— Керанс!..

Разбуженный басовым ревом гидроплана, пока тот приближался к пристани, Керанс досадливо зашевелился, голова его перекатывалась с одного края затхлой подушки на другой. Сосредоточив взгляд на ярко-зеленом параллелограмме, что пятнал потолок над жалюзи, он стал прислушиваться к тому, как ревущие снаружи моторы то дают задний ход, то ускоряются, затем с трудом оторвался от постели. Было уже за половину восьмого, и Керанс проснулся на час позже, чем просыпался месяцем раньше, — сверкающий солнечный свет, отраженный от лагуны, просовывал свои пальцы-лучи в темную комнату подобно хищному золотистому чудовищу.

С острым уколом недовольства Керанс заметил, что забыл выключить прикроватный вентилятор, прежде чем уснул. В последнее время он стал засыпать в самые непредсказуемые моменты — порой даже сидя на кровати и развязывая шнурки ботинок. В отчаянной попытке сэкономить топливо Керанс запер спальню и перетащил тяжелую двуспальную кровать с позолоченной рамой в гостиную, однако ассоциации со сном оказались так сильны, что вскоре он был вынужден перетащить ее обратно.

— Керанс!..

Голос Странгмена, будто предвестие угрозы, разносился по нижнему коридору. Керанс медленно побрел в ванную и успел ополоснуть лицо к тому моменту, как Странгмен вошел в апартаменты.

Бросив на пол свой шлем, Странгмен продемонстрировал Керансу графин горячего черного кофе и зеленый от времени консервированный сыр «горгонзола».

— Вот вам презент. — С хмурой любезностью он заглянул в потускневшие глаза Керанса. — Ну, как там в глубоком времени?

Керанс присел на край кровати, дожидаясь, пока гудение фантомных джунглей затихнет у него в голове. Словно бесконечные мелководья, остатки сновидений простирались под окружавшей его реальностью.

— Зачем вы сюда приезжаете? — откровенно спросил он.

Странгмен принял оскорбленную позу.

— Вы мне нравитесь, Керанс. Странно, что вы об этом забываете. — Он прибавил мощность кондиционера, улыбаясь Керансу и косо, хитровато на него поглядывая. Керанс в ответ настороженно молчал. — Впрочем, у меня есть и другой мотив. Хочу, чтобы вы сегодня вечером со мной пообедали. Нет-нет, даже не начинайте мотать головой. Я частенько сюда наведываюсь; настало время отплатить вам за гостеприимство. Беатриса и старина Бодкин тоже там будут. Ожидается шикарный праздник — с фейерверками, барабанчиками бонго и… с сюрпризом.

— С каким еще сюрпризом?

— Увидите. Поверьте, кое-что действительно эффектное. Я ничего не делаю наполовину. Если мне захочется, вон те аллигаторы на кончиках хвостов запляшут. — Странгмен с торжественным видом кивнул. — Клянусь, Керанс, вы получите сильные впечатления. Это даже может принести вам благо в душевном смысле — может остановить эту вашу безумную машину времени. — Тут его настроение вдруг изменилось, он стал более сдержанным. — Впрочем, я не должен донимать вас насмешками. Я бы не вынес и десятой доли той личной ответственности, которую вы на себя взвалили. К примеру — трагического одиночества тех заколдованных триасовых болот. — Он взял с кондиционера книгу, томик стихов Донна, и сымпровизировал цитату: — «Мир внутри мира, и каждый сам себе остров, по морю архипелагов плывет…»

Ни секунды не сомневаясь, что он дурачится, Керанс поинтересовался:

— Как там водолазные работы?

— Откровенно говоря, так себе. Город лежит слишком далеко к северу, и здесь мало что осталось. Впрочем, несколько интересных вещиц мы все же нашли. Сегодня вечером увидите.

Керанс заколебался, сомневаясь, хватит ли у него энергии на болтовню с доктором Бодкиным и Беатрисой — с ними обоими он не виделся со времени того буйного водолазного празднества. Странгмен, однако, каждый вечер подкатывал в своем гидроплане к многоквартирному дому Беатрисы (какой успех он там имел, Керанс мог только догадываться, хотя замечания о Беатрисе самого Странгмена — «Женщины как паучихи — сидят, наблюдая за вами, и плетут свои сети» или «Проклятье, Керанс, она все про вас говорит» — указывали на негативный отклик).

