Ты их видел своими глазами? — спросил я. — Да, — человек запнулся, пытаясь сдержать невольную дрожь. Он явно не ожидал ничего хорошего от предстоящей встречи.

— Что… нет, скажи мне, как они говорили Мангаше о том, что я им нужен.

— Я не понимаю.

— Они приказывали ему, как будто точно знали, что я здесь? Или говорили так, будто спрашивали о друге, которого хотят навестить?

— Я не знаю, сэр, я правда не знаю, как рассказать о таких вещах.

Я хмыкнул, испытывая легкое раздражение.

— Ладно. Где они?

— Солдаты перед большим домом, — ответил он. — А двое главных и еще один крупный человек, который держится так, будто охраняет этих двух, — в доме.

Я натянул лук, засунул три стрелы за перевязь меча и приказал двоим спутникам следовать за мной чуть поодаль.

Мы обошли поместье сзади и вышли на малозаметный пригорок, на котором возвышалось большое дерево. Я скользнул за толстый ствол и осторожно выглянул из-за него.

Проклятье! И впрямь, никто не делал из мухи слона. Перед домом столпилось примерно пол-эскадрона кавалеристов. Я никак не мог опознать их обмундирование, но разглядел, что оно коричневого цвета и хорошо скроено. В коричневое одевались разведчики Йонга, но эта часть давно была распущена.

Я заметил и еще кое-что. Солдаты расставили маленькие палатки, которые привезли с собой, а их лошади стояли возле коновязей, как будто они расположились на бивуак. Бросилось в глаза еще и то, что они выставили всего одного часового, и тот с очень непринужденным видом сидел на скамье возле ворот. Как правило, на вражеской территории солдаты ведут себя по-другому.

Хлопнула дверь, и из дома вышли четыре человека. Первым был Мангаша, вторым — крупный мужчина, которого я, несомненно, где-то видел, но не мог вспомнить где.

А третьего я знал очень хорошо: Кутулу, Змея, Которая Никогда Не Спит, главный тайный агент императора!

Но он подвергся опале и еще до начала майсирской войны был сослан в одну из дальних провинций, не то в Чалт, не то в Бала-Гиссар. По меньшей мере одна из них объявила, что поддерживает Тенедоса. На чьей стороне был Кутулу? Как он нашел мой дом? Зачем я ему понадобился?

Затем показалась четвертая фигура, и при виде ее я смело вышел из-за дерева и зашагал к дому.

Это была коренастая женщина средних лет. Она была одета в коричневое, как и в те годы, когда служила мне. Девра Синаит, провидица, спасшая мою жизнь в Полиситтарии и покинувшая службу, когда я отправился в Майсир.

Мангаша увидел меня и заметно встревожился. Очевидно, Кутулу не сказал ему ничего определенного.

Кутулу заметил меня почти сразу, и я увидел у него на лице широкую улыбку. Маленький, тощий, жилистый человечек с очень непримечательными чертами лица бросился мне навстречу с распростертыми объятиями.

— Дамастес, мой друг!

Он на самом деле обнял меня и хлопал по спине. Я ни разу не видел у Змеи такого бурного проявления эмоций за все те десять или больше лет, на протяжении которых знал его.

— Ты даже не знаешь, — сказал он, — насколько я счастлив, что вижу тебя.

— А я тебя, — честно ответил я.

— Ты помнишь Элфрика? — спросил Кутулу. — Он теперь мой телохранитель.

Крупный человек почтительно приложил тыльную сторону ладони ко лбу, а я кивнул в ответ.

— Да, конечно. Добро пожаловать.

Я повернулся к Синаит:

— Провидица, вы оказали мне большую честь.

— Вы выглядите точь-в-точь так же, как и при нашей последней встрече, — ответила она.

— Я думал, что только мужчины могут говорить фальшивые комплименты, — сказал я и крепко обнял ее.

— Мангаша, это друзья, — обратился я к родственнику. — Отведи солдатам один из тех сараев, в которых мы селим сезонных рабочих во время сбора урожая, дай им все, что нужно или чего они захотят, и пошли в деревню за самыми умелыми поварами. Сегодня вечером состоится тот самый праздник, который вы хотели устроить для меня, и в нем теперь примут участие эти люди — поистине лучшие из лучших.

Мангаша окинул меня скептическим взглядом, затем коротко кивнул и удалился.

