Иванов сгреб снег с валуна, корявым боком вылезшего из земли, завалил его сушняком и запалил огромный костер. Целый день валун вбирал в себя жар. А вечером Иванов смел с него угли, устлал лапником, и получилась горячая печка. Сверху Иванов натянул палатку, и Женя, забравшись в спальный мешок, заснула уютно, как дома.

Ей снился город Новороссийск и идущая с моря зеленоватая зыбь. Дома Женя мечтала о Сибири и чувствовала, что ее место там… А теперь вот, в Сибири, ей почему-то стал сниться Новороссийск. «Это потому, что там тепло», — подумала Женя и проснулась от стужи.

На ресницы намерз иней. На белом полотне палатки плясали алые языки. Это Иванов разогревал новый валун.

— С тобой не пропадешь, — сказала Женя, выбравшись из палатки и видя, что и чай готов, и консервы уже подогреты. — У меня есть печенье, конфеты. Хочешь?

— Погоды бы! — вздохнул Иванов. — Погоды!

Он думал о том, что до Нин еще далеко, а к Новому году нужно во что бы то ни стало проложить к ней дорогу. Потому что до весны, до тех пор, когда лед на болотах растает, на Нию надо завезти очень много грузов и разных материалов, из которых будут строить поселок.

Женя вгляделась в лицо начальника десанта и увидела, что никакой он не сумрачный, — он просто озабоченный и усталый. Он заботится обо всех. А кто хоть раз позаботился о нем? Она вынула из мешка связанный мамой шарфик и накинула на шею командира.

— А тебе идет!

— Спасибо, — сказал Иванов. И улыбнулся.