Глава 1

Раннее утро. Середина мая. Вернее, по здешнему — травеня. Солнце, только начинающее подниматься над морем, не успело набрать томительного дневного жара, и мы расположились под открытым небом на палубе кормовой надстройки рядышком с рулевым веслом. Мы, это Ваш покорный слуга, Туробой с Хегни, ставшие для меня, практически, двуедиными, Лотар и Хулагу, тоже, как ни странно, весьма сблизившиеся за прошедшие месяцы, ну и Волеслава, куда ж без нее, ставшей, вообще, моей тенью. Отсутствует она только ночью, к некоторому сожалению, надо сказать. Ну да какая может быть тень ночью.

Как вы уже поняли, мы плывем, или, наверное, правильно, по маремански, идем на корабле. Причем, не на одном, а на трех. В смысле, наша маленькая флотилия состоит из трех кораблей, идущих сейчас гуськом метрах в ста друг за другом. Корабли варангские. Или варанговские? Черт знает, как правильно! Корабли большие, относительно, конечно. Предназначенные для плавания по морю. Те, что они используют на реках, один в один драккары, которые я часто видел на картинках и в кино. Морские версии судов северных воинов отличаются весьма заметно. Во-первых, они больше — метров пятьдесят в длину и около шести в ширину, высотой метра четыре с половиной (от киля до фальшборта в самой низкой средней его части). Во-вторых, имеются надстройки — носовая и кормовая, в которых расположено, что-то вроде кают. В кормовой для вип-персон, в носовой — для отдыхающей смены экипажа. Вернее, собственно каюты только в корме. В носу — одно большое помещение без перегородок. Кажется, в нашем мире это называлось кубриком. Хотя, возможно, ошибаюсь — не большой спец по морским делам, извините. Ну и, в-третьих, парусное вооружение. На судне имелось две мачты с несколькими прямыми парусами и бушприт, с крепящимися к нему двумя парусами косыми, треугольными. Стакселями, кажется.

Управлялся такой кораблик большим кормовым веслом, которым орудовали два человека. Между кормовой и носовой надстройкой располагались места для гребцов. Всего имелось двенадцать пар весел, каждое из которых ворочали два человека. Соответственно, одновременно требовалось сорок восемь гребцов. Еще сорок восемь — отдыхающая смена и одновременно парусная команда. Плюс рулевые и капитан. Итого, без нас пассажиров, чуть больше сотни человек. На трех кораблях — три сотни. Три сотни воинов, ибо варанг — это всегда, в первую очередь, воин. И только потом — матрос, торговец и далее по списку. Плюс сто воинов моей личной дружины, равномерно распределенных по кораблям. И еще Волеслава взяла с собой четырех жриц-телохранительниц. Большого толку от них, как от телохранительниц, я не видел. Вероятнее всего, ей просто было бы неуютно одной находиться среди сотни с лишним мужиков в тесноте корабля. Ну, пусть будут.

Без такого вот сопровождения Велимир сотоварищи отказался меня отпускать в самый центр здешней империи зла. Отпускать, строго говоря, вообще не хотел. Правильно, одного посланца уже отправили — с концами. А теперь и второго. Нам с Осмомыслом стоило больших трудов и кучи времени, чтобы, в конце концов, убедить его в необходимости этого моего путешествия. Аргументы мы использовали следующие.

Первое: не так уж я теперь Велимиру и нужен. Славы, да и вообще все народы за пределами великой стены освобождены от румийского владычества. Сам Великий князь довольно успешно объединяет под своей рукой славские племена и не далек тот день, когда подгребет под себя их всех, организовав здесь этакий аналог Киевской Руси с собой любимым во главе.

Второе: организовать вторжение в пределы Румийской империи, пока славы окончательно не объединились и не организовали вокруг себя союзников, вряд ли возможно — румийцы хорошо подготовились к вторжению, а потенциальные союзники, так внезапно получившие долгожданную свободу, заняты сейчас дележом власти, как, собственно, и славы. И сколько времени займет этот процесс, ведомо только местным богам. Можно, конечно, попробовать все это ускорить своим личным вмешательством. Но я рассудил, что лучше будет, если отношения сложатся, так сказать, естественным путем. Иначе, при моем долгом отсутствии, искусственно слепленная «вертикаль власти» может посыпаться.

Ну и третье, вытекающее из второго: если нельзя ударить по империи извне, почему бы не попробовать расшатать ее изнутри. Тем более там и так поднялась национально-освободительная буча. Судя по докладам разведки, восстания вспыхивают одно за другим. Пока, правда, румийцам удается успешно их давить, но это пока. А если какое-то из них возглавит посланник богов, в моем лице — может полыхнуть не по детски. В дальнейшем координируем усилия внешних и внутренних антирумийских сил, прорываем оборону по «великой стене», далее вторжение славов и прочих ненавистников румийцев. Ну а потом — по ситуации. Как-то так…

Приводили еще соображение номер четыре: когда я попаду на Остров Блаженных, тот, что расположен в местном аналоге Эгейского моря, и сумею уговорить тамошнего магобога взять меня в ученики со всеми вытекающими ништяками, то толку от меня, как от мага будет гораздо больше.

Ну и последнее — пятое: возможно, удастся найти Андрея. А вдвоем, да еще обученные Великим магом, мы горы свернем. По-крайней мере, шею Черного Властелина, так уж точно. Сам я такой уверенности не чувствовал, но Велимиру об этом знать было вовсе необязательно.

Несмотря на всю эту риторику, Великий князь сопротивлялся долго — все же, такой мощный аргумент в моем лице для решения, периодически возникающих проблем, ему терять не хотелось. С другой стороны, хоть я особо и не лез в его дела, но по факту, в местной иерархии стоял выше, причем, гораздо выше — мне поклонялись практически все народы по нашу сторону «великой стены». Типичная история о двух медведях в одной берлоге. Это при велимировых-то амбициях. В конце концов, он дал себя уговорить.

Свершилось это в начале зимы. Плавать по морю зимой здесь было не принято — бури, холод и все такое. Кстати, в нашей истории в Римской империи мореплавание зимой просто запрещалось, насколько помнится. Так вот, до весны мы занимались подготовкой экспедиции. Техническую часть взяли на себя Хегни и Лотар. В том числе и подбор людей. Тут Хегни я уже доверял всецело. Да и то сказать, мужик это заслужил. Корабли предоставил отец Лотара. Самые лучшие, из тех, что у него имелись. Хегни, облазив их от трюма до верхушек мачт, согласился с такой оценкой. Экипаж набрали из варангов. Тоже лучших из лучших. Продовольствие и прочий необходимый для плавания скарб предоставил Велимир. Он же выделил товары для торговли: мы собирались изображать из себя обычный торговый караван — варанги кроме войны активно занимались торговлей, и неизвестно какой из двух этих промыслов был ведущим. Товары обычные для славов: мед, воск, пенька. Зерно решили не брать — много возни, а для отмазки хватит и выше перечисленного.

К началу весны все было готово. И здесь к нам решил присоединиться Хулагу. Это не смотря на всю нелюбовь степняков к водной стихии. Принц кочевников, как и Лотар, после падения Лютеции, остался со мной в Кийграде и оба они, как-то незаметно вошли в мою ближнюю свиту. Хорошими оказались ребятами. К Хулагу у меня вначале имелось некоторое предубеждение, памятуя о безобразиях, творимых его воинами в захваченном городе. Но потом понял, что такое поведение для кочевников в порядке вещей, а то, что он не пресекал творимые ими зверства — так он же сын своего времени и своего народа. Не проникся он пока высокими идеями гуманизма. Ну да ничего, воспитаем. Главное — сам он в этом не участвовал, значит, к садизму не склонен, и то — хлеб.

Отправились в путь в середине апреля — пик весеннего разлива рек. Это чтобы без проблем пройти пороги, располагающиеся в этом мире, как и у нас, в низовьях Донепра. Вид разлившейся могучей реки впечатлял. Настоящее море, с еле видимыми берегами на горизонте. Отплыли ранним утром, без всякой помпы. Да и вообще, вся экспедиция готовилась в тайне — румийским шпионам знать о моем отплытии совершенно не обязательно. Договорились, что где-то через неделю Велимир сообщит подданным об отъезде Посланца Богов в вояж по святым местам — имелись здесь, оказывается, такие.

Через неделю, пройдя устье великой реки, вышли в Черное море. Здесь оно называется Таврийским, по имени кочевых народов, живущих по его северному побережью. Встретило нас оно не слишком ласково — штормом, который длился почти неделю. Мы переждали его в хорошо защищенной от ветра и волн бухте в западной части Таврийского (Крымского) полуострова. На берегу бухты располагалось довольно крупное селение, почти город. Жители его представляли собой полный интернационал народов, названия которых я не запомнил. Кроме, разве тавров, эллинов и готов. Занимались местные жители рыболовством и торговлей.

Мы представились, согласно легенде, купцами и были приняты вполне радушно. Лотар и Хегни посетили с официальным визитом главу местной администрации, с последующим обязательным застольем. Я и Хулагу отсиживались на корабле. Так, на всякий случай. Меня, теоретически, могли опознать: под Лютецией народу тогда собралось много, буквально со всех концов ойкумены, находящейся за пределами Великой Стены. Может, и отсюда кто был. Хулагу, будучи сыном вождя крупного степного народа, кочующего неподалеку, так же может быть опознан. То, что он достаточно давно мною приближен, тоже, не секрет. Появление его здесь с варангской дружиной может привести к ненужным толкам, могущим дойти до ушей румийцев. А нам это надо? В общем, я, Туробой, Хулагу и Волеслава (ее тоже могли узнать) томились на кораблях. И даже из кают в светлое время суток старались не выходить.

Наконец, шторм утих и мы, закупив свежей провизии, двинулись дальше. Плыли вдоль северного побережья, ввиду берега. Периодически причаливали, чтобы освежить запасы воды и размять ноги на суше. А почему бы и нет — мы никуда особо не торопились. Так продолжалось до границы Империи. Эту самую границу увидели издалека. Знаменитая Великая Стена проходила по вершине невысокого горного отрога, спускалась к побережью, пересекала широкий галечный пляж, заходила метров на сто в воду и заканчивалась циклопической многоярусной шестиугольной башней, скорее, даже, миникрепостью. Она возвышалась над волнами метров на двадцать пять-тридцать. Сами стены тоже впечатляли. Когда-то имел счастье посетить Китай и прошелся по знаменитой стене. Так вот, Китайской стене до Румийской было далеко. Во всяком случае, на вот этом приморском участке.

Сразу за стеной в паре километров находилась уже настоящая крепость, южная стена которой, тоже выступала за береговую линию. Неподалеку располагалась укрепленная гавань с боевыми кораблями, один из которых, стремительно понесся нам навстречу. Типичная такая трирема, или триера из учебника истории древнего мира. Убейте, не знаю, чем они отличаются.

С румийского корабля приказали остановиться для досмотра. Остановились. А чего нам скрывать? Досмотровая группа из десятка воинов дотошно обшарила корабль, допросила капитана: что? куда? Потом перебрались на следующее судно. Процесс занял около часа, после чего нам разрешили следовать дальше. Что и сделали. Такие крепости располагались на румийском побережье через каждые двадцать километров. Видимо, прикрывали от вторжений с моря. Лотар рассказал, что в каждой такой крепости имеется гарнизон численностью примерно в тысячу человек. Имелась кавалерия. С небольшими набегами они боролись вполне успешно. Варанги последние лет тридцать таких набегов на это побережье не предпринимали — кроме потерь они ничего не приносили.

А вот негры, непонятно как попавшие в здешнюю Малую Азию (называлась, кстати, здесь она так же), ничему не учились и с упорством, достойным лучшего применения, продолжали попытки прорыва вглубь побережья малыми силами. Исход для находников, как правило, оказывался печален. Иногда вторжения оказывались более масштабными. Тогда пограничные крепости садились в осаду и сообщали световыми сигналами войскам, стоящим в глубине материка, о количестве, составе и расположении сил противника. Румийская военная машина приходила в действие и довольно быстро разбиралась с наглецами, посмевшими нарушить священные границы. Случались крупные эксцессы не часто, примерно раз в восемь-десять лет. Еще негры занимались морским пиратством, нанося ощутимый ущерб торговле.

Почему-то румийцы не предпринимали радикальных мер против малазийских обитателей. В смысле, не оккупировали полуостров, как поступили в свое время с обитателями здешней Восточной Европы. Почему? Лотар не смог ответить. Может просто сил не хватало?

С негритянскими пиратами нам довелось встретиться на подступах к Геллеспонту. Дело было утром. Разбудила меня нездоровая суета, начавшаяся на палубе. Быстро одевшись, выскочил из каюты. Экипаж и воины моей ближней дружины уже облачились в доспехи. Вдоль бортов вывесили круглые щиты, долженствующие защищать от стрел гребцов. Подошел к Лотару, стоящему на кормовой надстройке и поинтересовался, что случилось. Тот молча кивнул за левый борт. В паре километров параллельным курсом двигались пять судов довольно странного вида. Больше всего они походили, на изрядно подросшие, полинезийские лодки. Наличием мощного балансира у правого борта. Одна мачта с большим косым парусом, корпус с довольно высоким бортом без надстроек немного покороче, чем у кораблей варангов. Весел видно не было.

Наши корабли подтянулись друг к другу, готовясь к обороне. Я спустился в каюту, надел броню и, вооружившись, снова поднялся наверх. За это время негритянские пироги-переростки сблизились с нами метров до ста. Наши воины подняли щиты и приготовили луки. Негры столпившиеся у бортов своих кораблей, тоже прикрылись щитами и выкрикивали что-то воинственное. Я прислушался. Кричали по-русски. Блин! Дурдом на выезде! Варанги, до сих пор молчавшие, набрали воздуха и выдали такой рев, что даже, по-моему, корабельный корпус завибрировал. От этого рева исходила такая мощь и обещание полного звиздеца противнику, что негры замолчали и как-то увяли. Лотар отдал команду и наши три корабля решительно пошли на сближение с врагом. И пираты не выдержали, свернули в открытое море. На какие-то приступочки, приделанные по бортам, выскочили гребцы, каждый с коротким одно лопастным веслом и, встав на колено, живенько погребли, увеличивая и без того не тихий ход своих судов. Вот такая вот бескровная победа духа. Так что, в качестве вояк здешние обитатели Малой Азии меня не впечатлили.

Путь до Геллеспонта занял две недели. На западном берегу этого пролива тоже стоял огромный город — Византий. Видно, в этом мире Константина, поменявшего название города, пока не появилось. В живую наш Константинополь не видел, как-то ни разу не собрался, но, судя по картинкам и документальному кино, местный мегаполис весьма на него похож: мощные стены, бухта Золотой рог (здесь, кстати, она называется так же) и даже гигантский купол храма, маячащий ближе к центру. В нашем мире он был посвящен Святой Софии. Интересно, кому посвящен храм здесь? Капитан корабля, просветил, что богине справедливости, которую зовут, как вы думаете? Правильно — София! Иногда, мне кажется, что мир этот придумывал какой-то недоучка с Земли, или просто лентяй, не пожелавший заморачиваться лишней проработкой деталей.

Ну да, так или иначе, но это уже территория Империи и потому мы начали всерьез играть варангских купцов. Вероятность, что здесь кто-то меня опознает, стремилась к нулю. Да и от варангов, моих спутников, я теперь мало чем отличался — приличной длины темно-русая борода, длинные волосы той же масти, перехваченные кожаным шнурком, чтобы не лезли в глаза, обычная для северных варваров одежда, не слишком богатая, чтобы не выделяться из общей массы.

Три дня просидели в гавани, ожидая местную таможню. Долго? Как сказать. Бухта была буквально забита судами, прибывшими со всех концов обозримой ойкумены. Неподалеку от нас болталась даже пара корабликов китайско-японского вида. Так что осмотреть такое количество, наверное, не просто. Потому отнесся к задержке с пониманием. Единственно, не терпелось сойти на такой близкий берег, а корабль с его неизбежной теснотой и прочими неудобствами порядком осточертел.

Наконец, таможня добралась и до нас. Проверяли тщательно, задавали много вопросов капитану: еще бы — прибыли мы из враждебных империи, взбунтовавшихся земель. Но для здешних торговля и бизнес — святое, потому, осмотрев груз и допросив капитанов всех кораблей нашего каравана, таможня дала добро на торговлю и выход экипажей в город. Правда, строго без оружия. Носить ножи не возбранялось, но нож в этом мире, вообще, оружием, как бы, и не считался.

С чувством глубокого удовлетворения сошли на берег. Погуляли по городу, посетили местные достопримечательности. Горд впечатлял. Это вам не Святый и даже не Кийград с Лютецией. Византий поражал масштабом, архитектурой и какой-то неповторимой европейско-восточной атмосферой. Всегда интересовался древней историей, в детстве мечтал попасть в Рим, Афины, Вавилон и много еще куда. И вот — сбылась мечта идиота. Полдня бродил по улицам, впитывая впечатления. Утомил своих сопровождающих, которые не видели смысла в таком вот бессмысленном хождении, но они терпели — у посланцев богов свои причуды. Потом, все же, подустал и сам. Спросил капитана, входящего в число провожатых, где здесь можно отдохнуть, поесть и, вообще, развеяться? С плохо скрытой радостью и облегчением, капитан отвел нас в баню.

Да-да, именно, в баню. Сначала был несколько удивлен выбору нашего вергилия, но потом проникся. Скажу вам, римские, в смысле, румийские бани, это нечто. Турецкие, которые считаются наследниками римских, это бледные тени. Баня, в которую мы прибыли, занимала целый городской квартал. Парные, бассейны, массажные кабинеты, гимнастические залы, банкетные залы и кабинеты, небольшой эротический театр, лупанарий, как же без него. Наверное, было что-то еще.

Волеславу в мужское отделение не впустили и она, в сопровождении четырех жриц, отправилась в отделение женское. Я по этому поводу расстраиваться не стал — подустал от ее назойливой опеки. Взаимная же тяга, возникшая между нами, которую она почему-то избегала перевести в более близкие отношения, в последнее время начала выливаться в раздражение, не получая естественного завершения. С моей стороны, во всяком случае.

Вот в такой сугубо мужской компании мы провели остаток дня и изрядный кусок ночи. Подробностей описывать не буду — оставлю место для Вашей фантазии. До гавани добрались ближе к утру. Там Лотар, который остался на кораблях, заниматься делами, уже снял комнаты в местном аналоге гостиницы, в которых мы и расположились на отдых.

Последующие три дня занимались торговлей. Я в процессе, естественно, не участвовал — не по чину. Бродил со своими по городу, осматривал местные достопримечательности. В том числе Софийский храм. Впечатлило. Подсознательно, правда, ожидал увидеть аналой с иконами. Естественно, ничего подобного не обнаружил. Иконы заменяли настенные росписи и немереное количество статуй и скульптурных групп, изображающих сюжеты жития местных богов. Главной фигурой оказалась, как и следовало ожидать, София. Фигура у нее, кстати, оказалась весьма и весьма…. Да и, вообще, мастерство скульпторов было на уровне. Я, конечно, не великий специалист, но то, что здесь находилось, на мой неискушенный взгляд, выглядело не хуже того, что видел в Лувре и Эрмитаже.

Через три дня отчалили и двинулись в Мраморное море. Здесь оно носило то же название. Говорят, из-за месторождений мрамора по берегам. Товара оставалось еще много: цены держали потолочные, потому византийцы брали нашу продукцию не слишком бойко. Логика, которой мы руководствовались, думаю, понятна — чем-то надо торговать и дальше, не пустыми же плыть — подозрительно. Прошли море за сутки, потом Дарданеллы и вот оно — Эгейское море, носящее здесь, то же имя. Взяли курс на конечную цель нашего пути — Остров Блаженных, находящийся, судя по здешней пародии на карту, где-то рядышком с Родосом.

 

Глава 2

Итак, мы вшестером устроились на палубе кормовой надстройки. Как уже сказал, стояло ранее утро. Жара, воцаряющаяся днем, еще не наступила. Но было тепло. Соответственно, оделись мы довольно легко. Мужская часть компании только в короткие до колен светлые полотняные штаны. Женская, в лице Волеславы и, расположившихся неподалеку четырех жриц, в такие же штаны и легкие рубахи, застегивающиеся на костяные пуговицы. Две верхние они расстегнули, демонстрируя соблазнительное декольте. Да и тонкая ткань рубах позволяла рассмотреть некоторые анатомические подробности. Волеславу, похоже, это нисколько не смущало. Я, вообще, заметил, что славские женщины в смысле одежды не отличались особой стеснительностью. Язычество, что ли свой отпечаток наложило. Наши славяне, похоже, до принятия христианства тоже имели довольно простые нравы. Вспомните ту же Купальскую ночь.

Так вот, если жрицу ее наряд нисколько не смущал, того же нельзя было сказать про нас мужиков. Лично мне приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы не пялиться на соблазнительные округлости, растягивающие ткань рубахи и виднеющиеся из расстегнутого ворота. Остальные мужики тоже старательно отводили глаза. Им, ко всему, еще было неудобно и передо мной. Считалось, что Волеслава моя женщина. К сожалению, сама она, видимо, так не считала.

Особенно тяжко приходилось Хулагу: нравы у кочевников посуровее и бедный парень, то краснел, то бледнел, не зная, куда девать глаза. Сама мерзкая девчонка полулежала в томной позе, на здоровенном ковре, изредка прихлебывала вино из чаши и лукаво поглядывала на смущенных нас.

Ковер любезно выделил капитан, купивший его в Византии в подарок супруге. Ковер похож на персидский, большой с мягким высотой по щиколотку ворсом. Мы вшестером вполне на нем помещались. Еще и оставалось место для капитана, иногда присоединявшегося к нашей компании. Телохранительницам Волеславы, правда, места не хватило, и они пристроились у борта, любуясь морским пейзажем. В центре ковра стояла огромная чаша с фруктовым ассорти. Периодически, то один, то другой из нас протягивал руку, брал с блюда какой-нибудь фрукт и впивался зубами в сочную мякоть. Царило неловкое молчание. Я уже объяснил, с чем связанное. Вальки это, правда не касалось: она, как уже было сказано, чувствовала себя вполне комфортно.

Глянув, в очередной раз, на смущенного степняка, жрица довольно неожиданно предложила:

— Хулагу, расскажи о себе.

Бедняга, только что сунувший в рот виноградину, едва не подавился. Прожевав и проглотив ягоду, он откашлялся и робко переспросил:

— Что именно вас интересует, госпожа?

Та пожала плечами. Груди под рубахой от этого движения волнующе колыхнулись, заставив кочевника в очередной раз покраснеть и отвести глаза.

— Да все, — лениво протянула Волеслава. — Как жил, кого любил, или ненавидел, где бывал, что повидал? Надо же как-то время убить, — это уже, обращаясь ко мне. — Скучно.

Последнее слово было произнесено немного капризным тоном, ранее моей жрице совершенно не свойственным. Похоже, вынужденное безделье влияет на моих спутников не очень хорошо. Уж если даже всегда такая деятельная Волеслава поддалась его влиянию.

А почему, собственно, и не поговорить? Плыть еще несколько дней. И если экипаж, все же, чем-то занят, то нам, пассажирам, делать совершенно нечего. Тем более, вот так в тесном кругу на отвлеченные темы мы никогда не болтали. И в Кийграде, в том числе. Там общались, все больше по делу, а на пирах шумно, пьяно и народу много — по душам не поговоришь.

— Действительно, Хулагу, расскажи, — присоединился и я к Валькиному предложению.

Так сложилось, что мои просьбы моим окружением воспринимаются, как приказы. Потому тот вздохнул, почесал бритый затылок (на лето кочевники брили головы, и степной принц уже здесь на корабле избавился от своей роскошной шевелюры), потом неуверенно начал:

— Мой отец Менгу-хан. Он владыка племен тавров — самого сильного народа в степях северного приморья. Хотя, это вы и так знаете.

Хулагу опять вздохнул и нехотя продолжил:

— Я старший сын от второй жены моего достопочтенного отца. От первой — старшей жены у него имеется четверо сыновей, которые в очереди на престолонаследие стоят впереди меня. Потому отец отпустил меня к твоей особе без особых возражений.

— Обижали старшие братцы? — сочувственно протянула Волеслава.

На скулах кочевника вспухли желваки. В глазах зажегся опасный огонек. Он недобро глянул, на все так же безмятежно щурящуюся жрицу и открыл рот, чтобы сказать ей что-то, видимо, не слишком приятное. Но, глянув на меня, сдержался, провел рукой по лицу, словно стирая с него, вспыхнувший, было, гнев и продолжил, слегка напряженным голосом:

— Старше меня из этих четверых были только двое. Двое — младше. Но по нашим законам и они имели преимущество в наследовании, поскольку родились от старшей любимой жены. И вы правильно сказали, госпожа, двое старших относились ко мне не совсем по-братски.

В голосе Хулагу зазвучала злость. То ли на своих братьев, то ли на Волеславу, заставившую вспомнить не слишком приятные моменты биографии.

— Но это продолжалось только, пока я был мал и слаб. Уже в двенадцать лет обо мне заговорили, как о юном батыре. К шестнадцати годам я стал одним из самых сильных и ловких нукеров моего отца.

Я автоматически отметил слово «нукер». Не русское. Такие слова здесь, за границами славских земель встречались все чаще. Касалось это больше имен собственных. К примеру, острова Эгейского моря носили вполне греческие по звучанию имена. Может даже, совпадающие с таковыми в моем мире. Во всяком случае, такие названия, как Самофракия, Лемнос и Лесбос, мимо которых мы проходили, раньше я точно слышал. Ну и кое-какие греческие словечки, типа акрополя, полиса, базилевса здесь тоже встречались. Складывалось ощущение, что когда-то история шла здесь по земному сценарию, но в определенный момент что-то случилось, и все народы заговорили вдруг по-русски. Нет, я бы понял, если на латыни: вторжение румийцев, в языке которых проскакивали латинские словечки, но почему по-русски? Никаких особых славянских завоеваний тут, вроде, не было. Если только это случилось очень давно и в глобальном масштабе. Может даже они тоже пришли из параллельного мира? Но почему язык современный русский? А может в этом параллельном мире время шло быстрее, и русские оказались примерно на том же уровне развития, что и в моей теперешней России? Потому завоевание и оказалось всеохватывающим. Может даже с применением современной мне военной техники. Только вот почему никаких следов этого завоевания не осталось, не считая, естественно, языка? Было очень давно? Но почему язык не изменился? Со временем этот процесс совершенно неизбежен, насколько я знаю. Вопросы, вопросы…

За всеми этими размышлениями не сразу заметил, что в нашей компании назревает конфликт. Оказывается, на последнюю реплику Хулагу по поводу его крутости, Лотар и Хегни имели неосторожность недоверчиво хмыкнуть. Действительно, степняк не производил впечатления богатыря. Задохликом, конечно, тоже не был. Роста чуть выше среднего, мышцы не гипертрофированы, как у Лотара, например. Хотя сухи и рельефны. Двигался он тоже хорошо — с грацией пантеры.

На такое явно выказанное сомнение к своим словам, Хулагу среагировал, как и положено пылкому сыну южных степей: вскочил на ноги и, дрожащим от гнева голосом, спросил, обращаясь почему-то только к Хегни, действительно ли тот сомневается в его словах? Хегни, который кротким нравом тоже не отличался, так же поднялся на ноги и собрался ответить что-то, что должно было усугубить начинающуюся ссору. Черт! Вот они — плоды безделья и скуки! Ведь вполне прилично ладили между собой мужики до сих пор!

