Для человека, преодолевающего свои страсти, руководствовать ся разумом – это и значит быть свободным.
В древнем Китае, равно как и в других древних культурах, душевные болезни и конфликты приобретали персонифицированную форму демонов, страшных драконов и чудовищ. Эти существа вселяли ужас, они воспринимались как сильные и могущественные и поэтому в представлении человека часто наделялись почти божественными свойствами. К тому же вера в драконов и демонов не была лишь плодом фантазии: китайские крестьяне не раз находили на полях кости динозавров, что подкрепляло их уверенность в существовании подобных почти сказочных существ. Их необычайная величина вскоре стала ассоциироваться с огромной силой («величиной») страстей. Невероятное чувство страха перед драконами и чудовищами было соизмеримо со страхом перед рычащим львом. Эта несложная ассоциативная цепочка и поставила на одну ступень демонов и человеческие страсти.
Во времена еще более ранней истории мышление человека еще сильнее склонялось к магическому началу, что выражалось в растущей тенденции к экстернализации и проекции. В рамках магическо-анимистического мышления не существует реальности в привычном нам смысле. Когда почти все вокруг воспринимается как одушевленное, мы говорим об анимизме. Анимистические верования были присущи первобытным людям и по сей день практикуются на территории азиатских стран. Они представлены даже в Японии. Особенностью этих верований можно считать то, что внутренний мир человека и внешний мир сплетаются воедино, образуя одно непрерывное завершенное пространство. Поэтому мечты и сны воспринимаются как нечто реальное, так же смотрят и на магические действия, которые наполовину – а иногда и полностью – предопределяют происходящие события. Оракул-жрец, таким образом, получает неограниченную власть. Магические фигуры из фантазий становятся вполне реальными сущностями, которым приписываются необычайные качества.
В античной Греции, так же как и древнем Китае, мы можем обнаружить зачатки рационального мышления, к которому все еще примешивались черты анимистического видения мира. Традиционно боги обладали человеческими чертами. Они жили на священной горе Олимп, но практически во всем (особенно в поведении) были подобны людям. Естественно, они часто «вели себя плохо», тем самым вызывая к себе симпатию. В древнем Китае пошли другим, более практичным путем, сразу присвоив духовным наставникам и лидерам, таким как Лао-Цзы и Конфуций, божественный статус. В даосизме Лао-Цзы целью становится мудрость природы, в то время как в конфуцианстве проповедуется идея о достижении счастья путем соблюдения социальных норм. У китайских богов не было ярких индивидуальных черт.
На мой взгляд, в подобной трактовке божественного находит отражение общая тенденция азиатской культурной традиции ставить общественное выше индивидуального. Конечно, это изначально весьма осложняет понимание индивидуальных душевных процессов, особенно если сравнивать данную позицию с психологией современного западного человека. Азиату легче заметить «вопиющее выпадение из рамок» под наплывом страстей, чем пронаблюдать за тем, что происходит в душе у индивида. Сходные позиции можно найти и в концепциях буддизма и индуизма. К роли страстей в рамках идеи просветления я вернусь еще раз несколько позже.
Вся медицинская система и энергетическая концепция древнего Китая подействовала на меня странным образом. Несмотря на интенсивное многолетнее изучение, я так и не смог до конца освоить эту традицию. Думаю, что одной из причин моего несколько неполноценного познания является образность, которая изначально присуща китайскому языку, и из-за которой китайцы мыслят не так, как европейцы, что подтверждают многие современные лингвисты. Мое дальнейшее рассуждение – это еще и попытка проникнуть в образ мышления китайцев. Я восхищаюсь такими врачами, как психоаналитик и психиатр Леон Хаммер, которому удалось сделать китайскую традиционную медицину неотъемлемым функциональным инструментом в процессе лечения пациентов.