— Ты все еще продолжаешь слишком сильно доверять людям, — попенял мне Кутулу. — Ведь ты наверняка и понятия не имеешь о том, что происходит в стране.

— Если бы я увидел тебя одного, то, пожалуй, ты был бы прав в своем упреке, — усмехнувшись, ответил я. — А я вышел бы из укрытия, держа стрелу на тетиве. Но раз здесь находится Синаит, то, я уверен, мне не может угрожать никакая опасность.

— Будьте осторожней, — ответила женщина. — Это тоже еще не доказано. Но надеюсь, что вы правы.

— Позвольте вопрос! — сказал я. — Чье искусство помогло найти меня?

— Вообще-то, — ответил Кутулу, — и ее, и мое. Я давно знал по документам, хранившимся в имперских архивах, из какой части Симабу ты прибыл. Когда один из моих агентов — да, у меня все еще сохранилось немало источников в самых разных местах, в том числе и в аппарате Великого Совета, — сообщил, что тебя доставили на материк для секретных переговоров, а затем ты убил этого гнусного предателя Эрна и бежал… Скажу прямо, у тебя был не такой уж широкий выбор мест, куда ты мог бы отправиться.

— Я тоже знала, где находится ваш дом, — добавила Синаит. — Кутулу нашел меня месяцев шесть тому назад. Я была… ну, в общем, я была там, где была, и тщательно пряталась, так как не нужно обладать колдовской силой, чтобы предвидеть, что любым человеком, бывшим рядом с вами, а особенно магом, обязательно должны заинтересоваться и бывший император, и та парочка, которая управляет сейчас в Никее. Кутулу убедил меня в том, что мне следует (он сказал: вы должны) делать, а затем, когда он рассказал мне о вашем удачном побеге, я решилась немного поколдовать, как делала это в прежнее время, и «нашла» вас там, где вы с наибольшей вероятностью должны были находиться.

— Мне необходимо задать еще один вопрос, — твердо сказал я. — Состоит ли хоть один из вас на службе человека, который в прошлом был императором?

Даже в этом отдаленном месте я не решался произнести вслух его имя и рисковать тем самым привлечь к себе его внимание.

— Нет, — без раздумий откликнулся Кутулу. — Ни сейчас, ни впредь. Он явился ко мне в сновидении два месяца назад и потребовал вернуться к нему. Но я отказался выполнить его приказ и решил, что должен… что моя обязанность состоит в том, чтобы бороться за Нумантию без Тенедоса. — Он говорил с явным усилием. — И именно поэтому ты так нужен нам.

— Не будем сейчас говорить об этом, — прервал я его. — Позвольте мне сначала насладиться вашим обществом. Позже, после того как мы пообедаем и вспомним о прошлом, вы сможете рассказать мне о своем деле.

Итак, мы пировали, но, боюсь, мои родственники оказались почти полностью выключенными из беседы, хотя я и пытался направлять разговор так, чтобы предмет нашей беседы был интересен и для них. Но одно за другим упоминалось то или иное имя, и кто-то из нас троих обязательно спрашивал, что случилось с ним или с нею. Чаще всего в ответ раздавалось: «Погиб в Майсире», или «Я не знаю», или «Думаю, что попался миротворцам» , а то и ничего не говорили, просто не слишком вежливо пожимали плечами. Так можно было легко превратить дружескую встречу в заочную панихиду, но солдаты должны хорошо знать, когда можно, а когда нельзя скорбеть, даже после такой великой катастрофы, какую нам довелось пережить.

В конце концов мы втроем устроились в одной из гостиных, а мои родственники, выдумав из вежливости какие-то предлоги, разошлись. Элфрик разместился в коридоре за дверью, а я удостоверился, что для Синаит поставлена бутылка нашего лучшего вина. Кутулу, как и я, потягивал свежеприготовленный фруктовый сок.

Я откинулся в кресле и ждал.

— Вы нужны нам, — заговорила Синаит, — чтобы помочь уничтожить бывшего императора Лейша Тенедоса.

Я ожидал чего-то подобного, но оказался не готов к столь прямому высказыванию и посмотрел на Кутулу.

