— Я недоволен, — резко сказал Селидон, — и Протектор тоже.

— Не мной, надеюсь? — отозвался Ньянгу, и ему почти не пришлось притворяться, чтобы изобразить дрожь в голосе.

— Нет, Йонс. Сейчас вы один из немногих людей, на которых Протектор и я можем положиться. Вы когда-нибудь слышали о «серых мстителях»?

— О ком?

— И глава государственной безопасности тоже не слышал, и командующий гвардией Протектора, — недоумевал Селидон. — Оказывается, некоторые гвардейцы — сколько и кто именно, пока неясно — считают, что для бандитов, которых мы захватили на Куре Четыре, недостаточно суда Протектора.

— Ерунда, — ответил Ньянгу. — Через день доктор Мьюсс начнет процедуры. Заключенные уже достаточно здоровы, чтобы не умереть от побочных эффектов наркотиков, которым он пользуется. После этого суд будет скорым, справедливым и смертоносным.

— Я это знаю, и Протектор это знает. Но эти идиоты, похоже, решили взять дело в свои руки, — в бешенстве продолжал Селидон.

Ньянгу изобразил должное потрясение.

— Цель «серых мстителей», судя по первоначальным рапортам, — продолжал Селидон, — захватить заключенных после начала суда и немедленно казнить их перед камерами. Этим они хотят доказать свою верность Протектору. Если они так считают, они — глупцы. Осуществление такого плана может привести к обратному результату. Если, скажем, в надвигающейся войне с Камброй возникнут сложности, то население может принять этих самых мстителей за выразителей истинного духа наших миров. Если предположить, что у них есть план, они могут задумать переворот, разумеется, во имя Протектора, чтобы избавиться от ничтожных и малодушных личностей, которые всей душой не поддерживают Протектора. Без сомнения, кое-кто, например Протектор Редрут и я, погибнет в ходе восстания, и пока не закончится чрезвычайное положение, правительство попадет под иго этих мстителей. Интересный способ устроить революцию. Изнутри, а не снаружи, во имя большей безопасности народа и его величайшего героя.

— Если вы услышали об их планах, — попытался успокоить его Ньянгу, — значит, не так уж они умны.

— Пока это только сплетни и слухи, — сбавил Селидон. — Но мои агенты взялись за работу в самом дворце. Поскольку бандиты творили свои бесчинства на Куре Четыре, мы допрашиваем всех служащих дворца и гвардейцев, которые оттуда родом.

— Почему вы доверяете мне эту информацию?

— Поскольку вы взяли дело с этими бандитами на себя, возможно, вам стоит проверить свою охрану еще более тщательно.

Ньянгу подошел к окну, взглянул на серое однообразие Ларикса Примы и изобразил задумчивость.

— Вообще-то, — сказал он, поворачиваясь, — я скорее постарался бы обойти этих конспираторов на повороте, чем затыкать протекающую плотину здесь и там.

Иоситаро поймал себя на том, что стал перемешивать поговорки и сравнения не хуже самого Протектора.

— И что вы предлагаете?

— Сейчас заключенных держат в дворцовой тюрьме.

— Это самый надежно охраняемый комплекс на планете.

— Но не в случае, если заговорщики внутри дворца, что следует из слухов.

— Верно. Так вы хотите переместить их? Куда?

— Лечебница доктора Мьюсса хорошо охраняется и весьма надежна, — сообщил Ньянгу, — поскольку ему передают для допроса и лечения многих врагов Протектора.

— И она недалеко от Дворца юстиции, — подхватил Селидон. — Но переход между лечебницей и дворцом открыт для нападения.

— Вовсе не обязательно. Мы переводим заключенных в лечебницу, — объяснил Ньянгу, — и говорим гвардии, что они отвечают за их безопасность между судом и лечебницей. Позволим им подготовить позиции и так далее. А потом, когда заключенных достаточно подготовят к суду, для безопасности на маршруте мы привлечем обычные войска и вернем гвардейцев в казармы. «Серые мстители», если они существуют, наверняка будут готовиться к действиям против гвардейцев, и их планы будут нарушены.

— Хм, — задумался Селидон, — неплохо. Совсем неплохо. Полагаю, Протектора заинтересует ваш план.

— Я надеюсь, сэр.

— Похоже, мы не зря забрали вас с Камбры, Йонс.

— Спасибо, сэр. — Ньянгу неловко отдал честь и вышел.

«Отлично. Просто замечательно. Похоже, сплетник, которого нашла Маев, каждому идиоту, готовому слушать, наболтал об этих патриотичных неведомых заговорщиках».

Как Ньянгу и надеялся.

«Теперь мы вытащили заключенных наружу, подальше от этой чертовой неприступной тюрьмы».

— Командующий Селидон говорит, что у вас есть интересные мысли по вопросам, которые не следовало бы обсуждать, — начал Редрут.

— Я надеялся, что они вас заинтересуют, сэр, — ответил Ньянгу.

— Они меня заинтересовали, и ваши предложения будут приняты. Кроме того, мой нынешний глава безопасности выказал свою непригодность тем, что ничего не знал об этом деле. На его пост я предлагаю вас.

— Ну… спасибо, сэр, — выговорил, наконец, Ньянгу. — Но могу я попросить вас об одном одолжении?

Редрут нахмурился.

— Нельзя ли отложить мое назначение до того, как мы разберемся с этими десантниками? Похоже, у меня эта ситуация под контролем, и мы с доктором Мьюссом хорошо сработались. На то, чтобы ознакомить нового чиновника с тем, как вы хотите трактовать это дело, уйдет время.

