Раннее утро в жаркой степи несет в себе много приятного. Уже отступил ночной холод, но полуденный зной еще не взял своих прав. Приятный воздух, легкий ветерок и пока еще не слишком яркие светила дают надежду. К сожалению, недолгую: уже за пару часов до полудня жара вновь расстилается по выжженным палящим зноем прериям, и остается лишь вновь дожидаться мимолетного ощущения температурного спокойствия.

Именно поэтому механик-барон Барвин Сорин собрался в путь с рассветом. Он довольно бесцеремонно растолкал синекожего Сашу и оставил рядом с ним куль со своей запасной одеждой. Рубаха со штанами оказались настолько большими, что их пришлось подвязывать двумя веревками по всему телу. Выглядело, несомненно, смешно: из-под необъятных размеров наряда выглядывает синюшное лицо. Саша был похож на посредственного уровня скомороха, и Барвина этот факт изрядно веселил.

Механик обнадежил тем, что пешком идти не придется. Железнодорожный путь проходит аккурат неподалеку от всех относительно крупных селений этой части герцогства. Проходил бы и севернее, если бы не кордон авельонской армии, который правильнее было бы назвать самой настоящей блокадой.

Сам Барвин называл свое произведение искусства «Красоткой Лесли». И не зря называл: паровоз действительно поражал воображение своей красотой. Он был довольно длинным: в задней части располагались крупная емкость для воды и угольный ящик, доверху забитый черным топливом, в центре находилась будка машиниста, а сама топка с дымовыми трубами, соответственно, возглавляла это великолепие. Вся конструкция обладала гладкими закругленными углами. Саму обшивку покрывал приличный слой отполированного хрома с готической гравировкой по всей площади. Над будкой гордо реял флаг с гербом рода Соринов: голова двуносого сайгака, сраженного меткой стрелой точно в глаз. Девять пар огромных колес выглядели ничуть не хуже колес современных спортивных машин и даже имели некое подобие серых матовых дисков. Сам прицепленный к паровозу открытый вагон был выполнен в той же стилистике, только отличался цветом: хромированное покрытие отливало ярким красным цветом, а гравировка блестела позолотой. Внутри вагона стояли двумя рядами два десятка двухместных скамей из темных пород дерева, застеленных опять же красно-золотыми полотнищами. Кроме того, несмотря на явно пассажирское назначение этого транспорта, задняя часть вагона выглядела боевито: в толстых стенах зияли самые настоящие узкие бойницы, а на полу в длинном ящике лежали три нарезных карабина, четыре однозарядных мушкета, две полные коробки боеприпасов к огнестрельному оружию и даже несколько динамитных шашек. По всей видимости, Барвин, словно следуя старой русской пословице, на бога надеялся, но и сам не плошал. Он предсказывал, что если посреди прерий появится незащищенный транспорт, перевозящий сразу целую кучу людей с их припасами, деньгами и драгоценностями, то ограбить всех сразу станет проще простого. А догнать паровоз на лошадях, в особенности если поезд совершает поворот, будет еще проще. Саша, разглядывая творение Барвина, невольно вспомнил старые вестерны и решил, что если это каким-то образом действительно оказался иной мир, то он входит сейчас именно в аналогичную вестернам эпоху.

На растопку ушло двадцать минут. Пока Саша перекусывал сухариками и запивал их какой-то горькой настойкой, механик активно работал лопатой, загружая уголь в топку. Когда пошел приличный жар, Барвин довольно рассмеялся, да так, что раскаты его смеха наверняка были слышны на всю округу, и жестом пригласил своего незадачливого гостя в будку машиниста. Едва все было готово к отправлению, механик дернул за несколько рычагов, пару раз погудел клаксоном, после чего паровоз тронулся с места и стал медленно набирать скорость.

Воздух в будке мгновенно нагрелся, стало ощутимо жарко. «Если такая жара сейчас, на рассвете, то что будет ближе к полудню?» – подумал Саша, утирая со лба пот. А Барвин, похоже, был к подобной паровой ванне привычен и оттого стоял гордо, выпрямив спину, устремив свой горящий взгляд из-под густых бровей строго на восток, туда, где виднелась цепь крутых гор, тянущаяся от края до края.

– Это настоящее наслаждение, – заявил барон. – Настоящая свобода, доложу я тебе. Только ты, «Красотка Лесли» и безбрежная степь во все стороны. Такая-то романтика, эх!

– Думается мне, романтика твоя сокрыта больше в одиночестве или даже уединении, нежели в паровозе и степях. А еще мне думается, что это не просто так.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился механик.

– Все просто. Ты пытаешься заполнить пустоту в своей душе всей этой бесконечной калибровкой паровоза черт-те в какой глуши, радуешься убийственному солнцу, да еще и гордишься тем, что вокруг тебя ни души. Я, конечно, не хочу ворошить твоего прошлого, да и просто влезать в чужое дело тоже нет желания, но, по всей видимости, у тебя совсем не осталось родственников. Возможно, ты потерял жену или ребенка, а может, родителя. И тебе на самом деле довольно хреново.

Барвин грустно хмыкнул. Немного помолчал, затем обвел собеседника усталым взглядом:

– Так и есть, Алекс, так и есть. Только потерял я не кого-то конкретного, а всех сразу.

Саша проглотил подскочивший к горлу ком. Он почувствовал себя донельзя глупым и бестактным. Конечно, мог бы и догадаться, что если человек кого-то потерял, то делиться этим практически с незнакомцем, проходимцем из иного мира, ему явно не захочется.

– Не переживай. – Барон хлопнул Сашу по плечу и добродушно улыбнулся. – Ты нисколько не задел моей памяти. Все там будем, как говорится. Да, скучаю, конечно, и по жене, и по детям, и по матушке с отцом, но все они сейчас ждут меня в обители Света, где нет ни боли, ни страданий. Ждут меня, чтобы снова обнять.

– Моя мама недавно умерла, – зачем-то сообщил Саша. – Я тебя понимаю. Но в моем понимании мира она меня больше нигде не ждет. Как-то я разуверился в этом. Мне кажется, что вот наступает смерть – и все, больше ничего не будет. Мозг разложится, тело сгниет, и от бывшего человека останется только хрупкий скелет.

– Ты так думаешь оттого, что потерял надежду. Что, кстати говоря, странно. Обычно, когда кто-то теряет родственника или друга, он частенько навязывает себе мысли о потустороннем мире, где сейчас находится умерший, чтобы не терять надежды вновь с ним увидеться. Но что это мы о грустном? Посмотри во-о-он туда и скажи – что ты видишь?

