«Темно-синие суконные брюки, сверху пиджак, из-под которого видны воротничок и манжеты элегантной мужской шелковой рубашки. Платочек, яркозеленая ручка, следы табака на пальцах с перстнями, приятная улыбка, гладкие волосы — так выглядела мадам Виолетта Моррис, чемпионка во всех видах спорта и амазонка, известная тем, что недавно отрезала себе одну грудь, но не для того, чтобы стрелять из лука, а чтобы лучше водить авто», — пишет журналист. В течение месяца (в марте 1930 года) пресса рассказывает об этом «типично парижском» процессе, который стал поводом для споров о «праве на брюки», «забавном и развлекательном» сюжете, который «пенится и играет пузырьками». За экзотическим зрелищем скрывается событие, крайне важное для истории женщин, одежды, спорта, феминизма и сексуальности. Символично и время, когда это произошло: конец Безумных лет, начало регрессии не только для женщин, но и в целом для человеческих и демократических ценностей.
В силу своей сильной и подчеркиваемой маскулинности, ставшей результатом выбора свободной женщины и спортсменки очень высокого уровня, устанавливающей рекорд за рекордом, Виолетта Моррис воплощает в себе определенное количество отклонений от законов гендера. В области одежды в своей маскулинизации она не может уже зайти дальше: шорты на спортивном поле, мужской костюм в городе. Судья полагает, что такого рода дела касаются только «двух или трех монстров за один век». И все же, несмотря на свой исключительный характер, Виолетта Моррис — это симптом, хотя бы потому что над ней устроили «показательный» суд. Будучи способной к спорту, эта молодая женщина пользуется помощью первых структур, занимавшихся популяризацией женского спорта. Она стала членом Федерации женского спорта Франции. Благодаря отсутствию смешанных соревнований члены Федерации получают доступ к максимальному количеству атлетических состязаний. Виолетта Моррис, способная потягаться с «сильным полом» на боксерском ринге, футбольном поле или автогоночной трассе, внешне похожа на мужчину. И «моральная опасность», которую она представляет, проявляется не на спортивных аренах, где соревнуются и женщины, и мужчины, а в раздевалках, где такого смешения нет…
Чтобы лучше понять смысл судебного процесса, касающегося не только одной личности, надо рассматривать эту чемпионку в общем контексте развития спортивных занятий для женщин, а также в контексте вызванной этим эволюции костюма.
Спорт
—
средство распространения брюк
Фигура Виолетты Моррис нехарактерна для женского спорта; Моррис лишь довела до крайности свойственную спортивной одежде маскулинизацию. Одновременно в начале XX века фигуры, вызывающие больший консенсус, осваивают брюки. Их подвиги воспринимаются как феминизм в действии.
Это относится к альпинизму. Начиная с 1887 года Габриэль Валло критикует юбки, которые делают скалолазок неловкими, «стесняют движения, мешают видеть, куда ставишь ногу, и повсюду цепляются». Таким образом, юбка, которая также имеет свойство впитывать влагу и холод, представляет собой опасность. Поэтому удобнее адаптировать мужской костюм. Укорачивать юбку, как это было предложено в 1870-е годы, недостаточно. Мари Пайон, «костюмер женского альпинизма», предлагает продуманный ансамбль, соответствующий требованиям техники безопасности. Брюки из толстого сукна поддеваются под длинную юбку, которую можно закреплять на двух уровнях, крепить к ремню на пуговицах и использовать как плед или одеяло. В долине она практична, а при приближении к вершине ее снимают. Начиная с 1907 года фотографии свидетельствуют о том, что женщины-альпинисты перешли на мужской костюм. Этот спорт, который считается прежде всего мужским, требует инициативы и самоконтроля.
Чуть позже внимание привлекают другие женщины-первопроходцы — авиаторы. Между 1910 и 1914 годами право на пилотирование самолета получили 15 женщин (мужчин за этот же период — 1600). Первая женщина, поднявшаяся в воздух, Тереза Пельтье, носит длинное платье и корсет. Первую женщину, получившую лицензию в 1910 году, звали Раймонда де Ларош, это сценический псевдоним Элизы Раймонды Дерош — актрисы, дружившей с Мистенгетт. Корсет не носит Элен Дютриё, сшившая себе специальный брючный костюм (1909), — успешная спортсменка, чемпионка в велоспорте, выступавшая с трюками на велосипеде и мотоцикле в мюзик-холле. Она первой совершила непрерывный полет длительностью больше часа и была первой женщиной, управлявшей гидропланом.
Регулярно носившая юбку-кюлоты Мари Марвингт (1875–1963), которую прозвали «невестой опасности», выдающаяся чемпионка во многих видах спорта, альпинистка, лыжница, известная летчица, устанавливает 17 мировых рекордов и бросает всем вызов, принимая решение участвовать в велогонке Тур де Франс 1908 года! Во время Первой мировой она служит медсестрой, но это занятие кажется ей скучным, она мечтает о более рискованных операциях. И ее мечта осуществляется, когда требуется заменить раненого пилота. Марвингт участвует в воздушных боях и получает Военный крест. Находясь под впечатлением рассказов о сражениях пехоты, она переодевается мужчиной и вступает в батальон альпийских стрелков. Ее обман раскрывается лишь через несколько недель, когда во время инспекции войск одним генералом у нее из-под каски выбивается прядь волос, и всем становится ясно, что солдат 2-го класса Болье — женщина. Затем она будет говорить: «Я встала в строй. Я сделала выстрел».
Жан Эрве носит пуловер с воротником и узкие брюки, которые она заправляет в сапоги: в таком виде она увековечена на почтовой открытке, на которой ее подняли на руках летчики и механики. Здесь царит атмосфера искреннего товарищества между мужчинами и женщиной, которую пока редко встретишь. В 1913 году Марта Рише, будущая Марта Ришар, фотографируется в штанах и шерстяном пуловере, подчеркивающем формы. Элен де Плажино предпочитает теплый комбинезон с ремнем, а штанины она заправляет в сапоги. В общем, брюки настолько широко распространяются среди женщин-авиаторов, которые на высоте вынуждены бороться с холодом, что в 1911 году достоинства юбок-кюлотов рекламируются на одном модном показе в рамках авиационной темы.
