Оставалось две недели до Нового года — срока их выхода к Ние. И десант, используя каждую минуту светлого времени суток, шел вперед. Всем казалось, что победа близка. Но у Красного яра — заснеженного среза высокой сопки — путь преградила большая река. Прямо под яром длинной кляксой чернела глянцевая полынья. Над ней клубилось облако пара. Даже с обрыва было слышно, как бурлит река в полынье, как гремит подо льдом камнями.

Взяли подальше от полыньи. Но едва бульдозер съехал с берега, лед треснул с пушечным гулом, вздулся белой волной, и она покатилась через реку.

— Назад! — закричал Иванов.

Бульдозер, лязгнув, попятился.

Вася заглушил двигатель, вылез на гусеницу и сплюнул.

— Приехали.

Иванов стал ходить по льду, сосредоточенно размышляя.

Десант, собравшись возле бульдозера, наблюдал, как он ходит по льду. Наконец Иванов перестал ходить, прислонился к гусенице и закурил.

— Выход один, — сказал он мрачно. — Строить ледовый мост. Опустим бревна под лед… Между ними намерзнет ледовая арка… — Он помолчал. — Так как?

— А что как? — отозвался Дед. — Надо — значит, построим.

— Через две недели мы должны выйти к Ние, — задумчиво сказал Иванов. — Ледовый мост нужно построить за четыре дня.

Вася присвистнул.

— Придется поработать, — сказал ясный и бодрый Дед.

А Голуб лишь покряхтел.

Игоря и Ахмета послали заготавливать бревна для свай.

Разгребли снег, и Дед бензопилой сделал во льду первый пропил. Едва он его закончил, река выбила ледовую пробку и, ударив фонтаном, окатила задумчиво наблюдавшего Голуба с ног до головы. Он мгновенно оброс ледовым панцирем, изумился и побежал к Жене оттаивать.

Первое бревно уткнули в дно реки с немалым трудом: его вырывало течением. Держали, пока не вмерзло. А потом взялись за второе. До вечера погрузили всего пять бревен.

— К весне управимся, — угрюмо сказал Иванов.

Ребята виновато молчали. От брызг полушубки заледенели и лязгали, словно латы. Придя ужинать, поставили их на пол, как колокола. В тепле полушубки быстро раскисли и опали сырой овчиной.

Иванов лег на нары и замер, глядя в закопченный потолок.

Дед с состраданием покосился на командира, забрал полушубок и вышел.

В окно светила луна. Морозные разводы на стекле искрились. Слышно было, как Дед скрипел валенками возле дома. Вернувшись, он сказал со значением:

— Вася, сегодня на удивление светло. Зачем нам сидеть в темной избушке?

Вася невесело усмехнулся:

— Тогда я еще раз поем?

— Поешь, — сказал Дед.

Вася еще раз поел, а Дед его подождал. Потом они взяли бензопилу и ушли.

Через полчаса донесся визг грызущей лед бензопилы.

Лева сполз с нар, постоял и, убедившись, что ноги еще достаточно крепко держат, вышел. Голуб, сопя, совал по карманам тушенку и хлеб. Со стоном поднялся и помассировал мускулы Игорь.

Изумленная Женя провожала ребят глазами.

Иванов выкурил трубочку.

— Кажется, детский сад становится десантом, — сказал он задумчиво и тоже ушел.

К полуночи Женя с ведром горячего какао пришла к реке. С обрыва ей открылась фантастическая картина. Какие-то странные тени, держась за бревно, исполняли танец на искрящемся лунном снегу. И только скрип снега да тяжелое дыхание говорили о том, что это ее ребята. И она ощутила такое счастье, что они есть на свете.

Пока Женя спускалась с крутизны, течение вырвало сваю из уставших рук ребят и конец бревна ударил Деда в живот. Дед отлетел и лежал на льду так неподвижно, что Вася перепугался.

— Дед! — завопил он. — Помер, что ли?

— Отдыхаю, — ответил спокойно Дед.

Женя поставила ведро на снег и приступила к раздаче какао.

Обледенелые рукава не гнулись, и кружку было не донести до рта. Женя поила ребят из рук, как младенцев.

К концу третьего дня было вморожено последнее бревно.

Ребята, словно очнувшись от тяжелого сна, недоверчиво огляделись. Через реку изо льда двумя рядами торчали бревна. А между ними стыла желтая наледь.

— Молодцы мы все-таки, — сказал Лева. И все молча с ним согласились. — Я счастлив, что встретился с вами, ребята, — добавил Лева. Он попросил у Иванова ракетницу и выстрелил в небо победной зеленой ракетой.

До Нии оставался один бросок.