Саша проследил за направлением руки Барвина, сощурился от бьющего в глаза солнечного света и ответил:

– Горы? Ну не знаю. Небо?

– Не то, попробуй еще разок.

– Степь? Надежда? Светлое будущее, в конце-то концов? Это что-то физическое или философское?

– Физическое. Приглядись, там, далеко-далеко, поднимается столб дыма.

Присмотревшись, Саша действительно увидел тоненькую струйку где-то на горизонте.

– Что это? Пожар?

– Нет. Это первый во всем герцогстве массовый конвейерный завод по производству огнестрельного оружия. Ты представляешь? Все самые передовые исследования производятся именно в наших краях, а весьма глуповатый герцог отрезал нас от более северных провинций! А производим мы там не шваль какую-нибудь для зеленых рекрутов, а самые настоящие карабины! Гладкоствольные и нарезные, кавалерийские и пехотные, из самых разных материалов, начиная с обычной сосны и заканчивая серебрёной сталью. Кстати говоря, в связи с блокадой поставки дерева прекратились уже полгода назад, так что теперь почти все оружие, что мы там производим, является цельнометаллическим. Тяжелые такие карабины, доложу я тебе! Таскать трудно, весят до хрена. Но наши инженеры решили сделать из этого плюс и превратили ружья в самое настоящее дробящее оружие: приклад теперь гораздо тяжелее всего остального, а также снабжен в верхней и нижней части туповатыми шипами. Получается самая настоящая булава!

– Прости, перебью тебя. Такой вопрос: а на кой черт вы продолжаете производить оружие, если герцог все равно перекрыл все дороги? Кому вы собираетесь поставлять карабины?

– Как это кому? Я же тебе говорил, у нас тут самая настоящая революция назревает, и нам важен любой лишний ствол. А с нашим-то заводом каждый солдат будет иметь по десятку ружей! На самом деле для нас оружия уже хватает, но мы в ближайшем будущем планируем пополнять ряды нашей маленькой повстанческой армии. Кстати, кроме карабинов мы производим легкие кирасы и шлемы, конскую броню, бомбы и динамитные шашки… эти же ребята с завода поставляют мне абсолютно бесплатно любые детали для «Красотки Лесли».

– И каков ваш план? Просто вооружить сотню мужчин и послать их на бойню? Насколько я понял, герцогских солдат там если не миллион, то в несколько сотен раз больше, чем ваших. И это только на границах блокады. Кто знает, сколько бойцов ждет по ту сторону кордона?

– Это не суть важно. Главное то, что мы покажем зубки. Даже не зубки, а самые настоящие клыки! Пусть мы погибнем в бою, но мы сделаем это славно и заберем с собой целую орду герцогских прихвостней.

– А зачем все это, в конечном-то итоге? Каковы причины безрассудной самоубийственной атаки? Как насчет того, чтобы просто продолжать жить своей жизнью, что и раньше? Пусть нет доступа к другим провинциям. Ну и что? Зато все живы-здоровы. Никого не убивают. Просто по какой-то воистину странной причине не пускают на север…

– Причины, говоришь? А с каких пор нужны причины для того, чтобы защищать свою семью, свой дом и свою родину от посягательств пусть даже и соотечественников? Я тебе не все рассказал. Помимо изредка забредающих в наши края болотников, периодически степь патрулируют пограничные отряды. И по всей видимости, им дан приказ уничтожать всех людей, которые попадают в их зону видимости. Городов пока, к счастью, не трогают, хотя один небольшой инцидент имел место быть. Там наши отбились, но с огромными потерями.

– Что вы будете делать, если прорвете блокаду? Да черт с ним, даже если полностью уничтожите весь длиннющий кордон. Пойдете дальше на север? Уподобитесь герцогу и станете жечь все направо-налево?

– В таком случае мы будем идти вперед, насколько нас хватит. Если же каким-то чудом мы дойдем до Авельона, то возьмем в осаду герцогский дворец, а затем заставим и самого Герберта Чаризза отречься от престола. А нового правителя выберем сами. Народовластие, понимаешь?

– Демократия, – кивнул Саша. – У нас она тоже вроде как имеется. Только либо она не работает и к власти всегда приходят те, кто этого действительно желает, либо же народ все тупеет и тупеет и выбирает в «цари» тех, кто им изначально не нравится. Но в эти дебри я лезть не собираюсь; раньше, несколько лет назад, я был бы просто рад доказать всем вокруг правильность своей политической позиции, но нынче я понял, что все это не более чем ребячество. И это никогда ничего хорошего не приносит. Напротив, только подливает масла в незатухающее пламя.

Несмотря на кажущуюся скучность этих краев, посмотреть было на что. Иногда неподалеку от путей наблюдались торчащие из земли острые камни высотой в два-три человеческих роста, похожие на пещерные сталагмиты. Казалось бы, чего интересного в камнях, пусть и столь странных? Камни эти завивались кольцами, спиралью, а иногда стояли вроде как прямо, но верхушка вдруг резко опускалась вниз, словно ветви плакучей ивы. Примечательным также был тот факт, что эти камни сильно разнились по цвету: большинство из них, конечно, были песочного цвета, но часть этих пустынных сталагмитов блестела фиолетовым, зеленоватым, кристально белым или иссиня-черным. Саша спросил Барвина, что это такое, на что тот лишь пожимал плечами и отвечал, что до сих пор никто не знает природы этого явления. Считается, что причудливые камни появились еще миллионы лет назад, до того как великий Свет послал сюда первого человека.

– Их еще называют «детьми Коверха», – заметил механик. – Потому что Коверх – это самая большая из известных структур подобного рода. В пасмурную погоду ее верхушку не видно из-за скрывающих ее туч, а само сплетение просто поражает воображение. Находится он вдалеке отсюда, в пустынях пепельников, в самой северной точке их ханства. Коверх – это три высоченных острых камня, сплетающихся то ли в «косичку», то ли в непонятную спираль… один камень имеет красноватый оттенок, другой – пурпурный, а третий серебрится сталью. Это метафора, если что.

– Я понял, – кивнул Саша. – И что же, совсем-совсем нет никаких предположений на этот счет? Может, геологи хоть что-то да знают?

– Ни хрена они не знают, – сплюнул Барвин. – Как я уже сказал, Коверх находится в чужом государстве – Лавеосском ханстве. А эти серокожие громилы знать не хотят нашего брата-человека. Конечно, они пропускают ученых к своему чуду света, но либо отводят на исследования слишком мало времени, либо постоянно вмешиваются в процесс. Как-то раз, ходит слух, они заточили в подземелье тех ребят, которые занимались Коверхом. Заточили не просто так, а потому что те что-то выяснили. И, собственно, пепельники решили не отдавать знания своим соседям, а оставили их себе. Равно как и ученых. Но, повторюсь, это только слухи.