Другая причина, по которой так сложно приблизиться к основам китайского учения, заключается в его колоссальной сложности с духовной и интеллектуальной точек зрения. Посредством учения о пяти стихиях связываются в единый комплекс религиозное, философское и медицинское знания. По своей интеллектуальной утонченности оно оставляет далеко позади западную философию. На вопрос китайского правителя Хоань Ти о том, сколько нужно учиться, чтобы стать хорошим специалистом по акупунктуре, его лейб-медик ответил коротко и ясно: «Семьсот лет». Конечно, врач Хи Па имел в виду, что семьсот лет требуется на то, чтобы постичь учение о пяти стихиях, а не для того, чтобы научиться втыкать в иголки в те или иные точки тела.
Китайцы причисляют металл к первоэлементам; европейскому учению о «соках», в котором присутствует знание только четырех стихий, это незнакомо. Строго говоря, металл, будучи продуктом человеческого труда, конечно, не относится к первоэлементам, которые в исконном своем виде существуют в природе. Поскольку в измельченной форме металл залегает в стихии Земли, я бы отнес его к этой стихии. Металл несколько отличается от других элементов, поскольку он один обладает качествами трансформации. В доисторический период, который предшествует появлению человека, существовали только четыре стихии.
Вышеупомянутый лейб-медик Хи Па причину психосоматических расстройств видел в переизбытке страстей. Нормальный уровень человеческих чувств поднимается, и это приводит к заболеваниям. Он объясняет этот процесс императору следующими словами.
•.. Гнев гонит энергию вверх.Г. Фиш. «Акупунктура»
• … Радость успокаивает поток энергии, энергия становится миролюбивой.
• … Печаль уменьшает энергию, ослабляя легочную энергию.
• … Страх отводит энергию назад, в то время как она блокирует верхний нагреватель.
•.. Волнение концентрирует энергию так, что она больше не циркулирует.
• … Излишнее телесное напряжение выпускает слишком много энергии наружу,
• … излишняя духовная энергия блокирует циркуляцию энергии…
Эти семь страстей (выделены жирным) впоследствии были сокращены до пяти, предположительно для гармонии с учением о стихиях. Конечно, порядок здесь так же, как и при классификации хаотических и анархических чувств, является основой жизни. На мой взгляд, подобный принцип классификации имеет недостатки, поскольку ведет только к косности и шаблонности. Здесь не хватает элемента финального, динамического и линейного, равно как хаотического и несовершенного.
Названные чувства представляют собой преимущественно такие эмоциональные состояния, которые мы бы отнесли к области поверхностного бессознательного, поскольку вне зависимости от того, разгневан я или опечален, я по-прежнему могу прекрасно воспринимать и ощущать. Я осознаю печаль и гнев после некоторого размышления (а о чувствах, вытесненных в бессознательное, у Хи Па речь не идет). Поэтому мы отнесем эти чрезмерные страсти к актуальным, поверхностным (внешним) конфликтам. При этом, вне всякого сомнения, данные страсти могут быть вытеснены в бессознательное и продолжать свое воздействие на человека из глубины. Однако именно это традиционной китайской медицине совершенно незнакомо. Из-за такого упущения поневоле можно допустить значительные ошибки в диагнозе, так как если что-то выпадает из поля моего восприятия, то его нельзя увидеть, оценить и, следовательно, вылечить.
Далее я приведу еще несколько доводов, указывающих на слабые места в системе китайской традиционной медицины, ориентируясь на планку, которую поставила современная глубинная психология. Сейчас же я намерен рассмотреть отдельно каждую из страстей, поскольку все они играют важную роль в психоэнергетическом состоянии человека. Другими словами, их тоже можно считать «семью демонами», в виде которых проявляется все гибельное и сверхсильное. Взглянув повнимательнее на подрывающие здоровье страсти в трактовке КТМ, мы сможем понять многое.
Нам может показаться странным, что излишнее телесное напряжение в китайской традиции причисляется к страстям. Это ни в коем случае не означает, что древние китайцы были ленивы! Если перенести данную идею на понятия современного общества, то получится, что к излишним телесным напряжениям относятся прежде всего спортивные перегрузки. При чрезмерном физическом напряжении происходит выброс эндорфинов, что, по мнению исследователей-наркологов, эквивалентно приему опиума и способно вызывать зависимость. Известно, что бегуны-марафонцы нередко страдают настоящей зависимостью от ощущения счастья, возникающего после пробега. Ни для кого не секрет, что многие спортсмены-экстремалы умирают очень рано. Таким образом, в китайской традиции телесным напряжением считается любое чрезмерное напряжение.