— У него сейчас около полумиллиона человек. Они собраны в Бала-Гиссаре и Даркоте, — сказал тот. — Мы имеем около ста тридцати тысяч в Амуре; они живут там в селах и городах. Среди них есть опытные солдаты, есть каллианцы, сражавшиеся против нас под командованием Чардин Шера или участвовавшие в начавшейся позднее партизанской войне. Другие присоединились к нам из различных побуждений: кто потому, что ненавидит тиранов, а кто из-за того, что император сделал им что-то дурное, или же им кажется, что сделал.

— Великий Совет, который, как я полагаю, нам пока что следует продолжать называть правительством, за последнее время довел численность своих войск примерно до шестисот тысяч человек. Они частично находятся в Никее, частично перемещаются на юг по Латане и проходят обучение в Курраме, используя в качестве баз старые гвардейские учебные лагеря и готовясь атаковать либо нас, либо императора — в зависимости от того, кто окажется ближе и слабее.

— Разница в численности меня нисколько не удивляет, — заметил я.

— Естественно, — отозвался Кутулу. — Кто, по твоему мнению, может возглавить наших людей? Кто из нас способен планировать стратегию, разрабатывать тактику? Кто, по твоему мнению, должен сидеть на белом коне с мечом в руке и выкрикивать слова, услышав которые, все эти люди согласятся пойти на смерть ради уничтожения тирании? Я? — Он громко фыркнул. — Провидица? Она пытается, но…

— Вы нужны нам, Дамастес, — поддержала Синаит. — Нам необходим человек, бывший первым из трибунов. Вы, по нашему мнению, единственный, кто мог бы сплотить всю Нумантию для выступления против Тенедоса, а также уничтожить проклятых хранителей мира и их хозяев, марионеток Майсира.

— Возможно, мы начали не с того конца, — перебил я. — Позвольте мне задать очередной вопрос: почему Тенедос должен быть уничтожен? Разве никто из вас не помнит ту присягу, которую я ему приносил? Кутулу, ведь и ты давал точно такую же клятву.

Нет, — ответил Кутулу. — Как ни странно, но он ни разу не попросил меня присягнуть лично ему. Возможно, он считал, что было достаточно той присяги, которую я уже принял, поступая на службу в никейскую стражу, и моей… — он закусил губу, — несомненной преданности тому, что, как мне казалось, он обещал, — делу процветания нашей страны.

— И что же побудило тебя отказаться от него?

— Я видел перемены, — ответил Кутулу, — которые происходили в нем день за днем, год за годом, после того как ты надел на него императорскую корону. Казалось, будто существовали два Тенедоса: тот, которому я сначала служил, кто обещал стать величайшим из правителей, которых когда-либо видела Нумантия, и другой, стремившийся к власти только ради самого себя, капризный, даже злой человек. Мало-помалу от того человека, которого я знал раньше, оставалось все меньше и меньше; в конце концов его полностью вытеснил тот, новый император, который все погубил своим безумным вторжением в Майсир.

— Или же, — с расстроенным видом добавил Кутулу после небольшой паузы, — я обманываю сам себя. Воз можно, всегда существовал только один Тенедос, а я вместо него истинного видел то, что хотел видеть: короля, какого я желал для Нумантии… Я не знаю.

— Я тоже не знаю, — отозвался я. — Поскольку поступал точно так же.

— Дамастес, — вмешалась Синаит, — вы что-то скрываете. Я провидица — конечно, не столь сильная, как Тенедос, — но я сотворила кое-какие заклинания, и у меня сложилось четкое представление о том, что в последней битве при Камбиазо он намеревался поставить на карту все свое могущество. Я также обнаружила некоторое… ну, скажем, эхо, которое могло остаться от могучего заклинания — заклинания, вызывающего чудовищные силы зла, которое оказалось прервано. Дамастес, я хочу просить вас, просить как патриота Нумантии, рассказать нам о том, что произошло в Камбиазо. Что случилось перед началом сражения?

Я взглянул на нее.

— Почему вы думаете, будто мне что-то известно?

Она посмотрела мне в глаза, и ее взгляд подхватил меня, овладел мною, заставив меня вновь вернуться в прошлое.

До того дня я думал, что никогда и никому не скажу о том, что мощь Тенедоса основана на крови, а также и о том, как я не позволил ему перед битвой в Камбиазо произнести ужасное заклинание, то самое заклинание, которое вновь должно было разбудить демона, разрушившего неприступную крепость Чардин Шера и погубившего его самого и всех его людей.