– Слухами земля полнится, – сказал Саша. – Не на голом же месте они появляются. Нет, конечно, это все равно что играть в сломанный телефон…

– В сломанный что? – не понял барон.

– Ну… телефон. Устройство связи. Ладно, иначе: это все равно что письмо с одним содержанием прошло через тысячу рук, и каждый прочитавший его перефразирует на свой лад. Не в том соль. Я это к тому, что слух, пущенный в одной части света, на другую сторону планеты может перебраться в уже абсолютно непредсказуемом виде.

– В зависимости от уровня эмоциональности к объекту слухов, – согласился Барвин. – А ты мне нравишься, Алекс, смышленый ты парень. Хоть и синий.

– Ты тоже ничего. Хоть и в машинном масле с ног до головы.

Путь до места назначения занял четыре часа, со слов Барвина, хотя Саше показалось, что прошло несколько больше. Причем не просто показалось; его биологические часы явно протестовали против заявления об ушедшем на поездку времени. Саша отмахнулся от этих мыслей как от назойливых мух и стал с удивлением рассматривать поселение, к которому сейчас подъезжала «Красотка Лесли».

Тот завод, дым от трубы которого казался на рассвете лишь тоненькой паровой струйкой, обратился невообразимых размеров махиной. Находись такое здание на Земле – Саша мог бы решить, что в этом месте ежедневно производится добрая сотня танков или бэтээров. На деле же оказалось, что это не просто завод. Это самый настоящий замок, неприступная крепость, огромная каменная крепость, выложенная длинными гранитными кирпичами весом в несколько тонн. Сам комплекс не был облачен в вычурные изыски; напротив, тридцатиметровой высоты стены не обладали выступающими декоративными частями и заканчивались на верхушке лишь плоскими бойницами. Все окна, коих насчитывалось довольно мало для подобного рода здания, оказывались совсем небольшими – не более чем метр на метр, все закрыты чугунными решетками. Кое-где выступали круглые башни, высота которых лишь слегка превышала высоту стен, но заметно уступала величию и размерам главной башни в самом центре. В отличие от остальных, верхушка этой башни заканчивалась черепичным конусом, на самом кончике которого развевался флаг, герб на котором разобрать с такого расстояния не представлялось ни малейшей возможности.

Саша чуть не забыл, что это в первую очередь завод по производству огнестрельного оружия, и вспомнил об этом лишь тогда, когда увидел сотню длинных г-образных труб, выходящих из северной стены комплекса. Из них непрекращающимся потоком выходил черный дым, мгновенно поднимающийся под небеса. И если на небольшой высоте дымовые столбы воспринимались еще приемлемо, то там, под голубым безоблачным небосводом, они превращались в самый настоящий кошмар. Чернота застилала половину неба и утекала куда-то вдаль по направлению ветра.

С одной стороны, такое зрелище завораживало и поражало воображение. С другой – пугало, ибо целесообразность этого сооружения подвергалась тщательному сомнению. Зачем, во-первых, строить в этой глуши столь монументальный замок, а во-вторых, для чего переделывать его под завод по производству оружия?

За всем этим великолепием Саша не сразу заметил небольшой городок, расположенный всего в десяти минутах пешком от крепости. Издалека виднелось несколько десятков довольно крупных домов из желтого песчаника, крытых плотным слоем соломы. Барвин сказал, что не все так просто в этих домишках: под каждым из них еще несколько уровней уходит в глубину, где все помещения всех домов сливаются в единую сеть подземных тоннелей, подвалов, хранилищ и прочего. Кроме того, среди этих подвалов располагается единственный проход в систему глубоких подземных пещер, откуда добывается чистая студеная вода, множество различных грибов для создания лекарств и для приема в пищу и множество драгоценных камней, в первую очередь алмазов.

И все то, что скрыто от взгляда, совсем не сочеталось с лачугами на поверхности. По виду – деревня как деревня, ничего особенного. Лихой разбойник, зашедший в эти земли (если, конечно, не испугается вида крепости неподалеку), даже и не поймет, сколько всего здесь можно награбить. Он просто не додумается спуститься на самое дно.

– Крепость Скорпия Освободителя, – пояснил Барвин. – Странно, что нынешний герцог забыл об этой истории и предал нас забвению, ведь именно здесь почти пятнадцать веков назад находилась столица тогда еще Скорпиевского герцогства. И только потом, спустя много-много времени, род Чариззов перенес столицу в Авельон, а здешний город, бывший на то время самым величественным, был стерт с лица земли ордами южных варваров. Причем был снесен в буквальном смысле – даже камушка не оставили! До сих пор остается загадкой, как они это сделали и куда растащили все обломки, но факт остается фактом – города нет. Рисунки, записи и прочее о городе – все в наличии, хотя само название затерялось в веках. Кто-то называет его Скорпенбард, кто-то кличет Арьерном… есть еще с десяток названий, и никто уже не сможет определить наверняка. Такие дела.

Как оказалось, депо располагалось прямо в крепости. Железнодорожный путь упирался в массивный арочный проем, закрытый подъемной решеткой. «Красотка Лесли» еще на приличном расстоянии от стен стала шумно тормозить и гудеть клаксоном, и когда уже почти вплотную подъехала к решетке – та стала неспешно подниматься вверх. Были слышны скрипы подъемного механизма, грохот цепей и чей-то ободряющий крик.

Спустя полминуты решетка поднялась, и паровоз, уже почти затихнув, протиснулся в проем, едва не задев трубами каменный свод.

Депо оказалось обширным помещением с куполообразным сводом. «Красотка Лесли» остановилась аккурат возле красной стены и заглохла. Вокруг паровоза стояли какие-то ящики и бочки, целыми кучами лежал там и тут рассыпавшийся уголь и какая-то насквозь почерневшая, пахнущая маслом ветошь. Барвина никто не встречал, но тот, похоже, на это и не рассчитывал. Механик с довольной ухмылкой отворил дверцу будки и с грохотом спрыгнул на пол, после чего жестом позвал за собой Сашу.

– Э-ге-ге-э-эй! – сложив ладони рупором, заголосил барон. – Я приехал!

– Ваша светлость, чего же ты так разорался? – послышался старческий голос у небольшой двери в дальней части депо.