После Первой мировой войны увеличивается количество фотографий летчиц в юбках и костюмах. Нет сомнений в том, что фотографы делают их более женственными, поскольку Адриен Боллан, Лена Бернстейн, Мариза Хильс, Элен Буше, Мариза Бастье — настоящие звезды, которые в связи с этим подвергаются определенной гламуризации. Но прежде всего восхищение вызывает совершаемая ими гендерная метаморфоза. Все эти чемпионки в разные моменты времени фотографировались в комбинезоне из кожи. Многие из них вступят в ряды Сопротивления, а затем — в ряды Армии освобождения.
А вот женский футбол не порождает звезд. Этот вид спорта, появившийся в годы войны, осенью 1917 года, не воспринимается как женский. Отчасти в этом виноват костюм «мальчика в больших грязных ботинках». Это занятие вызывает неприятие у Vie féminine: «Бегать как угорелая с красным потным лицом, толкаться с другими более или менее приличными девушками». Слишком грубый, футбол лишает женщину грации, омужествляет ее: «Только на поле человек неосведомленный убедится, что перед ним 22 футболистки, поскольку их походка и одежда ничего не говорят об их половой принадлежности». Действительно, различий в форме нет, если не считать берета, который женщины надевают чаще. В каталогах женщинам предлагаются «кюлоты» специального покроя с ремнем, подчеркивающим талию. Журнал Auto отмечает, что мяч привлекает только «девиц, которые хотят выглядеть по-мальчишески». Защитники гармоничной гимнастики считают футболисток с их перекошенными лицами и ужасно мятой формой «уродливыми». Наконец, ударяя по мячу, можно остаться бесплодной… В 1933 году Федерация женского спорта перестала заниматься футболом, который постоянно требовал вложений и был сочтен слишком дорогостоящим занятием. Правительство Виши запретит его. И только в 1970 году Французская федерация футбола признает женскую разновидность этого спорта. В 2000 году, когда футбол весьма популярен, в федерацию этого спорта входят лишь 1,9 % женщин, что в пять раз меньше, чем в федерации бокса. Страх «маскулинизации» по-прежнему актуален.
За развитием женского спорта, который мы начали описывать на этих трех примерах, следует настойчивая деятельность активисток. В XIX веке спортсменки были в основном из состоятельных слоев общества, их называли «женщины спорта». Затем спорт становится доступным и для других социальных слоев. В 1903 году по инициативе Monde sportif от 1000 до 2500 юных парижанок, не испугавшись, бегом преодолевают 12 километров, отделяющих Тюильри от Нантера. Этот успех вызывает противоречивые комментарии: «Выдержать такое испытание могли только красавицы», — комментирует Echo de Paris. A Petit Journal приветствует результат первой прибежавшей (1 час 10 минут) и посвящает первую полосу этому невиданному зрелищу: все участницы забега были одеты в яркие зуавские штаны.
Когда в Прекрасную эпоху организуются первые спортивные клубы, их посещают работающие женщины, вышедшие из низшего и среднего классов. В 1912 году возник знаменитый спортивный женский клуб Femina Sport, членом которого была Виолетта Моррис. В 1920 году таких клубов было всего 11, но на следующий год их число увеличилось до 131. Возможно, такой интерес был вызван проведением первого чемпионата Франции по женской атлетике, начавшегося 11 июля 1920 года. Выходят специализированные газеты — Femme sportive (1921) и Education sportive féminine (1922). Для некоторых вид соревнующихся женщин — непривычное и шокирующее зрелище. Для победительницы еще не придумано слово: Сюзанну Лиебрар называют «чемпионом» в женской атлетике. Женскому роду еще предстоит акклиматизироваться…
Один из авторов этого скачка интереса к спорту у женщин — Алис Милья. Эта бывшая учительница, родившаяся в 1884 году, много путешествовала и жила в Англии, где познакомилась со спортом. Овдовев в 1908 году и не имея детей, она полностью отдается своим увлечениям: гребле, плаванию, велосипеду, футболу и хоккею. И уделяет время структуризации спортивного движения. Милья находится в сложных условиях. Пьер де Кубертен, как известно, делает женоненавистнические заявления, не допуская никакого участия женщин в Олимпийских играх, кроме коронования победителей. И все же женщины исключены не полностью. На парижской Олимпиаде 1900 года женщины могут участвовать в соревнованиях по гольфу и теннису.
Чтобы обойти это препятствие, некоторые женщины организуют собственные Олимпийские игры. Первая такая Олимпиада прошла в Монте-Карло, и в ней приняли участие около ста спортсменок, большинство из которых были француженками. Алис Милья организует четыре такие Олимпиады и создаст Международную женскую спортивную федерацию. Позднее женщины вольются в общие ряды и присоединятся к мужскому олимпийскому движению. Но придется ждать до 2000 года и Олимпийских игр в Сиднее, чтобы женщин допустили до всех атлетических дисциплин.
Федерация женского спорта Франции, которая в конце концов исключила из своих рядов Виолетту Моррис, была создана в 1917 году: война оказала положительное воздействие на развитие спорта, даже женского. Организацию поначалу возглавляли мужчины, руководившие женскими спортивными обществами, а Алис Милья была казначеем. Но в июне 1918 года она становится генеральным секретарем, а в марте 1919-го — председателем. Начиная со следующего года руководство полностью состоит из женщин. Отказ от смешанного состава — моральный аргумент в пользу женского спорта, к тому же Алис Милья и некоторые ее товарищи, например доктор Мари Удре, — феминистки, защищающие таким образом автономию женщин. Эта идея кажется законной и всем тем, кто считает смешанный состав спортсменов делом невозможным из физиологических и психологических соображений.
Как бы то ни было, Федерацию в 1919 году признало Военное министерство Франции, которое поручило ей заниматься образованием и физическим воспитанием женщин. Зависимость от государственного финансирования изменит ориентацию и образ женского спортивного движения. Надо сказать, что в обществе по-прежнему сильно неприятие женского спорта, подпитываемое медицинским и антифеминистским дискурсами. Женский спорт упрекают в том, что он обрекает девушек на целибат. Нет сомнений, что именно поэтому в Femina Sport публикуют объявления о свадьбах и рождении детей.