Валька, паразитка, с чьей подачи началась вся эта бодяга, не меняя позы, с интересом наблюдала за разворачивающимися событиями. Нужно было вмешиваться.

— Стоп! — хлопнул в ладоши. — Остыньте, петухи!

— А чего он, — с какой-то детской обидой, повернулся ко мне Хулагу. — Я и в самом деле вхожу в десяток лучших воинов нашего народа.

— Так давайте устроим состязание, — подала голос Волеслава. — Развлечемся заодно.

А это мысль. И ссору погасим и дурную энергию выпустим. Решено. Тут же сели обсуждать организационные моменты и правила. Причем, Хегни с Хулгу, забыв о ссоре, приняли в процессе живейшее участие. В итоге решили, что в состязаниях могут принять участие все желающие из нашей маленькой флотилии. Соревнования будут проходить в трех дисциплинах: стрельбе из лука, фехтованию и борьбе.

Стрельба будет производится с кормовой надстройки. Мишень маленькую, поскольку дистанция небольшая метров пятьдесят, поставим рядом с бушпритом. Фехтование, здесь оно называлось мечевым боем, будет проходить на прямых варангских мечах в специальных защитных кожаных чехлах, чтобы избежать серьезных травм. Борьба здесь существовала двух видов. Первый вариант: что-то вроде нашего самбо, или, скорее, дзюдо. В ней не разрешалось наносить удары. Второй вариант оказался близок к панкратиону. Разрешалась ударная техника, в том числе и в партере. Нельзя было кусаться, выдавливать глаза и каким-либо образом воздействовать на половые органы. Решил, что остановимся на первом варианте — лечить увечных не хотелось.

Каждый корабль выделил по полтора десятка соискателей чемпионского титула, сцепили суда борт к борту с нашим крабликом в середине и, совершив положенные возлияния местным богам, приступили. Ареной борьбы выбрали наш «пенитель морей». Публика расселась по бортам, на мачтовых реях и вантах.

В стрельбе из лука первое место, ожидаемо, занял Хулагу. В фехтовании он же. Уже менее ожидаемо. Вторым оказался Лотар, третьим и четвертым — Хегни и Туробой. Мд-а, степняк оказался чертовски быстр и ловок, даже с не совсем привычным ему прямым мечом. Сам я решил в ристалище участие не принимать, ибо посланцу богов невместно (это Волеслава объяснила), да и продуешь — урон престижу. Потому ограничился ролью судьи.

Настал черед борьбе. В полуфинал прошли те же: Лотар, Хегни, Туробой и Хулагу. Степняк продолжал удивлять, поскольку в трех схватках соперники имели явное преимущество по весу. Тем не менее, принц тавров, благодаря ловкости, вышел во всех трех победителем. Чем-то его стиль напоминал японское айкидо. Кто не знает, это когда сила и напор противника используется против него самого.

В полуфинале Лотар боролся с Хегни, а Туробой с Хулагу. Победили принцы. Мне почему-то показалось, что Туробой проиграл слишком легко. С его-то весом и силищей. Постеснялся побороть степного королевича? Кто знает…. Итак, финалистам дали отдохнуть полчасика и попросили в круг. К этому времени солнце начало садиться, светлая зелень дневного моря сменилась на темную синеву. Потемнело и небо, обещая вскоре стать вовсе черным, поблескивающим крапинками звезд. Борцы сошлись. Чувствовалось, что получаса для восстановления сил им не хватило: двигались заметно медленнее и как-то вяловато. Поражало явное неравенство борцов: высоченный, выше двух метров Лотар, бугрящийся мышцами, в полтора центнера весом и, кажущийся на его фоне худеньким и маленьким, Хулагу. Тем не менее, варанг осторожничал: видел предыдущие схватки степняка и оценил необычную технику.

С минуту борцы кружились по площадке. Лотар пытался взять Хулагу в захват, а тот старался избегать медвежьих объятий, в которых ему бы не поздоровилось. Боролись с голым торсом, в тех же коротких штанах до колена. Тела борцов лоснились от пота, потому ухватить юркого степняка Лотару не удавалось. Наконец варангу надоело это бесконечное кружение и он, устрашающе взревев, перешел в решительную атаку, пытаясь облапить неуловимого соперника и задавить его весом. Что сделал Хулагу, я толком не разглядел. Он как-то поднырнул под рукой атакующего Лотара, дернув того за плечо придал ему дополнительный импульс по ходу движения и умудрился подставить ногу. Варанг, не смотря на всю свою массивность, тоже увальнем не был. Уже летя носом в палубу, он, каким-то чудом сумел извернуться и упал на колено и выставленную правую руку (если бы плюхнулся всем телом, считался бы проигравшим). Подняться, однако, Хулагу ему не дал. Налетел, как коршун, ухватил варанга в удушающий захват, повалил и через десяток секунд Лотар похлопал по предплечью, сжимающему его горло, сигналя о сдаче.

Степняк тут же отпустил противника, вскочил на ноги и, протянув руку, помог ему подняться с палубы. Лотар с мрачной физиономией встал на ноги, глянул исподлобья на Хулагу, потом широко улыбнулся и дружески обнял его. Зрители одобрительно зашумели. Потом к кочевнику подошел Хегни и громко, чтобы все слышали, попросил прощения за сомнение в правдивости слов принца. Естественно, был прощен.

Что ж, все это действо нужно завершать пиром, как здесь водится. Надо, так надо. Все равно почти стемнело, а на ночь мы всегда вставали на якорь: плыть в темноте по малознакомому морю, насыщенному рифами и мелями — верх легкомыслия. Корабли решили не расцеплять, чтобы не разделять коллектив. Приказал выкатить из трюма три десятиведерных бочки вина — по штуке на каждый корабль. Вина закупили в Византии. Хорошего. Сам лично дегустировал. Потом был пир почти до рассвета. Строго говоря, банальная пьянка — какой пир без музыки и женщин. Волеславу с подругами от греха отправил в каюту.

К рассвету народ угомонился и улегся спать. Кроме вахтенных, естественно. Дал поспать людям до обеда. Благо погода стояла тихая, не прошеных гостей на горизонте не маячило. В общем, мероприятие удалось — скопившееся напряжение разрядилось. Можно плыть дальше.

Ветер почти отсутствовал, потому первая смена гребцов уселась на весла. Над ними натянули тент, от жарившего во всю солнца. Раздалась команда, и варанги начали грести. Гребли энергично, я бы даже сказал, азартно, выгоняя остатки хмеля. Никаких признаков, появившейся в последнее время угрюмости и раздражения. Да, очень вовремя решили устроить представление. А все благодаря Волеславе. Интересно, она, что ли заранее спланировала все это и осмысленно спровоцировала мужиков на состязание? Что ж, если так, то тонко придумано. Я то, в последнее время ее навязчивые советы, больше похожие на прямые указания часто не выполняю. Иногда просто из глупой гордости и упрямства. Зазвездил, что ли? Нужно обратить на это внимание — гордецы-правители, как правило, плохо кончали.

Толкаемые веслами корабли, шустро двигались на юг. Гребцы размеренно сгибались и разгибались, поблескивая лоснящимися от пота, голыми спинами. Так грести они могли полдня без признаков особой усталости. Нашей же компании опять нечего было делать. Снова устроились на кормовой надстройке. Здесь для нас и рулевых натянули полог и мы расположились все на том же ковре, с фруктами и вином, в том же порядке, что вчера утром.

Волеслава устроилась точно в такой же позе и после первой выпитой чаши вина, с той же ленцой в голосе, произнесла, обращаясь к принцу варангов:

— Расскажи теперь ты о себе, Лотар.

Я и варанг синхронно вздрогнули, памятуя, чем кончилась такая вот, просьба в прошлый раз. С подозрением посмотрели на жрицу. Та была сама невинность и безмятежность. Лотар вопросительно глянул на меня. Я пожал плечами и нехотя кивнул.

— Ну, хорошо, — прокашлялся северный принц. — Хотите, слушайте, хотя, ничего особо интересного в моей жизни пока не случилось.

Он глотнул из чаши вина и начал:

— Мое положение в очереди на престол очень похоже на положение Хулагу. С той разницей, что жена у моего отца одна единственная. Она же любимая. Но сыновей у моих родителей, аж семеро, это не считая дочерей. Самой младшей Хельге всего три года недавно исполнилось.

Лотар, вспомнив сестренку очень тепло, по-хорошему, улыбнулся.

— Я четвертый сын своего отца. У нас на севере не делят державу между сыновьями, все достается старшему. Он может назначить младшим братьям содержание и использовать их в качестве наместников отдельных областей, или, как воевод. Впрочем, младшие наследники могут пойти в морские короли.

— Это как? — спросил Хулагу.

— Собираешь команду, добываешь корабль и выходишь в море. Берешь добычу. Если повезет, завоевываешь земли, на которых садишься и сам становишься королем. Мне пока не повезло. Потому прибился к тебе, Посланник.

— Что так? — это опять Валька со своими провокационными вопросиками.

Лотар, впрочем, в отличие от Хулагу, на провокацию не повелся. Посмотрел на жрицу, добродушно, как на ребенка, улыбнулся и сказал:

— Земли все заняты. Пытался урвать кусочек у племени финнов. Почти год продержался на их землях. Построил крепость, пытался основать город. Увы! Не получилось. Финские племена объединились в союз, вытеснили моих людей из окрестностей крепости. Потом осадили ее саму. Мы продержались три месяца. Совершали вылазки, перебили многих осаждающих. Потом у нас кончились припасы.

Лотар замолчал. Сделал глоток вина, откусил от яблока.

— И что дальше? — поторопила Волеслава.

— Дальше была почетная капитуляция, — прожевав кусок яблока, продолжил варанг. — Не смотря на всю дикость финнов, они понимают и чтут законы воинской чести. Нас выпустили из крепости с оружием, дали припасов на дорогу, вернули корабли. Пусть нас вернулась только половина, но мы вернулись с честью. На следующий год со мной были готовы плыть больше тысячи варангов на пятнадцати кораблях. Но тут появился Посланник Богов, и мой отец отправил меня к твоей особе.

Лотар замолчал, видимо, считая исчерпанным свое жизнеописание. Валька, однако, не унималась.

— А почему до сих пор не женат? — продолжила она допрос. — Сколько тебе? Двадцать три? Двадцать пять?

Варанг чуть заметно поморщился. Было видно, что этот вопрос ему неприятен. В самом деле, в этом мире обзаводиться семьей принято довольно рано. Парень после восемнадцати считался почти перестарком. Девиц, достигших тринадцати лет, начинали усиленно сватать. Правда и взрослели здесь детишки намного быстрее.

— Не нашлось такой умницы и красавицы, как ты, — согнав с лица гримасу недовольства, и лукаво глянув на жрицу, молвил он.

С минуту они мерялись взглядами. Первой отвела глаза Волеслава. Правда, мне показалось, больше отдавая дань обычаю — не женщине играть в гляделки с мужчиной. Лотар, тем не менее, воспринял свою победу, как должное. Довольно усмехнулся. Потом, безмолвно извиняясь, глянул на меня. Я, извиняя, едва заметно улыбнулся. Валька, тем не менее, эти наши переглядывания засекла и недовольно нахмурилась. Больше вопросов она не задавала и мы, добив кувшин с вином, уже в сумерках разошлись по каютам.

Прошло еще два дня плавания. Погода стояла солнечная и безветренная. Шли все это время на веслах, лишь пару раз попытались поставить паруса. Полотнища бессильно полоскались и капитан приказал их убрать и продолжить греблю. К обеду третьего дня впереди по курсу показался большой остров Родос. Наша цель — Остров Блаженных располагался юго-западнее него. Километрах в тридцати. Обошли Родос справа в паре километрах от береговой линии. Остров оказался довольно большим, по берегу часто натыканы крепости. Понятно — совсем рядом располагалась Малая Азия с ее беспокойными темнокожими пиратами. С последними, кстати, пересекались еще пару раз, но негритянских корабликов оказывалось немного и они даже не пытались пойти на сближение.

Наш остров показался на горизонте в четвертом часу пополудни. Остров оказался не слишком большим, скалистым, с изрезанными бухтами берегами. Пахотных земель на нем почти не было, потому, собственно, имперские власти и отдали его под жительство философов, сумасшедших пророков, магов всех мастей и прочей сомнительной публики. Подошли к берегу и бросили якоря в паре километров. Днем решили в бухту не соваться: посещения иностранцами сего клочка суши властями не приветствовались, уж не знаю из каких соображений. А так, остановились торговцы на ночевку. Обычное дело. Хорошо, кстати, что не сунулись: окрестности острова патрулировались триерами. Одна из них прошла в полусотне метров от нашей, стоящей на якорях, флотилии. Ее капитан, внимательно посмотрел в нашу сторону, но докапываться не стал.

До берега решили добираться, когда стемнеет. На одной из двух шлюпок, принайтованых на носовой надстройке. Где живет нужный нам полубог, я примерно представлял: верховный жрец мне набросал схему. Добраться от ближайшей бухты, где планировали высадиться, пешком до его жилища должны были примерно за час.

До сумерек собирали все необходимое для вылазки. Для начала планировал просто поговорить со стариком. Узнать об Андрее, прощупать почву на предмет моего обучения. Ну а уж в зависимости от результатов этого разговора будем решать, что делать дальше. Потому из вещей брали только оружие, немного еды, на всякий случай и факелы: ночь, знаете, да и искомый обитатель острова проживал, исходя из полученной информации, в пещере.

Перед отплытием плотно поужинали. Пока ели, экипаж вывалил за борт шлюпку. Поели и начали погрузку. С собой решил взять Хегни, Туробоя, Хулагу, Волеславу с жрицами (не хотел, но пришлось) и десяток воинов ближней дружины. Лотара оставил командовать эскадрой, с задачей подстраховать нас, в случае чего. Принц варангов явно расстроился, поняв, что его лишают долгожданного приключения, но смирился. Погрузились в шлюпку. Воины разобрали весла, воткнули их в уключины и, по моей команде, опустили на воду. Лодка двинулась к берегу. Лотара, облаченного в белую рубаху, было видно еще долго в темноте южной ночи.

 

Глава 3

До входа в бухту добрались за четверть часа. Застоявшиеся дружинники гребли энергично, с огоньком. В бухте ход сбавили, пошли осторожно, стараясь не плеснуть веслами — обнаруживать себя в наши планы не входило. Ночь выдалась безлунной, берег различался плохо. Ориентировались на группу огоньков, горевших, предположительно, недалеко от береговой линии. Держали не на них, а чуть правее. Минут двадцать такого медленного, осторожного хода, и киль шлюпки зашуршал по гальке. Быстро повыпрыгивали, затащили транспортное средство на берег, подальше от линии прибоя. Теперь нужно было найти дорогу, ведущую из бухты. Таковая существовала в единственном экземпляре, поскольку выход проходил через узкое ущелье. Со всех остальных сторон громоздились скалы. Это все объяснил Осмомысл, рисуя схему. Причем объяснял очень подробно, словно видел местный ландшафт своими глазами. Может, так оно и было — где-то же его натаскивали в магических делах. Может здесь и проходил производственную практику?

Воспроизвел в голове схему, прикинул примерное наше местоположение и определил направление движения — вперед и влево, не промахнемся. Оставил у шлюпки пару воинов для охраны, зажег факел, который взял сам, встал в голове нашей маленькой колонны, и мы двинулись вперед, забирая влево. Метров через пятьдесят пляж закончился. Под ногами начали появляться крупные булыжники, чем дальше, тем больше. Вскоре пришлось зажечь еще пару факелов, иначе, идущие в середине и в хвосте колонны рисковали поломать в темноте ноги. Дорога обнаружилась минут через десять. Была она очищена от камней, и идти по ней после козлиных прыжков по булыжникам оказалось весьма комфортно. Скорость движения увеличилась и, спустя еще четверть часа, мы выбрались из бухты, миновав ущелье, с отвесно нависавшими с обеих сторон скалами.

Дорога вела вглубь острова. Местность оказалась почти ровной. Прошли по ней с полчаса, иногда огибая группы скал. Добрались до развилки. Помня схему, уверенно свернул налево. Вскоре начался подъем. Скальные выходы стали встречаться все чаще. Подъем становился все круче. Потом дорога уперлась в скалистую стену, уходящую куда-то вверх, повернула вправо и, прихотливо петляя, повела нас вдоль нее, продолжая подниматься по склону. Еще минут через десять добрались до перевала, представляющего собой расщелину в гребне стены, по склону которой мы карабкались. Через эту расщелину перебрались на другую сторону местного горного минихребта. Начался спуск. Тоже вдоль склона. Пока все в точности соответствовало описанию Осмомысла.

Спустились к подножию. Почти сразу начался новый подъем, и дорога вновь раздвоилась. Нам надо было направо. Повернули. Буквально метров через сто от дороги ответвилась едва заметная тропинка, круто забирающая влево вверх по склону приличной такой горушки. Если бы не знал о ее существовании, мог бы пропустить, но я знал и потому заметил. Свернули на нее и полезли в гору.

Угольная чернота южной ночи начала потихоньку сереть, предвещая скорый рассвет. Шли дольше, чем я предполагал. Хотел добраться до пещеры старика в темноте, воизбежание, так сказать. Ну да, вряд ли здесь бывает слишком много народу даже в светлое время суток, а день все равно предполагали пересидеть где-нибудь у горы.

Подъем становился все круче, идти — все тяжелее. Народ пыхтел, обливаясь потом — что значит равнинные жители, совершенно не приспособленные к лазанью по горам. Почему-то я переносил нагрузку легче остальных. Даже вырвался вперед метров на двадцать и, соответственно, первым добрался до небольшой площадки, способной, впрочем, легко вместить весь наш маленький отряд.

Объявил привал. Воины и жрицы с облегчением уселись на крупные валуны, которыми была усеяна площадка, переводя дух. Подошел к Волеславе, Туробою, Хегни и Хулагу, разместившимся компактной группкой.

— Дальше пойду один, — сообщил своим спутникам. — Здесь уже не далеко.

Валька попыталась возразить, но я решительно прервал ее, дав понять, что в данном случае мое решение обсуждению не подлежит. Жрица умолкла, но чувствовалось, что обиделась. Уже более мягко пояснил:

— Старик живет один черт знает сколько лет. А тут мы вваливаемся толпой, гремя железом. Может перепугаться и с испугу шарахнуть по нам чем-нибудь эдаким, типа молнии или фаербола.

— Чем-чем? — переспросила Волеслава.

Ах, да, английский ведь здесь не знают. Фэнтези тоже не читают.

— Огненным шаром, — перевел последнее слово.

— А-а-а…. - с уважением протянула Валька.

— Беседа наша может затянуться, — продолжил я. — Потому раньше обеда не ждите. Располагайтесь здесь. Отдохните, поешьте. Если не вернусь к вечеру, тогда поднимитесь, проверите, что случилось. Но не раньше. Всем все понятно?

Все, кроме Туробоя, кивнули. А телохранитель продолжал умоляюще смотреть на меня.

— Ты тоже остаешься, — я был неумолим.

Туробой продолжал смотреть.

— Ну, никак нельзя, Туробоище. Перепугаешь своим видом старикашку. Да и говорить мы будем о всяких разных вещах, которых тебе лучше не знать. И что там со мной может случиться? Вокруг полное безлюдье, а от мага ты меня все равно не защитишь, если что.

Телохранитель отвел глаза и сокрушенно покачал головой.

— Вот и ладно, — елейным голосом завершил я речь. — Все, пошел.

Развернулся и зашагал вверх по тропинке. Поднимался еще минут десять. Тропа все больше становилась похожей на козью. Потому до следующей площадки добрался весь в мыле, дыша, как лошадь после долгой скачки. К этому времени заметно посветлело. Вторая по счету площадка на пути к жилищу здешнего полубога, оказалась весьма обширной. Ее дальний от меня край, примыкающий к скальной стене, еще скрывался в темноте и был усеян громадными валунами в два-три человеческих роста. Левее одного из них что-то блеснуло. Присмотрелся. Блеск куда-то исчез. Хотел, было подойти, полюбопытствовать, но решил экономить силы. Отдышавшись, двинулся дальше.

Еще четверть часа подъема по петляющей тропинке и я, протиснувшись через узкую щель, словно прорубленную в скалах, наконец-то, добрался до последней третьей площадки, описанной Осмомыслом. Эта площадка была совсем небольшой, ровной и гладкой. Никакого каменного мусора на ней не имелось. Форма ее напоминала полукруглый балкон правда без перил. Я подошел к краю. Под ногами зияла пропасть метров сто глубиной. Глянул вверх. До остроконечной вершины горы было совсем близко. Вдаль посмотреть не вышло: утренний туман, севший на гору, ограничивал видимость метров до ста. В отвесной стене, к которой примыкал «балкон» зиял вход в пещеру. Не большой — метра два с половиной высотой и пару метров шириной в форме почти правильной арки.

Так, похоже, добрался. Отдышался. Подошел к входу. Тот оказался завешен какой-то шкурой. Бычьей, судя по болтающемуся хвосту. Сделал пару глубоких вдохов, собираясь с духом, отодвинул преграду и двинулся вперед. За шкурой начинался тоннель, такой же ширины и высоты, что и вход. С совершенно гладкими, словно полированными, стенками. Хорошо, что не погасил факел, а то снова пришлось бы зажигать: темнота стояла — глаз коли. Тоннель оказался не слишком длинным, метров двадцать и заканчивался довольно обширным залом, квадратов сто-сто двадцать и с пятиметровым, куполообразным потолком. Чистый каменный пол, застеленный шкурами с длинным мягким ворсом. В центре — низкое, но весьма вместительное ложе. У левой стены массивный письменный стол, очень похожий на стол, виденный мной в кабинете Осмомысла. Рядом такое же массивное кресло. Что-то еще из мебели скрывалось в плохо освещенных углах помещения. Невольно возник вопрос: как все это сюда затащили? Ну да — бог же! Почти. Что ему стоит.

Не понравившийся мне запах я ощутил, еще двигаясь по тоннелю. Здесь в зале этот запах буквально бил в ноздри. На ложе в самой его середине лежало что-то продолговатое, завернутое, похоже, в одну из шкур, в изобилии расстеленных на полу. Похоже, я немного опоздал, с дедушкой уже кто-то успел разобраться, не смотря на всю его крутость. Однако нужно было убедиться. Подошел к ложу и, превозмогая себя, откинул шкуру с предполагаемой головы. Показались волосы и часть почерневшего лица. Запах стал гуще. Рефлекторно закрывая растопыренной пятерней нос и рот, еще раз дернул шкуру. Полностью открылось лицо и верхняя часть груди, залитая засохшей кровью. Дедушке банально перерезали горло. Sic transit gloria mundi… Вот так просто без затей. Без грома, молнии и даже без файерболов. А относительно идентификации, сомнений нет: Осмомысл описал внешность моего несостоявшегося наставника очень подробно, вплоть до особых примет. Процесс разложения еще не зашел настолько далеко, чтобы их нельзя было рассмотреть.

Набросил шкуру обратно на лицо. Посетила идея устроить похороны, но представив, чего будет стоить выдолбить могилу в здешних скалах, оставил эту мысль. В конце концов, пусть пещера, служившая домом при жизни, послужит склепом после смерти. Осмотрелся уже более подробно, на предмет изъять из ненужных теперь покойнику вещей что-то полезное для себя. Навроде учебника магии, писавшимся дедушкой всю свою жизнь. Почему бы и нет? Поискал. Не нашел ничего похожего, что и следовало ожидать: ведь если и было что-то подобное, убийца, или убийцы все это прибрали к рукам.

Что ж, с обучением облом. И что делать? Черт его знает! Ладно, как говаривала незабвенная Скарлетт, подумаем об этом завтра. А сейчас надо выбираться отсюда, пока не поздно. Те, кто зарезал дедушку-полубога, могут устроить охоту и на незадачливого посланца богов — наглости хватит. Тем более, мое второе я стучало внутри черепной коробки, сигналя об опасности. Послушаем — панику не по делу я-второй поднимал очень редко.

Бросил последний взгляд на ложе, развернулся и двинул на выход. Прошел тоннель, откинул, загораживающую выход шкуру, вышел на воздух и невольно зажмурился, ослепленный, успевшим подняться за это время над горизонтом, солнцем. Проморгавшись, осмотрелся. Пейзаж с балкона открывался, поистине, великолепный: под ногами, зеленеющая изумрудной травой и редкими деревцами, уютная долина, дальше тот самый хребет, через который мы перебирались ночью, дальше до самого окоема синело море, над которым величественно поднимался нестерпимо сияющий шар солнца.

Любовался открывшимся пейзажем минут пять. Заодно вентилировал легкие, изгоняя из них липкий запах тлена. Потом опять появилось, пропавшее было, чувство опасности. Пожалуй, надо поторопиться. Сбежал с площадки-балкона, протиснулся через узость в скалах, начал спуск и тут же затормозил, сначала услышав внизу шум скатывающихся камней, а потом, присмотревшись, увидел довольно большую группу людей — воинов, поднимающихся к жилищу покойного полубога. Похоже, по мою душу, не зря в головенке стучало. И, самое поганое, не разойтись ведь никак. Кстати, откуда они взялись? Ведь им надо было пройти мимо оставленных на первой площадке, моих спутников. Неужели перебили? Но не мог же я не услышать шум схватки? Или мог? В пещере, пожалуй. Но был я в ней от силы минут десять, максимум пятнадцать. Перебить за это время таких не слабых бойцов, как мои провожатые, вряд ли могли, тем более на узкой горной тропинке, где численное преимущество врагов свелось бы на нет.

И кто это карабкается? Присмотрелся: легионеры, кто бы сомневался. Где-то с полсотни. Карабкаются целеустремленно, поблескивая доспехами в лучах восходящего солнца. Блеск шлемов, двигающихся впереди воинов, что-то напомнил. Ах, да, так блеснуло на второй площадке на пути сюда между громадными валунами. Похоже, ребята сидели там, в засаде, ждали посетителей к усопшему. Пропустили меня, подождали, не идет ли кто-то следом, и двинули наверх, взять тепленьким. Благо, тропинка одна, деваться некуда. И что делать? Драться? С полусотней? Я, конечно, теперь фехтовальщик не из последних, но…. Еще сквозь три-четыре шеренги был бы шанс прорваться, а эти идут колонной, не проломиться. Тропка узкая, с одной стороны отвесная стена, с другой крутая каменная осыпь, где-то ниже, обрывающаяся в пропасть — не проскочить.

Румийцы приближались. В животе образовалась неприятная пустота. Я попятился на пару шагов, споткнулся, чуть не упал. Из-под ног вырвались и покатились вниз несколько камней. Впереди идущие воины подняли головы, увидели меня и ускорили движение. Так, здесь не удержаться: легионеры смогут поставить троих, а то и четверых в ряд, не отмашешься. Надо отступать выше, до балкона, там вставать прямо напротив расщелины. Через нее больше, чем одному не пройти, будет шанс продержаться какое-то время. А там, глядишь, мои услышат шум боя, поднимутся, выручат. Если сумеют. Их ведь чуть больше полутора десятков. Ладно, там видно будет. Развернулся и бегом бросился наверх. Протиснулся через расщелину, развернулся лицом к входу в нее, вытащил меч из ножен и приготовился к приему гостей.