Саша повернулся и оглядел появившегося человека. Это был дряхлый старик без единого волоса на покрытой пигментированными пятнами голове, с гладко выбритым морщинистым лицом. Он держал гордую осанку, был одет в просторную рубаху и пышные штаны, а поверх всего носил не по размерам огромную шинель с рядами орденов и медалей на груди. Старик ничего не видел: его белые зрачки смотрели словно в пустоту, а взгляд был направлен явно не на поезд, не на барона и уж точно не на Сашу.

– Позволь представить, – сказал Барвин. – Адмирал герцогского флота Айрус Скретчер, самый великий мореход и просто отличный человек!

– Бывший адмирал герцогского флота, – поправил Айрус. – С позором изгнанный, но не сломленный! Позволь спросить – кого ты привел с собой в нашу обитель радикализма и «ереси», как говорил ныне покойный епископ Клод Люций?

– О, Айрус, ты ни за что мне не поверишь! – засиял Барвин. – У нас тут объявился иномирец!

– Что, опять? – закряхтел адмирал. – Вот же развелось проходимцев в нашем мире! Ух, я бы им всем ядро в одно местечко зарядил… из-за таких вот путешественников с других планет умирают хорошие люди!

– Что? – нахмурился Саша. – Что значит «опять»? Тут есть еще кто-то из моего мира?

– А, не обращай на него внимания, – махнул рукой Барвин. – Он все талдычит о своем сыне, который якобы погиб из-за одного иномирца. Бред собачий, мне думается.

– Не бред это! Слышал про Рагнара Черного, или Рагнара Скретчера?! – чуть ли не закричал старик. – Он вона сколько времени выхаживал одну вашу бабу, а потом из-за нее и погиб! Беды одни от них!

– Твой сын погиб не из-за бабы из чужого мира, – отрезал Барвин. – А из-за того, что стал пиратом и разбойником. В конце концов нынешний адмирал Шарп его настиг и покарал. Пираты – это плохо, Айрус.

– Не хуже повстанцев! – заявил старик, после чего, хромая на одну ногу, куда-то заковылял.

– Как я уже сказал, не обращай на него внимания, – повторился механик. – Пойдем со мной, тебя нужно показать доктору.

Барвин сперва тщательно оглядел «Красотку Лесли» на предмет каких-нибудь скрытых повреждений, затем на всякий случай закрыл двери будки на увесистый ключ, после чего повел Сашу по длинным темным коридорам. Стены освещали лишь редкие факелы, так что ступать приходилось осторожно.

Пол гудел, повсюду слышался скрежет каких-то механизмов. Механик пояснил, что так работают станки и автоматические плавильни. Саша поинтересовался, почему бы не переселить в крепость все ближайшие деревни, ведь места тут хватит для всех, на что Барвин ответил – мол, крепость, в отличие от поселений, после недавних вылазок вполне официально является врагом государства, и каждый укрывающийся за ее стенами рискует рано или поздно постричься у герцогского палача. Саша, конечно, пожал плечами, но сам про себя подумал, что коли будет на то воля правительства, и не так важно, в каком мире и каком государстве, но на стрижку у палача может добровольно-принудительно записаться абсолютно каждый человек.

Барвин не стал устраивать иномирцу экскурсию по крепости, а сразу вывел его через бывший вход для прислуги и направился к Хелисте – той самой деревне неподалеку.

Несмотря на жаркий и засушливый климат, в этих краях выращивали какие-то зерновые культуры. Вокруг довольно свободно отстоящих друг от друга домов все было засеяно неким подобием пшеницы. Саша решил бы, что это и впрямь пшеница, если бы колосья не доставали до вторых этажей, а иногда даже до самых крыш. Все это выглядело более чем фантастически, и иномирец уже не имел абсолютно никаких сомнений, действительно ли он находится на чужой планете.

Так как стоял жаркий полдень, все жители прятались в своих жилищах. Барвин провел Сашу мимо нескольких домов к небольшой одноэтажной лачуге, больше похожей на ветхий сарай. Пару раз постучал в дверь, и когда спустя минуту никто так и не открыл, дернул за неприметный шнурок справа от дверного косяка. Раздался гулкий звон, как будто что-то ударило по массивному гонгу, и после этого хозяин появился почти мгновенно. Заскрипел замок, дверь тихонько отъехала в сторону, и сквозь проем на барона глянуло худощавое лицо с носом-крючком, растрепанной козлиной бородкой и тоненькими завитыми кольцами усиками.

– Кто это? – прищурился он от яркого света. – Ваша светлость, это ты, что ль, вернулся?

– Да, я вернулся, Лешер. И не один. Впустишь нас?

Доктор бросил взгляд на Сашу, и глаза его мгновенно округлились.

– Что это?! – испуганно спросил он. – Это… мертвец? Живой мертвец?!

– Брось, Лешер. Это пациент. Причем здоровый, кстати говоря. Ну то есть как здоровый. На вид-то он, может, и мертв, но сердце у него бьется получше наших старческих. Впустишь или как?

– Или как, – отрезал доктор. – Вдруг это… кхм… заразно? Я не могу вас принять без должной подготовки!

– Док, – устало вздохнул барон. – Этого парнишку ужалил тот самый скорпион. Ну ты помнишь, как Джерка. Знаешь, когда это было?

– Когда?

– Хрен пойми сколько дней назад. Сыворотку-то я вколол, но… он все равно должен был умереть. Да ты посмотри на него. И вряд ли это заразно. Это всего лишь… последствия укуса малю-у-усенького скорпиончика.

Лешер почесал лысину, нервно подергал себя за ус, а затем отворил дверь пошире и, переборов себя, впустил гостей в свой дом.

Помещение оказалось совсем не таким, каким в представлении Саши должно быть жилище врача, пусть и такое маленькое. Голые стены, покрытые копотью, старая железная кровать с тонким рваным одеялом, небольшой столик, шкаф для одежды, сундук и маленькая печка в дальнем углу. Дымоход отсутствовал. Видимо, этот «камин» топили как в Древней Руси: по-черному.

– Ну что ж, прошу вас, господа. Располагайтесь, значит, прямо на полу. На кровать не садитесь, она трещит по швам, я и сам на ней не сплю.

– А где же… где все? – надоумевающе спросил Саша. – Тут же нет абсолютно ничего. Ни посуды, ни элементов декора… вообще ничего. Даже монахи в моих краях, отказавшиеся от любых земных наслаждений, и те живут не так аскетично.

Доктор устало вздохнул и, наклонив голову набок, уставился на механика. Барвин понял намек и щелкнул пальцами.

– Лешер устал рассказывать эту историю, – сказал он. – Поэтому расскажу я. Давным-давно, когда Лешер жил в этом доме со своим братом, у них все было в порядке. Как и у всех остальных жителей, у них имелся спуск в обширный подвал, размеры которого раз в десять превышали размеры надземной части. Там находились и лаборатория, и кухня, и спальни, и прочее, прочее, прочее. А потом брат умер.