Редрут задумался, потом кивнул:

— Правильно мыслите, Йонс. Я всегда говорю, что надо сначала закончить одно дело, а потом браться за другое. Под вашим контролем бандиты скоро станут уроком для общества, как я и обещал.

— Ты чуть сам себя не перехитрил, — фыркнула Маев, закончив проверять комнату на жучки и убирая прибор в ящик комода.

Они с Ньянгу навострились постоянно проверять наличие жучков, менять методы очистки и никогда не разговаривать открыто в помещении, где есть любые электронные приборы. Жучки в спальне слышали записи только невинных разговоров, секса или храпа.

— Это точно, — согласился Ньянгу, плюхнувшись на кровать. — Вот к чему ведет излишняя эффективность. Такие планы валят меня с ног. Я хочу быстро принять душ, еще быстрее поесть и отрубиться.

— Пока нет, — сказала Маев. — У тебя еще одна проблема.

— Не сегодня. И лучше бы проблема заключалась не в тебе. Я так устал, что даже пальцем не пошевелить.

— Не во мне, о величайший любовник Вселенной, — сказала Маев. — В твоих компаньонках.

— Да?

— Сегодня ко мне подошла Брита, довольно обиженная, и хотела узнать, в чем состоят мои особые постельные таланты.

Ньянгу застонал и перекатился на живот. По какой-то причине, которую он сам отказывался анализировать, вскоре после того, как Маев присоединилась к нему, он почувствовал… Нет, не вину — с чего бы ему чувствовать себя виноватым? — неохоту посещать своих компаньонок.

— Знаешь, — заметила Маев, — не стоило бы тебе отказываться от своих привычек, уклонист ты этакий. Это один из первых признаков, на который обращает внимание хороший контрразведчик.

— Боже, дай мне сил, — пробормотал Ньянгу, пряча голову в одеяло.

— Может, и даст. Ты, конечно, пойдешь исправлять дело, о образец мужественности, и всю ночь будешь гулять с постели на постель. Я слышала, о тебе уже ходят легенды. Может, оставишь коммуникатор включенным, чтоб я могла посмотреть?

Ньянгу сел:

— Ты, правда, этого хочешь?

— Я тебя шокировала, мой милый развратник? — спросил она. — Да нет, не хочу.

Ньянгу удивился, почему он почувствовал облегчение и почему он вообще так затянул с этой чепухой.

— Скажи им… Скажи, что на Куре я подцепил венерическую болезнь, и что с тобой я тоже не сплю. Но поскольку ты уже знаешь про болезнь, то спишь в моей комнате, чтобы не пошли слухи.

Маев подошла к постели и посмотрела на него:

— То есть ты не собираешься воспользоваться моим предложением и натрахаться в свое удовольствие?

Ньянгу покачал головой.

— Почему?

— Не хочу об этом говорить.

— Да ты самый романтичный из всех неромантиков, — сказала Маев, опускаясь рядом. — Поцелуй меня, негодник.

— Ладно, — согласился он, — но только поцелую. Я уже сказал, и это была чистая правда, — я совершенно без сил.

— Это мы посмотрим.

Краснолицый мужчина в черном комбинезоне наклонился ближе к Гарвину. Он изобразил дружелюбную улыбку, продемонстрировав при этом желтеющие зубы и дурной запах изо рта.

— Ну так слушай, сынок. Твои родители хотят, чтобы ты рассказал правду обо всех этих машинах.

У Гарвина свело живот, он с трудом удерживал слезы. Он посмотрел на родителей на другом конце скамьи, ожидая, что они поощрительно улыбнутся ему, чтобы он молчал. Янсма никогда ничего копам не рассказывают, а, тем более, чертовым следователям. Но вместо этого отец кивнул и сказал басом: «Расскажи дяде полицейскому то, что он хочет знать».

Гарвин сжал губы и сказал, сам не очень понимая смысл своих слов:

— Мил Гарвин Янсма, личный номер J-Шесть-Девять-Три-Семь-Нолъ-Четыре-А-Семъ-Два-Пять.

Полицейский влепил ему пощечину, но боль разошлась по всему телу. Гарвин дернулся.

— Ну же, сынок, — сказал полицейский, — я от тебя большего ожидал. Как назывался корабль, на котором ты приземлился? Какой твой позывной? Какие были ваши цели на Куре Четыре?

— Мил Гарвин Янсма, личный номер…

Теперь он был не в полицейском участке, а посреди огня. Вокруг рвались ткани, кричали горевшие животные. Перед ним в огне танцевали его родители, чернея и умирая. Над ним навис череп матери:

— Как назывался ваш корабль? Сколько десантников высадилось? Какой твой позывной? Какие были ваши цели на Куре Четыре?

— Мил Гарвин Янсма, личный номер…

Они поймали его в закоулке, и никого из цирковых рядом не было. Камни и кирпичи колотили его мальчишеское тело, громила с доской разбил ему пальцы, и его затопила волна боли. Окружающие кричали:

— Как назывался ваш корабль? Сколько человек высадилось? Какой твой позывной? Какие были…

— Меня зовут Гарвин Янус Шесть, — сказал Гарвин. — У корабля, который высадил меня на Куре Четыре, названия не было, но…

Гарвин внезапно проснулся, охваченный тошнотой. Он еле успел слезть с каталки и добраться до раковины, как его начало рвать.