Те ждать себя не заставили. Через пару минут послышался шум от шагов множества ног. Я сделал несколько глубоких вдохов, выгоняя из крови лишний адреналин. Еще десяток секунд и в расщелине показался первый преследователь. Легионер сделал ошибку, входя в скальную узость: пройти здесь можно было только боком, и он пошел вперед правым боком, оставляя левую руку со щитом позади. Перебросить щит вперед он не мог — не хватало ширины прохода. Что ж, не повезло тебе, парень. Сделал резкий выдох, и метнулся навстречу румийцу, нанося укол в горло, чуть выше межключичной ямки. Тот попытался отбить выпад мечом, но не успел: опять помешали стенки теснины. Фонтан крови, свист перерубленной трахеи, и легионер рухнул ничком, головой к моим ногам. Меч и щит он выронил. Одной рукой пытался зажать рану, пальцы второй бессильно царапали камень площадки. Молодой, опыта мало. Зато здоровья много и прыти, потому и вырвался вперед, себе на голову.

Второй противник приотстал, пришлось даже ждать. Секунд пять. Тоже молодой парень и тоже сделал ту же ошибку — оставил щит позади. Удар в горло, правда, сумел отбить, но пропустил следующий, в колено, после которого его повело вправо. Добил рубящим в шею слева. Он еще пытался подставить меч, да где там. Поливая камень кровью, второй противник улегся рядышком с первым. Так же ничком. Хм, если здесь все такие телята, может и удастся перерезать их поодиночке.

Щаз-з! Следующим шел ветеран. После перерыва почти в минуту. Этот шел правильно — щитом вперед. Увидев своих сраженных соратников, он издал вопль горечи и ярости, подхваченный топчущимися позади легионерами. Какие страсти, однако. Или кто-то из этих двоих был его близким другом, или даже родственником? Слышал о таком — в легионах служили династиями: сын, отец, иногда, даже, дед. Не говоря, о дядьях и племянниках. Давать вылезать из этой каменной щели ему нельзя: за спиной ветерана виднеется следующий легионер, похоже, давит ему в спину, как в фаланговом бою. Плохо — нет щита, уперся бы в его скутум, хоть придержал немного, пока мечом достану. Если второй успеет вылезти из расщелины и встать с первым в ряд, все — пиши-пропало.

Кинулся на ветерана, атакуя попеременно по нижнему и верхнему уровням. Тот ушел в глухую защиту, но продолжал мелкими шажками двигаться вперед. Он уже почти вылез на площадку, когда мне, все же, удалось его достать в отчаянном прыжке, через верхний край щита, сверху вниз колюще-режущим в шею. Ветеран, захрипев, завалился назад, на своего второго соратника, подпирающего его сзади. Тот пытался удержать товарища щитом. Не получилось. При этом верхний край щита опустился и я, подавшись вперед и наступив на грудь умирающего ветерана, воткнул острие меча второму в глазницу. Этот тоже опрокинулся навзничь, на следующего в ряду. Можно было попробовать достать и этого, но решил не зарываться и попятился к выходу из расщелины.

Запыхался. С трудом, задержав дыхание, прислушался. В скальной щели происходила какая-то возня, но минут пять попыток до меня добраться, не предпринималось.

Наконец, в глубине блеснул панцирь и шлем очередного врага. Вдох-выдох и я приготовился к следующей схватке. На этот раз меня удостоил чести центурион — поперечный гребень на шлеме. Серьезный товарищ, судя по ухваткам. Шел, закрывшись овальным щитом. Только глаза над верхним краем посверкивали в полумраке скального прохода. Позади него пыхтели, уперевшись щитами в спины друг друга легионеры. Похоже, решили взяться всерьез.

Шагнул вперед в расщелину и атаковал центуриона. Получилось плохо: с боков не взять — стенки мешают, спереди — щит. Щит оказывался сверху и снизу, когда пытался атаковать с соответствующих уровней. Умеет пользоваться, зараза. Единственное, чего добился — противник вынужден был остановиться. И то хлеб. Вот только опять запыхался. Темп высоковат все же. Пришлось ослабить натиск. Центурион сразу этим воспользовался и продолжил продвижение вперед. Решил ловить его на выходе из узости. Отошел на открытое место. Румиец понял мой замысел, добрался до выхода и притормозил, вроде как в нерешительности. Потом резко рванул вперед, целя щитом мне в корпус. Отступать было нельзя, потому сбил щит противника вправо свободной левой рукой, одновременно следя, чтобы тот не пырнул гладиусом в бок и попытался достать колющим в горло. Центурион каким-то чудом сумел уклониться, отпрыгнул влево и рубанул, целясь мне в голову. Отбил удар наручем. Сталь выдержала, но руку слегка отсушило. Но это ладно. Хуже было, что за время этих наших маневров в щель успел протиснуться еще один легионер, ушедший вправо, и вылезал третий.

Оставив в покое центуриона, переключился на нового персонажа. Разобрался с ним на удивление быстро — пацан, даже командир его не успел прийти на помощь. Налетел на меня, когда легионер уже падал навзничь, обильно поливая все вокруг кровью из разрубленных сонных артерий. Центурион мог достать мой левый бок — я немного увлекся, забыл о защите. Но, почему-то ударил щитом, отбросив почти к входу в пещеру. Удар оказался весьма не хилым, едва удержался на ногах. Глянул на расщелину. Вот как, оказывается, выглядит мой персональный пушистый северный лис. На площадку, как чертики из табакерки выскакивали легионеры. Один за другим. Их здесь набралось уже с десяток. Вытягиваясь в дугу, они собирались прижать меня к стене. Вернее к входу в пещеру. Отступать в ее вонючую темноту не хотелось категорически и я, увернувшись от гладиуса крайнего правофлангового румийца, прорвался к краю балкона. Остановился в полуметре от обрыва, повернулся к нему спиной, лицом к легионерам. Количество их увеличилось уже где-то до трех десятков. Прибывать, правда, перестали. Видимо, часть отряда осталась с той стороны расщелины. Не лишняя предосторожность, памятуя о застрявших где-то внизу моих спутниках. Так что, даже если они подтянутся прямо сейчас, оставшаяся прикрывать своих группа румийцев, может их сдерживать довольно долго. Во всяком случае, вот эти, уже взявшие меня в полукольцо, вполне успеют разобраться с незадачливым посланцем богов. А вот интересно, они знают, кто попался в расставленную ловушку? Скорее всего, не уверены, но вполне это допускают. Старика убили, прознав каким-то образом, о том, что я собираюсь его навестить. Ну и засаду устроили. Интересно, сколько уже сидят? Судя по степени разложения их жертвы, неделю, минимум. Ждали, видимо, на второй площадке. Хорошо не потащил с собой своих людей — зажали бы здесь всех. Или, все же, все вместе мы могли перебить этих? Бойцы не из самых опытных. По крайней мере, половина из них. Да нет — тропинка узкая, держали бы нас до подхода главных сил, а они наверняка где-то поблизости. Вряд ли для захвата, наведшего шороху посланца, поскупились на воинов.

Однако надо что-то решать. Взявшие меня в кольцо румийцы, двинулись вперед. Осторожно, с опаской, сомкнув щиты в сплошную стену. Уважают, гады! Нет, ребята, драться я с вами больше не буду. Что буду делать, подсознательно решил достаточно давно. Видимо еще, когда увидел, поднимающихся по тропинке врагов. Сейчас это решение осознал окончательно и проникся. Проникся до ощутимой дрожи в коленках: ну не орел — воздушная стихия не мое. Легионеры приближались. Сделал шажок назад. К черту! Падать буду спиной — не так страшно. Стена щитов приближалась. Еще шажок. По ощущениям обрыв уже в нескольких сантиметрах. Господи, страшно-то как! Может, лучше на мечи? Ну, нет, в падении хоть какой-то шанс остается в живых — глядишь, сработает пропавшая куда-то функция полета.

Легионеры, тем временем, остановились. Двое воинов разомкнули щиты, и из-за них показался знакомый центурион. Опять переговоры? Эдак скоро стану профессионалом в этом деле. Желания говорить не было. Может зарубить к чертям собачьим? Центурион, видимо, прочел эту мою мысль по лицу. Приподнял щит, выставил меч. Я вспомнил, что справиться с ним не так просто и решил послушать. Тем более, спрыгнуть в пропасть всегда успею.

Командир румийцев немного расслабился, видно, опять считав намерения с моего лица. Физиономист, однако. Потом разлепил губы и спросил:

— Ты кто?

Чуть не вырвалось «конь в пальто», но решив, что не здешнюю шутку не оценят, помолчав, ответил:

— Просто прохожий.

— Бывает, — серьезно кивнул румиец.

Помолчал, потом задал следующий вопрос:

— Зачем убил моих людей?

Прям, «Белое солнце пустыни». Так и захотелось ответить коронной фразой Саида — «стреляли». Но не поймут ведь. Ответил:

— Шел, никого не трогал. Твои люди напали. Я только защищался.

В глазах центуриона сверкнул огонь ярости, который он, впрочем, быстро погасил. Пытаясь придать голосу дружелюбие, он предложил:

— Пойдем с нами. Легат разберется. Если мои люди, действительно, виноваты, тебя отпустят.

Ну да, свежо предание. Интересно, нафига я им нужен живым? Хотя, если подумать…. Убьют они меня сейчас. А кто я такой? И тот ли, кто им действительно нужен? Может, просто очередной кандидат в ученики к почившему старику. Наверное, таких хватает: наверняка, популярен был дедушка. Ну, уж нет, никакого желания гулять с вами не имею. Перебьетесь. Покачал головой и озвучил свою мысль. Взгляд центуриона потемнел.

— Тогда тебе придется совершить путешествие на дно вот этой пропасти, — процедил он.

— Понимаю, — кивнул в ответ.

Переговорщик встал в общий ряд, потеснив своих воинов, рявкнул команду, и стена щитов снова двинулась ко мне. Отсрочка закончилась. Пора! Сделал еще шажок назад и почувствовал, что нога повисла над пустотой. Инстинктивно подался вперед, стараясь удержаться от падения, взмахнул руками. Центурион, наступающий в первой шеренге и находящийся уже буквально в паре метров от меня, шагнул навстречу и протянул руку. Правда, весьма неприятно оскалился при этом. Ну, уж нет! Я укротил бунтующий инстинкт самосохранения, откинулся назад и ухнул в пропасть.

Лечу, в смысле, падаю…. Ну и…. Как-то на инстинкте совершил плавное полусальто и стал падать лицом вниз. Лучше бы этого не делал: наблюдать приближающиеся камни на дне пропасти оказалось нестерпимо жутко. Преодолел уже три четверти расстояния до финиша, а боги вмешиваться в происходящее не спешили. Животный ужас горячей волной затопил сознание. Одновременно с этим в области солнечного сплетения возникло какое-то трепетание. Падение замедлилось. Потом прекратилось вовсе. Я завис метрах в пяти от верхушки огромного валуна, лежащего на дне пропасти. Висел в таком положении некоторое время, боясь пошевелиться и приходя в себя. По лицу сбегали струйки пота, собирались на кончике носа и частыми каплями летели на булыжник внизу. Сердце билось где-то в горле, отдаваясь эхом в ушах. М-да, давление, должно быть, зашкаливает. Кондратий хватит от таких вот полетов. И, кстати, а где спецэффекты, сопровождающие, обычно, вмешательство в мою жизнь здешних богов? Хотя, когда я фехтую никаких радужных потоков, ведь, не наблюдается. Один только раз в самом начале. Получается, благодать снизошла, а дальше действуй сам — пользуйся полученными умениями. То бишь, способность летать после того первого раза никуда не делась? Но я же пробовал! Видно, плохо пробовал.

Осторожно перевел дыхание. Потом вздохнул смелее и глубже, стараясь унять сердцебиение. Поднес левую руку к лицу, шевельнул пальцами. Покрутил головой. Ничего — висю, в смысле — вишу, не падаю. Вывернув голову, глянул вверх. Высоко. По краю балкона столпились румийцы, рассматривая, что произошло с моей тушкой. Наверное, разочарованы. Сейчас начнут швыряться вострыми железками. Пилумы у них есть? Вроде не видел, но лучше убираться отсюда. А как? Напрягся, вспоминая ощущения в своем первом полете у Святого. Вспомнил. Воспроизвел и медленно поплыл вперед, с набором высоты. Наверху раздался крик ярости и разочарования. Ну, извините, ребята — не оправдал надежд. Зато теперь точно знаете, что почти поймали того, кого ждали.

Чуть впереди и справа пролетел пилум. Есть у ребят, все-таки металки, оказывается. Увеличил скорость. Следующее копье скользнуло по оплечью. Этак и приколют. Рванул вперед так, что захватило дух, от ударившего в лицо ветра. Перешел в набор высоты. Миг, и я уже ощутимо выше своих противников, пялящихся на меня, задрав головы. Не удержавшись, помахал им свободной левой рукой. Поднялся еще выше, на уровень вершины горы, потом еще. Полет пьянил. Не удержался, сделал каскад фигур высшего пилотажа. Чем не орел!

Ну да ладно, потом как-нибудь полетаю всласть, а сейчас — делом надо заниматься, делом. Осмотрелся. Море — вот оно, близко совсем, оказывается, а ведь полночи шли. Ну да — горы. Опустился пониже. Румийцы на балконе как-то бестолково суетились. Да нет, не так уж и бестолково. Это они стаскивают в кучу деревяшки и тряпье, которое вытаскивают из пещеры старика. Кровать его разломали, не иначе. Не дают упокоиться с миром. Поджигают. Потом плеснули чего-то в разгорающийся костер. Пламя рвануло вверх, порождая клубы черного дыма. Да ведь они, паразиты, сигнал подают. Глянул ниже по спуску. Ага, вот и мои. Поднимаются по тропинке между первой и второй площадкой. Видно, что-то почуяли, или услышали. Опа! А вот и группа поддержки, для кого подают сигнал.

Еще один отряд легионеров в количестве не меньше пяти сотен двигался по долине между хребтом, через который мы перевалили ночью и горой старца, назовем ее так. Откуда они начали движение — бог весть, но двигались к тропинке, ведущей к пещере, и идти им до нее оставалось не слишком долго. Надо срочно разворачивать моих назад и быстренько делать ноги. Может, еще успеем проскочить до подхода румийцев.

Сказано — сделано. Чтобы не вводить своим небесным явлением своих спутников в ступор, залетел в хвост нашему маленькому отряду, плавно опустился на тропинку метрах в пятидесяти и негромко окликнул. Замешательство, все же, возникло, как и неизбежные вопросы. Пришлось прикрикнуть на излишне любопытных, потом скомандовать «кругом» и возглавить отступление.

Что мы опоздали, стало понятно, как только начали спуск с первой площадки к подножию горы. Румийская полутысяча, вернее видимо, когорта отсюда была видна, как на ладони. Шли они спорой рысью и явно успевали к началу тропинки раньше нас. Я поднял руку, давая сигнал остановиться. Хегни, успевший догнать меня, продублировал приказ. Через полминуты к нам подтянулись Хулагу, Лотар и Волеслава.

— Что будем делать? — отдуваясь, спросил варангский принц.

Хотел бы я сам это знать. Пробиваться — самоубийство. Отступать наверх? Там нас тоже поджидают. И даже если удастся чудом прорваться к пещере, все равно окажемся в ловушке. Рано или поздно придется сдаться, или подохнуть от голода и жажды. М-да, все же — драться. Видно так и так помирать в этих горах. Если только улететь? И бросить всех своих здесь? От такой мысли стало совсем тошно. Нет уж, помирать, так всем вместе.

В этот момент в нашей маленькой компании руководящего состава, пребывающей в тяжких думах, появился новый персонаж. Вылез он откуда-то из-за спин воинов ближней дружины. Молодой, не старше двадцати пяти, худощавый, темноволосый. Лицо умное, подвижное, нос с легкой горбинкой, большие черные глаза светились умом и лукавством. Одет незнакомец был во что-то вроде туники, перепоясанной узким ремешком, на ногах — сандалии. Никакого оружия не видно. Может мои отобрали? Удивленно воззрившись на незнакомца, спросил у Хегни:

— Что еще за хрен с горы?

Мой воевода, попривыкший к затащенным мной с Земли идиоматическим выражениям, ответил:

— Перехватили, пока ждали тебя там, на площадке. Шел, с его слов, проситься в ученики к старику-волшебнику. Мы его придержали. На всякий случай.

— Понятно…. Не повезло тебе, парень, — это уже к незнакомцу. — Неудачно ты сюда зашел. Впрочем, держать не будем, если хочешь, иди. Хоть вверх, хоть вниз. Не дело тащить тебя вместе с нами на тот свет.

Кандидат в ученики мага, похоже, не слишком проникся возникшими проблемами и спросил, с плохо скрытым волнением, совсем о другом.

— Господин, ты был в пещере. Что со старцем?

— Убит. Уже несколько дней назад. Догадываешься кем?

Взгляд моего собеседника потух, плечи опустились. Впрочем, горевал он не долго. Буквально несколько секунд. Потом глаза загорелись яростью, плечи расправились, руки сжались в кулаки.

— Все же решились на это, сволочи, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Ненавижу!

— Хочешь драться вместе с нами? — это Хегни. — Оружие дадим.

— Драться? — незнакомец удивленно вздернул плечи. — Смысл? Совершенно никаких шансов. Даже мне, не воину это понятно. Да и толку от меня в качестве бойца не много.

— Дашь себя зарезать, как овцу, — презрительно ухмыльнулся мой воевода. — Или, все-таки, попробуешь сдаться?

— К чему такие крайности? — пожал плечами парень. — Просто уйдем отсюда.

— Куда, интересно? — а это уже влезла, отдышавшаяся Волеслава. — Полезем на стенку? — она кивнула на почти отвесную стену справа. — Или спрыгнем вниз? — кивок влево в сторону каменной осыпи, переходящей в пропасть. — Не получится — летать никто не умеет. Хотя…

Жрица задумчиво посмотрела в мою сторону.

— Предлагаешь спихнуть меня вниз? — заставил я себя усмехнуться. — Вдруг получится, как на испытаниях? Нет спасибо — хватило одного раза.

Чертова девчонка промолчала, но задумчивое выражение на ее лице никуда не делось. Пожалуй, во время предстоящего боя надо держаться от нее подальше — спихнет в пропасть. Исключительно из лучших побуждений, чтобы спасти.

— Летать не придется, — вновь подал голос незнакомец. — Есть еще одна тропинка. Правда, не очень удобная, но пройти можно. Надо вернуться наверх, на первую площадку.

Я глянул, на уже начавшую подъем румийскую когорту, потом оглянулся. Сверху в любой момент могла подоспеть полусотня легионеров от пещеры и отрезать путь к спасению.

— Тогда чего ждем!? — рявкнул от души. — Вперед! В смысле, назад!

Минута неизбежной суматохи и наша маленькая колонна двинулась снова вверх, к площадке, от которой начиналась обещанная тропа к спасению.

Наш новоявленный проводник пробрался в голову колонны. Я и Хегни не отставали. Так, на всякий случай.

— Как звать? — пыхтя, спросил у парня — надо же знать, как обращаться к потенциальному спасителю.

— Андрокл, — запалено дыша, отозвался тот. — Я эллин.

— Грек, то бишь.

— Ну да, за стеной многие нас так называют. А вас как именовать?

— Называй просто посланником, — решил не шифроваться.

Проводник даже приостановился.

— Тот самый!?

— Тот, тот. Двигайся, давай.

Андрокл полез дальше.

Андрокл… Андрокл…. Почти Андрей. Глянул на карабкающегося рядом парня. Нет, никакого сходства. Хотя, после обнаружения здесь реинкарнации Вальки и, возможно, Ирки, не удивлюсь появлению двойника Андрюхи. Хотя, тот ведь попал сюда, воплоти, как и я. Ну так что, одно другому не мешает. А интересно было бы встретить здешнего себя, пообщаться.

За этими дурацкими размышлениями не заметил, как добрались до площадки. Андрокл, чуть отдышавшись после подъема, уверенно направился в ее дальний правый угол. Оглянулся. Румийская когорта, вздымая белую известняковую пыль, карабкалась по тропинке далеко внизу. Глянул наверх. Никого из полусотни легионеров, обретающихся у пещеры старца, видно не было. Это хорошо. Пусть погадают, куда мы делись. Наверное, если поищут — найдут, но на это уйдет время. А за это время мы уйдем далеко. Я надеюсь. Андрокл, в отличие от меня, не оглядывался, потому быстро ушел вперед и скрылся между здоровенными, в рост человека, валунами. Мы с Хегни прибавили шагу. Остальные двинулись за нами. Тоже миновали валуны и уперлись в скальную стену. Нашего новоявленного проводника нигде не было. Исчез. В растерянности заоглядывались по сторонам. Куда девался? Неужели ловушка? Хотя, в чем ловушка-то? Ну, вернулись чуть назад и что? К подножию горы до румийцев все равно не успевали. Какая разница, где принимать последний бой?

— Эй, чего встали? — раздалось откуда-то сверху от скальной стены.

Задрав голову, увидел, что из какой-то широкой трещины метра на три-четыре выше наших голов высунулся Андрокл.

— Давайте, лезьте сюда! — махнул он рукой и скрылся в темноте пещеры.

Присмотревшись, понял, что к трещине можно взобраться по уступам, проявив определенную ловкость. Показывая пример, полез первым. Оказалось не так уж сложно. Минута и я оказался в прохладном полумраке узкого хода. Выглянул наружу. По стене уже карабкался Лотар. Отправил его в глубину пещеры, сам остался у входа, решив проконтролировать ближние подступы, пока мои люди будут сюда добираться, благо — вид на окрестности отсюда открывался отличный. Последний воин забрался в пещеру минут через десять. Вовремя: буквально через минуту на площадку с тропинки начали подниматься первые румийцы. Решив не отсвечивать (в буквальном смысле — шлем и панцирь могли выдать блеском), нырнул в глубину пещеры.

Метров через десять ход основательно расширялся. Впереди трепетали огни от факелов. Удачно, все же, что запаслись ими. Вскоре оказался среди своих, облегченно гомонящих парней, ну и пяти девчонок — эти тоже довольно оживленно щебетали о чем-то между собой. Опять протолкался вперед. Здесь с факелом в правой руке нетерпеливо топтался Андрокл.

— Ну, наконец-то! — увидев меня, воскликнул он. — Заставляете ждать, Посланник!

— Следил за румийцами, — попытался я оправдаться.

— И как они? — поинтересовался грек.

— Начали забираться на площадку.

— Так чего ждем? Когда догонят? Пошли-пошли.

Вскинув факел над головой, Андрокл энергично зашагал в темноту. Мы поспешили следом. По пещере шли не долго, буквально минут пять. Выход из подземелья находился на склоне той же горы, но основательно в стороне от тропинки, ведущей к пещере волшебника. Здесь тропинка тоже имелась, напоминающая, правда больше, козью тропу. Тем не менее, до подножья горы добрались в полном составе. И даже ног никто не переломал. По какой-то почти дороге обогнули гору, и вышли на дорогу, по которой добирались сюда из бухты. Тут нас заметили легионеры, все еще рыскающие на горе. Судя по яростным крикам, они сильно огорчились, обнаружив нас совсем не там, где ожидали. Хоть фора была и приличной, мы все же прибавили шагу.

Дорога пошла на подъем к перевалу через здешний хребет, за которым располагалась бухта, где мы высадились. Когда добрались до перевала, румийская когорта только спустилась с горы старца. Это радовало: должны успеть до шлюпки, спокойно погрузиться и отчалить.

Так и вышло. Мы загрузились и успели удалиться от берега на полкилометра, когда взмыленные румийцы, гремя оружием и доспехами, добрались до берега. Поняв, что безнадежно опоздали, легионеры встали у уреза воды и молча, смотрели нам вслед. Как-то не понравилось мне это их молчание.

 

Глава 4

До кораблей добрались быстро. Гребцы работали изо всех сил — видно дурные предчувствия мучили не только меня. И предчувствия эти оправдались вполне. Едва мы успели взобраться на палубу нашего судна, как из-за скального мыса, далеко выдающегося в море километрах в трех от нас, показались триеры-триремы. Сначала две, потом еще три. Три ряда их весел часто-часто вздымались и опускались, разбивая штилевую гладь моря. Прикинул скорость. Получалось, минут через десять-пятнадцать румийские суда будут здесь.

Команда быстро выбрала якоря, гребцы опустили весла на воду и наш корабль пошел на сближение с двумя другими нашими посудинами. Пара минут, и мы встали борт в борт. Капитаны быстро о чем-то переговорили, а потом одно судно из нашего отряда ударило веслами и рвануло прочь от преследователей. Ко мне подбежал наш капитан и скороговоркой изложил свое видение ситуации, а заодно и план действий. Суть сводилась к следующему. Румийские триремы (все же капитан назвал их так), оказывается, на веслах двигались гораздо быстрее наших корабликов, а поскольку царил штиль, уйти от них шансов не было. Капитан предложил план, который, собственно, уже начал осуществляться. Одно судно пускается в бегство. Два других, одно из которых наше, идут навстречу врагу, вроде как прикрывают бегство первого. Румийцы решают, что тот, кто им нужен, находится на судне-беглеце и основные силы бросаются за ним. Нами займутся, скорее всего, два корабля. Потому мы должны в абордажном бою уничтожить их экипажи и уходить как можно дальше, пока румийцы догоняют убегающий корабль.

Спрашивать, что станет с экипажем этого корабля, не стоило. Вообще план грешил кучей допущений. Например, что мешает сразу всем судам румийцев разобраться с нашими двумя, а потом догнать третье. И даже если нами займутся только два румийца, почему это капитан уверен, что мы победим в абордаже? Эти сомнения я озвучил. Капитан пожал плечами и без особого пиетета к моей персоне, скорее даже агрессивно спросил, что, собственно, могу предложить я? А, собственно, ничего. Потому махнул рукой: действуйте.

Наши два корабля развернулись и, не спеша двинулись навстречу румийским. Те, к тому времени, выстроившись в неровную линию, быстро приближались. Когда до врагов оставалось метров сто, с их стороны раздался грохот и в нашу сторону полетели не крупные, в два кулака, булыжники. Ого, оказывается, у румийцев катапульты имеются. Этакая корабельная артиллерия. Хорошо немного — камни летели не слишком густо. А может это потому, что пока стрелять могут только устройства, установленные в носовой части, те, что бьют по курсу. Первый залп ушел в молоко. Во всяком случае, в наш кораблик ничего не попало. В соседний, вроде бы, тоже. Камни подняли не высокие фонтаны воды справа, слева и впереди.

