«Цок, цок, цок, цок…» — процокала по трапу стюардесса, изящная, как стрекоза. Подняв лицо, она улыбнулась и пропела:

— Пассажиры с детьми — в первую очередь! — И строго глянула вниз, на толпу пассажиров.

Пассажиры стали растерянно озираться, высматривая детей. Детей не было.

— Позвольте! — солидно сказал Саня и повел толпу в сумрачное чрево самолета.

Самолет, следующий рейсом Ленинград — Абакан, оторвал Саню от родной планеты и, покренившись сперва в одну, потом в другую сторону, взял курс на восток. Проследив за тем, чтобы стюардесса выдала все, что положено: взлетную карамельку и стакан лимонада, — Саня перешел к изучению видимой части земного шара. С высоты девять тысяч метров она походила на лоскутное одеяло. Лоскуты в основном были зеленые. На одеяле струйками ртути сверкали реки. Одна река была особенно большой. Помножив скорость «ИЛа» на время полета, Саня вычислил, что это Обь. Для полной гарантии он справился у соседа.

Сосед снисходительно оглядел Саню, потрогал могучий узел своего невероятного галстука и перегнулся к иллюминатору.

— Эта… как ее?.. Волга!

«Совсем необразованный товарищ», — с огорчением подумал Саня и больше не отвлекался. Он осматривал заболоченные пространства Западной Сибири, тайгу и сопки Сибири Восточной, и ему было радостно от мысли, что пройдет сколько-то лет и его имя прогремит над этой землею.

Самолет летел навстречу ночи.

Сосед храпел, накрывшись галстуком, как одеялом.

Саня усмехнулся: сосед не подозревал, кто летит с ним рядом, думал, очевидно, — так, мальчишка…

В Абакан прилетели на рассвете. Город спал, холодный и чистый. Темнели горы.

Саня залез в теплый автобус, положил портфель на колени и задремал. Продремав весь маршрут до конца, он вышел и увидел, что приехал на автовокзал. Под ногами трещала кожура кедровых орешков. Публика, ежась, натягивая на уши воротники, досыпала на лавках. Лишь молодой русоволосый гигант ходил вдоль газонов, рассеянно озираясь.

— Уважаемый! — обратился он к Сане. — У вас не найдется спичек?

Сане польстило такое обращение. Почему-то взрослые всегда ему говорили «ты», хотя Саня был подчеркнуто вежлив.

— Будьте добры! — сказал он любезно и подал гиганту спички.

Гигант с наслаждением закурил.

В его румяном, свежем лице было что-то детское. Казалось, от него пахнет парным молоком. Он походил на огромного младенца, который только что проснулся и со спокойным любопытством рассматривает мир.

Ах, везет же людям! Сколько страданий испытал Саня из-за своего маленького роста! Если собиралась толпа больше двух человек, Саню в ней уже не было видно и у него моментально портилось настроение. Обделила Саню природа, обделила! Какой восторг быть сложенным так, как этот товарищ! Чтобы только посмотреть спокойненько, шевельнуть плечом, и все бы понимали — надо отойти подальше.

— Покуриваем? — спросил гигант.

— Здоровье дороже, — откровенно сказал Саня. — Попробовал — неаппетитно.

— А спички?..

— Аварийный запас. Вдруг что-нибудь с самолетом… Вынужденная посадка… Тайга, дикие звери… В таких условиях прежде всего — костер.

Саня опасался, что гигант усмехнется. Но нет, тот внимательно выслушал и протянул сильную руку:

— Валерий Кабалкин. Или просто — Валера.

— Ты меня тоже можешь на «ты», — запинаясь, вымолвил Саня и покраснел от удовольствия. И тянулся, как струнка, тянулся, чтобы достать макушкой хотя бы до плеча Валеры.

— Вы… ты… каким видом спорта занимались, Валера? — справился Саня. — Тяжелой атлетикой? — И, не удержавшись, похвастался: — А я — в секции самбо.

Кабалкин не спеша поразмыслил.

— Тяжелой атлетикой?.. Пожалуй, что да… Пожалуй, именно тяжелой… А потом легче стало: пришли машины с гидравлическим приводом… Легкая атлетика пошла.

— Шофер? — спросил догадливый Саня. — Где шоферил?

— На Крайнем Севере, в Ухте… Там, слышал, наверное, промыслы, буровые…

— Разумеется! — ответил сдержанно Саня. — Ухта — богатый нефтеносный район. С хорошими перспективами.

Они солидно гуляли вдоль газонов: Кабалкин, заложив руки за спину, Саня — с желтым министерским портфелем. Повесив носы над тротуаром, спали запыленные автобусы. А утро уже проснулось. Публика, потягиваясь, двинулась к автомату с газированной водой. Кабалкин и Саня тоже взяли по два стакана. Один — для умывания, другой — вместо завтрака.

— Вот ты. Валера, кто?.. — спросил Саня.

— Скалолаз.

— Серьезно?

— Честное слово, — улыбнулся Кабалкин.

— Как альпинист?

— Ну… альпинист взобрался на гору, и кто он такой?

— Герой!

— А мы каждый день идем на скалу, чтобы там работать. И кто мы такие?

— Просто рабочие? — догадался Саня.

— Верно.

— Здорово. А как ты стал скалолазом?

