Для нападения на инкассаторов Койот выбрал продовольственный магазин, который практически был рядом с домом — на соседней улице.

Преимуществ у нападающего было несколько:

— во-первых, Койот отлично знал этот район — вырос тут;

— во-вторых, удобно будет скрыться: за девятиэтажным домом, на первом этаже которого и располагался магазин «Сельхозпродукты», начинался частный сектор со множеством переулков, тупичков, гаражей, сараев и пристроек; затеряться тут — раз плюнуть;

— в-третьих, это окраина города, милиция доберется сюда, надо думать, не так быстро, как если бы это случилось в центре;

— в-четвертых, его, Койота, преимущество — внезапность нападения.

На внезапность, прежде всего на нее, Койот рассчитывал более всего. Она помогла ему при нападении на милиционеров возле Дома офицеров, позволила сделать свое черное дело и безнаказанно уйти.

Должно повезти и на этот раз.

К нападению Койот готовился несколько дней.

За магазином наблюдал с безопасного расстояния, прохаживаясь у школы на противоположной стороне Дмитровской. Это было очень удобно: магазин — как на ладони, он видел все, что происходило у его дверей, у широких витражейстен и телефонной будки на углу. А кому придет в голову наблюдать за парнем, прогуливающимся по ту сторону шумной магистральной улицы?

Мало ли тут, у школы, гуляющих. Кто-то свидание назначил, кто-то ждет окончания уроков, чтобы забрать свое любимое чадо, кто-то ждет трамвай…

Инкассаторский «УАЗ» — темно-зеленого цвета, довольно потрепанный, с синей «мигалкой» на крыше — появлялся у магазина около семи вечера. Точного графика приезда машины Койот, конечно, не знал, но трижды «УАЗ» приезжал в промежутке времени от 18.40 до 18.55. Сначала он подъезжал к магазину «Промышленные товары» по соседству (метрах в трехстах), а минуты через две-три стоял уже здесь, у «Сельхозпродуктов». У «объекта» наблюдения машина также задерживалась не более трех минут. Один из инкассаторов, сборщик денег, шел в магазин, два других — водитель и еще один, видимо, старший группы, оставались в «УАЗе». Стекла в машине затемненные, с зеркальным отливом, сквозь них с улицы ничего не видно.

На следующий вечер Койот, как бы случайно, прошел рядом со стоящим «УАЗом» именно в тот момент, когда инкассатор-сборщик уже выходил из магазина, из стеклянной его высокой двери, держа в руках пузатенький серый мешочек с деньгами; Койот бросил взгляд через лобовое стекло машины, убедился в том, что позади водителя сидит еще один инкассатор, а рядом с ним, справа, на сиденье, — те самые вожделенные мешки с «деревянными».

Дверцы «УАЗа» открываются изнутри, ручек снаружи нет.

Инкассатор-сборщик, садясь, отдает мешочек с деньгами тому, заднему.

Машина сразу же трогается.

У всех троих пистолеты.

Три ствола против двух. Огневое преимущество, разумеется, на стороне инкассаторов, но они держат оружие в кобурах, не ждут нападения. Каждому из них потребуется время, чтобы расстегнуть кобуру, выхватить из нее пистолет, передернуть затвор… Секунды, да, но их у инкассаторов не будет. Он, Койот, как и в сквере Дома офицеров, откроет огонь внезапно. А человек, в которого вот так, неожиданно, начинают стрелять, просто не успевает правильно оценить ситуацию, принять меры к самозащите. Он инстинктивно начинает уклоняться от выстрелов, прятаться за любые предметы. Во всяком случае, в «бандитских» телефильмах, которые Койот теперь очень внимательно смотрел, он обращал внимание на поведение жертв.

Первым надо убить водителя. Тогда «УАЗ» станет неуправляемым, превратится в неподвижную мишень.

Вторую пулю должен получить инкассаторсборщик, когда будет идти к машине… Нет, пожалуй, стрелять в него нужно в ту секунду, когда распахнется правая передняя дверца, иначе внутрь машины не попадешь. Ему хватило бы, наверное, и одного мешочка с деньгами, если бы знать точно, какая там сумма. Судя по всему, небольшая: магазин «Сельхозпродукты» — небогатый, выручка здесь явно не баснословная, на картошке и капусте много не наторгуешь. Основная выручка лежит на заднем сиденье машины, рядом со старшим инкассатором, там минимум десяток мешков…

Третью пулю получит этот, старший. Впрочем, он, Койот, будет палить сразу из двух стволов, сам черт в этот момент не разберет, какая пуля в кого попадет. Главное — попали бы, а уж остальное…

Койот мысленно, в который уж раз, проиграл ситуацию: вот он увидел инкассаторский «УАЗ», двинувшийся к «Сельхозпродуктам» от соседнего магазина. Вот зашел в телефонную будку, делает вид, что звонит, а сам неотрывно наблюдает за входной дверью. Вот в ней появляется инкассатор-сборщик. Машина стоит у самого крыльца.