– Сукин сын, – буркнул Лешер.

– Не говори так об Ангусе, – нахмурился механик и грозно посмотрел в сторону Лешера, а затем вновь повернулся к Саше. – Прости дока, он не со зла так. Просто после того, как Ангус умер, стали твориться странные вещи. Он, умерший, в общем… его что-то удерживает здесь. Не просто здесь, в этом мире, а прямо в этом доме.

Саша опасливо огляделся по сторонам.

– Нет, нет, этого оккупанта здесь нет, – махнул рукой Лешер. – Не бойся. Он там, внизу. Заперся уже три года назад и не открывает!

– То есть как это – не открывает? – не понял иномирец. – Призрак держит дверь с той стороны?

– И не только дверь, – усмехнулся Барвин. – Мы топорами пытались вскрыть половицы – все тщетно! Прокапывались лопатами и бурами из других домов – ноль результата! Даже динамит использовали, да только дорожку из гальки изничтожили. Представляешь? Не пускает внутрь!

– А еще он там смеется иногда, как будто это все шутка, – сплюнул Лешер и в конце добавил: – Сукин сын…

– Ладно, – кивнул Саша. – Даже если предположить, что призраки действительно существуют, наверняка существуют и методы борьбы с ними, так? Молитвы там, может, обряды какие-нибудь. Изгнание, в конце-то концов. В моих краях этот пережиток средневековья до сих пор бытует в народе.

– Да плевал он на обряды, – сплюнул Лешер себе на руки, а затем растер все это по лысой голове. – Только смеется да смеется! Стучит иногда, гремит чем-то, склянки старинные бьет – и все смеется, скотина такая!

Саша удивленно уставился на пол, надеясь увидеть там какое-нибудь свидетельство существования призрака. Но кроме старых половиц да истлевшего коврика в углу, ничего не нашел. Барвин проследил за взглядом Саши и указал в угол:

– Вон там под ковриком злосчастный люк. Дух Ангуса открыть его не позволяет, хотя никаких замков, засовов и прочего там не имеется.

– Я вам не верю, – усмехнулся иномирец. – Два взрослых мужика боятся какого-то призрака, который, черт возьми, сидит три года в подвале, никого к себе не пуская?

– Да не боимся мы, – возразил механик. – А чего бояться-то? Смеха? Да мы сами кого хочешь пересмеем! А вот то, что этот… усопший лишил жилища нашего многоуважаемого доктора, нас слегка беспокоит. Что будет, если новые мертвецы запрутся в других подвалах? Как нам быть? А что, если завтра привидения запрутся в замке и никого не станут впускать?

– И что, совсем-совсем заблокировал все подходы этот ваш Ангус? Без всяких замков и засовов?

Барон и доктор синхронно закивали.

– И люк вон под тем ковром?

– Ну да, – нахмурился Лешер. – А что такое? Ты знаешь, как справиться с призраком этой сволочи?

– Как справиться с бесплотным духом, я не имею ни малейшего понятия, но открыть люк, который никоим образом не заблокирован, я смогу. А если нет – значит, снизу находится какая-то подпорка, а никакой не призрак. По крайней мере, так мне подсказывают логика и здравый смысл.

– Но ведь Ангус… – начал Барвин.

– Ангус? Откуда вы вообще знаете, что это он? Призрак вам это сказал? Или вы его видели?

Барвин переглянулся с Лешером и, пожав плечами, ответил:

– Это точно он. Мы знаем. Просто знаем, и все тут. Этого никак не объяснить.

Саша вздохнул и, окинув всех скептическим взглядом исподлобья, подошел к ковру. Сдвинул его ногой, отчего под потолок поднялось целое облако пыли вперемешку с какими-то грибными спорами, и увидел тот самый злосчастный люк. Крышка ничем не отличалась по структуре от остального пола; разница была лишь в том, что между досками в этой самой крышке имелись небольшие зазоры, через которые можно было увидеть почти кромешную темноту подвала. Петли располагались снаружи, так что люк открывался не вовнутрь, и подпереть его снизу было никак нельзя. Да и, кроме того, через щели никаких посторонних предметов не наблюдалось.

Лешер довольно заулыбался, наблюдая за интересом гостя. Саша же, окинув барона и доктора сомнительным взглядом, взялся за маленькую ручку и легонько потянул люк на себя. Тот не поддался.

– Ага, видишь? – загоготал Лешер. – Что я тебе говорил?

– Я еще даже не попробовал, – ответил Саша, дергая ручку уже с умеренной силой.

И словно бомба взорвалась. Крышка люка поддалась, да не просто поддалась, а вылетела вместе с петлями, произведя этим действом чудовищный грохот и подняв в воздух очередную порцию затхлости. Сам Саша, не ожидавший такого поворота событий, от неожиданности чуть не упал, но все-таки удержался, да так и остался стоять в углу с выдернутым люком в руках.

Оцепенение прошло не сразу. Сперва пришел в себя Барвин:

– О Свет! Что это было?!

– Он открыл… мм… ЭТО! Он открыл ЭТО! – замахал руками Лешер. – О, святой синекожий демон!

– Эй, эй, полегче! – Саша отбросил крышку в сторону, и та вдруг раскололась пополам. – Не надо акцентировать внимание на моем цвете кожи. Вы что, расисты? Слава белой нации и все такое?

Барвин с трудом проглотил ком в горле и ткнул пальцем в иномирца.

– Ты и впрямь демон! – заявил он, слегка отступая назад. – Можешь нам не верить, но мы эту долбаную крышку не могли отпереть всей деревней, какие бы средства ни применяли! А ты просто потянул на себя, и…

– Да бросьте. Вы с ума посходили? Или это я с ума схожу или брежу?

Лешер вдруг слегка осмелел, залез под кровать и стал там копаться. Через минуту вытащил оттуда старый фонарь с почти сгоревшей свечкой и небольшой молоток.

– Вот, возьми, – сказал он Саше. – Раз ты демон, тебе и спускаться туда первым. Может, прогонишь наконец моего братишку.

– Я пойду с тобой, – сказал механик. – Но держаться буду за твоей спиной.

Делать нечего. Иномирец лишь пожал плечами, не понимая беспокойства хозяина, и, запалив фонарь от свечи на столе, стал аккуратно спускаться по ветхой лестнице. Скудный оранжевый свет слабо освещал стены подвала, но и этого хватило для того, чтобы разобрать надписи на них на странном языке. Саша прищурился, пытаясь разобрать текст, и чрезвычайно удивился, когда понял, что понимает суть написанного. Точнее сказать, не суть, а дословный перевод, потому что смысл фраз оставался неясным: это были лишь отдельные слова, никак друг с другом не связанные. «Молот птицами горит», – гласила одна строка. «Ваши крыши отдаляются на дно», – сообщала другая. Чем ниже спускался Саша, тем бессмысленнее становился текст.