— Началось с карты страны. Мы с женой разостлали ее на полу, и я бросил монетку. Куда упадет — туда и поедем. Ухты, мы решили, хватит, надо и другие места увидеть… Повезло: монетка скатилась к Кавказским горам, туда, где строится Чиркейская ГЭС.

— Хорошо, не на Северный полюс! — снисходительно вставил Саня. Ну, в самом деле, бросать монетку и ехать, куда она упадет, — первокласснику и то непростительно.

— Ну-с, приехал на Чиркей, работаю шофером. Раз еду, вижу, по скале люди идут. Красиво!.. Пришел к скалолазам, говорю: «Примите». Усмехнулись они. Еще бы: они все маленькие, легкие, а во мне килограмм под сто уже было… «Ладно, — говорят, — попробуй». Мне нужно было пройти пятнадцатиметровую вертикаль. Скала раскалилась, как сковородка, известняк слепит. Прошел я на радостях всю вертикаль на руках. Вылез, посмотрел на ладони — кожи нет. Сорвал и не заметил… Внимание, посадка! — сказал вдруг Кабалкин.

Из табуна сонных автобусов вылез один с надписью «Абакан — Майна».

— Погони еще нет? — спросил Кабалкин. И внимательно посмотрел на Саню.

— Ты думаешь, я из дома сбежал? Я догоняю, — ответил Саня свободно: совесть его была чиста. И ему было приятно осознавать это.

Они с Кабалкиным расположились в автобусе. И Саня грустно сказал:

— Помнишь, шел такой кинофильм: «Воспоминания о будущем»?.. Неужто правда — на земле побывали инопланетные пришельцы?! Не знаешь. Валера? — Саня вздохнул. — Я тоже не знаю. А наш Вовка тогда обрел цель жизни. И ты не поверишь, Валера, что его взволновало… Не каменные изваяния на острове Пасхи, не странные аэродромы в Латинской Америке. Нет! Он свихнулся на тибетских глиняных табличках с непонятными письменами. В фильме их показали мельком, но Вовка решил, что они — самое главное. Он подумал, что эти таблички хранят рассказ о прошлом человечества. И когда подумал, то чуть не сошел с ума: такое великое дело ему предстоит! Представляешь, Валера, он решил прочитать, что написано на этих табличках. Ну вот… А потом Вовка поступил на восточный факультет. В университет. Одичал ужасно, задашь ему вопрос — вздрагивает. Не поверишь, стал вскакивать по ночам и что-то записывать. Мне было жутко. Говорят, человек может предчувствовать катастрофу. Я ее предчувствовал. И она случилась. И вот, пожалуйста, ищи его теперь среди Саянских гор!

Между тем автобус катил по Хакасской степи. Сухая степь баюкает, качает автобус. Мохнатое солнце валится с косогора на косогор. И не за что зацепиться глазу: ни деревца, ни кустика… Желтые косогоры… Лишь изредка появится отара грязно-серых поджарых, как собаки, овец да пастух на коне черным силуэтом против дымного солнца.

— Заглянул твой брат Вова в колодец, — сказал Кабалкин печально. — И тянет тебя, и страшно, и блестит в глубине вода, а достать ты ее не можешь…

— Как это?..

— Вообрази: ты — ученый…

Саня вообразил. И вообразил, признаться, уже давно. Он твердо знал, что сделает в жизни нечто великое.

— И ты говоришь, — продолжал Кабалкин: — «Хочу открыть то-то и то-то». Тебе говорят: «Открывай на здоровье!»

Саня улыбнулся.

— Проходит время, ты разводишь руками: «Извините, братцы, как-то ничего не открылось…»

Улыбка сползла с пыльного лица Сани.

— То есть как ничего не открылось?!

— Страшное дело! — сказал Кабалкин. — Сколько умнейших ученых всю жизнь работает, мается и — ничего… Пусто! Это же каким надо быть смелым парнем, чтобы добровольно идти на такое жуткое дело!..

Кабалкин печально склонил русый чуб, как бы признаваясь, что лично у него идти на такое дело духу не хватит.

— Ой-ей-ей! — невольно простонал Саня. — А что же делать?

— Не знаю, Саня, не знаю. Я лично не стал рисковать. Самое надежное дело — рабочий. Каждый день обязательно что-то сделаешь. Либо скалу очистишь, либо груз перевезешь, либо сотню кирпичей уложишь… Пролетит время, глядишь — лом построил. Или даже плотину. Тут — безошибочно…

Саня уныло смотрел на желтую равнину. За автобусом жирно вспухала пыль. И предстоящая жизнь неожиданно показалась Сане такой же серой и скучной, как эта пыль.

Он посмотрел через переднее стекло и увидел, что лиловая мгла впереди уплотнилась, оторвалась от неба и оказалась горным хребтом. Над хребтом сверкало пять снеговых вершин.

— Борус. Гора Борус, — сказал Кабалкин. — У подножья этой горы строится самая крупная в мире ГЭС.

И сразу кончилось степное уныние. Небо стало ярко-синим. Прохладный ветер выдул пыль из машины. Прижимаясь к скале, автобус вкатил в узкий каньон. Хребты вздымались до самого неба. И внизу, у самых колес, светло-коричневыми струями мощно несся Енисей.