Кура / возле Куры Четыре

Улыбка Протектора Редрута была жутковатая.

— Мы остановили десантников. Всех. Они либо убиты, либо в плену. А те, что еще живы, долго не проживут. Камбра сегодня получила хороший урок.

— И какую вы выбрали казнь? — спокойно спросил Селидон, будто обсуждал погоду на планете под ними.

— Я еще не решил, — сказал Редрут. Он задумчиво осмотрел мостик корабля. Потом он повернулся к Ньянгу:

— Вам, наверное, жаль, что вы не присутствовали при поимке, Йонс. Вы им так бы отплатили за то, что вам самому пришлось удирать.

— Я не солдат, — сказал Ньянгу. — Когда кто-то другой делает то, что нужно сделать, мне от этого ничуть не менее приятно, чем если бы я сделал это сам.

Селидон усмехнулся:

— Кто это сказал, что шпион — это просто бюрократ с амбициями?

— Наверняка какой-нибудь бюрократ. Или адмирал, — ответил Ньянгу.

— Прекратите, — бросил Редрут. — У меня два вопроса, Йонс. Какая худшая форма казни на Камбре?

— У них только один вид. Нет, два, — ответил Ньянгу. — Публичное повешение для гражданских и расстрел для солдат.

— Ни то ни другое не особо зрелищно, — произнес Редрут. — Разве что кто-то ужасно стреляет или пьяный вешатель не рассчитает падение и оторвет жертве голову или медленно удушит. На мой вкус этого недостаточно. У вас двоих есть какие-нибудь идеи?

Ньянгу задумался о том, был ли Гарвин среди десантников, а если был, то остался ли он в живых, и как внести предложение, не вызвав подозрений. Его спас Селидон.

— Не знаю, как их надо убить, да меня это не особо и интересует, — сказал он. — Я уверен, кто-то да придумает что-нибудь, что вас удовлетворит, Протектор. Но я думаю, что просто казнить этих бандитов — значит зря растратить потенциал.

— Что ж, продолжайте, мистер эффективный лейтер, — заметил Редрут, явно рассерженный намеком на свой садизм.

— Я думаю, что нашим гражданам будет интересен показательный суд, — продолжал Селидон. — Он даст нам шанс полностью разоблачить злодейство камбрийцев и подтвердить то, в чем наши пропагандисты их так долго обвиняли.

— Это также даст нам шанс, — перебил его Редрут, — обнаружить, какие у них есть союзники на четвертой планете и во всей системе Куры. А еще, — продолжал он с нарастающим возбуждением, — мы сможем вовлечь сюда союзников, которые у них наверняка есть на Лариксе. Никто в здравом уме не может сомневаться, что на центральных планетах кто-то еще ждет шанса начать свою собственную террористическую кампанию.

— Очень логично, — сказал один из адъютантов. — Вы опять попали в самую точку, Протектор.

Никто не обратил на него ни малейшего внимания.

— Да, — сказал Редрут, — после хорошего допроса они во всем признаются и подтвердят мои худшие подозрения о том, что среди нас есть предатели.

— Не говоря уже о том, — сухо заметил Селидон, — что это даст нам достаточно поводов объявить войну на тот случай, если придется оправдываться перед… посторонними.

— Хотите сказать, если вернется Конфедерация? — фыркнул Редрут. — Сомневаюсь, что это случится при вашей жизни или даже жизни ваших потомков. Но всегда хорошо иметь запасную стрелу в колчане, правда? Йонс, я снимаю вас с прежней работы и включаю в состав следовательской группы. Вы сможете сформулировать вопросы способом, знакомым этим террористам, не дать им лгать, а когда они заговорят — добиться, чтобы их добровольные признания были понятны как для наших сограждан, так и для Камбры.

— Вы делаете мне честь, Протектор, — сказал Ньянгу, слегка поклонившись.

Комната воняла. Это был просто бетонный куб без окон с запломбированным кондиционером и двумя мониторами на потолке, двойной дверью с решеткой в одном конце и четырьмя матрасами на полу. Четырех пленников раздели догола, тщательно обыскали и нашли все спрятанное. Потом им выдали серые комбинезоны с черным крестом на спине, который сильно напоминал мишень.