Никто из троих присутствующих — ни Ньянгу Иоситаро, ни доктор Петтеу Мьюсс, ни здоровяк-охранник, именовавшийся медбратом, — и не шелохнулся, чтобы помочь ему. Гарвин повернул кран, подставил под него голову и успел еще прополоскать рот, прежде чем медбрат снова швырнул его об стену камеры.

— Видите, Гарвин, — проворковал Мьюсс, — рано или поздно вы нам все расскажете, и именно в той форме, в какой нам надо. Это всего лишь вторая процедура, и мы уже знаем ваш позывной. Скоро вы нам расскажете и о ваших людях, и о задании, и о том, как вы добрались до Куры Четыре.

Гарвин попробовал было заговорить, но его снова вырвало.

— Эти лекарства очень сильные, — с сочувствием сказал Мьюсс. — И у них ярко выраженные побочные эффекты — как краткосрочные, которые вы сейчас испытываете, так и долгосрочные. Могу вам сказать, что с продолжением лечения они усиливаются. Вы можете облегчить свою участь сотрудничеством. И помните, что остальные члены вашего отряда теперь выздоровели, так что они тоже будут подвергаться лечению. Вы могли бы их от этого избавить.

— А пошел ты, — сумел выговорить Гарвин.

Медбрат нахмурился и двинулся к нему. Гарвин присел под его протянутой рукой и заехал коленом ему в пах. Медбрат вскрикнул. Испуганный Мьюсс нажал сигнал тревоги в кармане. Но Ньянгу был быстрее. Он оттолкнул охранника, как бы нечаянно задев его локтем так, что у того треснули ребра. Потом он ударил Гарвина по уху так, что тот покачнулся. Потом последовал резкий удар под дых, и Гарвин осел. Ньянгу собрался уже ударить его по шее, когда Мьюсс закричал:

— Нет-нет, нельзя наносить ему повреждения! Стойте, лейтер Йонс!

Ньянгу подчинился, и Гарвин упал на колени. Через минуту он поднялся, стараясь оставаться на том месте, где его бил Ньянгу, несмотря на сильный приступ тошноты.

Дверь камеры распахнулась, и ворвались охранники в больничной белой форме.

— Все под контролем, мальчики, — сказал Ньянгу. — В следующий раз мы приставим к этому человеку двоих охранников. Или даже одного, но более толкового, чем этот идиот. Заберите его, кстати, и скажите его начальнику, что я не хочу его больше видеть.

— Да, сэр. Извините, сэр. — Стонущего охранника утащили.

— Видите, к чему приводит насилие, Янсма? — выговорил Ньянгу. — А теперь сядьте обратно на каталку, и я расскажу вам, какое предложение сделал Протектор.

На секунду лицо Мьюсса выказало удивление, потом оно приняло нейтральное выражение.

— Доктор, вы не вышли бы на несколько минут?

— Конечно. Конечно. Но я должен знать, что вы обсуждаете с пациентом.

— Как только я получу от него ответ, — сказал Ньянгу, — немедленно вам сообщу.

Он подмигнул Мьюссу, тот понял намек и вышел, заперев за собой дверь. Теперь он направится в соседнюю комнату, где техники за мониторами наблюдают за происходящим в камере Янсмы, так же как другие наблюдают за другими заключенными.

Руки Ньянгу быстро задвигались. Большой палец указал на дверь, потом прошелся по горлу:

«Я убью этого подонка».

Гарвин качнул головой в сторону, потом постучал по груди согнутыми пальцами:

«Становись в очередь».

— Вот как обстоит дело, мил Янсма, — произнес Ньянгу. — Как сказал доктор Мьюсс, процедуры будут становиться все менее приятными, пока мы не получим информацию, нужную нам перед судом. И вашим подчиненным будут давать те же наркотики.

— Вы звери и садисты, — крикнул Гарвин, надеясь, что все это не слишком напоминает дешевый роман.

— Возможно, — отозвался Ньянгу. — А вы психопат и массовый убийца. Когда мы обменяемся комплиментами, я расскажу вам, что предлагает Протектор в своей бесконечной милости. Если вы будете сотрудничать и будет сотрудничать вся ваша команда, что означает полное признание ваших преступлений и заявление, что вы осознали свои злодеяния благодаря Протектору, то пыток не будет. Ни наркотиков, ни дыбы, щипцов и прочего.

— С какой стати я должен вам верить? — взревел Гарвин.

— А почему бы и нет? — резонно заметил Ньянгу. — Если вы дадите нам то, что нам нужно, — и не забывайте, вы же не причиняете никаких неприятностей вашим товарищам на Камбре, — то зачем нам возиться с пытками? Мы же не садисты.

Гарвин фыркнул.

— Ах да, — добавил Ньянгу. — Нам еще понадобится информация о предателях на Лариксе и Куре, которые собирались вам помочь.

— Не было никаких предателей, черт возьми!

— Да ладно вам, Янсма. Кто же будет таким идиотом, чтобы проводить подобную операцию на чужой планете без всякой разведки? — на лице Ньянгу мелькнуло неподдельное веселье.

Гарвин про себя поклялся, что если они выживут, то он отплатит за эту дешевую шуточку.