Расстояние стремительно сокращалось. У меня возник вопрос, как, собственно, мы будем сцепляться с кораблем противника для абордажа на полном-то ходу? Ладно. Надеюсь, наш капитан знает, что делает. В этот момент два вражеских судна, идущих в середине строя и держащих курс на два наших корабля, начали заметно замедлять ход. Три румийца, двигающихся на флангах, одно на левом и два на правом, вырвались вперед и через минуту поравнялись с нами. Со стороны нашего кораблика оказалось два вражеских. Дистанция до ближнего составляла метров пятьдесят. И тут враги выдали следующий залп. Действительно, на бортах у них стояло еще несколько катапульт, так что этот залп получился ощутимо мощнее. В нас попало три булыжника. Один, угодив в нижнюю часть грот-мачты, отскочил в море, оставив на ней глубокую отметину. Второй попал в борт выше ватерлинии. Проломил его и застрял где-то в трюме. Третий, разбив в щепки фальшборт, убил наповал одного гребца и изувечил второго. Варанги из отдыхающей смены быстро вытащили из-за весла пострадавших и заняли их место. Тем не менее, ритм гребли сбился и наш корабль рыскнул вправо, подставляя левый бок, приближающемуся к нам спереди румийцу. Я оглянулся на капитана, держащего рулевое весло. Ну же, доворачивай! Сейчас получим тараном в борт! Вон он то и дело показывается из волн. Капитан, однако, не торопился выправлять курс. Он даже еще больше свалил судно вправо, словно специально подставляясь под удар. Глянул влево. Наш второй корабль совершал в точности такой же маневр. Что, тоже получил булыжником в гребцов, или это заранее задумано?

Три триремы, шедшие на флангах румийского строя, и в самом деле не стали задерживаться, а ломанулись за нашим третьим, убегающим, кораблем. Уже легче! А все эти подставы под вражеский таран, действительно, оказались хитрым маневром. Когда до триремы, атакующей нас, оставалось метров двадцать-тридцать капитан рявкнул что-то гребцам и навалился на рулевое весло. Наше судно круто повернуло влево навстречу врагу. Вернее, не совсем навстречу, чуть правее. Обе надстройки на носу и корме мгновенно заполнились готовыми к бою варангами и дружинниками. Некоторые держали в руках «кошки». Капитан прокричал еще одну команду, и гребцы левого борта, ударив в последний раз веслами особенно энергично, задрали их вверх, насколько позволял фальшборт. В следующий миг мы поравнялись с бортом триремы и пошли вдоль него на расстоянии метра-полутора, с оглушительным треском ломая вражеские весла. Некоторые гребцы в триере пытались втянуть их внутрь, но успевали это сделать далеко не все. Судя по воплям и вою, многие из них хорошо получили ручками сломанных весел по организму.

С нашей носовой надстройки, поравнявшейся с кормовой частью триремы, полетели «кошки», цепляясь за ее фальшборт. Секунду спустя, «кошки» полетели и с нашей кормовой надстройки, цепляя трирему за нос. Метатели «кошек» быстро намотали свободные концы за фальшборт. Веревки натянулись и, последовавший за этим рывок, едва не посбивал всех нас с ног. Сцепленные корабли погасили инерцию друг друга и начали медленно разворачиваться вокруг общего центра тяжести. Варанги с молодецким уханьем потянули веревки «кошек», подтягивая корабли борт в борт. Верхняя палуба триремы быстро наполнилась воинами. Насколько успел рассмотреть, вооружены они были полегче легионной пехоты. Овальные щиты, прикрывающие тело только до колена, легкие каски, кожаные кирасы. Ну да, плюхнувшись в такой снаряге в воду, имеется шанс выплыть, а не пойти камнем ко дну. Поняв это, я сразу ощутил тяжесть своих доспехов, давящих на плечи. Ну да, дадут боги, купаться сегодня не придется.

Глупостями, навроде перестрелки варанги заниматься не стали. Издав воинственный рев, они сплошной волной хлынули через борта на палубу триремы. И были встречены залпом пилумов в упор. Однако остановить наступательный порыв северян это не смогло. С грохотом и лязгом наши врубились в румийский строй. Я, было, рванулся к борту, намереваясь поучаствовать в этой славной драке, но был остановлен Туробоем и Хегни, ухватившими меня под руки.

— Не нужно рисковать, господин, — прокричал Хегни. — Справятся и без тебя.

Я дернулся, пытаясь освободиться. Но прямо передо мной возникла Волеслава, раскинувшая руки в стороны. Сразу стало понятно — не пустит. Что называется, только через ее труп. Черт! Ну не драться же с ними! Остался на месте, довольствуясь ролью наблюдателя.

Наши давили. Хоть румийцев было, на вскидку, раза в полтора больше и бились они правильным строем, насколько это возможно на палубе судна. Преимуществом варангов и моих дружинников являлись полноценные доспехи, и привычка к абордажному бою. Хотя, румийцы, будучи моряками, этими навыками тоже, вроде бы должны были обладать. Но у наших еще имелось боевое неистовство и желание победить или умереть, что, как я понял еще в том мире, дорогого стоит. Так или иначе, наша брала. Варанги и дружинники и на носу и на корме пробили строй румийцев до противоположного борта триеры и стали теснить их в середину судна, к единственной мачте. Тут уже те, поняв, что деваться им некуда, что называется, окрысились и встали насмерть. Получилось так, что середину триеры теперь занимали румийцы, а нос и корму наши. То есть, напротив опустевшего центра нашего корабля, оказался строй румийцев. Перебраться к нам они не пытались — не до того было. Да и рядом со мной остались Туробой с Хегни, Валька с пятью, готовыми к драке жрицами, Хулагу и десяток телохранителей из ближней дружины. Плюс капитан и Андрокл. Хотя, последнего, как боевую единицу можно было не считать, по его же признанию. Лотар возглавил атаку и рубился сейчас где-то в кормовой части триеры. Телохранители, выстроившись в шеренгу у входа на надстройку со стороны нижней палубы, прикрыли нас щитами и ощетинились копьями. Румийцы, тоже прикрылись щитами и с опаской поглядывали в нашу сторону, ожидая какой-нибудь неприятности. Попытки атаковать, например. Волеслава, Хулагу и пять жриц достали луки и начали метать стрелы, от которых румийцы, впрочем, страдали не сильно.

Бой перешел в затяжную фазу. Румийцы стабилизировали строй и довольно успешно отбивали натиск варангов. Я вытянул шею, пытаясь рассмотреть, как дела у нашего второго корабля, но, похоже, его закрывала румийская триера, с которой мы сцепились. Черт, если там сражение складывается не в нашу пользу и румийцы, перебив варангов, подтянутся сюда, нам придется кисло. Пожалуй, надо вступать в бой — ударить во фланг. Правда это будет не так просто: румийцы стоят очень плотно, щиты сомкнули. А нам нужно будет лезть вверх по борту — палуба триремы возвышалась над нашей низкой гребной палубой метра на два. Биться нашими полутора десятками в эту стену, да еще через борт…. Вряд ли из этого выйдет большой толк. Может в одиночку, как тогда у Святого, прыгнуть через первый ряд в центр строя? Самоубийство: стоят слишком плотно, зажмут и пошинкуют в винегрет, мяукнуть не успею. М-да, не вариант. Ладно, попробуем, все же, побиться в стену. Не стоять же просто так, вдруг получится.

— Приготовьтесь! Будем атаковать! — проорал я, как мог громко, пытаясь перекричать шум сражения.

Хегни и Туробой тоже поняли, что придется помогать. Мой воевода отдал команду и десять дружинников, стоящих вдоль борта, сдвоили ряды, образовав строй две шеренги. Третью шеренгу должны были составить мы: я, Хегни, Туробой, Хулагу и Капитан.

— Не вздумайте соваться в рукопашную, — приказал Вальке.

Та возмущенно фыркнула и процедила:

— Посмотрим. Если доблестные мужчины не справятся, придется им помочь слабым девушкам.

Я укоризненно покачал головой и шагнул вперед, собираясь заполнить оставленное мне место в последней шеренге. Остановил меня, еле расслышанный за шумом боя, голос Андрокла.

— Не спеши, Посланник!

Оглянулся на приблудившегося грека. Тот вел себя необычно: совершал какие-то странные телодвижения и что-то бормотал себе под нос. Рехнулся, что ли со страху греченок. Да нет, не похоже. Ха! А ведь он колдует! Неужто маг? А говорили редкость. Но ведь шел же он в ученики к убитому старцу. Подразумевается, что что-то он уже должен был уметь. Ну, посмотрим. Пару минут с атакой можно погодить.

Андрокл старался. Было видно. Лицо покраснело, на лбу вздулась вена, глаза выпучились. Пассы руками становились все быстрее и, вроде бы, беспорядочнее. Потом полусжатые ладони сомкнулись друг с другом. Грек поднес их ко рту, дунул между ними, чуть помедлил и разомкнул руки.

Ого! Ничего себе! На ладонях Андрокла лежал, или, вернее, висел над ними ярко светящийся шар размером с небольшое яблоко. Грек взмахнул руками, подбрасывая шар вверх. Тот взлетел метров на пять над нашими головами. Андрокл легонько дунул в его сторону. Шар, сияя едва ли не ярче солнца, медленно двинулся в сторону румийцев, столпившихся в середине триремы.

Как уже сказал, шар сиял весьма ярко. Потому вскоре на него обратили внимание все сражающиеся, и на корме в том числе. Бой как-то сам собой затих. Наши и румийцы, отступив друг от друга на метр-полтора и, задрав головы, уставились, на порожденный Андроклом файербол. Ведь, наверное, именно так должен был называться светящийся шарик по фэнтезийной терминологии. Только почему грек просто не запустил им сразу во врагов? Ведь, судя по книжкам, он должен обладать не слабой разрушительной силой. Шарик, тем временем, добрался до середины румийского строя и завис над ним. На обоих кораблях воцарилась мертвая тишина, нарушаемая только поскрипыванием, трущихся друг о друга бортов. Румийцы закрылись щитами сверху, справедливо ожидая от светящегося шарика неприятностей.

Прошла минута. Вторая. Ничего не происходило. Шар висел над строем румийцев, светился и все. Ну и…. Я оглянулся на Андрокла. Похоже, что-то шло не так. Грек хмурился и совершал частые движения пальцами, прицелившись кистями рук в свое огненное творение. Потом зажмурился, выкрикнул фразу на незнакомом языке (надо же — не все здесь на русском, оказывается) и, растопырив пальцы, словно ударил ими в направлении шара. Я быстренько повернулся обратно и впился глазами в файербол, надеясь, что сейчас-то румийцам от него, все же, перепадет на орехи. Действительно, с шариком начали происходить изменения. Он засветился еще ярче, уже точно превзойдя сиянием солнце, и начал, вроде бы, увеличиваться в размерах.

Наши рефлекторно отступили от врага еще дальше. А бедные румийцы аж присели, образовав из щитов над своим строем сплошной панцирь. Шар увеличился до полуметра в диаметре, засветился так ярко, что на него стало невозможно смотреть. И….

Послышался легкий хлопок. Шар разлетелся на множество мелких, быстро гаснущих искр. И все. Какой там фонтан огня и ударная волна. До нас с той стороны даже легкого ветерка не долетело. На месте файербола осталось небольшое белое облачко, то ли дыма, то ли пара. Я оглянулся на Андрокла. Тот совершенно обессиленный сидел на палубе. Поймав мой взгляд, виновато улыбнулся и пожал плечами: мол, извини, сделал все, что мог. Наши воины почти хором издали разочарованный вдох. А румийцы, пока еще не поверив, что страшная участь их миновала: находились в полуседе, плотно закрывшись щитами. Да, в конце-то концов! Надо пользоваться моментом! Зря, что ли грек старался! Я вскочил на планширь (не уверен, что эта доска, венчающая ограждение надстройки называется именно так, но все равно поправлять некому), чуть не грохнулся вниз на гребную палубу. С трудом удержал равновесие, расставив пошире ноги и, приняв величественную позу, проорал, нарушая, все еще стоящую мертвую тишину:

— Румийцы! С вами говорю я — Посланец богов! Прекратите сопротивление, безумцы, или следующий, порожденный мной огненный шар, превратит вас в пепел!

После этих слов я начал выделывать руками пассы, пытаясь копировать движения, совершаемые несколько минут назад, Андроклом. Ну, вот такая вот наглость. И, знаете, подействовало! Половина врагов опустила щиты и встала на колени. Вторая половина, не знаю, то ли более храбрая, то ли, наоборот, на ходу сбрасывая с себя амуницию, попрыгала за борт и погребла в сторону берега. Варанги и славы быстренько, пока румийцы не очухались, разоружили оставшихся и согнали их на нос триремы.

Я, в сопровождении свиты, перебрался на вражеский корабль и поискал глазами второе наше судно. Как и ожидалось, оно тоже сцепилось с румийской триремой, метрах в двухстах от нас, и там кипел ожесточенный бой. Чья берет — совершенно непонятно. Потому нужно было отцепляться от румийца и спешить на помощь. Вот только, что делать с пленными, которых оказалось более семидесяти человек? Оставлять для них конвой? На счету и так каждый воин. Оставлять просто так? Вернут себе корабль, соберут своих товарищей, плывущих сейчас к берегу и что там дальше стукнет им в голову, одним богам ведомо. Может, в приступе отваги ударят нам в спину, пока будем разбираться со второй триремой.

Перешагивая через трупы, к нам пробрался, забрызганный кровью, возбужденный боем, Лотар.

— Надо бы подлечить наших раненых, посланник.

Ну, да, естественно. Что-то совсем забыл о своих эксклюзивных обязанностях.

— И еще, — продолжил Лотар, — что будем делать с пленными?

Похоже, мы мыслили с варангским принцем в одном направлении.

— Что ты предлагаешь? — решил услышать его мнение.

— За борт! — рубанул рукой Лотар.

Ну, да — чего заморачиваться? Кто плавать не умеет — его личная трагедия. Лишний раз убеждаюсь, что до высоких идей гуманизма здесь еще не доросли. Только вот что делать-то, в самом деле, чтобы больше никто не умер? О! Идея!

— Давайте за мной! — махнул рукой и быстрым шагом двинулся к широкому люку, расположенному рядом с мачтой и ведущему на нижние, гребные палубы.

Здесь царил приятный полумрак. Полумрак, впрочем, это единственное, что здесь оказалось приятным. Вонь буквально сбивала с ног, жара с духотой тоже самочувствия не улучшали. К веслам, к каждому по двое, были прикованы гребцы. Абсолютно голые. Не иначе из соображений гигиены, любые тряпки, наверное, быстро бы сгнили в здешней атмосфере. Обритые наголо люди, судя по запаху, испражнялись прямо тут, буквально под себя. Для стока продуктов жизнедеятельности в палубе вдоль прохода между рядами весел предусматривались специальные углубления, видимо открывающиеся за борт, где-то в районе кормы.

— Быстро найдите надсмотрщиков, — приказал, сопровождающим меня дружинникам. — Где-то здесь должны прятаться. И тащите их сюда.

Надсмотрщиков нашли быстро. Шестерых. Они отличались от гребцов только наличием набедренной повязкой на чреслах и клоком волос на макушках выбритых голов. Кнуты для стимуляции подопечных, которые я подсознательно ожидал при них обнаружить, они, должно быть, куда-то запрятали.

— Быстро расковать невольников! — скомандовал поставленным на колени пленникам.

Один из них, с ключом на цепочке, надетой на шею, быстро закивал, вскочил и побежал к гребцам. Так, процесс запущен. Надо заняться ранеными, тем более, оставаться в здешней вонище не было никакого желания.

Поднялись на верхнюю палубу. Прищурившись от солнышка, вдохнул полной грудью, кажущийся после трюмной вони, особенно чистым морской воздух. Выдохнул. Так, где раненые? Ага, вот они. Их уже перетащили на наш корабль на кормовую надстройку и уложили вдоль борта. Примерно с дюжину. Убитых уложили у противоположного борта. Этих оказалось семеро. Раненых румийцев видно не было. Похоже, их просто без затей добили. М-да, мой косяк…. Не распорядился вовремя. Ну да, что сделано, то сделано. Быстренько провел сеанс исцеления и снова перебрался на трирему. На ее нижних палубах происходила какая-то нездоровая суета: топот ног, крики, звон цепей. Потом раздались, быстро захлебнувшиеся крики. Похоже, кого-то там удавили. И даже догадываюсь кого. Ну, видно, ребята это заслужили. Гуманнее надо быть с ближними.

Множество босых ног затопало по лестнице, ведущей на верхнюю палубу. Так, освобожденные гребцы рвутся на волю. Как бы эксцессов каких не вышло: люди опьянели от свободы и крови надсмотрщиков. Надо распорядиться. Варанги, впрочем, свое дело знали, быстро окружили палубное пространство возле люка, закрылись щитами и угрожающе выставили мечи. Взбудораженные гребцы, хлынувшие было с нижних палуб, сразу поостыли, сбились в кучу, с опаской поглядывая на суровых северян. Опять надо речь толкать. И никуда ведь не денешься. Я вздохнул, раздвинул строй варангов и встал перед освобожденными невольниками.

Речь была совсем краткой. Представился, что вызвало заметное оживление среди присутствующих, видно и здесь обо мне прослышали. Кратенько обрисовал ситуацию. В том числе возможное скорое появление трех румийских трирем, разбирающихся сейчас с нашим третьим судном. А потом предложил пользоваться, владеть и распоряжаться захваченной нами триремой. Настрого запретил убивать пленных румийцев, объяснив это волей богов. Мол, пусть пока погребут на веслах, а потом высадите их на каком-нибудь островке. Не очень внятно получилось, но должно пройти — богов здесь пока еще уважали. Соответственно и их посланников. Я надеюсь. Что им делать дальше? На их усмотрение: хотят, пусть идут в вольные пираты, хотят, разбегаются кто куда. В общем, не маленькие, сообразят. За сим, откланялся, приказал рубить канаты и двигаться на помощь второму нашему судну.

Когда уже отваливали, к нам на борт перепрыгнули с десяток бывших невольников. Оказалось ребята из славов и хотят влиться в нашу команду. Разрешил. Учитывая понесенные потери, лишними не будут.

Пять минут спустя мы уже подгребали, к сцепившимся двум кораблям. Ситуация здесь в точности повторяла нашу, с поправкой на то, что сражение шло подольше. Варанги так же зажали румийцев в центре триремы, те, образовав строй, стойко отбивались. Похоже, первый порыв у наших малость остыл, дрались они, как-то без огонька. Впрочем, стоило к свободному борту триремы подойти нашему кораблю, ребята заметно оживились и усилили напор.

Полетели кошки, цепляясь крючьями в фальшборт триремы. Натянулись канаты, подтягивая корабли друг к другу. Наш экипаж изготовился к атаке на гребной палубе. Придется атаковать снизу вверх, что не есть хорошо. Румийцы стоят плотно, приготовились к обороне, а отступать им некуда. Дороговато обойдется нам эта победа. Глянул на Андрокла.

— Ты как, не сможешь еще раз повторить такой фокус?

Бледный, как смерть грек бессильно покачал головой.

Понятно. Надо будет на досуге попросить поучить меня. Вдруг получится. Полезная штука, тем более, что-то подсказывает, что шарики, сделанные мной, будут помощнее. Что ж, придется атаковать без артподготовки. Покосился на свою свиту. Хегни, Туробой и Волеслава сразу дернулись, заступая мне дорогу. Понятно, эта драка тоже не моя. Ну ладно, не очень и хотелось. Кстати, прислушавшись к себе, действительно понял, что в драку лезть нет никакого желания, в отличие от прошлого раза. Перегорел, что ли?

Суда стукнулись бортами и мои варанги полезли на трирему. Тактика наступления заключалась в следующем: ребята поздоровее становились спиной к борту вражеского судна, ставили перед собой сцепленные в замок руки, на которые с разбега прыгали их товарищи полегче. Потом здоровяки подбрасывали легковесов вверх с одновременным их прыжком вперед. Через первый ряд, стоящих у борта румийцев, они просто перелетали. Иногда даже через второй. Падали на головы опешивших от такой прыти врагов и начинали колоть их длинными ножами. Гибли, конечно, но утаскивали с собой на тот свет одного-двух румийцев. Такая тактика оказалась весьма эффективной: уже минуту спустя, пространство у ближнего борта триремы оказалось очищеннымот врагов и заполнилось нашими воинами.

Строго говоря, участь румийцев была решена, но они продолжали отчаянно сопротивляться. Правда, строй ребята потеряли, а в индивидуальном бою варанги сильнее, да и вооружение у них в данном случае солиднее. В общем, через четверть часа все было кончено. Никто не сдался. Вот так. Все же магия — великое дело. На предыдущей триреме какой-то жалкий светящийся шарик, по факту абсолютно безвредный, сломал боевой дух обороняющихся на раз. А тут…. Больше трех десятков убитых, пятьдесят раненых. Раненых румийцев опять не оказалось. Ну, может и к лучшему — меньше возни, в конце концов. Во как! Прислушался к себе. Действительно, никаких особых сожалений. Становлюсь толстокожим? Или дичаю тут потихоньку. Скорее, первое. На той земной войне, помнится, с психикой происходило тоже что-то подобное. Потом отмяк, а сейчас опять набиваю на душе мозоли. Пусть так.

Отправил людей освободить гребцов, а сам занялся ранеными. Потом снова короткий спич перед освобожденными невольниками и присоединение к нам из их рядов полутора десятков желающих. Затем расцепили суда и, посовещавшись, двинулись курсом на северо-запад, целясь на основание балканского полуострова. Где-то там, по сведениям Осмомысла, в последний раз проявляли себя партизаны, которыми предположительно руководил Андрюха.

 

Глава 5

Второй день уходим от погони. Вернее, мечемся, как загнанные зайцы по северо-западному углу Эгейского моря. Обложили нас качественно со всех сторон. Первые признаки погони обнаружили к середине следующего после морского сражения дня. Несколько парусов замаячило на западном горизонте. Триремы шли нам почти навстречу под острым углом. К этому времени поднялся хороший юго-западный ветер, а с такой площадью парусов скорость варангских кораблей оказалась ощутимо больше. А еще имелись косые паруса, благодаря чему мы могли идти круто к ветру. У румийцев на боевых кораблях почему-то стояло только прямое парусное вооружение. Повернув на север, мы довольно быстро оторвались от преследователей, но уже ближе к вечеру прямо по курсу опять показались вражеские корабли. Ветер для них оказался почти встречным, потому триремы шли на веслах. Снова взяли курс на северо-запад. Ветер к тому времени задул с запада. Почти встречный для нас. Косые паруса, тем не менее, позволяли двигаться нужным курсом. Пусть и не быстро. Когда стемнело, бросили якоря. Ночное плавание в Эгейском море чревато. Румийцы, со слов нашего капитана, мореплавание в темное время суток тоже не практиковали. С рассветом подняли якоря и двинулись прежним курсом. Ветер не сменился, потому скорость опять была не большой. Уже примерно через час слева и впереди вновь замаячили паруса трирем. Снова повернули на север и к полудню опять нарвались на преследователей. На этот раз триремы показались почти одновременно с трех сторон: с юго-запада, с севера и с северо-востока.

У румийцев, оказывается, хорошо поставлена система оповещения, работающая на основе гелеографии. Если не путаю названия, конечно. Кто не знает, это система сигналов, передаваемая посредством вспышек света, при помощи зеркала. Почти на каждом крупном острове Эгейского моря, на самом возвышенном месте стояла вышка с зеркалом на верхней площадке. Нацелившись на вышку, стоящую на соседнем острове, зеркало наклоняли вверх-вниз. Получались прерывистые вспышки. Румийцы разработали свой аналог азбуки морзе и могли передавать достаточно объемные текстовые сообщения. Дальность передачи иногда превышала сотню километров. Для Эгейского моря, наполненного островами, как суп клецками, этого было более чем достаточно. На суше такие вышки покрывали своей сетью всю территорию Империи, потому информация из одного ее конца до другого проходила менее чем за сутки. При условии соответствующей погоды.

Об этом нам рассказал Андрокл, который решил остаться в нашей компании. Рассказал еще много чего из жизни Империи. Человеком он оказался информированным и потому весьма полезным. Уже к вечеру позавчерашнего дня, когда поостыла горячка боя, и мы обычной своей компанией плюс наш новый спутник устроились на корме после ужина, я попросил его немного поведать о себе.

— Я из Эллады, — отхлебнув вина из чаши, начал Андрокл. — Родился в Афинах — главном культурном центре обозримой ойкумены. — Потом, с сомнением глянув на нас, добавил:

— Это в Аттике.

Во как, излишней скромностью граждане сего славного города, судя по всему, не страдают, подумалось мне. И Афины здесь свои есть. Опять же, сколько новых нерусских слов….

Сделав театральную паузу, и дав нам проникнуться сообщенным фактом, грек продолжил.

— Семья моя из из разорившегося аристократического рода, так что по происхождению я эвпатрид.

Опять пауза. Окружающие на это заявление никак не прореагировали. Чтобы немного поддержать слегка обескураженного парня, я многозначительно кивнул и изрек:

— Мы поняли. Продолжай.

Андрокл, обиженно пожав плечами, продолжил.

— Жили не богато. Отец служил в городской управе, мать занималась обучением и воспитанием детей богатых граждан. Я с детства проявлял способности к магии. Большая редкость, между прочим.

На этот раз все присутствующие это сообщение оценили вполне адекватно и синхронно кивнули.

— Обучить, правда, меня было некому. На весь наш не маленький город имелось всего три мага-лекаря. Не самых сильных. Лекарское направление в магии меня не привлекало, потому занялся самообучением. Благо отец в городской библиотеке раскопал свиток в котором излагались азы магической практики. Вообще, родитель очень внимательно отнесся к этому моему дару. Даже когда понял, что я не собираюсь избрать для себя довольно денежную стезю лекаря-мага.

Андрокл сделал хороший глоток вина, смачивая пересохшее горло.

— Начал самообучение лет в двенадцать и в течение следующих трех лет достиг заметных успехов. Но тут случилось несчастье — моего отца арестовали, обвинив в подрывной деятельности, направленной против устоев Империи. В чем это выражалось нам с матерью так и не объяснили. Дело рассматривал закрытый трибунал. Отца казнили и даже тела не выдали. Из муниципального жилья нас сразу же выселили. Родственники отца, когда мы попросились к ним пожить, шарахнулись от нас, как от чумы. В конце концов, осели в трущобах Пирея. Это афинский порт, соединенный с городом Длинными стенами. Публика там проживала весьма пестрая, начиная с портовых грузчиков, кончая нищими, ворьем и дешевыми шлюхами. Прошу прощения.

Грек приложил руку к груди и, извиняясь за грубое слово, поклонился Волеславе. Та поощряющее кивнула. Мол, ничего-ничего, продолжай, и не такое слыхивали. Ну да, княжеская дочка, прожившая полжизни в чем-то вроде женского монастыря. Слыхивала она!

— Вначале пришлось даже голодать, — тем временем, продолжал свой рассказ Андрокл. — В конце концов, мне пришлось связаться с местным кланом воров. С моими магическими способностями я быстро поднялся в тамошней иерархии. Появились деньги. Мы сняли боле или менее приличное жилье. Я скрывал от матери, чем на самом деле занимаюсь. Это было, в общем-то, не трудно — она после страшной смерти отца ушла в себя и не сильно интересовалась происходящим вокруг. Но, в конце концов, мать узнала об этом. Она не кричала, не стыдила меня, только очень грустно посмотрела, провела ладонью по моим волосам и отвернулась. А ночью, когда я занимался своей воровской работой, мать ушла из дома. Кто-то сказал, что видел, как она стояла на обрыве птичьей горы, на самом краю и смотрела на бушующие внизу волны.

Голос парня пресекся. Глаза заблестели подступившими слезами. Он склонил голову, пряча лицо, прокашлялся, отхлебнул вина. Никто не проронил ни слова. Я глянул на Вальку. Ба! Железная жрица-воительница прониклась рассказом гречонка и только что носом не хлюпала. Надо же! Впрочем, и все остальные мои спутники смотрели на рассказчика с сочувствием. А Лотар даже поднялся и подлил ему вина в почти опустевшую чашу. Собственно, не мудрено — народ здесь сентиментальными романами не избалован. Андрокл благодарно кивнул варангу, хлебнул вина, прочистил горло и продолжил рассказ.