Спустя несколько секунд стал спускаться и Барвин. Он задел краем сапога стену, и на голову иномирца посыпалась какая-то пахнущая сыростью труха. Тем не менее Саша спустился в самый низ и, твердо встав на ноги, оглядел при помощи фонаря помещение. Оно оказалось небольшим, скорее всего, это был лишь коридор. В стенах зияли низкие проходы в другие комнаты, в полу находились еще два люка. Мебели здесь было на порядок больше, чем наверху. У стен стояли шкафы и тумбочки, в углах томились сундуки, мешки и несколько бочек. С потолка свисала старинная люстра, и Саша зажег ее от своего фонаря. Сразу же стало светло, и одновременно с этим спустился в помещение Барвин.

– Ну и где же ваш хваленый призрак? – усмехнулся иномирец, после чего сложил руки рупором. – Э-ге-гей! Выходи, Ангус!

– Ты бы осторожнее с этим был, что ли, – занервничал барон. – Никогда не знаешь точно, на что способен тот или иной призрак.

– Да нет тут никого, – отмахнулся Саша, разглядывая стены. На них тоже присутствовали непонятные слова и фразы. – Что здесь написано?

– Где? А, не обращай внимания. Ангус и при жизни исписывал этими письменами всю бумагу, что попадалась ему под руку. А когда кончалась бумага – портил либо стены и пол, либо собственные руки… в общем, под конец своей жизни он стал слегка сумасшедшим.

– И как я могу быть уверен в том, что все эти буковки были начертаны после смерти бедолаги, а не до нее?

– Ну никак. Просто поверь.

Барон на всякий случай вооружился разводным ключом, и Саша усмехнулся: как можно победить призрака, если он действительно существует, материальным предметом? И так как иномирец был полностью уверен в своей правоте по поводу отсутствия духа, он разоружился – отложил в сторону фонарь и вытащил заткнутый за пояс молоток – и показно развел руками:

– Ну вот он я, Ангус. Сразись со мной!

Призрак, если он действительно здесь находился, никак себя не проявлял. По комнатам гуляли тихие, можно сказать даже зловещие, сквозняки, но не более того. Слегка покачивались огоньки свечей на люстре. Откуда-то снаружи, скорее всего из крепости-завода, доносился промышленный гул.

Так Саша и простоял пару минут, смиренно ожидая нападения умершего. И когда по прошествии этого времени он довольно рассмеялся и повернулся к застывшему Барвину, Ангус все-таки проявил себя.

Какая-то едва заметная тень пролетела сквозь стену и пулей пронеслась по помещению, вздымая пыль и умеренный ветер. Затем она пролетела рядом со спиной Саши, задев его, и иномирец, не ожидавший такого поворота событий, потерял равновесие и упал на колени. А тень тем временем еще несколько раз покружила по комнате и юркнула сквозь пол, не оставив после себя и следа, кроме едва заметной влажной лужицы, которая за несколько секунд покрылась корочкой льда.

– Похолодало, да? – растерянно спросил Саша, поднимаясь с колен и отряхивая их от грязи. – Ладно, почти убедили.

– Почти?! – воскликнул барон. – Тебе мало доказательств? Он тебя толкнул!

– Ну я его как бы не видел, глаз-то на спине нет. Но краешком глаза заметил. Может, был призрак, может, и не было. Почем мне знать?

– Ну знаешь ли, ты просто владыка царства скепсиса! А похолодание? А корочка льда на полу?

Саша лишь отмахнулся да пошел осматривать другие комнаты. Правда, теперь он шел осторожнее, постоянно осматриваясь по сторонам; заносил ногу для очередного шага, предварительно убедившись в том, что ступает на прочную твердь. Сперва иномирец оглядел мрачного вида лабораторию с кучей склянок и приборов, где пол был завален стеклянными осколками. Затем оглядел довольно просторную спальню, где зачем-то располагались аж семь кроватей. Также в план экскурсии по заброшенному подвалу вошли посещение кухни, столовой, гостиной с камином, дымоход которого выходил прямиком в подземную пещеру, и еще нескольких комнат не совсем понятного предназначения. Обойдя каждое из помещений, Саша не нашел и следа призрака, хотя не мог не заметить, что температура здесь резко упала, причем почти до нуля.

– Он здесь! – послышался вдруг рев Барвина из гостиной. – Сюда!

Саша незамедлительно побежал на зов и в мгновение ока очутился в комнате, стены которой были увешаны красочными гобеленами и старинным холодным оружием, а на полу стояли красивые диваны, резной стол и бар в углу. Но все это убранство иномирец разглядел лишь мельком, потому что взгляд его оказался прикован к зажатому у дальней стены механику, до смерти напуганному, крепко сжимающему в руках разводной ключ. А перед ним, всего в паре шагов, в воздухе висело прозрачное дымное облачко, с которого то и дело падали крупные капли воды. Но капли эти до пола в первоначальном своем виде не долетали: падая, они замерзали и, касаясь половиц, вдребезги разбивались и разлетались по всей комнате тысячей осколков.

– Ангус, это я, Барвин Сорин, – промямлил барон призраку. – Ты меня не помнишь?

Облачко застыло, словно раздумывая, а затем вновь завибрировало. Вдруг из него раздался тихий, но далеко не зловещий голос.

– Барвин? – спросил дух. – Барон Барвин Сорин?

– Да, да, это я! – залепетал механик. – Ты помнишь меня? Помнишь мою железную дорогу?

– Я помню, – подтвердил призрак. – Помню.

Саша аккуратно, старясь не выдавать себя, обошел призрака сзади, словно понимая, где у этого бесформенного существа спина. Оглядел его еще раз. Почему-то не испытал никаких эмоций вроде страха или смертельного удивления… напротив, в иномирце проснулся дикий интерес.

– Эй, Ангус, – произнес Саша. – Я здесь, поговори со мной.

Дух повернулся, и теперь не осталось никаких сомнений, где у него зад, а где перед. Как бы то ни было, насколько бы бестелесной ни являлась душа, физическая оболочка у этого сверхъестественного существа имелась.

– Я тебя не знаю, – сказал Ангус.

– Я тоже тебя впервые вижу. Расскажи-ка мне – чего ты хочешь? Зачем закрылся в подвале и никого сюда не пускаешь? И что тебя держит в этом мире? Мертвым тут не место.

