Когда стоишь на кладбище перед могилой друга, лучше всего, чтобы в это время шел дождь. Однако Лондон по отношению к ней обычно делал все наоборот: вот и сейчас на небе не было ни облачка, а вокруг стояла такая жара, которую можно было встретить только в тропиках. Что и говорить, не самая лучшая погода для того, чтобы одеваться в скорбный черный наряд.

Дети, стоявшие вокруг нее, очень старались привести себя в порядок по случаю этого визита, хотя их чистая одежда явно была с чужого плеча и не сочеталась по цвету. Вероятно, она была краденая. Несмотря на их, не вполне подходящее обла­чение и методы, которыми оно было получено, это был весь­ма значимый жест. Вокруг нее собралась вся Министерская Семерка в полном составе, и они очень гордились тем, что их пригласили сопровождать ее на кладбище.

Элиза поправила черную вуаль на перебинтованной голо­ве и задумчиво посмотрела на свежую могилу.

—   Они похоронили его так быстро.

—   В Бедламе всегда так, — отозвался Кристофер, засовы­вая руки в карманы. — По крайней мере, здесь хотя бы док­тор расщедрился на приличную могилу, и его не бросили в об­щую яму со всеми остальными.

Такое грубое замечание заставило Элизу вздрогнуть, хотя она знала, что это была чистая правда. Она вытерла подсту­пившие слезы и с трудом сдержалась, чтобы не разрыдаться.

Маленькая ладонь Серены протиснулась к ней в руку.

—   Он приносил нам леденцы на палочке, мне будет их не хва­тать. — Восьмилетняя девочка, которая сегодня кое-как рас­чесала волосы, начала всхлипывать. Слезы оставляли на ее ще­ках темные следы, которые свидетельствовали о том, что она, вероятно, плохо смыла свой грим. Элиза притянула ее к себе и дала расстроенному ребенку поплакать. Она гладила Серену по голове и смотрела на красивое гранитное надгробие.

Гаррисон Торн

Погиб, служа своей Родине

Все любили его, это большая утрата

«Интересно, что они напишут у меня на могиле», — подумала она, и от этой мысли по спине пробежал холодок. В ее вообра­жении она всегда видела себя похороненной дома. Насколько она любила свою работу, настолько же она тосковала по Новой Зеландии. Аотеароа [30]Аотеароа — название Новой Зеландии на языке маори, что в переводе означает «страна длинного белого облака».
. Она скучала по ее холмам, по Тихому океану, по обширным зеленым лесам и по ее людям.

—   Он был славный малый, мисс Элиза, — вывел ее из за­думчивости голос Колина, который пристроился с другой сто­роны от нее. Впервые она была уверена, что делает он это не для того, чтобы стащить что-то из дамской сумочки.

Этим детям приходилось тяжело, но избалованным отпры­скам из богатых семей было этого не понять. Министерская Семерка привыкла к смерти, которая окружала их со всех сто­рон в самых жутких и бесцеремонных проявлениях. А вот к внешнему выражению горя они явно не привыкли, и когда Элиза начала плакать, наружу прорвались скрытые внутри соб­ственные эмоции детей. Семерка тяжело переживала смерть Гарри еще и потому, что он всегда считал их частью команды.

Дыхание Элизы перехватило, и к горлу подкатился тяже­лый ком, когда молчаливые близнецы, Джонатан и Джереми, положили на могилу две розы. Дети потеряли своего друга, и это чувство было трудно удержать внутри.

—Да, — наконец прошептала Элиза, — Гарри был хоро­шим человеком.

После выхода из больницы она жила в Париже. Перед гла­зами вставали болезненные воспоминания — смеющееся ли­цо Гарри во время поездки на прогулочном кораблике по Се­не. Могло ли все пойти иначе, если бы она не отвернулась, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее? Может быть, он не бросился бы в погоню за теми пропавшими женщинами, если бы вместо этого у него была она? Могла ли она остаться в ту ночь с ним, в конце концов? Возможно, тогда он не лежал бы сейчас в холодной могиле.

Она с трудом сглотнула и вытерла слезы тыльной стороной ладони.

—   Я надеюсь, что вы запомните то, что я вам сейчас скажу: если вам когда-нибудь представится шанс быть счастливыми, обязательно воспользуйтесь им. Без всяких колебаний и со­мнений.

—   Вы имеете в виду, когда у клиента в кармане лежат такие замечательные часы с боем? — Десятилетний Эрик, который был, наверное, лучшим карманником во всем Ист-Энде, посмо­трел на нее широко открытыми, полными недоверия глаза­ми. — Конечно, мы тут же сработаем, быстро и по-умному. — Все остальные тоже посмотрели на нее с таким смущенным выражением на лицах, что слова застряли у Элизы в горле.