— Я не поверил в самоубийство матери. Неделю метался по Пирею, искал ее. Ребята из моего клана помогали, подключив к поискам всех, кого только можно. Безрезультатно. Через неделю смирился. Начал заливать горе вином. Правда, пил недолго. Взял себя в руки, но воровать уже больше не мог. Про остров Блаженных и старого мага я прослышал давно — сами понимаете интересовался вопросом. И вот день на третий после окончания запоя решил, что должен плыть туда и попроситься к старику в ученики. Сказано — сделано. Кое-какие накопления у меня имелись. Хватило для оплаты места на корабле, идущем к острову. Добрался сюда, в здешней столице объяснили, как добраться до пещеры. Здесь наткнулся на вас. Дальнейшее вы знаете.

— А откуда ты узнал о существовании прохода в горе, через который нас вывел? — задал резонный вопрос Хегни.

— Я же расспрашивал в порту о старце, — усмехнулся Андрокл. — Ребят из местного жулья. Вот они и поведали мне, как коллеге, некоторые подробности, могущие пригодиться в пиковой ситуации. Вот и пригодились, как видите.

— Понятно. И каковы теперь твои планы? — спросил я.

— Хотелось бы остаться с вами, — тут же без раздумий ответил он.

Я окинул взглядом своих спутников. Протеста на их лицах не увидел. Лотар даже одобрительно кивнул. Сделав паузу для солидности, резюмировал:

— Что ж, оставайся.

Андрокл остался. Хотя, куда ему было деваться в открытом море. Грек сумел понравиться всем своим легким характером, умением поддержать разговор, своими историями, которых у него имелся бесконечный запас. Наши женщины с Волеславой во главе, вообще, млели от него. Вальке он оказывал особые знаки внимания: то руку подаст, при спуске по трапу, то вина подольет, или протянет особо сочный фрукт во время трапезы. Комплименты, вообще, сыпались из него, как из рога изобилия. Суровая жрица, видимо, не избалованная такими куртуазными манерами, растаяла, мило улыбалась греку, смеялась над его шутками, шутила сама.

У меня такие манеры вызывали раздражение. Ревную, что ли? Похоже на то. Во всяком случае, я оказался единственным, кто начал испытывать к Андроклу чувство неприязни. Надо было с этим как-то бороться. Решил, пусть поучит меня создавать файерболы, да и другим магическим премудростям, которые успел освоить. От дурных мыслей относительно Волеславы отвлечется, опять же.

Сказано — сделано. Утром следующего дня изложил свою просьбу нашему новому спутнику. Тот отнесся к предложению с энтузиазмом, приправленным, впрочем, изрядной долей удивления: он-то думал, что посланник богов такие мелочи делает на раз. Но, если надо, значит надо. Позавтракав, приступили к занятиям. Начал Андрокл с вводной лекции, из которой я почерпнул немало интересного. Оказывается, тот самый радужный поток, который периодически изливается на мою многострадальную голову и есть проявление действующей силы здешней магии. Вызвать его способны очень немногие, буквально единицы. Чем мощнее поток, тем сильнее маг, тем больше всякого разного он может натворить. Андрокл мог вызывать радужный поток довольно жиденький, судя по описанию. Мой оказался не в пример мощнее. Вызвать его, после определенных тренировок, мог любой самый слабый маг в любой момент по желанию. У меня пока это получалось только для лечения страждущих. После лекции перешли к практике. А именно, вызыванию радужного потока.

— Вызови ощущение тепла в районе солнечного сплетения, — начал занятие Андрокл.

Ну это просто. На карате нам давали азы аутотренинга.

— Сесть можно? — спросил у доморощенного преподавателя.

— Можно, — кивнул тот. — Можно даже лечь. Главное вызови ощущение.

Я уселся в позу лотоса, прикрыл глаза, расслабился. Медленный вдох-выдох, вдох-выдох. Представил языки пламени, лижущие мне живот. Пошло тепло. Усилием воли сфокусировал его на солнечном сплетении. Кивнул головой и, едва шевеля губами, чтобы не потерять нужное состояние, шепнул:

— Готово.

— Хорошо, — менторским тоном продолжил грек. — А теперь тепло должно перейти в пульсацию — тепло-холод. Попробуй.

Попробовал. Получилось.

— Теперь попробуй поднять пульсацию к основанию горла в межключичную ямку, — сказал он, получив от меня знак, что дело сделано.

Попробуем. Не сразу, но тоже получилось. И как только получилось, так сразу с небес на меня обрушился радужный поток. С минуту купался в его лучах.

— Получилось, — вполголоса, чтобы не спугнуть, не спросил, а констатировал Андрокл, видимо оценив блаженное выражение на моей физиономии.

Я кивнул.

— Теперь попробуй как-то использовать поток, — так же, почти шепотом, продолжал наставления грек.

Вопросительно поднял брови — как?

— Ну, попробуй сотворить тот же огненный шар. Вытяни вперед руки ладонями вверх. Поймай в них часть потока, закрути во что-то вроде маленького вихревого клубка, уплотни и согрей ладонями.

А вот тут получился облом. Ничего не вышло. Радужный поток просачивался, сквозь выставленные ладони, не задерживаясь. И никак воздействовать на него я не мог, даже чуть-чуть отклонить самый маленький лучик. Андрокл бился со мной часа два, отработал со мной все возможные способы управления чертовым потоком — бесполезно. Отчаявшись, он уселся у борта на палубу, обессилено опустил голову на сложенные на поднятых коленях руки и, то ли задумался, то ли задремал. Меня все эти упражнения тоже изрядно вымотали. Потому пристроился рядышком со своим учителем, прислонился к борту, прикрыл глаза и попытался расслабиться.

— Ничего не понимаю, — голос грека, вырвав из подступившей дремоты, заставил вздрогнуть и открыть глаза.

— Судя по описанию, ты можешь вызывать мощнейший магический поток, но управлять им у тебя не получается, — продолжал свои рассуждалки Андрокл. — Как же ты творил все те чудеса, о которых рассказывают.

— Ну, по большей части все эти рассказы сильно преувеличивают мои деяния, — решил я поскромничать.

— И, тем не менее…. Хотя бы взять твой полет. Это не сказки, надеюсь?

Я отрицательно помотал головой — что было, то было.

— Так вот, такого не мог ни один, самый великий маг. Я знаю. Я читал. Как это у тебя получается? Объясни….

В голосе собеседника послышались нотки надежды на исполнение самой заветной мечты. Я беспомощно пожал плечами.

— Представления не имею. По-моему, в этом случае поток имеет чисто декоративное значение и то появляется только в самом начале, а потом, во время полета, бесследно исчезает.

— Ничего не понимаю, — повторил Андрокл. — А как с лечением?

— Тут — да, лучи падают на больных. Но, по-моему, они находят их сами, без всякого моего вмешательства. Я только желаю страждущим выздоровления.

— Может, магический поток вовсе не причем? — задумчиво протянул грек. — И у твоего дара совсем другой источник силы?

Я опять пожал плечами. Потом задал резонный вопрос:

— Но зачем-то он появляется? Значит, какую-то роль играет.

— Понять бы какую. А, главное, как научиться управлять твоим даром, и как, вообще, он действует.

— Да уж, хорошо бы, — согласился я с таким бесспорным утверждением.

Прервал этот наш содержательный разговор крик наблюдателя:

— Паруса на горизонте!

И началось преследование, которое продолжается уже вторые сутки. К настоящему времени нас зажимают три группы румийских кораблей: одна движется с юго-запада, одна с севера и одна с северо-востока. Ветер продолжает дуть с запада, причем, свежеет на глазах, образуя на поверхности моря уже ощутимое волнение. С некоторым трудом добрался по качающейся палубе до рулевого весла, в которое вцепился наш капитан и один из варангов.

— Что будем делать, Посланник? — громко — свист ветра и плеск волн уже заметно мешали разговору — спросил капитан.

— Сможем прорваться на северо-запад? — тоже напрягая связки, ответил ему. — Разворачиваться нет смысла — все равно зажмут рано или поздно. А так, может, доберемся до нужного места, а там бросим корабли и уйдем на берег.

Капитан посмотрел на триремы, приближающиеся с севера и северо-запада, видимо, оценивая их и нашу скорость, помолчал в раздумье, потом прокричал:

— Можно попробовать, но за успех не ручаюсь!

— Действуй! — крикнул в ответ и ушел в каюту облачаться в доспехи.

Занял этот процесс, даже с помощью Туробоя, почти полчаса — корабль изрядно мотало. Наконец закончили и, поднявшись на палубу, пробрались на нос. Отсюда мачты и паруса не мешали обзору. Шторм к этому времени заметно усилился. Ветер завывал в снастях, подросшие волны приобрели на гребнях кокетливые украшения в виде пенных «барашков» — кажется, так это называется. Свинцовые тучи, натащенные ветром, разродились неслабым дождем, звонко стучащим крупными каплями по шлему. Экипаж судна тоже приготовился к бою, вздев брони и вооружившись. Часть расселась на гребные банки, приготовившись, если понадобится, взяться за весла. Правда, славы, непривычные к качке, выглядели не лучшим образом. Штормило изрядно и лица их приобрели нежно-зеленоватый оттенок. Периодически, то один, то другой склонялись над бортом, травя в потемневшие волны съеденный завтрак. М-да, бойцы из них сейчас никакие. Да и меня тоже потихоньку начало мутить. И Туробой, судя по всему, чувствовал себя не лучшим образом. Сухопутные крысы, что с нас взять.

Капитан четко держал курс на северо-запад, идя в крутой бейдевинд к ветру (если ничего не путаю в терминологии). Скорость наша, относительно группы трирем, двигающихся с юго-запада (ветер для них был почти попутный) оказалась заметно меньше и, похоже, они успевали пересечь нам путь. Капитан дал команду грести. Варанги опустили весла на воду. Вроде, начали двигаться быстрее. Появилась надежда проскочить раньше. Но тут юго-западная группа тоже подключила к гонке гребцов. Минут через десять стало понятно, что нас прихватят, никуда не денемся. Причем и группа, идущая с севера на веслах почти против ветра, тоже успевала. И там и там триремы развернулись широким фронтом не меньше километра. Впрочем, небольшой шанс, все же, оставался, судя по тому, что капитан продолжал идти, как по нитке на северо-запад. Еще минут десять, и мы вошли в коридор, образованный приближающимися с двух сторон преследующими нас кораблями. Сближались «стенки коридора» неприятно быстро. Особенно «стенка» левая, юго-западная. Наш капитан взял чуть правее, чтобы хоть на немного отсрочить встречу.

Левый строй трирем приблизился на расстояние действенной стрельбы из катапульт, когда два наших корабля находились где-то в середине «коридора». Даже сквозь вой ветра и шум волн было слышно, как с грохотом сработали носовые метательные устройства румийских кораблей. В нашу сторону полетели камни. Не попали, конечно — далеко, плюс волны. Наше второе судно, идущее левее и чуть позади, тем не менее, прибавило ходу и поравнялось с нами борт в борт метрах в десяти, прикрывая собой от летящих снарядов.

Гребцы работали, как бешеные. Прошли середину «коридора». Правую группу, похоже, все-таки успеем проскочить, а вот левую…. До нее уже оставалось метров пятьдесят, не больше. Капитан, увидев, что правая группа отстает, начал доворачивать туда — подальше от левых преследователей. Опять же, ветер при таком курсе становился более благоприятным и скорость наша заметно увеличилась. Оба корабля, подгоняемые штормовым ветром и опасно накренившиеся, буквально летели по волнам, расплескивая в брызги их пенные макушки. Гребцы тоже темп не сбавляли. Ха! Этак, пожалуй, и проскочим.

Никогда не надо так думать — сглазил, естественно. Когда надежда вырваться из западни понемногу сменилась уверенностью, раздался треск, услышанный мной даже сквозь шум шторма — одно из весел сломалось. Блин! Это ведь суметь надо! Весло сломалось по левому борту, потому наш корабль вильнул влево. Второй корабль повторил наш вынужденный маневр. Хорошо их капитан успел среагировать — столкновения для полного счастья только и не хватало. Грести перестали, курс выровняли, весло поменяли, но потеряли скорость и время. Стало понятно, что последние три корабля румийского строя, довернувшие вправо и почти замкнувшие «коридор», нас перехватят. Метров тридцать осталось до ближнего.

Снова грохнули катапульты. Нет, стрелять в шторм — зря тратить боезапас. Промахнулись, естественно. На таких волнах даже в упор попадешь не с первого раза. Капитан довернул еще правее, надеясь проскочить в небольшой промежуток, оставшийся все же, между крайним кораблем левой группы и кораблями, приближающимися справа. Ветер теперь стал почти попутным (на три четверти, багштаг, кажется). Оба наших корабля неслись почти ложась правым бортом на волну. Варанги сгрудились на левом, в первую очередь, откренивая, и только во вторую готовясь отразить атаку.

Два вражеских корабля, приближающихся слева сумели проскочить, буквально впритирку. С них еще раз успели бабахнуть из катапульт. Безрезультатно. Потом взвился рой стрел, полетели они, правда, подхваченные ветром, по весьма причудливым траекториям. Некоторые, вообще, закувыркались. Тем не менее, Туробой и Хегни вскинули щиты, прикрывая, на всякий случай, меня и Вальку, прижавшуюся, оказывается, к моему правому боку. Щита она, естественно, не прихватила. Надо же, не заметил со всеми этими гонками. Волеслава, впрочем, похоже тоже. Увидев мой удивленный взгляд, она отодвинулась и вцепилась в планширь борта. Несколько стрел, не смотря на ветер, все же долетело до носа нашего корабля. Одна даже легонько стукнулась в щит Туробоя, потеряв уже всякую убойную силу.

Третий корабль проскочить не удалось. Его обитый медью таран, периодически обнажающийся между волнами, целился нам в борт — второй наш кораблик, прикрывающий нас до этого, чуть поотстал. Капитан проорал гребцам команду табанить и увалился еще к ветру. Гребцы на втором корабле, наоборот, навалились на весла, хоть это было и весьма сложно с таким-то креном. Наш корабль-спутник догнал нас и в следующий миг таран триремы с оглушительным треском проломил его борт. Оба сцепившихся судна резко сбавили ход и закрутились вправо по ветру, скрываясь за нашей кормой.

— Весла на воду!!! — рявкнул капитан.

Варанги, сидящие на гребных банках и вытянувшие шеи, пытаясь рассмотреть, что происходит со столкнувшимися кораблями, ударили веслами. Капитан переложил рулевое весло влево и мы вырвались на оперативный простор. Врагам, двигавшимся справа мы шансов не оставили, хотя два крайних и попытались достать нас из катапульт. С прежним успехом. Опять шли в бедевинд. Скорость снизилась, но румийцы с их прямым парусным вооружением, вообще, могли преследовать нас только на веслах. Потому отрыв уверенно увеличивался.

Не сговариваясь, перебежали всей толпой на корму, всмотрелись, пытаясь разглядеть за волнами и пеленой дождя, что случилось с нашим протараненным судном. Разглядели. Трирема, дав задний ход, расцепилась с нашим кораблем. Видимо, в освободившуюся пробоину хлынул поток воды и сейчас варангский парусник завалился на бок, полностью улегшись мачтами на воду и обнажив наполовину, обросшее водорослями днище. Часть его экипажа сумела перебраться на нос румийского судна, видно было, что там кипит бой. Безнадежный для наших.

Я до боли впился пальцами в борт, скрипнул зубами. Уже второй корабль со всем экипажем погибал за меня любимого. Не многовато ли? Стоящий рядом Туробой, всегда тонко чувствовавший мое эмоциональное состояние, положил руку на плечо. Стало чуть легче, но на глаза навернулись слезы. Ишь, слезливый стал! Кому легче от твоих слез! Не сиделось спокойно среди славов. Готовил бы потихоньку вторжение. Договаривался с народами за стеной, вел подрывную деятельность, формировал и обучал профессиональную армию. Хватило бы лет на десять, если не больше, а там, или ишак сдохнет, или падишах помрет. А, главное, никто бы не погибал за тебя! Тяжела ты, шапка Мономаха! Черт бы ее взял!

Ладно, не раскисай. Посланцу Богов невместно. Рефлексировать будешь после, когда никто не видит. Поднял лицо, к затянутому свинцовыми тучами небу. Зажмурился изо всех сил, выдавливая из глаз лишнюю влагу. Ветер швырнул в сморщенную физиономию пригоршню дождя. Удачно. Провел пятерней по лицу, тряхнул кистью и двинул в каюту. Туробой отправился следом. В каюте друг-телохранитель помог избавиться от доспехов, после чего я рухнул на койку, прикрыл глаза и практически сразу отрубился. Сказалось, видно, напряжение последних дней. И качка не помешала, скорее, помогла.

Качка, впрочем, и разбудила. Мотнуло так, что слетел с койки. Сидя на полу, протер глаза, восстанавливая в голове последние события. Потом осмотрелся. Так, имеют место быть сумерки. Интересно, сейчас вечер того насыщенного событиями дня, или утро следующего? Судя по тому, что вполне выспался, скорее, последнее. Но уточнить, все же, надо. Вышел в коридорчик, добрался до двери, ведущей на палубу, открыл ее и чуть не захлебнулся, ударившим в лицо ветром с дождем. Цепляясь за все, что попадало под руку, добрался по качающейся палубе до трапа, ведущего на кормовую надстройку. Поднялся, подобрался, держась за планширь к капитану, так и продолжающему стоять на рулевом весле. С помощником, правда. Чувствовалось, что мужик держится на пределе: лицо бледнющее, вокруг глаз черные круги, сами глаза глубоко запали в глазницы. Похоже, всю, ночь здесь простоял.

— Что тут у нас!? — пригнувшись к его уху, крикнул я.

— Плохо! — крикнул он в ответ. — Румийцы не отстают, а впереди берег! Всмотрелся в мутный горизонт за кормой. Действительно, там угадывались, подпрыгивающие на волнах, мачты трирем с зарифленными парусами.

— Мы что, всю ночь шли!? — задал я следующий вопрос. — Не останавливались!?

— Нет! — мотнул головой капитан. — Якорь не держит! Слишком сильный шторм!

По трапу поднялся и встал за моей спиной Туробой. Выглядел мой телохранитель не лучшим образом — качка усилилась, со всеми вытекающими. Но, ничего, держался. Я, как ни странно, чувствовал себя почти нормально. Похоже, организм адаптировался. Ну да — чувствительность к морской болезни вещь сугубо индивидуальная. Некоторые ей вообще не подвержены, а другие страдают до конца жизни. Адмирал Нельсон, например.

— Курс прежний!? — спросил у капитана.

— Да! Но ветер уже почти южный!

И после паузы.

— Скоро берег! Скалистый! Нас несет на него! Разобьет! Может, возьмем севернее! Попробуем пойти вдоль!

— Давай! — прокричал ему в ответ.

Капитан с помощником навалились на весло. Корабль повернул вправо. Волны теперь били почти строго в корму. Не смотря на то, что шли только под стакселями, скорость была весьма впечатляющей.

Так прошли с полчаса. Я начал мерзнуть. Холодновато, все же, да и промокшая одежда тепла не добавляла. Внезапно капитан разразился ругательствами.

— Что случилось!? — опять пригнувшись к его уху, прокричал я.

— Береговая линия загибается на восток, видишь!

Всмотрелся. Действительно, заметно подросшие в размерах скалы на горизонте, загибались и уходили далеко вправо. Похоже, мы оказались в каком-то заливе и выход из него нам уже перекрыли преследователи. Оглянулся. Да, триремы, выстроившись широким фронтом, закрывали выход из залива.

— Надо пробовать вырваться в восточном направлении! — крикнул капитан. — Возможно, сумеем проскочить у самого берега! Но может снести на скалы!

— А что делать! — пожал я плечами. — Действуй!

Опять поворот вправо. Волны теперь били в борт, перехлестывая через палубу. Судно опасно накренилось на левый борт. Качка усилилась. Бедному Туробою совсем приплохело. Он присел у борта, вцепившись левой рукой в какой-то канат. Я увидел, что капитан с помощником с трудом удерживают весло. Подобрался к ним, уцепился за самый край, пытаясь помочь. Капитан благодарно кивнул. Туробой тоже дернулся на помощь, но я махнул ему рукой — мол, сиди, не рыпайся, убогий.

На палубу начали выбираться члены экипажа из свободной смены, почувствовавшие, что происходит что-то неладное. К капитану с вопросами не приставали, сами оценили ситуацию и поняли, что мы пытаемся сделать. Славы из моей дружины прятались по подпалубным норам, видимо, страдая тяжелейшей формой морской болезни. Спутники мои тоже где-то тихо маялись. Все, кроме Хегни. Этот забрался на кормовую настройку, осмотрелся, покачал головой и пристроился к веслу, отстранив совсем обессилившего капитана.

Прошло с полчаса. Справа приближался строй трирем, слева скалистый берег. Развиднелось. Пелена облаков стала менее плотной, дождь прекратился, но ветер продолжал дуть с прежней силой, вздымая пенные валы. Еще четверть часа и ситуация предстала перед нами во всей своей беспощадной ясности. До ближних румийских кораблей оставалось чуть больше километра. До берега, видимого отсюда сплошной отвесной стеной, километра два. Между ним и крайней в строю триремой оказалось с полкилометра. Видимо, держаться ближе в такой шторм было просто опасно. Нам оставалось, наплевав на эту опасность, проскочить между берегом и этой крайней триремой.

Немного передохнувший капитан снова встал к веслу и направил наш кораблик ближе к берегу. Идущий навстречу румиец, довернул вправо, закрывая нам путь. Капитан взял еще левее. Между нами и берегом оставалось расстояние не более километра, до триремы метров пятьсот.

— Давай всех на палубу! — скомандовал капитан своему помощнику. — Доспехи и прочее железо снять и в тюки! Славов из щелей вытащить не забудьте! Пусть тоже готовятся к заплыву.

— Туробой, слышал! — крикнул я своему другу-телохранителю, продолжающему тихо зеленеть у борта. — Предупреди всех наших! Сможешь!?

Тот кивнул и начал с трудом подниматься.

— Про девчонок не забудь!

Туробой еще раз кивнул и, добравшись до трапа, съехал вниз. Ну, ничего, должен справиться. Палуба потихоньку стала наполняться людьми. Помощник капитана уже бегал по палубе, раздавая команды. Часть варангов расселась на весла, остальные выволакивали наружу полуживых славов. Особо при этом не церемонясь. Вскоре добрались до моих друзей и жриц. С этими обращались с большим пиететом. Затащили их к нам на корму и сгрузили у дальнего от рулевого весла края надстройки. Валька, глотнув свежего воздуха, похоже, немного ожила, поднялась на ноги, шатаясь от качки, добралась до борта и осмотрелась. Уж не знаю, что она поняла из увиденного и какие сделала выводы. Скорее всего, в таком состоянии, вряд ли вообще что-то могла воспринимать. Потом перегнулась через борт в позыве рвоты, выпрямилась, вытерла рот, вернулась на место. Села на палубу, прислонилась к Андроклу, сидящему здесь же, вроде бы, в полном ауте. Тот, не смотря на всю тяжесть своего физического состояния, приобнял ее за плечи. Вот уродец греческий. Еле живой, а все туда же!

По трапу к нам поднялся Туробой, нагруженный тяжеленным, даже на вид, мешком. Прошел к своему нагретому за последний час месту, бросил глухо звякнувший мешок на палубу и уселся рядом, обессилено опустив голову.

С трудом оторвал взгляд, от обнявшихся Андрокла с Валькой, и оценил ситуацию во внешнем мире. Ситуация складывалась, прямо скажем, хреновая. Крайняя трирема продолжала переть на нас. К ней присоединилась ее соседка. Капитан продолжал держать курс к берегу, до которого уже оставалось не больше полукилометра. Не понять было, сумеем мы проскочить, или раньше нас выбросит на скалы.

Двести метров до берега. Теперь все звуки заглушает грохот прибоя, бьющего в жуткого вида черные отвесные скалы. Нет, лучше туда не смотреть. Триремы продолжают прижимать нас к линии прибоя. Их уже три. Одна так и идет навстречу, тоже сближаясь с берегом, вторая тоже сечет наш курс под углом градусов сорок пять, третья прет, целясь тараном в борт. Нет, не успеет — уходит за корму и начинает разворачиваться бортом. Не иначе хочет стрельнуть. Метров сто до нее. На такой волне не попадут.

Грохот катапульт за шумом прибоя показался едва слышным щелканьем. В нашу сторону полетели камни. Один, кажется, несется прямо на меня. Нет — уходит за корму! Слава богам! И тут весло, которое мы втроем обнимали, как любимую женщину, взбрыкнуло, как норовистый жеребец и разбросало нас по сторонам. Я отлетел к правому борту и основательно приложился об него затылком. С трудом, с гудящей головой поднялся и осмотрелся. Что это было? Неуправляемый корабль, разворачивая влево носом по ветру, быстро несло на скалы. Помощника капитана приложило серьезно — подняться он не мог, хоть и пытался. Капитан, похоже, пострадал меньше. Во всяком случае, он уже поднялся на ноги и, цепляясь за борт, пробирался, к болтающемуся из стороны в сторону рулевому веслу. Я последовал его примеру. Добрались до него одновременно. Поймали, ухватились. Легким оно каким-то стало. И сопротивление воды почти не ощущается. Вопросительно глянул на капитана. Тот побледнел еще больше, хотя, казалось, больше уж некуда.

— Камень разбил лопасть! — пояснил он для меня дурака очевидное.

— Поменять! — крикнул в ответ.

— Не успеть! — покачал тот головой. — Не успеть….

Я посмотрел в том направлении, в котором глядел капитан и понял — действительно не успеть: нас стремительно несло на скалы. Меньше сотни метров осталось. Варангам на палубе объяснений не требовалось. Они похватали мешки с имуществом, подняли на ноги славов, готовясь к столкновению. Я бросил бесполезное весло и начал поднимать своих спутников, продолжающих бессильно сидеть на настиле кормовой надстройки. Ко мне присоединился капитан и, чуть погодя, Туробой. Мужики поднялись сами и пусть не очень твердо, но, вроде бы остались стоять на ногах. С девчонками оказалось сложнее. Если Валька, с моей помощью встала и осталась стоять, то с оставшимися четырьмя жрицами было сложнее — ноги их не держали. Интересно, плавать-то они хоть умеют?

На помощь пришел Хегни, который до этого суетился где-то на носу судна, раздавая приказы варангам и дружинникам. Кое-как девиц подняли. Пока занимались всем этим, наш корабль оказался уже менее чем в пятидесяти метрах от берега. Вцепился в планширь и уставился в бурлящие между черными зубцами рифов волны. Заметил, что самые крупные и крутые из них захлестывают скалы целиком с макушками, а за ними имеется полоса чистой воды метров сто. И только потом начинается берег в виде ровного галечного пляжа, шириной метров пятьдесят, заканчивающийся почти вертикальной, базальтовой по виду, стеной, высотой не меньше полусотни метров. Если бы такая волна перебросила нас, через эти чертовы скалы, появился бы шанс. Корабль почти вплотную приблизился к рифам. Оглянулся. Румийские триремы благоразумно держались метрах в двухстах мористее, наблюдая за нашей агонией. Скосил взгляд вправо. Андрокл заботливо поддерживал Волеславу и что-то кричал ей в ухо. Должно быть, инструктировал, как вести себя, когда окажемся в воде.