Дважды в день дверь открывалась, и стражники с пустыми лицами бросали внутрь пайки и воду, а время от времени и сомнительной чистоты перевязочные материалы для раненых. Других медицинских принадлежностей им не давали, а требования доктора о лечении Лир и Махим игнорировались.

Махим металась в полубессознательном жару. Моника, игнорируя собственные поверхностные раны, осторожно развернула повязку на ее ноге. Гарвин присел рядом с ней, разглядывая распухшую ногу. Лир поморщила нос, и Гарвин тоже почувствовал сладкий запах. Началась гангрена. Либо Джил Махим будут лечить, либо она потеряет ногу. Или умрет.

Махим открыла глаза.

— Жарко, — с трудом выговорила она.

— Похоже, температура тут не регулируется, — сказал Гарвин.

— Как мои дела?

— Как и следовало ожидать, — ответила Лир. — Потихоньку выздоравливаешь.

— Не вешай мне лапшу на уши, — сказала Махим. — Не забудь, меня учили на медика, — она вздрогнула от боли. — И у меня еще есть нос.

— Мы пытаемся добиться доктора, — сказал Гарвин.

Монтагна встала, подошла к двери камеры и закричала. Приглушенный голос из-за двери велел ей заткнуться.

— Милые ребятки, — сказала Махим. — Если бы они к нам попали, мы бы, по крайней мере, дали им умереть здоровыми, правда?

Гарвин попытался ободряюще улыбнуться, но получалось не очень.

— Отойдите от дверей, — прокричал кто-то.

Монтагна послушно отошла.

Янсма встал на ноги, гадая, не скажет ли им кто-нибудь, наконец, что происходит. С момента поимки все, что говорили им тюремщики, это отойти от двери и заткнуться.

Хлопнула внешняя дверь, во внутренней проскрежетал ключ. Она открылась, и… вошел Ньянгу Иоситаро.

Гарвин и Лир пришли в себя быстрее всех. Они знали, куда исчез Ньянгу. Но другим солдатам знать этого не полагалось, так что им ничего не сказали. Монтагна ахнула, а Махим села.

— Босс… — успела она выговорить прежде, чем Лир ткнула ее в распухшую ногу, и Махим с криком боли упала назад и одновременно заметила, что Иоситаро был одет в темно-коричневую форму, не имевшую никакого отношения к Конфедерации.

За ним были трое вооруженных охранников, одна из них очень красивая женщина, и невысокий лысоватый человек, напоминавший университетского профессора.

— Я Эб Йонс, — сказал Ньянгу. — Лейтер Эб Йонс. Протектор Редрут назначил меня наблюдать за вашим допросом и подготовкой к суду над вами как военными преступниками.

— Мы не совершали никаких преступлений, — ответил Гарвин. — И мы были в форме, пока ваши громилы нас не раздели и не обобрали.

— Не совершали преступлений? — с удивлением отозвался «профессор». — Убийство, массовое убийство, попытка убийства, разрушение государственной собственности, нападение на государственных служащих, попытка мятежа, заговор против законного правительства, воровство, владение запрещенными приборами, и так далее, и тому подобное… Помните, между Камброй и Лариксом и Курой нет войны. Вы просто обычные преступники. Вас будут допрашивать, пока вы не поймете, что лучше сообщить имена ваших сообщников на Куре, а также агентов на Лариксе. Потом вас и остальных отдадут под суд и осудят. Суд будут транслировать на всю систему Ларикса и Куры для сведения тех, кто не полностью убежден в злодейских замыслах Камбры. Затем вас, возможно, передадут и на ваши планеты для предотвращения дальнейшего бандитизма.

— Этот господин, — сказал Иоситаро, — ваш главный следователь, доктор Петтеу Мьюсс. У него ученые степени в медицине, хирургии, фармакологии и психологии. Вне всякого сомнения, вы признаетесь. Для этого мы готовы использовать любые необходимые средства — как физические, так и химические. Моя роль здесь проста: я много лет провел на D-Камбре и хорошо знаком с вашим обществом и армией. Так что не стоит пытаться лгать мне, доктору Мьюссу или его помощникам. Такое антисоциальное поведение будет сурово наказано.

— И почему ты стал предателем, Йонс? — прорычал Гарвин, изображая крайнее возмущение.