Но я сделал это, закончив рассказ уже далеко за полночь. Я даже охрип, не столько от того, что мне пришлось долго и непрерывно говорить, сколько от чувства, которое поневоле пришлось вложить в мой рассказ.

— Что ж, — твердо сказал Кутулу, — ты поступил совершенно правильно.

— Вы поступили совершенно правильно, — согласилась Синаит. — И я думаю, что представляю, чего вам стоило поступить так с человеком, которому вы поклялись в верности. Но вы не уничтожили Тенедоса.

— Нет.

— Разве вы не обязаны завершить то дело, которое однажды начали?

Меня охватил гнев, и я вскочил на ноги.

— Обязанность, честь, присяга… — прорычал я. — По чему, ради всех демонов, все настолько спокойны, на столько уверены в том, что знают, какие я имею проклятые богами обязанности и клятвы, и в том, что я намерен соблюдать их? Хотел бы я сам иметь такую же уверенность!

Синаит тяжело перевела дух.

— Вы правы. Я прошу прощения.

— А я нет, — возразил Кутулу. — Дамастес, разве ты не понимаешь, что почти то же самое случилось и со мною? Разве ты не видишь, что я изменил присяге на верность Нумантии, когда понял, что человек, к которому я относился чуть ли не как к богу, ни капли не заботился о своей стране? Все, чего он хотел, были сила и власть, благодаря которым он мог бы управлять не только Нумантией, но и всеми на свете, этим и тем миром, богами и демонами! Как я мог служить подобному человеку, творить кровавые дела, которые большинство людей считали самым настоящим злом, ради того, кто хотел превратиться в темное божество, возможно, даже стать олицетворением самой Сайонджи? А может быть, даже вообще захватить ее трон? Разве я могу продолжать хранить верность такому чудовищу?

Я никогда не видел в этом человеке подобной страсти и уставился на него в изумлении, а он покачал головой:

— Перед тобой стоит та же самая проблема, что и передо мной, не так ли? Ты видишь все эти четкие логиеские обоснования, но то, что ты сделал, продолжает терзать тебя… Мне это хорошо знакомо. — Он кивнул, как бы подтверждая свои слова.

— Хорошо, — сказал я, тяжело переводя дух. — Я принес присягу Тенедосу, а перед тем — присягу Нумантии. А мой родовой девиз гласит: «Мы служим верно». — Я горько рассмеялся. — Возможно, я многое делал не так. Возможно, Ирису где-нибудь живот надрывает от смеха, глядя на мои потуги. Ну и пусть! Я больше не участвую в этой большой игре. Пусть одна присяга остается на одной чаше весов, а вторая на другой. И пусть они болтаются там, пытаясь перетянуть одна другую, а меня, ради всех чертей, оставьте в покое.

В Нумантии сейчас имеется три армии, намеревающиеся вцепиться друг в друга и снова растерзать страну на клочки ради того, чтобы выяснить, кто же воссядет на трон в Никее. А в результате, скорее всего, сюда снова придут майсирцы и страны не останется вовсе. Я не могу помешать этому и, возможно, даже не хочу. Но вы должны ясно понять одну вещь. Я не играю.

Я не пойду с вами. И при этом я не собираюсь снова идти на службу к Тенедосу. И пусть вы все готовы терзать и рвать страну на кусочки, пока не останется ничего, кроме пепла и трупов. Я не стану в этом участвовать. Я уже убил достаточно, больше чем достаточно, послал на смерть неведомо сколько миллионов людей, послужил причиной возвращения на Колесо страшно подумать скольких женщин и детей. Довольно. С меня хватит.

Распахнув дверь, я отбросил подпиравшего ее спиной Элфрика и услышал, как Кутулу начал что-то говорить, но осекся на полуслове.

Я выскочил в темноту, рассеиваемую лишь слабым светом заходящей луны, вслепую дошел до своего дома, запер дверь на засов и с размаху рухнул на кровать.

Возможно, я хотел, чтобы кто-нибудь пришел ко мне, начал бы спорить со мной, привел доводы, заставил переменить решение.

Но никто не пришел.

На следующий день, поздним утром, подойдя к главному дому, я не увидел ни Кутулу, ни Синаит. Они уехали вместе со всеми своими солдатами.