БАТАЛИИ

…Сегодня во время тайной офицерской пирушки разгорелся нешуточный диспут и дело чуть не дошло до хмельной потасовки. Заспорили, может ли Лебедь возглавить военный переворот.

А все так хорошо начиналось: разложили по полочкам условия, при которых это может произойти, высчитали примерное количество лебедевских сторонников в армии и на гражданке, прикинули количество «штыков» в его Республиканской партии, в организации «Честь и Родина», среди поддерживающих генерала «афганцев»…

Тут все и началось.

— После того как Лебедь оскорбил Громова и Родионова, афганцы черта с два за ним пойдут, — мрачно сказал полковник Цокотухин. — Вот так с одним Бергманом и останется.

— Ну ты это брось. Мало ли чего сгоряча с языка у человека сорвется.

— У серьезного политика ничего случайно с языка не срывается!

— Но если он «несерьезный», то почему же ты к Лебедю в Лаврушинский переулок втихаря бегал? Может, ты казачок засланный?

— Че?

— Хрен через плечо!

— Повтори!!!

Местный авторитет отставник Петрович, всегда искусно играющий роль миротворца среди строптивой генштабовской молодежи, еле успокоил петухов.

Мы расходимся.

На следующий день картина повторяется.

Теперь тема застольного диспута — «Может ли Лебедь стать президентом России?». В роли основного докладчика — сам Петрович. Еще во времена Язова он возглавлял отдел референтов и о его мастерстве ходили легенды. Он владел логикой сокрушительной мощи, потрясающим здравомыслием и редким умением делать «трепанацию черепа» нашим военным проблемам.

Петрович раскладывает, как в аптеке: расстановка сил в России, наиболее вероятный ход развития событий, кандидаты в президенты, позиции и имидж Лебедя, сильные и слабые стороны, электорат, поддерживающие генерала магнаты и банки…

И вновь портит песню вчерашний возмутитель спокойствия. Захмелевший Вовик бросает дерзкий вызов Петровичу:

— Все ваши прогнозы — туфта. Кто больше заплатит, тот и станет президентом. В России будут не президентские выборы, а конкурс коробков из-под ксерокса… Какой тут Лебедь?

От такой бесцеремонности Петрович потерял, кажется, дар речи. Еле сдерживаясь, он тихо выдавил из себя:

— Как какой тут Лебедь? У нас хоть какая там, а демократия. И Центризбирком все-таки…

— Наша демократия и наш Центризбирком пятьсот тысяч баксов стоят плюс посольская должность для председателя, — парирует Вовик. — Разве вы не видите, что Рыжий с Черным хоть кого задушат. Один на мешки с деньгами сел, а другой — на нефтяную трубу. Эти ребята не только Лебедю — самому Лужкову вентиль теперь перекроют!

Сникший Петрович уныло ковыряет вилкой в банке с консервами. Но он не из тех, кто сдается.

— Так что, вы считаете, что у Лебедя никаких шансов?

— У кого баксы — у того и шансы.

— Вы не верите в демократию?

— Я верю в счета в банках.

Споры о Лебеде уже что-то вроде ритуала. И я, кажется, начинаю догадываться, в чем здесь фокус: голодные больше всего любят говорить о еде, больные — о здоровье, заключенные — о свободе. Попавшее в окружение войско мечтает о командире, который может организовать прорыв и спасти подчиненных от погибели.

Я слышу, как в коридоре щелкает замок соседнего кабинета. И голос Цокотухина:

— По-моему, на первую роль Лебедю уже не выбиться. На голой критике власти далеко не уедешь.

— По-моему, следующим президентом России будет Лебедь, — это в пику Вовику говорит Петрович, — никакие банки рыжим и черным не помогут…

На следующий день опять был спор о Лебеде. Теперь — о том, появился ли он всерьез и надолго или это мотылек, который спалит крылья над костром политики.

Кто-то из наших сказал, что, когда Лебедю стало скучно служить, он начал искать острые ощущения в громких скандалах. Может, действительно, когда у генералов нет возможности прославиться на поле боя, они ищут славу в политических баталиях?

Эта точка зрения подвергается критике. Не согласные с ней пытаются доказать, что «Лебедь — это человек, который не захотел жить в ошейнике». И потому говорил то, что думал, презирая запреты военным публично комментировать действия власти.

Вот мы уже договорились до того, что «молчание — состояние быдла». Быдлом никому не хочется быть, и потому звучит что-то похожее на контраргумент:

— Если все генералы будут трепаться, как Лебедь, армия превратится в сборище анархистов.

— Лебедь не трепался, а говорил то, что думал.

— Мало ли что он думал. Имея язык, думай о погонах.

— Если только и думать о погонах, то знаешь куда надо засунуть язык?

Странная вещь: споры о Лебеде стали заменять нам былые занятия по марксистско-ленинской подготовке. Сегодня пошел разговор о роли личности в истории. Трудно сказать, какое место будет отведено генералу Александру Лебедю в смутной истории России конца XX века. Ему предрекают и кресло президента со славой спасителя Отечества, и безуспешное мельтешение на политической сцене в роли банковской марионетки, и сумрачные колымские нары, и даже пулю киллера.

Но уже то, что опальный командарм, пусть всего на несколько месяцев, был допущен на командный мостик государства, факт серьезный. Никто не станет отрицать, что даже в период «транзитного» пребывания в Кремле он сумел оказать заметное влияние на ситуацию в России…

…Он нечасто появлялся у нас на Арбате. Но каждый раз его появление вызывало даже у хорошо воспитанных людей плохо скрываемое любопытство. То были сцены, очень похожие на те, когда зеваки узнают в московской толпе известного киноартиста.

— Лебедь приехал!

И все выскакивали в коридор, чтобы взглянуть на командарма и поздороваться с ним. И не было случая, когда бы он прошел мимо и не подал руки.

Я замечал: некоторые генералы из ближайшего окружения Грачева пытались демонстрировать высокомерное пренебрежение к командарму: похожие на угрозу реплики («Хулиганишь? Смотри, доиграешься!»), манера подавать руку — небрежно и даже как-то брезгливо. Это правила игры при нашем «дворе»: тех, кто в опале у шефа, должна игнорировать и вся свита. «Единство команды».

Однако отношение большинства арбатских генералов и офицеров к Лебедю было иным, хотя далеко не все разделяли его политическую позицию, например, в отношении руководства Приднестровской Молдавской республики, с которым командарм конфликтовал.

Долгое время на Арбате по отношению к Лебедю люди делились как бы на два лагеря: небольшой грачевский и огромный «народный». Это противостояние нередко выражалось в неожиданных формах.

Перед президентскими выборами 96-го года у нас в столовой повесили большой портрет Ельцина. Через несколько дней рядом с ним появился такой же портрет Лебедя. Его сняли. Прошло не так много времени, и портрет кто-то тайком водрузил на прежнее место. Снова сняли. Тогда офицеры комендатуры Генштаба решили подкараулить «подпольщиков». Каково же было их удивление, когда портрет бывшего командарма вновь появился на стене, несмотря на бдительный дозор. Тогда поступила команда «никого не вешать»…

Однажды, когда противостояние Лебедя с Грачевым стало принимать форму опасных перебранок, министр дал понять командующему войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-полковнику Алексею Митюхину, что надо бы «образумить Сашку» и затащить его на совещание высших генералов, где планировалось устроить Лебедю публичную головомойку и подписать «пакт о ненападении».

Митюхин хорошо знал Лебедя, был с ним в добрых отношениях и потому весьма неохотно отнесся к этой миссии, поскольку понимал, что уговорить строптивого командарма пойти на мировую с Грачевым — задача невыполнимая. И действительно: попытка «затащить» Лебедя на совещание к министру не увенчалась успехом.

Портить отношения с Лебедем Митюхин не стал…

ПРОРОЧЕСТВО

…Как-то в составе инспекторской группы офицеров Минобороны и Генерального штаба мне довелось побывать в Рязанском высшем командном воздушно-десантном училище. Как издавна водится, после напряженного трудового дня хозяева устроили московским гостям баньку. Ну а где банька — там и соточка, там и раскрепощенный мужской разговор.

Сначала вспомнили о знаменитом бюсте выпускника училища, бывшего министра обороны генерала армии Павла Грачева. Это произведение давно стало объектом едких острот.

Рассказывали, что Павлу Сергеевичу собственный бюст очень понравился, хотя даже при очень скрупулезном его рассмотрении очень трудно было понять — Грачев это или Наполеон в рязанской версии…

Затем старожилы училища стали вспоминать о том, что именно здесь судьба свела Грачева и Лебедя, что именно здесь много лет назад во время праздника ВДВ командир роты курсантов старший лейтенант Павел Грачев сказал журналистам свои легендарные слова:

— Вот это старшина курса Саша Лебедь! Запомните его, — он еще войдет в историю!

ОБЪЕКТИВКА

Лебедь Александр Иванович. Родился 20 апреля 1950 года в городе Новочеркасске Ростовской области в семье рабочих. Окончил Рязанское высшее командное воздушнодесантное училище имени Ленинского комсомола, Военную академию имени М. В. Фрунзе.

Был командиром взвода, командиром роты Рязанского высшего командного воздушно-десантного училища. В должности командира батальона воевал в Афганистане (1981–1982 гг.). Командовал десантным полком Тульской воздушно-десантной дивизии (1985–1986 гг.). В 1986—1988 годах — заместитель командира дивизии, а с 1989 года — командир.

Во время августовских событий 1991 года батальон тульских десантников во главе с А. Лебедем по приказу командующего Воздушно-десантными войсками генерала П. Грачева взял под охрану здание Верховного Совета РСФСР.

С 1991 по 1992 год генерал Лебедь был заместителем командующего Воздушно-десантными войсками по боевой подготовке и военно-учебным заведениям. С июня 1992 года по июнь 1995 года — командующим 14-й общевойсковой армией, дислоцированной в Приднестровье.

Во время молдавско-приднестровского вооруженного конфликта летом 1992 года сыграл значительную роль в его погашении.

У командующего 14-й ОА не сложились отношения с руководством Республики, из-за чего возникали конфликтные ситуации. Кроме того, генерал выступал с резкой критикой действий президента — Верховного главнокомандующего РФ и министра обороны России, подвергал сомнению правомерность их указаний, инициировал обсуждение директив руководства МО РФ офицерским составом армии. Активно сопротивлялся реформированию штаба 14-й ОА и выводу объединения из Приднестровья.

В личном письме на имя Ельцина Б. Н. обратил особое внимание на невозможность преждевременного вывоза арсеналов с оружием и боеприпасами до политического урегулирования конфликта между Кишиневом и Тирасполем.

В июне 1995 года подал рапорт об увольнении из Вооруженных Сил. Президент РФ удовлетворил просьбу генерала.

Был членом КПСС. В 1990–1991 годах — член ЦК Компартии РСФСР.

АФГАНИСТАН

…В ноябре 1981 года капитан Александр Лебедь был направлен в Афганистан. Там он командовал батальоном парашютно-десантного полка. В это время его младший брат Алексей командовал там же разведывательной ротой. Об афганской войне Лебедь вспоминает так:

— Афганистан — это боль, Афганистан — слезы, Афганистан — память. Это все, что угодно, но не позор… солдаты свой долг выполнили сполна… Афганистан оплачен 15 тысячами жизней, честно отданных в непонятной войне. Около 40 тысяч были ранены и искалечены… Это была честная солдатская плата за политическую очумелость. И она, эта плата, не может быть позорной…

Однажды генерал со свойственным ему остроумным сарказмом так сказал о цели ввода наших войск в ДРА:

— Нас посылали туда восстанавливать Советскую власть в Джелалабаде…

Умная мысля приходит опосля.

В Афганистане он завоевал право поступить в Военную академию имени М. В. Фрунзе, в которой учился с 1982 по 1985 год. Потом служил в Костроме (1985) и в Пскове (1986–1988 гг.). Затем был назначен заместителем командира, командиром Тульской воздушно-десантной дивизии, подразделения которой в ту пору раз за разом вылетали в «горячие» точки для усмирения волнений в различных регионах СССР.

«ГОРЯЧИЕ» ГОРОДА

…В ноябре 1988 года был Баку, где начались после Нагорного Карабаха и Сумгаита армянские погромы. А в апреле 1989 года был Тбилиси, куда Лебедь вместе с подчиненными вылетел из Тулы 8 апреля и приземлился в аэропорту Фузинской столицы. Колонна во главе с генералом Лебедем вошла в город в ночь с 9 на 10 апреля и непосредственно в разгоне митинга, по его утверждению, не участвовала. Этим занимался, в частности, «Баграмо-афганский» парашютнодесантный полк, тот самый, в котором Лебедь командовал батальоном в 81—82-м годах в Афганистане.

Еще 6 апреля полк получил задачу совершить 320-километровый марш в Тбилиси из района дислокации в Гяндже и, по выражению Лебедя, «своими опытными штыками поддержать шатающийся режим Патиашвили».

Лебедь вспоминал впоследствии, что полк «блокировал подступы к Дому правительства и площадь перед ним, на которой вторые сутки бушевал южный, горячий, нервный митинг. Подступы к площади были забаррикадированы большегрузными автомобилями, наполненными отборной щебенкой в кулак величиной». Этой щебенкой демонстранты забрасывали солдат, которые ничем не могли ответить.

…Пройдет 7 лет, и события в Тбилиси неожиданно вновь станут муссироваться в российской прессе. В июне — июле 1996 года, когда развернется яростная схватка различных политических сил за пост «своего» министра обороны, Лебедь назовет кандидатуру начальника академии Генерального штаба генерал-полковника Игоря Родионова, командовавшего в 1989 году войсками Закавказского военного округа. Противники этого предложения подняли яростный вой. Лебедь своей позиции не менял и продолжал настаивать на кандидатуре Родионова. Помнится, что уже вскоре после тбилисских событий именно Лебедь одним из первых встал на защиту Родионова и доказывал, что командующий ЗакВО возражал против применения войск для блокирования демонстрантов. Мало того, по версии Лебедя, 9 апреля вообще не было целенаправленной операции по очищению площади от митингующих.

Целью атаки десантников (без применил огнестрельного оружия) были только грузовики. Лебедь утверждал, что была задача «захватить грузовики и тем самым избавиться от малоприятного камнепада». На пылающей страстями площади возникла паника, давка, в которой погибли 18 человек, из них 16 женщин в возрасте от 16 до 71 года.

Грузинская оппозиционная и российская демократическая пресса в те дни нарочито раздували страсти вокруг и без того трагических событий. Газеты словно соперничали между собой в изображении картин «фашиствующих солдат». В. одном из материалов газеты «Заря Востока» изображался озверелый десантник, который, судя по тексту под рисунком, почти три километра гнался по проспекту Руставели за старухой, а затем зарубил ее саперной лопаткой…

Лебедь говорил:

— Что же это была за старушка, которая бежала от солдата три километра? Вопрос второй: что это был за солдат, который не мог на трех километрах старушку догнать? И третий вопрос, самый интересный: они что, по стадиону бегали? На трех километрах не нашлось ни одного грузина-мужчины, чтобы заступить дорогу этому негодяю?

Избиение демонстрантов саперными лопатками Лебедь категорически отрицал: по его мнению, саперные лопатки были лишь средством защиты от летящих камней, используемых при отсутствии бронежилетов. Это дало повод некоторым газетам вдоволь поиздеваться над аргументами генерала: в одной из них был изображен бравый десантник, очень напоминающий Лебедя, который саперной лопаткой, словно от мух, отбивается от пуль…

НЕПОСЛУШНЫЙ

Впервые я услышал его фамилию в 1990 году, накануне XXVIII съезда КПСС. Весной того же года парашютно-десантный полк выдвинул генерал-майора Лебедя (к тому времени он уже был командиром Тульской дивизии) кандидатом в делегаты съезда. Весть об этом в Главном политическом управлении Советской Армии и Военно-Морского Флота была воспринята на уровне чрезвычайного происшествия. Дело в том, что с давних пор в ГлавПУре делегаты определялись заранее и процедура выборов кандидатов была формальной. Еще задолго до съезда можно было узнать, кто именно из военных будет представлять армию на партийном форуме.

Руководству Воздушно-десантных войск из ГлавПУра поступила рекомендация избрать на съезд командующего ВДВ генерала Владислава Ачалова и члена военного совета — начальника политического отдела ВДВ генерала В. Полевика. Но случилось ЧП: вместо первого политработника ВДВ, которому априори всегда бронировалось место на партсъездах, избрали комдива Лебедя.

У нас в Министерстве обороны существовало жесткое правило: все, кому предоставлялось слово на столь высоких форумах, как партийные съезды, были обязаны согласовывать текст выступления с руководством МО. Над подготовкой такого выступления обычно трудились десятки людей, а тому, кто выходил с ним на трибуну създа или конференции, оставалось лишь добросовестно озвучить его. Малейшее отступление исключалось: шаг вправо или влево мог поставить крест на карьере выступающего.

К указанному сроку текст выступления генерала Лебедя был отутюжен и одобрен. Его передали в штаб ВоздушноДесантных войск вместе с рекомендацией заучить некоторые места наизусть, дабы у делегатов партсъезда создалось впечатление, что бравый командир Тульской воздушно-десантной дивизии способен говорить не по бумажке, а от души.

И вот съезд.

Стройный генерал-майор с «размятым», как у боксера, носом и с короткой, очень похожей на «ваковскую», стрижкой выходит на трибуну и оглушает делегатов и гостей мощным скрипучим басом. Люди отрываются от чтения газет и перешептываний с соседом, кто-то просыпается. Генсек Горбачев настороженно поглядывает на выступающего. Прочитав по бумажке пару абзацев, Лебедь неожиданно откладывает ее в сторону и «уходит в свободное плавание». Он говорит об идейном разброде в партии. Его речь нестройна, но убедительна. Его голос звучит угрожающе. Министр обороны маршал Язов хмурит брови. Зал замирает, когда тульский генерал вдруг замахивается на святая святых — Александра Яковлева, главного идеолога партии, ближайшего сподвижника Горбачева. Позже выяснилось, что Лебедю попала в руки распечатка кулуарной беседы Яковлева с делегатами от «Демократической платформы в КПСС». То, что говорил Александр Николаевич для всех, существенно отличалось от того, что он говорил для узкого круга избранных. Лебедь назвал это «демонстрацией двойной морали».

С трибуны съезда генерал спросил у Яковлева:

— Сколько же у вас лиц, помимо коммунистического?

Зал взрывается громким смехом и аплодисментами.

Выступление генерала Лебедя было самым коротким и самым ярким. Один из генералов ГлавПУра, с которым я «утюжил» речь комдиву, носился по этажам с бледным лицом и с бумажкой в руке, ошалело повторяя одно и то же:

— Он оторвался от текста! Он оторвался от текста!!!

Я часто вспоминаю этот случай, когда размышляю о Лебеде. Генерал постоянно «отрывался от текста». Он не любил играть по чужим правилам и старался играть по своим. Это порой плохо кончалось. Стоящие выше его на служебной лестнице и облеченные высшей государственной и военной властью летом 1995 года вынудили его «выйти из игры». Но только на время.

Года два назад у генерала спросили, не изменил ли он свое мнение о Яковлеве. Он ответил:

— Нет. Есть такая категория людей, которые с белыми — белые, с красными — красные. Яковлев был одним из главных идеологов партии, «прорабов» перестройки. Потом в стране все перевернулось, и все бывшие наверху полетели, а он оказался у руля Центрального телевидения. Теперь создал партию весьма мутной направленности и снова плавает… Человек на все времена. Он имеет бесконечное множество лиц и может быть кем угодно. В одном анекдоте на вопрос грузина, кто ей нравится, девушка ответила: военные, индейцы и евреи. Грузин мгновенно представился: «Подполковник Чингачгук Абрам Моисеевич». Этот анекдот про таких, как Яковлев…

Тогда, в 1990 году, беспрецедентный в истории отношений армии и партии выпад в адрес ключевой фигуры в КПСС стал своего рода трамплином для Лебедя: его избрали членом ЦК так называемой «полозковской» компартии. Он получил более 90 процентов голосов.

После того как Лебедь стал членом ЦК КПРФ, он побывал на двух партийных пленумах, которые в корне изменили его представление об организации, в руководящие структуры которой он входил. Пришло и «осознание печальной истины, что мне на протяжении длительного периода времени откровенно вешали спагетти на уши, а я верил. В партии буйствовала двойная, тройная мораль… Я понял, что мне с этой организацией не по пути…».

С того времени Лебедь довольно часто высказывался о компартии, о коммунистах. И всегда подчеркивал, что не намерен смешивать высшую партноменклатуру с рядовыми честными коммунистами. Огонь его критики всегда сосредоточивался именно на руководящем партийном чиновничестве, игнорировавшем нравственные нормы и имевшем «двойную и тройную мораль». Такая его позиция тогда импонировала очень многим коммунистам старших поколений, что в результате и позволило Лебедю как на парламентских выборах 1995-го, так и на президентских выборах 1996 года «оторвать» у Зюганова немалую часть коммунистически настроенного электората.

Однако со временем Лебедь стал делать все более жесткие выпады в сторону всех коммунистов, которые, по его мнению, «угробили страну своими бредовыми идеями». Однажды он сказал еще круче: приход коммунистов к власти — гражданская война. Этой страшилкой одно время забавлялся Ельцин. Тут никакой разницы между Лебедем и президентом не было.

…Впервые я увидел его 19 августа 1991 года возле Белого дома, куда был послан своим начальником «на разведку» — надо было отслеживать настроения в частях, введенных в Москву, и выполнение командирами приказов министра. Парашютно-десантному батальону, которым руководил командир Тульской дивизии ВДВ генерал-майор Александр Лебедь, в соответствии с приказом министра обороны СССР маршала Дмитрия Язова командующий ВДВ генерал П. Грачев поставил задачу организовать охрану и оборону здания Верховного Совета РСФСР — Белого дома.

Когда подразделение выдвинулось на Краснопресненскую набережную, оно наткнулось на баррикады и огромные толпы людей, сооружавших завалы вокруг БД. Колонна встала. Вскоре возле головной машины десанта появился человек в гражданском, который «потребовал командира». Вместе с ним комдив вошел в здание.