Пока он, Койот, дойдет от телефонной будки до машины, пройдет — да, пройдет семь-восемь секунд. Это много. За это время инкассатор успеет сесть в «УАЗ», захлопнет дверцу.

Может, пойти вслед за ним в магазин? Потолкаться там, разглядывая витрины, а потом, когда сборщик будет возвращаться, нагнать его у двери…

Койот порепетировал этот вариант. Конечно, он гораздо надежнее первого: инкассатор терялся из виду лишь в тот момент, когда заходил куда-то в глубь магазина, где ему вручали запломбированный мешочек с деньгами. Тратил он на получение денег минуты полторы-две. С учетом преодоления расстояния, каких-то неизбежных коротких разговоров с завмагом или тем, кто отдавал ему выручку…

Потом появлялся.

Вчера перед приездом инкассаторов Койот вошел в магазин. Он был в это вечернее время практически пуст. К семи вечера хозяйки уже купили все необходимое для борща и салатов, а за водкой и пивом очередей теперь нет: подходи и бери.

— Что вам, молодой человек? — спросила скучающая продавщица примерно одних лет с Койотом — высокая худая блондинка в довольно грязном белом халате.

— Мне… пару яблок взвесьте, пожалуйста.

Продавщица понятливо хмыкнула — закусь, конечно, что еще? За углом ждет, наверное, еще парочка таких же жаждущих. О-хо-хо-о…

Пока продавщица выбирала яблоки, взвешивала, считала сумму на плоской, захватанной коробочке калькулятора, Койот огляделся. Вон туда через эту дверцу в прилавке входит инкассатор (больше некуда), шествует мимо второй продавщицы, торгующей всякой всячиной, не присущей профилю магазина: тут и оранжевые пластиковые бутылки с «фантой», и консервы, и пиво в баночках, и сигареты с зажигалками… И даже вобла!

У продавщицы этой — также один-единственный покупатель, какой-то небритый дядька, выбирающий бутылку из разномастной длинной шеренги, подсчитывающий свои мятые купюры.

Итак, завтра в момент нападения он, Койот, может оказаться в магазине единственным «покупателем». Ну, пусть их, покупателей, будет трое-четверо. На большее число в такое время рассчитывать не приходится — конец рабочего дня.

Магазин закрывается в восемь. Час до закрытия.

Если он ничего не будет покупать, а просто зайдет в магазин и будет стоять, дожидаться инкассатора… Глупее поведения не придумаешь. Он сразу же вызовет к себе подозрение.

Был бы знакомый в магазине… Чушь! Его не должны здесь запомнить!

А запомнить его не так-то уж и трудно. Даже мимолетные взгляды, которые бросят на него продавщицы, могут потом следствию пригодиться. Уж что-что, а примерный возраст, одежду, лицо две продавщицы запомнят, даже не стремясь к этому, — память сама им потом подскажет, что к чему. Будет составлен словесный портрет, по нему — фоторобот, фотографии…

Нет, ждать инкассатора в магазине не годится.

И эта белобрысая продавщица, уже подсчитавшая на грязном своем калькуляторе стоимость двух яблок, смотрит ему прямо в глаза:

— С вас две триста, молодой человек. Деньги сюда платите, касса сегодня не работает.

Ага, значит, может быть еще и третий свидетель, кассирша. Совсем хорошо!

Сунув яблоки в карман, Койот вышел. В ушах звучал голос продавщицы: «С вас… молодой человек…» Она прежде всего обратила внимание на его возраст, запомнила его. Вспомнит и лицо, как пить дать, вспомнит!

Да, ждать инкассатора в магазине нельзя!

Придется ждать его возвращения в телефонной будке, на улице.

Надо точно рассчитать секунды…

А потом — стрелять, стрелять и стрелять! Не давать времени инкассаторам на то, чтобы они пришли в себя, чтобы стали оказывать сопротивление. Убить надо всех троих. Забрать несколько мешочков с деньгами. Непокойно уйти…

Он сделает это завтра, в это же время. Как только знакомый «УАЗ» подъедет к магазину «Сельхозпродукты».