– Они меня призвали. Призвали без причин. Или же мне этих причин не называли. Я плохо себя контролирую, но разум иногда ко мне возвращается, и в эти моменты я пытаюсь все вспомнить. У меня ничего не выходит.

– Кто тебя призвал? Ты видел их?

– Я ничего не вижу, кроме ваших аур. Но их ауры были не человеческими. Гораздо темнее, злее… и их магия отличалась от всего того, что мне было известно прежде. Это не вера в Свет. Это не рунная магия. Это не нитевая магия. Это шаманизм.

– Болотники, – заключил Барвин со злостью. – Но как они тебя отыскали? Мы сожгли твое тело!

– Они призвали не только меня. Каждый день они вырывают из путешествия в иной мир души умерших и собирают их в одном месте. Но мне удалось ускользнуть. Они зовут меня, пытаются вновь найти, но здесь, в моем доме, когда закрыты все двери, меня никто и никогда не отыщет. К сожалению, вы сорвали мою печать, и совсем скоро я перестану сопротивляться зову. Мои силы на исходе.

– Куда тебя зовут? Где находятся души умерших?

– Я знаю куда и где, но не могу описать. Я не могу разглядеть. Но это что-то очень большое. Рукотворный зал или же пещера. Там журчит вода. Там очень холодно и сыро, повсюду ауры живых существ, не только людей. Животные, насекомые, рыбы. Они словно мигают, эти ауры. Если появляются, то ненадолго. Исчезают резко, но ярко. Затем появляются новые, чтобы вскоре исчезнуть вслед за остальными.

– Какие-нибудь еще опознавательные знаки? – спросил Саша. – Может, хотя бы направление? В какую сторону света идти?

– Идти… туда не дойти смертному. Там есть что-то, убивающее людей и животных. Но ты, твоя аура совсем иная, не такая, как у всех. Ты не из этих мест. Ты издалека. И тебе не страшна эта смертельная преграда. Иди на запах смерти, самый невыносимый запах в этих краях, и ты отыщешь то место.

Иномирец подмигнул Барвину и вновь повернулся к призраку:

– Мы можем что-нибудь сделать для тебя, Ангус?

– Уходите как можно быстрее из моего жилища. Отыщите для брата новое. Я вновь запечатаю вход, чтобы меня не нашли. Ну же, скорее!

Барвину повторять дважды не было необходимости. Опасливо обойдя Ангуса стороной, он протиснулся в дверной проем и поспешно направился в сторону люка, ведущего наружу. Саша же, постояв еще немного рядом с духом, почтительно ему поклонился и бросил на прощанье:

– Надеюсь, мы сможем помочь тебе и всем попавшим в беду.

– Если кто и сможет, то только ты, – ответил Ангус, медленно растворяясь в воздухе, оставляя после себя лишь покрытую льдом лужицу.

Саша озадаченно вздохнул и поспешил вслед за Барвином. Перед уходом он опять обратил внимание на надписи на стенах; судя по разговору с духом, при жизни Ангус совсем не казался сумасшедшим и умалишенным. Напротив, даже потеряв телесную оболочку, он остался вполне разумным и находящимся в своем уме. Но надписи на стенах мало сочетались с состоянием разума покойного.

В последний раз обернувшись и окинув взглядом подвал, иномирец схватился за лестницу и стал двигаться по ней вверх. Шаг, два, три. Отчего-то вспотели ладони, и держаться за перекладины становилось довольно тяжело, если учесть, что от странного «теплого» холода ладони слегка примерзали и отдирать их приходилось от жердочек с неприятным трудом. Барвин уже успел добраться до самого верха, где он, кряхтя и ругаясь, вылез из узкого прохода и стал отряхивать штаны от пыли.

И когда Саше оставалось преодолеть всего полметра до «свободы», вдруг стало совсем холодно. Настолько, что пальцы примерзли к металлу окончательно и бесповоротно. А наверху, на первом этаже, поразительным образом ожила вырванная крышка люка. Воспарив, она с грохотом врезалась в пол прямо над головой Саши, мертвым хватом сцепившись с половицами, отрезая иномирцу выход на поверхность.

В первый миг после этого происшествия Саша лишь опешил, пригнув голову и крепко закрывая глаза. Но вскоре пришел в себя и стал осматриваться. Он перевел взгляд себе под ноги и обомлел, увидев, как снизу на него надвигается то самое бесформенное облако, которое также зовется духом Ангуса. Но теперь в этом эфирном потоке угадывалось какое-то озлобленное, жестокое лицо, кричащая, но безмолвная гримаса которого застыла и оставалась неподвижной. Кроме того, из «облачка» вдруг стала формироваться самая настоящая рука, чьи пальцы резко потянулись к ноге Саши и сжались на его лодыжке ледяным замком.

– Ангус, прекрати это! – почему-то без особого страха, лишь с нотками непонимания в голосе заявил иномирец. – Мы поможем тебе, но ты не должен нам мешать!

Однако дух лишь зловеще засмеялся, и теперь стало ясно, что разума в этом застывшем лице не осталось ни капли. Морозные пальцы с силой дернули Сашу вниз, да так, что его примерзшие к лестнице руки оторвались от перекладин, оставив на них часть кожи. Иномирец, врезаясь в стены и лестницу всеми частями тела, с грохотом рухнул вниз, крепко приложился носом об угол шкафа и распластался на полу обмякшей тряпичной куклой.

А Ангус тем временем исчез.

– Твою мать, – только и выдавил из себя Саша, пытаясь подняться на локтях. К его удивлению, сделать это оказалось не так трудно. Синяки, ссадины и царапины после падения отсутствовали напрочь, не говоря уже о более серьезных повреждениях вроде вывихов и переломов.

Иномирец взглянул на свои ладони – кожа на них, хоть и с синеватым оттенком, присутствовала в полном объеме. Несмотря на то что часть ее осталась на лестнице там, наверху.

– Ангус! – раздраженно воззвал Саша. – Что за шутки? Мы поможем тебе и таким, как ты!

Призрак молчал, да и вообще никоим образом себя не проявлял. Лишь странный загробный холод резкими наплывами выдавал в себе зловещее присутствие чего-то неживого.

Саша приготовился ощутить жуткую боль, крепко сжал челюсти, зажмурил глаза и попытался встать. Но ничего не произошло – тело оставалось абсолютно здоровым, без единого намека на боль. Иномирец выпрямился в полный рост, похрустел шеей, размял ноги и огляделся. Никакого оружия или даже чего-то похожего на него рядом не наблюдалось. Пришлось идти вперед с голыми руками.