— Вряд ли меня можно назвать предателем, — отозвался Ньянгу. — В системе Камбры я оставался гражданином Конфедерации, потом отказался, и мне было предоставлено гражданство Ларикса и Куры. Вам бы лучше не тратить время, обвиняя меня в измене, а обдумать свои собственные преступления. Чем больше вы будете сотрудничать, тем лучше с вами будут обращаться.

— Как сейчас? — Гарвин обвел рукой пустую комнату.

— Это просто камера для задержанных, — пояснил Ньянгу. — Вас переведут на флагманский корабль Протектора Редрута. Вас осмотрит врач и назначит вам необходимое лечение. Вам будут выданы стандартные военные пайки, если только ваше собственное поведение этому не помешает.

Ньянгу грозно уставился на четверку пленников:

— Мы не хотим, чтобы кто-то из граждан в момент суда пожалел вас из-за вашего вида. У меня все. Доктор Мьюсс?

Профессор внимательно оглядел каждого солдата. Он нагнулся над Махим, посмотрел на ее ногу, сочувственно поцокал языком. Махим холодно смотрела на него.

— Работа будет интересная, — сказал он. — Четыре проблемных пациента, которые участвовали в одних и тех же антиобщественных преступлениях. Да, следствие будет интересное, очень интересное. Я жду возможности лучше узнать каждого из вас. — Он приятно улыбнулся и опять подошел к Ньянгу.

Ньянгу повернулся к женщине:

— Коммандер Стиофан, распорядитесь, чтобы во время перевода наше подразделение безопасности усилило обычную охрану.

— Да, лейтер.

— Вы двое, — обратился Ньянгу к А и Б, — проследите, чтобы перевод прошел гладко.

— Есть, сэр, — ответил один из них.

Ньянгу осмотрел пленных.

— Мошенники, — сказал он негромко. — Все вы явно мошенники, извращенцы и психопаты.

Гарвин чуть не рассмеялся и заметил, что Ньянгу пришлось быстро отвернуться.

* * *

Ньянгу мыл Маев спину, но вдруг остановился, просто стоя под потоками с шумом лившейся на них воды.

— Почему ты остановился?

— Я хотел поговорить, а это самое надежное место на корабле, которое пришло мне в голову. Жучков я не вижу, а тот, что в лампе, заглушит шум воды.

— И ты говоришь мне это сейчас, когда я уже понадеялась…

— Я же не сказал, что насовсем остановился. Ладно, так вот каков план.

— Нья… то есть Эб, я же не полное бревно, — перебила его Маев. — Я заметила, что та бедняжка с гниющей ногой почти проговорилась. Этот зомби Мьюсс вряд ли понял, даже если услышал, поскольку я знаю твой секрет, а он не знает. Ты зол, потому что собираешься послать к чертям все свое прикрытие и спасти своих друзей. С другой стороны, я счастлива как маньяк с новым топором, потому что я наконец смогу перестать танцевать на проволоке и убраться ко всем чертям из этого кошмара. Видишь, как я уверена в твоих способностях?

— Ты для меня слишком умна, — сказал Ньянгу.

— Разумеется, — охотно согласилась Маев. — Ну, так как, не хочешь рассказать мне, как мы устроим этот побег из самого сердца Ларикс Примы?

— Э-э… я еще не продумал все детали, — признался Ньянгу. — Но будет масса взрывов и трупов. Как можно больше.

— И никаких деталей?

— Пока никаких.

— Я не смею даже предположить, что у тебя есть только идея и абсолютно никаких практических планов.

— Я рад, что ты уважаешь мои врожденные таланты, — сказал Ньянгу.

— Особенно в области мытья спин. Этим можешь заниматься, когда захочешь.

На следующее утро он разбудил Маев, пошевелив языком у нее в ухе. Она зевнула и потянулась к нему.

— Прошлой ночью ты меня вдохновила, — прошептал он.

— Я надеюсь, — шепотом же ответила она, помня о жучке, который Ньянгу нашел в отвратной военной картине над кроватью.

Он беззвучно проговорил: «У меня есть план».

— Ммм, это хорошо, — ответила она. — Славный, изящный и эффективный?

Он придвинулся еще ближе к ее уху и прошептал: «Нет. Глупый, очевидный и кровавый. Но думаю, что он сработает. И прежде всего нам понадобится хорошая сплетня».