— Если у вас в памяти помутнение насчет предателей, — продолжил Ньянгу, — опытная команда наших контрразведчиков поможет вам подготовить признание. Ах да, — добавил он, — основное, чего вы добьетесь полным и добровольным сотрудничеством, это ваша жизнь. Вместо длительной мучительной казни вас и других членов команды приговорят к тюремному заключению. Сроки, конечно, будут долгими, и вас будут держать в изоляции, чтобы вы избежали праведного гнева здешних преступников. Но жизнь есть жизнь, правда?

— Что-что вы ему обещали? — взревел Редрут.

— Я просто предложил ему приманку, — сказал Ньянгу. — И Янсму она явно заинтересовала, особенно потому, что позволяла его товарищам избежать боли.

Лицо Редрута побагровело от гнева.

— Конечно, — продолжал Ньянгу, — после суда, когда их признают виновными, не будет никаких свидетельств того, что кто-то из ваших подчиненных дал такое глупое обещание. Все мы знаем, что убийцы готовы на любую ложь, чтобы спасти свои никчемные жизни, сэр.

Лицо Редрута вернулось к нормальной окраске.

— Хорошо, Йонс. Очень хорошо. У вас редкая способность понимать реалии управления.

— Да нет, сэр. Я просто задумался, а что бы вы сделали в таких обстоятельствах.

Редрут рассмеялся.

— Должен сказать, — мрачно заметил доктор Мьюсс, — что я весьма разочарован ходом событий. У меня было бы новое поле исследования — определить, чем отличается реакция на боль у людей, воспитанных в другой системе. Я надеялся, что Гарвин Янсма будет менее логичен и отвергнет щедрое предложение Протектора.

— Ну что ж, — сказал Ньянгу, — без разочарований не бывает. Кроме того, у нас и так полно работы. Надо проследить, чтобы признания бандитов были правильно сформулированы и от них не было никаких сюрпризов в зале суда. Не забудьте, что суд будет транслироваться на все миры Протектора, так что бандиты должны выступить не менее убедительно, чем любой актер.

— О да, конечно, — поспешно отозвался Мьюсс. — И конечно, я никак не хочу критиковать Протектора. Вы, конечно, правы. У нас достаточно работы впереди.

И мне еще надо поработать, — подумал Ньянгу, — чтобы ты оказался между моим ботинком и крутой лестницей.

«Именно смерть этих невинных детей, которые за мгновение до того, играя, изображали возвышение Протектора, впервые заставила меня осознать мою развращенность и, более того, злодейство камбрийского режима». — Лир перевернула страницу. — И сколько еще дерьма мне придется повторять?

— Ну-ну, — успокаивающе сказала Дарод Монтагна. — Вспомни, что мы узнали, и подумай, насколько лучше стала наша камера, когда мы согласились сотрудничать.

— Это точно, — фыркнула Лир. — Теперь у нас металлическая койка, а ходить по нужде приходится не в ведро, а в дырку. Да Протектор просто вершина доброты.

— Наши цели были предоставлены нам Силами освобождения Куры, — сказал Гарвин. — Я припоминаю, что когда меня инструктировали, то назвали имена некоторых предателей на Куре, которые сумели связаться с Камброй и предложить свою помощь в свержении Протектора Редрута, чтобы потом в условиях анархии самим захватить власть. Этих предателей звали, ммм…

Техник протянул ему распечатку.

— Хафел Уайет, Манн Сефгин, Туай Морн, Эде Аганат…

Ларикс Прима была окружена глядевшими во все стороны спутниками наблюдения. Два «аксая» включали электронный сигнал достаточно надолго, чтобы заблокировать передачу. Они использовали спутники как экран, чтобы подойти к планете, а потом уходили зигзагами, когда их сенсоры сообщали, что спутник их заметил.

Похоже, инженеры с Ларикса были не очень уверены в своей электронике, потому что когда на второй раз датчики обнаружения кораблей не сработали, ни один патрульный корабль не поднялся им навстречу.

Во втором «аксае» летел Бен Дилл, все еще приходивший в себя после джунглей. Он попросил Аликхана, пилотировавшего первый корабль, взять спуск на себя, и мусфий не стал дразнить его насчет слабости.

Аликхан ввел свой «аксай» в атмосферу, нырнул к горной местности за Агуром, а потом, прячась в тени радара, полетел вдоль земли к маячку. Маяк передавал на неиспользуемой частоте, и как только «аксай» сел и его заметил встроенный датчик движения, маяк отключился, чтобы на Лариксе никто не подхватил его сигнал.

Под крыльями «аксая» были подвешены капсулы. Гидравлика опустила их на уровень чуть выше земли, открыла и повернула набок. Аккуратными кучками высыпались небольшие блоки с пометкой «сельскохозяйственный мусор». Блоков этих была килотонна. И была это взрывчатка и каучуковые отливки. Капсулы развернулись и задвинулись обратно под «аксай». Корабль бесшумно взлетел и исчез.

Одному из охранников лейтера Эплдора показалось, что он что-то увидел над соседним поместьем, но тревоги не было и другие часовые ничего не сообщили. Охранник решил, что он просто устал, и ничего никому не сказал.

Похожим образом на следующий день рабочие в поместье Ньянгу увидели кучи, которые появились словно из ниоткуда, но не проявили к ним интереса, предполагая, что их привез кто-то другой. В авторитарном государстве люди быстро учатся видеть только то, что им приказали, а иногда даже меньше того.