Позже Лебедь будет вспоминать, что там его встретил Александр Коржаков и провел к тогдашнему секретарю Совета безопасности Юрию Скокову (кто мог тогда предположить, что пройдет несколько лет и судьба сведет их под знаменами Конгресса русских общин, а затем наступит черед и Лебедю посидеть в кресле секретаря СБ). От Скокова, как свидетельствует сам Лебедь, он впервые услышал о ГКЧП. Скоков провел Лебедя к Ельцину, который спросил генерала, от кого он собирается «охранять и оборонять здание Верховного Совета»? Но поскольку, как вспоминал Лебедь, ему самому этот вопрос был неясен, то он объяснил уклончиво:

— От кого охраняет пост часовой? От любого лица или группы лиц, посягнувшего или посягнувших на целостность поста и личность часового.

Ельцину этот ответ понравился, и он представил Лебедя большой группе «защитников» Белого дома как генерала, «перешедшего на сторону восставшего народа».

После этого в завалах возле БД было проделано несколько проходов и боевые машины десанта из состава батальона, приведенного Лебедем, встали у стен Белого дома.

Когда с балкона один из активистов ельцинского штаба сообщил по мегафону многотысячной толпе о переходе десантников генерала Лебедя на сторону президента России, несколько крепких мужиков, сооружавших баррикады, попытались поднять Лебедя на руки и качать. Но он ловко вырвался из их объятий и растворился в толпе.

— Странный человек, — сказал кто-то. — Бежит от собственной славы.

Я и сейчас не могу представить в той ситуации на месте Лебедя другого генерала, который бы в столь звездный час устоял перед соблазном породниться со славой. Он признался позже, что была она непонятной ему пробы. В сентябре 1991 года, говоря о своей роли в августовских событиях, генерал сделал шокирующее Кремль заявление: «Я не считал себя защитником Белого дома. Опасался потеряться в героической толпе защитников демократии». Он и здесь «оторвался от текста», сказал совсем не то, что хотелось бы Ельцину. Ушел от славы. Позже она сама пришла к нему.

Узнав о том, что комдив Тульской дивизии «переметнулся» на сторону защитников БД, маршал Язов сделал строгую выволочку командующему ВДВ генералу Павлу Грачеву. Утром 20 августа Грачев в свою очередь обвинил Лебедя в том, что он неправильно выполнил его приказ, хотя впоследствии сам признавался, что задача была именно такая — взять под охрану стратегические объекты столицы. Грачев приказал Лебедю увести боевые машины пехоты от стен Белого дома.

Хорошо помню, что уже тогда в МО говорили, что командир Тульской дивизии повел двойную игру. Лебедя срочно вызвал министр обороны, который встретил его словами: «А мне доложили, что ты уже застрелился». Язов иногда допускал такие выражения, когда невозможно было понять — то ли это искреннее удивление, то ли неудавшаяся шутка.

В то время Белый дом оставался главным центром противостояния в Москве. Минобороновские и генштабовские генералы ломали голову над тем, как «выключить» его из игры. Кто-то из них и высказал мысль о штурме БД. А поскольку боевые машины батальона Лебедя оставались недалеко от БД, то замминистра обороны генерал Владислав Ачалов поручил комдиву и командиру «Альфы» Виктору Карпухину разработать план блокирования Белого дома.

К тому моменту не Лебедь, а командующий ВДВ уже вовсю вел двойную игру: демонстрируя служебную исполнительность и преданность министру обороны, он в то же время поддерживал контакты с защитниками БД. Грачев по старой Дружбе с Лебедем решил посвятить его в свои планы и «обратить в свою веру». Грачев убедил Лебедя, что надо поехать к БД и сообщить его защитникам, что «блокирование, а возможно и штурм, начнется в 3 часа ночи». Лебедь согласился… Этот поступок генерала можно расценивать по-разному. Как исполнительность и как пособничество «предательству» командующего ВДВ.

21 августа Ельцин в своей речи выразил «сердечную признательность генерал-майору Лебедю, который вместе со своими подчиненными не дал путчистам захватить политический центр новой России». То была одна из многих явных идеологических передержек, которые Ельцин обычно использовал для того, чтобы желаемое выдать за действительное. Прежде всего потому, что никакого «захвата политического центра» не было: взвесив все «за» и «против», генералы не взяли на себя ответственность за последствия штурма БД и приказ об этом не был отдан.

Лебедь не стал принимать усиленно навязываемые ему Ельциным лавры «спасителя демократии» и по этому поводу однажды раздраженно сказал:

— Десятый раз повторяю, семнадцатый раз докладываю: ни на чью сторону я не переходил. Я солдат и выполнял приказ.

На заседании одной из парламентских комиссий на вопрос о том, взял бы он Белый дом, генерал твердо ответил:

— Взял бы…

При первом же прикосновении Лебедя к большой политике она породила много кривотолков о его истинной позиции.

В августе 1991 года, как следует из книги Б. Ельцина «Записки президента», Лебедь прибыл в Белый дом к президенту РФ и предложил ему объявить себя Верховным главнокомандующим. К этому «факту» особенно пристрастно отнесся бывший нардеп полковник Виктор Алкснис.

То, что Лебедь в августе 1991-го якобы «лег под Ельцина» — с нравственной точки зрения обвинение действительно очень серьезное. Но сам Лебедь этот факт не подтвердил…

ДНЕСТР

…В конце 1988 года по каналам КГБ СССР стала поступать в Москву информация о том, что в Молдавии активно развиваются сепаратистские настроения. В ту пору Кремль еще достаточно надежно контролировал ситуацию в регионе, и Горбачев не проявил особого беспокойства в связи с этим: были проблемы гораздо важнее.

Но уже в 1989 году молдавско-приднестровский конфликт стал принимать опасные формы — особенно после того, как Верховный Совет республики принял законы «О государственном языке» и «О функционировании языков на территории Молдовы». Принятие этих законов и высокая вероятность объединения Молдавии с Румынией вызвали резкий протест жителей Приднестровья, большая часть которого (кроме Бендер) никогда не находилась в составе Румынии. Здесь русские и украинцы составляют более половины всего населения. В то время наша разведка запеленговала множественные тайные контакты Кишинева и Бухареста, в ходе которых эмиссары прорабатывали вопрос объединения Молдавии и Румынии при активном «патронаже» США.

2 сентября 1990 года было объявлено о создании Приднестровской Молдавской республики (ПМР). Казалось бы, с точки зрения стратегических интересов Москвы в данном регионе это событие играло ей на руку. Иметь такой стратегический плацдарм под своим контролем было во всех отношениях выгодно. К тому же на левом берегу Днестра действовала разветвленная сеть наших спецслужб, способная влиять на характер политических перемен.

Даже непосвященные в тайны создания ПМР генералы и офицеры Генштаба были уверены, что появление новой, промосковски ориентированной республики на берегу Днестра (при угрозе присоединения Молдавии к Румынии) есть результат отличной работы «заинтересованных специалистов». Кишинев и Бухарест отреагировали нервно и жестко. К их протесту немедленно подключился и Вашингтон, пригрозивший Москве санкциями. Я твердо убежден, что этот фактор до сих пор служит главной причиной того, что с 1990 года и до нынешнего времени Кремль так и не признал ПМР. С другой стороны, дистанцирование Москвы от данного вопроса дало повод оппозиции не только подвергнуть яростной критике президента, правительство и МИД, но и «развязало руки» Кишиневу, который ввиду мягкотелости России 19 июня 1992 года решился на агрессию против непризнанной ПМР и начал операцию по взятию под свой контроль города Бендеры. Вспыхнула война, которая привела к большим человеческим жертвам.

Летом 1992 года Ельцин утвердил решение об отправке Лебедя в самое пекло молдавско-приднестровской войны.

Помню, многие генералы и офицеры поговаривали, будто это месть Ельцина за нежелание генерала играть роль кремлевского фаворита и защитника демократии в августе-91. Старая русская практика: не припадаешь к царской деснице — поезжай на войну. Авось там и спалиться.

…21 июня 1992 года полковник Гусев, обернувшийся потом генералом Лебедем, прилетел в штаб 14-й армии. Это было воспринято личным составом объединения и гражданским населением как спасение. Были открыты склады с оружием и боксы с боевой техникой. Приднестровцы и российские военные сумели защитить себя. Левобережье тогда беспощадно обстреливали наши же орудия, оставленные в свое время на территории Молдавии.

Я хорошо помню, как в апреле 1992 года в Бендеры приезжал министр иностранных дел РФ Андрей Козырев. И руководство республики, и рядовые граждане умоляли Козырева вмешаться, приостановить передачу оружия Молдове. Ничего сделано не было. Глава МИД был нормальным демократом: он умел высказывать «понимание озабоченности» и не оставлять следов реальных дел.

В результате на головы приднестровцев посыпались бомбы с самолетов, взлетавших с правобережного аэродрома Градулешты. Эти самолеты, еще вчера принадлежавшие 14-й армии, бомбил и… 14-ю армию, и пилотировали их бывшие летчики этой же армии, но выполняющие приказы Кишинева. Тогдашний командующий генерал Неткачев без приказа Москвы не мог ни на что решиться. Шифровки из Генштаба приказывали командарму проявлять выдержку, не поддаваться на провокации и не выпускать ситуацию из-под контроля. Легко было требовать…

Огромные толпы приднестровских женщин дни и ночи проводили у заминированных складов, умоляя офицеров, своих же мужей и сыновей, отдать ополченцам оружие. В инженерно-саперном батальоне в Порканах офицеры приняли решение перейти под юрисдикцию ПМР и встать на ее защиту. Такие же настроения усиливались и в других подразделениях.

Прибыв в Тирасполь, Лебедь решительными контрмерами остановил бойню. Он открыл склады с боеприпасами и разогнал тучи, сгустившиеся над командиром мятежного батальона Игорем Дудкевичем. Генерал не стал настаивать на возвращении батальона в штат 14-й армии.

Принимая под свое командование армию, Лебедь выступил с резким заявлением, в котором назвал политику, проводимую президентом Молдавии Снегуром, геноцидом, а правительство Молдавии — фашистским. По приказу нового командарма были нанесены артиллерийские удары по позициям молдавской армии. После этого вооруженные действия быстро закончились.

Как бы ни стремились сегодня умалить или поставить под сомнение роль Лебедя в той ситуации политические противники генерала или «заказные» журналисты, факт остается фактом: только после появления Лебедя на берегах Днестра война угасла.

НАХАЛ

В прифронтовом Тирасполе летом 1992 года он ничему не удивлялся после того, что видел в других «горячих» городах и Афгане. Он разучился чего-нибудь или кого-нибудь бояться. Он нарушил «священное» для человека в погонах требование — не критиковать решения высшей государственной и военной власти. Вместо принятого «благодаря мудрому руководству» от него слышали «глупее нельзя придумать».

В Российской армии в ту пору было около двух тысяч генералов. Но только Лебедь, единственный из них, не боялся высказывать запредельно критические оценки деятельности президента, правительства и министра обороны. Он говорил:

— Нельзя служить в армии, если не веришь Верховному главнокомандующему, когда презираешь министра обороны.

Это было сказано в ту пору, когда он был еще не отставным, а действующим генералом. В России генералы становятся смелыми только после своей отставки.

4 июля 1992 года в Кремль поступило заявление командующего 14-й общевойсковой гвардейской российской армией, которое начиналось словами: «Я обращаюсь прежде всего к Вам, первый Президент свободной России Борис Николаевич Ельцин…» Заявление было адресовано не только Ельцину, но и всем президентам суверенных республик бывшего СССР «народам, правительствам и парламентам», всем средствам массовой информации. В нем давалась оценка позиции России, Молдавии и Приднестровской Республики в кровавом конфликте.

Документ вызвал в президентском аппарате и в руководстве МО и Генштаба что-то очень похожее на панику.

«…Настало такое время — занять определенную позицию. Пора прекратить болтаться в болоте малопонятной, маловразумительной политики. Что же касается державы, которую я имею честь здесь представлять, могу добавить еще то, что хватит ходить по миру с сумой, как козлы за морковкой. Хватит. Пора за дело браться, державность блюсти. Возьмемся — у нас занимать будут…»

Была ли это грубая солдатская прямота или тонкий политический ход, облаченный в нарочито суконную форму, — не знаю. Знаю только, что Лебедь озвучил (пусть даже в некорректной форме) именно то, о чем думали почти два миллиона людей в погонах.

За беспрецедентную резкость высказываний о главе государства или министре обороны и открытое нежелание выполнять их приказы и директивы, любой другой военачальник давно бы «сушил лампасы» на пенсии, а может, и валялся бы на нарах на Колыме.

В МО и ГШ мне не раз приходилось слышать возмущенных генералов, советовавших министру «вышвырнуть этого хулигана из армии или отдать под суд».

Но командарма не трогали и тогда, когда он позволял себе снисходительно похлопывать президента страны по плечу, напоминать ему его партноменклатурное прошлое и резюмировать, что бывший секретарь Свердловского обкома КПСС как политический лидер-реформатор «уже ничего не может».

Ельцин долго молчал. Ельцин не только не поставил на место строптивого командарма, — он присвоил Лебедю звание «генерал-лейтенант». Это повышение тогда было чем-то похоже на взятку, на сигнал «военному хулигану», чтобы он был поосторожнее на поворотах. Но не помогло.

Лебедя часто одергивали другие высокие политики за его граничащую с бестактностью прямоту. Ему не однажды грозили кулаком из Кремля и из МИДа и сурово предупреждали, чтобы «не лез в политику».

Многие офицеры и генералы МО и ГШ понимали, что Александр Иванович явно пренебрегает служебным этикетом, но редко кто открыто осуждал его. Он будто имел особое право выходить за разграничительные линии Устава: это было похоже на езду на запрещающие сигналы светофора. Лебедь как бы сам предложил Ельцину и Грачеву ифать по таким правилам. Президент делал вид, что не замечал «нарушителя». Грачев нередко «штрафовал» его, но при этом с опаской поглядывал на Верховного, пытаясь понять его отношение к Лебедю…

Лебедь расходился с Ельциным почти во всех оценках внутренней и внешней политики и военной реформы. Кардинально расходился Лебедь с Ельциным и в оценках августовских событий 1991 года, называя их дешевым спектаклем… Его книга «Спектакль назывался путч» сразу стала букинистической редкостью. Ее, словно ленинскую «Искру», тайными путями доставляли в города и села, ее ксерокопировали офицеры Минобороны и Генштаба. Не могу не процитировать, на мой взгляд, одно из лучших мест книги генерала:

«…Для чего была нужна эта провокация? Она позволила одним махом решить массу колоссальных проблем: разметать КПСС, разгромить силовые министерства и ликвидировать в конечном счете великую страну, 73 процента граждан которой на референдуме в марте 1991 года однозначно сказали «Союзу — быть!». Горбачев М. С. на тот период был непобедим по одной-единственной причине — потому что даром был никому не нужен. Это был отработанный материал. Буш к тому времени уже успел ему объяснить, что архитектором перестройки был он, Буш, а Горбачев М. С. — только прорабом.

Партийная элита успела по дороге к светлому будущему швырнуть в урну партийные билеты, выбросить демократические знамена, развернуться на 180 градусов и начать вести нас уже к какому-то другому будущему с другим знаком. Оглянемся вокруг себя: кто у власти? Ба!.. Знакомые все лица! До недавнего времени многие из них умно и значительно смотрели со стендов под названием «Политбюро ЦК КПСС». «Предавшие однажды…» — из Библии известно.

Развалился Союз. Теперь разваливается Россия.

…А не махнули ли мы, славяне (и не славяне тоже), хрен тоталитарный на хрен демократический?»

«ЗАТКНУТЬ РОТ!»

…За резкие высказывания о политике Кремля и политиках министр обороны Павел Грачев несколько раз пытался запретить Лебедю общаться с прессой.

На следующий день после скандального заявления Лебедя о «козлах и морковке» из президентского аппарата позвонили министру обороны Грачеву и сделали серьезную выволочку за то, что он «распустил подчиненных». Министру было рекомендовано «заткнуть рот» командующему 14-й армией. Разгневанный Грачев в тот же день отправил Лебедю грозную шифровку:

«Командующему 14 гв. ОА.

Категорически запрещаю выступать по радио, телевидению и в печати, давать оценку происходящих событий. Оценивать действия и решения правительства Молдовы есть прерогатива правительства и Верховного Совета России. Ваша задача заключается в успешном руководстве 14-й ОА по недопущению нападений на все воинские объекты и сохранению жизни военнослужащих. Войдите в связь по телефону с президентом Молдовы Снегуром. Обменяйтесь мнением с ним по сложившейся ситуации. Об исполнении доложить мне шифром до 9.00 6. 7. 92 года.

П. Грачев

5. 7. 92.»

Пожалуй, именно с того дня между командующим 14-й армией и министром обороны началась особенно яростная схватка, которая длилась ровно три года и закончилась, как известно, выдворением Лебедя из армии.

Получив шифрограмму Грачева, Лебедь тут же ответил, что распоряжение о необходимости войти в контакт со Снегуром выполнять не намерен:

«Министру обороны Российской Федерации

…В сложившейся обстановке считаю неприемлемыми и ошибочными с моей стороны какие бы то ни было контакты и разговоры с президентом Молдовы, запятнавшим свои руки и совесть кровью собственного народа.

А. Лебедь

5. 7. 92.»

Получив столь дерзкую шифрограмму, Грачев тут же решил напомнить Лебедю, кто начальник. И опять в штаб 14-й армии полетела шифровка, в которой, в частности, были такие строки:

«…4. Выполнить мое требование, невзирая на ваше субъективное мнение, о вступлении в контакт с президентом Молдовы…»

Лебедь продолжал стоять на своем.

«Министру обороны Российской Федерации.

…При всем уважении к Вам со Снегуром в переговоры вступать не буду. Я генерал Российской армии и ее предавать не намерен.

А. Лебедь

6. 7. 92.»

Командующий армией открыто игнорировал приказ министра обороны. Запахло жареным. Закусивший удила Грачев приказывает Лебедю подтвердить «выход из-под контроля и прямое неповиновение». Лебедь в ответ:

«Вас вводят в заблуждение».

Грачев ничего не понял. Но, чтобы не выдать себя, решил перенять амикашонскую манеру разговора самого командующего и даже позволил себе некоторое подобие остроумия:

«А. И. Лебедю.

На исх. от 22. 9. 92.

…Ваш ответ настолько краток, что, учитывая среднее состояние моего ума, я ничего не понял.

…С кем Вы, кому подчиняетесь, в какой армии служите или желаете служить. Мне важна чистая правда для принятия окончательного решения нашей совместной или раздельной службы.

П. Грачев

23. 9. 92 г.»

Лебедь ответил на это длиннющей шифровкой от 24.9.92, в которой ставилось десятка три вопросов о положении 14-й армии. А заканчивалась она так:

«…14-я армия во главе с командующим задачи понимает правильно, управляема, служила и будет служить Державе российской во главе с Верховным Главнокомандующим и в Рядах Вооруженных Сил под руководством министра обороны…»

Грачев был польщен столь неожиданным и в некоторой степени уступчивым посланием командарма. Он сделал вид, что забыл о невыполнении Лебедем приказа о необходимости войти в контакт со Снегуром. И даже больше — послал командарму что-то вроде комплимента в начале шифровки:

«Рад и обнадежен вашим последним докладом».

Но в конце ее все-таки не сдержался:

«Вы боевой офицер, а не бывший работник ЦК КПСС, я верю Вам и надеюсь на Вас…»

После этого темпераментная интимная переписка однополчан была прервана аж на два года. До того времени, когда началась схватка Грачева с Лебедем по поводу судьбы 14-й армии и ее реформирования.

В ОКТЯБРЕ И ПОСЛЕ

…Дискуссии о «невнятной» линии поведения Лебедя в августе 1991-го по тому же сценарию вспыхнули и после октябрьских событий 1993-го.

В своем открытом письме генералу Виктор Алкснис напоминал:

«Приблизительно за месяц до октябрьских событий Вы, Александр Иванович, прислали А. Руцкому телеграмму с призывом держаться до конца: «…если надо — поддержим. Нам ходу до Москвы — 24 часа».

О телеграммах и звонках Лебедя Руцкой в своей книге «Кровавая осень» сказал так:

«Видимо, забыл этот генерал о своих звонках ко мне и телеграммах со словами поддержки и пожеланиями держаться до конца. По всему выходит, что главное для него — карьера, собственная выгода. Вот и вся сущность этого плейбоя-болтуна» (с. 362).

Сторонники Лебедя замечали, что, много раз говоря о телеграммах командарма, Руцкой до сих пор так и не представил общественности хотя бы копию одной из них. И это, дескать, вызывает сомнение в существовании подобных документов. А ссылки Руцкого на телеграммы Лебедя (на телефонные звонки и подавно) невозможно-де рассматривать вне контекста предвыборной борьбы, в которой у нас на Руси «все средства хороши». Тем более что именно Лебедь на парламентских выборах 1995 года «оттяпал» у Руцкого часть национал-патриотического электората.

У сторонников Руцкого — свои аргументы: часть документов бывшего вице-президента сгорела в Белом доме во время его расстрела, а другая попала в архивы спецслужб, «зачищавших» БД…

Некоторую ясность в эту весьма щекотливую ситуацию вносит сообщение ИТАР-ТАСС от 2 октября 1993 года:

«…2 октября по Тираспольскому телевидению выступил командующий 14-й армией генерал-лейтенант Александр Лебедь, который заявил, что, по его мнению, сейчас необходимо, чтобы армия сохраняла нейтралитет по отношению к событиям в Москве. Он подчеркнул, что участвовать «в этих разборках» не будет, и отметил, что выходом из ситуации стали бы одновременные выборы и избрание небольшого профессионального парламента.

По словам Александра Лебедя, и президентская команда, и команда Руцкого и Хасбулатова приглашали его прибыть в Москву и выступить в их поддержку. Однако генерал Лебедь отказался прибыть в Москву».

Идеологические цензоры ИТАР-ТАСС, видимо, не удержались, чтобы не подкорректировать информацию из Тирасполя, убрать из нее самое опасное место. Обратите внимание на фразу «одновременные выборы и избрание небольшого профессионального парламента». Нелепость получилась очевидная. И появилась она потому, на мой взгляд, что кто-то очень услужливый и бдительный всего лишь вычеркнул слово «президента» после второго слова этой фразы. А это, согласитесь, круто меняет дело, да и саму позицию бывшего командарма.

Что же касается заявления Лебедя о нейтралитете армии по отношению к событиям в Москве, то оно отвечало главным настроениям в Вооруженных Силах. Армия изначально хотела держаться подальше от политических разборок властей.

Об этом открыто говорили Грачеву и многие члены коллегии МО еще летом 1993-го. Об этом задолго до кровавого октября говорил и сам Грачев, хотя на поверку оказалось, что то было банальное лукавство: именно министр обороны, по признаниям самого Ельцина, во время тайных посиделок на президентской даче активнее всех силовиков подталкивал его к разгону Верховного Совета. Грачев даже упрекал Ельцина в медлительности и говорил, что парламент «надо было давно разогнать».

Здесь стоит вспомнить и еще одну крайне важную деталь: своего сменщика на посту командующего 14-й армией генерала Валерия Евневича за участие в штурме Белого дома Лебедь впоследствии назовет «палачом»…

Однако уже вскоре после взятия БД верными Ельцину войсками — 5 октября — Лебедь прибыл к председателю Верховного Совета Приднестровской Молдавской Республики Григорию Маракуце и потребовал принести извинения России за вмешательство в ее внутренние дела — отправку добровольцев на помощь Руцкому и Хасбулатову. Получив отказ, 14 октября 1993 года на созванной по его инициативе сессии ВС ПМР попытался добиться отставки силовых министров республики «за причастность к событиям в Москве». Когда это не удалось — сложил с себя полномочия депутата ВС.

Черт ногу сломит. Где же истина?

ЗАГАДКИ ЛЕБЕДЯ

Дуэль между Лебедем и Руцким началась уже вскоре после августа 1991 года.

— Распространилось мнение, — говорил Лебедь, — что наш вице-президент большой демократ. Это ошибка. Наш вице-президент заносчив, как семь верблюдов. Он такой же лом, как и я. «Равняйсь!» — вот и вся его демократия»… Генерал-демократ — это все равно что еврей-оленевод…

Дуэль двух генералов продолжается и сегодня. Руцкой нет-нет да и отвесит в адрес Лебедя комплимент типа «горлопан». Лебедь в свою очередь пройдется по «генералу, который не удался как сельскохозяйственный специалист».

В августе 1995 года Руцкой в одном из своих выступлений перед избирателями вновь вспомнил октябрь 1993-го. И Лебедь не промолчал. В своем интервью газете «Завтра» (1995. № 34) он возвратился к открытому письму полковника Алксниса, а попутно дал ответ на язвительные выпады бывшего вице-президента генерала Руцкого:

«…Письмо Виктора Имантовича, мне показалось, написано не им, поэтому и отвечать не стал. Не буду сейчас касаться всех аспектов этого письма. Один маленький пример рассмотрим. Якобы в октябре 1993 года Лебедь позвонил Руцкому и сказал: «Держитесь, ребята! Через 24 часа прибудем». И ту ложь стали тиражировать. Почему ложь даже с военной точки зрения? Лебедь — генерал, и его умные люди учили. Лебедь считать умеет. Так вот, если возьмем карту, промерим самый кратчайший маршрут через территорию Украины до границы с Россией, не говорю уже до Москвы, то получится 740 километров. Если суверенная Украина пропустит, то получится трехсуточный марш только по территории Украины. Если танки пройдут такое расстояние, грунтозацепы будут стесаны, и их надо будет встречать и «переобувать». Потом еще километров 600 останется до Москвы. Еще двое суток. Мог Лебедь как генерал сказать это?..»

А уж что было — так это резкая критика бывшим командармом действий приднестровских властей, снарядивших, по его словам, для поддержки защитников Белого дома от 70 до 100 человек.

По логике Лебедя получалось: если не хочешь вмешиваться в драку сам, то не молчи, когда другие вмешиваются. В позиции генерала действительно невозможно было разобраться. Тем более что Лебедь на чрезвычайной сессии Верховного Совета ПМР потребовал отставки руководства Приднестровья за «отправку боевиков-убийц в Москву». Некоторые газетчики об этом писали так: «В те же дни Лебедь провел несколько пресс-конференций, на которых клеймил позором тех, кто пытался защитить Конституцию и парламент России…»

Журналисты и политики всегда идеологизировали Лебедя по собственному вкусу. Вот как, например, отзывался о Лебеде один из демократов первой волны, советник фонда «Реформа» Александр Ципко: «Он привлекает к себе внимание органичностью, целостностью. Лебедь производит впечатление человека, вырубленного из одного куска камня».

После перехода Лебедя в команду Ельцина о нем говорили й писали иногда так: «По существу, генерал сделал то, что делает в боевой обстановке командир, сдающий свою часть врагу». В том же духе о нем стали даже сочинять частушки: «Лебединая грация и честь, казалось всем, у птицы есть, но обманул святую Русь обыкновенный серый гусь…»

Не прислал солдат на защиту парламента — предатель Конституции и народа. Встал бы на защиту — был бы «государственным преступником». Так, наверное, бывает в любом обществе, раздираемом ожесточенной политической борьбой властей и оппозиции. В таком обществе всегда возносят «своих» и нещадно бьют «чужих». Лебедю пришлось побывать в обеих этих ипостасях: он был и своим, и чужим. Ему хотелось стать «общим».

…После кровавых событий 1993 года в России развернулась активная подготовка к предстоящим в декабре парламентским выборам. Ожидалась сокрушительная победа «партии власти» («Выбор России») во главе с Егором Гайдаром. Прогнозировавшаяся победа обернулась унизительным поражением и резким взлетом популярности Жириновского.

Так называемое Конструктивно-экологическое движение КЕДР (нечто вроде ведомственной партии Госкомитета по санэпидемнадзору) предложило Лебедю возглавить список его кандидатов в депутаты Госдумы. Узнав об этом, побаивающийся роста политической популярности командарма министр обороны Грачев запретил Лебедю, уже давшему согласие баллотироваться, идти на выборы. В то время я располагал информацией о том, что и президент — Верховный главнокомандующий выразил недовольство готовностью генерала сотрудничать с КЕДРом…

По большому счету, если исходить из норм Конституции, Лебедь вполне мог бы игнорировать недовольство Ельцина и Грачева, поскольку никто не мог запретить ему как гражданину использовать конституционное право избирать и быть избранным. Однако строптивый и несговорчивый генерал в тот раз все же прислушался к «рекомендациям». Так закончилась его первая попытка попробовать себя на ниве большой политики. Весьма возможно, что командарма и самого не вдохновляло участие в малоизвестном движении.

Но его фигура по-прежнему оставалась в прицеле крупных политических сил и стоящих за их спиной финансовых магнатов России.

В начале 1994 года спецслужбы Генштаба получили информацию, что якобы аналитики группы «Мост» пришли к выводу, что на ближайших президентских выборах ни Ельцину, ни Явлинскому победа не светит. Единственный способ противодействовать растущей популярности коммунопатриотов — противопоставить им связку Лебедь — Явлинский. Но сформировать эту связку не удалось, хотя НТВ, газеты «Сегодня» и «Московский комсомолец», радиостанция «Эхо Москвы» (в 1996 году к ним подключился и журнал «Итоги») длительное время вели активную раскрутку этой идеи.

В 1994 году, не сумев силой власти «поставить на место» непокорного командарма, министр обороны нашел иной способ решения «проблемы Лебедя». Под прикрытием кремлевских и мидовских установок об урегулировании молдавскоприднестровского конфликта Грачев издал директиву, в соответствии с которой получал все возможности «на законных основаниях» свести с командармом давние счеты…

Для того чтобы читателю были ясны внутренние пружины конфликта, необходимо сделать некоторые пояснения.

14-я армия дислоцировалась в Приднестровье (штаб — Тирасполь). Ей наш Генштаб отводил стратегическую роль на Южном театре военных действий еще со времен СССР. После развала Союза армия оказалась на территории Приднестровской Молдавской Республики, которую юридически не признавали (и не признают до сих пор) ни Москва, ни Кишинев, ни Бухарест.

Тут возникло явное противоречие между нашими политическими и военными стратегическими интересами. У Кремля, МИДа и Минобороны не было внятной и согласованной позиции по отношению к ПМР. В связи с этим мне довольно часто в самых высоких кабинетах МО и ГШ приходилось слышать раздраженные вопросы: «России нужно Приднестровье или нет?», «Надо нам сохранять там армию или нет?».

Ни Кремль, ни МИД ясных ответов на эти вопросы долгое время не давали. Это позволяло Кишиневу упорно развивать политику, ориентированную на «территорриальную целостность Республики», игнорировать факт существования ПМР. И в конце концов — совершить акт вооруженной агрессии против «сепаратистов».

Я хорошо помню начало войны на берегах Днестра, когда из штаба 14-й армии (ею командовал в ту пору генерал Неткачев) непрерывным потоком шли в Генштаб шифровки с вопросами о том, какую позицию занимать. Бомбы и снаряды молдавской армии уже падали на головы приднестровцев, но ни Кремль, ни МИД, ни Минобороны не могли дать руководству 14-й ясных ориентировок. Из Москвы сыпались все те же указания «проявлять максимальную выдержку» и «не поддаваться на провокации».

Из Тирасполя поступила информация, что командарм Неткачев якобы «закрылся в штабе и ничего конкретного сказать своим подчиненным не может». Генерала осаждали многочисленные делегации жителей ПМР, призывавших его защитить их от агрессии.

Когда дело зашло слишком далеко и Кремлю стало понятно, что отсидеться в кустах не удастся, Министерству обороны была дана команда подобрать на место Неткачева нового командарма, имеющего опыт действий в экстремальных условиях. Выбор пал на генерала Лебедя.

…Не сумев «наказать сепаратистов» с помощью военной силы, Кишинев после войны лета 1992 года сосредоточился на политических методах решения проблемы и стал активно подталкивать Москву к переговорам. Присутствие 14-й армии в ПМР было и остается главной препоной в реализации «территориальной целостности» Молдавии. Потому Кишинев начал упорно проводить линию на выталкивание объединения из Тирасполя.

Москва так и не сумела выработать внятную позицию и «подвесила» ее в аморфном состоянии, заявив, что вывод армии будет сопрягаться с ходом урегулирования конфликта политическими методами. Но политические методы продолжали топтаться на месте, а из-за спины Кишинева и Бухарест, и Вашингтон стали давить на наш МИД с тем, чтобы он убирал армию. Рычаги давления были банальными: не уйдете — будем противиться приему России в Совет Европы, заморозим инвестиции в вашу экономику, продвинем НАТО на восток.

В сентябре 1994 года в Кишинев прибыла посол США в ООН Мадлен Олбрайт. Лебедь прокомментировал ее приезд так:

— Для США, конечно, присутствие нашей армии здесь — главная головная боль. Да что вообще за хамство? Два независимых государства решают между собой собственные вопросы, а тут приезжает некто третий и указывает, как им поступить. Но на каком, собственно, основании? Давно пора послать подальше всех непрошеных советчиков и начать жить своим умом.

МИД стал подталкивать Грачева к сворачиванию 14-й армии. Такой ход преподносился как шаг во имя укрепления демократического имиджа России и Ельцина.

Очень «удачный объективный фактор» побудил министра обороны начать реорганизацию 14-й армии, а заодно и решить свои «субъективные» проблемы в отношениях с командармом.

К лету 1994 года генерал Лебедь стал «большой костью» в горле Грачева. На совещаниях в МО я замечал, каким недобрым огнем сверкали глаза министра, когда он говорил о Лебеде. А после того как Лебедь однажды заявил, что он, вполне возможно, станет министром обороны, Грачев уже почти не скрывал своей неприязни.

В лобовую сместить командарма с должности министр, конечно, мог — «откопать» массу недостатков в работе штаба армии, уличить командарма в неоднократном невыполнении приказов. Но к тому времени известность Лебедя в стране и армии была уже столь велика, что на его защиту могли встать и многие видные демократы, к тому же Главная военная инспекция МО РФ дала высокую оценку уровню боевой подготовки объединения.

Грачев избрал более искусную форму расправы с Лебедем — сокращение армии. Тут его диспозиции выглядели прилично: во-первых, он заручался поддержкой Козырева, давно подталкивавшего его к ослаблению военного фактора в Приднестровье, во-вторых, в случае протеста можно было апеллировать к президенту — Верховному главкому, в-третьих, в его власти было загнать командарма куда-нибудь в забайкальско-дальневосточную дыру.

Директива министра была подписана 22 июля 1994 года. В ней говорилось:

«14-ю армию расформировать к 1 сентября. К10 августа представить списки офицеров, желающих уволиться или перевестись в Россию. Полномочия возложить на командира дивизии».

Приехавший в армию в отсутствие командарма (с 19 июля у него был отпуск) зам Главкома Сухопутных войск генерал-полковник Эдуард Воробьев сообщил офицерам штаба армии, что их командующий после отпуска вряд ли вернётся в Тирасполь.

Сам Лебедь по этому поводу говорил:

— Можно провести аналогию. Если не могли убрать Горбачева, из-под него выдернули страну. Из-под меня выдергивают армию… Просто так турнуть меня с должности командарма было не за что. А настоящие герои, как известно, всегда идут в обход. Вот и решили под предлогом реорганизации армии выдернуть из-под меня управление. Хотя заранее ясно, что переподчинить армейские органы дивизионным, как это предписывается в директиве, невозможно.

Лебедь стал названивать к нам в Минобороны, в Генштаб, в Главкомат Сухопутных войск. Но никто не мог дать внятных и квалифицированных ответов на его правомерные вопросы. После разговора с Главкомом Сухопутных войск генерал-полковником Владимиром Семеновым Лебедю стало ясно, что появление странной директивы было и для того полной неожиданностью…

И командарм пошел ва-банк:

— Если все будет развиваться по сценарию, предложенному министром обороны, я и дня в этой шараге, именуемой почему-то армией, не задержусь…

В те дни мне нужно было выполнить служебное задание в МИДе. В коридоре встретился с заместителем министра иностранных дел Георгием Карасиным и спросил у него:

— Не опасаетесь, что с уходом российских войск из Приднестровья снова начнется, как и два года назад, война?

Карасин ответил так:

— Как раз об этом и идут сейчас в Кишиневе российскомолдавские переговоры. Если же говорить о судьбе 14-й армии, то решение о ее выводе принимали не мы, а ваше Министерство обороны и правительство РФ. Судьбы воинских частей не в нашей компетенции…

Летом 1994 года в Российской армии произошел беспрецедентный случай: офицеры управления 14-й армии на своем собрании, вопреки воинскому уставу, обсудили директиву министра обороны, требующего реорганизации армии, и выразили несогласие с ней.

К нам в МО и ГШ в те дни поступала конфиденциальная информация о том, что в штабе 14-й армии даже майоры позволяли себе комментировать директиву министра примерно так: «Мы еще посмотрим, уходить нам отсюда или нет».

За два года существования Российских Вооруженных Сил это был первый случай массового неповиновения приказу, было совершено покушение на святой в армии принцип единоначалия. А ведь только за то, что командарм обозвал директиву министра обороны преступной, говорили наши министерские юристы, он должен был обдумывать дальнейшую свою жизнь где-нибудь на завалинке с пенсионерами…

И некоторые генералы в МО и ГШ считали, что уж теперь-то Ельцин и министр наверняка снимут дерзкого командарма с должности. Но вместо этого Верховный главнокомандующий с борта парохода, на котором прогуливался по Волге, послал генералу знаки высокого уважения. Ельцин сказал:

— Хорошо помню и никогда не забуду роль 14-й армии и ее командующего в предотвращении большой крови в регионе Молдовы в 1992 году… Это одна из немногих «горячих» точек бывшего Советского Союза, которую удалось остудить, остановить насилие. И во многом благодаря генералу Лебедю. Велика его роль и в том, что сейчас обстановка там находится под контролем.

А следом за Ельциным перепуганный и недоумевающий Грачев отменил собственную директиву о порядке реформирования армии и даже пригласил Лебедя персонально принять участие в ее переделке. Пошла в очередной раз придворная игра.

Чтобы у народа не возникло впечатления о совершенно разном отношении президента и министра обороны к Лебедю, Грачев 27 августа 1995 года распространил в прессе свое заявление по поводу ситуации вокруг 14-й армии. Мне довелось работать над этим документом. Судя по установкам, которые поступили от пресс-секретаря министра Елены Агаповой, необходимо было максимально сгладить углы в неадекватных оценках Лебедя Ельциным и Грачевым. В заявлении, в частности, говорилось:

«…Β публикациях ряда средств массовой информации проводится мысль, будто между президентом — Верховным главнокомандующим и министром обороны существуют разногласия в оценках заслуг генерала Лебедя и его роли в погашении кровавого конфликта на берегах Днестра. Одновременно активно муссируются слухи о том, что руководство Министерства обороны России под видом реорганизации 14-й армии намерено «свести счеты» со строптивым командармом…

Считаю необходимым заявить следующее:

Вопрос о реорганизации или выводе 14-й армии из Приднестровья нельзя рассматриваить как самостоятельную инициативу Министерства обороны, отрывать его от соответствующих соглашений и договоренностей между ©семи заинтересованными сторонами.

Все наши намерения по части реформирования армии, оптимизации ее организационно-штатной структуры ориентированы исключительно на соответствующие внешнеполитические решения, которые, хочу подчеркнуть особо, еще находятся в стадии окончательной проработки, и нельзя исключать, что в них будут внесены определенные коррективы президентом, правительством и парламентом.

Министерство обороны полностью разделяет высокую оценку роли армии и ее командующего в урегулировании молдавско-приднестровского конфликта, данную президентом. Мы отдаем себе отчет в том, какие последствия может иметь полный вывод 14-й армии из Приднестровья до окончательного устранения противостояния между Кишиневом и Тирасполем исключительно политическими способами…

Я по-человечески понимаю ту крайне сложную ситуацию, в которой сегодня оказался генерал Александр Иванович Лебедь. Мы только что встречались с ним, анализировали обстановку в объединении и вокруг него. Выработан ряд мер, которые, на наш взгляд, будут способствовать выполнению задач, поставленных перед 14-й армией…»

Много было лукавства. Я вспоминал слова замминистра иностранных дел Георгия Карасина: «Судьбы воинских частей не в компетенции МИДа». Я вспоминал высказывания людей из окружения министра: «Мы найдем способ укоротить Лебедю хвост». Я вспоминал директиву Грачева, в которой категорично указывались сроки расформирования армии. Радовало только одно — мои строки о возможных последствиях полного вывода армии с берегов Днестра остались без правки…

Помню, как состоялась весьма интригующая встреча министра обороны РФ и командарма-14. Под «прицелом» камеры телепрограммы «Итоги». Это было как бы примирение министра с командармом.

Грачев оценил поднявшуюся вокруг Лебедя и его армии шумиху как умышленные спекуляции определенных политических сил и сказал, что его отношения с командармом остаются нормальными. Лебедь подтвердил это одним популярным словечком «однозначно» и больше не произнес в передаче ни звука… Получился дешевый клип.

В МО и ГШ понимали, что своей директивой Грачев Лебедя из Приднестровья пытался убрать. Лебедь уходить не хотел. И на время оказался победителем.

Ельцин дал команду Лебедя не трогать. Лебедь — мужик хитрый, да к тому же еще и неглупый. Не случайно министр обороны Игорь Родионов позже скажет, что хотя Лебедь академии ГШ и не кончал, но поумнее некоторых балбесов, получивших ее диплом…

На указание Ельцина командарм тут же откликнулся в том смысле, что воля президента для него дело святое.

Многим непосвященным в тонкости придворных интриг могло показаться, что возвращение командарма к исполнению служебных обязанностей в Тирасполе свидетельствовало о стремлении Москвы укрепить свои стратегические интересы в жизненно важном для России регионе.

Если от МИДа по-прежнему нельзя было добиться вразумительного ответа на вопрос: «Нужно ли России торопиться из Приднестровья?» — то армия, казалось, начинала наконец-то понимать и лучше дипломатов формулировать национальные интересы государства в ближнем зарубежье.

Но то была лишь иллюзия.

Мы — не американцы. У нас и национальные интересы откровенно игнорируются, если надо свести счеты с неугодными.

Прошло всего каких-то полгода — и грачевские атаки на Лебедя повторились. Была запущена в дело новая «адская директива» министра о реформировании 14-й армии. Снова командарма выдергивают в Москву. Но министр обороны не желает встретиться с ним в открытом бою, а поручает начальнику Генштаба генералу армии Михаилу Колесникову «окончательно определиться с Лебедем».

Командарм стоял на своем: «Директива министра обороны от 18 апреля о расформировании управления армией делает мое дальнейшее служение в рядах Вооруженных Сил бессмысленным».

Как же в Министерстве обороны расценивали роль и место 14-й армии, какую базу подводили под грачевскую директиву?

Когда разыгралась схватка между Лебедем и Грачевым по поводу реорганизации 14-й армии, Кремль запросил у МО пояснительный документ об армии и ее командующем, чтобы полностью быть в курсе дела. Такой документ был подготовлен и отправлен в Кремль. В нем, в частности, говорилось:

«… Что касается командующего 14-й армией генерал-лейтенанта Лебедя А. И., то в связи с реорганизацией управления армии ему предложен ряд должностей в Вооруженных Силах России, и поэтому его личное право продолжать службу в армии или подать в отставку.

Тем не менее существуют причины, способствующие разжиганию страстей вокруг 14-й армии. Это, в первую очередь, высокая политизация офицерского состава управления армии, не желающего покидать места службы и спекулирующего на общественном мнении жителей Приднестровья, связывающих свою безопасность с российскими войсками (это уже похоже на предательство сослуживцев. — В. Б.). Другой причиной является неурегулированность политического конфликта между Кишиневом и Тирасполем, стремящимися каждый в свою пользу разыграть карту присутствия 14 А в Приднестровье и ее предстоящего вывода.