Ночевал Койот у Марины.

С вечера они потешили друг друга ласками.

Повод для этого был самый что ни на есть банальный: исполнилось два года, как Марина работала у Кашалота, и сто дней с момента их знакомства с Павлом.

По этому случаю Маринка устроила праздничный ужин.

— Слушай, а ты помнишь, как пришел к киоску «Братан»? Как глаза на меня пялил?! — смеясь, говорила она, уютно устроившись у него на плече. Марина была в красивой ночной рубашке, привычно пахнущая дорогими духами, по-прежнему сдобная и желанная. Помня, что сожитель ее моложе на несколько лет, она тщательно следила за собой, одевалась с иголочки, и про Павла не забывала: то рубашку ему моднющую подарит, то бритвенный прибор «Жиллетт», то носки…

Дела в киоске и вообще на фирме шли хорошо, Кашалот продавщиц своих не обижал, по «лимону» в месяц они имели как минимум, а к праздникам — на Новый год, к женскому дню 8 Марта и к дням рождения Борис Григорьевич отваливал и премиальные: когда наличными, когда ценными подарками. Не забывал он и про любовь к своим «кошечкам». Надежда, как и прежде, ходила у него в фаворитках (она, как предполагала Марина, и получала побольше), но и про Светку с Мариной шеф не забывал. Правда, с тех пор, как стала она жить с Павлом, Борис Григорьевич домогательства сократил до одного раза в неделю, но и от этого «раза» Марина старалась теперь увильнуть, ссылаясь то на женское недомогание, то на головную боль-мигрень или дурное настроение. А потом и вовсе заявила своему патрону, что собирается замуж, хотя разговора такого у них с Павлом не было.

Разумеется, Койот об этом не знал, считая, что обладает Мариной единолично, в чем она его не разубеждала.

— Шеф про тебя спрашивал, Паша, — сказала она, вернувшись из ванной и снова устроившись рядом с Павлом.

— А откуда он про меня знает? — насторожился Койот.

— Ну… я намекнула. Мол, встречаюсь с молодым человеком, отношения у нас серьезные.

— И что же он про меня спрашивал?

— Понимаешь… Борис Григорьевич очень внимательно относится к тому, с кем общаются сотрудники его фирмы. Мы же как одна семья, все у нас построено на доверии, все друг друга знают: кто чем дышит, с кем живет…

— Меры безопасности?

— И это тоже. А как иначе, Паша? Время такое, и вообще. В бизнесе, где крутятся большие деньги, без этого нельзя. Доверие сотрудников и информация друг о друге должны быть стопроцентными. Бывают же такие дела, когда и язык надо за зубами очень крепко держать. В общих интересах. Да и о себе стоит подумать.

— Ну-ну. А что конкретно твой шеф обо мне спрашивал?

— Кто ты и чем занимаешься. Я сказала, что безработный в данный момент, живешь на случайных заработках, шабашках. Мне иногда в киоске помогаешь, ящики таскаешь — перекладываешь, товар сортируешь…

— Так. Дальше?

— Ну, Борис Григорьевич и говорит: пусть, мол, к моей фирме прибивается, если ты за него можешь поручиться. Хватит баклуши бить. Найдем дело. И получать хорошо будет.

— Ящики мне ваши неохота таскать. Я отцу часто помогаю, натаскался уже, аж хребет ломит.

— Шеф может тебе какую-нибудь другую работу предложить.

— Какую, например?

— Охранником. Или шофером на «Газель», у нас есть такая. Ты на машине умеешь ездить?

— Нет.

— Ну… Тогда вам с ним надо встретиться, поговорить. Мужики — вы быстрее общий язык найдете.

— Может, и договоримся. Жизнь покажет. А охранником… Какой из меня охранник?! Тощий, слабый… Иду к тебе, а ветер так и качает из стороны в сторону. — Койот засмеялся.

Марина приняла его игру.

— Ой-ой-ой, расхныкался, бедненький! — Она еще плотнее прижалась к нему. — Инвалид. Хаха-ха… Да ты только кажешься тощим и слабым.

На самом деле — железо. Уж я-то изучила тебя за это время. И силушки у тебя на троих, не прибедняйся. Уж если кого и качает после постели, так это меня. Ну-ка, обними еще разок!.. Покрепче, мой хороший, не бойся, не раздавишь.

