Начало. Как любит говорить одна моя хорошая знакомая, еврейка возврат к исходу. Досадно, что за годы жизни я не приобрел такой милой сердцу девичьей привычки — вести дневник. Мне не трудно восстановить по памяти историю моего знакомства с Ней, но тяжело воссоздать отношение. Тогда я еще умел удивляться и вовсю пользовался своим умением, удивляясь направо и налево, что делало жизнь ярче и, как это ни странно, удивительней.

Ночью, 22 июня, я был в лесу. Нет, я вовсе не суеверный, не подумайте. Просто мне не спалось, я вышел на улицу и купил сигарет. Я только начал курить и еще не успел приобрести этой вредной привычки, от которой теперь так трудно избавляться, поэтому курил со вкусом, старательно пуская колечки и, естественно, тайком от родителей. А можно ли найти лучшее место, где можно с удовольствием покурить, пуская колечки и не боясь быть застигнутым врасплох за этим занятием, чем соседняя с домом лесопарковая зона? Нет, скажу я вам! Да и, чем черт не шутит, я тоже хочу найти цветок папоротника. У меня то уж наверняка есть желание, которое стоило бы исполнить. Hу, вы знаете, какое…

Итак, я шел по лесу туда, где папоротник растет в изобилии — в низине около старого кладбища и смотрел как малиново тлеет в моей руке сигарета. Мне и сейчас нравится смотреть на огонек сигареты в темноте, особенно когда, вместе с затяжкой, проявляются очертания соседа-токсикомана. Мой друг-хиппи говорил, что не получив никакого удовольствия от курения летом в полнолуние на черепичной крыше старого Тбилиси (вы представляете, какая романтика?), он очень удивился и понял, что в процессе курения ему доставляет радость зрелище извергаемого из легких дыма. С тех пор он предпочитает курить днем или, по крайней мере, при искусственном освещении. Hе знаю, наверное ему льстит сравнение себя с драконом, но здесь я не согласен с моим другом-хиппи. Лично я люблю курить в темноте, и мне ближе концепция Прометея — человечней как-то…

Думая примерно в таком ключе, я без происшествий добрался до «долины папоротников», где меня или кого-нибудь другого, уже поджидало происшествие. Я неторопливо прохаживался среди кустиков этого древнейшего представителя земной флоры — обыкновенного хвоща, заглядывая под широкие листья и вдыхая аромат прелой земли, частью которой мы все являемся, когда мое происшествие, ошибочно принятое поначалу за старый древесный пень, распрямилось и легкой поступью, с шелестом задевая длинной юбкой раскидистые, но, увы — не цветущие растения, подошло ко мне. Да, это была Она! Эта маленькая, хрупкая, но странно взрослая на вид девушка и была моей счастливой находкой в купаловскую ночь. У нее были зеленые глаза, я определил это даже в темноте. Вы верите в любовь с первого взгляда? Я тоже не верил, но эти колдовские кошачьи глаза, эти черные волосы, эти тонкие чувственные губы! И этот чарующий голос, выведший меня из ступора. Она спросила у меня сигарету. Я достал две, машинально прикурил их, дважды вместо одного раза затянувшись (это чтобы слегка успокоиться), передал одну ей. «Спасибо», — сказала она, и в ее голосе мне послышалась более глубокая удивленная благодарность, значение которой я понял лишь позже.

Так мы и встретились. Это было главным, ибо все остальное шло, извините за банальность, как по маслу. И она и я понимали, что оба мы ненормальные. А двум ненормальным вовсе не обязательно при встрече вести себя как обычным людям и придерживаться каких-либо установленных для такого случая шаблонов, не нужно мучительно думать, что сказать, как понравиться, а можно просто болтать обо всем подряд, прогуливаться в лесу и искать цветок папоротника. Ее звали Евой. Да, именно Ева. Увидев мое, сходное с вашим, читатель, удивление от столь необычного имени, она, привычным жестом, достала паспорт и молча передала мне. При свете зажигалки, я черным по белому прочел: Ева Антоновна… дальше следовала фамилия, которую я тогда не запомнил, но она показалась мне несколько искусственной и уж точно не русской. Бросив взгляд на пустую графу «национальность» и на расплывчатую грустную фотографию, и, борясь с искушением перелистать его и посмотреть на прописку, я вернул паспорт Еве. Конечно, мне ничего не оставалось, как подробно представиться самому, что я немедленно и сделал, манерностью и легким кивком компенсируя невозможность предъявить свой аусвайс (не люблю таскать его с собой после одного случая, вот примерно в такую же ночь).

Познакомившись, мы взялись за руки. Ах, как просто и естественно это получилось! Ее прохладная маленькая ладонь легла в мою — вдвое большую и очень горячую, и ко мне вернулись приятные воспоминания детства, когда я вот также рука в руке переходил улицу с кем-нибудь из взрослых. Появилось то ощущение защищенности, помогавшее не бояться несущихся на меня фар и бамперов. Ева посмотрела на меня и улыбнулась. Казалось, она чувствовала разлившееся во мне блаженство от ее близости и приятных воспоминаний. Я не мог разглядеть нюансы ее мимики из-за обступившей нас темноты, но все равно был уверен — она улыбнулась, и улыбался сам. Мир был прекрасен. Мы шли, держась за руки и чувствуя настроение друг друга, и это сближало на еще больше.