— Это важно, солдаты, так что будьте внимательны, — сказала коммандер Стиофан. — Мы будем копать окопы вдоль дороги, которую должны охранять во время ежедневного перемещения заключенных во Дворец юстиции и обратно, чтобы социально неприспособленные ничего не учинили. Слава Богу, есть мешки с сельскохозяйственными отходами из поместья лейтера Йонса, и нам не придется таскать мешки с песком. Так что справимся за день-другой. А теперь за дело! У Протектора есть для нас и другая работа!

Раздались аплодисменты. Взрывчатку быстро погрузили в подъемники и в течение часа сложили перед тремя окопами у ближайшего к лечебнице перекрестка.

— Сэр, я думаю, что бандиты достаточно подготовлены к суду, — сказал Ньянгу Редруту.

— Хорошо. Замечательно! Мы наметим суд… хм… на Пятый День, через две недели. Я уже назначил лейтера Вишинска прокурором. Будете координировать свои действия с ним. Поздравляю вас и ваших сотрудников, Йонс. И доктора Мьюсса, конечно.

— Доктор слегка расстроен, что ему не дали закончить эксперимент, сэр, — прибавил Ньянгу. — Возможно, после вынесения приговора стоило бы продолжить.

— Мм-хм. Нет, Йонс. Я не хочу демонстрировать мастерство доктора на публике. Хочу, чтобы мои враги дрожали при одном упоминании его имени и не знали точно, в чем его талант, пока их не арестуют и не передадут ему.

— Хорошо, сэр. Я сообщу ему о вашем решении. Кстати о врагах, — заметил Ньянгу. — Удалось ли арестовать этих предполагаемых заговорщиков в армии, «серых мстителей»?

— Нет, — ответил Редрут, и у него явно испортилось настроение. — Как будто у меня мало проблем. Никто из моих следователей не сумел добиться успеха. Мне это совсем не нравится.

— Да, сэр, — отозвался Ньянгу, — мне тоже. Я стараюсь быть настороже при любом контакте с гвардией. К счастью, те двадцать четыре человека, которые временно приписаны ко мне, беззаветно преданы вам, сэр.

— Вы уверены?

— Уверен. У меня есть среди них агенты, которые доложат о малейшем недовольстве.

— Хорошо. Я буду рассчитывать на ваших телохранителей для любых экстренных задач по охране во время суда. А после него мы займемся чисткой гвардии. Жена Цезаря должна быть выше подозрений.

— Я согласен, сэр, — с жаром отозвался Ньянгу, гадая, причем тут жена Цезаря.

* * *

Длинная передача с тихим писком покинула планету. Ее приняли и передали дальше. Это была предпоследняя запланированная Ньянгу передача. Если только не возникнет никаких проблем.

Он подождал ответа, сидя у приемника, который Маев установила в одном из коммуникационных помещений дворца, и получил только одну шифровую группу, переводившуюся как «Готово».

Шестнадцать дней до начала операции.

— Мил Янсма, — сказал лейтер охраны, — этот человек будет защищать вас и остальных бандитов.

Худой плохо выбритый посетитель с дурным запахом изо рта качнул головой вверх-вниз.

— Мое имя и звание — джудикат Блейер. Хочу заявить, что на это дело меня назначили. Это, разумеется, было не по моему желанию.

— Разумеется, — сказал Гарвин. — А обычно вы, наверное, работаете на веревочном заводе?

— Нет. Нет. Я же сказал, я джудикат, — раздраженно повторил Блейер. — С чего вы взяли, что я имею какое-то отношение к веревкам?

— Да нет, ни с чего, джудикат, — сухо ответил Гарвин. — Я, наверное, думал про какого-то другого вешателя. Позвольте представить вам остальных бандитов.

Двенадцать дней.

Гвардейцы заняли удобные позиции между лечебницей и Дворцом юстиции. Они целыми днями тренировались в перемещении из кораблей на выстроенные ими боевые позиции вдоль дороги, прикрывавшие подходы к Дворцу юстиции.

После всего этого их офицеры были потрясены, когда подразделение внезапно отозвали и вернули в казармы. Никаких объяснений не последовало, и ни Протектор Редрут, ни командующий Селидон не согласились встретиться с офицерами.

Единственным исключением были горстка солдат, охранявших дипломатические объекты в других городах, и двадцать пять гвардейцев, приписанных к лейтеру Эбу Йонсу.

Шесть дней.

— Вольно! — крикнула Маев.

— Волль-на! — проорал сержант, и двадцать три солдата ударили каблуками в бетон у своей временной казармы в поместье Иоситаро.

— Вас направляют на особое задание, — выкрикнула Маев. — Оно исходит от самого Протектора через лейтера Йонса.

Несмотря на всю дисциплину, по рядам пробежали вздохи удивления.

— Тишина в строю! — заорал сержант, и стало тихо.

— Ваша задача очень важна. Это проверка надежности самого Дворца юстиции во время суда над камбрийскими уголовниками. У вас не будет возможности полностью прорепетировать это задание перед его началом. Разве что на картах и в компьютерных симуляторах. Так что вы не должны упускать возможности задавать вопросы и делать замечания по ходу разбора задания. Под страхом строжайшего наказания вы не должны никому рассказывать о предстоящем задании. Обсуждать его между собой разрешается только в присутствии старших офицеров, — закончила Маев.

Пять дней.

— Взрывчатка. Ах как я люблю взрывчатку, — мурлыкал Ньянгу, прилаживая детонатор к мягкому куску взрывчатки. Потом он распластал его и засунул в конверт с прокладкой, на котором было написано: «Образцы лекарств. Обращаться осторожно».

