг своей оси, нанесла расчетливый удар ногой, силу которого Элиза почувствовала даже через бронированный корсет. Она упала на пол, и рядом с ней оказался нож. Но пальцы ее даже не успели прикоснуться к нему, потому что новый удар ноги отбросил его далеко на другой конец сцены.
Раздавшийся крик ярости заставил Элизу быстро поднять голову и немедленно откатиться в сторону, уклонившись от обрушившегося на нее удара копьем, которое София, по-видимому, отобрала у кого-то из актеров. В перекатывании, возможно, и не было особой необходимости, но нечто подобное Элизе все-таки нужно было предпринять. Впрочем, таким образом она узнала, что бутафорское оружие, хотя и опасное, явно не было рассчитано на то, чтобы бить им по твердой поверхности, например, по сцене.
Услышав, как копье ударилось в пол и после этого раскололось, Элиза опять откатилась назад и нанесла удар ногой, вновь отправив Софию в Бирнамский лес. Поправив свои юбки и вскочив на ноги, Элиза избавила какого-то попавшегося под руку шотландца от его меча. Он в большей степени напоминал дубинку, чем настоящий меч, но пока и такой сойдет.
Тут она услышала, что исполнитель арии Макдаффа стал запинаться. Оркестр, не теряя ритма, продолжал играть, а актер двинулся к центру сцены — меч его подняла София. Ее довольная улыбка говорила, что этот меч был тяжелым и твердым — настоящее оружие, используемое для сценических схваток. Движения ее были театральными, зато само оружие — более чем подлинным, предназначенным для усиления правдоподобности драмы на сцене и на беду Элизе.
«Ну почему это обязательно должен быть “Макбет”? Почему не “Фигаро”, “Севильский цирюльник” или, скажем, “1001 ночь”, в общем, что-нибудь с подушками?» — подумала Элиза, когда на ее голову обрушился удар меча. Она отразила его, но ее дешевая бутафорская подделка при ударе рассыпалась. Впрочем, из-за мощного замаха и несбалансированности меча с широким лезвием София сразу же потеряла равновесие.
— В следующий раз, приятель, — бросила Элиза актеру, у которого отобрала оружие, — возьми что-нибудь потяжелее, как у того урода, третьего слева!
Мужской хор рассыпался, расступившись, словно воды Красного моря, перед Софией, которая, сердито зарычав, подняла меч над плечом и ринулась вперед. Пригибаясь и уклоняясь, Элиза изо всех сил уворачивалась от ударов клинка. Каким образом этой женщине так чертовски повезло вписаться в роль в этой опере? Это оружие могло пронзить защитный корсет или просто снести ей голову, и тогда в финале на сцене недостатка в крови не будет.
Многие из труппы бросились за кулисы позади Софии, но другие мужественно оставались на местах, продолжая петь и бросая тревожные взгляды на сражавшихся между ними двух женщин. Элиза обязательно по достоинству оценила бы такую преданность своему делу, если бы не была так озабочена тем, чтобы остаться в ходе этой схватки в живых.
— Черт побери! — вдруг воскликнула Элиза, перекрикивая крутое крешендо оркестра.
К бедрам ее по-прежнему были пристегнуты пистолеты, стоит только поднять ткань. Протянуть руку, выхватить и прицелиться. Выстрелом она, по крайней мере, выбьет из соперницы дух. Конечно, тут предпочтительнее выстрел в голову. Для этого ей нужно было только выбрать момент, когда София перестанет атаковать.
София сделала новый выпад, промахнулась и снова бросилась вперед.
И в этот момент завопила леди Макбет. Причем прямо Элизе в ухо.
В профессионализме этой певице было не отказать. «Хорошие легкие», — подумала Элиза, когда сила звука буквально отбросила ее к краю сцены. Потеряв ориентацию от крика примадонны, громкой музыки и общей неразберихи, Элиза зацепилась ногой за оборку своей юбки, и ее и без того не слишком изящные перемещения закончились неуклюжим падением. Позади нее три лампы рампы разлетелись вдребезги под ударом острого меча Софии.
И следующий удар этого меча должен был прийтись на шею Элизы, но тут кто-то остановил его. Элиза издала вздох облегчения, заметив неожиданно появившийся меч Макбета.
Она всегда обожала этих шотландцев.
София уже приготовилась снести голову этому актеру, но тут уже Элиза отбросила ее назад ударом локтя в нос.
— Спасибо, приятель, — сказала Элиза, хватая меч главного действующего лица. — Если доживу до конца этого спектакля, с меня пиво!
Меч в ее руке показался ей несерьезно легким, да и сбалансирован он был не так, как ей того хотелось бы; но он, по крайней мере, был сделан из металла. Обе женщины пристально смотрели друг на друга поверх клинков своего оружия; вытекающий из разбитых фонарей газ разъедал глаза и ноздри. Вокруг них самые азартные из актеров продолжали петь, хотя, видимо, и не на своих местах. Элиза и ее соперница расчистили на сцене большой круг, перенеся шоу ближе к зрителю.
София подняла глаза на публику, словно только теперь сообразив, где она находится. Уголки ее губ выгнулись.
— Не люблю заниматься делом на людях, — крикнула она сквозь музыку, которая никак не желала умолкать. — И, честно говоря, дорогая, все прошло бы намного легче, будь мы в бриджах. Что если нам еще раз встретиться, одевшись более подходящим образом?
Элиза хотела уже бросить в ответ какую-нибудь остроумную реплику, тем временем пытаясь левой рукой добраться до своего пистолета, но тут вторая женщина просто отвернулась, словно они уже обо всем договорились. Одно биение сердца, какая-то секунда ушла на то, чтобы понять, что противник задумал на самом деле: в руке у Софии теперь появился зажженный факел, который она забрала у кого-то из хора.
Эта проклятая правдоподобность декораций грозила обернуться большой бедой.
Пламя факела затрепетало в воздухе, полетев в сторону разбитых газовых фонарей рампы. Черт возьми! Передней части сцены, плававшей в вытекавшем газе, не требовался никакой динамит, чтобы взорваться не хуже клиники доктора на Чаринг-Кросс; но поскольку произошло это намного ближе к Элизе, то и отбросило ее при этом намного дальше, чем ударной волной, повалившей тогда их с Веллингтоном на землю. Ее окатило жаром и отшвырнуло в оркестровую яму. Взрыв эхом разнесся по залу оперы, чему во многом способствовала прекрасная акустика.
Элиза, чье великолепное платье было порвано и покрыто копотью, обнаружила себя на руках у пары глубоко изумленных виолончелистов, сидевших внизу со своими инструментами. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, мучительно соображая, как соблюсти должный этикет при выходе из такой ситуации. Наступившая после взрыва тишина была монументальной — и впервые за целый вечер вокруг никто не вопил. Музыканты оказались настоящими джентльменами и безмолвно помогли ей как-то прикрыть выгоревшие участки на ее некогда ошеломительном вечернем платье.
Элиза осторожно выбралась из их неловких объятий и, покачиваясь, встала на ноги. Кое-как поправив остатки прически, она взглянула на свою ложу. Да, Веллингтон оставался на месте, и лицо его было белее итальянского мрамора. Истинная правда: если по-настоящему шокировать человека, челюсть у того действительно отвисает сама собой.
Элиза слегка помахала ему рукой; как раз в этот момент в зале раздались редкие разрозненные аплодисменты. Затем она обратилась к нему:
— Милый, пожалуйста, будь душкой и вызови нашу карету. Думаю, что представление уже завершилось.