Десять метров до скал, а крупные водяные валы, как назло, куда-то делись. Пять метров. Черт! Ну же! Опа! А вот и он! Мой персональный рояль в кустах. В смысле — радужный поток. И, как только он появился, сразу же, откуда не возьмись, наш кораблик подхватила громадная волна и потащила его через рифы. Ну, давай, милая, давай! Переноси!

Получилось! Почти…. Волна начала садиться на скалы когда корма корабля находилась еще над ними. Ухнули, как в пропасть, аж сердце замерло. В нижней точке пропасти раздался жуткий треск, заглушивший грохот прибоя — корма ударилась о камни. И тут же меня сбило с ног, а еще через доли секунды накрыло с головой следующей волной. Потом последовал удар по голове.

 

Глава 6

Проснулся, открыл глаза. Сумрак, полупрогоревший костер. В пещере, после воющего снаружи ветра, царила, казалось, мертвая тишина. Тепло громадного, разложенного в центре подземного зала костра, расслабляло. Уставшее тело требовало отдыха. Тяжелеющие веки вновь норовили закрыться. Плюнув на все, позволил себе задремать. Разбудил шум, вошедших под своды пещеры варангов, занимавшихся подъемом с нашего затонувшего корабля всяких нужных в хозяйстве предметов и продовольствия. Варанги были изрядно нагружены этими самыми предметами, бочонками и мешками. Не зря поныряли ребята.

Побросав поклажу у стены, они расселись вокруг костра погреться и просушить, промокшие во время заплыва, штаны, больше на них ничего не было. Если бы не сновавшие тут и там по пещере жрицы, они бы предпочли нырять голышом. Но тут дамы, как же при них без штанов — не можно. Пара этих самых жриц тут же занялись разбором, принесенной ныряльщиками, спасенной поклажи.

Я снова попытался задремать. Увы, не получилось — снова разболелась голова. Потрогал внушительную шишку над правым ухом, поморщился, от усилившейся боли. Да, хорошо, что не потерял сознания в воде, когда получил ручкой рулевого весла по бестолковке.

Полсуток назад, во время крушения утонуло двое славских воинов. Могло быть хуже, если разобраться — до берега плыть пришлось почти сотню метров. Вынырнув тогда, успел сквозь красные круги, мельтешащие перед глазами, увидеть, как стремительно погружается в воду наше судно, с напрочь отломившейся кормой. Голова соображала плохо: сказывались последствия удара. Последствия оказались таковы, что даже навыки плавания куда-то пропали. Я беспомощно бултыхал руками, с трудом удерживаясь на поверхности. Потом сзади опять накрыла волна, прорвавшаяся через скальный барьер сюда в лагуну. Пока вынырнул, изрядно нахлебался солено-горькой воды. Зато в голове чуть прояснилось. Даже вспомнил, как это — плавать. Впереди виднелись головы экипажа нашего затонувшего судна, целеустремленно двигающиеся в сторону берега.

Где Валька? Это была первая связная мысль, возникшая в моей контуженой голове. Я закрутился в воде, оглядываясь по сторонам. Женских голов поблизости не наблюдалось. Зато целенаправленно приближались две бородатые морды, в которых с некоторым трудом опознал Хегни и Туробоя. Подплыв вплотную, они заботливо подхватили меня под руки. Ага, где вы раньше были, когда я чуть не утоп после удара по башке. Чего сейчас-то.

Сердито освободился и, перекрикивая грохот прибоя и свист ветра, спросил:

— Где Волеслава и девчонки!?

— С ними порядок! — прокричал в ответ Хегни. — Лотар со своими людьми тащат их к берегу! Андрокл и Хулагу тоже с ними!

— Тогда поплыли, — успокоившись, скомандовал я.

И мы погребли к берегу. Мозги окончательно встали на место, навыки плавания полностью восстановились и я развил приличную скорость — холодновато, знаете, даром, что теплое южное море. Водичка, по ощущениям, не более пятнадцати градусов. Туробой с Хегни не отставали. Разогнались так, что вскоре начали обгонять, пустившихся в заплыв к берегу раньше нас. Ага, а вот и наши дамы. Все пять в наличие, слава богам! Возле каждой — сопровождающий. Хотя все девчонки плывут, вроде бы, вполне уверенно. Волеслава, как и положено главной жрице и княжеской дочке, двигается впереди группы. А кто это там так нежно пытается ее страховать? Андрокл! Чертов грек! Кто бы сомневался! Успевает еще что-то ей там говорить на ушко. Хотя, при таком грохоте по-другому ничего и не услышишь. Плывет гречонок, хорошо, я бы даже сказал, с шиком. Видно опытного пловца.

Догнал эту сладкую парочку, пристроился с левой стороны от Вальки, правая была занята предприимчивым греком. Волеслава с тревогой глянула в мою сторону. Поняв, что я в порядке, похоже, успокоилась, погребла дальше. Лицо бледно-зеленое — последствия морской болезни. Но водичка, видно, освежила. Двигается вполне бодро. Андрокл опять что-то сказал ей в ухо. Не расслышал за шумом, что именно. Жрица снова глянула на меня, улыбнулась. Этот засранец что-то обо мне? Обнаглел в конец! Ну, поставлю я тебя на место при случае! Потом, как-нибудь.

А вот и берег. Под ногами появилось дно. Встал. Воды по грудь. Выбрался на галечный пляж. Сразу навалилась смертельная усталость. Немного отойдя от полосы прибоя, я уселся на небольшой валун, переводя дух. Сколько так просидел, не знаю. Очнулся от оцепенения почувствовав запах дыма. Осмотрелся. Похоже, до берега уже добрались все, кто спасся. Несколько человек, сохранивших достаточно сил, собрали плавник, разбросанный на берегу и развели три костра. Народ потихоньку кучковался возле них. Только теперь я почувствовал, как замерз. Поднялся на ноги и двинул к ближайшему костру, подобрав по дороге какую-то деревяшку, валяющуюся на берегу. В качестве своего взноса в общее дело обогрева. Люди, сидящие у костра, при моем приближении потеснились, давая место. Я бросил прихваченную деревяшку, в бьющееся под ветром пламя, и уселся, с наслаждением впитывая живительное тепло. Прикрыл глаза от удовольствия. Как, оказывается, человеку мало надо для счастья!

Когда открыл глаза, по бокам от меня сидели Туробой и Хегни. Что называется, давно не виделись. От одежды моей и моих друзей валил пар. Надо снять, просушить. Поделился идеей с Туробоем. Тот кивнул и начал раздеваться. Поеживаясь под не сильно теплым ветром, последовал его примеру, оставшись, в итоге, в одних подштанниках. Дам поблизости нет? Не видно. И где они, кстати? Задал этот вопрос Хегни.

— Вон за той скалой, — ответил мой воевода, показав на стоящую отдельно от отвесной береговой стены, черную базальтовую глыбу. — Им там Лотар и Андрокл костерок развели. Сушатся, греются.

Опять Андрокл! Сушиться помогает, значит. Согревающий массаж, случайно, не делает? Живчик чертов. Дернулся, было, пойти посмотреть, чем там занимаются наши дамы с греком, но, скрипнув зубами, сдержался. Ладно, есть заботы поактуальнее. Где там наши друзья румийцы. Глянул на море. А вон они. Никуда не делись. Не далее чем в километре от берега. Навскидку, не менее трех десятков трирем. Ближе подойти боятся. Что не мудрено — шторм, по-моему, только усилился. Хорошо хоть дождя нет.

— Все выплыли? — постукивая зубами, спросил у Хегни.

— Пока не знаю, — отозвался варанг. — Сейчас поспрашиваю у людей. Но, если кто и утонул, то таких, похоже, немного.

— Что с имуществом?

— Почти все утопили. Плыть оказалось далековато. А мешки с оружием тяжелые.

Замечательно! Оказаться среди вражеского окружения безоружными!

— Что, совсем ничего не вытащили? — уточнил я с надеждой.

— Почему же. Мечи почти у всех. Только у некоторых славов оказались не на поясе. Несколько мешков с доспехами, все же дотащили до берега. Вот с продуктами совсем плохо — все осталось на корабле.

Ну да, действительно — даже без доспехов варанг, да и дружинник-слав, всегда при мече на поясе. Мой, кстати, тоже оказался при мне. Вон, вместе с поясом лежит рядом с просыхающей одеждой. Надо его протереть: заржавеет от морской воды в момент. Вытащил меч из ножен, достал из кармана, почти просохшего кафтана, квадратный кусочек полотна, заменяющий мне носовой платок, и занялся протиркой меча. Закончил быстро. Эх, еще бы немного маслица для смазки. Но, увы, чего нет, того нет. Кушать, между прочим, хочется — энергии потратили, со всеми происшедшими событиями, не мало.

Так, хватит сидеть. Поднялся на ноги, протестировал организм. Вроде ничего, могло быть хуже: озноб прекратился, усталость, вроде, отступила, голова почти не болит. Можно заниматься делами. С чего только начать? Осмотрелся. Туробой и Хегни уже оделись и стояли рядом в ожидании распоряжений. Последовал их примеру — оделся. Штаны еще слегка влажноваты, но терпеть можно. Пока одевался, к нашей компании присоединились Хулагу и Лотар. Кочевник был еще бледноват, а Лотар выглядел вполне бодро.

— Как там девчонки? — спросил у последнего, кивнув на скалу.

— Сушатся, греются, — пожал плечами варангский принц.

Открыл, было, рот, чтобы спросить, с ними ли Андрокл, но удержался. К черту! Пусть делают что хотят!

— Значит так, — начал раздавать ЦУ. — Первое. Нужно найти какое-то убежище. Жилье, или пещеру какую-нибудь. Если опять пойдет хороший дождь, костры зальет. Задубеем в конец.

— Понял, — кивнул Хегни. — Сейчас пошлю людей.

— Хорошо. Ну а главное — достать с нашего кораблика по максимуму всяких нужных вещей. Оружие и продовольствие, в первую очередь.

— А это, вообще, возможно? — с сомнением протянул Хулагу.

— Думаю — да, — ответил я степняку. — Скорее всего, глубина здесь не очень большая. Донырнем. Главное, чтобы румийцы дали нам для этого время.

Все хором посмотрели, на маячившие в штормовом море, триремы.

— Подойти к берегу, они сейчас не смогут, — сделал очевидный вывод Лотар. — Разобьет в щепки. Нам еще повезло.

Снова все согласно кивнули.

— С шлюпками будет то же самое, — продолжил варангский принц свои умозаключения. Ветер пока стихать не думает. Так что какое-то время у нас есть.

— Это если они не отправят посыльный корабль в ближайшую гавань и не сообщат о нашей высадке местному гарнизону, — вмешался Хегни.

М-да, резонно. И где здесь ближайшая крепость с гаванью, куда без риска можно зайти в такой шторм? Наш многоопытный капитан, возможно, знает об этом. Где он, кстати. Да вот, стоит неподалеку, прислушивается к разговору больших дядей. Я поманил его и задал интересующий вопрос. Капитан, подумав с минуту, ответил:

— С закрытой от ветра бухтой ближайший отсюда порт — Кавалла. Мы, скорее всего, в заливе Стримон. От Каваллы не меньше тридцати верст. Берега здесь гористые. Быстро оттуда легионеры добраться не смогут. Наверное, не меньше суток у нас есть.

— Вот и славно, — резюмировал я. — Смотрю, приличные бревнышки по берегу набросаны. Хегни организуй партию людей вязать плоты. Подгоним их к месту гибели нашего корабля. Будем нырять и вытаскивать с него нужные нам вещи и продовольствие. Понимаю, что все устали, но времени мало. Отдыхать будем по очереди.

Подавая пример, подошел к ближайшему, выброшенному морю, слегка размочаленному о скалы, бревнышку, ухватился за его конец и поволок его к воде.

На изготовление пары плотов ушло около часа. Плотики вышли неказистые: инструментов никаких не было, потому бревна оказались разной длины. Связывали их поясами и кожаными ремнями от перевязей мечей. Первый заплыв к затонувшему кораблю решил возглавить сам. Поеживаясь от пронзительного ветра, опять разделся до подштанников. Варанги, отобранные для спасательной операции, последовали моему примеру. Правда, подштанники имелись далеко не у всех, потому многие остались в штанах. Подхватили плоты и столкнули их на воду. Вода в лагуне была почти спокойна, закрытая от ветра скальной цепью. Только легкая зыбь морщила ее поверхность.

Гребли веслами, вырезанными мечами из досок, тоже подобранных на берегу. Десять минут и мы над тем местом, где наш корабль погрузился в морскую пучину. Найти его было не сложно — устоявшие при ударе, мачты на две трети торчали над поверхностью. Пришвартовались к ближней к корме мачте. Я провентилировал легкие и бултыхнулся в воду. Погружался вдоль мачты, чтобы не заблудиться. Но вода, к моему удивлению, оказалась довольно прозрачной. Видимость составляла метра три. И, хотя, без маски все предметы расплывались перед глазами, ориентироваться, все же, было можно.

Быстренько добрался до кормовой надстройки, проник в свою каюту, вытащил из стенного ящика мешок с подводным снаряжением. Опять нужной вещью в хозяйстве оказалось. Больше ничего прихватить не успел — воздуха не хватило. На плоту облачился в гидрокостюм, напялил маску с трубкой, ласты. Вот теперь можно и понырять!

За час нагрузили плотик так, что он ушел сантиметров на двадцать под воду. В основном продовольствием. Прихватили котлы и противни — еду надо на чем-то готовить. Наши коллеги на втором плоту тоже нагрузили его под завязку. Прежде чем двинуться к берегу, глянул в сторону румийского флота. Одна трирема приблизилась к берегу метров до трехсот, должно быть, пытаясь рассмотреть, чем это мы тут занимаемся. Рисковые ребята — потащит на скалы, могут и не выгрести. Ладно, пускай смотрят. Нам от этого ни горячо, ни холодно. Добрались до берега, разгрузились, сделали еще рейс. Обратно еле добрались. Людей и меня, в том числе, буквально шатало от усталости, а от переохлаждения, зуб на зуб не попадал.

К этому времени, партия, посланная на поиск убежища, нашла уютную пещеру совсем недалеко от места нашей высадки. Надо сказать, это было не сложно: такими пещерами была издырявлена вся береговая стена, начинающаяся за галечным пляжем. Кстати, нужно найти подъем на эту стенку, не ходить же нам бесконечно вдоль берега. Озадачил этим вопросом Хегни. Тот обещал похлопотать.

В пещере уже пылал громадный костер. Трясясь от озноба, расселись вокруг него, так близко, что чуть волосы от жара не затрещали. Зато согрелись быстро. После чего я отполз от пламени чуть подальше и провалился в сон.

Сколько проспал, не знаю — на часы не посмотрел, но часов пять точно. Разбудили варанги, принесшие в пещеру очередную партию спасенного имущества. Поднялся на ноги, потянулся, осмотрелся. Вокруг костра в самых живописных позах разлеглись варанги, отдыхающие после заплыва на затонувший корабль. Между ними устраивались погреться только что прибывшие. Куча вещей у стенки пещеры заметно подросла, пока я спал. Это хорошо — живем! Обнаружил рядом с собой свою, хорошо просушенную одежду. Оделся, тряхнул головой, окончательно прогоняя сон, поморщился от боли — ушиб давал о себе знать. Ну, ничего, пройдет. Выбрался из пещеры, прошел немного по берегу к месту спасательных работ. Пока шел, обрел свою, ставшую уже привычной, вторую тень в лице Туробоя. Близился вечер. Ветер продолжал дуть с прежней силой. Шторм, соответственно, продолжался, не давая румийским триремам приблизиться к берегу и разобраться с нами. Они качались на волнах примерно в том же месте, где были раньше. Только количество их заметно уменьшилось — осталось штук семь-восемь. Видимо, остальные двинулись в гавань. Ну, правильно — зачем всем рисковать быть выброшенными на скалы. А если шторм вдруг внезапно утихнет экипажей, оставшихся, вполне хватит с нами разобраться.

Оба спасательных плота стояли над нашим злосчастным корабликом — выемка из него имущества, похоже, не прекращалась ни на минуту. На берегу продолжал гореть костер. Вокруг него кучковалось десятка полтора человек. В том числе Хегни с капитаном. Я подошел, поинтересовался делами.

— Продуктов вытащили, дней на десять хватит, — доложил мой воевода. — Кое-что из доспехов, копья, стрелы, луки. Луки, правда, намокли. Ну да ничего, просушим. Из имущества — самое необходимое.

Видно было, что Хегни устал: лицо бледное, глаза ввалились, подглазья потемнели, набрякли мешками. Небось, не прилег ни на минуту.

— Иди в пещеру, отдохни, — похлопал его по плечу. — А я тут пока порулю.

Последнее слово мой воевода вряд ли понял, скорее догадался по смыслу. Благодарно кивнул, но прежде чем уйти, доложил:

— Проход наверх нашли. Где-то в версте, вон там — справа. Лотар и грек на плотах, ныряют. Хулагу и с ним десять человек ушли в разведку наверх через проход. Будут искать дорогу. Долго здесь, сам понимаешь, оставаться нельзя.

Я согласно кивнул. Хегни и капитан двинулись к пещере, а я посмотрел в сторону румийских трирем. Все там же. Тем не менее, засиживаться, здесь не стоит. Вернутся плоты с ныряльщиками, Хулагу со своими разведчиками и надо сворачиваться, а то дождемся гостей, двигающихся по берегу.

Ныряльщики закончили работу, когда солнце уже наполовину ушло за береговую стену. Десять минут, и плоты зашуршали по гальке берега. Первым на пляж спрыгнул Лотар. Был он совершенно голый, как, впрочем, и все остальные ныряльщики. Вся эта куча голых мужиков почти бегом ломанулась к костру греться.

Мы с Туробоем посторонились, уступая место у огня. Дрожа и постукивая зубами, ныряльщики начали одеваться — одежда их была сложена тут же, у костра. Лотар и Андрокл одевались рядышком со мной. Фигура варангского принца впечатляла. К двум метрам роста он имел прекрасно развитую мускулатуру. Словно не один год ходил в качалку и питался анаболиками. С него, наверное, можно было лепить статую античного бога. Грек, по сравнению с Лотаром, на первый взгляд, выглядел мелковато. Но это только на первый. Если абстрагироваться от, облачавшегося рядом варанга, не такой уж грек и мелкий — метр семьдесят пять минимум. И фигура у него тоже вполне прокаченная. Мускулатура, конечно, не такая объемная, но вполне себе… И где это он так накачался? С Лотаром понятно — постоянные воинские упражнения, без этого, при его образе жизни, долго не проживешь. А Андрокл? Зачем бандюкам, среди которых он, по его словам, крутился, мускулы накачивать. Впрочем, наши бандюки в девяностые качались же. Может и здесь это в порядке вещей? Что я, вообще, знаю о местных реалиях? Да почти ничего.

Андрокл, почувствовав на себе мой пристальный взгляд, зыркнул исподлобья, недовольно дернул углом рта и ускорил процесс одевания. Ну да — кому понравится, если тебя голого будет рассматривать мужик. Если, конечно, ты особь мужеского пола правильной ориентации. Не стал смущать грека, повернулся к морю. Солнце окончательно скрылось за стеной. Стремительно наступали сумерки. А ветер-то, вроде бы, уже дует не так сильно. К рассвету шторм может стихнуть. Надо сматываться отсюда, иначе с утра пораньше триремы могут и десант высадить. Но идти ночью по незнакомой гористой местности… Опасно, но из двух зол выбирают меньшее. Надо давать команду на сборы. Только собрался двинуться к пещере, как разглядел в сумерках, идущих к нашему костру двух человек. Вернее, сначала услышал хруст гальки, потом уже увидел. Одним из подошедших оказался Хулагу. Второй был мне незнаком. Всех членов нашего экипажа я знал. Во всяком случае, в лицо. Вопросительно глянул на Хулагу.

— Это Эпак — живет в селении неподалеку, — сообщил степной принц. — Он фракиец и ненавидит румийцев. Они казнили его отца. Эпак вызвался стать нашим проводником.

Удачно. Я оценивающе глянул на нового персонажа. Довольно высок, крепок. Черные, как смоль, волнистые волосы. Открытое, располагающее лицо с правильными чертами. Одет в серого цвета штаны из грубого, домотканого полотна и рубаху из того же материала. На плечи накинута меховая безрукавка. На голове войлочная шляпа, похожая на тирольскую. На ногах короткие сапоги из мягкой кожи.

— Эпак говорит, что уходить нам надо уже ночью, потому что к утру сюда может подойти отряд из Каваллы, — добавил Хулагу.

Фракиец кивнул, подтверждая его слова. К этому времени к нам присоединились Лотар, Андрокл и еще десяток варангов, успевших одеться. Услышав последние слова кочевника, они возбужденно загудели.

— Тихо! — вскинул я руку. — Будем собираться. Идите в пещеру, поднимайте людей, пакуйте походные вьюки. А мы тут еще немного поговорим.

Варанги потянулись к нашему убежищу, а я решил поподробнее расспросить Эпака.

— Ты хорошо знаешь местность? Сможешь вести нас в темноте?

— Да, господин. Вполне.

— И куда нам лучше двигаться, по твоему мнению?

— На север, в горы. Здесь на побережье вас быстро зажмут и уничтожат.

— Но в горах без припасов мы не выживем.

— Там тоже есть селения. Они помогут Посланнику Богов и его людям.

Во как! Хулагу уже успел рассказать местным, кого к ним занесло. Глянул на степняка с укоризной. Тот виновато потупился. Ну да ладно. Румийцы все равно уже обо мне знают, так что особого вреда, от того что аборигены прослышали о моей персоне вреда не будет. Может, даже будет какая-то польза. Вот только не окажется ли Эпак местным аналогом Ивана Сусанина? Может ведь он быть сугубым сторонником румийской власти? Не похоже, но вдруг? Хотя, назвался фракийцем. А фракийцы не любили кому-либо покоряться. Против македонцев восставали в нашем мире, против римлян. Спартак, помнится, был фракийцем. Ладно, рискнем.

— Не бойся, Посланник, я не предатель, — прервал затянувшееся молчание Эпак.

Похоже, все мои сомнения слишком явно нарисовались у меня на лице. Впрочем, такое происходило довольно часто. И здесь и там на Земле. Если, конечно, мне не помогал в это время Я-второй. Как-то надо учиться обходиться без его помощи, а то, посланник богов, лицо которого можно читать, как открытую книгу, по меньшей мере, выглядит не солидно. Ладно, как говаривала незабвенная Скарлетт, подумаю об этом завтра. А пока… Я хлопнул фракийца по плечу и сказал:

— Я в этом не сомневаюсь, Эпак. И, тем более, не боюсь.

А потом посмотрел ему прямо в глаза, позволив Я-второму чуть-чуть высунуться наружу. Такого фракиец не выдержал — отвел взгляд. То-то, а то — Посланник и «боится». Посланники богов ничего не боятся. Во всяком случае, не должны. Туробой на эту мою фразу одобрительно кивнул. Наш проводник склонил голову и произнес:

— Прости, господин. Сказал не подумав.

— Ладно, проехали.

— Что? — Эпак недоуменно глянул на меня.

Черт! Опять я со своим сленгом. Ладно ближний круг, эти уже привыкли к моим дурацким словечкам. Но с незнакомцами то! Плохо жить с фанерной головой! Долгое отсутствие Я-второго сказывается, что ли? Во времена моей Московской жизни, помнится, базар почти всегда контролировал, а тут, что-то расслабился. Или это так звездная болезнь проявляется? Как же! Почти что бог! Во всяком случае, местного значения.

— Нет ничего, — ответил фракийцу. — В смысле — все в порядке. Я не рассердился.

— А-а… Понятно…

Ладно, пусть привыкает. Нам с ним в ближайшее время общаться, видимо, придется часто и плотно. Ну, такой вот я странный Посланник. Понять бы еще чей.

Со стороны пещеры послышался шум шагов. Вскоре из темноты к костру начали выходить первые готовые к маршу воины. Через полчаса все были в сборе. Основная масса оказалась нагружена объемистыми тюками с поклажей. Десятка три пришли налегке и в доспехах, которые удалось поднять с затонувшего корабля. Эти будут осуществлять боевое охранение, насколько я понял. Подошел Хегни, доложил:

— Можно выступать, господин.

Лицо все такое же бледное с синевой под глазами. Не успел толком отдохнуть мужик. Зато быстро все организовал. Повезло мне с воеводой.

— Выступаем, — кивнул ему. — Пошли? — это уже Эпаку.

— Пошли, — кивнул фракиец и двинулся в сторону расщелины, ведущей вглубь берега.

Я зашагал следом. Вскоре нас догнал Туробой с зажженным факелом, Хулагу с Лотаром и Волеслава с Андроклом. Вот ведь, сладкая парочка! Я нахмурился и зашагал быстрее.

 

Глава 7

Уходим от преследования третий день. Входит в привычку, надо сказать. Горные долины сменяются перевалами, перевалы горными хребтами. Подъемы, спуски. Горы осточертели. Тем более у меня со времен армейской службы к горам идиосинкразия. А тут еще несемся, как угорелые, пытаясь оторваться от румийцев, вцепившихся в наш след лучше любой ищейки. Все попытки со стороны нашего здешнего вергилия — фракийца Эпака этот след запутать, оказались безуспешными. Видно, проводник у наших преследователей оказался не менее опытным и знающим здешнюю местность. Ко всему с помощью чертовой гелиографии румийцы оповестили о наших перемещениях все окрестные гарнизоны и поселения ветеранов, вышедших в отставку. Эти, оказывается, при необходимости тоже мобилизуются. Для подавления волнений, или при вторжении варварских племен, пиратских набегах и т. д. Потому, нас все время пытаются загнать в какой-нибудь горный тупик, или засаду, организованную, оповещенными по гелиографу местными военизированными формированиями. Пока нам удается миновать все расставленные ловушки. Основная заслуга в этом нашего проводника Эпака и местных горцев, принявших самое живое участие в деле нашего спасения.

Но, как я уже сказал, взялись за нас в серьез. Местные рассказывают, что румийцы наращивают силы в здешних горах, называемых Фракийскими. Получается, что долго так мы не пробегаем. Зажмут рано, или поздно. Скорее, рано. В общем, попали мы с посещением убиенного горного старца, как кур в ощип. Что называется, засветились. И теперь идет травля. Вначале на море, теперь на суше. В общем, не получилось поискать Андрюху по-тихому. Теперь надо думать, как унести ноги из Империи. А это проще сказать, чем сделать. По суше нам прорваться нечего и думать. В горах-то, поддерживаемые местным населением, еле спасаемся, а стоит спуститься на равнину, тут и придет нам полный и окончательный звиздец.

Строго говоря, уйти восвояси можно только по морю. И то, помня, как нас там качественно зажимали, это будет не просто. Но корабля у нас теперь нет. Эпак сказал, что может через своих соплеменников договориться с местными пиратами, которые, за определенную мзду, доставят нас, куда мы пожелаем. Откровенно говоря, не очень верю я этим самым пиратам. Как не заметай следы, а незаметно пробраться к берегу нам не удастся. Соответственно, в море нас опять будут ждать. Сомневаюсь, что пираты намного ловчее варангов и смогут уйти от румийских эскадр. Проще им будет нас просто выдать преследователям. Еще и денежку какую-нибудь с них получат. Да и не пускают нас в сторону берега. Видно, учитывают возможность нашего сговора с местными джентльменами удачи. Соответственно, всячески и не без успеха отжимают вглубь материка.