Таким образом, речь идет лишь о сокращении армейской управленческой структуры, а не о выводе российских войск из Молдавии, являющихся в настоящий момент гарантом мира и безопасности в регионе…»

НАСЛЕДСТВО

…О выводе 14-й приднестровское правительство и слышать не хотело. Юридически 14-я ОА (затем Оперативная группа) является российской. Морально она во многом была приднестровской (почти 70 процентов ее постоянного и переменного состава одно время составляли коренные жители). Тираспольцы открыто говорили, что вывести армию не дадут, что будут ложиться на рельсы, если пойдут эшелоны с боевой техникой и оружием армии. Склады с боеприпасами еще не были вывезены, но о праве на их приватизацию и Тирасполь, и Кишинев уже объявили официально.

Лебедь, еще в бытность свою командармом, заметил, что вокруг складов давно кружат люди из «горячих» точек — Чечни, Абхазии, Крыма: «Гиены кружат вокруг буйвола и будут кружить до тех пор, пока он будет стоять на ногах. И не просто прыгнут, а пригнут, стремясь упредить друг друга, чтобы урвать лучшие, наиболее лакомые куски. Вооруженный конфликт в таких условиях гарантирован. И это будет война всех против всех».

Для Тирасполя армейские арсеналы — не просто склады с оружием, техникой и боеприпасами. Это — одна из гарантий защиты независимости от притязаний Кишинева. Кишинев же стремился вытолкнуть армию Лебедя с берегов Днестра раньше, чем произошло политическое урегулирование конфликта.

Одно время мне казалось, что в Кремле хорошо поняли: молдавско-приднестровский узелок невозможно развязать, не оглядываясь на позицию командарма-14. В те дни мне по роду службы приходилось бывать в нашем МИДе. Там я и услышал раздраженное: «Приходится вырабатывать позицию в зависимости от прихотей собственного генерала. Это уже слишком!» И шли в МО рекомендации, смысл которых сводился к одному: больше терпеть нельзя…

РАЗГОВОРЧИКИ

Мне довелось наблюдать за отношениями Грачева и Лебедя, так сказать, вблизи. Вот как отзывался о Лебеде Грачев осенью 1994 года:

— Это мужественный человек, справедливый, честный. Хотя, может быть, и недостает политической гибкости.

Не проходит и года, ситуация меняется:

— Кто такой Лебедь? Обыкновенный генерал. Хотел служить в армии 23 года — служил. Захотел стать политическим деятелем — пусть становится. Рапорт на стол — и будь здоров!

Чем популярнее становился командарм в Вооруженных Силах, тем жестче были оценки. Вот что говорил Грачев в интервью испанской газете «Пайс», когда бывший командарм-14 не исключил для себя возможности стать военным министром:

— У нас в армии есть такие, кто возомнил себя способным заниматься большой политикой. И если они будут настаивать на этом, то мы им предложим выбрать между армией и политикой… Если Лебедь станет министром обороны, то он продержится на этом посту два месяца, а на третий его начнут обвинять в развале армии, в том, что реформы не проводятся, не строится жилье. И ни его отвага, ни его зычный голос ему не помогут. Кроме того, ему необходимо учиться… Он должен закончить академию Генерального штаба.

НЕДРУГИ

Некоторые высокопоставленные политики и высшие военные чины в Москве и Кишиневе мечтали изгнать Лебедя из Тирасполя или хотя бы «замазать» его. От одного из наших генштабовских генералов я узнал, что офицер ФСК получал даже специальное задание собирать «компру» на командарма. Собирал он быль и небылицы. Не пропустил ни одной тираспольской армейской помойки. Даже служащую из аппарата командарма пытался завербовать для сбора «компры» против генерала. Да не на ту нарвался. Работал так грубо, что девушка в момент сдала его преданным людям командарма.

Но Лебедя «замазывали» по заданию Центра уже не только армейские интриганы.

«Российская газета» однажды поставила под сомнение все доброе, что сделал генерал со своей армией. Автор грязного пасквиля без тени сомнения утверждал, что «миф» о выдающейся миротворческой роли командарма в годы войны между Кишиневом и Тирасполем Лебедь сочинил сам.

В разные времена Лебедя травила не только «приватизированная» российская пресса. Преуспели в этом и ведомственные приднестровские газеты. Президент ПМР Смирнов и Лебедь стали врагами. Почти личным врагом генерала стал и Владимир Антюфеев (он же — Шевцов Вадим Георгиевич), министр госбезопасности ПМР.

Вот что в феврале 1995 года он говорил о генерале Лебеде:

— Что касается Лебедя, то он не просто не любит Смирнова или там Шевцова. Посмотрите, как все подается: «красная республика», «экспорт революции», «бандитское формирование»… То есть в общественное сознание вбивается мысль: здесь бандиты, они опасны, это нарыв, его нужно уничтожить. Общественное мнение подготавливается к тому, чтобы, когда нам вновь станет плохо, патриоты России не встали бы на нашу защиту.

Коррупция, к сожалению, есть и у нас… Мы боремся с нею и будем бороться. У Лебедя же совсем иные цели — опорочить руководство, вбить клин между ним и народом Приднестровья, расколоть и разложить республику изнутри.

Не хочу действовать по принципу «око за око», но мне доподлинно известно, что органы военной контрразведки России располагают достоверными фактами преступной деятельности военнослужащих 14-й армии конкретно, и прежде всего Александра Ивановича Лебедя. Он вовсе не без греха. Но отсутствие профессиональной смелости у контрразведки, точнее у ФСК и Военной прокуратуры России, не позволяет им действовать и осуществлять закон. Мы встречались с некоторыми из них, они говорят нам: «Да, все это есть, но вдруг он станет министром обороны? Что тогда с нами будет?» Мы неоднократно обращались к первым лицам Администрации президента и правительства России, Верховного Совета, Госдумы, к руководству Генпрокуратуры и ФСК с просьбой приехать к нам, мы готовы все показать, — это ничем не кончалось…

Явно не симпатизирующий Лебедю Шевцов выстраивал систему своих аргументов и оценок сообразно характеру сложившихся между ними отношений. Сотни газет писали в 1992 году о выдающейся миротворческой роли генерала Лебедя на берегах Днестра. Голос генерала Шевцова звучал резким диссонансом:

— Это миф, один из многих. Коренной перелом в летней кампании 1992 года наступил 22 июня. Наши гвардейцы, наши вооруженные силы и казачество освободили Бендеры, и Молдова ужаснулась от содеянного. Несмотря на ее явное превосходство в живой силе и бронетехнике, дух нашего войска был выше, и мы могли и дальше выравнивать линию фронта и полностью освободить нашу территорию… Лебедь прибыл к нам 26 июня. И прибыл с одной целью — загнать армию в казармы, потому что армия уже стала переходить на сторону народа Приднестровья. Не под юрисдикцию ПМР, а именно на сторону народа. Это был очень опасный прецедент, и он мог иметь большие последствия для развития всей ситуации в России. Свою задачу Лебедь выполнил. Мы поверили ему, мы связали его приезд с изменением отношения к нам России…

В своих амбициях Лебедь, конечно же, уже давно перешагнул пост министра обороны. Он очень много и убедительно говорит о бедах России, я бы сам раз двадцать подписался под его словами. Но они неискренни. Точно так же он говорил о бедах Приднестровья в первый свой приезд. Почувствовав наши настроения, он тогда даже сказал: «Если У кого-то партийный билет в сейфе, то у меня в кармане». Вот также сегодня он начинает обманывать Россию…

Личностные оценки всегда субъективны. Истина же, на мой взгляд, лежит в плоскости сопоставления субъективных оценок. И я продолжаю внимательно выслушивать генерала Шевцова:

— Когда Лебедь только прибыл к нам, мы все ему поверили. Виделись почти кадый день и поддерживали нормальные деловые отношения. В минуты откровенности я доверял ему многое, рассказывал ему о своей сложной судьбе. Ведь мы, думал я, офицеры… Я симпатизировал ему и доверял настолько, что сам, своей рукой написал в его блокноте подлинную фамилию, потому что она довольно трудно запоминается, и все данные. Ну а потом… Он предложил мне участвовать в смещении правительства Приднестровской Молдавской Республики. Я, естественно, отказался, тогда и произошел разрыв. И вот Александр Иванович на прессконференции «разоблачает» меня: «Да знаете ли вы, кто министр безопасности?» И зачитывает то, что я сам написал ему…

В Приднестровье командарм раскачивается, как на трамплине, зорко присматривается, куда бы ему приземлиться…

Я познакомил с этими высказываниями генерала Шевцова нескольких офицеров штаба бывшей 14-й армии. Все дружно назвали их «полной галиматьей» и «выдумками». Теперь стоит послушать и «обвиняемого». Как Лебедь оценивал и оценивает власти Приднестровья?

Еще в бытность свою командармом в Тирасполе, генерал часто говорил, что «режим в Приднестровье мафиозный», что «власти Приднестровья делают все, чтобы порядка не было никакого. Им выгоден беспорядок, беспредел, военная истерия. Поскольку если порядок наступит хотя бы минимальный, то последует разбирательство, и те, кто восседает сейчас здесь в персональных креслах, пересядут на общую скамью подсудимых… Здесь навалом публики с уголовным прошлым. Председатель ОСТК (Объединенный совет трудовых коллективов. — В. Б.) имеет судимость, министр местной промышленности — две. Оба судимы за кражу личного имущества…»

— Я намерен принять адекватные меры к тем, — говорил Лебедь, ставший секретарем Совета безопасности РФ летом 1996 года, — кто превратил Приднестровье в один из самых популярных контрабандных коридоров СНГ.

Возникало впечатление, что он поддается соблазну использовать свою новую должность для сведения счетов с теми, кто был для него долгое время костью в горле.

Что значит «наводить порядок» в Приднестровье, в республике, имеющей независимый от Молдавии и России статус, иными словами, в иностранном государстве?

Настораживало и то, что информаторами секретаря СБ летом и осенью 1996 года были его давние сослуживцы по 14-й армии, среди которых особо выделялся военный комендант Тирасполя полковник Михаил Бергман, давно обиженный на власти ПМР. Нельзя было исключать, что «адекватные меры» председателя СБ РФ разрабатывались с учетом яичного мнения бывшего коменданта Тирасполя.

И уже нетрудно было догадаться, откуда поступили в Москву сведения о том, что в ПМР якобы активно ведутся переговоры некоторых действующих сотрудников ФСБ и представителей радикального крыла КПРФ с министром госбезопасности ПМР Шевцовым. Именно из Тирасполя поступила в Москву «сверхсекретная» информация о совещании руководителей спецподразделения, где было решено увеличить интенсивность боевой подготовки. Российским спецслужбам из тех же источников стало известно, что в Москву направлена группа численностью в 10 человек для «выполнения специального задания». Следов этой группы так и не удалось обнаружить, зато по высоким кабинетам ФСБ уже всерьез гуляла утка о том, что покровители криминального мира ПМР, напуганные активностью нового главы СБ, пытаются проверить — можно ли «успокоить» его силами хорошо подготовленных боевиков…

КРО

Судя по тому, что Лебедь еще ранней зимой 1995 года стал активно контактировать с лидерами Конгресса русских общин, он уже, возможно, тогда не исключал, что придется уйти из армии.

В апреле 95-го я был приглашен на съезд КРО в качестве гостя. В то время многие генералы и офицеры Минобороны и Генштаба, Московского гарнизона стремились активно участвовать в политической жизни страны. Мне интересно было наблюдать за неким «броуновским движением» людей в погонах: одни, поверившие демократам и затем разуверившиеся в их потенциале, пополняли ряды коммунистических и национал-патриотических организаций, другие наоборот — уходили из них в надежде найти свое место в партиях «новой волны».

Интерес к КРО проявляли кадровые и отставные военные, которых объединял радикальный патриотизм и здоровый национализм. А по большому счету, нас прежде всего объединял сам Лебедь. Его сближение с КРО многие из нас расценивали как еще одну попытку создать ту политическую силу, которая сможет остановить дальнейший развал армии и государства.

Безусловно, выступление Лебедя на съезде КРО стало центральным событием дня.

— Я российский генерал и прежде всего русский человек, — сказал он тогда. — Я — гражданин России, на этой земле родился, в нее и уйду. И таких, как я, несть числа. Мы наследники тысячелетней православной России, трехвекового Дома Романовых, почти 75 лет Советской власти. И ни от кого и ни от чего в нашей истории не имеем права отказываться. Все это наше: кровавое, гнусное, героическое, прекрасное. Выводы сделать можно, переписать и переделать историю нельзя. От сознания бесчисленных трудностей, которые предстоит преодолеть, — к вере в то, что преодолеем, — вот ответ на вопрос: что делать? Мы — русские, мы все можем.

В зале грянули аплодисменты.

УВОЛЬНЕНИЕ

К лету 1995 года на Арбате заговорили о том, что «Верховный намерен Лебедя убрать». Снова вспомнили, что генерал позволял себе высказывания, которые перечеркивали его служебную перспективу: «Нельзя служить в армии, если не веришь Верховному главнокомандующему… Трудно служить в армии, когда перестал понимать действия министра обороны».

В июне 1995 года Лебедь был вызван в МО. Тут командарм написал рапорт с просьбой об отставке и письмо президенту — Верховному главнокомандующему с объяснением причин ухода.

Письма Ельцину в аппарате президента не ждали, и потому, наверное, реакция была странной: официальное сообщение, что письма генерала в канцелярии президента нет. Лебедь в ответ публично съязвил. На следующий день пресс-секретарь Медведев письмо все же нашел.

Опытный партийный аппаратчик Ельцин знал, что «надо дать вопросу отлежаться». Его пресс-секретарь заявил по телевидению, что президент поручил изучить вопрос о Лебеде министрам иностранных дел, обороны и секретарю Совета безопасности. Все нормально: привычный бюрократический круг. Ельцин не торопился принимать решение. Судя по информации, поступившей в Минобороны от «своих» источников в Кремле, там в темпе просчитывали выходы из создавшегося положения.

Генерал Александр Лебедь на посту командующего 14-й армией.

Тирасполь. Генерал Александр Лебедь был кумиром не только своей 14-й, но и всей Российской армии.

Июль 1996 года. Президент Борис Ельцин в своей загородной резиденции проводит рабочую встречу с секретарем Совета безопасности РФ Александром Лебедем.

Осень 1996 года. Секретарь Совета безопасности генерал Александр Лебедь посетил военно-морскую базу в Балтийске.

Александр Лебедь с женой Инной.

Май 1989 года. Кремль. Командующий войсками Закавказского военного округа генерал-полковник Игорь Родионов дает объяснения Съезду народных депутатов СССР в связи с трагическими событиями в Тбилиси.

Первая пресс-конференция генерал-полковника И. Родионова в качестве министра обороны.

Поздняя осень 1996 года. Владивосток. Генерал армии И. Родионов в одной из своих первых поездок в войска в качестве министра обороны РФ.

Октябрь 1996 года. Таджикистан. Министр обороны РФ И. Родионов на таджикско-афганской границе в мотострелковом батальоне 201-й дивизии, который блокирует один из караванных путей наркомафии.

Октябрь 1996 года. Таджикистан. Министр обороны РФ генерал армии Игорь Родионов и члены военной делегации МО РФ на молебне в полковой церкви 201-й дивизии Коллективных миротворческих сил.

Министр обороны РФ И. Родионов и министр обороны Украины А. Кузьмук после переговоров провели брифинг в Минобороны России.

Октябрь 1996 года. Индия. И. Родионов беседует с индийским министром обороны перед подписанием соглашения о военно-техническом сотрудничестве Двух стран.

9 мая 1997 года. Президент Ельцин пожимает руку министру обороны И. Родионову перед началом военного парада на Красной площади.

22 мая 1997 года. Внутренний дворик Министерства обороны. Президента России у «крыльца» встречает министр обороны РФ Игорь Родионов.

Медведев заявил вдруг, что «президент хочет проанализировать, как Лебедь выполняет его поручение по наведению порядка в 14-й армии и восстановлению нормальной жизни в Приднестровском регионе».

Полная нелепость. Верховный главнокомандующий «поручает» подчиненному командарму делать то, что он по роду служебных обязанностей должен делать ежечасно. Тем более армия считалась одной из лучших…

Ельцин все еще «изучал вопрос». А Лебедь, как бы желая помочь ему, говорил: «У него много забот, и он не всегда имеет возможность вникнуть в суть той или иной проблемы. И вот возникает ощущение, что этим пользуются проходимцы в его окружении, которые часто подставляют Верховного главнокомандующего, толкают его на принятие непродуманных решений, за последствия которых потом отдувается народ и страна в целом, подрывается международный авторитет России…»

Когда я видел командарма летом 1995 года в приемной начальника Генштаба, у меня сложилось впечатление, что Лебедь был уверен: его из армии не уволят.

Буквально перед отъездом в Москву старик в Тирасполе просил генерала:

— Александр Иванович, не бросай нас на произвол судьбы!

— Успокойся отец, я никуда отсюда не уйду, — ответил командарм.

И все-таки ушел.

Вынудили уйти.

* * *

В конце июня 1995 года из Тирасполя в Генштаб возвратился мой сослуживец. Первый разговор — о Лебеде. Тогда я и узнал, что находившийся в войсках 14-й армии министр обороны даже не посчитал необходимым встретиться с бывшим командармом, хотя проезжал на машине в десяти метрах от общежития, где Лебедь паковал чемоданы перед отъездом в Москву. Словно и не было более 20 лет совместной службы, из которых больше половины — плечом к плечу. Журналисты спросили у Грачева:

— Не собираетесь ли вы повидаться с Александром Ивановичем?

— А кто это такой? — ответил министр и засмеялся, словно произнес нечто остроумное.

Тогда же Грачев многозначительно намекнул журналистам, будто бы у него есть документы, подтверждающие, что в штабе 14-й армии «замышлялось недоброе».

Кто-то подсунул министру сумасбродную «дезу», связанную вот с чем. В свое время к командующему армией наведывался депутат Николай Травкин с тремя влиятельными казачьими атаманами. Во время встречи якобы прорабатывался «план переворота». Суть его — Лебедь увольняется из армии, прибывает в Ростов и там объявляет о создании независимой Северокавказской республики. Не мешкая, отправляет свое войско на Москву, захватывает Кремль, где и объявляет себя «самодержцем всея Руси»…

В России особенно талантливо сочиняют сказки и компромат.

Лебедь так прокомментировал намеки Грачева:

— Я хорошо осведомлен об этом «деле», но у меня слабые познания в области психиатрии, поэтому тут нужен специалист из больницы имени Кащенко…

Новый командующий армией тоже не упустил случая, чтобы насолить строптивому предшественнику: еще до отъезда Лебедя из Тирасполя у него отобрали служебный автомобиль, охрану и даже отключили телефон. Офицеры штаба армии решили действовать в пику: они отдали в распоряжение Лебедя несколько собственных машин, сами были охранниками, посыльными и грузчиками.

«В ПОЛИТИКУ МЕНЯ ЗАТОЛКАЛИ»…

Когда Лебедя уволили, многие газеты пестрели одинаковыми заголовками: «Генерал Лебедь уходит в большую политику», «Генерал Лебедь выходит на политическую арену».

Сам же генерал сказал так:

— В политику меня не просто привели — загнали!

И это страшный синдром. Когда генералы, отбросив свои танки и пушки, оттесняя политиков, вступают в политические дискуссии, рвутся в парламент, стремятся занять высокие кресла на Олимпе государственной власти, значит, страна серьезно больна. Не все даже талантливые генералы могут стать талантливыми политиками. Опасно, когда в политику приходят люди, путающие ее с полем общевойскового боя и забывающие брать слово «противник» в кавычки…

И все же де Голли и Пиночеты хоть раз в сто лет, а бывают.

Так, может быть?..

…Уволив генерала из армии, Ельцин автоматически превратил его в политика, а точнее, в опасного политического противника.

Было время, когда я, глядя в простоватое лицо генерала, слыша его ревущий бас и незамысловатый слог, не очень-то верил в глубину его мыслей. Одно время Лебедь казался кем-то вроде Жириновского в погонах. Потом пришло другое понимание Лебедя. Его высказывания были дерзкими и точными. Его мысли о политике и политиках были напрочь лишены трусливой осторожности, «дипломатических генеральских соплей», как однажды скажет сам Александр Иванович.

С некоторых пор комментарии Лебедя, которые он делал в связи с актуальными событиями в стране и армии, стали своеобразным барометром того, что думало большинство военных людей. В противовес Грачеву Лебедь заявлял, что реформами в армии и не пахнет. И мало кто не соглашался с этим. Лебедь говорил, что наша военная верхушка замаралась в воровстве и коррупции. И армия была с ним солидарна. Лебедь негативно отнесся к авантюрному вводу войск в Чечню. Также думали и сотни тысяч людей в погонах.

Однажды мне довелось видеть опросные листы с вопросом: «Кого из военачальников вы считаете самым популярным в армии?» Лебедь стабильно занимал вторую позицию в ответах тысяч военнослужащих. После маршала СССР Георгия Жукова.

Фонд Фридриха Эбберта, один из авторитетных в мире исследовательских социологических центров, провел в 1995 году опрос 650 офицеров Российской армии. По данным фонда, 58 процентов военной элиты России полностью доверяли Лебедю. И только 17 процентов — Грачеву.

Очень многие высокопоставленные военные или политики наверняка были бы польщены такими данными о своей популярности. Я помню, как «Независимая газета» опубликовала в начале 1993 года список 100 самых влиятельных политиков России, в котором Грачев переместился с 13 на 11 место. Как же радовались в аппарате министра! А как реагировал на рост своей популярности Лебедь? В одном из интервью «Аргументам и фактам» (1995. 5 апр.) он говорил:

«Плевать я хотел на всякие рейтинги. Меня это никогда не волновало и не волнует. Я живу и служу так, как считаю нужным».

ПРОЩАЙ, ТИРАСПОЛЬ

Лебедь уезжал из Тирасполя под проливным дождем. Многотысячная толпа пришла провожать его. Стоя под зонтом, он басил:

— Я уезжаю не с чувством облегчения. Мне не дали завершить начатое дело. Я покидаю этот регион со смешанным чувством. Я бы давно ушел из грачевской армии, в которой мне нет места, но чувство ответственности не позволяло мне этого сделать. В конце концов, однако, мне все равно пришлось уйти, в связи с чем я испытываю сложное чувство, скорее всего, чувство сожаления о том, что не успел довести начатое дело до конца. При помощи и моих усилий в этом регионе три года держится мир. И это уже хорошо. Но было бы еще лучше, если бы была уверенность в том, что трагедия вооруженного конфликта никогда не повторится.