— А теперь осталось приладить датчик касания на случай, если добрый доктор станет читать почту раньше времени. Готово. Можно начинать бал!

— Этого хватит, чтобы превратить в пыль целую комнату, — заметила Маев.

— Конверт может и не быть у него на коленях, когда я нажму переключатель. А я не хочу ошибиться и оставить его живым, — объяснил Ньянгу.

— Ты уверен, что он будет стоять на месте достаточно долго, чтобы подсунуть конверт ему в дипломат?

— Уверен. Я это сделаю утром, когда он будет проходить через стандартный досмотр. Я буду сиять и приплясывать и расскажу ему о новых планах Протектора, которые позволят ему искупаться в крови. И он даже и не взглянет мне на руки, гнусный садист.

Четыре дня.

Ньянгу посадил подъемник и зашел в сельское почтовое отделение. А через пару минут он вышел обратно.

— И в чем было дело? — поинтересовалась Маев.

— Это было письмо от моих патриотических компаньонок — Бриты, Пайдер, Эниды и Кариг — к Протектору Редруту. Они пишут, что подозревают меня в связях с социально неприспособленными, и надеются, что неправы, но считают нужным как патриотки сообщить об этом. Они подозревают, что Керман тоже в этом участвует, поэтому не хотят докладывать ему. Может, это, наконец, уймет этого чертова домоправителя. Вечно он шныряет и подслушивает. Никогда не любил доносчиков.

— И теперь есть шанс, что твои подружки… извини, бывшие подружки, — проговорила Маев, — не будут расстреляны и не попадут к доктору Мьюссу, когда все закончится и нас здесь не будет.

Ньянгу перестал улыбаться.

— Да. На это я и надеюсь. Не смог придумать ничего лучше. Пошли. Пора подобрать А и Б. Они начнут нервничать, если рядом со мной больше полутора минут не будет вооруженной охраны.

— Да, а что, кстати, ты собираешься делать с ними?

— Знаешь, если бы я не напоминал себе каждую минуту, что они открестятся от меня, как только узнают, кто я такой на самом деле, то эти телята были бы мне даже симпатичны. Но с ними мы разберемся. Хватит об этом.

Три дня.

Для охраны одного мужчины и трех женщин конвой был очень внушительный.

Колонна солдат — теперь не гвардейцев, а просто пехоты — выстроилась на ступенях лечебницы. Гарвин, Лир, Монтагна и Махим, которая все еще немного прихрамывала, спустились по ступеням в пехотный транспортник без иллюминаторов, напоминавший «грирсоны» Корпуса. Впереди и позади него сидели две «айши» — местный вариант «Жуковых». В небе зависла лодка нана-класса.

Корабли взлетели, развернулись на сто восемьдесят градусов, оставаясь над дорогой на случай, если обочины были заминированы, и полетели вдоль ее изгибов сквозь пригороды к Дворцу юстиции.

Все команды были тщательно проинструктированы по указаниям Ньянгу. Если на них нападут, корабли эскорта должны были немедленно заняться источником угрозы. Корабль с заключенными должен был сесть, запечатать вход и ждать поддержки.

Два дня.

— Народ Ларикса и Куры требует справедливости, — воскликнул джудикат лейтер Вишинск, — и этот благородный призыв должен быть и будет услышан. Существа — я с трудом могу заставить себя назвать их людьми — на скамье подсудимых демонстрируют свою вину всем своим видом, и я уверен, что государству не потребуется много времени, чтобы признать их виновными по всем пунктам. Четверо обвиняемых — это Гарвин Янсма…

Вишинск продолжал кричать, а Гарвин пытался выглядеть не слишком подозрительно и преступно.

Зал суда был громадный. Стены вместо дерева были покрыты нержавеющей сталью. Зрителей было мало, но на четырех обвиняемых со всех сторон были направлены камеры. У двух основных дверей стояли попарно охранники с бластерами, как и у двери в кабинет судьи.

Вишинск сидел на высоких подмостках. За его спиной были два флага — Ларикса и Куры, решил Гарвин, — и голограмма Протектора Редрута больше чем в человеческий рост в такой же красно-черной мантии, как у судьи.

Гарвин заметил, что в государстве Редрута функции судьи и прокурора выполнял один человек, что уж точно облегчало процедуру. Присяжных, похоже, тоже не было. Так что Гарвин предположил, что Вишинск предъявит обвинения, выслушает назначенную защиту и вынесет «справедливый» вердикт.

Гарвин был чертовски рад, что он не лариксанин и не куранец, а особенно не виноватый лариксанин или куранец. Или даже невинный, если уж на то пошло. По тому немногому, что Иоситаро рассказал ему о своем прошлом, Гарвин догадывался, что Ньянгу такое «правосудие» знакомо.

Очень хотелось пропустить все это мимо ушей и попробовать догадаться, что конкретно спланировал Ньянгу. Он ничего не сказал никому из пленников. Гарвина это удивило, но потом он понял, что Иоситаро боится, как бы Мьюсс не провел потихоньку новый эксперимент с наркотиками. Это было вполне резонно: по стандартной процедуре те, кому не было необходимо что-то знать, не знали ничего.

Но Гарвину Янсме это не нравилось.