В общем, есть от чего прийти в отчаяние. Вот этому отчаянию я и предавался все последние сутки. И во время изнурительных маршей по горам, и во время коротких привалов, и даже ночью, когда, учитывая зверскую усталость, должен был, вроде бы, дрыхнуть без задних ног. Плюс к этому, меня терзало чувство вины. Ну, правильно, затащил сюда на верную смерть кучу народу. Две трети уже погубил. Оставшимся, похоже, тоже недолго осталось — зажмут в какой-нибудь долинке с нескольких сторон и перережут. Можно, конечно, сдаться, но, что-то подсказывает, что всех моих людей ждет печальная участь. Вряд ли их, знавших меня так близко, оставят в живых. Сам, если спрыгну откуда-то с верхотуры и взлечу, могу и спастись. От такой мысли становилось совсем тошно. Понимал, что, следуя старым добрым традициям российской интеллигенции, занимаюсь самоедством, в общем-то, мне не свойственным и совершенно бесполезным. Скорее, даже вредным в настоящей ситуации. И, тем не менее, ничего не мог с собой поделать. Видимо усталость накопилась за последние, слишком насыщенные событиями, месяцы.

Впрочем, терзаний своих старался не показывать — понимал, что вожак в таких обстоятельствах должен излучать уверенность в благополучном исходе дела. Излучать, может, не излучал, но уверенно выглядеть, старался. По-моему, только Туробой со своей эмпатией, догадывался, что творится у меня в душе. На привалах садился рядом, подавал во время еды лучшие куски и всячески старался угодить, чего раньше за ним не замечалось. Делал все это без подобострастия, а так, словно ухаживал за больным. Трогательно, конечно, но сильно легче от этого не становилось.

Мои люди тоже понимали, что ситуация хреновая, но держались неплохо. Хотя, им было проще — их поддерживала вера в посланца богов. У меня такой веры не было. Но устали все смертельно. Особенно наши дамы. Подготовка, конечно, у них была не плохая, но, с не хуже подготовленными мужиками, им тягаться оказалось тяжело. Девчонки вымотались, их, чуть ли не шатало от усталости. Эпак даже предложил оставить наших дам в каком-нибудь горском селении, заверив, что местные надежно спрячут моих жриц. Но те и слышать о таком не захотели. Уперто продолжали двигаться вместе со всеми. И, надо сказать, темп держали. Вот только чего им это стоило… Андрокл все время ошивался рядом с ними. Пытался помочь, чем мог. Теперь я ему был даже благодарен за это.

Вечером третьего дня встали на ночлег на каменистой площадке, расположенной у начала очередного перевала через особенно высокий горный хребет. В сумерках Эпак на него карабкаться не позволил — дорога слишком опасная, да и разведать нужно, что там, в долине за хребтом происходит. Фракиец послал на разведку троих своих земляков, присоединившихся к нашей компании уже во время марша.

Выставили дозоры и стали устраиваться на ночлег. Сготовили ужин на скорую руку и завалились спать. Уснул, как ни странно, сразу. Без всяких моральных терзаний — видно усталость, наконец-то, взяла свое. Но толком поспать не дали, растолкали самым безжалостным образом. С трудом разлепив глаза, сел на своем ложе, из свернутой вдвое, кошмы. Теплый плащ, которым укутывался, сполз на колени. Темень — глаз выколи. Однако узнал, в окружившей меня троице, Туробоя, Хегни и Эпака.

— Поднимайся, господин, — негромко сказал Хегни. — Важные вести.

И протянул мне руку, помогая встать. Стараясь не застонать — перетруженные мышцы ломило неимоверно — поднялся на ноги. Туробой поднял, упавший на землю плащ, и заботливо накинул его мне на плечи. Совсем не лишнее — ночи здесь в горах весьма прохладные, не смотря, на почти наступившее лето.

— Говори, — хриплым со сна голосом, приказал я фракийцу. Новости, наверняка принесли разведчики, посланные им вечером.

— На перевал идти нельзя, — сообщил он. Там засада.

Почему-то я нисколько не удивился.

— Сзади нам тоже наступают на пятки, — продолжал Эпак.

Ну, это и так известно. Что же, получается, все-таки нас зажали? Пора принимать последний бой? Озвучил эти мысли.

— Назад идти нельзя — путь отрезан. Вперед тоже, — подтвердил мои умозаключения фракиец.

Прислушался к себе. Никакого волнения, не говоря уж о страхе. Только сожаление о погубленных мной людях. Ну да к этому шло.

— Занимать оборону будем здесь? — наверное, излишне деловито, спросил я у Хегни. — Вон за теми камнями будет неплохо. Воды только нет поблизости. Или хватит носимого запаса?

— Не спеши готовиться к смерти, Посланник, — в голосе нашего проводника мне почудилась легкая насмешка. Опять дерзит, однако. Ну да сейчас не до того.

— Говори, — собравшись и добавив металла в голос, сказал я.

— От площадки, где мы сейчас находимся, — начал Эпак, — есть малозаметная тропка, о которой почти никто не знает. Она уходит далеко вправо вдоль этого хребта. — Фракиец кивнул, на угадывающуюся в темноте горную громаду. — Потом пересекает его и выводит в другую долину. Путь, конечно, не из легких, но пройти можно.

— Так чего ждем? — Начал, было, я. Но тут же сам себя оборвал. — Хотя, говоришь, тропинка труднопроходимая, идти в темноте опасно.

— Все так, — подтвердил фракиец. — Но, ко всему, и спешить нам некуда — румийцы, нас преследующие, тоже встали на ночлег. Те, которые ждут нас наверху в засаде, сюда не полезут. Во всяком случае, до утра. Так что, пусть люди отдыхают. Поднимем их перед рассветом. Пока позавтракаем, соберемся, будет светло. Вот тогда и тронемся.

Эпак замолчал, но, чувствовалось, что за пазухой у него припасен еще один камешек. Так и вышло.

— Есть еще сложность, Посланник, — сообщил он.

— Говори.

— В долине, куда мы придем, расположено укрепленное поселение румийских втеранов-колонистов.

— Чудесно! То есть, мы сами полезем к ним в лапы? Или это поселение можно как-то обойти?

— Нет, долина довольно узкая. Поселение, вернее, даже городок, по здешним меркам, почти перегораживает ее пополам. Но нас там не ждут. Во всяком случае, не должны.

— То есть ты в этом не уверен?

— Не уверен, — покачал головой проводник. — Но выбора у нас все равно нет. Опять же, боеспособных мужчин там остаться должно совсем немного. Большую часть мобилизовали для охоты на нас. Остались старики и совсем зеленые пацаны.

Эпак замолчал, давая мне время переварить информацию. Я добросовестно обдумал ситуацию и принял решение.

— Хорошо, поступим, как ты предлагаешь.

Глянул на звездное небо. Спросил:

— До рассвета еще далеко?

— Прилично, — это уже Хегни, промолчавший весь наш разговор с фракийцем.

— Тогда — всем спать, приказал я. И тут же, подавая личный пример, улегся на свое, еще не остывшее, ложе, замотался в плащ и закрыл глаза.

Туробой улегся рядом. К немалому своему удивлению, я заснул сразу — усталость гасила тревожные мысли радикально.

Поднялись до света. Не разжигая костров, позавтракали всухомятку лепешками с сыром, собрали вещи. К этому времени почти рассвело. Вытягиваясь в колонну, двинулись за Эпаком куда-то влево и вниз от, давшей нам приют на ночь, площадки.

Я и Туробой прибавили шагу, выходя в голову колонны. Вскоре поравнялись с фракийцем и одним из его соплеменников, идущими далеко впереди. Те шли быстро — им и десятку варангов, выполняющих роль головного дозора, нужно было оторваться от основной колонны, чтобы успеть предупредить о возможной засаде. Мы не отставали. Я, наконец-то, выспался, потому шагалось легко.

Пелена утреннего тумана сокращала видимость метров до пятидесяти. Пока местность была вполне проходима. Продолжение скальной площадки длинным узким мысом уходило влево и вниз, одним краем примыкая к обрывистой стене большого хребта, а с другого заканчиваясь отвесной пропастью, дна которой из-за тумана я не увидел. Зябко поежившись, подался от края поближе к стене, благо дорожка пока оставалась достаточно широкой.

Так прошли, где-то с километр. Дорога постепенно сужалась, превращаясь в узкую тропинку. Еще через километр она, как-то незаметно, исчезла вовсе. Правда и пропасть сменилась, пусть и довольно крутым, но склоном. По этому склону, между огромными валунами и скальными выступами и повел нас фракиец. Путь, действительно, оказался не легким. Местами козья тропа, по которой мы пробирались, проходила по каменным осыпям, двигаясь по которым, приходилось прилагать все силы, чтобы не поехать вниз, следом, за уползающими из под ног и с шуршанием катящимися вниз, мелкими камнями. Потом справа опять появилась глубоченная пропасть, и от края ее уже отойти было нельзя — слева дыбились отвесные скалы. Тропинка сужалась. Мы вытянулись в колонну по одному. Эпак все так же шел впереди, за ним его земляк, потом я, за мной Туробой. Потом шли все остальные. Местами тропа сужалась до такой степени, что идти приходилось боком приставными шагами, прижимаясь спиной к скальной стене слева. Справа тропа обрывалась в пропасть. При моей высотобоязни, это было большим испытанием выдержки. Спасало присутствие рядом Туробоя, который меня, в такие моменты, только что за руку не держал. Еще помогал туман, заполняющий пропасть почти доверху и потому выглядело все это не очень страшно. Так двигались довольно долго. Часа три по моим водолазным часам. Снова дала о себе знать усталость. Потом тропинка пошла на подъем.

— Скоро перевал, обернувшись, сообщил фракиец.

Уф! Слава богам! Туман, к этому времени, рассеялся, позволяя насладиться красотами горного пейзажа. Правда, для этого не оставалось ни сил, ни времени — Эпак задал очень высокий темп. Легкие работали, как кузнечные мехи, глаза заливал пот. Наверное, при царящей пока, утренней прохладе, от нашей колонны валит пар. Тем не менее, успел оценить величие вздымающейся слева громады большого хребта и великолепие скальных нагромождений внизу справа в пропасти. Справа же, если поднять глаза, выше горных верхушек, в хрустально прозрачном небе разворачивалось действо под названием «восход солнца в горах». Зрелище завораживающее, помню это еще по Кавказу. Но любоваться, повторюсь, не было сил.

Еще через полчаса движения тропка начала загибаться влево и пошла вверх еще круче. Стена хребта стала заметно ниже, образовывая седловину. Ну, вот он, перевал! Прошли еще минут десять. Тропа, петляющая меж скал, стала заметно шире. Пропасть, вызывающая у меня во все время перехода, холод в животе, осталась далеко позади.

У возвышающейся на полпути к гребню перевала здоровенной скалы, Эпак остановился и, дождавшись нас с Туробоем, сообщил:

— Оставайтесь здесь. Не пускайте наших дальше. Пусть пока отдыхают. И из-за скалы не высовываются. На перевале должна быть охрана. Я с десятком варангов пойду вперед — надо с ними по-тихому разобраться, чтобы не предупредили своих в поселении.

Сил отвечать не было, и я только кивнул. Фракиец собрал варангов из головного дозора, что-то быстро объяснил им, и они беззвучно исчезли за скалой. Я сбросил с плеч плащ, свернул его вчетверо, постелил на крупный каменный обломок и уселся, с наслаждением вытягивая ноги. Двужильный Туробой спустился немного вниз по тропе — встречать основную колонну. Вскоре раздался шум шагов и варанги, идущие в ее голове, показались из-за ближайшего поворота. Среди них был Хегни. Туробой прижал палец к губам и махнул рукой в мою сторону. Воевода остановил людей и двинулся ко мне. Я ввел его в курс дела и, наконец-то занялся созерцанием волшебных пейзажей — Хегни теперь сам разберется с прибывающей колонной.

Ни отдохнуть, толком, ни насладиться пейзажем, впрочем, не удалось. Эпак с людьми вернулся неожиданно быстро. Судя по его озабоченному лицу, вести, которые он принес, не сулили ничего хорошего. Я обреченно вздохнул и приготовился слушать про очередную бяку. Так и вышло.

— На перевале нас ждут, — просто, без лишних экивоков, сообщил фракиец. — Видимо их, как-то оповестили о нашем возможном появлении.

Вот так вот, от чего ушли, к тому и пришли. Стоило тащиться в этакую даль. Последний бой можно было принять на той площадке, где мы ночевали. Там мне показалось, как-то уютнее. Впрочем, здесь можно спуститься к узкому месту тропы, где сможем удержать и армию. Вот только со стороны перевала могут ударить в спину. Ну, спину мы им, положим, подставлять не будем, но все равно, с этой стороны мы окажемся гораздо уязвимее. А даже если отобьемся, встает вопрос водоснабжения. На день-два можно растянуть содержимое фляг, а что потом?

Прервал эти мои безрадостные размышления снова Эпак.

— Не все так плохо, Посланник, — сообщил он и сделал театральную паузу.

Нет, я его точно когда-нибудь убью! Сколько можно мотать нервы Посланцу Богов!?

— Ну!? — прорычал я. — Говори, наконец!

— Румийцев на перевале немного, — наконец, снизошел до объяснений, чертов фракиец. — Не больше полусотни человек. Причем, совсем юнцы — не старше четырнадцати лет и старички за пятьдесят.

Только я собрался облегченно вздохнуть, горец добавил:

— Но расположились они очень грамотно — в скальном проходе, где могут пройти в ряд только пять человек. Пробить их строй будет очень непросто. Если это и удастся, мы потеряем больше половины воинов.

Так, похоже, можно снова впадать в отчаяние. Но Эпак, после короткой паузы, снова заговорил.

— Однако не все так плохо, как кажется, Посланник.

Снова пауза. Поистине, этот засранец неисправим.

— Глен, — фракиец кивнул, на стоящего рядом с ним, горца, присоединившегося к нам в процессе скитаний по этим чертовым горам, — знает тропинку в долину в обход перевала. Путь тяжелый и не близкий, но пройти можно.

Уф! Я его, все-таки, точно убью. Поднялся на ноги, подобрал свой плащ с камня, накинул на плечи. Стараясь, чтобы голос не дрожал от злости, спросил:

— Так чего ждем? Надо двигатся!

— Не спеши, посланник, — остановил мой порыв Эпак. — Тропа, как я уже сказал, сложная, почти непроходимая. Кое-где потребуются навыки скалолазания. Пройти смогу я со своими соплеменниками и с десяток варангов, выросших в горах у себя на родине.

Так, точно убью! Наверное прямо сейчас! Тем не менее, огромным усилием воли взял себя в руки. Нарочито не спеша, снял с плеч плащ, снова свернул его, положил на тот же обломок, уселся. Потом вопросительно воззрился на горца.

— Ну, и?..

— Предлагаю следующее, — наконец приступил к сути, Эпак. — Я с полутора десятками воинов прохожу по тропинке в долину и начинаю резню в их селении, ну и заодно поджигаю все, что может гореть. Думаю, румийцы не выдержат и бросятся спасать свои семьи. Правда, может быть, не все, кто-то останется на перевале — дисциплина у них в крови. Потому, вам нужно будет ударить по оставшимся, как только появится дым от пожаров и увидите, что часть румийцев уходит. Посадите наблюдателя. Хотя бы вот на этой скале.

Фракиец кивнул на верхушку скалы, у подножия которой расположился наш отряд.

— Оттуда и дым будет видно и румийцы на перевале, как на ладони. Как только побегут спасать своих чад с домочадцами, ударите. И не затягивайте с этим. Даже если их останется десяток, враз не пробьете. А может статься так, что пока возитесь, ушедшие нас перебьют и успеют вернуться. А там и преследователи сзади подоспеют. Тогда точно — конец.

— Все понятно, — кивнул я. — Сколько времени займет путь до долины.

Горец пожал плечами, глянул на Глена. Тот посмотрел на солнце, что-то прикинул и сказал:

— Будем там после полудня.

— Все, мы пошли. Время дорого, — Эпак развернулся, окликнул, отобранных им воинов и они плотной кучкой двинулись куда-то вправо и вскоре скрылись за скалами.

 

Глава 8

С момента отбытия нашей диверсионной группы прошло три часа. Солнце зависло в зените и палило, надо сказать, весьма ощутимо. Благо, тень от скалы, у подножия которой мы устроились, падала в нашу сторону. За это время люди успели пообедать. Опять всухомятку. Костров не разводили, чтобы не обнаружить себя.

Хотя, румийцы, расположившиеся в скальном проходе на перевале, по-моему, что-то засекли. То ли услышали шум, производимый нами, то ли Эпак со своими людьми засветился. Я пришел к этому выводу, забравшись на верхушку скалы и присмотревшись к поведению легионеров. Все же, люди, просто охраняющее что-то, и люди, охраняющие, но уже увидевшие конкретную угрозу, ведут себя по-разному. Эти явно ждали нападения. Они, конечно, не стояли в плотных боевых порядках — утомительно это. Какое-то подобие строя изображали пацаны лет по тринадцать-четырнадцать. Полтора десятка юнцов перекрыли проход тремя шеренгами по пять человек. Стояли «вольно», поставив прямоугольные щиты на землю и оперевшись на верхний их край. Пилумы, тем не менее, держали в руках и внимательно осматривали подступы к перевалу. Старички расселись позади строя на камнях. Кто-то перекусывал, кто-то чистил оружие, кто-то болтал с товарищами, но никто не дремал, чувствовалось в их поведении напряженное ожидание. Вооружены все были, кстати, весьма качественно, не хуже служивых легионеров. Видимо, эти ветеранские колонии представляют собой, что-то вроде военных поселений и снабжаются всем снаряжением централизованно, по мере роста населения. Вон, даже пацаны в полном вооружении.

Заодно осмотрел окрестности. Вид отсюда, впрочем, оказался весьма ограничен. Справа и слева вздымались склоны большого хребта. Прямо — петляющая между скалами тропа, ведущая к перевалу. Самой долины за перевалом видно не было — высоты скалы не хватало. Но перевал просматривался хорошо. До него оказалось метров триста-триста пятьдесят по-прямой. Представлял он собой расщелину в гребне хребта с почти отвесными стенами метров пятьдесят высотой. Ни обойти расщелину, ни влезть на стену без скалолазного оборудования не представлялось возможным. Вот эту расщелину румийцы и перекрыли. Триста спартанцев, блин!

Долго торчать на скале было тяжело — жарко, самый солнцепек. Потому, оставив здесь пару наблюдателей, спустился вниз, тоже перекусил окороком с хлебом. Запил все водой из фляги и решил вздремнуть — спать хотелось неимоверно. Видно сказывался недосып в течение последних нескольких суток. Туробой постелил кошму в нише скалы. Я с наслаждением растянулся на ней, не замечая жестких камней, упирающихся в бока и спину, и через секунду провалился в сон.

Спать долго не дали час всего, по моим водолазным часам. Разбудил Туробой. Очень аккуратно потряс за плечо. Я проснулся сразу — сон, все же, был не глубокий.

— Господин, дым из долины, — сообщил, стоящий тут же, Хегни.

Был он облачен в полный доспех, спасенный с затонувшего судна. С круглым варангским щитом в левой руке. Я глянул в небо над перевалом. Оно оказалось чистым. Никаких признаков задымленности.

— Отсюда не видно, — пояснил мой воевода. — Пока видно только со скалы.

— Людей поднял? — задал я, в общем-то, не нужный вопрос: вокруг царила деловая суета.

— Да. Пятьдесят человек, которые полностью вооружены и одоспешены, уже готовы к атаке. Ждем, когда румийцы побегут на помощь своим.

— Они еще на месте?

— Да, — кивнул Хегни. — То ли решили, что это случайный пожар, то ли еще чего. Но пока стоят на месте.

В этот момент один из наблюдателей, сидящих на скале, поднялся на ноги, махнул рукой, привлекая наше внимание, и крикнул:

— Уходят!

Потом быстро спустился вниз, подбежал к нам и дополнил:

— Уходят, но не все. Десятка два остается.

— Что ж, пора, — решил я. — Посылай людей к перевалу. Я вооружусь и догоню.

Воевода кивнул и исчез за скалой. Мы с Туробоем тоже облачились в доспехи и двинулись следом за полусотней, уже подходившей к расщелине перевала. Воины, которым кольчуг и панцирей не хватило, вооружились луками (которых тоже хватило не всем) и двигались следом за штурмовой группой.

Ударная полусотня остановилась метрах в семидесяти от расщелины. Мы с Туробоем, раздвинув воинов, пробрались в первый ряд. Румийцы нас ждали. Два десятка по пять человек в шеренге, четыре ряда глубиной. Щиты сомкнуты. Только глаза настороженно поблескивают между верхними краями скутумов и козырьками шлемов. В первом ряду совсем пацаны, во втором ребятишки покрупнее. Что дальше — не понять, но по румийским правилам тактики должны стоять ветераны — триарии.

Так, глубина у них четыре ряда. Мы, с нашими пятью десятками одоспешенных составим десять рядов. Нет, ребятишки. При всем уважении, вам не устоять — выдавим массой. Тем более, половина из вас — некрупные пацаны.

Подозвал Хегни. Объяснил ему, как построить людей. Тот понятливо кивнул и начал отдавать приказы. Ударная полусотня начала перестраиваться в колонну по пять человек. На это ушло, буквально пара минут. Мы с Туробоем посторонились — участвовать в этой схватке в мои планы не входило. Можно начинать. Но для разминки угостим упрямцев стрелами. Большой урон обстрел вряд ли нанесет, но для неопытных юнцов град стрел, определенно, станет испытанием. Дал команду. Три десятка воинов, имеющих луки, начали стрельбу.

Румийцы, стоящие за первой шеренгой, подняли щиты, образуя сверху над своим строем непробиваемый панцирь. Щелканье тетив позади. Стук стрел по щитам впереди. Стрел хватило минут на семь-восемь. Видимого ущерба румийцам они не причинили. К концу обстрела к нам с Туробоем присоединилась вся наша теплая компания: Хулагу, Лотар, ну и Андрокл со всей женской частью нашей экспедиции. Все, кроме грека, были при оружии и в доспехах.

Ну, пора, а то нашим там, в селении может стать солоно. Махнул рукой Хегни. Тот рявкнул команду. Колонна варангов уплотнилась, подняла щиты, опустила копья и мерным шагом двинулась на румийцев. Метров за двадцать до них, наши ускорили шаг, а потом перешли на бег. Когда до стены румийских щитов осталось с десяток метров, с их стороны раздалось громкое «хэ!» и в наступающих ударили дротики. Кого-то в первых рядах они достали: там шеренги потеряли свою стройность, кто-то упал, кто-то споткнулся об упавших. Потому колонна, добравшись до румийцев, заметно утратила свою пробивную мощь.

Щиты с грохотом ударились друг о друга, в воздухе повис крик-рев бьющихся насмерть людей. С минуту румийцы стояли на месте. Потом задние ряды варангов надавили щитами на спины передних и легионеры начали пятиться — сказалась разница в массе сражающихся. Пара минут и строй румийцев выдавили за изгиб расщелины, который скрыл их от наших глаз. Ладно. Похоже, тут победа за нами. Выждав еще минут пять, двинулся к перевалу. Моя свита потянулась следом. Хвост нашей ударной колонны, к этому времени тоже скрылся за изгибом.

Убитые и раненые варанги начали попадаться в десяти метрах от входа в расщелину, там, где по ним пришелся залп дротиков. Три трупа и двое еще живых. Приказал, идущим позади воинам подобрать раненых и нести за нами: соберут всех, там, в долине исцелю оптом. Вот и вход — место, где произошло первое столкновение. Пятеро убитых и только один раненый. Это из наших. Из румийцев трое убитых. Все трое — совсем пацаны. Потоптались на всех павших изрядно. Раненого спасло только то, что сумел отползти к стенке. И то, рука и нога поломаны, скорее всего, когда он уже лежал на земле. Этого тоже подобрали. М-да, соотношение: восемь наших убитых (раненых не считаю — вылечу) против троих румийцев, причем, зеленых юнцов.

Двинулись вглубь расщелины. Тут царил полумрак. Высоченные скальные стены закрывали дно ущелья от солнечных лучей. Здесь тоже попадались убитые и раненые. До выхода в долину насчитал шестерых убитых и троих раненых варангов. Румийцы только убитые. Четверо. Тоже молодые. Раненых румийцев не было. Видимо, добили.

Долина оказалась небольшой, но весьма живописной. Довольно длинная и узкая, зажатая между двумя высокими скалистыми хребтами, с белеющими ледниками на вершинах. Зеленая, какая-то уютная. По всей ее длине протекала неширокая речка, разливающаяся в середине в небольшое озеро. Симпатичные рощицы, квадраты полей, луга по берегам озера и речушки. У озера раскинулось румийское селение. Скорее, действительно, городок. Тоже весьма живописный. Дома из дикого камня со светло-коричневыми черепичными крышами, с небольшими огородиками и плодовыми деревьями. В центре на скальной возвышенности небольшая крепость. Что-то вроде Афинского акрополя в миниатюре с храмом и парой зданий административного вида. В крепости, видимо, укрывались жители в случае опасности, поскольку, каких-то внешних укреплений у городка не имелось. Над десятком домов поднимался дым, на улицах было заметно, какое-то нездоровое оживление — работа наших диверсантов.

Отсюда, от выхода из расщелины, с приличной высоты все это было видно, как на ладони. Вниз сбегала хорошо натоптанная тропинка. Видно, перевал охраняли постоянно. В сотне метров внизу на этой тропинке варанги добивали оставшихся румийцев. Осталось их меньше десятка. Строй они потеряли, пилумы тоже, сбились в кучу, закрылись щитами и отбивались гладиями от окруживших их варангов.

Не спеша, зашагали по тропинке. Пока добрались до сражающихся, наткнулся еще на восемь трупов и троих раненых. Здесь соотношение потерь было в нашу пользу: шесть убитых легионеров и двое наших. Потеряв строй, румийцы сразу лишились основного своего преимущества, а индивидуальное боевое мастерство варангов выше. Тем более, в нашу экспедицию набирались лучшие. Правда, их немного разбавило пополнение из гребцов, с захваченных трирем. Но эти в бою не участвуют, поскольку спасенных доспехов для них не хватило. М-да, а сегодня гибнут лучшие.

Пока шли, румийцев осталось только двое. Ветераны, видно по всему. Возраст определить сложно, но всяко за пятьдесят. Встали спина к спине, движения экономные, насколько это возможно под градом, сыплющихся на них, ударов. Трупов вокруг этих двоих навалено изрядно. Правда, больше румийских. Но и варангов лежало с полдесятка. Еще троих раненых вытащили из свалки и уложили в сторонке на травку.

Прошла минута, другая — румийцы все еще держались. Надо сказать, что сами варанги, обозленные большими потерями, мешали друг другу, пытаясь достать, не желающих умирать, врагов. Вот один из легионеров, отбив щитом удары слева и спереди, парировал гладием удар справа, скользнул своим клинком по мечу противника и уколол того снизу-вверх под подбородок, словно ужалил. Варанг пошатнулся, выронил щит, схватился левой рукой за горло, пытаясь зажать страшную, фонтанирующую кровью, рану.