Натешившись, Марина заговорщицки сообщила Койоту:

— А знаешь, Паша, у нас суд на днях был.

— На фирме, что ли?

— Н-ну… Мы судили, да.

— Вы-ы?

— А что ты так удивляешься? У нас разные клиенты. К Борису Григорьевичу по самым разным вопросам люди обращаются. Он в нашем районе вроде как негласный глава администрации… Ха-ха-ха… Нет, я серьезно, что ты! У него знаешь какой авторитет? К нему все идут: и из милиции, и с заводов приходят, и просто жители.

Койот приподнялся на локте, с интересом заглянул Марине в лицо.

— Что эти жители, заказывают осудить когонибудь из конкурентов, порядок в торговле навести?

— Примерно. Борис Григорьевич всякие конфликты разбирает — и по торговой линии, и по бытовой. Многим помогает, ты не смейся. Но в этот раз парни наши одного домашнего хулигана проучили. (Марина не знала, что Гнида и его родители уже мертвы.) Он совсем распоясался, мать свою хотел изнасиловать. Представляешь?!

— Во козел! Ну и что было-то?

— Ну, ребята наши, по-русски говоря, его отмудохали как следует и предупредили, что…

— А ты-то тут при чем? Тоже мудохала?

— Нет, что ты! Я в суде народным заседателем была. Вот! Понял, с кем имеешь дело? — Марина кокетливо вздернула нос.

Койот неохотно, деланно как-то засмеялся.

— Слушай, Маринка, а ты случаем в ментовке нештатником или, как это сейчас называется, стукачом не служишь?

Она обиделась, надула губы. Потом вдруг, переменив настроение, затормошила Павла:

— А-а, испугался! Признавайся, чего натворил? Кого замочил, душегуб окаянный? У кого деньги отнял?

Он отбивался, подыгрывая ей, но особо веселиться что-то не хотелось очень уж близко подошла Марина…

— Еще как развлекаетесь? — спросил он минуту спустя, когда она снова успокоилась.

— Кота недавно хоронили. Спонсора. У шефа кот был, ему кто-то золотые клыки вырвал, а потом и придушил. Так и подбросили нам в киоск, дохлого. Борис Григорьевич очень горевал. Поклялся, что найдет убийцу и тогда… она вздохнула, поежилась.

— Какие страсти-мордасти! Из-за кота человека может замочить? Серьезный у тебя шеф.

— Он Спонсора очень любил, Паша Но, как я поняла, дело даже не в нем. Кто-то этим предупредил шефа, мол, гляди, выступай, да не очень, а то и с тобой то же самое будет. Тут со смыслом, понимаешь?

— Чего не понять?!

Койот закурил, молчал, долго думал. Потом спросил:

— Марин, а если со мной что случится… будешь жалеть?

Она встрепенулась, хихикнула:

— А что с тобой может случиться? Ящик в магазине на голову упадет? Или что?

— Ну мало ли!

Она снова обвила его руками и ногами, стала целовать — жадно, ненасытно. Уж что-что, а в любви Марина была неуемной. Приговаривала:

— Ничего с тобой не случится, мой хороший.

Слушайся только свою Маринку, ничего лишнего себе не позволяй. Проживем. Денежки у меня есть, кое-что припасла. Но, конечно, и тебе надо на работу устраиваться, мы молодые еще, деньги не помешают. Дочка у меня, может, еще дети будут, а?.. А работать тебе лучше всего у нас, на нашей фирме. У шефа — грандиозные планы, Паш!

Надька как-то сообщила по секрету, что Борис Григорьевич центр к рукам хочет прибрать, там свои магазины открыть. И офис куда-нибудь в центр Придонска перевести. И ты знаешь, он ведь добьется своего! Он упорный мужик — ужас какой! Бели что задумал — как танк будет переть.

— С характером шеф! — одобрил Койот.

— Еще с каким! — подхватила Марина. — Так что прибивайся к нам, Паша. Чего без дела болтаться, шабашки какие-то сшибать. И деньги у тебя хорошие будут, и я за тебя переживать не стану. Ходишь где-то целыми днями…

— Ладно, подумаю, — сказал Койот. — Давай спать. Ты завтра как работаешь?

— Вечером. Встретишь меня?

— Конечно.

* * *

…Все получилось, как Койот и задумал.

С утра он отправился к своему родному дому, забрался на чердак, выкопал из шлаковой засыпки сверток с пистолетами.