Одним из немаловажных препятствий на пути женщин к занятиям спортом был костюм. По мнению Пьера де Кубертена, женский спорт — это неуместный «эксгибиционизм». Женщины защищаются с помощью вести-ментарной эволюции, происходящей посредством обсуждений, участники которых стараются не нанести слишком сильный удар по нормам, определяющим различие между полами. Нет ничего удивительного в том, что женская пресса Прекрасной эпохи публикует изображения спортсменок в брюках, блумерах или шортах только в 11 % случаев, а в коротких (то есть доходящих до колен) платьях или юбках — в 14 % случаев. Большинство женщин занимаются спортом в платье, доходящем до щиколоток. Мощный запрет, наложенный на брюки, снимают в 1905 году фехтовальщицы (кюлоты и черные чулки, обтягивающие вверху, сочли вполне уместными), затем в 1906 году к ним присоединяются альпинистки. Защитой от холода можно также оправдать лыжные брюки, ставшие обиходными в 1920-х, и кюлоты с фланелевой подкладкой и чулками для катания на коньках, популярные в Париже 1900-х.
А вот развитие женской атлетики и футбола, предполагающих ношение шортов, вызывает враждебные комментарии. Хотя постепенная эволюция в этой области происходит, все равно образ женского спорта с самого начала и до наших дней зависит от мужского подхода, в котором важны сексистские физические и вестиментарные характеристики спортсмена. Это дискурс, который постоянно напоминает о том, что спорт в принципе — мужское занятие, а враждебность по отношению к женщинам усиливается в тех видах спорта, которые больше всего ассоциируются с мужественностью.
И все же нельзя игнорировать появление в спорте новых, женских примеров для подражания, новых канонов красоты и новых спортивных звезд. Возникают определенные компромиссы между мужским и женским, в частности в области костюма для тенниса — одного из наиболее приемлемых для женщин видов спорта. По всей видимости, смешение женского и мужского во внешнем виде тем более допустимо, чем о более «буржуазном» виде спорта идет речь.
Именно в высокопрестижном теннисе взошла абсолютная звезда женского спорта послевоенного периода — Сюзанна Ленглен (родившаяся в 1899 году в состоятельной семье), кульминация карьеры которой пришлась на 19201926 годы. Спортивная «дива» сочетает в себе элегантность, гибкость, грацию, а также быстроту и силу. Эта чемпионка тщательно продумала свой образ. На корте и на множестве фотографий и рисунков она впервые демонстрирует жесты, свойственные миру танца. В этом чувствуется нарочитая женственность, целая работа по созданию образа, противоположного «народному», провокационному и мужскому имиджу ее современницы Виолетты Моррис.
Конечно, хорошо, когда во Франции появляются спортсменки уровня Сюзанны Ленглен, «национальной героини», которая привела в теннис тысячи женщин, но в целом это не способствовало распространению среди женщин тех видов спорта, которые обвиняют в том, что они производят «бой-баб», подобных Виолетте Моррис. Принято различать полезное физическое воспитание и вредный спорт. Всплеск увлечения спортом среди женщин поднимает «проблему» маскулинизации девушек. «Было бы опасным дать расцвести зернам юных амазонок, охваченных новым феминизмом, намного худшим, чем первый», — пишет один журналист. Чтобы снизить этот риск, женским спортивным занятиям пытаются противопоставить танец или хотя бы грациозные ритмические движения.
Процесс над Виолеттой Моррис проходит на фоне феминизации женского спорта, наступившей после периода относительной свободы и благоприятствующего отношения к гендерной неоднозначности в области спорта. Показательны в этом смысле фотографии с женских соревнований по плаванию: до 1914 года пловчихи еще позируют, стоя со скрещенными на груди руками и без улыбки; в 1930-х годах они подражают манекенщицам и актрисам кино, сидя со сведенными вместе коленями, вытянутыми на манер танцовщиц ступнями и грациозно лежащими вдоль тела или охватывающими колени руками. Гламуризация чемпионок позволяет сохранить гендерные нормы.
Рынок спортивной одежды развивается, и к 1920-м годам пространства моды и спорта сближаются. В 1921 году Сюзанна Ленглен впервые выходит на корт в одежде класса люкс. Вскоре после этого ее кутюрье Жан Пату открывает «спортивный» бутик. Его примеру последуют дома моды Lanvin, Rochas, Hermès, Heim, Vionnet и Lucien Lelong, которые тоже начинают продавать женские спортивные брюки. Люди заговорили о «спортивной моде». Свое имя спортивной одежде дает Рене Лакост. Спортивный «лук» становится манерой одеваться, расслабленной и динамичной.
В первое время спортсмены надевали повседневную одежду, но постепенно возникает специальный жанр одежды, почти одинаковый для обоих полов, но этот процесс не фиксируется графически, например в рекламе. Узаконивание женского спорта происходит за счет часто нарочитой феминизации, поскольку спорт все больше превращается в зрелище. Теннис 1950-х годов радует публику зрелищем коротких юбок, открывающих трусики. В газете Equipe публикуются изображения полуобнаженных красоток, имеющих некое отношение к спортивному миру. Различия в одежде стали частью спортивной реальности, на которую обращают внимание, комментируя спортивные события устно, письменно или с помощью фотографий. Таким образом, мы видим две противоположные тенденции: одна ставит целью феминизацию спортсменок (и может привести к насилию в виде судебного процесса над Виолеттой Моррис), другая допускает нейтрализацию полов в спорте. Но точно ли последняя вызвана практической необходимостью? В этом можно усомниться, даже несмотря на подтверждающие примеры. В то же время спорт — одно из редких общественных пространств, где мужской гендер доступен для женщины, конечно, до определенной степени. Он может служить алиби для вестиментар-ной эмансипации; он способствует свободе и равенству, а также, возможно, женской солидарности, поскольку этому помогает гомосоциальная атмосфера спортивных клубов.
Одним словом, спортивная одежда имеет эмансипирующие свойства как для женщин, так и для мужчин, хотя это и менее заметно. До перемен, случившихся в 1960-е годы, такая одежда является «признаком тела», тела, которое к тому же меняется благодаря совершенно новому занятию. И несмотря на такие оставляемые по пути жертвы, как Виолетта Моррис, спортивный мир все-таки узаконивает ношение брюк женщинами.