Есть примета: дождь на дорогу — к добру.

Генерал Лебедь еще прощался с однополчанами в Тирасполе, а в Москве гражданские и военные аналитики уже вовсю прикидывали варианты политического поведения строптивого командарма, занявшего пост заместителя председателя Конгресса русских общин.

Но политическая жизнь — это такая шахматная партия, перспективы развития которой в нынешней России не могут предсказать самые матерые прогнозисты и астрологи.

В то время было совершенно очевидно, что политическая кооперация Скокова с Лебедем сулила обоим немалые тактические и стратегические выгоды. Противники этой «спарки» сразу же постарались вбить клин между людьми, решившими идти на выборы в одной связке.

Наверное, это извечный закон власти: для ослабления своих противников она подбирает тонко действующий яд. Но часто в роли исполнителей «заказа» вместо лис оказываются бегемоты.

В «Общей газете» публикуется сенсация: Скоков с совершенно неприсущей ему некорректностью на званом вечере в московском элитном ресторане «Балчуг» вдруг заявил:

— Лебедь от природы умен, незауряден, хороший артист, умеет общаться с публикой, но образования ему не хватает. В президенты он не готов, да и на министра обороны ему еще надо тренироваться и тренироваться…

Что это — явная бестактность или тонко просчитанный блеф, чтобы скрыть от сглазу политический потенциал Лебедя да и всего Конгресса? И вот уже выстраивается тайная формула этого, не вписывающегося ни в какие логические схемы инцидента. Значит, так. Скоков — тертый политик, уже долгое время тяготится своим положением на теневых ролях. Он наверняка рассчитывает, что Лебедь может стать отличным тараном для пробивания дверей не только в Думу, но и в Кремль. И как истинно русский мужичок, сидит с хорошей удочкой на берегу реки и на вопрос проходящих мимо рыбаков: «Как клев?» — отвечает: «Да хреновенько. Все мелочь да мелочь». А в садке, припрятанном в камышах, уже тяжело ворочается увесистая щука…

Но все оказалось гораздо проще. Скоков по-мужски прямо сказал Лебедю:

— Я этих слов в ресторане не говорил. Мне их эти сволочи приписали.

МОСКВА

Разворачивалась подготовка к парламентским выборам 1995 года. Наши генштабовские аналитики давно спрогнозировали, что генерала будут охаивать те политики, которые боятся усиления роли национал-патриотических сил. Конгресс русских общин был одной из них.

Как только официально стало известно, что Лебедь идет на выборы в составе КРО, многие генералы и полковники Генштаба и МО начали тайком активно помогать ему в разработке программных документов. Они здорово рисковали. Узнай об этом министр обороны Грачев или начальник Генштаба — не снести головы.

В то время на меня вышел человек из Главного штаба Сухопутных войск, который предложил мне «поучаствовать в благородном деле». Я согласился.

После соответствующей проверки «службой безопасности» Лебедя, мне довелось поставлять в его штаб некоторые аналитические материалы, позволяющие руководителям КРО иногда раньше министра обороны узнавать о том, что происходит в войсках. Особенно запомнился один эпизод.

Мне необходимо было прибыть на одну из явок. Порядочно поплутав по московским улицам, закоулкам и дворам и убедившись в отсутствии «хвостов», я уже направлялся к дверям нужного дома, когда передо мной вдруг возник знакомый офицер военной контрразведки. Он многозначительно посмотрел на мой портфель. Я только и смог сказать:

— Что, следишь?

— Нет, охраняю, — с улыбкой ответил он, протягивая мне руку. Он шел вместе со мной на явку. Нас обоих «крокодилы» угощали чаем.

Быть «добровольцем» КРО было небезопасно. Каждый понимал, что стоит засветиться — увольнение. И тем не менее мы продолжали активно работать. Мы радовались каждой новой весточке о росте популярности КРО. Мы радовались тому, что Лебедь все громче и точнее говорит то, о чем думал каждый из нас.

Но наши спецслужбы даром хлеб не ели. В середине октября стало известно, что мы где-то сильно засветились. Сначала по МО пошли слухи, что о «группе поддержки» уже знают министр и начальник ГШ и что скоро начнутся чистки и расправы. Нам приказали лечь на дно. Но было поздно. 19 октября 1995 года в газете «КоммерсантЪ Дейли» появилась заметка Ильи Булавинова «Лебедь рвется объединить всю армию», в которой были следующие строки:

«…Β штабе КРО работают опытные военные «информационщики» и пропагандисты, «на общественных началах» Лебедю активно помогают в центральном аппарате МО, главкоматах и в штабах военных округов».

Я знал Илью Булавинова лично. Немногословный, не по годам серьезный парень. Меня в первой же беседе поразила основательнейшая его осведомленность о положении дел в окружении министра и почти обо всем самом значительном, что происходило в МО и ГШ. Стало ясно: корреспондент «КД» черпает достоверную информацию в наших стенах от весьма компетентного источника. По своим разведывательным каналам стал выявлять этот источник и вскоре его обнаружил. Им был… один из помощников министра обороны…

Предвыборная раскрутка Лебедя началась с первых дней после его приезда в Москву из Тирасполя. Он дал пространное интервью по одному из московских телеканалов, в котором отхлестал высшие политические и военные власти России. Затем побывал в Санкт-Петербурге и других крупных городах, где его встречали с почтением и огромным интересом.

В аппарате министра почти паниковали, когда стало известно, что бывший командарм посетил одну из воинских частей. Тут же последовала строжайшая шифрограмма не допускать подобного впредь. Но скрытая война между Грачевым и Лебедем, судя по всему, не угасала. Новые захватывающие бои были еще впереди.

Много головной боли добавил Лебедь Грачеву, когда решил идти на парламентские выборы в Туле. Опальный генерал имеет титул почетного гражданина города, где дислоцируется придворная десантная дивизия. Поначалу некоторые советники Грачева решили, что дивизия должна «прокатить» Лебедя, и стали разрабатывать план. Но потом от него отказались, поняв, что будет получен обратный результат. Вспомнили, как дивизии приказывали проголосовать против Ельцина, когда он избирался президентом в 1991 году. И почти 80 процентов голосов десантники отдали за Ельцина. Зная отношение военных к опальному командарму, можно было не сомневаться, что на выборах он победит.

Так оно и вышло.

Кстати, еще более внушительную победу он получил там летом 1996 года: Тульская область, как и вторая «десантная» Рязанская, отдали ему потрясающее количество голосов, которые он отнял у всех кандидатов в президенты. Да что там области! Он получил мощнейшую поддержку всей армии.

В июле 1995 года Лебедь встречался с избирателями в Питере. Кто-то спросил, чем бы он хотел заняться в случае избрания в Госдуму. Генерал ответил, что хотел бы заняться военной реформой. И неожиданно с уверенностью добавил, что собирается вернуться в армию. Его голос вдруг потеплел:

— Я ей отдал основную часть жизни, и без нее мне трудно.

Из всех гарнизонов, куда приезжал Лебедь, непрерывно шла в Москву информация: в МО бдительно следили за «противником»… И не только следили, но и ставили палки в колеса. Это было прекрасно продемонстрировано во время встречи Лебедя с Екатеринбургским гарнизоном. Еще до прилета Лебедя в Екатеринбург гражданские и военные власти продумали целую операцию. Как только Лебедь сошел с трапа самолета, его окружила рота журналистов. И в то же мгновение были включены два мощнейших реактивных двигателя.

В день приезда Лебедя по приказу начальника гарнизона почти все офицеры отправились на стрельбы, а Дом офицеров, в котором должна была состояться встреча с избирателями, срочно встал на ремонт.

«…Неужели власть настолько глупа, — возмущался один из журналистов, — что не в состоянии понять очевидного: нелепые запреты, которые чинят Лебедю, лишь золотят нимб мученика, сияющий вокруг его чела?»

Незадолго до выборов люди из команды Скокова показали мне аналитический документ с детальным планом игры президентского аппарата с лидерами Конфесса русских общин: как именно замарать Скокова и Лебедя, какую систему интриг выстроить и даже как привлечь их на свою сторону в случае победы на парламентских выборах.

У Лебедя было огромное преимущество перед сонмищем старых и новых российских политиков, рвущихся в Думу, — он был авторитетен и чист. Даже плохо знающие его люди часто говорили одно и то же: «Вот на него посмотришь — и сразу видно, что он за народ. А все остальные только за себя…»

«ΚΟΜΠΡΑ»

…Из источников в штабе КРО стало известно, что представителям ФСБ в Приднестровье и бывшей 14-й армии поставлена задача собрать весь имеющийся компромат на Лебедя (особенно в связи с «подготовкой заговора», злоупотреблением служебным положением, продажей оружия и боевой техники). Были сведения и о том, что обильная информация поступала и от руководства КГБ ПМР.

Командир оперативной группы российских войск в ПМР генерал-лейтенант Валерий Евневич (бывшая 14-я армия) запросил эту информацию у комитетчиков ПМР, а затем предоставил ее прибывшему в Тирасполь главному редактору газеты «Московский комсомолец» Павлу Гусеву, которого генерал-лейтенант Сергей Здориков (начальник Главного управления воспитательной работы МО) специально возил на самолете в Тирасполь. Было это в период с 12 по 16 октября 1995 года и наверняка с благословения Павла Грачева, ибо самолет без его ведома не выделялся.

В конце ноября 1995 года бывшую 14-ю армию неожиданно посетил помощник президента по национальной безопасности. Уже в день его приезда в Генштабе стало известно, что Батурин проявляет повышенный интерес ко всему, что связано с бывшим командармом. Можно было полагать, что откапывание компромата продолжалось уже на более высоком уровне.

Из источников в ГШ стало известно также, что Батурин с большим вниманием выслушивал тех, кто рассказывал ему «о создании Лебедем какой-то сверхкомендатуры Тирасполя, состоявшей из 230 странных людей». Среди них были якобы «темные, зато вооруженные до зубов личности».

В те же дни генералы Здориков и Евневич выступили по телевидению с «разоблачительными» заявлениями.

Офицеры Оперативной группы рассказывали, что Батурин уехал из Приднестровья с кипой «особых» документов, касающихся бывшего командарма. Можно было не сомневаться, что многие из них всплывут в пиковый момент предвыборной кампании.

2 ноября 1995 года в газете «Московский комсомолец» появился большой материал Будберга «Легенды и мифы 14-й армии». Чего только не приписывали Лебедю! Он и бензином, и бензовозами чуть ли не торговал, и квартиры неправильно распределял.

Один из моих знакомых в штабе бывшей 14-й армии проговорился однажды, что два человека, служивших при Лебеде в спецназе, «уже арестованы и у них берут показания». Офицер не исключал, что в скором времени будет арестовано еще несколько человек. К начальнику КГБ ПМР генералу Шевцову был откомандирован корреспондент радио «Свобода», который просил шефа сыщиков рассказать о собранном на Лебедя компромате. Шевцов отказался: «нужное время еще не пришло». Стало известно также, что уличенный в свое время в вербовке служащей штаба 14-й армии офицер ФСБ (склонял ее к сбору компромата на командарма) привлечен к «расследованию дела о заговоре».

Незадолго до парламентских выборов, когда нападки стали слишком уж яростными, Лебедь заявил в печати, что, как и предполагал, с оружейных аресеналов его бывшей армии уже «поползло» по Приднестровью стрелковое и даже противотанковое оружие. В частности, на рынке в Тирасполе стали продаваться пистолеты, автоматы и даже гранатометы. «Налево» шло не только оружие бывшей 14-й армии, но и недвижимость.

В те же дни бывший командарм говорил:

— Мне известно, например, что городок в Слободзее без всяких согласований продан армии Приднестровья за 450 миллионов рублей. Правда, где эти деньги и на что пошли — большой вопрос. Одно знаю точно: на строительство квартир для офицеров, планируемых разместить в России, не переведено ни рубля…

Что ожидало этого человека? Амплитуда предсказаний колебалась необычайно широко — от «пролета» КРО на парламентских выборах и ухода генерала в политическое небытие до торжественного въезда в Кремль на белом коне.

ПАНИКА

Один из заместителей начальника Генштаба, возглавлявших специальную комиссию МО по организации выборов в Вооруженных Силах, сообщил «по секрету», что в Кремле слишком напуганы попытками Лебедя создать общественно-политическое движение «под себя». И дал понять, что в ходе работы членов комиссии в войсках и на флотах необходимо собирать информацию и о том, как идет вербовка офицеров в «Честь и Родину».

Москва, 15 октября. Интерфакс. «Общероссийское общественное движение «Честь и Родина» учреждено в воскресенье в Москве. На специальную учредительную конференцию в российскую столицу прибыл 91 делегат, главным образом офицеры и генералы.

Перед собравшимися выступил заместитель председателя Конгресса русских общин Александр Лебедь, подробно проанализировавший ситуацию в Вооруженных Силах РФ. По мнению генерала, в последние два года развитие российской армии идет по нисходящей.

Бывший командующий 14-й армией посетовал, что современная Российская армия способна вести лишь малые войны, и то на своей территории. Он выразил сожаление, что действиям НАТО в Боснии «Россия смогла противопоставить лишь воинственные заявления президента». «Не захотят ли наши западные партнеры воспитывать и нас военной дубинкой, не разрабатывается ли в штабах план «Буря в тайге»? — задался вопросом генерал».

Из интервью генерала Александра Лебедя газете «Труд» (1995.11 окт.).

«Корреспондент:

— Давайте представим, что вы стали министром обороны. Что бы вы сделали в первую очередь?

Лебедь:

— Что бы я ни сказал, все равно это будет воспринято по принципу: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Если я этим стратегом стану, то сделаю то, что нужно сделать для страны. Реформирования в армии нет и не было. Было очковтирательство чистой воды. Четыре года назад можно было говорить о плавном реформировании армии, а сейчас надо говорить не о реформировании, а о строительстве. Армия во многом разнесена усилиями того же Грачева. Задача осложнилась. Но армия, хоть и полуразваленная, все же есть. В короткий срок ее не воссоздать, но за 1–1,5 года можно сделать главное. Ликвидировать все эти ублюдочные кадрированные части, где 30 офицеров и два солдата. Пусть будет в 10 раз меньше дивизий, но они должны быть сведены в развернутые соединения. В них должно быть по 15 тысяч человек, современная система подготовки, двойная, тройная система базирования вооружений, отлаженная система переброса. И боевая подготовка!

Сильная армия — не та, которая воюет, а та, которая одним фактом своего существования убивает мысль об агрессии. Пусть это будут войска, благодаря наличию которых никто не захочет с нами связываться. И прикрываться это должно ядерным щитом…»

* * *

По мере врастания Лебедя в политическую жизнь страны, он все чаще переходил от импульсивных оценок положения дел в армии и обществе к системному анализу причин. Лебедь, безусловно, знал, что противники часто представляют его «способным только рычать и ругаться», человеком весьма посредственных интеллектуальных способностей. И потому, стремясь доказать обратное, генерал все чаще демонстрировал свое видение всего комплекса армейских проблем, выявлял их глубинные корни.

А из-за толстых стен Кремля, поеживаясь от каждого слова Лебедя, с опаской поглядывали злые и напуганные филатовские глазки. К тому времени в народе стали популярными две лебедевских фразы: «Стоять, бояться!» и «Упал — отжался!». Иногда мне казалось, что они были обращены прежде всего к обитателям Кремля…

«ЧЕСТЬ И РОДИНА»

…Еще в тот период, когда Лебедь шел на парламентские выборы 1995 года под знаменем Конгресса русских общин, по каналам спецслужб в Минобороны и Генштаб стала поступать информация, что сторонники заместителя председателя КРО начали вести в войсках и гарнизонах активную вербовку кадровых и отставных офицеров в члены общественной организации «Честь и Родина». В октябре из Москвы в военные округа и на флоты было дано распоряжение строго контролировать этот процесс и не допускать «втягивания личного состава в политические игры». И тем не менее многие кадровые и отставные офицеры продолжали пополнять ряды новой организации.

Некоторые отставные генералы и офицеры, устроившиеся на работу в президентские, правительственные и парламентские структуры и поддерживающие тесные контакты с МО и ГШ, все чаще стали сообщать, что «вверху» очень настороженно относятся к новой инициативе Лебедя, опасаясь, что бывший командарм под видом «общественного движения» сможет создать влиятельную политическую партию, которая станет путать карты Кремля.

Некоторые советники Ельцина на совещаниях предвыборного штаба стали высказываться в том плане, что формирование «Чести» играет на руку президенту, поскольку создание общественного движения «под Лебедя» может расколоть КРО и дистанцировать Лебедя от Скокова.

Некоторые корреспонденты, игравшие роль «засланных казачков» Кремля, стали проводить активный зондаж вокруг «Чести и Родины» и допытываться у самого Лебедя, возможно ли вообще создание серьезной общественной организации специально под него. Лебедь долго молчал, не желая говорить на эту тему. И только летом 1996 года (КоммерсантЪ. 1996. 25 июня) решил удовлетворить любопытство тех, кого больше всего мучила «жажда»:

«— Не будем бежать впереди паровоза. Есть идея. Она пока что существует в моих замыслах. Она должна быть структурирована, должна быть утверждена и профинансирована. Тогда я буду готов ее создавать. Если завтра вдруг будет сказано, что денег нет, идея просто умрет…

— Вы думаете создать движение или партию?

— «Честь и Родина» сама деньги зарабатывает. КРО тоже. Мы не собираемся ни у кого сидеть на шее. Среди сторонников «Чести и Родины» огромное количество офицеров, которые в силу известных обстоятельств вынуждены заниматься хозяйственной или коммерческой деятельностью».

КАТАСТРОФА

…Недавно, перебирая свой архив, я наткнулся на любопытную бумажку: несколько столбцов с названиями политических партий и движений, а рядом — проценты. То был наш генштабовский тотализатор. Вместе с сослуживцами сыграл тогда в него и я. Стыдно признаться, но мой прогноз оказался самым плохим. Я рассчитывал, что КРО займет если не третье, то уж четвертое место наверняка. КРО же не сумел переступить даже 5-процентный барьер.

О причинах краха можно говорить много. На мой взгляд, изначально КРО не нашел собственной политической ниши, которая бы позволила ему не затеряться среди других движений и партий. На громких завываниях о трудной доле брошенных в ближнем зарубежье россиян, на жесткой критике просчетов режима, на лобовом патриотизме и антикосмополитизме вряд ли можно было въехать на вершину законодательной власти. Даже если повозку тащили два знаменитых «коренника» — Скоков и Лебедь.

К тому же КРО совершенно никудышне был раскручен в средствах массовой информации — регулярно мелькавшие в рекламных роликах лица Скокова, Лебедя и Глазьева погоды не делали. А если учитывать сумасшедший идеологический прессинг со стороны пропрезидентских и проправительственных СМИ, безудержные атаки на лидеров Конгресса, которые даже в отведенное им телевизионное время ничего яркого, внушительного, нового зрителям не говорили, то шансы «крокодилов» на успех были призрачными.

А если добавить к этому, что наверняка Кремль и Белый дом предприняли все возможные меры для «удушения» левого движения с самого начала подсчета голосов в Центризбиркоме, то можно легко догадаться, что «ловить было нечего»…

РАССТАВАНИЕ СО СКОКОВЫМ

При разборе причин провала КРО на выборах многие его члены посчитали самым большим просчетом то, что Лебедь шел в списке не первым, а вторым.

Поражение сильно било по политическому авторитету не только Лебедя, но и Скокова, который, судя по его высказываниям и репликам, болезненнее своих напарников переживал провал, который он «смоделировал собственными руками».

Отношения между Скоковым и Лебедем становились все более прохладными, и это еще больше усугубилось в январе 1996 года, когда съезд КРО единогласно выдвинул Лебедя кандидатом в президенты России. Вскоре Лебедь и Скоков окончательно поссорились, и предусмотрительный генерал для подстраховки организовал еще одно свое выдвижение — от инициативной группы.

Сведущие люди из КРО рассказывали мне, что поводов для ссоры могло быть два. Во-первых, брат Лебедя Алексей публично отрекся от КРО (интервью «Известиям»). Скоков в резких выражениях прокомментировал это, заявив, в частности, что без его, Скокова, денег Алексей никогда бы не стал депутатом Госдумы. В ответ на это Лебедь-старший будто бы засмеялся и ответил, что Алексей победил потому, что у него «фамилия хорошая» и деньги здесь ни при чем.

По другой версии, у Скокова были доказательства фальсификации выборов в Дагестане в пользу движения НДР за счет голосов КРО. Лебедь настаивал на раскрутке этих доказательств, а Скоков спросил:

— Зачем? Все равно бесполезно.

После январского съезда и Скоков, и Лебедь отошли от активной деятельности в КРО. На майском съезде они уже не присутствовали. В то время трудно было предсказать, в каком же лагере в конце концов окажется Лебедь. После того как он ушел в «свободное плавание», на него сразу же «положили глаз» в штабах всех претендентов на президентское кресло. Лебедь решился было идти на выборы в составе «Третьей силы». Однако долгие споры о рейтинге с Явлинским и Св. Федоровым надоели генералу и он оставил эти несерьезные игры.

ПО ДОРОГЕ В КРЕМЛЬ

…В начале 1996 года метания Лебедя стали особенно заметны. За ним вели «охоту» политические силы самой разной ориентации. Сам же он выбрал в парламенте депутатскую группу «Народовластие» Николая Рыжкова — Сергея Бабурина.

Это шокировало кремлевских советников из штаба Ельцина. Они стали разрабатывать планы «отрыва» Лебедя от коммуно-патриотов. Ему давали понять, что он потеряет свою исключительно яркую «политическую харизму», если растворится среди «кучи коммунистических ортодоксов-динозавров».

После того как Рыжков подписал соглашение о сотрудничестве с Зюгановым, Лебедь из «Народовластия» ушел. И уже через месяц с небольшим завязал довольно тесные отношения с Григорием Явлинским. Но и здесь его постигла неудача: как я говорил, в образовавшемся треугольнике «Третьей силы» (Явлинский — Лебедь — Св. Федоров) так и не определился лидер.