— Я весьма довольна вашей работой, — сказала Маев собравшимся членам своего специального подразделения. — Если на практике мероприятие пройдет так же успешно, как на картах, вас ждут не только медали, но и продвижения по службе. Думаю, что сумею в этом помочь, поскольку Протектор Редрут выбрал меня, чтобы проследить за вашей работой из его личных апартаментов. Я, конечно, жалею, что не сумею лично руководить вами. Но я верю в вас и знаю, что вы сделаете этот день незабываемым для всех.

«Да, для вас, Ньянгу и, будем надеяться, целой компании его друзей», — подумала она.

* * *

Первый день суда был посвящен чтению вслух длинного списка обвинений. После каждого из них джудикат Блейер взвизгивал: «Невиновны». Или: «Не доказано».

На второй день Вишинск зачитал список своих свидетелей и объяснил, как он поочередно рассмотрит злодеяния, совершенные десантниками до того, как их поймали.

Последнее сообщение Ньянгу состояло из одного слова:

«Пуск».

Он выключил передатчик и полил фальшивую скалу жидкостью, которая расплавит ее содержимое до неузнаваемого комка.

Джудикат лейтер Вишинск как раз демонстрировал первую голограмму Куры Четыре, на которой умело сделанная анимация показывала, как высадили десант, когда два «велва» вышли из гиперпространства. Лодка нана-класса, охранявшая точку выхода, не успела ни атаковать, ни позвать на помощь — ракеты разнесли ее на куски. Через несколько секунд появились и направились к Лариксу два транспортника, четыре истребителя келли-класса и еще семь «велвов» с приданными им «аксаями». Свидетельства все продолжались, и, наконец, заседание было прервано до следующего дня.

Четверых камбрийцев вывели обратно к кораблю, усадили и пристегнули наручниками. Один из охранников пробурчал что-то угрожающее и получил оплеуху от своего сержанта за то, что слишком далеко зашел.

Подъемник взлетел, и три корабля направились к лечебнице.

Ньянгу посадил лимузин на вершине холма, с которого была видна находившаяся в километре лечебница.

— В чем дело, сэр? — спросил громила А, вытаскивая оружие и оглядывая все вокруг.

— Порядок, — сказал Ньянгу. — Я хочу понаблюдать за тем, как заходят заключенные. Проверить, нет ли пробелов в обеспечении безопасности.

Он поднял купол лимузина, вылез и потянулся. Телохранители тоже вышли и прошли вперед, оглядывая кусты.

В руке у Ньянгу появилось оружие, он тщательно прицелился и выстрелил А в спину. Когда тот упал, изумленный Б повернулся к нему. Иоситаро выстрелил ему в шею, потом снова прицелился и сделал еще один выстрел, в грудь. Он осмотрел тела. Оба были мертвы.

— Начинайте симулированную атаку, — приказала Маев.

Сержант отдал честь и повернулся к ждущим гвардейцам.

— Оружие наготове… Ладно, как нам и приказали, мы изображаем, что пытаемся захватить Дворец юстиции. Вперед! Идем по двое!

Двадцать четыре человека врассыпную побежали по переходу к Дворцу юстиции.

Маев прыгнула обратно в подъемник и на полной скорости двинулась к лечебнице.

Во дворце заметили бегущих вооруженных людей, повсюду завыли сирены.

Пехотный офицер одного из подразделений, охранявших дорогу между дворцом и лечебницей, услышал резкий сигнал коммуникатора и включил прием.

— Взвод шестьдесят, Наир.

— Дворец юстиции атакован! — проскрипело оттуда. Говоривший не назвался, но Наир узнал своего начальника. — Быстро в корабли и сразу во дворец!

— А как же охрана дороги?

— К черту охрану дороги! Жизнь Протектора в опасности!

Наир отключил коммуникатор и стал выкрикивать приказы. Его удивленные солдаты выбрались из окопов и побежали к кораблям, где не менее изумленные пилоты запускали двигатели.

* * *

На мгновение офицеры безопасности были ошеломлены, но потом среагировали с мрачной деловитостью. Заговор существовал. Чертовы «серые мстители» существовали, и они хотели добраться до камбрийцев. Слава Редруту, преступников в зале больше не было. Отдавая приказы перейти на боевую готовность и стрелять сразу, офицеры гадали, что пошло не так в планах заговорщиков.

Через несколько секунд патрульные корабли в небе предупредили о неизвестных кораблях в атмосфере. Камбрийцы нанесли удар, пробивая неподготовленную оборону. Под ними была их цель — Дворец юстиции Ларикса.

На борту ведущего «келли» мил Лискеард наблюдал за поверхностью. Ему ужасно хотелось, чтобы целью был этот чертов Редрут. Чтобы тот, кто наводил их, — а разведданные у него, судя по всему, были неплохие, — сумел выяснить, где прячется Протектор. Черт, может, Протектор был прямо посреди цели. Лискеард на это надеялся.

— Есть цель, — доложил его артиллерийский офицер.

— Огонь от первого до третьего, — приказал Лискеард, и три «годдарда» метнулись ко Дворцу юстиции.

Показались три корабля конвоя с заключенными. Ньянгу сосчитал их и подождал, когда ведущая «айша» влетела на перекресток, охранявшийся тремя опустевшими окопами.

— Два, один, пуск, — сказал он и включил детонатор.

Три заряда, спрятанные в мешках с песком, взорвались одновременно, прихватив летевшую над ними «айшу». Вращение пропеллера нарушилось, и корабль накренился, перевернулся, врезался в землю и взорвался.

Замыкающая «айша» развернулась, пулеметный и ракетный расчеты взялись за дело, отыскивая цель.