Моррис
—
звезда не как все
Виолетта Моррис, родившаяся в 1893 году в Париже, своим появлением на свет расстроила отца, капитана кавалерии, который мечтал о сыне. К тому моменту у него уже будет одна дочь, а больше детей не родится. Испытывая нехватку родительской любви, живя в пансионе, эта девочка, типичный «неудавшийся мальчик», всю свою энергию вкладывает в спорт. В монастыре Успения города Юи (Бельгия) под руководством английских монахинь она осваивает несколько дисциплин: плавание, велосипед, командные виды спорта — и решает начать карьеру спортсменки. Она любит смешанные соревнования, которые разрешено проводить в велосипедном кроссе, водном поло и даже боксе. Перед самой Первой мировой Моррис выходит замуж за Сиприена Гуро (с которым разведется в 1923 году). Отправившись на фронт, она станет водителем мотоцикла при Красном Кресте, а затем получит права на вождение медицинских карет. Вернувшись в Париж в 1917 году, она вновь займется спортом (сначала в рамках клуба Femina Sport, а затем — Olympique de Paris) и будет носить мужской костюм, к которому привыкла в армии.
Благодаря своим способностям она поднимется на самую вершину, побив рекорды страны и мира. Так, в 1921 году, во время первых женских Олимпийских игр, она станет первой в метании ядра и молота. На второй женской Олимпиаде, в 1922 году, она опять установит несколько рекордов в легкой атлетике, но также будет блистать в плавании (заняв второе место в чемпионате Франции в этом же году), победит в одной женской велогонке и получит 4-е место в соревнованиях на выносливость «Золотая чаша» среди велосипедистов и мотоциклистов, где она была единственной женщиной. Новость о том, что Моррис первой пришла в автогонке Париж — Пиренеи — Париж, газета Sporting озаглавливает «Победа феминизма» (июнь 1922 года). В 1927 году она становится победительницей ралли «Золотая чаша». Она также занимается боксом: ее товарищ Рауль Паоли, входящий в сборную по регби, имеет титул чемпиона по боксу и борьбе. Наконец, в 1924 и 1925 годах она устанавливает мировой рекорд среди женщин по метанию ядра (сначала 10,15, затем 10,68 метра).
Она обожает футбол и делает отличные подачи на женских соревнованиях. Она участвовала в первом официальном матче по женскому футболу, состоявшемся 21 апреля 1918 года. Будучи вратарем, Моррис играет с непокрытой головой (берет считался скромным напоминанием о том, что женщины обязаны носить головной убор) и носит шорты, доходящие до середины бедра.
На спортивном поле Моррис, возглавлявшая команду Olympique, часто срывается, вступая в перепалку с другими игроками, судьями и зрителями. Очень скоро Федерация женского спорта начинает обсуждать возможность введения санкций, которые положили бы конец неприятной атмосфере (физической и словесной агрессии, тлетворному влиянию на юных девушек, допингу и так далее). Начиная с 1926 года чемпионка получает предупреждение: теперь ей запрещено появляться на спортивных площадках в мужской одежде и пользоваться своим чемпионским титулом для личной рекламы. В рамках Федерации создается комиссия по морали, которая должна выработать регламент для одежды спортсменок, «непристойность» которой служит пищей для прессы, освещающей женский спорт. Главные объекты нападок: слишком короткие шорты, отсутствие бюстгальтера, слишком обтягивающие майки и майки с вырезом. Журналист, который решил расспросить Виолетту Моррис о том, что она думает по поводу нового регламента, поначалу решает, что говорит с ее мужем или братом, «но нет, это действительно она во всей полноте своей плоти и крови, одетая в костюм-пару, в брюках — как вы и я, месье, — воротничок и галстук». Уже тогда спортсменка аргументировала свой выбор костюма, утверждая, что он вполне приличен, и не соглашалась с тем, что Федерация называла спортсменок «девочками». Также она не согласна с запретом на курение.
Игнорируя новый регламент, Виолетта Моррис по-прежнему ведет себя агрессивно на спортивных аренах. Она усугубляет ситуацию, публикуя от своего имени объявление о том, что для съемки кино требуются женщины-атлеты: фотографии в трико следует направлять «В.М.». На требования объясниться она ничего не отвечает, и в 1927 году ее временно лишают членского билета Федерации. В том же году, напомним, она выигрывает «Золотую чашу», обойдя своих соперников-мужчин. Она даже делает попытку стать шансонье и записывает песню Gisèle, fleur d’amour. Она занимается бизнесом и открывает магазин автомобильных аксессуаров. Наблюдательная комиссия Федерации женского спорта приходит к выводу, что мужской костюм Моррис наносит ущерб моральному облику организации. По вызову Федерации она является в брюках, кепке и с сигаретой в зубах. Показания в свою защиту она излагает письменно, не соглашаясь с причинами своего увольнения, в частности касающимися одежды: «Насколько мне известно, в мужской одежде нет ничего непристойного. Я ношу ее в результате своих профессиональных обязательств, и пока законы Французской республики не запретят мне это, ничто и никто не сможет мне запретить носить костюм, который, как вы сами можете в этом убедиться, вполне пристойный». Но ее аргументы никого не убеждают, и в конце концов ее исключают из Федерации, лишая возможности участвовать в чемпионатах Франции и в Олимпийских играх, на которых она собиралась завоевать золотую медаль в метании ядра и диска.
«Уязвленная непропорциональностью наказания, максимально сурового, отчаявшаяся и испытывающая отвращение, глубоко оскорбленная, „убитая", Виолетта Моррис отвечает на свою спортивную смерть радикальным самоубийством своей женственности», — пишет ее биограф Кристиан Гюри, который видит в этом жест мазохизма и самобичевания. Это одна из возможных интерпретаций ее двусторонней мастэктомии, которую она сделала в 1929 году. Операция, проведенная в клинике доктора Казалиса в Гаренн-Коломб, которую сама чемпионка оправдала тем, что ей требуется больше удобства в тесной кабине гоночной машины, широко освещалась в прессе. На фотографиях видно, что у нее была действительно довольно объемная грудь. Пресса в ужасе от этого шага. Журналисты вспоминают амазонку, которая в нынешнем мире вынуждена отрезать себе обе груди… Убирание женской груди соответствует тенденциям времени, но чаще для сокращения объема неудобной или некрасивой груди достаточно бандажа.