Еще один поразительный факт – причисление к страстям излишнего духовного напряжения. Та «власть мозга» (в смысле чрезмерного умственного напряжения), которую можно сейчас наблюдать в западной цивилизации, противоречит китайской концепции уравновешенности и гармоничности. Я уже упоминал, что в связи с данной проблемой проводил собственные опыты и эксперименты, которые подтверждают приведенный выше тезис. Опыты с генераторами мозговых волн (так называемыми mindmachines) позволяют убедиться, что показатели жизненной силы у человека падают, если ему посылают ментальные волны (от одиннадцати до тридцати герц). Нетрудно заметить, что длительная напряженная умственная деятельность утомляет и одновременно истощает, как тяжелая физическая работа. Это может подтвердить любой «работник умственного труда». По всей видимости, надо быть невероятно умным или энергетически сильным, чтобы в таких условиях не заработать себе дополнительных расстройств и нарушений. Следовательно, школьные перемены нужно сделать более продолжительными и насыщенными.
Радость мы бы сегодня не причислили к страстям. О причинах такой разницы в понятиях можно только философствовать. Китайцы понимают под радостью любое неожиданное сильное возбуждение – вплоть до повергающих в шок переживаний, любое сильное волнение как позитивного, так и негативного характера (в том числе и нервозность). Подобные эмоции вредны, поскольку в известной степени оказывают нагрузку на сердце; этот взгляд совпадает с западным пониманием проблемы.
Грусть, страх, тревога и гнев – это все страсти, чье разрушительное действие трудно подвергнуть сомнению.
Больше всего поражает отсутствие в китайском учении указания на важнейшие эмоциональные факторы, известные психоанализу как «болезнетворные» эмоции. К ним, например, относятся ревность, жажда власти, чувство неполноценности, жадность и ненависть. Обо всех этих страстях, которые западному специалисту позволяют распознать индивидуальную патологию, ничего не говорится. По моему мнению, причина подобного упущения кроется в изначально анти-индивидуалистическом мироощущении. Кто наблюдал за туристическими группами из стран Азии, тому, несомненно, бросились в глаза их солидарность и сплоченность в рамках группы. Так, во время своих многочисленных отпусков на Гавайях или в Швейцарии, где азиатские туристы – явление частое, я практически никогда не видел, чтобы какой-нибудь участник группы пытался отделиться, обособиться (а если таковой находился, то это был азиат-«западник», демонстративно проявляющий индивидуализм).
Кроме того, следует вспомнить, что одной из неоспоримых ценностей в азиатской культуре является такое качество, как суровое самообладание. И по сей день самообладание – это не только отличительная черта азиатского характера, не только доминанта требуемого обществом поведения человека, но и важнейший концепт религии. Сдержанность во всем, что касается страстей, до сих пор является одним из главных требований религии. Весьма показателен в этом плане пример тибетской медицины, объединившей в себе китайскую медицинскую традицию и буддизм. Тибетский врач-монах воспринимает страсти как кощунство (это соответствует нашему понятию греха). «Потерять лицо» или «повести себя непристойно» в азиатской культуре считается самым ужасным из всего, что может случиться с человеком. Кто не может справиться со своими чувствами и теряет терпение, на того смотрят как на слабака, недостойного никакого уважения (в конечном итоге и духовного, что просто непереносимо для восточного человека).
При рассмотрении связи страстей и стихий можно обнаружить соответствия, при которых определенные органы (функциональные системы) символически подчиняются стихиям. Относящиеся сюда же страсти трактуются как нечто исконно содержащееся в соответствующем элементе и становящееся болезнетворным, губительным для определенных органов. Если принять стихии за состояния души, через которые мы в определенное время должны проходить снова и снова, то станет ясно, какие чувственные состояния в какой фазе могут нам нанести вред. Далее в ходе описания я использовал и другие понятия, за которыми стоят явления, равным образом подчиненные стихиям (времена года, цвета и вкусовые качества).