Появление Лебедя и других известных фигур в составе «Третьей силы» (ее стали рассматривать как еще одну «колонну Зюганова») вызвало большую настороженность в Кремле и во всем демократическом лагере. Тем более что лидеры «Третьей силы» не исключали, что именно Лебедя они могут выставить в качестве главного кандидата в президенты.

Но вряд ли движение, появившееся на свет за три с половиной месяца до президентских выборов, было способно серьезно вмешаться в борьбу двух «титанов» — Ельцина и Зюганова. Однако сам Лебедь, похоже, чрезмерно высоко оценивал позиции «ТС»:

— В расстановке политических сил мы заняли место в центре, потому что в нынешней ситуации любой «фланг», левый или правый, для России опасен. Поэтому всех, кто вошел в нашу коалицию, мы нескромно считаем людьми здравого смысла.

В России не было политиков, которые не считали бы себя «людьми здравого смысла». Все пришивали к своим штанам и юбкам этот лейбл. Генерал явно переоценивал политическую весомость своей фигуры и того течения, в котором он оставался игроком № 1.

У него однажды спросили:

— Почему вы решили, что можете стать президентом? Страна — это ведь не дивизия и не армия.

— Нашей стране нужен сейчас человек, который мог бы навести элементарный порядок.

Все хотели порядка. Оставалось лишь ждать, в кого в июне Россия ткнет пальцем и скажет: «Тебе доверяю навести порядок». В строю желающих уже стояло несколько десятков претендентов. Но лишь 3–4 из них имели реальный шанс получить из рук народа президентский скипетр.

Бывший командарм-14 стоял в этом строю и по старой армейской привычке выпячивал грудь колесом.

* * *

…До выборов оставалось 100 дней, а Лебедь все еще не определился. У него не было даже серьезной организации, которая бы занималась сбором подписей в его пользу. Казалось даже, что, понимая всю бесперспективность своей затеи, генерал просто стремится подороже «продать себя». Грустно было смотреть на все это. Его выступления в печати и по телевидению потеряли остроту и блеск. Его рецепты вывода страны из кризиса, его оценки первым политическим и военным персонам страна уже не цитировала. Одна из газет в марте 1996 года о бывшем командарме писала так:

«…Александр Лебедь превратился из перспективного политика, считавшегося одним из наиболее вероятных претендентов на пост президента, в рядового депутата, находящегося, в лучшем случае, в первой десятке претендентов в Кремль».

Его предвыборную программу в пух и прах разносили эксперты и аналитики. Его откровенно игнорировала президентская и проправительственная пресса. Многие в Москве уже стали поговаривать о бесперспективности его затеи.

У Лебедя еще не было крепкого штаба, не было больших денег, не было даже актива, который бы обеспечил быстрый сбор подписей.

В перспективе маячил провал…

…Говорят, что первым подал идею «захомутать» Лебедя Геннадий Бурбулис, а его поддержал Сергей Филатов.

Было очевидно, что, идя на такой политический маневр, Кремль демонстрировал неуверенность в победе Ельцина. Когда власть не уверена в своей политической виктории, она выбрасывает амбиции в окно. Инстинкт самосохранения иногда даже самолюбивого льва вынуждает идти на коалицию с хромым волком…

В феврале 1996 года в предвыборный штаб Лебедя тайком стали наведываться эмиссары из Кремля, которые вели долгие переговоры с отставным генералом. Лебедь долго раздумывал. И только в апреле пошел на активные контакты с посланниками Ельцина. Эта лояльность была хорошо оплачена. Штаб Лебедя получил приличные апартаменты в Лаврушинском переулке. Существенно улучшились финансовые дела. Отставной генерал уже мог позволить себе щедро оплачивать заказные статьи и интервью в газетах и передачи на телевидении. Нашлись деньги даже для того, чтобы выписать из-за границы опытного психолога-имиджмейкера, который работал с генералом. Значительную роль в «раскручивании» Лебедя сыграл и опытный отечественный имиджмейкер Головков.

Кремлевские посланцы все чаще стали появляться в его штаб-квартире. Некоторые люди из ближайшего окружения генерала весьма негативно восприняли это «братание». Одним из них был пресс-секретарь Лебедя Серафим Юшков, тот самый полковник, который написал в свое время письмо президенту с просьбой дезавуировать свои слова о Грачеве, как о «лучшем министре обороны», из-за чего вскоре и был уволен из Вооруженных Сил.

Юшков в среде московского офицерства был известен как очень порядочный человек, не способный в меркантильных целях изменять своим принципам. Он в глаза высказал Лебедю свое негативное отношение к заигрыванию с представителями Кремля и, пожалуй, одним из первых предостерег его, «что все это может плохо кончиться».

Почему Лебедь не прислушивался к мнению людей из ближайшего окружения, сказать трудно. Видимо, у него были свои, «высшие» соображения и расчеты…

В Кремле очень внимательно следили за тем, чтобы помощь Лебедю не сыфала против самого Ельцина. Его раскручивали, строго дозируя, жестко следя за тем, чтобы он не отбирал голоса у ельцинского электората. Кто слушал его выступления, не мог не заметить, что Лебедь не сразу бросился «отрабатывать взятки», а некоторое время придерживался как бы осевой линии в своих позициях, с одинаковой беспощадностью подвергая критике старую и новую чиновничью номенклатуру.

Но по мере того как Лебедь все чаще совершал официальные и нерекламируемые визиты в Кремль, его позиция становилась все более определенной. В его выступлениях стали звучать мысли, что «о возврате к прошлому не может быть и речи», что «надо идти только вперед». С приближением к дате первого тура выборов из выступлений генерала напрочь исчезла критика главы государства. Зато с небывалой ранее силой он обрушивался на коммунистов.

А в войсках шла усиленная пропагандистская работа в пользу Ельцина. Откровенно плюя на закон, запрещающий пропаганду и агитацию в армии, некоторые московские начальники почти в приказном порядке требовали от командиров обеспечить победу Верховного главнокомандующего.

Ближе к концу дня 16 июня в Министерство обороны стала поступать по «закрытым» каналам информация о том, что «войска уходят за Лебедем». Это было крайне неприятно для тех, кто мечтал доложить в Кремль о «невиданном успехе Ельцина в армии». Оказалось, что за Ельциным ушла треть армейского электората, а за Лебедем — вдвое больше.

Армия все еще верила в Лебедя…

ПЕРВЫЙ ТУР

…После того как Лебедь занял третье место в первом туре президентских выборов, аналитики, эксперты и журналисты дружно заговорили о «неожиданной сенсации». Но, в сущности, никакой сенсации и не было. Разве любой здравомыслящий человек мог отрицать тот факт, что авторитет генерала в обществе и в армии все еще оставался высоким? Вряд ли можно было не соглашаться и с теми серьезными экспертами, которые утверждали: сумей Лебедь более эффективно построить предвыборную агитацию, «раскрутиться» в СМИ — он занял бы не третье, а первое место.

…Многие после первого тура выборов упорно пытались понять причины дрейфа Лебедя в сторону Кремля. Часто можно было слышать едкую реплику о том, что Лебедь «променял принципы на должность».

Наверное, он понимал, что ему не стать президентом. Коалиция с Ельциным отсекала возможность стать хозяином Кремля. Но не исключала возможности въехать в него…

Из-за кремлевских стен стала активно распускаться «стопроцентно достоверная» информация, что якобы еще во время апрельской встречи Ельцина и Лебедя президент показал генералу компромат на него (будто бы тот самый, который не без помощи министра государственной безопасности ПМР генерала Шевцова был собран московскими эмиссарами еще осенью 1995 года).

В Москве опять заговорили о бесконтрольной продаже оружия в 14-й армии, о «заговоре», который будто бы готовил бывший командарм. Комментируя такие слухи еще в Тирасполе, Лебедь говорил:

— За время моей службы здесь уже семь раз работали представители Генеральной и Главной военной прокуратуры. Ни одного факта нарушений не выявлено. Ни одно уголовное дело не возбуждено. Не могут привести ни одного примера и мои обвинители. Фактов нет, а тявкнуть хочется.

Многие в то время пытались обосновать причины перехода Лебедя к Ельцину.

Играли в эти игры и в нашем Генштабе. В одном из аналитических документов того периода я прочитал:

«…Становилось более-менее ясно, что такой ход президента и его команды (появление Лебедя в Кремле. — В. Б.) был рассчитан явно на то, чтобы удержать Лебедя на президентском крючке. Ибо слишком легкой выглядит резкая политическая мимикрия генерала, который за короткое время от беспощадной критики Ельцина перешел к поддержке его курса».

И действительно, такое быстрое «прозрение» человека, находившегося в жесткой оппозиции президенту, выглядело необъяснимо и загадочно. Но версий были тысячи. Всей правды — ни в одной…

ВТОРОЙ ТУР

…Накануне президентских выборов журналисты и политики нередко высказывали мысль, что ключи от победы Ельцина находятся в руках Лебедя. Перед вторым туром вопрос встал по-другому: Лебедь за Ельциным пошел. А пойдет ли за Ельциным электорат Лебедя?

Все прогнозы аналитиков, пытающихся утверждать, что 40 или 60 процентов сторонников генерала поймут его и поддержат президента, представлялись не более чем умозрительными. Невозможно было серьезно прогнозировать. Ибо серьезно прогнозировать можно только тогда, когда большая политика делается чистыми руками, когда в государстве строго соблюдается нравственность политической борьбы, когда законы этой политической борьбы безукоризненно соблюдают все —: от провинциального избирателя до президента

В те дни к нам в Минобороны поступало много различной информации из Кремля по поводу стратегии и тактики Ельцина и его команды. Когда от одного из своих надежных информаторов в аппарате президента я услышал, что там больше всего боялись «воссоединения» Лебедя и Зюганова, мне стало понятно, чем вызвана неожиданно вспыхнувшая страстная любовь Кремля к генералу…

А из стана недавних самых ярых сторонников Лебедя стали раздаваться обвинения в «предательстве». Группа офицеров Тульского гарнизона в открытом письме генералу официально предъявила свои обвинения «перебежчику». Можно было предполагать, что коммунистический электорат, безусловно, будет черпать свое пополнение именно из этого лагеря. По сведениям, поступавшим в МО РФ из многих гарнизонов, военный люд был настроен все же слишком контрастно: одни называли генерала предателем и обещали голосовать за Зюганова и Жириновского, другие утверждали, что Лебедь поступил правильно, «прорываясь» в Кремль с дальним прицелом. И что ради помощи ему надо отдавать голоса Ельцину.

Ожидалось, что в самый канун выборов Лебедь выступит с обращением к своим избирателям и открыто призовет их отдать голоса в пользу Ельцина. По утверждению «источников» в Кремле, такими были «правила игры», о которых Ельцин и его штаб условились с Лебедем.

В то время Кремль явно расшаркивался перед Лебедем: ему предоставили конференц-зал в «Президент-отеле» для проведения пресс-конференций, ему «разрешили» провести еще одну пресс-конференцию в подмосковном Лесном городке, куда ранее допускали лишь первых лиц государства. Президентская и правительственная пресса, еще недавно поливавшая Лебедя отборными помоями, резко сменила тон, стала громко петь оды «стороннику реформ, демократии и порядка».

В то же время еще недавно славившая Лебедя оппозиционная пресса из самых крупных калибров била по недавнему кумиру. Неисповедимы пути политической борьбы.

Конфиденциально.

Институт политических исследований.

Аналитический документ (с. 11).

«…Обновленный президент, или фактор Лебедя.

…Фактическое самоустранение Ельцина от государственных дел сразу после окончания выборов скрыло реальное содержание его победы, необходимой прежде всего его ближайшему окружению для продления срока пребывания у власти. Накануне выборов стало ясно, что старая администрация президента превратилась из аппарата по обеспечению его деятельности в источник внутренних распрей, дестабилизировавший управление страной. Обострившаяся борьба в правящем классе еще накануне президентских выборов предвещала серьезные перестановки во властной пирамиде, однако главной задачей для всех силовых аномалий в команде президента на тот момент оставалось сохранение власти. Весьма низкие шансы на победу подтвердил и первый тур голосования, после которого Ельцин был вынужден прибегнуть к помощи внешнего по отношению к своей команде субъекта. Включение в нее самостоятельного и популярного политика А. Лебедя в период выборов было оправданно и принесло свои плоды…

Популярный и независимый политик. оказался не только привлекательным и полезным союзником, но и сильным конкурентом. Расчет на то, что почетное место утолит честолюбивые амбиции А. Лебедя, не оправдался, ему несмотря ни на что удалось сохранить и даже упрочить свою политическую субъектность.

Всерьез опасаясь усиления А. Лебедя, Б. Ельцин провел перестановки в своем аппарате с целью нейтрализовать его активность, сузив оперативное пространство для самостоятельных действий. Им были предприняты дополнительные меры по укреплению механизма сдержек и противовесов.

Во-первых, демонстративно назначив на более высокий пост непопулярного автора приватизации, президент тем самым существенно понизил статус Лебедя и создал мощный дополнительный рычаг давления на него.

Во-вторых, возложив на А. Лебедя ответственность за урегулирование ситуации в Чечне и борьбу с преступностью, которые, по определению, невозможно решить чисто административными мерами, имеющимися в распоряжении секретаря Совета безопасности, Б. Ельцин оставил за пределами его компетенции проблемы формирования социальноэкономической политики…

Вероятный провал Лебедя на этом поприще дал бы легальный повод сместить зарвавшегося генерала, обвинив его в профессиональной непригодности…

В-третьих, с целью воспрепятствовать укреплению позиций Лебедя в исполнительных структурах был предпринят ряд шагов, важнейшим из которых стало создание альтернативного Совету безопасности Совета обороны, по существу способного не просто дублировать, но и при необходимости взять на себя функции и полномочия возглавляемого Лебедем органа.

Используя рычаги государственной власти, которые были предоставлены Лебедю как чиновнику для решения возложенных на него задач по обеспечению стабильности и безопасности государства, Лебедь-политик получил возможность совершить инверсию, встав на очередном повороте российской истории во главе политического процесса. Однако для достижения этой цели ему необходимо монополизировать контроль над деятельностью силовых структур. И в этом ему на начальном этапе помогли и Б. Ельцин, В. Черномырдин и

A. Чубайс, каждый из которых преследовал собственные интересы, способствуя удалению П. Грачева, А. Коржакова и М. Барсукова, прочно встроенных во властные структуры и замкнутых лично на Б. Ельцина…

Последним серьезным препятствием оставался близкий B. Черномырдину министр внутренних дел А. Куликов, смещение которого привело бы к перестановке в высших эшелонах МВД и ослабило бы наиболее вероятных соперников Лебедя в борьбе за власть после ухода с политической сцены Б. Ельцина. Этим, видимо, и была вызвана та поспешность, с которой Лебедь принялся выгонять из «берлоги» другого «пернатого» (по его собственному выражению)…»

…Летом 1996 года в головах многих гражданских и военных людей вызревал образ некоего Спасителя Отечества. Ностальгия по такому Спасителю поражала Россию и в те времена, когда многие мечтали о Корнилове, Колчаке, Деникине. После развала Союза многие часто вспоминали Сталина, Жукова, Пиночета, де Голля, Эйзенхауэра… Все эти люди, как известно, являют собой символ некоего спасительного авторитаризма.

Мне кажется, что далеко не случайно Лебедь написал на своем предвыборном знамени 1996 года именно это слово — «Порядок». А в России не хотят порядка, наверное, только бандиты.

Можно абсолютно не сомневаться: не будь йа дистанции предвыборного марафона Бориса Ельцина, генерал Лебедь, наверное, получил бы голосов не меньше, чем Лужков в Москве. 14 процентов Лебедя, на мой взгляд, объективно не отражали ни реального рейтинга генерала, ни истинных результатов голосования. То была всего лишь цифра, наверняка просчитанная и скрупулезно выведенная заранее в кремлевских кабинетах.

Но Лебедь свой выбор сделал. Его позвали в Кремль. Лебедь поставил условие: отставить Грачева. Ельцин условие выполнил. Лебедь к тому же получил сразу две должности: секретаря Совета безопасности и помощника президента по национальной безопасности.

18 июня 1996 года в МО произошло то, что многие давно предвидели: министра обороны Грачева с подачи Лебедя «ушли».

Но за то что Лебедь «перебежал» к Ельцину, на него обрушилась яростная критика. Он отвечал так:

— К сожалению, нашему обществу не удалось выйти на тот рубеж, когда на президентских выборах решается всего лишь судьба претендентов, например, как в США. Если бы обстановка у нас была такой же, возможно, мои действия были бы другими. Но сегодня, быть может в последний раз, решается судьба страны и будущее наших детей и внуков. Либо они, как и мы в свое время, будут унизительно ждать пайки от партийных вертухаев и лицемерно хвалить эту пайку, либо будут жить только при одной зависимости — от собственных способностей. Вот почему сегодня от этого решающего выбора не может стоять в стороне никто. И я, как гражданин, в том числе.

Это настораживало: лозунг об опоре людей на собственные силы уже долгое время был одним из самых любимых в стане демократов — особенно тех, кто успел хорошо провернуться и создать приличный капитал на «собственном деле». Лебедь принимал этот лозунг.

Лебедь явно выкручивался из щекотливого положения. Яркость языка была прежней. Не было прежней железной логики. Ее подменяли пустые лозунги кремлевского пошиба. Что-то серьезно менялось в нем в те дни.

Его продолжали бить. Он продолжал защищаться:

— Мое согласие занять государственный пост связано с неприятием некоторых способов реформирования государства, когда в потенциально богатой стране значительная часть народа несет неоправданные лишения, а кто-то из коррумпированных чиновников в это время жирует. Чтобы бороться с этими негативными последствиями, нужны полномочия. Моя задача состоит в том, чтобы перед законом снимали шляпу все, независимо от занимаемой должности, и чтобы реформы проходили в стабильной обстановке.

«Нужны полномочия»… Тут, наверное, и была вся разгадка его «нелогичного» появления в команде Ельцина. Для того чтобы добиваться обещанного народу порядка, ему нужна была власть. И когда его продолжали упрекать в том, что он вошел в состав «шайки воров», что теперь он будет вынужден играть по безнравственным правилам, Лебедь заявлял, что «порядок в стране может обеспечить в значительной степени порядочность государственных мужей»…

…Чем чаще он говорил о порядочности государственных мужей, тем яростнее оппоненты пытались уличить его в противном. Его пытались подловить на всем, что могло посеять сомнение в порядочности. Особенно «обещающим» выглядел вопрос о финансировании его избирательной кампании. В определенной степени свет на это вопрос пролил начальник штаба избирательной кампании Лебедя Геннадий Тупикин:

— На начальном этапе очень было сложно с финансированием. Пока поступили деньги на официальный счет кандидатов, пока мы развернули программу fund raising — то есть обращение к деловым людям. Как и у любого кандидата, который не бизнесмен, ну как Брынцалов всегда может позволить себе сундук денег и без стеснения вести эта кампанию.

Мы долгое время его убеждали: Александр Иванович, денег нет, кандидат вы нищий. Спонсоров, чтобы видели вас как фигуру будущего, очень мало. И мы решили, что чем к большему числу людей мы обратимся, от самого мелкого предпринимателя до наиболее крупных банкиров, и если мы своим обращением затронем какие-то струны души — то эти люди, в общем-то суровые, уже будут думать, что вкладывают деньги не просто в Лебедя, а в нормальные условия для развития их производства, или там консолидирование финансов, или… не моя сфера деятельности.

Письмо мы сформулировали и ему показали. Он прочел и сказал, что да, действительно стоит этой программой заниматься. Потому что первоначально у него было впечатление, что он как генерал не должен стоять с протянутой рукой и просить подаяния. Так вот, 32 тысячи писем мы отправили, и в результате всё-таки пошел такой вал! Даже малообеспеченные слои и то оказывали серьезную финансовую поддержку. Даже старушки — по сто тысяч рублей приносили. А чем выше, тем… А потом поступили деньги на официальный счет. Бесплатное эфирное время у нас появилось. И мы так более-менее вышли из положения. Вообще, политика и деньги — вещь специфическая. Нет денег — нет политики.

У Тупикина спросили:

— Есть мнение, что предвыборная кампания Лебедя если не финансировалась, то уж точно согласовывалась с президентом…

Он ответил так:

— Здесь ведь что? На последнем этапе Александр Иванович чаще мелькал на экране, потому что меньше было каких-то препятствий. Не было особого режима благоприятствования, но если мы эфирное время просили и у нас были средства, то без препятствий он шел на экран.

Расчет команды Бориса Николаевича на то, чтобы особо не препятствовать появлению фигуры Александра Ивановича, сыграл положительную роль. Не финансовый расчет, а чтобы не мешать, не противодействовать естественному росту авторитета и имиджа этого кандидата.

КРЕМЛЬ

…В Кремле собрался Совет безопасности. Первый вопрос — о назначении нового секретаря.

Представив Лебедя, Ельцин сказал:

— Я думаю, нет смысла говорить о его боевом пути. Есть предложение утвердить… Единогласно. Поздравляю. Так что в бой!

Лебедь встал тогда и произнес слова, которые обычно по уставу говорит военный человек, которому начальник объявил благодарность:

— Служу Отечеству!

Наверное, все же свою новую высокую должность он и воспринимал как награду.

В тот же день Ельцин представил Лебедя большой группе журналистов, собравшихся в Кремле. Президент сделал упор на то, что-де с Лебедем единомышленник и назначение его на новую должность — это «объединение двух программ и двух позиций». Было совершенно ясно: заманив Лебедя в свой лагерь, президент ждал от генерала открытого призыва отдать его голоса в поддержку нынешнего главы государства.

Лебедь все же не стал клясться в любви к Ельцину. Он хорошо знал, какую оценку это может получить у людей, которые все еще ему верили.

Во всех кабинетах Минобороны и Генштаба работали телевизоры. Не было, казалось, в нашем ведомстве человека, который был равнодушен к тому, что происходило в Кремле в те минуты.

Когда церемония представления закончилась, прозвучал вопрос:

— Как это все понимать?

— А понимать так, — сказал кто-то, — многие мечтают о драке. Лебедь думает о России.

Красиво, но туманно.

Один из наших отставных полковников понимал случившееся так:

— Бывают на свете люди, которым кондуктор разрешает доехать до нужной станции хотя бы стоя в тамбуре. А к назначенному пункту они подъезжают уже в элитном спальном вагоне…

В те дни в МО и ГШ можно было услышать и другие суждения: «Вот использует Ельцин Лебедя для своей победы, а потом выбросит на улицу».