Для Виолетты Моррис вполне подошло бы современное определение «трансгендер». Газета Humanité понимает этот шаг следующим образом: чемпионка «подвергается удалению груди, чтобы лучше воплощать в себе мужской гендер, который ей свойствен». В этот период душевное равновесие и половая жизнь Виолетты Моррис переживают дестабилизацию: она расходится с Раулем Паоли и, судя по всему, заканчивает успешную карьеру.
Своей одеждой, курением, манерой говорить и всем своим внешним видом она воплощает в себе карикатуру на современную маскулинизированную женщину. Когда ее исключили из Федерации, она находилась на пике популярности как чемпионка по нескольким видам спорта. Виолетта Моррис обжалует это решение. 26 февраля 1930 года во Дворце правосудия Парижа перед третьей палатой гражданского суда начинаются слушания.
Право на брюки в суде
Рассмотрим для начала стратегию защиты Виолетты Моррис. Адвокат Лот требует восстановить ее членство и выплатить в качестве компенсации 100 тысяч франков. Решение, принятое Федерацией, которое расценивается им как «смешное» и «клоунское», особенно серьезно, поскольку оно приговорило Моррис к «спортивной смерти», аналогу «гражданской смерти», которая заключается в лишении гражданских прав.
Адвокат защищает свою клиентку, проявляя определенное красноречие, и завоевывает симпатии публики юмором, который порой граничит с непристойностью. Он приводит убедительные аргументы в пользу кюлотов и брюк, рассчитанные на все уровни восприятия — от самых консервативных до современных, и даже пытается делать феминистские заявления. Юмор позволяет убрать излишний драматизм ситуации и привлечь на его сторону насмешников. Лот особо подчеркивает тот факт, что его клиенткой, одевающейся как мужчина, занимается третья палата суда, в чье ведение входит контрафактная продукция. По его словам, единственной в данном случае компетентной юрисдикцией будет «суд шансонье». Он сообщает, что это «суд платья против кюлотов». И иронизирует над «этим чудовищным преступлением — носить кюлоты, как будто бы, господа, все женщины так или иначе не носят кюлоты в том или ином смысле».
Адвокат должен доказать, что брюки — вполне законная одежда для женщины. Разве это не результат долгой и славной истории переодевания в одежду противоположного пола? Он вспоминает известных женщин — Жорж Санд, мадам Дьелафуа, которая пришла в Елисейский дворец в мужской одежде, канонизированная Жанна д’Арк…
Брюки — одежда прогресса: «Вы — женщины прогресса, вы должны защищать брюки Почему вы, которые требуете равенства перед гильотиной, отказываете своим сестрам в равенстве перед брюками?» С такими словами магистр Лот прежде всего обращается к женщинам — адвокатам со стороны Федерации.
Это одежда, удобство которой невозможно оспорить. Так, одно из ее достоинств заключается в том, что у нее есть карманы: «Карманы, объект скрытой зависти такого количества женщин, если, конечно, речь не идет о мешках под глазами! Какое удобство для такой коммерсантки, как Виолетта Моррис, когда она ходит по своим клиентам, когда встречается с механиками и владельцами гаражей, регулярно покупающими у нее запчасти; ее мужская одежда — самый надежный источник уважения окружающих для нее».
Эта одежда приличная, так как она длинная и закрывает ноги: «Что касается приличия, разве она не превосходит в этом отношении короткую юбку? Сами сделайте выбор между юбкой, дошедшей вам до известно каких размеров, и брюками, доходящими до щиколотки».
Это одежда спортивной женщины. Женщины в брюках катаются на лыжах и «остаются грациозными». «От этого они не становятся в меньшей степени женщинами или в меньшей степени грациозными. Женщина, словно философский камень, преобразует все, к чему прикасается».
Защищать Виолетту Моррис лично сложнее. Но стоит подчеркнуть ее «славное» поведение во время войны: «Я уже давал исторические обоснования того, почему эта женщина привязана к этой одежде. В войну, во времена, которые сегодня слишком хорошо забыли, она была мотоциклисткой, служила в армии связным; в 1920 году такая верность военному костюму считалась вполне достойной бесконечного уважения. В 1920 году ветер переменился, и теперь, без сомнения, нас атакуют во имя Локарно». Такое обвинение в адрес сближения Франции и Германии выглядит особенно ярко в глазах феминисток, которые выступают на стороне пацифизма (Локарнские договоры пересматривали репарации, которые Германия должна была выплатить Франции, гарантировали незыблемость ее границ и разрешали Германии вступить в Лигу Наций).
Еще один аргумент Лота — его клиентка не занимается прозелитизмом: в ней нет ничего от «суфражистки в кюлотах».
Затем он нападает на саму Федерацию. Поскольку организация была основана в 1917 году, защитник уподобляет ее Советам, у которых, по его словам, она скопировала методы работы (указы, бюрократию и некомпетентность). Разве не странно, что эта организация в течение десятилетия сквозь пальцы смотрела на брюки Виолетты Моррис? К тому же новые регламенты Федерации (1928) допускают ношение кюлотов на стадионах.
Ношение брюк и куртки «не противоречит нравам». «Запретить надо не само ношение брюк, а использование переодевания для того, чтобы выдать себя не за того, кем ты являешься, посему я одобряю приговор полковницы Баркер, вынесенный в прошлом году английскими судами. Но Виолетта Моррис не добивалась вступления в мужской клуб». Она лишь носила одежду, подходящую ее стилю жизни и спортивным занятиям. В конце своего выступления адвокат напоминает о любви к справедливости и спорту и просит, чтобы никогда ни на одном памятнике не было написано: «В память Виолетты Моррис, олимпийской чемпионки, пожизненно дисквалифицированной за то, что она носила брюки».
Предотвратить маскулинизацию
Теперь рассмотрим аргументы Федерации женского спорта, пригласившей двух адвокатов: Симон Уэйлер и Ивонн Неттер.
