Ужин был почти готов. Сидя на балконе 25-го этажа, Роберт Лэйнг шевелил золу костра из страниц телефонного справочника. Язычки пламени освещали соблазнительные плечи и грудную клетку овчарки на вертеле. Лэйнг раздувал пламя и надеялся, что Алиса и Элеонора Пауэлл, лежащие рядышком на матрасе, одобрят все, что он сделал. Он не забывал поливать жиром темную кожу овчарки, которую основательно нашпиговал чесноком и зеленью.

— Одно есть правило в жизни, — бормотал он про себя. — Чуешь запах чеснока, значит, все в порядке.

Наконец-то все устроилось, по крайней мере в данную минуту. Овчарка почти готова — большое блюдо, которое пойдет женщинам на пользу. Они обе в последнее время стали ворчливы из-за недоедания и от усталости даже не похвалили Лэйнга — с каким искусством и смелостью он поймал собаку, не говоря уже о непростой задаче свежевать и потрошить громадное животное. Женщины даже жаловались на нервный скулеж, пока Лэйнг торопливо листал страницы поваренной книги, найденной в квартире неподалеку. Он долго выбирал, как готовить собаку. По тому, как дрожал и скулил пес, он и сам оценил важность момента — словно понимал, что остался одним из последних животных в высотке и поэтому заслуживает особых кулинарных изысков.

Мысль о приближающихся неделях голода расстроила Лэйнга, и он подбросил в костер еще несколько страниц. Хотя на нижних этажах, возможно, и водилась дичь, спускаться его пока не тянуло. Отвратительная вонь от бассейна на 10-м пробиралась во все вентиляционные коробы и лифтовые шахты. Лэйнг лишь однажды за последние месяцы попал на нижние уровни — когда, как добрый самаритянин, помог Энтони Ройялу.

Он спокойно колол дрова в холле 25-го этажа. Стоило ему выдернуть из бесполезной уже баррикады туалетный столик, как в образовавшуюся брешь ввалился Ройял. Кровь из маленькой раны на его груди покрывала белую куртку красными отпечатками ладоней, словно архитектор пытался себя пометить — чтобы не потеряться. Он был явно уже не жилец, глаза смотрели врозь, кожа обтянула худой лоб. Каким-то образом Ройял смог добраться сюда от самого пентхауса. Постоянно спотыкаясь, он ковылял вниз по лестнице с помощью Лэйнга, пока они не достигли 10-го этажа. Над пустыми полками супермаркета висело зловоние гниющей плоти — Лэйнг решил было, что взломали запертый холодильник и мясо портится. Взыгравший аппетит чуть не заставил его бросить Ройяла и устремиться на поиски еды. Но Ройял, почти не открывая глаз, ухватил Лэйнга за плечо и показал в сторону бассейна.

В желтом свете, отражающемся от жирных плиток, перед ними протянулся длинный могильник. Вода давным-давно высохла; дно бассейна было усыпано черепами, костями и обезображенными конечностями десятков тел. Перепутанные тела напоминали посетителей громадного пляжа, застигнутых внезапной катастрофой.

Пораженный не столько видом изуродованных тел — жителей, умерших от старости или болезни и доставшихся, похоже, диким собакам, — сколько зловонием, Лэйнг отвернулся. Ройял, отчаянно цеплявшийся за него во время спуска по лестнице, дальше мог справиться сам и двинулся к ряду раздевалок. В последний раз Лэйнг видел Ройяла, когда тот подходил к ступенькам у мелкого конца бассейна, словно надеялся найти себе местечко на этом последнем склоне.

Лэйнг, присев на корточки у огня, потыкал шампуром бедро овчарки и с усилием прогнал из памяти вид могильника. Иногда у него возникали подозрения, что кто-то из жителей дошел до каннибализма — с очень многих трупов хирургически искусно были срезаны куски плоти. Возможно, обитатели нижних этажей, измученные тяготами и дискриминацией, сдались необходимости.

— Роберт! Ну что ты делаешь?.. — Недовольный голос Алисы прервал раздумья Лэйнга.

Вытерев руки о фартук, он поспешил в спальню.

— Все в порядке, ужин почти готов.

Лэйнг говорил успокаивающим тоном — так он разговаривал во время клинической практики с самыми тупыми детьми-пациентами. Такой тон не годился для двух умных женщин, внимательно следивших за ним из кровати.

— Всю квартиру задымил, — сказала Элеонора. — Опять сигналы подаешь?