Впрочем, определенный акцент в голосе Странгмена предполагал, что присутствие Керанса обязательно и что отказа он не допустит. Ожидая ответа, Странгмен последовал за ним в гостиную.

— Весьма неожиданное уведомление, Странгмен.

— Чертовски сожалею, Керанс, но раз уж мы так коротко друг друга знаем, я был уверен, что вы не станете брать в голову. Ладно, спишите это на маниакально-депрессивный склад моей личности. Вечно я за сумасбродные планы хватаюсь.

Керанс нашел две кофейные чашечки с позолотой и наполнил их из графина. «Так коротко друг друга знаем, — иронически повторил он про себя. — Будь я проклят, если вообще знаю вас, Странгмен». Носясь по лагунам подобно преступному духу затопленного города, Странгмен был наполовину буканьером, наполовину дьяволом. И все же он играл дополнительную нейроническую роль, где его влияние представлялось едва ли не положительным. В этой роли он как бы держал перед Керансом некое зеркало и тем самым косвенно предостерегал биолога от выбранного им будущего. Именно эта связь и держала их вместе — иначе Керанс давным-давно покинул бы лагуны и двинулся на юг.

— Полагаю, это не отвальная? — спросил он у Странгмена. — Вы нас не покидаете?

— Нет, Керанс, конечно же нет, — замотал головой Странгмен. — Мы еще только-только сюда прибыли. А кроме того, — дальновидно добавил он, — куда нам отправиться? Теперь уже вообще мало чего осталось. Признаться, порой я чувствую себя Флебом из Финикии. Хотя на самом деле это ваша роль, не так ли?

Странгмен продолжал надоедать Керансу, пока тот в конце концов не принял приглашение, затем торжествующе отчалил. Керанс допил оставшийся в графине кофе, а когда начал приходить в себя, раздвинул жалюзи и впустил в гостиную яркое солнце.

Снаружи, в его кресле на веранде, подобно неусыпному стражу сидела белая игуана, разглядывая Керанса каменными глазами и словно ожидая каких-то событий.

Плывя тем вечером по лагуне к колесному пароходу, Керанс размышлял на предмет вероятной природы обещанного Странгменом «сюрприза», надеясь, что это не будет какой-то грубый и изощренный розыгрыш. Усилия, которые Керанс приложил, чтобы побриться и надеть белый смокинг, совсем его утомили.

В лагуне явно предпринимались серьезные приготовления. Плавучая база была поставлена на якорь метрах в пятидесяти от берега — вся в развернутых тентах и разноцветных огнях. Две оставшиеся шаланды последовательно обрабатывали берега, выпроваживая аллигаторов в центральную лагуну.

Указав на крупного каймана, бьющегося в кольце багров, Керанс поинтересовался у Большого Цезаря:

— А что, у нас сегодня в меню жареный аллигатор?

Гигантский горбатый мулат у кормила шаланды с хорошо заученной неопределенностью пожал плечами.

— Странг сегодня готовит зрелище, миста Керанс. Праздник будет что надо. Сами увидите.

Поднявшись с сиденья, Керанс прислонился к капитанскому мостику.

— Скажи, Большой Цезарь, ты давно капитана знаешь?

— Давно, миста Керанс. Лет десять. А может, и двадцать.

— Странный он человек, — продолжил Керанс. — Слишком уж быстро у него настроение меняется. Ты, наверное, это заметил, раз так давно на него работаешь. Порой он меня пугает.

Здоровенный мулат загадочно улыбнулся.

— Тут вы правы, миста Керанс, — отозвался он со смешком. — В самую точку попали.

И в это время, прежде чем Керанс смог продолжить расспросы, с капитанского мостика плавучей базы в их сторону приветственно заревел мегафон.