Печень нужно рассматривать не как самостоятельный орган (что типично для современной традиции), а как функциональное единство, к которому относится материальный орган печень. Печени соответствует энергия, которая описывается как «древесная», то есть «динамично растущая». Остальные атрибуты печени: Ветер (или Весна), зеленый цвет, кислый вкус – позволяют понимать ее как большую фабрику обменных процессов или аналог всего растущего, свежего и зарождающегося. Понятно, что нежные ростки и переплетенные между собой процессы роста не терпят ничего насильственного, жестокого. Только мы подумаем о просыпающейся душе, которая, подобно молодому саженцу, присутствует внутри каждого человека, как налетит торнадо страсти гнева и сметет все на своем пути. Гнев в определенной степени тоже представляет собой преувеличенную динамику, которая заложена в силе обновления и роста.
В летний период нашей душевной жизни процессу созревания, которому мы в это время подчинены, вредят возбуждение и нервозность. Если что-то старается принять окончательную структуру, то навредить ему может только хаос. Позднее лето – это фаза праздника урожая. Мы получаем награду за усердный труд, на который нас обрекла природа. Преобладающими чувствами должны быть спокойствие, невозмутимость, в то время как озабоченность и тревожность производят обратное действие. Осенью жизни мы снова должны кое-чему научиться, а именно – прощаться и расставаться с чем-либо. Если мы неохотно и с плохим чувством отделяем от себя что-то, возникает печаль. Зимой душевной жизни все живое замирает, и самой плохой реакцией на это является страх.
Итак, мы узнали, как нельзя реагировать на определенные душевные ситуации. Но почему же столь пристальное внимание уделяется только негативным страстям? Вспоминая слова Эрика Кестнера, можно задать вопрос: «А где же позитив, господин Кестнер?» – ведь позитивные чувства тоже должны иметь какой-то смысл. Оздоравливающее действие таких положительных чувств, как благодушие, смех и кротость, доказано даже наукой. Поскольку древние китайцы мало упоминали о положительных чувствах, я постараюсь сейчас восполнить этот пробел. Я соотнес позитивные чувства с соответствующими стихиями. Такая идея пришла мне в голову, когда один специалист по акупунктуре упомянул, что с помощью вкусовых характеристик можно лечить нарушения энергетического свойства. Я подумал, что вместо вкусной еды для лечения болезней можно использовать хорошие эмоции, которые должны поддерживать энергетическую структуру в состоянии гармонии.
Здесь можно, конечно, задаться вопросом о том, почему в центре внимания всегда – будь то заголовки газет или медицина – находится все негативное. В значительной степени это связано с растущим интересом к явлению стресса. Нормальные, хорошие вещи так скучны! И именно в медицине «интересный случай» – это прежде всего особо тяжелое заболевание. Пациент, который поразительно быстро выздоравливает, уже не вызывает интереса – медиков изначально влечет к нездоровому, сломанному, воспалившемуся. Поэтому гармоничный и приятный принцип лечения, за которым не нужно далеко ходить, не приходит в голову.
В дальнейшем я хочу исправить эту широко распространенную в моей профессии ошибку и перечислить эмоции, которые приносят человеку пользу и особо стимулируют поток энергии. Этих эмоций никогда не бывает много, потому что они исцеляют нас и гармонизируют наше психоэнергетическое состояние. В подражание средневековой целительнице Хильдегард фон Бинген я назвал эти позитивные чувства «добродетелями». Хильдегард тоже считала, что добродетели предупреждают болезни; она различала большее число позитивных чувств, чем я привожу ниже, при этом любовь к Богу занимала среди них одну из главных позиций. Я отнес эту добродетель к рубрике «Счастье», поскольку по опыту знаю, что верующие люди с сильной душевной организацией в основном пребывают в состоянии счастья.