Она хотела объяснить им, но потом передумала. Для них найти свое счастье, видимо, было так же невозможно, как и для нее самой.

—   Не обращайте внимания. — Она взъерошила рыжую шевелюру мальчишки. — Ваша глупая старая мамаша просто сегодня немного расслабилась. А сейчас вам лучше отправиться домой.

Они сгрудились вокруг нее, заключив в неумелые грубые объятия, которые, возможно, пахли не самым лучшим обра­зом, зато шли от всего сердца и были приняты с благодарно­стью. Они явились сюда просто потому, что Элизе было груст­но, а Гарри был добр к ним: они совершенно не рассчитывали на что-то взамен. Но это не имело значения. Она не сможет сегодня заснуть, если не будет уверена, что у них есть крыша над головой и еда.

—   Вот, возьми, Кристофер. — Она высыпала ему полную горсть монет. — Я не хочу, чтобы все это было потрачено на джин.

—   А можно мы купим себе мороженого на обратном пути, мэм? Ужасно жарко. — То, что старший из мальчиков гово­рил так вежливо, многое значило для Элизы: случалось подоб­ное очень редко.

—   Прекрасная мысль, но все остальное должно пойти на горячую пищу для вас всех сегодня вечером.

—   Да, мэм! — Они обожали называть ее так, и Элиза не де­лала ничего, чтобы отучить их. Министерская Семерка отли­чалась от других уличных оборванцев. У них была надежда. У них была она.

Элиза смотрела вслед детям, которые бегом понеслись с кладбища, перепрыгивая через низенькие могильные кам­ни, оббегая высокие обелиски и легко забыв про горе, как это могут только дети в предвкушении удовольствия. К сожале­нию, возможность освежиться в такой изнурительно жаркий день на нее такого действия не производила.

И тем не менее ей тоже нужно было идти. Элиза сняла с шеи медальон с Чеширским Котом и аккуратно положила его на вершину свежего гранитного надгробья. На мгновение она за­держала на нем свою руку.

—   Мы сделали это, Гарри, — ты сделал это. А теперь спи спокойно.

Она подняла голову и взглянула на чистое синее небо. Когда-то у нее была вера; но если Бог на самом деле существует, тог­да она надеется, что Гарри сейчас на небесах и вовсю флиртует с ангелами.

—   Я никогда не забуду Париж, Гарри, — добавила она, по­том поцеловала кончики своих пальцев и снова прикоснулась ими к надгробью. — Никогда.

Элиза повернулась и пошла обратно к воротам кладбища. Проходя мимо других надгробных камней, она скользила взглядом по надписям. К сожалению, имя Гарри было не единствен­ным знакомым для нее. Здесь закончили свои дни многие аген­ты министерства. Такие люди, как она, вряд ли могли уйти на пенсию и поселиться где-нибудь в коттедже у берега моря на юге Франции; все, на что они могли рассчитывать, — это уча­сток хорошей лужайки и гранитный могильный камень за уме­ренную цену.

А вот и он — стоит у ворот кладбища, совсем как тогда, ког­да он ждал ее перед Бедламом. Веллингтон Торнхилл Букс был одет в темно-серый костюм, дополненный котелком в тон ему и темными очками, защищавшими глаза от яркого солнечного света. Опираясь на трость из черного дерева с серебряной руч­кой, при виде ее он выпрямился в полный рост. Для рядового рабочего дня он был одет очень элегантно. Нельзя сказать, что обычно он одевался не слишком опрятно, — просто сегодня, похоже, наряд его был подобран особенно тщательно.

—   Велли! — окликнула она его, и, хотя он даже не вздрог­нул от такого фамильярного сокращения своего имени, она бук­вально видела, как глаза его за темными стеклами очков него­дующе округлились.

В свое время Элиза начала называть его так, просто чтобы позлить, но теперь ей нравилось это имя. Она ускорила шаг и быстро подошла к нему.

—   Знаете, вы могли бы зайти туда. — Она подняла свою ву­аль, чувствуя, что продолжает улыбаться.

—   Все в порядке, мисс Браун, — ответил Веллингтон, в знак приветствия прикоснувшись кончиками пальцев к своей шля­пе. — Я посчитал неприличным мешать вашему прощанию. — Он выдержал паузу, опустив глаза и глядя на свои ноги, а затем что-то протянул ей. Это было совершенно неожиданно.

Две белые розы с веточкой ландыша. Пока Элиза, оторопев, пребывала в шоке, Веллингтон попытался приколоть этот не­большой подарок к ее жакету.

—   Я понимаю, что это не бриллиантовое ожерелье, но я по­думал, что вам понравится. — Веллингтон не раз укололся, при­крепляя цветы к ее лацкану. — И это гораздо более уместно в ка­честве подарка напарнику. Какой-то оборванец продавал их на углу, и я подумал, что это может принести вам... немного радости.