Лебедю не только военные, но и гражданские нострадамусы типа бывшего пресс-секретаря президента Павла Вощанова предрекали судьбу Руцкого…

С первых дней пребывания Лебедя в новой должности буквально каждый его шаг подвергался критике. В газетах почти всех политических направлений можно было прочитать, что Лебедь в новой должности успел согнать с места министра обороны Грачева, следом за ним уволить семь высших генералов — заговорщиков надуманного «ГКЧП-3», подготовить список на увольнение еще нескольких десятков генералов и полковников, поучаствовать в разгоне былых фаворитов президента Коржакова — Барсукова — Сосковца, смертельно обидеть Чубайса, Шумейко и даже секту мормонов, из-за чего Кремлю довелось выслушать официальный протест американского правительства…

— Все это может плохо кончиться, — глубокомысленно заключил отставной полковник Петрович. — Лебедь сделал свое дело, Лебедь может улетать…

В Генштабе он славился тем, что все его прогнозы сбывались.

Лебедь на пресс-конференции сразу после назначения на пост секретаря Совета безопасности сказал:

— Народ России не должен больше страдать от разборок политиков.

В России нет политика, который бы не переживал из-за страданий народа. Но народ от этого не перестает страдать…

За четыре месяца пребывания Лебедя в должности секретаря СБ он допустил немало серьезных ошибок. Уже с первых дней работы на Старой площади он стал окружать себя «своими людьми». Появление некоторых в ближайшем окружении Лебедя вызвало искреннее удивление у многих на Арбате. К примеру, офицера Управления военной политики Минобороны полковника Владимира Денисова. Ходили слухи, что он якобы предоставил Лебедю богатый компромат на генерала Бориса Громова, когда в Кремле стали поговаривать о его возможном назначении на пост министра обороны (информация об этом мелькнула и в прессе). Лебедь буквально одной фразой срезал Громова на пресс-конференции: «Громов хороший генерал, но разменял себя на пятаки». Этого стало достаточно, чтобы Ельцин засомневался и вычеркнул генерала из списка кандидатов на высший военный пост…

Военная элита этот поступок Лебедя не одобрила: мол, если с такой опрометчивой легкостью Лебедь и дальше будет решать судьбы заслуженных людей, то от личных симпатий или антипатий Александра Ивановича теперь будет зависеть вся кадровая политика в Вооруженных Силах…

Приступив к работе в СБ, Лебедь пошел на кардинальные кадровые решения: он урезал штат Совета с 400 до 183 человек, уволив при этом двух замов из трех. Он оставил лишь одного прежнего заместителя — генерала Валерия Манилова. Он, рассказывали, сумел предоставить Лебедю необходимую документацию о деятельности СБ, в то время как другие сотрудники не горели желанием отчитаться по рабочим документам. И все же Манилову не удалось «пленить» нового шефа: Лебедь держал его в «черном теле» до тех пор, пока не Представилась возможность спихнуть ловкого аппаратчика в Генеральный штаб на высокую должность первого заместителя начальника Генерального штаба. Такое назначение, помнится, вызвало удивление у многих сотрудников ГШ, поскольку двух «чистых» первых заместителей в ГШ никогда не было, а круг служебных обязанностей Манилова, на мой взгляд, был явно надуманным…

Генерал Лебедь в армии считался человеком твердого слова. Он и сам о себе говорил: «В моей биографии нет ни одного случая, когда бы я нарушил свое слово». Но стоило ему допустить всего лишь одну промашку — и о нем заговорили, как о «пустослове». Речь вот о чем. В те дни было опубликовано его интервью «Новой ежедневной газете», в котором на вопрос: «Как идут ваши консультации по кандидатуре военного министра?» — Лебедь ответил: «Успешно. В понедельник-вторник назначим».

Но указанные им дни миновали, а назначение главного силовика не состоялось. Это не осталось незамеченным в войсках и вызвало некоторое разочарование в кумире.

ПРОТИВОВЕС

…Многие аналитики ГШ не без основания считали, что Ельцин лишь на короткое время даст возможность Лебедю потешиться полученной властью. То был очевидный ход старого партийного волка. Было совершенно очевидно, что Ельцин не мог допустить наращивания силы секретаря СБ. И потому он возвратил в Кремль «хорошо поработавшего» Чубайса…

Конфиденциально.

Институт политических исследований.

Аналитический документ (с. 12).

«…Появление А. Чубайса, по всей вероятности, позволит «сгладить» отношения не в обществе и даже не в парламенте, а только в ближайшем окружении президента, и лишь отчасти. Внутренняя стабильность этого окружения испытывает весьма суровое испытание возвышением А. Лебедя. По мнению ряда аналитиков, интеграцию генерала А. Лебедя в элиту нельзя расценивать как ловкий ход команды президента, обусловленный логикой предвыборной борьбы и необходимостью решения болезненных кадровых вопросов. Рекрутирование А. Лебедя, по некоторым данным, вызвало волну надежд, пробудило активность среднего управленческого аппарата различных ведомств, уже давно проявлявшего недовольство стилем поведения, бесконтрольностью и вседозволенностью правящей элиты…»

У Ельцина были наверняка и другие расчеты. Он не мог не понимать, что устранение Грачева по требованию Лебедя, а вместе с ним и группы высших генералов разжигает аппетит у его помощника по национальной безопасности. Потому он так долго не позволял Лебедю «перешагнуть через себя», когда тот продолжал усиленно лоббировать на пост министра обороны начальника академии Генерального штаба генерал-полковника Игоря Родионова. Ельцин явно затягивал решение этого вопроса. Всем было ясно, что между Лебедем и Ельциным шла схватка за первого человека в армии, а итог ее покажет, чья взяла.

Появление на посту военного министра «человека Лебедя» могло означать победу его линии. Это сильно било по самолюбию Ельцина и его окружения, которое бдительно отслеживало малейшее усиление позиций Лебедя и сопротивлялось ему.

Приняв решение войти в команду Ельцина, Лебедь согласился войти в круг людей, привыкших играть по собственным правилам, но принес в Кремль свой устав. Он бросил вызов целому клану людей, хорошо устроившихся под крылом президента. Такое не могло прощаться.

«ГКЧП-3»

…Ранним летом 1996 года в Минобороны многие поговаривали, что еще во время одной из первых предвыборных встреч Лебедя и Ельцина в Кремле Александр Иванович якобы показал Ельцину список из 15 высших генералов. Их увольнение было одним из условий поддержки президента.

Судя по тому, что первое увольнение из МО и ГШ пошло «оптом», Ельцин принял лебедевский план кадровой чистки в высших кругах военного руководства.

И все же увольнение Грачева и еще семи высших генералов по так называемому «делу ГКЧП-3» было весьма неоднозначно воспринято в военном ведомстве и в войсках. В целом отмечая правильный курс некоторых кадровых решений Ельцина и Лебедя, многие генералы и офицеры высказывали негодование в связи с тем, что ни Ельцин, ни Лебедь толком не объяснили причины смещения с должностей каждого из генералов.

Вскоре после этого случая многие у нас в МО все чаще стали вспоминать 37-й год, когда черные «воронки» тайком увозили в неизвестном направлении безвинных людей.

На этажах МО и ГШ все чаще открыто звучали слова о кадровом произволе президента и секретаря Совета безопасности. Генералы и полковники были не против того, чтобы Верховный главнокомандующий убрал «задумавших недоброе» генералов. Они требовали, чтобы Ельцин и Лебедь объяснили, за что именно эти генералы смещены со своих постов: «Провинившихся, безусловно, надо убирать, но при этом армии нужно разъяснять причины всех этих пертурбаций»…

Никто ничего не разъяснил.

СХВАТКА

…Уже вскоре после того как Лебедь возглавил СБ и разобрался в задачах и структуре этого органа, наметил план его реконструкции, он стал активно прорабатывать вопрос о своих полномочиях. Ему необходимо было четко определить границы своих «политических владений» и административных прав. На это с большой опаской поглядывали ревнивый Чубайс, обиженный смещением с должности помощника по национальной безопасности Батурин и насторожившийся мощным взлетом генерала Черномырдин. Все они были готовы бороться с Лебедем «за каждый миллиметр» властных полномочий. Всегда выдержанный и корректный председатель правительства в то время явно занервничал и однажды, когда журналисты спросили у него, что он думает о расширении полномочий Лебедя, Виктор Степанович недобро сверкнул глазами:

— Какие еще полномочия?! Их и так у Лебедя достаточно!

Черномырдин явно подыгрывал Кремлю.

В то время все, кто должен был в Кремле, в правительстве поделиться с Лебедем властью, напоминали мне красноармейцев, защищающих летом 1941 года Брестскую крепость. «Ни шагу назад!» — было их общим лозунгом.

Но Лебедь прекрасно понимал, что без сильных властных полномочий его превратят в свадебного генерала, и потому упорно шел к намеченной цели. Он объяснял это так:

— Проблем назрела масса, и для того, чтобы их решать, нужны серьезные властные полномочия… Но я еще раз хочу подчеркнуть, что не собираюсь довлеть над всеми, не собираюсь брать какие-то излишки власти. Страна большая, страна разная, работы хватит всем, проблем много. Но их придется решать, решать во имя будущего.

Чем активнее Лебедь стремился определить свое место в системе кремлевской власти, тем сильнее ему оказывали сопротивление. В сущности, шла явная и скрытая игра «на оттеснение» секретаря СБ от рычагов влияния на положение дел в государстве. В Кремль вызывались «свои» корреспонденты различных СМИ, которых откровенно натравливали на Лебедя.

4 июля 1996 года на брифинге для российских и иностранных журналистов секретарь СБ изложил свою позицию по этой проблеме:

— После моего вхождения во власть достаточно упорно муссируются слухи о тех непомерных дополнительных полномочиях, которые я якобы возжелал на себя возложить. Хочу сразу заявить, что я не монстр, я человек, я — гражданин России. Это — моя страна, я намерен здесь долго жить, здесь строить свое будущее, будущее своих детей и внуков. И меня, как гражданина России, не могут не волновать многие и многие вопросы, связанные с безопасностью моей страны. А власть ради власти мне не нужна.

Тогда же, в июле 1996 года, он неожиданно пожелал встретиться с корреспондентом «Нью-Йорк таймс» Майклом Спектором. Накануне к Лебедю с просьбой уточнить позиции в отношении мормонов обратились лидеры еврейской общины в Москве.

Рассказывая о встрече с генералом, Спектор отметил, что Лебедь понял, что его откровенные высказывания о евреях, о войне в Чечне, о желании унаследовать место Ельцина могут показать, что он не спаситель демократии в России, а угроза ей. И вот, стремясь, как сказал генерал, объясниться и рассеять ложные сомнения, он и обратился к американской газете.

В разговоре со Спектором он признал, что у него натянутые отношения со многими кремлевскими коллегами, но повторил свое желание стать президентом. При этом добавил: «Если они не застрелят меня перед тем». Было похоже, что он уже не уверен в собственной безопасности и поэтому телохранителями назначил верных людей из штаба 14-й армии.

Приход Лебедя в Кремль заставил многих представителей высшей государственной власти внести серьезные коррективы в свою «деятельность». Те планы своей борьбы с коррупцией, которые обнародовал секретарь СБ, вызвали серьезную озабоченность в среде многих «хорошо устроившихся» людей, для которых мутная вода была идеальной средой обитания…

ФИЛОСОФИЯ

…Уже, наверное, лет десять я пытаюсь понять этого человека, ставшего одной из одиозных фигур политической жизни России конца XX века. И прихожу к выводу, что совершенно бесполезно втискивать Лебедя в какие-то общепринятые нормы. Бесполезно искать нормы и принципы там, где их нет (или если они «демисезонные»).

Словами и действиями своими он постоянно ломает привычные логические схемы и часто идет как бы сам против себя.

17 июня 1996 года он уже знал о проекте указа о назначении его секретарем СБ и тем не менее решился на весьма опасный выпад против Ельцина:

— Обнародованное действующим президентом страны решение о переводе армии в 2000 году на контрактную основу — абсолютный миф. В мире есть только две страны — США и Великобритания, — имеющие полностью профессиональные армии. Даже Германия и Франция этого себе пока позволить не могут, а уж что говорить об экономически разбитой России, где промышленность лежит, а сельское хозяйство в конвульсиях дрыгает ножкой…

Мне казалось, что на такие ходы способен только человек, у которого напрочь отсутствует способность просчитывать последствия своих слов и действий. Посудите сами: на столе Ельцина лежит указ о назначении Лебедя секретарем СБ. Все решено. Осталось лишь подписать его. Завтра генерал займет место в Кремле. А в это время в кабинет Ельцина заходит его помощник Батурин и говорит:

— Борис Николаевич, только что Лебедь публично назвал вчерашний ваш указ о профессиональной армии «абсолютным мифом»…

Всем было «нельзя». Лебедю было «можно». Есть в этом «загадочная» логика.

Пожалуй, только однажды был период, когда Лебедь «сбавил обороты» в остроте своих оценок Ельцина и когда, напротив, в них стала улавливаться совершенно несвойственная генералу конъюнктурная комплиментарность. Было это сразу после президентских выборов 1996 года.

— Президент определенно изменился. Примером тому может служить даже мое назначение. Согласитесь, что я — нечто доселе невиданное в Кремле… Теперь страна сделала свой выбор. Все будет нормально. Мы начнем медленно, поэтапно очищаться. Начнется восхождение. Я в этом не сомневаюсь.

Через четыре месяца он уже забудет о «восхождении» и начнет стращать соотечественников большой вероятностью социального взрыва…

Но люди, для которых он был символом борьбы с демократическим произволом, с теми, кто своими бестолковыми реформами проводил эксперимент над Россией и ее армией, эти люди были шокированы «изменой» генерала и потому продолжали упорно допытываться, почему он решил стать на сторону Ельцина.

Лебедь отвечал так:

— Потому, что в нашей стране борются две идеи, у каждой из них примерно одинаковое число сторонников. Старая, отжившая, потребовавшая десятки миллионов жертв и принесшая нашему народу неизмеримые страдания, и новая идея, по которой живет весь мир…

Лебедь некогда утверждал: «Демократической власти у нас нет, и я не рассчитываю до нее дожить. Демократическое общество строится столетиями по кирпичику, и надеяться на моментальный переход от тоталитарного режима к демократии не приходится»…

На кирпичиках российской демократии не засыхает человеческая кровь…

…Ввод войск в Чечню в декабре 1994 года командующий 14-й армией генерал-лейтенант Александр Лебедь назвал «дурью и глупостью» и добавил, что его подчиненные ни при каких обстоятельствах не будут участвовать в военных действиях. Когда же в прессе стал муссироваться вопрос о возможности его перехода в Министерство обороны, чтобы возглавить операцию на Северном Кавказе, Лебедь не без сарказма заметил, «что если разговор идет о выводе российских войск из Чечни, то я готов эту операцию возглавить». Развивая эту же тему, он с той же язвительностью говорил, что готов воевать в Чечне, если полки и дивизии будут укомплектованы детьми членов правительственной и президентской администраций.

Он вместе со всеми, кто хотел побыстрее установить мир на Кавказе, искал пути прекращения русско-чеченской бойни.

— Меня сегодня больно задевают события в Чечне. И мои прогнозы на дальнейшее их развитие весьма печальны, хотя по натуре я оптимист. Сегодня говорят о том, что «блицкриг» не планировался, но это чистейшее вранье. Выходит, планировалась вот эта многомесячная бодяга, в которой все больше увязает Российская армия?

Размышляя о способах решения чеченского кризиса, Лебедь одно время полагал, что необходимо «начать с того, чтобы освободить Чечню от российского бюджета. В Чечне уже канули 7 триллионов рублей, следующие 16 триллионов должны быть «инвестированы» в ничто аналогичным образом. Чеченцы должны заявить о своей воле на референдуме. Если народ пожелает независимости, пусть ее получит. 150 лет российско-чеченских отношений — это в лучшем случае скрытая вражда, а так — открытая война»…

Летом 1996 года можно было заметить, что Лебедь иногда отступал с ранее заявленных позиций либо вообще отказывался от них. Он начинал поправлять самого себя, уточнять собственные высказывания. Это особенно заметно было тогда, когда он говорил о чеченской проблеме.

В июле Лебедь в беседе с одним из немецких журналистов заявил, что он не возражал бы против независимости Чечни. А в беседе с корреспондентом «Нью-Йорк таймс» неожиданно сделал поворот на 180 градусов, назвав чеченских сепаратистов бандитами, а Чечню — частью территории России. И при этом особо подчеркнул: «Только с такой позиции мы можем рассматривать вопросы войны и мира там». А вопрос о независимости ЧР уже охарактеризовал как «глупость»…

В январе — феврале 1996 года в России развернулась очередная дискуссия по поводу чеченского кризиса. Включился в дискуссию и Лебедь. Он высказался… против вывода войск: «Это обыкновенный популистский лозунг: прежде чем выводить российских военных из Чечни, кто-нибудь подумал, куда мы их поселим, чем будем кормить, найдем ли для них работу?»

Несостоятельность этих вопосов, на мой взгляд, была очевидна. Что значило «куда мы их поселим?». Туда, где они жили и раньше. Что значило «чем будем кормить?». Естественно, тем же, чем и всех остальных военнослужащих. Что значило «найдем ли для них работу?». О какой работе речь, если военнослужащий, возвратившийся на место постоянной дислокации своей части, приступит к той же службе, которой он занимался до Чечни.

Раньше я редко сталкивался с тем, чтобы наши военные, большинство из которых симпатизировало Лебедю, категорически не соглашались с ним. Но после таких заявлений многие говорили, что «не понимают генерала»…

В одном из интервью он стал говорить о необходимости забрать русских в Россию и расселить их на деньги, «которые Москва тратит в ЧР неизвестно на что». Но «забрать русских» означало и другое — признать Чечню полностью суверенной республикой. В очередной раз на Арбате затевались яростные дискуссии по поводу того, «прав или не прав Лебедь». Впрочем, такая мы страна: у нас избыток демагогов и дефицит тех, кто способен предлагать умные решения сложных проблем.

* * *

Чем дольше длилась «странная» чеченская война, тем чаще люди задавались вопросом: а кто же конкретно повинен в развязывании этого побоища? Лебедь отвечал так:

— Главные виновники, видимо, сидят в Москве. Еще много предстоит разъяснить. Кто позволил выгнать из Чечни наши войска, оставить там оружие и боеприпасы, которые попали в руки Дудаеву? Кто отвечает за потери огромного количества нефти?

Он на многих замахивался, для многих становился неудобным и, более того, опасным.

После трагических событий в Кизляре он прислал в «Интерфакс» личное заявление, в котором, в частности, говорилось:

«…Повторение в дагестанском городе Кизляр июньских событий прошлого года в Буденновске свидетельствует о том, что нынешние власти России не способны справиться с ситуацией, которую они сами же породили, спровоцировав новую кавказскую войну. Налицо агония прогнившей государственной машины, полная неспособность правящей верхушки правильно оценивать ситуацию в стране, делать верные выводы, принимать эффективные меры. Пока Россией будет управлять нынешнее правительство, пока не будут восстановлены мощь, авторитет, компетентность и скоординированность силовых структур, налажена система управления государством в целом, никто не гарантирован от постоянного повторения подобного рода трагедий и народ будет пребывать в заложниках у собственных политиков».

Одним из ключевых лозунгов предвыборной программы Лебедя были его слова: «Я уже остановил одну войну, я остановлю и другую». Это заявление даже для многих сторонников генерала выглядело излишне амбициозным. Он слишком многим рисковал. По этому поводу его противники не без сарказма замечали: «Уже почти два года никто в Москве не может ничего сделать для того, чтобы загасить костер братоубийственной войны, а он, Лебедь, видите ли, один умнее всех! Еще посмотрим, что из этого выйдет».

Обещание остановить чеченскую войну его политические противники на выборах называли откровенным блефом. А он упорно заявлял: «Все свои предвыборные обещания я выполню».

* * *

Став секретарем Совета безопасности, он долго не ехал в Чечню «останавливать войну». Это давало повод недругам генерала вволю поупражняться в различного качества остротах. Косяками пошли критические статьи, смысл которых сводился к одному: «Вы обещали остановить войну, так почему же этого не делаете?»

А действовать он, похоже, не спешил. Иногда действительно создавалось впечатление, что генерал, подобно другим кандидатам в президенты, откровенно блефовал. Десятки эшелонов с людьми и военной техникой шли на Кавказ, а обратно везли человеческие трупы и искореженные танки и пушки. Казалось, что это будет продолжаться вечно. Лебедь нашел свою, внешне, возможно, недопустимо ерническую, но по сути страшно эффективную форму протеста против чеченской войны. Он говорил:

— Пришла весна, кустики зазеленели, каждый день будет 10–20 трупов российских солдат. Но ничего, русские мамы еще нарожают…

И уже гораздо серьезнее, выступая в апреле 1995 года на съезде Конгресса русских общин, он в тишине зала произнесет:

— Полыхает война в Чечне. Видимо, во имя тех, кто рассуждает о скорой победе русского оружия на Кавказе. Войну от моря до моря, всеобщую, получить можно, а победить в ней нельзя. Не бывает в гражданских войнах победителей.

Эту мысль он будет повторять многократно, до того момента, когда в Хасавюрте, сидя рядом с начальником штаба чеченской армии Асланом Масхадовым, он возьмет ручку и подпишет соглашение о прекращение войны…

ХАСАВЮРТ

Молва об успешных переговорах с чеченцами быстро облетела Москву и всю Россию. Но беда была в том, что результаты его работы наша политическая элита в те дни часто оценивала с точки зрения своих узкопартийных интересов. Чем успешнее действовал Лебедь в Чечне, тем громче становились споры о его юридических полномочиях, о правильности выбранной им политической стратегии и даже о том, не «предает ли интересы России» секретарь СБ…

Когда же в Хасавюрте ему наконец удалось сделать то, что не удалось десяткам других российских политиков, разразился скандал. Политики разных мастей, казалось, не обращая внимания на то, что произошло историческое событие, вдруг разом стали спорить о том, какие последствия акция Лебедя будет иметь для России. Его упрекали в предательстве национальных интересов. То, что надо было ставить генералу в заслугу, соперники ставили ему в вину. Лебедь остановил войну. Оказывается, «не так»…

Одним был нужен мир. Другим — политические очки.