По мере прибытия гостей Странгмен встречал каждого у сходней. Находясь в прекрасном расположении духа, он был само очарование и любезность, отпуская Беатрисе искусные комплименты по поводу ее внешности. Она облачилась в длинное бальное платье синей парчи, а бирюзовые тени вокруг глаз придавали ей вид экзотической райской птахи. Даже Бодкин ухитрился подстричь бороду и напялить солидный полотняный костюм, а старая креповая повязка у него на шее составляла замену черному галстуку. Вид у него, впрочем, как и у Керанса, был отстраненный и безжизненный. Сразу же после встречи они завели механический разговор на предмет обеда.

Странгмен, однако, этого не замечал — а если и замечал, то был слишком в приподнятом настроении и слишком занят, чтобы обращать внимание. Независимо от его мотивов, он явно пустился во все тяжкие с инсценировкой своего сюрприза. Свежий брезентовый навес, подобно хрустящему белому парусу, развернулся над смотровой палубой — по краям напоминая перевернутый шатер, загнутый вверх, предоставляя максимально полный обзор лагуны. Круглый обеденный стол немалых размеров стоял у поручня, окруженный низкими диванчиками в персидском стиле, со спиральной позолотой и валиками слоновой кости. Стол украшала весьма разнокалиберная, зато сияющая золотая и серебряная обеденная посуда, в основном массивная — к примеру, чаши для ополаскивания рук из золоченой бронзы были размером с добрые раковины.

Свою сокровищницу в трюме Странгмен выгреб на палубу даже с излишней расточительностью — несколько почерневших бронзовых статуй стояли позади стола, держа в руках подносы с фруктами и орхидеями, а меж дымовых труб, заслоняя служебные люки и нависая над столом подобно фреске, было растянуто полотно какого-то художника школы Тинторетто. Называлось полотно «Бракосочетание Есфири и царя Артаксеркса», однако языческое исполнение, узнаваемый фон венецианской лагуны с палаццо, выстроившимися вдоль Большого канала, вкупе с декорациями и костюмами стиля чинквеченто заставляли его скорее казаться «Бракосочетанием Нептуна и Минервы», что, без сомнения, и составляло ту мораль, которую намеревался придать всему этому Странгмен. Царь Артаксеркс, лукавый и клювоносый пожилой дож или венецианский великий адмирал, уже казался полностью прирученным притворно-застенчивой Есфирью с черными как смоль волосами, которая носила отдаленное, но тем не менее вполне различимое сходство с Беатрисой. Оглядывая широкое людное полотно с сотнями свадебных гостей, Керанс вдруг заметил еще один знакомый профиль — лицо Странгмена среди суровых и жестких улыбок Совета Десяти.

Но стоило ему приблизиться к картине, как сходство мигом испарилось.

Празднование брачной церемонии проходило на борту галеона, пришвартованного у Дворца Дожей, и его замысловатый такелаж в стиле рококо, казалось, перетекает непосредственно в стальные тросы и крепежные линии плавучей базы. Помимо сходного окружения, подчеркнутого двумя лагунами и торчащими из воды зданиями, разношерстная команда Странгмена тоже вполне могла сойти прямиком с полотна, где бросались в глаза украшенные драгоценностями рабы и чернокожий вожак гондольеров.

— Беа, ты здесь себя не видишь? — потягивая коктейль, спросил Керанс у Беатрисы. — Похоже, Странгмен надеется, что ты остановишь наводнение при помощи того же дара, каким Есфирь подчинила себе царя.

— Точно, Керанс! — Странгмен подошел к ним с капитанского мостика. — Вы ухватили самую суть. — Он церемонно поклонился Беатрисе. — Надеюсь, дорогая, вы принимаете комплимент?

— Конечно, Странгмен. Я очень польщена. — Беатриса подошла к картине, внимательно изучила свою копию, затем развернулась в вихре парчи и встала у поручня, глядя на воду. — Но я не уверена, хочу ли я, чтобы меня заняли в этой роли.

— Но вы в ней уже заняты, мисс Даль. Это неизбежно. — Странгмен жестом приказал стюарду подойти к Бодкину, который сидел в тихом мечтании, затем хлопнул Керанса по плечу. — Поверьте, доктор, очень скоро вы увидите…

— Замечательно, Странгмен. Я уже испытываю легкое нетерпение.