Элиза внимательно посмотрела на цветы. Должно быть, он не знал об их значении. Архивариус был далек от изящных ис­кусств, его больше интересовали пар и часовые механизмы, чем такие банальные вещи, как язык цветов.

Доверие. Симпатия. Я достоин тебя.

Да уж, что и говорить, более подходящего подарка напарни­ку и не придумаешь.

Но вместо этого она прикусила губу и сконцентрировалась на том, в чем была уверена: пока она скорбела по Гарри, Вел­лингтон держал отчет перед начальством об их действиях в по­местье Хавелока.

—   Я пришел сюда сразу после своей встречи с директором, так что не успел проверить...

—   Как вы и проинструктировали меня, я демонтировала на­шу фантасмагорию. Она уложена в ящик и спрятана на складе рядом с другими ящиками с брошенными делами. Никто там не заметит ее.

Он кивнул.

—   Хорошо. Ну тогда... — Веллингтон прокашлялся и взгля­нул на нее поверх очков. — Все, как я инструктировал?

—   До последней буквы. — Элиза усмехнулась. — Прежде чем начать разбирать, я еще пару минут понаблюдала за этим представлением. Вы соорудили умную штуковину, Велли. Слав­но сработано. — Она наклонила голову в сторону. — Вы имен­но поэтому сразу же явились сюда?

—   Веллингтон крепко сжал серебряную рукоятку и начал слегка постукивать тростью по тротуару, а после паузы наконец сказал: Я пришел, чтобы проводить вас домой.

Подобное заявления вкупе с протянутой рукой всего не­сколько недель назад вызвали бы у нее взрыв оглушительно­го хохота. Однако с тех пор многое изменилось. Эта попытка ее партнера продемонстрировать свою галантность не вызва­ла у Элизы раздражения, и она приняла предложенную ей руку.

—   Это было бы очень мило, мистер Букс.

Они повернулись и пошли вместе вдоль по улице в тени де­ревьев, хоть как-то спасавшей от неумолимого зноя.

На углу улицы только что остановилась самоходная тележка мороженщика, которую тут же окружила хохочущая Министер­ская Семерка. Низкое трехколесное устройство размером бы­ло не больше велосипеда, но небольшую тачку, которую оно тя­нуло за собой, опутывали какие-то трубки и краны, а сзади даже имелась выхлопная труба, обдававшая детей облаками прохлад­ного воздуха и отдельными снежинками. Министерская Семер­ка и быстро собравшиеся другие дети восторженно визжали, радуясь встрече с этим подобием такой еще далекой зимы. По­мимо волшебного переноса в другое время года, тележка еще веселила публику замечательным миниатюрным паровым ор­ганчиком — ритм бойкой музыки поддерживался щелкающим часовым механизмом. Эта музыка, детский смех и любезные ма­неры продавца мороженого немного отвлекли Элизу и успоко­или ей душу.

—   Как изобретательно, — с мальчишеским восторгом за­метил Веллингтон. — Выхлопная труба позволяет не только сбросить излишнее давление, но также работает, чтобы обе­спечивать охлаждение содержимого контейнера.

На это аналитическое замечание Веллингтона Элиза толь­ко покачала головой.

—   А еще это прекрасное развлечение для детей.

Он непонимающе нахмурил лоб, а затем обернулся на шум детского веселья.

—   О да, конечно, думаю, так оно и есть.

—   Веллингтон Торнхилл Букс, — с упреком в голосе ска­зала Элиза, — боюсь, что вы абсолютно безнадежны.

—   Правда? — Он остановился, задумчиво посмотрел на те­лежку и фыркнул. — А порция мороженого сможет восстано­вить вашу веру в меня?

Губы Элизы изогнулись в кривой ухмылке, и она дернула его за руку.

—   Это может стать началом.

Они смотрели на маленькую Серену, которая подпрыгива­ла, пытаясь дотянуться до рожка холодной сладости, который Кристофер держал у нее над головой на вытянутой руке. Как легко доставить детям простые радости — возможно, именно поэтому Элиза так любила делать это.

—   А знаете, — задумчиво произнесла она, — я почти ни­чего не помню из того, что происходило в подземелье Хавело­ка. И я на самом деле понятия не имею, каким образом нам удалось выбраться оттуда живыми.

—   Вы были великолепны, — заверил ее Веллингтон. — Ничего более фантастического я никогда в жизни не видел. И я могу только сожалеть, что вы не можете вспомнить этого из-за того, что ударились головой.

Она осторожно прикоснулась к больному месту.

—   Ну, думаю, тут все дело в тренировке — эти навыки са­ми проявляются, когда они нужны больше всего. — Элиза бросила на него хитрый взгляд. — Приятно сознавать, что на­ше приключение закончилось так же, как и началось, — тем, что я снова спасла вашу задницу.