Непонятная моя Россия! Шла война — плохо, закончилась — опять плохо.

В начале октября 1996 года на заседании Государственной думы, куда был приглашен и Лебедь, обсуждалась ситуация в Чечне и хасавюртские соглашения. Самым яростным критиком выступил министр внутренних дел РФ генерал Анатолий Куликов. И на то были особые причины.

6 августа 1996 года большая группа боевиков ворвалась в Грозный. После этого Москва рядом «капитулянтских» соглашений вынуждена была отступать и вести дело к прекращению боевых действий. То был очень сильный удар по самолюбию наших силовых министров, подчиненные которых откровенно прошляпили молниеносно проведенную операцию чеченцев. В парламенте подняли вопрос о наказании виновных. В конце августа Ельцин поручил Совету безопасности проверить обстоятельства захвата Грозного и представить доклад. Проверкой занимался лично Лебедь. Его «закрытый» доклад вскоре лег на стол Ельцина.

В своем докладе Лебедь в числе главных виновников трагедии, повлекшей большие человеческие жертвы в рядах частей ВВ и небольшого отряда МО, называл высшее руководство МВД. Такой вывод был сильным ударом по министру Куликову. Ельцин высказал ему свое крайнее негодование.

На заседании Госдумы министр с большим трудом скрывал свою неприязнь к Лебедю и был необычайно щедр на крайне резкие оценки его работы в Хасавюрте: «фикция, стержень которой — решить проблему отделения Чечни от России самым выгодным для Чечни и унизительным для России образом», «очередной виток национальной измены», «недаром этим соглашениям аплодируют те силы, которые стремятся к распаду РФ».

В защиту Лебедя выступил только его неудавшийся союзник по предвыборной кампании Григорий Явлинский, предложивший депутатам «самим взять ружья и пойти воевать в Чечню».

Потом слово дали Лебедю. Он тяжелым танком проехал по «хворосту» аргументов противников хасавюртских соглашений и заявил, в частности: «Все разговоры о том, что Россия уходит из Чечни, являются кощунственными… Она не уходит и не может уйти, она всего лишь облагоразумилась и прекратила то, что ее позорило и могло бы позорить еще многие годы».

Отстаивая свою позицию, Лебедь утверждал, что предстоящее обновление статуса Чечни должно быть основано на балансе взаимных интересов сторон, что при выработке особого статуса Чечни в составе РФ должен быть реализован ряд принципов, в частности безусловное прекращение боевых действий с обеих сторон, а также минимальное присутствие в ЧР федеральных вооруженных сил и только в случае, угрожающем национальной безопасности России.

Комментируя выступления оппонентов, Лебедь сказал, что готов «с фактами и цифрами разбить прозвучавшие политические и общечеловеческие глупости», и напомнил, что текст соглашений был выработан на Совете безопасности под председательством Виктора Черномырдина. И при этом генерал особо подчеркнул, что «там же был и глава МВД Анатолий Куликов».

Попытка выбить секретаря Совета безопасности из седла думским молотом потерпела провал. Тогда был обнародован убийственный компромат на секретаря Совета безопасности, якобы тайком сколачивающего свое националистическое войско. Ельцин среагировал быстро и сурово. Лебедь был изгнан из Кремля.

И даже то, что несколько месяцев спустя суд признает обвинения в адрес Лебедя абсолютно безосновательными, уже не будет играть роли. Если чего не любит высшая власть России, так это восстанавливать справедливость — особенно тогда, когда надо признать несправедливость собственных решений.

ПОСЛЕ КРЕМЛЯ

После изгнания из Кремля Лебедь на некоторое время «залег на дно». Ближе к декабрю 1996 года в средствах массовой информации появились сообщения, что бывший секретарь Совета безопасности России активно занимается организацией съезда своего движения «Честь и Родина», которое должно стать составной частью создаваемой им Российской республиканской народной партии (РРНП).

От сослуживца по Генштабу я узнал, что уже в конце января 1997 года планируется опубликовать программу РРНП, которая, по его словам, значительно ограничит президентскую власть, «поделив» ее между правительством, парламентом и Конституционным судом. От него же мне стало известно, что большая группа действующих и отставных генералов и офицеров МО и ГШ вступила в РРНП на правах членов движения «Честь и Родина» и что только по Московскому гарнизону к 1 января 1997 года более 700 военнослужащих уже состояли в «партии Лебедя». А организации движения «Честь и Родина» созданы более чем в 67 регионах России.

В те дни лидер Российской республиканской партии Лысенко, комментируя усилия Лебедя на партийной ниве, с явной ревностью заявил, что присутствие на учредительном съезде РРНП большого количества действующих офицеров является «плохим признаком», поскольку, мол, это несет в себе опасность «милитаристской идеологии» и превращения армии в самостоятельную политическую силу.

АМЕРИКА

В последней декаде декабря 1996 года Лебедь отправился в США по приглашению Совета по международным отношениям, а также Никсоновского центра. Президентом центра был бывший москвич Дима Симес (в США — Дмитри Саймс), который женат на дочери советника Ельцина по внешней политике Дмитрия Рюрикова. Все эти обстоятельства вызвали повышенную настороженность в среде того крыла сторонников Лебедя, которое отличалось «повышенной температурой» национал-патриотизма и с большой подозрительностью относилось к Саймсу и его родственным узам с Рюриковым.

Подозрительность эта имела под собой почву: Саймса в Москве не раз видели в кругу первых лиц государства и среди самой влиятельной политической элиты России. По весьма загадочному стечению обстоятельств Сайме почему-то становился «талисманом» для тех русских политиков, которые всходили на вершину: так в свое время было с молодым Ельциным, так было с Чубайсом, так было со Скоковым.

Саймс почему-то всегда появлялся рядом с ними в США во время посещений Белого дома. И то, что именно Сайме был одним из инициаторов поездки Лебедя в США, вызывало немалые подозрения. Когда я поделился этими своими опасениями с одним из активистов движения «Честь и Родина», он с улыбкой ответил:

— Александра Ивановича ни за какие деньги никто не купит.

Сомнения несколько развеялись, когда от телохранителя и помощника Лебедя Владимира Грибова стало известно, что генерал действительно отказался от денег американского Совета по международным отношениям, когда тот предложил «усеченную форму спонсирования», которая Александра Ивановича не устраивала. Грибов утверждал, что Лебедь приехал в США на средства своих единомышленников.

Когда в конце 1996 — начале 1997 года Лебедь только начинал «повторную атаку на Кремль», политические оппоненты весьма бдительно следили за финансовой стороной его деятельности и не упускали случая, чтобы разыграть этот вопрос в невыгодном для генерала свете. Все заметные финансовые расходы Лебедя тут же становились достоянием гласности.

Когда Лебедь с женой побывал на одном из представлений в Малом театре, а затем зашел за кулисы и вручил руководителю театра Юрию Соломину 10 тысяч долларов, один из ярых «неприятелей» генерала — корреспондент радио «Свобода» и газеты «Московский комсомолец» тут же разразился ехидной статьей «Деньги для адъютанта его превосходительства»..

Как только Лебедь сделал первые шаги по американской земле, его тут же спросили о цели визита. Он ответил, что прибыл в США, «чтобы понять, что такое подлинная демократия, в условиях которой России предстоит жить в не столь далеком будущем». Такое оптимистическое заявление резко отличалось от его же утверждения, сделанного всего полгода назад: «Это дело долгое, и вряд ли до времен демократии я доживу».

Опыт США показывает, говорил тогда Лебедь, что демократия вполне совместима с сильной властью, а России сейчас нужно и то, и другое. Мысль была очень верная и вряд ли кто не понял намека на то, кто именно может олицетворить в России эту сильную власть…

Лебедь вояжировал по США, а с него не спускали глаз Десятки осведомителей, непрерывно докладывающих в Кремль обо всех контактах генерала — сотрудники посольства РФ в США, военного атташата, корреспонденты «прирученных» газет и телекомпаний и даже глубоко законспирированные разведчики СВР и ГРУ. Можно было не сомневаться, что в Москве без особого восторга читали длиннющие шифровки из Вашингтона о ходе визита и характере контактов.

Мне довелось видеть один из документов, в котором с дотошными подробностями докладывалось о встречах Лебедя с бывшим президентом США Джорджем Бушем, бывшим его советником генералом Брентом Скоукрофтом, бывшими госсекретарями Джеймсом Бейкером и Генри Киссинджером, известным миллиардером-финансистом Джорджем Соросом, начальником русского отдела госдепа Хербстом, личным другом президента, исполняющим обязанности госсекретаря Строубом Тэлботтом, министром обороны США Уильямом Перри, председателем комитета начальников штабов генералом Джоном Шаликашвили…

В ходе бесед с американскими политическими деятелями и бизнесменами Лебедь, по сути, объявил о двух «среднесрочных» вариантах продолжения своей политической карьеры: либо возвращение в Совет безопасности РФ, либо губернаторство в Туле. Долгосрочные планы все те же — президентство.

Можно себе представить, какую нервозность это вызывало в Кремле среди тех, чья политическая карьера держалась исключительно на покровительстве Ельцина, который только-только пережил сложнейшую операцию и еще не было никакой ясности относительно перспектив его выздоровления.

И хотя Лебедь имел весьма достоверную информацию о состоянии здоровья Ельцина, он заявил, что о выборах нового президента России можно говорить лишь в 2000 году. А сам он постарается использовать предстоящие четыре года для того, чтобы получить необходимый ему политический опыт.

В интервью корреспонденту «Уолл-стрит джорнэл» Лебедь предположил, что его смещение с должности секретаря Совета безопасности РФ было связано с болезнью президента, «которого обмануло его окружение». Поэтому он, Лебедь, надеется, что, выздоровев, Ельцин изучит этот вопрос и пересмотрит свое решение. Генерал не исключал, что они еще будут работать вместе, «так как обязательно придет время, когда Ельцин поймет, кто обманул его»…

В США писатель Юрий Милославский спросил Лебедя, не просчитался ли он, поддержав Ельцина после первого тура президентских выборов. Лебедь ответил:

— Это был выбор между «плохо» и «очень плохо». Я выбрал «плохо». Я себе положил: два месяца продержусь в чужой для меня стае. Продержался четыре. Неплохо. Я поступил правильно и не дал развернуться стране в очень плохую сторону. А это могло произойти.

Выступая перед журналистами в Нью-Йорке, Лебедь обрушился с критикой на министра внутренних дел РФ генерала армии Анатолия Куликова: «До тех пор пока в России преступный министр внутренних дел, под его крышей прячется мафия. Те, кто должен бороться с мафией, наоборот, ее создают». Лебедь «отдавал долги» Куликову за глубокие раны, нанесенные осенью 1996-го… _

Перед вылетом Лебедя из Нью-Йорка в Вашингтон российский журналист Владимир Козловский спросил, какое впечатление вынес генерал из первых встреч на американской земле. Он ответил:

— Я увидел команду, которая продолжает работать. Потому, что любит свою землю. Желает ей всяческого блага. Мы ходили с Бушем по ипподрому. Такое теплое, живое, человеческое к нему отношение. Люди подходили, улыбались, здоровались…Честное слово, вызывает белую зависть. У нас кто-то при власти, ему памятники ставят, цитаты выпускают. Умер. Три дня тишины. Потом выясняется: «Ух, гад был!»

А в это время в Москву продолжали идти шифровки: Лебедь почти пять часов провел в Совете по международным отношениям, где его очень доброжелательно представил бывший госсекретарь Генри Киссинджер. На следующий день Лебедь завтракал с бывшим послом США в России Джеком Мэтлоком. Бдительные хронометристы не забыли указать, что именно к 12 часам дня длиннющий черный лимузин «таун кар» с генералом подкатил к дверям синода Русской зарубежной церкви, снимающей с начала 50-х годов несколько помещений в огромном доме на 93-й улице. Лебедя встретили владыка Михаил и владыка Гавриил. Присутствующие соборно спели генералу «Многая лета», после чего он более двух часов отвечал на вопросы…

В докладных особый акцент делался на тех моментах, которые свидетельствовали о негативном отношении к Лебедю. В частности, представитель Конгресса русских американцев Петр Будзилович заявил, что его организация считает смещение Лебедя с поста секретаря Совета безопасности России «огромной моральной победой», и заметил: «С нашей точки зрения, много бед происходит из-за отсутствия морали». На что Лебедь в привычной прямолинейной и весьма жесткой форме парировал:

— Я ее, мораль, везде искал. И в церкви искал православной… Я человек мирской, можно сказать, многогрешный — десантников тяжело сравнивать с ангелами, — и вдруг увидел, что люди, которые по сану должны быть благочестивее, должны к свету разума вести, так они грешнее меня… Это не зарубежной церкви касается, это отечественной — православной. Погрязли они в разных прегрешениях… Я туда подошел и отошел…

Не ускользнуло от взора кремлевских соглядатаев и то, что бывший ленинградец, а ныне нью-йоркский дизайнер Юрий Ярмолинский подарил Лебедю майку собственного изготовления с надписью «Упал. Отжался. Победил».

ГЕРМАНИЯ

В середине января 1997 года Лебедь вновь отправился в зарубежное турне. На этот раз — в Германию. И снова к нему было приковано повышенное внимание Кремля и России в целом. В условиях углубляющегося политического и экономического кризиса, практически полного отстранения Ельцина от управления страной из-за серьезной операции, после которой он вскоре опять слег, выход энергичного и острого на язык Лебедя на политическую арену многие аналитики истолковывали как начало его предвыборной кампании. А зарубежный визит, в ходе которого состоялись встречи Лебедя с видными политиками и бизнесменами ФРГ, был хорошим средством популяризации генерала, к которому все пристальнее присматривался Запад. И не только присматривался, но и подавал явные знаки готовности к сотрудничеству: по каналам спецслужб в Москву пришла конфиденциальная информация о том, что германское турне финансировали влиятельные общественные организации и фирмы, среди которых были концерны БМВ и «Маннесман».

В Германии Лебедь заявил в одном из интервью:

— Я хочу стать президентом, и я им стану.

Но ведь были на сей счет и другие слова:

— Я в президенты России не собирался, не собираюсь и, думаю, никогда не соберусь. Каждый баран должен нести свои рога…

…Сегодня о Лебеде говорят, что он «чужой для власти и для оппозиции». Его называют «политиком второго эшелона». И прикидывают, каковы его шансы в предстоящей борьбе за президентский пост.

Пока диспозицию отставного генерала вряд ли можно назвать сильной. Наоборот, в ней стали обнаруживаться серьезные слабости: Лебедя почти «забыла» пресса, его имя мелькает на слуху лишь тогда, когда он появляется в эпицентре региональных выборов, чтобы оказать поддержку своему кандидату. У Лебедя нет постоянной публичной трибуны, и он хорошо сознает, чем это чревато: от своих помощников он в последнее время особенно настойчиво требует добиваться, «чтобы пресса не забывала о нас», искать любой повод для привлечения общественного внимания.

После нерекламируемых переговоров Лебедя с влиятельными американскими бизнесменами в Кремль по «спецканалам» было доложено, что отставной генерал больше озабочен не финансовой, а информационной поддержкой Запада…

Подпортил имидж Лебедя скандал с компилированной статьей в «Известиях», из-за чего он расстался со своим пресс-секретарем. Люди из штаба генерала все чаще жалуются на нехватку свежих интеллектуальных сил.

Квело идут дела с формированием его партии, которую остряки уже обозвали «партией палаточников». Программные документы новой партии ничем не отличаются от манифестов любой другой партии левоцентристской ориентации. Расчеты на то, что в нее придут бывшие «однополчане» генерала по КРО, не оправдались — появилось чуть больше полутора тысяч человек.

Неважно «раскручивается» его движение «Честь и Родина». Судя по всему, появление организованного генералом Львом Рохлиным общественно-политического движения в поддержку армии составит немалую конкуренцию сторонникам Лебедя. Социологи отмечают понижение уровня популярности Лебедя в Вооруженных Силах. Не падает его рейтинг пока еще только в Воздушно-десантных войсках.

Лебедь все чаще начинает высказывать прогнозы, которые не сбываются. Поздней осенью 1996 года он говорил: «Как только у людей закончатся запасы картошки, так и наступит кризис». Генерал был убежден, что предотвратить возможное всенародное восстание, «по сравнению с которым события в Боснии и Албании покажутся не более чем пикником на лужайке, можно лишь с помощью новых досрочных президентских выборов».

Прошла весна, всенародного восстания не случилось.

А нас по-прежнему стращают волнами народного гнева, которые вот-вот девятым валом захлестнут Россию. Шесть лет из окна Генштаба я высматривал эти волны, но кроме пикетов и демонстраций, иногда очень жидких, ничего не видел.

Когда-то я ходил на митинги с участием Лебедя как на концерты Паваротти и жил надеждой, что жизнь изменится. И чем дальше она не менялась, тем яснее становилось, что ни митинги, ни демонстрации, ни импичменты, ни зубодробительные статьи в оппозиционной прессе ничего не способны изменить в стране, где политическая власть все больше начинает зависеть от власти денег.

Когда Лебедь в очередной раз говорит о грозящем вскоре России коллапсе, люди замечают, что Александр Иванович с такими прорицаниями становится похожим на банальных «непримиримых», которые уже несколько лет подряд то и дело пророчат социальный взрыв…

Как и любой другой политик, отлученный от рычагов власти, Лебедь поставлен в положение человека, который спасается тем, что не дает забывать о себе комментированием событий в стране, скандальными сенсациями и критикой власти:

— Россия неуправляема. В ней вакуум власти. Глава государства в больнице, председатель правительства в отпуске, народу не платят зарплату, экономикой никто не занимается. Чем дольше у власти будет регент, тем тяжелее будут последствия, за которые кому-то придется отвечать…

Такой политической рефлексией уже никого нельзя удивить.

Размышляя о дальнейшей политической судьбе Лебедя, я часто думаю и о том, что он чрезмерно часто эксплуатирует свое самое любимое оружие — критику власти. Но сегодня Ельцина и правительство критикуют все. Критика — единственный отечественный товар, цена которого почти нулевая…

Даже сторонники Лебедя все чаще начинают говорить, что их лидеру нужна сильная конструктивная программа. Особенно — по части экономики. Но генерал честно признался как-то: «Я в ней ничего не понимаю». Пока он наиболее силен в военных вопросах.

И в Москве, и во время зарубежных поездок я не однажды задавал один и тот же вопрос видным политикам и военным: чем вызван интерес Запада к Лебедю? Ответы были разные по форме, но одинаковые по существу: «А вдруг Лебедь станет президентом?», «В России нельзя класть яйца в одну корзину», «Надо дружить с каждым, у кого в ранце может оказаться президентский жезл»…

На Лебедя втихаря многие толстосумы Запада продолжают «ставить». Это особенно нервирует Кремль. Там, наверное, многое бы отдали, чтобы узнать, кто именно субсидирует нередкие зарубежные поездки генерала, которые иногда требуют сумм в пределах 200–300 тысяч долларов. И, судя по всему, проблем с этим у генерала нет.

Лебедь уже хорошо знает, что говорить Западу: «Только я смогу стать реальным гарантом для иностранных инвестиций в русский рынок». Иностранцы, с трудом сдерживая смех, говорили мне, что это же постоянно твердят Ельцин, Черномырдин, Чубайс, Немцов, Жириновский и даже Собчак…

Лебедь уже хорошо знает, как «работать» и с российскими финансово-промышленными и другими структурами, от которых можно получить солидную поддержку. Его штаб установил хорошие контакты с ними еще в период президентской кампании 1996 года. Как и западные, российские банкиры и бизнесмены тоже делают свои нерекламируемые «ставки» на Лебедя. Его сторонники в последнее время регулярно контактируют с банками «Российский кредит», «Национальный резервный банк», «Токобанк», «Автобанк» и с другими банками федерального уровня, а также с региональными банками Калининграда, Челябинска, Красноярска, Санкт-Петербурга. По некоторым «разведданным», летом 1996 года штаб Лебедя запросил у них сумму в 320 миллионов долларов. Есть сведения, что большую финансовую поддержку оказывает генералу армянская диаспора, которая за один раз перечислила его партии 240 миллионов рублей…

Судя по всему, Лебедь уже хорошо понял, что даже самая высокая популярность в нынешней России еще не дает политику гарантии победы на президентских выборах без мощной финансовой поддержки «снаружи и изнутри». И если к моменту предстоящих выборов он сумеет добиться правильного сочетания стратегии пропагандистской кампании, организационной работы своей партии в регионах с мощным финансовым обеспечением, даже «купленный» с потрохами Центризбирком будет не в силах помочь Кремлю привести к власти своего кандидата…

На него еще очень многие в России возлагают надежды как на спасителя Отечества. С его именем народ все еще связывает надежды на порядок, на «сильную руку». На фоне все учащающихся скандалов, связанных с нечистоплотностью фаворитов президента, их «пожарными» методами решения проблем и беспомощностью, все большей зависимостью от Международного валютного фонда — образ решительного и непроворовавшегося Лебедя по мере углубления кризиса и криминализации страны будет смотреться все более выигрышно.

Народ устал от разговоров о реформах. Он хочет их видеть и делать. Не случайно в штабе Лебедя сейчас все чаще задумываются о главном лозунге предстоящей президентской гонки, которая может начаться гораздо раньше 2000 года…

Лебедь заявляет, что «намерен взять власть цивилизованным путем». Он заявляет о своей 100-процентной уверенности в том, что следующим президентом России станет именно он. Потому что «надо успеть запаршивевшую страну подхватить на руки»…

Я вспоминаю его интервью немецкому жкрналу «Шпигель» в июне 1996 года. Генерала спросили, может ли он стать президентом России к 2000 году. Он ответил: «Возможно, и раньше…»

До новых президентских выборов в России еще много времени, но уже сейчас начинает выстраиваться очередь претендентов на пост главы государства. Среди лысых и чубатых, среди старых и молодых, среди черных и рыжих политиков, среди тех, кто уже стоит у «корыта» власти и кто только хочет продвинуться к нему, маячит хорошо знакомая России фигура бывшего командарма…