Первая из них объяснила, каким образом исключение Виолетты Моррис связано с защитой «высшего интереса» Федерации. Прежде всего, речь идет об имидже, который необходимо поддерживать в глазах опекунов и других источников финансирования: Федерация, куда входят представительницы легкой атлетики, баскетбола, футбола и баретты (предшественницы современного регби), зависит от Французской федерации легкой атлетики (мужской), от Национального комитета по делам спорта и от министерств, которые ее спонсируют, среди которых Министерство народного образования, поскольку его миссия, в частности, заключается в том, чтобы «улучшать здоровье девушки и женщины». Соревнования — это только средство; прежде всего необходимо привлечь в спорт большое количество девушек. Линия защиты Симон Уэйлер не вызывает единодушной поддержки, она выражает лишь мнение председательницы Федерации, доктора Легран. Легран полагает, что Федерация рискует лишиться господдержки, поскольку в ее адрес уже высказывались угрозы, в которых упоминалось «дело» Виолетты Моррис.
Образ женского спорта также необходимо укреплять в глазах родителей. Со своими тремя тысячами членов Федерации Франция бледно выглядит на фоне соседних стран. Чтобы увеличить их число, необходимо успокоить родителей, убедив их в том, что вне спортивного поля девушки не будут как-то отличаться от своих сверстниц. Также следует подавать им хороший пример, а постоянное несоблюдение дисциплины Виолеттой Моррис, напротив, представляет собой «наиболее вредный пример» из-за «костюма, который, возможно, и не неприличный, но непристойный и двусмысленный». Наконец, Федерация посредством своего адвоката сообщает, что Виолетта Моррис не лишается доступа ко всем видам спорта, а только к тем, которыми занимаются в рамках организации.
Кристиан Гюри прав, когда видит в этом деле столкновение двух концепций женского спорта: «любезного времяпрепровождения для графинь и юных девиц» и «радикального поиска пределов собственных возможностей, который ради спорта уничтожает такие понятия, как „элегантность" и „вкус"». Алис Милья, основательница Федерации и сторонница соревновательного спорта, доброжелательно относившаяся к Виолетте Моррис, уступает в этой внутрицеховой баталии доктору Легран, которая смотрит на спорт как на профилактические занятия, цель которых — подготовка к материнству. Феминистки ее оправдывают, опасаясь всего того, что «может поставить расу под угрозу». Необходимо готовить хороших матерей, а не новых чемпионок.
Второй адвокат Федерации женского спорта Франции — Ивонн Неттер, важная фигура феминистского движения в послевоенный период. Тот факт, что она, будучи разведенной, не стесняла себя ничем в своих любовных увлечениях, что она стала современной эмансипированной женщиной, получившей образование и самостоятельно зарабатывающей на жизнь, ее публичная позиция, в соответствии с которой она поддерживала Движение за сексуальную реформу (а позднее — Организацию планирования семьи), свидетельствуют о том, что в отличие от других феминисток своего времени она не была пуританкой. И ее участие в процессе со стороны обвинения лишь подчеркивает те идеологические рамки, в которых находилась защита, а также силу некоторых предрассудков.
Адвокат-феминистка грубо обвиняет Виолетту Моррис, ссылаясь на действующие моральные нормы. Со своих феминистских позиций она не готова принять возможность перехода из одного гендера в другой: «Мадам Виолетта Моррис, господа, настолько убеждена в том, что только мужчины правы, что пошла еще дальше в своем стремлении походить на них и искалечила себя: она отрезала себе грудь». Отметим, что Моррис сделала операцию уже после тех поступков, в которых ее обвиняют. Виолетту Моррис подозревают также в неискренности: Ивонн Неттер утверждает, что женщины, которые переодеваются мужчинами, хотят привлечь к себе внимание, и напоминает, что об этом рассказывала Рашильд. Аргумент о костюме, который Виолетта носила во время войны, не проходит: у истицы было время вновь перейти на гражданскую одежду.
Еще один очень интересный довод: женская одежда меняется и освобождается от своих пут; слишком короткие юбки стали вновь приличными, корсет больше не носят, «женский костюм совершенно мягкий и подходит для всевозможных занятий женщины XX века».
По примеру своей коллеги, которая употребляет слово «двусмысленный», Ивонн Неттер намекает на опасность для морали, которую представляет Виолетта Моррис в женских раздевалках, и полагает, что следует избегать ее «тесного контакта с молодежью, у которой и без того достаточная склонность к маскулинизации». Федерация заявляет, что у нее есть об этом свидетельства, полученные из спортивных кругов.
«Как мадам Виолетта Моррис может говорить о нанесенном ей ущербе, если она носит свой костюм незаконно?» — бросает Ивонн Неттер. «Женщины не имеют права носить кюлоты на улице» — это утверждение выглядит особенно удивительно в устах столь прогрессивно настроенной феминистки. Чтобы носить мужскую одежду в повседневной жизни, необходимо разрешение, а чемпионка его не запросила.
Законы остаются законами для всех, соответствующее распоряжение существует… даже для мадам Виолетты Моррис. Чтобы носить мужскую одежду, женщина должна иметь разрешение от префектуры полиции. Очевидно, что мадам Виолетту Моррис никто не арестует на выходе из этой аудитории, она так ходит, и никто не осмелится арестовать ее, чемпионку, но если в ходе какой бы то ни было манифестации она будет задержана, уверяю вас, полиция потребует от нее показать разрешение, которое она не сможет предъявить.
Ивонн Неттер заканчивает свое выступление похвалой женственности, которую француженки должны стараться сохранять, если они хотят продолжать двигаться по пути равенства. А кокетство — одно из условий их успеха. Федерация имеет все законные основания для того, чтобы исключить Моррис из своих рядов. «Мы не хотим сделать из этих юных девушек таких мужчин, одетых в брюки, пальто, воротничок и галстук <…>. Мы хотим воспитывать здоровых, серьезных, разумных, спортивных — и, конечно, современных! — девушек, которые понимают, что самая красивая роль женщины — это нежное материнство». Не оставляя адвокату Лоту монополии на остроумные высказывания, адвокат заявляет, что поскольку «мадам Виолетта Моррис отрезала себе груди, то последний вид спорта, очевидно, ей недоступен».
Таким образом, феминистки встают на сторону порядка, а мужчина — адвокат Лот — демонстрирует письмо префекта полиции, в котором тот заверяет, что женщин в брюках больше не преследуют. «Некоторые пытаются возродить распоряжения времен Старого порядка, а также решение, вынесенное на II год Революции санкюлотами. Тогда им не удалось запретить молоты, не помешали они им и возродиться. Сегодня их распоряжения — пустые слова. Префект заявил, что они устарели». Сам префект полиции не осмеливается «будить этот текст ото сна», замечает один журналист!