Я матерно выругался, обежал, топчущуюся вокруг румийцев, толпу разгоряченных воинов, вытянул у них из под ног с помощью Туробоя, умирающего варанга. Оттащили его в сторонку. Тот уже агонизировал. Черт! Может, успею! Попытался вызвать радужный поток. Есть! Получилось! Кровь унялась, рана затянулась на глазах, агональное дыхание сменилось на нормальное, взгляд приобрел осмысленное выражение. Поняв, кто перед ним, воин попытался подняться.

— Лежи-лежи, — придавил его легонько ладонью. — Крови из тебя вытекло изрядно. Полежи, отдохни.

Разогнулся, глянул на продолжающуюся схватку. Легионеры все еще держались. А нашим в городке помощь нужна. Можно, конечно, отправить туда бездоспешную часть моего воинства, но их же там положат немереное количество. Надо оттаскивать эту свору от этих двоих и посылать их бегом вниз, в долину. А тут сами справимся как-нибудь. Вытащил из толпы Хегни и озвучил ему свое решение. Тот с сожалением глянул на неубиваемую парочку и начал расталкивать толпу, объясняя новую задачу. Получилось это у него далеко не сразу. Но, в конце концов, все же, получилось. Собрав одоспешенных варангов в колонну, заметно укоротившуюся, по сравнению с началом боя, Хегни, встав в ее голове, бегом повел воинов к городку. Воины без броней, выполняя мой приказ, порысили следом. Против, удивленных таким оборотом дела, двоих, так и не добитых, румийцев, осталась наша теплая компания.

Румийцы устали. Видя, что непосредственной опасности нет, они поставили щиты на землю, отдыхая перед последней схваткой.

— Кто со мной? — спросил я, вынимая из ножен меч.

Вперед шагнула вся мужская половина, кроме Андрокла, естественно. Вперед подалась и Волеслава, явно собираясь что-то сказать, но, видно, передумала. Явно хотела тормознуть меня, запретить лезть в драку. Но, видно, начало сказываться мое воспитание — промолчала. Вот так, женщина, знай свое место.

Я выбрал Хулагу. Остальным сделал знак оставаться на месте, и мы вдвоем двинулись к румийцам. Увидев нас, всех таких из себя воинственных и целеустремленных, румийцы взяли щиты в боевое положение и, встали плечом к плечу, лицами к нам. Мы остановились метрах в пяти. Теперь противников стало возможно рассмотреть получше. Гладко выбритые лица. Глубокие морщины, идущие от крыльев носа к углам рта. Поджарые, безо всякого лишнего жира и старческой дряблости, фигуры. Одному, по виду, около шестидесяти. Второй чуть моложе. Похожие, словно братья. Впрочем, может, так и есть? Мастера меча, судя по всему. Вон сколько держались против такой толпы. Справиться с ними будет не просто. Ну да, тем интереснее. Да и давно размяться пора. Хотя, жалко мужиков. За свой ведь дом дерутся. Хоть дом стоит и на чужой земле. А что тут поделаешь. Оставить их здесь, а самим двигать в городок? Так ведь они сначала зарежут наших раненых. Вон их всех уложили неподалеку. А потом ломанутся следом за нами и ударят в спину. Так что все равно придется убивать. Кстати, о раненых: давно пора их лечить, иначе кто-то может помощи и не дождаться. Так что, тянуть нельзя. К делу!

Я ударил мечом по своему щиту, предупреждая об атаке Хулагу и румийцев, заодно — они заслужили уважительного к себе отношения. Потом в два прыжка преодолел расстояние, разделяющее меня и, стоящего справа, легионера. Рубящий удар по гребню шлема, который румиец принял на верхний край поднятого щита. Тут же последовала контратака — колющий удар слева, нацеленный в мою шею. Отклонился назад и влево. Румиец не провалился вперед, на что я надеялся — слишком опытен. Ну что ж, попробуем по-другому. Рывок вперед, толчок щитом, в который вложена вся масса тела в щит противника с попыткой сбить его вправо. Получилось — все же румиец устал. Он пошатнулся, открылся его правый бок. Я в полуседе крутанулся волчком и красивым круговым ударом рубанул по этому самому боку. Меч с глухим скрежетом пробил пластинчатый панцирь и врубился в плоть. Отскок, с готовностью отразить контратаку. Но ее не последовало — противнику досталось изрядно. Он перекосился вправо, прижал локоть к ране. Над верхним краем щита открылось горло. Чего мучить мужика? Да и времени нет. Подшаг вперед, глубокий выпад с уколом в открывшееся горло. Почувствовал хруст, перерубленной трахеи, передавшийся на руку по мечу. Румиец пошатнулся, булькнул перерезанным горлом и рухнул, загремев снарягой о камень тропинки.

Finita! Не так уж все и сложно оказалось. Или это мое мастерство так выросло? Возможно. Я повернулся к своим и вскинул меч в победном жесте. Спутники ответили одобрительным воплем. Вот так вот! Прислушался к себе. Ведь только что человека зарезал. Внутри кроме чистой радости, ничего. Примерно так чувствовал себя после победы в спортивных поединках. Что, начал нравиться процесс? Дичаешь понемногу? Это меня укорял внутренний голос. Видимо, так, ответил ему. Шелуха цивилизации слезает. К черту! Некогда! Психоанализом займусь в более подходящее время.

Хулагу все еще возился со своим противником. Щит он брать не стал. Бился своим излюбленным оружием — саблей, которая, как мне кажется, лучше, все же, подходит для конного боя, причем с противником в легком защитном вооружении. Пробить ей тяжелый доспех проблематично. А у румийцев солидные пластинчатые панцири. Я сделал несколько шагов в сторону сражающихся, намереваясь помочь нашему степняку. Тот вскинул левую руку в протестующем жесте: мол, сам справлюсь.

Ну-ну… Тогда займусь ранеными. Их было десятка полтора. Все, к счастью, пока живы. Быстренько вызвал радужный поток, благо, руку на этом набил и проблем не возникало. Исцеление прошло штатно. Каждый раз не устаю удивляться действию волшебного потока на страждущих. Как все это работает? Живу в каком-то дурдоме, если вдуматься. Но ничего — привык. Ладно, что там Хулагу? Судя по звону стали, еще не закончил.

Так и есть. Степняк продолжал кружить вокруг своего противника. Чувствовалось, что тот устал. Ко всему, Хулагу, все же, удалось зацепить румийца в правую руку повыше наруча. Рана, видимо, оказалась не слишком глубокая — легионер продолжал вполне уверенно действовать мечом, — но обильно кровоточила. С кровью уходили силы. Ладно, пускай сам добивает. Пощадим самолюбие нашего товарища — не будем вмешиваться. Внизу в городке, надеюсь, разберутся без нас.

Мы окружили сражающихся широким кольцом, периодически подбадривая Хулагу криками. Тот заметно взбодрился. А румиец на глазах терял силы, уже с трудом удерживая щит. В конце концов, он сбросил тяжелый скутум с руки и, очертя голову, кинулся в отчаянную атаку, вложив в нее все оставшиеся силы. Надо сказать, чуть не застал степняка врасплох: Хулагу пропустил мощный колющий удар в грудь, вполне способный пробить его легкую кольчугу. Спасло его только то, что в последний момент он сумел чуть отклониться, и острие меча ударило в бронь под углом и соскользнуло по стальным кольцам. Растерянность, впрочем, длилась недолго. Обратным движением Хулагу рубанул саблей румийца, целя в шею между наушем шлема и оплечьем. Легионер отшатнулся и вскинул меч, пытаясь парировать удар. Не успел. Кончик сабли, все же, чиркнул сбоку по шее, вскрыв сонную артерию заодно с яремной веной. Неизбежный фонтан крови, который не смогли остановить, судорожно сжатые на ране, пальцы. Потом румиец упал на правое колено, со звоном выронил из руки гладий, склонил голову и упал на бок. Жаль. Знатный был боец. «Когда б то воин был моим, я б при себе держал такого» — вспомнилась строчка из детской книжки, сказанная, кажется, Батыем над убитым Евпатием Коловратом. Хорошо сказано — ни убавить, ни прибавить. Ладно, погрустим ближе к вечеру. Если будем живы. А теперь пора вниз — посмотреть, что там, в городке творится.

 

Глава 9

А в городке царил ужас под названием «резня в только что захваченном вражеском поселении». К нашему прибытию с мужской частью защитников, похоже, было покончено. Румийцы, прибежавшие на помощь атакованному нашими диверсантами городку, сделали ошибку, разделившись и принявшись вылавливать людей Эпака, рассеявшихся по всему городу. Потому подоспевшие наши основные силы перебили их, лишенных строя, без особого труда и больших потерь, а потом кинулись в город творить бесчинства и занялись этим со всем жаром, своих изголодавшихся за месяцы плавания мятежных душ.

Домов в поселении было не так и много, может сотни две-две с половиной. Дома небольшие — на одну семью. Плюс надворные постройки и жилье для челяди, или, правильнее, рабов. Скорее, не дома — усадьбы, огороженные, невысокими каменными стенами. Стояли эти дома-усадьбы довольно далеко друг от друга. Видно, привыкли местные жители к простору. Жили богато — завоеватели, что тут скажешь. Ближе к центру городка, там, где располагался местный акрополь, попался пяток трехэтажных домов, в которых, как я понял, проживали румийцы победнее и, возможно, местные горцы из лично свободных. Здесь же располагалась площадь — форум, непременный атрибут любого более или менее крупного румийского поселения.

Добравшись до форума, мы вышли на середину площади и остановились в некоторой растерянности: что делать дальше? По делу, задерживаться здесь, мягко говоря, нежелательно: на пятки наступают преследователи. Да и от выхода из долины — основного, расположенного в противоположном ее конце, могут отрезать в любой момент. Но мое маленькое войско рассосалось по улочкам городка, предавшись разнузданному грабежу и насилию. А где Хегни? Почему допустил все это безобразие? Но, вообще-то, я никаких инструкций, чем заниматься после захвата городка ему не давал, идиот! Так что, вполне возможно, он развлекается сейчас в первых рядах. Пират, он и есть пират! А тут считает себя в полном праве — обычное же дело! Бежать останавливать все это, собирать людей — долгая история. Ко всему, они уже добрались до выпивки, спьяну не узнают Посланника, тюкнут чем-нибудь по темечку. Утрирую, конечно, но что б вот так, как овечки по первому моему слову сбились в гурт — это вряд ли. Представил, как стягиваю распаленных воинов с румиек плюнул и решил: будь, что будет — пусть резвятся до утра. Тем более, скоро стемнеет, а ночью по горам не ходят. Вот только, как же, насилуемые женщины и девчонки? Убиваемые, скорее всего, дети и старики? Это во мне заговорил слюнявый интеллигент, все еще подававший, время от времени, голос. Как ты сказал — слюнявый интеллигент? Стоп! Уж не вырвался ли незаметно, тихой сапой из моего подсознания я-второй? Протестировал свое душевное содержимое. Нет — мое альтерэго на положенном месте. Вскинулось, когда я его коснулся, в надежде, что выпустят на волю, погулять. Нет, милый, сиди на месте, и без тебя весело. М-да, похоже, это я изначальный так мутировал под тяжестью навалившихся событий. А кто же тогда все еще ноет о гуманизме и прочих общечеловеческих ценностях? Еще один я? Что, нас теперь трое? Хи-хи. Ой… Здравствуй, шизофрения… Хотя, мы с ней старые знакомцы.

Так что, оставляем события идти своим чередом? Да! Идет все к чертям собачьим! Вот только нужно принять какие-то меры, на тот случай, если нагрянут Румийцы. Представив, что такое случится прямо сейчас, невольно поежился — тут и конец придет нашему предприятию. Будем надеяться, что этого не произойдет. Но об обороне нужно подумать. Какое здесь для этого самое удобное место? Да вот оно — прямо передо мной. Местный акрополь. Его скальная стена ограничивает площадку форума с торца.

Я задрал голову, рассматривая румийское укрепление. Скала с этой стороны была высокой — не меньше пятидесяти метров, и почти отвесной. На верхнем ее краю просматривалась кладка, из необработанного камня, образующая крепостную стену с зубцами. Вход в акрополь начинался здесь же, на площади. Он представлял собой дорожку-пандус, вырубленную в толще скалы, плавно поднимающуюся вдоль склона и заканчивающуюся у воротной башни. Ворота башни располагались параллельно скальной стене, так, что дорожка упиралась прямо в них. Ширина пандуса позволяла проехать по нему небольшой повозке. Две уже бы не разъехались. Соответственно, драться на дорожке могли три-четыре воина в ряд. Для штурмующих — кошмарный сон: на всем протяжении подъема они будут подвергаться обстрелу и закидыванию всякими тяжелыми предметами сверху. А ведь еще могут полить чем-нибудь горючим, или едким.

Присмотрелся. Ворота, вроде бы открыты. Похоже, защищать твердыню просто некому. Вот и займем ее, пока есть возможность. Конечно, если явятся румийцы, окажемся в ловушке, но лучше там, чем в открытом поле. По крайней мере, останется время подумать о смысле жизни напоследок.

— Лотар, Хулагу, Туробой, давайте в город, попытайтесь собрать воинов. Хегни этим озадачьте. Сбор здесь — в крепости, — я кивнул на скалу. — Пусть берут с собой побольше продовольствия и оружия. Понимаю, что тяжело их будет оторвать от того, чем они сейчас занимаются, но постарайтесь. А я с девчонками и Андроклом пойду наверх, проверю, что там и как.

Мои посланники отправились в город, а я, с оставшейся свитой, двинулся к дорожке-пандусу. Подъем занял неожиданно много времени и оказался довольно утомителен. Обратил внимание, что в середине дорожки идет желобообразное углубление. Водосток, что ли? Ворота в башню, действительно, оказались открыты. И наружные и внутренние. Решетка между ними — поднята. Прежде чем войти, отдышались — подъем, все же, был крутоват. Обратил внимание на непонятное круглое отверстие в стене башни прямо над воротами. Метров полутора в диаметре. Хмыкнул про себя: фасадная часть башни с этой круглой дыркой напоминала часы с кукушкой. Нафига такое? Ладно, разберемся. Вынули из ножен мечи (меч оказался даже у Андрокла — успел уже где-то подобрать, шустрик) и вошли под своды башни. Миновали воротный проход без приключений и оказались в собственно крепости.

Как уже говорил, она представляла собой плоскую вершину скального выхода, с надстроенной по краю, стеной. Площадка внутри стен оказалась идеально ровной, вымощенной розовым гранитом. Немного вытянутой формы. Размеры ее оказались примерно метров сто на семьдесят. В центре располагался небольшой храм с колоннадами. Типичного такого, греческо-римского вида. Мраморный, судя по цвету и фактуре. По бокам от него два здания поменьше. У этих колоннада поскромнее — четыре дорические колонны по фасаду. Все, больше никаких строений внутри крепости не наблюдалось. А где гарнизон и, спасающиеся здесь, в случае напасти, жители, жить должны? В этих двух домиках? Маловато, пожалуй, будет. Опять же, припасы где-то должны храниться. Что-то подсказывает, что все эти помещения располагаются в недрах скалы. Интересно, где туда вход? Ну да ладно, разберемся. Сейчас надо пошерстить здесь все на предмет сюрпризов в виде аборигенов, затаившихся в каких-нибудь щелях и готовых воткнуть нож в спину. Вот этим и займемся.

Решил начать с храма. Стуча подошвами по розовым плитам вымостки, зашагал ко входу в местное культовое сооружение. Девчонки с Андроклом двинулись следом. Храм располагался на небольшом возвышении, потому, для входа в портик нужно было подняться по десяти, тоже мраморным, ступенькам. Тут меня опередили жрицы с Валькой во главе, решившие, видно, поохранять мое тело. Ну, ладно, хотят — пусть потешатся. Так и вошли под сумрачные своды: Волеслава с двумя своими подружками впереди, две жрицы по бокам от меня и одна, прикрывает с тыла. Андрокл плелся самым последним.

Миновали колоннаду, прошли какой-то довольно просторный предбанник и оказались, как я понял, в главном зале. Довольно большом: метров десять на пятнадцать. В дальнем его конце располагалась статуя бога мужеского пола, восседающая на троне. Юпитер, что ли? Наверное — уж больно грозен и импозантен. Статуя оказалась внушительных размеров: голова бога почти упиралась в потолок, а до него было метров пять-шесть. Свет из узких горизонтальных окон, расположенных под крышей храма, падал, в основном, на Юпитера, придавая мрамору живой розоватый оттенок. Или это сам мрамор розовый? Говорят, бывает и такой. Остальная часть помещения оказалась погружена в сумрак.

Двинули к статуе — надо же рассмотреть поближе. Наши шаги гулко отдавались под сводами. Акустика здесь, похоже, замечательная. Не дошли до постамента, на котором стоял трон бога, метров, пять. Откуда-то из темноты за статуей беззвучно появилось шесть белых фигур, которые выстроились в линию, не давая нам приблизиться к здешнему божеству. Все шесть фигур оказались в световом пятне, в котором находилась скульптура, потому их можно было подробно рассмотреть. Неплохие, кстати, фигуры. Можно сказать, загляденье. Особенно, учитывая весьма легкие наряды.

Пред нами стояли молоденькие, симпатичные девушки в легких туниках чуть выше колен, оставляющих полностью открытыми руки и левое плечо. Три блондинки и три брюнетки. С минуту мы, молча, рассматривали друг друга. Потом Валька сделала пару шагов в сторону, неподвижно застывших девиц. Тут же одна из них ожила, шагнула навстречу Волеславе, вытягивая руку в запрещающем жесте.

— Не приближайтесь к священной статуе Юпитера-Громовержца, варвары, — раздался высокий, дрожащий от возмущения, голос.

Надо же, угадал — действительно Юпитер, пронеслось в голове. Больше подумать ни о чем не успел: события резко ускорились.

— С дороги, румийская сука, — прорычала в ответ Валька. — Перед тобой Посланец богов. Он ходит там, где хочет.

Уж сколько учил мою жрицу скромности — никакого толку. Ну, скромнее и проще надо быть. И статус мой без надобности не светить. Не глупая, ведь, вроде бы женщина, а несет ее, если покажется, что относятся ко мне не с должным уважением.

Сообщение о том, кем я являюсь, вызвало нездоровое оживление в рядах жриц-хранительниц здешнего храма. Они, как-то хищно пригнулись, сунули руки под туники, потом последовали плохо уловимые движения этими самыми руками. Мое тело среагировало на угрозу раньше неповоротливого мозга. Вернее среагировали рефлексы, помещенные в это тело здешними богами, или кем там еще?

Первый метательный нож, направленный мне в лицо, отбил щитом. Благо я так и продолжал таскать его с собой. Два ударились в бронь на животе. Не пробили, естественно. Потом о щит ударилось еще несколько клинков. Поняв, что с фронта меня не взять, прекрасные фурии быстренько рассредоточились вокруг нашей, сбившейся в кучу, компании. Мою тушку прикрыли своими телами Валькины жрицы. Их кольчуги ножи тоже вряд ли могли пробить, потому они не сильно рисковали. Вот Андроклу, не имеющему доспехов, было гораздо хуже. Он стоял чуть в стороне, пригнувшись, выставив меч, который держал, кстати, вполне уверенно (отметил это про себя). В него, похоже, пока не метили. А, нет — из полумрака прилетел клинок, предназначенный и греку. Видно решили поразить самую незащищенную мишень. Тот, даже не сдвинувшись с места, отбил нож легким движением своего меча. Ого! А, помнится, говорил, что боец никакой. Не прост парнишка! Ой, не прост!

Как уже сказал, пять жриц прикрывали меня собой. Волеслава, тем временем, пыталась добраться до кого-нибудь, из мелькавших в темноте, местных амазонок. Получалось это у нее не очень: румийки двигались налегке, а на Вальке — шлем, кольчуга, меч. Щита, правда, не было, как-то жрицы старались обходиться без них — тяжеловаты.

Продолжалась вся эта катавасия минут пять. Потом ножи из темноты лететь перестали. Или закончились, или девчушки решили поберечь боезапас, видя, что особого вреда их оружие нам не причиняет.

— Ну, хватит уже, — решив, что смогу обойтись и без прикрытия своей тушки Валькиными жрицами, проворчал я. — Помогите, лучше, Волеславе. Видите, запыхалась совсем, бегаючи за здешними психопатками.

Последнее слово мои телохранительницы вряд ли поняли, но общий посыл уловили, взмахнули мечами и скрылись в темноте зала. Теперь о происходящем можно было судить только по топоту и азартным возгласам. Иногда на границе света мелькали фигуры в белых и темных одеждах. Темные — это наши, белые, соответственно, здешние воинственные леди.

Я добрался до постамента Юпитера, оперся на него седалищем и с интересом присматривался и прислушивался к происходящему вокруг. Почему-то не воспринимал все это всерьез: как-то не впечатлили боевые навыки здешних жриц, что ли? Андрокл, который в догонялках не участвовал, встал рядышком со мной, настороженно поглядывая по сторонам. Беготня затягивалась: Валькины подружки, похоже, оказались не более ловкими, чем она сама.

Внезапно (а как же еще!) из темноты передо мной вынырнула фигурка в белой воздушной тунике. Раскрасневшееся от бега лицо, азартно горящие глаза, стремительная, точеная фигура. На меня пахнуло манящим запахом разгоряченного женского тела. Прелестное создание, приблизившись почти вплотную, взмахнуло правой рукой, с зажатым в ней ножом, целя мне, в незащищенное кольчугой, горло. Рефлексы не подвели — отбил удар, вскинув щит. Девица, однако, не успокоилась, стремительно перебросила клинок в левую руку и попыталась достать меня справа в лицо. Отбивать мечом не стал — побоялся отрубить атакующую руку, поставил блок правым предплечьем, благо оно в кольчуге и наруче. Блок получился жестким — в запястье девицы. Больно, наверное! Но нож она удержала. Только отпрянула и тряхнула ушибленной конечностью. Красивое лицо исказилось от боли и злости. Понял, что девчонка просто так не отвяжется. Понял это и Андрокл, до сих пор стоявший в сторонке и не вмешивающийся в наш поединок. Грек сделал пару скользящих шагов за спину атакующей жрице, молниеносный взмах мечем, сочный хруст, и в следующий миг голова моей несостоявшейся убийцы, покачнувшись, упала с плеч. Туловище еще пару секунд стояло на ногах, поливая пол из обрубка шеи двумя фонтанами крови. Потом, подогнув колени, мягко упало на бок.

— Черт! Зачем!? — стряхивая с кирасы, попавшие на нее красные брызги, крикнул я.

— Вообще-то, она пыталась тебя убить, — наклоняясь над трупом и вытирая запачканный меч о подол туники, сообщил Андрокл.

При этом туника задралась, полностью обнажая изумительной формы бедро. Глянул на него, на голову, лежащую поодаль, лужу крови, натекающую на том месте, где эта голова должна была быть. И вот тут меня накрыло. Жалость к симпатичной, глупо погибшей, девчонке, жалость к себе, занесенному в этот сумасшедший мир, злость на грека, совершившего ненужное убийство. Сюда еще наложились раздражение и досада по поводу его ухаживаний за Валькой, накопившиеся за последнее время. Все это вылилось во вспышку ярости. Я шагнул к Андроклу и нанес ему удар тыльной стороной правой руки, с зажатым в ней мечом, по правой щеке. Удар получился тяжелым, но грек устоял на ногах и, по-моему, даже не поплыл. Пошатнулся — это да. В глазах его загорелась, нет, не злость, скорее, обида.

— За что, господин! — хватаясь, за наливающуюся на глазах синевой щеку, воскликнул он.

Внезапно вспыхнув, я так же внезапно и остыл. Теперь в душе осталось только сожаление об убитой и раскаяние за нанесенный удар: ведь искренне спасал меня парень, а я за это…

— Ладно, прости, — выдавил из себя с трудом. — Просто жалко стало девчонку. Я бы с ней и так справился, не убивая.

— Я же не знал, — все еще с обидой в голосе, отозвался Андрокл.

— Ну, да. Еще раз извини. Кстати, где ты научился так хорошо управляться с мечом? — этот вопрос меня действительно интересовал, да и нужно было перевести стрелки на самого пострадавшего — ведь соврал, говорил, что не боец. Пусть выкручивается, вместо того, чтобы обижаться.

— Были учителя, — с видимым трудом переключился на другую тему, грек.

— Ты же говорил, помнится, что из тебя плохой воин?

— Владеть мечом и быть воином, две большие разницы, — уже в своей обычной, чуть ироничной манере, ответил Андрокл. — Учили мечевому бою меня бандиты из Пирея. Соответственно, навыки у меня специфические. К примеру, сражению в строю я вообще не обучался. Потому и сказал, что не воин.

Ну да, выкрутился. И, в общем-то, прав — не придерешься. Ладно, примем такую версию. Так, а что у нас с остальными, покусительницами на священную особу Посланца Богов? Как раз в этот момент из темноты раздался пронзительный женский крик. Предсмертный, таких я уже наслушался с избытком. Век бы не слышать. Почти сразу за первым раздался второй и третий такие же крики из другого угла храма. Кричали не мои, слава богам! Голоса Валькиных подружек за время путешествия я, более или менее, научился различать. Убивали жриц здешних. Черт!

— Живыми берите! Живыми! — крикнул в темноту.

Этот мой крик был заглушен новым предсмертным воплем. Потом из правого дальнего угла послышалась интенсивная возня, ругань и вскоре из темноты в мое с Юпитером световое пятно Валькины жрицы вволокли, упирающуюся и возмущенно шипящую, последнюю, насколько я понял, уцелевшую жрицу здешнего божества. Туалет ее во время борьбы пришел в изрядный беспорядок. Туника сползла с плеч, полностью обнажив замечательной формы грудь. Уцелела брюнетка. Очень красивая. Впрочем, красивыми были все шесть, насколько я успел заметить. Но эта показалась красива особенно, лучше даже, чем та — обезглавленная Андроклом. Густая копна черных, как вороново крыло, волнистых волос, раскрасневшееся лицо с высоким лбом и скулами, прямой аккуратный носик, большие темные, блестящие от яростных слез глаза, сочные губы, упрямый подбородок, грудь… Ну про нее я уже, кажется, говорил.

Волеславовы подруги скрутили какими-то ремнями ей руки за спиной, но две из них продолжали, на всякий случай, придерживать ее за обнаженные плечи. Тоже изумительной формы, надо сказать. Я, если честно, залюбовался. Чисто, как эстет. Но Валька, остановившаяся чуть в стороне, естественно, все опошлила.

— Дырку в ней не прогляди, Посланник, — резко, словно хлыстом щелкнув, сказала она. — Титек бабских никогда не видел!

Вот так. Никакого пиетета перед этим самым Посланцем. Я смущенно отвел глаза. Потом вскинулся. Вот ведь рохля! Послать подальше не можешь, обнаглевшую девку, которая сама неизвестно чем там с греченком ночами занимается. Глянул на нее исподлобья, стараясь придать взгляду соответствующую свирепость. Сказал со значением:

— Я сам буду решать, куда смотреть и как долго.

— Конечно, господин, — с показным смирением потупилась эта зараза.

Потом зыркнула своими карими глазищами и поинтересовалась:

— