Ах, Кабалкин, Кабалкин!

Ведь это надо придумать: по возвращении из Означенного Саня должен невдалеке от причала найти заброшенную баню. И в этой бане будет ждать скалолаз. Не нравилась Сане заброшенная баня, ох, не нравилась…

Заброшенную баню долго искать не пришлось, поскольку оказалась она не заброшенной. Напротив: большой шум стоял над баней. А банная крыша висела отдельно на стропах автокрана. Она покачивалась в воздухе, а пожилой крановщик сидел на подножке и задумчиво смотрел, как с крыши сыплется труха.

Внутри бани что-то происходило. Слышались крики, удары топоров, стены бани пошатывались, из раскрытой низенькой двери выпрыгивали испуганно лягушки.

На белом валуне перед баней сидел тот самый молодой геолог с бородкой, что простукивал молотком скалу, он наяривал на гитаре. «Моя Марусенька, тебя люблю! Моей Марусеньке дров нарублю…»

— Виват! Пополнение! — закричал бородатый геолог. И ударил торжественным аккордом. — Саня, приблизься! Поскольку мы с тобой интеллигенция и ремеслами не владеем, наш удел — музыкой и песнями подогревать трудовой порыв масс.

Крановщик задумчиво созерцал висящую крышу.

— Гляди-кось, ребята, — сказал он вроде бы даже с обидой. — Уж сколько висит и не разваливается. Ничего не понимаю.

— Все будет о’кей! — бодро закричал геолог. — Зачем ей разваливаться?! А развалится, еще лучше — новую сделаете.

— Тоже верно, — задумчиво сказал крановщик. — Может, тогда пообедаем?

— Вот это мужской разговор! — одобрил геолог и крикнул в сторону бани: — Кидай топоры, обед!

Грохот в бане смолк, и Саня увидел старых знакомцев: скалолаза Кабалкина, Владимира Александровича Смирнова и всю бригаду, что работала на скале в котловане.

— Ну как? — спросил Кабалкин.

— Плохо. — Нашел еще одного Володю Смирнова. Хороший парень, но все же не брат…

— Будем думать, — сказал Кабалкин.

— Придется идти к Ершову. У него ленинградцев много, — сказал Владимир Александрович.

— Это кто?

— Великий человек. Начальник геологической экспедиции. Он пришел сюда, когда здесь гуляли медведи.

Геолог сбросил с себя и раскинул вместо скатерти зеленую брезентовую куртку. И острым топором стал корежить банки с говяжьей тушенкой. А Саня и Кабалкин забрались на баржу, что стояла у причала. В пустых железных трюмах гулко прозвучали их шаги. Енисей с плеском обтекал баржу. Вода была ярко-желтой, пронизанной до глубины солнцем. По случаю воскресенья, вихляясь против течения, зудели моторами праздничные катера. Хребет за рекой поднимался до самого неба. Он был так огромен, что Енисей по сравнению с ним казался желтым ручейком. Саня задрал голову, чтобы увидеть вершину, и ему показалось, что хребет кренится, кренится и сейчас с грохотом рухнет на Енисей, на Хакасские степи и, конечно, на них с Кабалкиным.

— Даже голова закружилась, — сказал он Кабалкину.

— У меня закружилась с первого дня, — признался скалолаз. — Ты знаешь. Саня, что я решил? Остаться в Саянах. Ты только посмотри вокруг — разве можно отсюда уехать?!

Саня сурово нахмурился.

— Извини. Валерий, но это легкомысленно. Как это так — с бухты-барахты… Природа, видите ли, понравилась!.. — Тут Саня уловил в своем голосе сварливые интонации соседки Ирины Викторовны и угрюмо засопел носом.

— Это, конечно, так, — сконфуженно сказал Кабалкин, — только зачем себе делать плохо? Надо делать себе хорошо.

— Это детали, — строго сказал Саня. — Надо выбрать себе цель и идти к ней непреклонно. Не обращая внимания на природу. — Саня, задрав голову, посмотрел в глаза Кабалкину. — Теперь скажи мне честно, какая у тебя цель? Исходя из этого мы и решим, как тебе поступать.

— Я уже и телеграммы послал, — признался Кабалкин. — чтобы контейнеры с вещами заворачивали сюда. Вот видишь, и баня… Пока квартиры нет, ребята из моей бригады решили соорудить для меня дом. Из бани.

— Стоп! — строго сказал Саня. — Какая такая бригада? Они же бетонщики! А ты — скалолаз, барс снежных вершин…

Кабалкин замялся, его русый чуб беспомощно свисал на бровь.

— Видишь ли. Саня, я не знаю, насколько хороши здешние скалолазы. Вдруг они по скале ходят лучше меня — я же со стыда умру, я не вынесу такого позора… Покажу сперва, на что я способен и на бетоне, а уж потом… Если пригласят на скалы, пойду с удовольствием. Но просить. Саня, не могу, стыдно…

— Эх! — только и сказал Саня. Ну как этой горе мускулов втолковать, что жизнь нужно брать за шиворот?

— А цель… — удивился Кабалкин. — Какая может быть цель?.. Работать я люблю… Природа роскошная. Куплю ружье, катер… Рыбалка тут, скажу я тебе… — Он даже зажмурился от удовольствия. — Цветы… Смотри. Саня: горы, как в пламени, в багульнике. Скоро жарки зацветут — ярко-желтое половодье. А горная лилия?! Четыре узких желтых лепестка… А запах, Саня, запах!..

— Ну, Валера!.. Это несерьезно.

— Почему же, Саня? — простонал Кабалкин, мучаясь оттого, что друг его не понимает. И присел на корточки, чтобы видеть зеленые Санины глаза. — Жить каждый день с удовольствием — разве это не цель? Построить крупнейшую в мире ГЭС — разве это не цель? Что еще, Саня?

И снова встал перед глазами гранитный памятник на берегу великой русской реки. Но мог ли Саня сказать: вот, мол, Валера, цель?! Конечно же, нет. Не мог.