Не успели эти слова сорваться с ее губ, как она сама почув­ствовала, что прозвучали они как-то... неправильно. Этот провал в памяти не только раздражал, но и расстраивал ее. Там что-то произошло, инстинкт подсказывал ей, что она никогда не смогла бы остановить всех этих мужчин, не говоря уже о механических людях типа Марк II. Если Веллингтон разбирался в картотеках, то она знала толк в искусстве ведения боя, а здесь, как выразил­ся бы Букс, явно что-то не укладывалось по полочкам.

Но таков был Веллингтон Торнхилл Букс, эсквайр, человек, помешанный на фактах, что он в очередной раз блестяще про­иллюстрировал всего несколько мгновений назад. То, что он рассказал ей, — а также, без сомнения, и доктору Саунду, — вполне соответствовало тому, как она могла бы повести себя в подобной ситуации. Единственная проблема заключалась в том, что она ни черта не могла вспомнить. А архивариус никогда не смог бы выдумать настолько фантастическую историю.

Или смог бы?

Впереди Семерка закончила развлекаться с мороженщи­ком, хотя на его месте Элиза все-таки проверила бы свои кар­маны, прежде чем дать им уйти. Переходя улицу, мальчишки дружно помахали своей «маме», а вот маленькая Серена для этого была слишком поглощена своим угощением.

Когда они подошли к тележке, которая продолжала играть веселую мелодию, Веллингтон сунул руку в карман и удивил Элизу, заказав по одному рожку сладкого льда каждого вида.

Было настоящим блаженством почувствовать во рту что-то холодненькое. Некоторое время они просто молча шли впе­ред, наслаждаясь этим нехитрым удовольствием.

Наконец Веллингтон прервал молчание.

—   Представляю, насколько вам интересно узнать, как про­шел мой разговор с доктором Саундом.

—Да не особенно, — ответила Элиза, расстегивая две верхних пуговицы своего довольно строгого воротничка.

Архивариус оторопело заморгал.

—   Но разве вам не хотелось бы узнать...

—   Веллингтон, — прервала его Элиза и, потянув за руку, остановилась. — Есть только одна вещь, которую мне было бы интересно знать.

Он прокашлялся.

—   И что же это?

—   Не потеряли ли мы с вами еще свою работу?

—   Конечно, не потеряли, — ответил Веллингтон, склонив голову в сторону. — Доктор Саунд был вполне...

Элиза прижала свой палец к его немного прохладным губам.

—   Это все, что мне было необходимо знать. Поскольку у нас по-прежнему есть министерство и наш архив, я довольна.

Он стоял неподвижно, чувствуя прикосновение Элизы на своих губах; прежде чем убрать палец, она умиротворенно улыбнулась.

—   Так уж и довольны? — Он был искренне ошарашен.

—   В самом деле.

—   Но... а как же ваша полевая оперативная работа, весь этот порох и возбуждение битвы, по которым, как вы утверж­даете, вы так скучали?

Элиза рассмеялась.

—   Мой дорогой славный Велли! То, через что прошли мы с ва­ми, смогло удовлетворить даже мои... — она сделала паузу, а за­тем с порочной дьявольской ухмылкой закончила, — основные инстинкты. — Она снова лизнула свое мороженое, наслаждаясь эффектом, который произвело ее неожиданное заявление.

Архивариус явно был сбит с толку, и в таком состоянии он становился гораздо более привлекательным, чем мог это осо­знать. Это было частью его обаяния. Одернув чертовы юбки, заплетавшиеся в ногах, Элиза повернулась и пошла вперед, оставив Веллингтона позади себя.

Она не услышала за собой его шагов, но он окликнул ее.

—   А те дела в задней комнате? Вы так и бросите их?

Элиза подумала, куда зашли их отношения. Она не знала, что произошло с ней, после того как она потеряла сознание, но догадывалась, что Веллингтон не говорит ей всей правды, а это означало, что он с ней рассчитался сполна. Элиза может жить и без этих маленьких секретов — в конце концов, у нее самой таковых имелось множество.

—   Пока что — да, Веллингтон, — небрежно бросила она че­рез плечо. — До тех пор, пока что-то другое не увлечет меня.

—   Мисс Браун, — позвал он, сначала совсем тихо. Веллинг­тон по-прежнему стоял там, где она его оставила. Она подума­ла, что, наверное, растаявшее мороженое сейчас начинает рас­текаться по его рукам. Видимо, так. Когда его голос прозвучал снова, в нем уже слышались нотки паники. — Мисс Браун?!

Ей не нужно было оборачиваться, чтобы догадаться, какое у него сейчас выражение лица. Она только ускорила шаг, чув­ствуя, как на ее губах расплывается широкая улыбка.