— Как, после тридцати миллионов лет вы пяти минут не можете подождать? Я определенно возвращаю вас в настоящее.

На протяжении всей трапезы Странгмен бдительно наблюдал за процессией вин, извлекая выгоду из своих частых отлучек для приватных совещаний с Адмиралом. Поставив перед собой финальную порцию бренди, Странгмен, судя по всему, последний раз сел и откровенно подмигнул Керансу. Две шаланды уже переместились ко входной протоке в дальнем конце лагуны и скрылись в ее устье, а третья заняла позицию в центре, откуда выпустила небольшой фейерверк.

Последние остатки солнца еще лежали на воде, но дневной свет померк достаточно, чтобы яркие огненные колеса и ракеты ослепительно вспыхивали, а их резкие взрывы отчетливо отпечатывались на фоне затушеванного сумеречного неба. Улыбка на лице Странгмена расползалась все шире и шире, пока он наконец не развалился на «честерфилде», ухмыляясь себе под нос. Красные и зеленые вспышки озаряли эту странную ухмылку на мрачном лице.

Испытывая неловкость, Керанс подался вперед, чтобы спросить Странгмена, когда же наконец материализуется сюрприз, но тот его опередил.

— Ну как, заметили? — Странгмен оглядел сидящих за столом. — Беатриса? Доктор Бодкин? Вы все трое какие-то заторможенные. Выйдите-ка ненадолго из глубокого времени.

Загадочная тишина повисла над кораблем, и Керанс невольно покрепче ухватился за поручень на тот случай, если Странгмен вдруг вознамерится взорвать подводный заряд. Затем, взглянув на палубу ниже, он заметил там двадцать-тридцать членов команды. Все они неподвижно смотрели на лагуну, эбеновые лица и белые майки озарялись призрачным светом, отчего матросы походили на команду корабля-фантома.

Озадаченный, Керанс осмотрел небо и лагуну. Сумерки спустились намного быстрее, чем он ожидал, завеса стен зданий напротив утонула в тенях. И в то же время закатное небо оставалось ясным, а макушки окружающей растительности казались сверкающей каймой.

Где-то на отдалении слышалось неровное басовое гудение воздушных насосов, которые работали весь день и чей шум заглушался пиротехнической демонстрацией. Вода вокруг корабля стала до странности вялой и безжизненной, низкие волны, которые обычно ее тревожили, теперь куда-то делись. Задумываясь о том, не был ли показ подводного плавания организован для труппы дрессированных аллигаторов, Керанс пристально вгляделся в поверхность.

— Алан! Господи Боже, смотрите! Беатриса, ты видишь? — Керанс отпихнул свое кресло и подскочил к поручню, в изумлении указывая на воду. — Уровень понижается!

Непосредственно под темной прозрачной поверхностью высились смутные прямоугольники затопленных зданий, их открытые окна были словно пустые глазницы затонувших черепов. Уже лишь в метре-другом от поверхности, они пододвигались все ближе, появляясь из глубин подобно колоссальной нетронутой Атлантиде. Вначале дюжина, а вскоре пара десятков зданий появились в поле зрения, их карнизы и пожарные выходы отчетливо просматривались сквозь становящееся все тоньше преломляющее стекло воды. Большинство зданий были всего четыре-пять этажей в высоту, составляя часть района небольших магазинов и контор, окруженных более высокими строениями, что формировали периметр лагуны.

Метрах в пятидесяти от плавучей базы на поверхность вырвалась первая крыша — притупленный по краям прямоугольник, сплошь заросший водорослями, среди которых еще скользило несколько отчаянных рыбин. И почти сразу же вслед за первым вокруг него появились с полдюжины других, примерно очерчивая узкую улочку. Возникли верхние ряды окон — с их подоконников стекала вода, а фукус темными драпировками свисал с беспорядочных сплетений протянутых над улицей проводов.