Темнота по каким-то причинам стояла не абсолютно кромешная. Стены и углы загадочно светились, словно флуоресцентные грибы в пещере, и даже иногда пульсировали; и в это время по помещению проносился сильный сквозняк, приносящий очередную порцию морозной, могильной свежести.

Пройдя несколько комнат, Саша уперся в закрытую дверь гостиной. Иномирец медленно положил ладонь на дверную ручку, ощутил пальцами колкий холодок и аккуратно потянул ее на себя. Раздался скрип петель, сопровождаемый треском заледенелых досок. На двери от холода потрескался лак.

Саша вошел внутрь и осмотрел все вокруг. Заметил огниво на каминной полке и незамедлительно им воспользовался. Пламя в камине разгоралось неохотно, медленно, но по крайней мере не гасло. Старые трухлявые поленья довольно быстро превращались в обугленные головешки, но иномирец и не собирался проводить здесь очень много времени.

За спиной почувствовалось чье-то присутствие. Саша убрал руки от согревающего огня, повернулся и тут же получил чем-то тяжелым по голове. Отлетев в сторону и приземлившись виском в подлокотник кресла, иномирец тут же поднялся на ноги и с ужасом уставился на призрака. Ангус, хоть и не совсем верно, принял форму человека, только словно собранного из живого дыма. В руках этого духа находился старинный меч в деревянных ножнах, видимо трофей, снятый со стены. Если бы Ангус додумался вытащить оружие из ножен, то голову Саши раскроило бы надвое.

– П-послушай, дружище, – вытянув руки вперед, сказал иномирец. – Давай не станем делать глупостей. Мы же только что с тобой разговаривали. Ты нас отпустил. Мы пойдем тебе помогать. Помнишь?

Дух не стал отвечать. Вместо этого он яростно взревел и бросился в атаку. Удар оказался неумелым, но в руках призрака даже не вытащенное из ножен оружие превращается в нечто смертельно опасное. Клинок просвистел над самой головой Саши, когда тот в последний момент чудом уклонился вниз. Затем иномирец, в очередной раз избежав смерти, врезался в Ангуса плечом, и, к собственному удивлению, сбив с ног почти бесплотного духа, помчался прочь из гостиной.

Но бежать было некуда. Конечно, оставался вариант кругами оббегать все комнаты, надеясь на божественное вмешательство или еще не пойми на что, и Саша решил этим самым вариантом воспользоваться. Позади чувствовалось движение, и иномирец, не разглядывая дороги, прорывался вперед, ударами ноги открывая двери и стремительно ныряя в дверные проемы. В конце концов, как и подсказывала логика, двери закончились, и перед Сашей предстала нерушимая кирпичная стена какой-то маленькой подсобки. При мерцающем свете удалось разглядеть несколько дряхлых, потрескавшихся ящиков, истлевших мешков, забитых, по всей видимости, какой-то рудой, и старые ржавые инструменты. Инстинкт подсказал, что при отсутствии иных вариантов нужно делать то, что возможно. А потому Саша бросился к инструментам и стал их впопыхах перебирать. Молоток, кувалда, лом, какие-то щетки, шахтерская кирка…

– Сойдет, – кивнул иномирец, с грохотом вытаскивая из груды инструментов кирку и крепко сжимая ее черенок в руках. Он обернулся, чтобы встретить противника лицом к лицу, и вовремя – призрак приблизился к подсобке и колющим выпадом выбросил руку с мечом вперед.

Ножны, конечно, смягчили удар, не дали стали пронзить плоть, но укол этот оказался не самым приятным. Кончик ножен врезался Саше под ребра, отчего тот отлетел прямо на старые ящики, разбив их вдребезги и подняв в воздух облако затхлой пыли. Странно, но боли от удара не чувствовалось, словно все происходило не вокруг твердых и опасных предметов, а на мягком детском батуте.

Иномирец стремительно поднялся и замахнулся своим ржавым орудием на противника, надеясь, что сталь все-таки сможет разорвать эфир этого существа. Ангус не защитился; он не поставил блок, не парировал удар, не уклонился. Видимо, при жизни фехтовать он не умел, а после смерти, как он считал, ему это не требовалось. Но тем не менее чудовищной силы удар сверху рассек духа пополам, и острие кирки, врезавшись в половицы, тряхнуло стены. На том месте, где только что был пол, теперь зияла неглубокая воронка, вокруг которой лежали щепки и камни.

А дух в мгновение ока испарился; его оружие упало на пол и, погремев, откатилось в сторону. За несколько секунд холод рассеялся, таинственное свечение пропало и воздух наконец перестал быть таким тяжелым.

Саша, оцепенев от происшедшего, сперва решил, что неплохо бы вытащить из пола застрявшую в ней кирку. Напрягся, дернул рукоять на себя – и еще несколько половиц с треском разлетелись по помещению.

– Это кирка божественной силы, что ли?! – недоумевал иномирец. – Ну-ка попробуем…

Набрав в грудь побольше воздуха, Саша замахнулся и со всего размаху метнул ржавое орудие сквозь дверной проем в другую комнату. Кирка, закружившись, долетела до противоположной стены, пробила ее, вошла словно нож в масло и застряла внутри практически полностью. Лишь обломанный кончик рукояти говорил о том, что в этой страшной дыре что-то находится.

– Твою мать!

«Нет, дело не в кирке», – решил Саша. Он как следует закатал рукава, размял костяшки пальцев и, встав в боксерскую стойку, пробил в стену «двоечку».

Оба кулака ушли в кирпичи почти по локоть, сам же иномирец почувствовал хорошо если легкую щекотку.

– Что за чертовщина?! – воскликнул Саша, вытаскивая руки из строительного крошева. А вдруг, подумал он, тот люк он открыл таким же способом?

Ситуация становилась все интереснее и интереснее. Кроме того, иномирец вдруг понял, что, несмотря на полное отсутствие света, он видит все вокруг. Точнее, не столько видит, сколько слышит и чувствует. Он делает шаг – и этот звук разлетается вокруг, обволакивает комнаты, отскакивает от стен, и именно благодаря этому звуку в голове составляется полная картина всего происходящего вокруг.

У Саши подкосились колени. Он осел на пол и взялся за голову. Если все происходящее реально, то картина складывается следующая: его забросило из другого мира в этот, и что-то наделило умирающее тело невероятной силой и живучестью. Как такое может быть? Кому это было необходимо? Все это случайность или же заранее спланированный спектакль?

И что делать дальше, имея такие способности?

Саша решил, что первым делом все-таки необходимо показаться доктору. А затем отправиться в то место, на которое указал Ангус.