Корабль с заключенными опустился и сел, тяжело ударившись о дорогу. Потом он отъехал в укрытие за каменным зданием у перекрестка.

«Айша» выстрелила ракетой в облако пыли от взрыва, ничего этим не добившись. И в этот момент из-за садящегося солнца вылетела пара «аксаев». С каждого из них в «айшу» ударило по паре ракет, и на ее месте возник огненный шар.

Доктор Мьюсс осматривал голограмму человеческого тела со снятой кожей, чтобы в замедленном показе увидеть, какие нервные центры первыми чувствуют болевой импульс, когда чемодан на столе напротив него взорвался. Взрывная волна отбросила его сквозь стол со стеклянной лабораторной посудой в паровой шкаф.

Медсестры вбежали в кабинет почти немедленно. Им казалось, что они привыкли к ужасам, но от вида человека, вверх ногами насаженного на стержень взрывоустойчивого прозрачного пластика и истекавшего кровью так, будто его изрезали бритвой, сестрам стало дурно.

К тому времени, когда они придумали, как его снять, Мьюсс истек кровью до конца.

«Годдарды» врезались в центр Дворца юстиции. Джудикаты Вишинск и Блейер сидели в кабинете Вишинска, обсуждая свои замечания по поводу свидетелей на завтра, когда взорвалась первая ракета. Они успели только посмотреть и ужаснуться, когда взрыв сорвал крышу и превратил их в красно-серо-белую мозаику на одной из стальных стен.

— Не двигаться, гады, — сказал охранник, разворачиваясь на сиденье и наводя оружие на четверых камбрийцев. — Если кто-то пытается вас вытащить, мне придется…

— Кончай, — сказал пилот. — Вон там нам машет этот лейтер, как его, Йонс. — Его голос автоматически приобрел механические интонации. — Осторожно. Трап отходит.

Оба трапа опустились, и Ньянгу проскользнул в корабль.

— На нас напали социально неприспособленные, — сказал он. — Готовьтесь к взлету.

— Да, сэр, — сказал пилот. — Но…

— Я отменяю свой предыдущий приказ. Ну, давайте же, двигайтесь! Я пригляжу за этими подонками.

Охранник повернулся вперед, и Ньянгу выстрелил ему в затылок сквозь шлем. Послышался оглушающий шум, и по панели управления брызгами разлетелись кровь, пластик и серое вещество. Потом он застрелил пилота, и тот упал лицом в приборы.

Все четверо, даже Гарвин, уставились на него в изумлении. Ньянгу вытащил из-за пояса резак и быстро перерезал им наручники.

— Не за что, ребята, — сказал он. — Пора домой.

Заключенные вскочили на ноги и двинулись к трапу.

Гарвин схватил Ньянгу за руку.

— Спасибо, что не забыл про нас, — сказал он.

— Видишь, что получается, когда берешься за дело в одиночку? — ответил Ньянгу. — Надеюсь, ты усвоил урок.

У Гарвина хватило сил изобразить в ответ на это угрожающий рык. Потом он выбрался наружу как раз в тот момент, когда перед ними приземлился подъемник и из него с пистолетом наготове выскочила Маев Стиофан. Заключенные вздрогнули, но потом поняли, что поскольку женщина в них не стреляет, она должна быть на их стороне.

— Мы летим домой в этом подъемнике? — спросила наконец Лир, и тут над их головами возникли два «келли», а за ними вооруженные транспорты. Они опустились, снося здания по обе стороны дороги, и открыли люки. Пленники, не ожидая приказов, неловко поспешили к транспортам.

— Пошли, Маев, — сказал Ньянгу. — Я хочу познакомить тебя с моими друзьями.

«Аксаи», «велвы» и «келли» промчались вдоль правительственного комплекса, стреляя ракетами во все, что больше человека, а из пулеметов — во все, что на двух ногах.

В этом водовороте хаоса погибли остатки фанатиков Маев, убитые либо камбрийцами, либо охраной с Ларикса.

Ракета сверху на несколько метров промахнулась по «аксаю», ударила в башню и взорвалась. Башня взлетела, будто собралась сама стать ракетой, и обрушилась.

— Попался, попался, попался, — повторял Бен Дилл. Он перевернулся, прицелился в «нана», который пытался выстрелить во второй «аксай», и взорвал его.

В его наушниках раздался голос:

— Всем подразделениям прекратить боевые действия. Повторяю, прекратить боевые действия и отступить.

— Ну вот, только я разошелся, — проворчал Дилл.

Мил Ангара стоял на поле лагеря Махан и наблюдал строй садящихся кораблей.

— Сколько, говорите, заняла операция?

— Меньше десяти минут, — ответил Хедли. — Зашли, спустились, вышли — и все дела.

— Я слышал доклад, — настаивал Ангара, — и знаю, что все учебники по тактике превозносят значение элемента неожиданности. Но я все равно не верю, черт возьми, что никто не пострадал.

— Вообще-то кое-кто пострадал. На одном из истребителей член экипажа сломал ногу, готовя ракету к выстрелу. Но больше ничего, сэр. Это, конечно, плохо, сэр, — добавил Хедли. — Они теперь будут слишком уверены в себе.

Ангара приготовился гневно возражать, но увидел ухмылку Хедли.

— Да, кстати, — продолжал Хедли, — поправочка в список пострадавших. Некий сент Бен Дилл сорвал заусенец, вылезая из своего «аксая», и хочет еще нашивку за ранение.