Названные пять добродетелей могут вначале показаться старомодными и неактуальными. В условиях современной жизни общества такие добродетели, как «способность быть спокойным», «счастливое умиротворение», навевают скорее скуку. Перед глазами возникает образ человека, который живет в гармонии с природой и с собой, – эдакий крестьянин-отшельник, считающийся представителем давно ушедшей эпохи. Как известно, китайское общество издавна было преимущественно крестьянским, и основной добродетелью в нем был принцип делать правильные вещи в правильное время. Так что не случайно в голову приходят ассоциации с крестьянином.
Будучи современными людьми, мы склонны пренебрежительно относиться к невежественным (по нашим меркам) провинциалам, которые следуют этим важным добродетелям. Так, спокойствие для нас означает, что человек на самом деле отъявленный лентяй («Чего ты сидишь? Делай что-нибудь, будь любезен!»). Но наш современник, который выглядит счастливым и довольным, может на самом деле оказаться болваном, которого ничего не волнует. При этом мы путаем внешность и внутреннее содержание. Мы должны снова научиться ценить такие позитивные чувства и постараться испытывать их как можно чаще. Наша сегодняшняя суетливая и напряженная жизнь с ее цинизмом и алчностью часто диаметрально противоположна этому принципу. Все специалисты по психосоматике сходятся во мнении, что мы сами губим свое здоровье путем такого образа жизни. Мы испытываем преимущественно негативные страсти (антидобродетели): гнев, нервозность, печаль, тревогу и страх. В чем мы срочно нуждаемся, так это именно в добродетелях: энергичности, терпении (расслабленности), счастье (хорошем настроении, радости), удовлетворении («уходе в себя», скромности) и спокойствии (умиротворении).
Все кому не лень хотят нас убедить в том, что они нашли ключ к нашему истинному счастью. В действительности же ключ к счастью находится в нас самих! Это спрятанное внутри нас сокровище счастливой жизни, которое мы должны беречь. Для этого нужно научиться достигать позитивных чувственных состояний без помощи извне, то есть извлекать их изнутри себя. Ценным подспорьем здесь, по-моему, может стать медитативная практика, в ходе которой человек представляет себе названные чувственные состояния и погружается в них. Дело мастера боится, так что стоит только больше тренироваться, и можно будет пребывать в этих благостных состояниях довольно долго.
На нашем пути к достижению счастья, конечно, возникает главный вопрос, который сопровождает всех вплоть до последнего дня жизни: «Как найти вечное счастье и надолго обрести благополучие?» Маленькому ребенку для развития уже постоянно нужны питание и внимание. Будучи зависимыми от окружающего мира из-за постоянной необходимости в удовлетворении таких базовых потребностей, как еда, питье и крыша над головой, мы, как правило, вынуждены приспосабливаться к внешним факторам, что мешает раскрытию наших внутренних задатков. Наше личное счастье может разбиться о камни самых незначительных проявлений нашей зависимости от социальных предпосылок. Было бы наивно и глупо не принимать во внимание эти сплошь и рядом встречающиеся явления.
Путь к счастью осложняется также и нашим внутренним сопротивлением. Мы сталкиваемся с бессознательными страстями и душевными конфликтами, которые мешают нам жить. Поэтому мы можем приблизиться к счастливому состоянию лишь настолько, насколько позволяют заданные границы. Таким образом, первым шагом на пути к внутреннему освобождению должно стать распознание и устранение душевных конфликтов. О том, как это происходит, я расскажу в последующих главах.
К большому сожалению, в учении китайцев уделяется мало внимания индивидуальным душевным потребностям и глубинной психологической динамике. Хотя нормализация нарушенной энергии тела оказывает позитивное воздействие на общее физическое и душевное самочувствие, конфликты, лежащие в основе недугов, за счет этого не разрешаются. Данный недостаток ТКМ находит проявление и в других формах гуморальной медицины. В следующей главе представлен критический комментарий, выявляющий определенные границы этих оздоровительных практик. Следует уяснить, что данные системы не исключают лечение внутренних конфликтов и исследование глубинных психологических процессов, а скорее могут послужить важнейшим их дополнением.