Общественное мнение терпимо относится к эксцентричности, которую оно воспринимает со смесью иронии и сочувствия. В прессе множатся юмористические статьи. Illustration (8 марта) отмечает парадокс: адвокат в мантии, а его клиентка в брюках. Чемпионку сравнивают «с соблюдением всех пропорций» с Жанной д’Арк, «которую судьи Руана обвинили в том, что она отказалась от одежды своего пола. Несколько удивительно видеть, что с XV века ничего не изменилось и что по-прежнему в зале суда необходимо собрать мужчин, одетых в адвокатское платье, чтобы выяснить, имеет ли право женщина носить кюлоты». Еженедельник выражает удивление и тем, что «женщины спорта» выступают против равенства, которое, как казалось, нашло в этом занятии — в особенности в легкой атлетике — широкое поле для применения, и приходит к выводу, что, «если женщина и хочет быть равной мужчине, она не готова заходить в этом равенстве настолько далеко, чтобы завоевать воротнички и подтяжки».
С точки зрения Федерации, на кону стоит образ развивающегося женского спорта. Как и в случае с другими вопросами, необходимо доказать, что он не угрожает существующему различию между полами. В 1930-е годы во время спортивных соревнований будет зафиксировано несколько случаев, когда мужчины-атлеты соревновались с женщинами, позднее оказавшимися мужчинами или людьми, имеющими признаки обоих полов. Профессиональный спорт рождает полемику, которую социолог спорта Катрин Луво называет «тяжбой о вирилизации» спортсменок. Действительно, интенсивные тренировки меняют женскую морфологию, снижая массу жира, уменьшая грудь, иногда прекращая менструации — тем самым сокращая разницу между полами. Пресса с легкостью называет спортсменок «третьим полом»… Таким образом, она выражает беспокойство, вызванное отходом от гендерной нормы, и показательным образом использует выражение, отсылающее к гомосексуальности.
Из процесса Виолетты Моррис невозможно сделать вывод о ее сексуальной ориентации, поскольку обе стороны молчат по этому поводу. Лишь несколько намеков на ее моральный облик, присутствие в женских раздевалках, массаж на спортивном поле, близость к молодежи могут свидетельствовать о том, что на самом деле является совершенно очевидным. Как мы уже видели, травестия на тот момент воспринимается как внешний признак извращенности. Не склонная к скрытности, Виолетта Моррис пользуется репутацией женщины скандальных половых связей. Каким-то образом она воплощает в себе «лесбийскую опасность», которая парит над спортом. «Мальчиковость», в которой ее обвиняют, может восприниматься как синоним лесбиянства.
Решение суда и его последствия
Товарищ прокурора Браше — ярый сторонник соблюдения равенства между полами. Он считает, что истица — «один из тех редких женских феноменов, которые решили сменить очаровательные женские наряды на мужскую одежду и которыми два или три раза за век занимается пресса». Он иронизирует над «идеальной иллюзией», которую создает этот костюм, — даже фотографы с трудом вычленяют героиню процесса, так легко растворяется она в мужской толпе. Конечно, берется в расчет и мастэктомия: в судебной практике, на которую ссылается товарищ прокурора, чтобы оправдать невмешательство суда в регламент Федерации женского спорта, упоминается ассоциация инвалидов!
Что касается права ношения брюк, то ответ суда ясен: по-прежнему действует неотмененное распоряжение.
Что касается права женщины носить кюлоты… за пределами своего дома, то мадам Неттер опровергла его, ссылаясь на тексты и в строгом соответствии с нормами права; мне же эта практика кажется совершенно неуместной в департаменте Сена. Хотя известное вам распоряжение полиции от 7 ноября 1800 года больше и не применяется, то только потому, что немногочисленные соперницы мадам Виолетты Моррис не представляют большой угрозы для приличия и общественных нравов. Но даже устаревшее распоряжение остается в силе до тех пор, пока его не отменили или не аннулировали. Хотя пусть героиня этого процесса не беспокоится: у меня нет никакого намерения — это было бы слишком злым шагом с моей стороны — выписывать ей штраф на выходе из этого помещения. Но ответчик поступил верно, заметив, что она заходит слишком далеко, требуя права одеваться как ей нравится <…>. Я же, со своей стороны, считаю необычным, если не сказать нескромным, тот факт, что женщина, которая полностью отреклась от женственности, которая изуродовала себя в результате извращения морали или в целях рекламы низкого пошиба, которая долгие годы своим видом и своими манерами делает такую плохую рекламу французским женщинам, претендует на то, чтобы навязывать и определять законы в рамках ассоциации женского спорта.
Мотивировочная часть судебного постановления, весьма подробная, беспощадна к «даме Виолетте Моррис…, которая своей мужской одеждой, противоречащей обычаям, смелостью и свободой своих высказываний, демонстрацией независимости, добровольным повреждением себя ухитрилась отречься от пола, к которому она принадлежит, чтобы примерить внешний облик другого пола, от которого она отделена природой навеки».
В заключении говорится: «Мы не должны заниматься тем, как одевается в городе и чем вообще занимается мадам Виолетта Моррис, но мы полагаем, что тот факт, что она носит брюки, которые не приняты среди женщин, дает все основания для того, чтобы Федерация женского спорта запретила ей это делать. Следовательно, суд отказывает в удовлетворении иска мадам Виолетты Моррис и присуждает ей выплатить судебные издержки». Адвокат спортсменки Анри Лот, который кричал, что брюки — будущее женщин, был потрясен. Процесс проходил как раз в единственный период, когда разрешено переодеваться в одежду противоположного пола, — во время карнавала.
В интервью, которое Моррис дала после суда и которое подверглось цензуре, она защищает свою позицию теми словами, за которые ее как раз упрекали: грубо, обзывая «шлюхами» и «бабами» участниц Федерации, раскрывая их «похождения».
И мне говорят, сделав рот куриной попкой: да ведь она одевается мужчиной, она побила того гада судью, который плохо судил, она расхаживает голой в раздевалках, как будто они не для того придуманы, да ведь она развращает наших дочерей! И все это потому, что я взасос поцеловала девку, которая клеилась ко мне в поезде! Она говорила, что влюблена в меня, представляете, это случается! Но я никогда никого насильно не совращала <…>. Мы живем в стране, прогнившей из-за денег и скандалов, — продолжает она, — которой руководят фразеры, интриганы и трусы. Эта страна мелких людишек недостойна своих предков, недостойна того, чтобы продолжать существовать. Однажды упадок приведет ее в рабское состояние, но я — я буду здесь и я не буду рабыней. Поверь, это не в моем темпераменте.