Лагуна уже исчезла. Пока плавучая база медленно оседала, пристраиваясь на широкой открытой площади, они теперь смотрели не на водную гладь, а на разбросанные как попало крыши, акцентированные подвергшимися жестокой эрозии дымовыми трубами и шпилями — гладкое полотно ныне трансформировалось в джунгли кубистских блоков, что на границах переходили в более высокие стены окружающей растительности. То, что осталось от лагуны, сформировалось в отчетливо раздельные каналы, темные и мрачные, то и дело ускользающие за углы зданий и в узкие проулки.

— Роберт! Сделай нее что-нибудь! Останови этот ужас! — Керанс почувствовал, как Беатриса ухватила его за локоть, ее длинные синие ногти впились в ткань его смокинга. С предельным отвращением на застывшем лице девушка неотрывно глядела на появляющийся город, ее физически отталкивали острые и едкие запахи обнажившихся водорослей, сырых, усеянных ракушками громад ржавеющего хлама. Вуали нечистот свисали с пересекающихся телеграфных проводов и покосившихся неоновых вывесок, а тонкий слой ила марал фасады зданий, обращая недавнюю прозрачную красоту подводного города в уродство гниющей сточной канавы.

Какое-то время Керанс отчаянно боролся, высвобождая свой разум и стараясь увязать его с этой тотальной инверсией его привычного мира, еще не способный принять логику случившегося прямо у него на глазах возрождения. Сперва Керанс задумался, не произошел ли тут полный климатический переворот, который сжал ранее расширявшиеся моря, осушая затопленные города. Если так, ему предстояло проделать обратный путь к этому новому настоящему — или, минуя миллионы лет прошлого, быть выброшенным на берега какой-нибудь затерянной триасовой лагуны. Но в глубинах его сознания все еще с прежней силой глухо билось громадное солнце, и Керанс услышал, как стоящий рядом Бодкин негромко бормочет:

— До чего мощные насосы. Уровень воды опускается на добрых полметра, а то и на метр в минуту. Мы уже недалеко от дна. Все это просто фантастика!

Раскаты смеха раздались в темнеющем воздухе, когда Странгмен принялся от восторга кататься на своем «честерфилде», вытирая глаза салфеткой. Свободный от напряжения, потребовавшегося для постановки спектакля, он теперь ликовал при виде трех ошарашенных физиономий у поручня плавучей базы. Сверху, с капитанского мостика, за ними со сдержанным удовольствием наблюдал Адмирал, и пропадающий свет, будто множество регалий, поблескивал на его голой груди. Два-три матроса внизу выбирали швартовы, поддерживая нужное расположение корабля на площади.

Две шаланды, которые, пока шла демонстрация фейерверков, перебрались к устью протоки, теперь плавали за массивным заграждением, а из парных отверстий мощной системы насосов извергалась пенная масса воды. Затем крыши зданий совсем закрыли обзор, и люди на палубе видели перед собой только выбеленные стены зданий на площади. Воды уже осталось метров пять-шесть, и в сотне метров от плавучей базы было видно, как на одной из боковых улочек третья шаланда пытается лавировать под свисающими проводами.

Наконец Странгмен взял себя в руки и подошел к поручню.

— Блестяще, согласны, доктор Бодкин? Какая славная шутка, подлинно грандиозный спектакль. Бросьте, доктор, ну что за обиженный вид? Поздравьте меня! Это было очень непросто организовать.

Бодкин кивнул и отодвинулся подальше от Странгмена, на лице у него по-прежнему ясно читалось потрясение.

— Как же вы запечатали периметр? — спросил Керанс. — Ведь вокруг лагуны нет сплошной стены.

— Теперь есть, доктор. А я-то думал, вы спец по морской биологии. Грибки, растущие в болотной грязи, за последние несколько недель уплотнили всю массу; остался только один приток. Мы его за пять минут запрудили.

Странгмен весело оглядел появляющиеся в мутном свете улицы сгорбленные спины машин и автобусов, выходящие из-под воды. Гигантские анемоны и морские звезды вяло шевелились на мелководье, сжимающиеся сплетения бурых водорослей тянулись из окон.

— Лестер-сквер, — напряженно произнес Бодкин.

Кое-как справившись с хохотом, Странгмен повернулся к старику, хищно вглядываясь в щедро покрытые неоновой рекламой портики бывших театров и кинозалов.