— Нет… Это все телефонные справочники. Бумага, наверное, с пластиком.

Алиса устало покачала головой.

— Где батарейки для Элеоноры? Ты обещал найти. Она хочет снова писать обозрения.

— Я знаю… — Лэйнг посмотрел на пустой экран портативного телевизора на полу. Ответить было нечего — как он ни старался, сели последние батарейки.

Элеонора расковыряла рану на запястье и жеманно показывала ее кошке, сидящей в дальнем углу.

— Мы обсуждали, не переехать ли тебе в другую квартиру.

— Что? — Не зная, серьезно ли это, или фарс продолжается, Лэйнг весело рассмеялся. Женщины лежали вплотную друг к другу, как будто сливались в одну. Периодически принося еду, Лэйнг даже не понимал точно, кого обслуживает. Они объединились в одной кровати для тепла и безопасности, а возможно, и чтобы сообща следить за ним. Элеонора и Алиса знали, что зависят от Лэйнга. Несмотря на «фарсы», они своим поведением полностью удовлетворяли потребности Лэйнга — в обмен на его заботу. Такой обмен восхитительно подходил Лэйнгу, как и то, что обе были в одной постели — он терпел только один набор льстивых требований, один репертуар нервических игр.

Ему нравилось, когда в Элеоноре просыпался старый дух. Обе женщины страдали от недоедания, и Лэйнг радовался, когда они находили силы исполнять свои роли в этом вялотекущем фарсе и обращались с ним, как две гувернантки в услужении у богатого хозяина, дразня своенравного и замкнутого ребенка. Временами Лэйнгу нравилось доводить игру до логического завершения — он представлял, что эти две женщины командуют им и бесконечно его презирают. Такая роль выручила его, когда в квартиру ворвалась банда грабительниц. Увидев, как издеваются над Лэйнгом, и приняв его за пленника Элеоноры и Алисы, женщины ушли.

Так или иначе, Лэйнг мог свободно жить в этом тесном семейном кругу. Теперь он имел полную свободу исследовать себя, а постоянная непредсказуемость держала всех в тонусе. Он мог молить о титьке, а мог взъяриться. Ампул с морфием оставалось в достатке, и Лэйнг подумывал познакомить женщин с этим пьянящим эликсиром. Привыкание вновь склонит баланс сил в его пользу и усилит их зависимость. Как ни странно, именно здесь, в высотке, он нашел своих первых пациентов.

Потом, разделав собаку и раздав щедрые порции женщинам, Лэйнг, прислонившись спиной к балконным перилам, задумался о своем везении. Теперь уже неважно, как он ведет себя, каким своенравным порывам дает волю, какими извращенными тропами следует. Жаль, что Ройял умер, — ему Лэйнг был безмерно благодарен за проект высотки и вообще за все, что здесь происходило. Непонятно, с какой стати Ройял чувствовал перед смертью какую-то вину.

Лэйнг бодро помахал женщинам — они сидели на матрасе с подносом и ели из одной тарелки, — доел темное мясо, пропитанное чесноком, и посмотрел на фасад здания. Все этажи были погружены во тьму, и Лэйнг порадовался. Хотя он действительно любит и поддерживает свою стаю, это не мешает новообретенной свободе.

В целом жизнь в высотке удалась. Все постепенно приходит в норму. Лэйнг снова начал подумывать о медицинском институте. Завтра можно подъехать в физиологическую лабораторию — может, дадут студентов. Только сначала нужно прибраться. Он видел, как две соседки подметали в коридоре. Есть надежда запустить лифт. Наверное, стоит занять еще одну квартиру, разобрать баррикаду и заново обставить комнаты. Лэйнг вспомнил про угрозу Элеоноры прогнать его и почувствовал неприличный кайф. Надо подумать, как снова завоевать их расположение.

Впрочем, все это, как и морфий, который он будет им давать, увеличивая дозу, — только начало, репетиция будущих развлечений. Чувствуя, как растет внутри радость, Лэйнг прислонился к перилам.

Сгущались сумерки, во тьме светились догорающие огоньки костра. Большая собака на вертеле напоминала летящий силуэт изуродованного человека, взмывающего в ночное небо, и угольки горели драгоценностями на его коже.

Лэйнг посмотрел на соседнюю высотку. Там случился сбой электропитания, и на 7-м этаже погас свет. В темноте уже мелькали лучи фонарей — жители пытались понять, что происходит. Лэйнг улыбнулся, готовый приветствовать их в новом мире.