На квартире у тещи (ему повезло и в этот раз: Людмила с Костиком отправились к врачу, а теща ушла на площадь Ленина митинговать вместе с другими пенсионерами по поводу задержки пенсий) он разобрал «Макаровы», смазал, проверил работу.

Ментовские стволы действовали безотказно.

На место нападения он прибыл за полчаса до приезда инкассаторов. Возле облюбованного им магазина все было как и вчера: тихо, спокойно.

Народа, жаждущего приобрести в «Сельхозпродуктах» товара, не наблюдалось. Толклись возле входа два каких-то алкаша, потом, дождавшись третьего, гчастливые, ушли за магазин, кирять.

Стоял душный, по-летнему еще теплый вечер.

Осенью как таковой еще и не пахло. Балконы дома над магазином в большинстве своем распахнуты настежь. На них, как сказал бы какой-нибудь остряк-самоучка, — мирные обыватели. Кто в кресле сидел, кто с сигаретой в зубах стоял и поплевывал вниз, кто просто так глаза на жизнь пялил, отдыхал от дневных праведных трудов.

Через полчаса все эти люди станут свидетелями…

Впрочем, что они сверху увидят? Какой-то человек в коричневой куртке и черной шапочке стрелял из пистолетов, сразу с двух рук, потом, схватив деньги в инкассаторской машине, убежал.

Пусть эти «мирные обыватели» стоят, пусть смотрят. Через полчаса заметно стемнеет, но уличные фонари гореть еще не будут. Их включат после восьми, вчера он специально проверял, наблюдал, как изменилось все вокруг. Конечно, можно операцию и отложить, скажем, на октябрь, а то и на зиму, когда темнеет совсем рано, но это еще три-четыре месяца, а жить надо сегодня. Сентябрьские сумерки — это тоже совсем неплохо.

В сумерках, как известно, все кошки серы, и он, Койот, станет на время серой кошкой, которую еще поискать в темноте.

Да, заметно смеркалось. Лица издали выглядели размытыми, отдельные черты трудно уже было рассмотреть.

В «Сельхозпродуктах» распахнуты фрамуги — душно и там, хотя первый этаж, у земли. За стеклом маячит та самая белобрысая продавщица, которая продавала ему яблоки. Его, Койота, она, конечно, не видит — он стоит за кустами боярышника, поодаль, курит. Шапочка надвинута на глаза, руки то и дело ныряют в карманы куртки, щупают пистолеты уже с передернутыми затворами, с патронами в патронниках. Осталось только выхватить их, удобные эти, пригревшиеся в его карманах стволы, и — стрелять! стрелять! стрелять! Шестнадцать пуль полетят туда, куда он велит им лететь.

В магазине зажегся свет. Рано вообще-то, но на улице светлее, чем в помещении.

Торговый зал магазина теперь отчетливо виден. У прилавка одна-единственная покупательница.

Правильно, что он, Койот, не стал дожидаться инкассатора в магазине. Что бы он, действительно, делал там?!

Внимание!

«УАЗ» тронулся от соседнего магазина к «Сельхозпродуктам»…

Койот пошел к телефонной будке. И он, и инкассаторский вездеход заняли исходные позиции примерно в один и тот же момент.

Он снял трубку. Крутил диск, не глядя. Следил за входной дверью. То, что происходило в магазине, за витражами, он теперь не видел — не позволял ракурс, стекла бликовали. Но его, кажется, видели. Та самая белобрысая продавщица она сидела у самого стекла, смотрела на улицу, скучала. До конца работы еще больше часу, а покупателей — ни одного!

В двери показался инкассатор-сборщик: мужчина средних лет, в пятнистой униформе, на боку, в кобуре — «Макаров».

Действуй, Койот!

Он рванулся вперед. Кажется, две-три секунды он все же потерял, ошибся в подсчетах времени. Инкассатор уже садился в машину, и «УАЗ» тронулся с места.

В обеих руках Койота — стволы. Догнав машину, он выскочил вдруг перед ее капотом, открыл огонь. Всех троих инкассаторов он хорошо сейчас видел: двое сидели на передних сиденьях «УАЗа», лицо третьего хоть и смазывалось полумраком машинной, утробы, тем не менее достаточно четко белело за лобовым стеклом.

Водитель был поражен первыми же пулями.

Он упал на руль автомобиля. Но машина продолжала движение. На очень малой скорости, примерно на такой же, с какой шел сбоку и продолжал стрелять Койот.

Он бил и бил по зеркальным стеклам, видя в них свое сосредоточенное лицо с надвинутой на самые глаза шапочкой. Забежав снова вперед, стал стрелять по инкассатору-сборщику, сидящему справа. Видел, что попал в него, что инкассатор ранен, но успел выхватить свой «Макаров». Сейчас же в ответ раздались выстрелы из «УАЗа».

А машина тем временем продолжала двигаться. Неуправляемый «УАЗ» описывал перед магазином странную какую-то дугу, лез по кустам, выкатился было на дорогу, на Дмитровскую, потом вновь покатил к магазину, на площадку передним.

Наверное, водитель был еще жив и что-то хотел предпринять, потому что передняя левая дверца вдруг распахнулась, и он — окровавленный, в такой же пятнистой форме, как и инкассаторы — стал потихоньку вываливаться из машины. Возможно, водитель хотел просто выскочить — стрелять снаружи было бы удобнее: Койот бегал вокруг «УАЗа», за ним трудно было уследить.

Но шоферу оставалось жить мгновения: он так и застыл в раскрытой дверце…

Но почему «УАЗ» движется, черт бы его побрал? Кто им управляет? Как его остановить?

Койот нервничал. Ошибка следовала за ошибкой: он опоздал к моменту выхода инкассатора, не смог сразу же уложить водителя и сборщика, сидящего справа, теперь вот результат — кружащий перед магазином «УАЗ»! Ч-черт!

Машиной, конечно, никто не управлял. Но инкассатор-сборщик, сидящий справа, уже получивший несколько пуль в спину и грудь, не растерялся, не потерял самообладания: это он, нагнувшись, левой рукой достал до педали газа, нажал ее. Успел включить и сирену. Тревожный ее вой добавил нервозности. Койот беспомощно оглянулся — не мчится ли кто-нибудь на помощь инкассатором?

Из утробы машины отвечал теперь один только ствол. Но кто стрелял и где сидел этот стрелок, Койот уже не мог понять. Пули этого стрелка никакого вреда Койоту не причинили, из машины его не было видно, но Койот понял окончательно, что задней дверцы ему не открыть, что патроны в пистолетах кончаются, что придется, кажется, уходить…

В дверях магазина, привлеченные выстрелами и воющей сиреной, показались какие-то люди.

Кто-то из них, возможно, собирался и вмешаться в происходящее, помочь инкассаторам, но Койот тотчас пресек все их намерения: он выстрелил в человека в синем халате, и тот, схватившись за лодыжку, вскрикнув, упал на асфальт. Остальные бросились назад, в помещение, по ним, наверное, уже и не было нужды стрелять, но Койот со зла пальнул по витражам еще пару раз посыпались стекла…

Он уходил за магазин спокойным, но быстрым шагом. Здесь, за углом, была как бы мертвая зона: балконы с другой стороны дома — с улицы. Его снова увидят те, с балконов, но они увидят другого человека — без шапочки и куртки. Пистолеты и одежду Койот сунул в полиэтиленовый пакет, и кто теперь догадается, что этот парень с пакетом в руках и только что стрелявший в инкассаторов гангстер — одно и то же лицо?!

Миновав переулок частного сектора, оглянувшись назад и убедившись, что погони нет, Койот выбросил куртку в кусты (кто-нибудь из бомжей подберет), а шапочку пожалел — пригодится еще.

Со временем операцию по нападению на инкассаторов придется повторить не взял же деньги, не взял!!!

Смеркалось. Сумерки прятали его, помогали быстро и незаметно для встречных (Койот стремительно двигался хорошо изученным маршрутом) уйти от опасного места. Там, у него за спиной, оставался труп водителя «УАЗа», два раненых инкассатора и один рабочий магазина — это он потом прочитает в газетах. Но главное — там, в «УАЗе» с простреленными стеклами, оставались миллионы рублей, плотные брезентовые мешочки с деньгами!

Койот скрипнул зубами и прибавил шагу. Теперь надо снова получше спрятать пистолеты.

Сколько в них осталось патронов? Пять? Шесть?

Хватит ли на следующий раз?.. Хотя что это он: не нужно спешить, милиция теперь будет искать его с удвоенной, с утроенной силой заговорили похищенные у патруля стволы! Теперь сыщики будут знать, что они в городе, что ими нынче воспользовались, что Придонск надо перевернуть вверх дном, а преступника найти! Ведь он, Койот, очень опасен, очень!..