— Ага, доктор, а вы тут и правда ориентируетесь! Какая жалость, что вы не удосужились помочь нам раньше, когда мы совсем застряли. — Он изрыгнул проклятие и треснул кулаком по поручню, задев при этом локоть Керанса. — Зато теперь мы, с Божьей помощью, возьмемся за настоящее дело! — Со звериным рычанием Странгмен метнулся в сторону, пинком опрокинул обеденный стол и что-то выкрикнул Адмиралу.

Беатриса с тревогой наблюдала за исчезновением Странгмена, тонкой рукой держась за горло.

— Роберт, он безумен. Что нам делать? Он же все лагуны осушит.

Керанс кивнул, думая о внезапном преображении Странгмена, которому он только что стал свидетелем. С новым появлением затопленных улиц и зданий все манеры этого человека резко изменились. Все следы изысканной утонченности и лаконичного юмора мгновенно исчезли; теперь Странгмен был бессердечен и коварен, предательский дух бандитских улиц возвращался на утраченное было поприще. Все выглядело так, словно присутствие вод анестезировало Странгмена, сглаживало его подлинный нрав, оставляя лишь поверхностный налет грустного шарма.

Позади них тень административного здания упала на палубу, натягивая диагональное покрывало на массивную картину. Несколько фигур, в том числе Есфирь и чернокожий вожак гондольеров, остались видны. Осталось также единственное белое лицо безбородого члена Совета Десяти. Как напророчил Странгмен, Беатриса сыграла свою символическую роль — Нептун был усмирен и отодвинут в сторону.

Керанс посмотрел на округлую громаду экспериментальной станции, водруженную на кинотеатр позади них, подобную огромному валуну на краю утеса. По меньшей мере метров на двадцать пять-тридцать выше, высокие здания по периметру лагуны теперь отрезали полнеба, замыкая людей в туманном мире на дне каньона.

— Не так уж это и важно, — попытался сгладить углы Керанс. Он взял Беатрису за руку и помог ей сохранить равновесие, когда корабль коснулся дна и дал легкий крен, ломая небольшой автомобильчик. — Когда Странгмен закончит грабить магазины и музеи, они отбудут. Так или иначе, через неделю-другую нагрянут ураганные ливни.

Беатриса с отвращением закашлялась, нервно вздрагивая, когда первые летучие мыши замелькали над крышами, мечась от одного навеса к другому.

— Но все это так омерзительно. Не могу поверить, что кто-то когда-то здесь жил. Очень похоже на какой-то воображаемый город ада. Пойми, Роберт, мне нужна лагуна.

— Что ж, мы можем уйти на юг по ильным равнинам. А вы, Алан, как думаете?

Бодкин покачал головой, по-прежнему тупо глазея на потемневшие здания вокруг равнины.

— Вы двое идите, а я должен остаться.

Керанс заколебался.

— Алан, — мягко предупредил он. — Теперь у Странгмена есть все, что ему нужно. Мы для него бесполезны. Скоро мы станем попросту нежеланными гостями.

Но Бодкин даже не обратил на него внимания. Вцепившись руками в поручень, он смотрел на улицы, будто старик у прилавка роскошного магазина, пытающийся купить воспоминания своего детства.

Улицы были почти осушены. Приближающаяся шаланда села было на тротуаре, снова оттолкнулась, а затем окончательно застряла на островке безопасности. Ведомая Большим Цезарем команда из трех человек, спрыгнув, оказалась по пояс в воде и с шумом принялась пробираться к плавучей базе, возбужденно плеща водой в обнажившиеся фасады магазинов.

С резким толчком колесный пароход твердо осел на дно, вызвав восторженные выкрики у Странгмена и остальной части команды, пока они отводили в сторону провисшие провода и наклонные телеграфные столбы. Небольшую шлюпку сбросили в воду, и под стук кулаков, выбивавших барабанную дробь на поручне, Адмирал погреб по мелкому бассейну, везя Странгмена к фонтану в центре площади. Там Странгмен высадился, достал из кармана смокинга ракетницу и с торжествующими воплями принялся выпаливать залп за залпом.