Погрузились еще до рассвета. Было темно, мерцали звезды. Иванов забрался в кузов вездехода и посветил фонарем. Кузов был забит ящиками, тюками, мешками, коробками. От бочек с горючим удушливо пахло бензином.

Ребята кое-как пристроились на лавках вдоль бортов.

Иванов посветил наружу. И в луче фонаря возник шофер — маленький, черноголовый Ахмет. Он только недавно демобилизовался из армии и был еще в солдатском бушлате и пилотке.

— Ну что? — спросил Иванов.

Ахмет бросил ладонь к пилотке:

— Прошу в кабину, командир! Я печку включил — Ташкент.

— Поеду в кузове, — сказал Иванов.

На ухабах тяжело шевелились ящики, что-то звякало под ногами — то ли топоры, то ли пилы. Черными пятнами мелькали спящие дома. Потом дома поредели, отбежали назад, железнодорожный переезд качнул вездеход, как лодку. Здесь рельсы железной дороги кончились, и дальше на тысячи километров, до самого Тихого океана была тайга. Сопки, хребты и тайга.

сонно пробормотал Вася.

Они с Дедом захватили самые уютные места у кабины и, накрывшись полушубками, сладко дремали под тихие вопли транзистора.

А Лева вдруг подумал, что ведь они идут на великое дело, как раньше знаменитые первопроходцы, открыватели новых земель. Он еще на первом курсе университета решил посвятить свою жизнь изучению истории Сибири и мечтал написать об этом книгу. Он так ясно мог представить утренний туман, мрачные леса по берегам реки, как будто сам три с половиной века назад вместе с казацким десятником Васькой Бугром отправился на большой лодке — струге — искать легендарную реку Елюенэ, которую для простоты казаки называли Леной.

Мог ли думать Лева, что великая доля первопроходца выпадет и ему? Нет, об этом он не смел и мечтать. Но когда началось строительство Байкало-Амурской магистрали, он взял в университете отпуск, и вот вездеход везет его в тайгу. Чудо, о котором он и думать не смел, свершилось! Он поправил в темноте очки и озабоченно спросил Иванова, достаточно ли они взяли оружия.

— Дорогу едем делать, дорогу, — сонно пробурчал Иванов. — Зачем нам много оружия?

«Скучный у нас командир. Не понимает, какое нам выпало счастье», — подумал Лева. И вспомнил маленького старичка, с которым познакомился в Усть-Куте. Старичок был сапожником, а потом стал сторожем. А потом уж и сторожем не мог быть — такой сделался старый. Он всю жизнь собирал документы по истории Сибири. Был у него заветный сундук. Сундук был наполнен книгами, старинными рукописями и древними картами Сибири.

Старик сразу полюбил Леву, когда узнал, что тот тоже интересуется Сибирью и даже идет с десантом по тем местам, где прошли казаки Васьки Бугра. Старичок очень сокрушался, что сам не может отправиться с десантом.

«Вот старичок сразу понял, на какое великое дело мы идем», — подумал Лева и, чтобы хоть немного расшевелить Иванова, рассказал ему о старом краеведе.

Иванов пропустил мимо ушей все касающееся сундука и почему-то заинтересовался тем обстоятельством, что старик был когда-то сапожником.

— Он что, умеет шить сапоги?

— Наверное, раз сапожник, — с досадой сказал Лева.

— Стучи в кабину! — приказал Иванов.

Лева замолотил кулаком. Машина остановилась. Ахмет подбежал к заднему борту.

— Назад, в Усть-Кут! — приказал Иванов.