Виолетту Моррис влекут крайне правые самого жесткого порядка, те, которые добились триумфа по другую сторону Рейна. Ее история сближает ее с другой «травести», известность которой перешагнула Ла-Манш и которая уже упоминалась во время судебного процесса, — «полковницей» Баркер. Валери Аркел-Смит под видом полковника Виктора Баркера в 1923 году в Брайтоне женилась на Эльфриде Ховард. В 1929 году лондонский суд приговорил ее к девяти месяцам тюрьмы. Случаи female husbands (женщин-мужей), отмечаемые на протяжении нескольких веков, имеют место еще и в XX веке. Так, в 1931 году полиция Майнца случайно обнаружила женщину 46 лет, 12 последних лет жившую в мужской одежде. Она утверждала, что жената и что она отец двоих детей; она работала в автопарке ночным сторожем и начальником смены на заводе по производству ваксы. Она взяла имя мужа, с которым не жила, и ее уловка была обнаружена только после того, как были найдены две социальные страховые карточки на одно имя.
Полковник Баркер неожиданным образом вызывает сочувствие у нескольких газет, которые считают эту женщину эксцентричной, но не лесбиянкой. Ее супруга рассказывает, что только на суде узнала истинный пол своего мужа, который сказал ей, что у них не может быть нормальных отношений из-за полученного во время войны ранения в нижней части живота. Баркер убедил Эльфриду и ее семью, что его мать, которая хотела иметь дочь, одевала его в женское платье. На суде полковник объясняет свое переодевание нуждой в деньгах. В 1927 году он записывается в британское фашистское движение National Fascisti («Национальные фашисты»), явно из любви к авантюрам, а не по политическим убеждениям, и руководит боксерскими курсами для боевиков в черных рубашках.
Полковник Баркер бросает вызов, высмеивая мужской порядок, и пользуется своей свободой, чтобы жениться на женщине, которую любит. Но большего от него ожидать не стоит: «Само его восстание против условностей гендера нельзя перевести в более глобальный анализ механизмов социального подавления. Напротив, она [он] присоединился к наиболее структурированной и авторитарной идеологии того момента, которая проявляла крайнюю маскулинность».
Травестия — не всегда сознательное восстание против социальных привилегий мужчины. Сара Эмма Эдмондс, самая известная женщина-солдат Гражданской войны в США, оправдывавшая свое решение «любовью к независимости» и «ненавистью к мужской тирании», — не самый показательный пример. Особенно часто женщины, переодетые мужчинами, встречаются в армии, это становится для них «высшим тестом на мужественность, возможностью управлять, понять, насколько они способны доминировать, завоевывать и даже быть бессмертными». На протяжении веков ими двигало одно и то же: они хотят добиться власти, которой были лишены в качестве женщин, мечтают о славе и хотят уйти от женской сущности, воспринимаемой как рабская. В обществе, где женская природа зачастую представляется в свете ненасилия, травести показывают, что женщины могут быть жестокими и любить эту жестокость. Бесполезно судить их за «ложное самосознание», поскольку они переживают больше, чем им хотелось бы, те обстоятельства, с которых они начинают строить собственную историю. Жюли Вилрайт справедливо подчеркивает эту мысль.
Виолетта Моррис выбрала самую агрессивную вирильность. Во время поездки в Германию в 1934 году она устанавливает отношения с нацистами. К тому моменту она уже идеологически готова и убеждена в необходимости «задушить иудео-масонскую плутократию». Она наверняка знает, что Ивонн Неттер — еврейка (она руководит женской сионистской организацией), а возможно, и франкмасонка. Но, по всей видимости, ей необязательно иметь это воплощение врага, чтобы присоединиться к борьбе. Она становится ценной шпионкой, использующей свои связи в спортивных кругах. Она живет на отшибе, на барже, пришвартованной на набережной Пуан дю Жур, дает уроки тенниса, фехтования и вождения. О ней вновь заговорят в 1937 году, когда она убьет одного шантажиста. Суд признает, что она не превысила пределов самообороны.
В оккупированной Франции Виолетта Моррис получает возможность более активно работать на Германию. Она осуществляет, в частности в районе Руана, многочисленные миссии гестапо, допрашивая и пытая женщин и мужчин, участвующих в Сопротивлении. Вольные подразделения Нормандии получают из Лондона приказ ликвидировать ее. Приказ будет выполнен 26 апреля 1944 года, когда макизары из группы «Сюркуф» устроят на нее засаду и расстреляют из автомата.
До самого конца Виолетта Моррис будет символизировать равенство полов в худшем понимании этого слова, но и в том, что считается лучшим в спортивном мире, — в преодолении себя. «Виолетта Моррис, гестаповка. Героиня спорта, затем предательница родины: феминистка в гестапо» (Violette Morris, la gestapiste. Héroine du sport, puis traitre à son pays: une féministe à la Gestapo) — так называется книга Жан-Эмиля Номе, вышедшая в издательстве Fleuve Noir в серии Crime Story. Маскулинизация для журналиста начала XXI века, написавшего эту книгу, по-прежнему является синонимом феминизма… Мужеподобная спортсменка и женщина, борющаяся за свои права, по-прежнему вызывают страх как реакцию на исходящую от них силу, столь чуждую женской норме, заключающейся в слабости, пассивности и хрупкости — всех этих качествах, эротизируемых в современной западной культуре. Феминизм — это вызов, брошенный женственности, понимаемой описанным образом. Так его воспринимает даже умеренный еженедельник Française, который 11 октября 1919 года опубликовал следующий анализ:
Желание сделать женское тело сильным, воспринимать силу как элемент женской красоты еще может казаться разрушительной идеей. Физическая слабость — высший аргумент антифеминистов, отказывающих женщине в любой общественной жизни, — в конце концов стала чем-то большим, нежели женское свойство, добродетелью, настолько, что теперь девушкам не разрешают заниматься упражнениями, которые якобы могут их маскулинизировать.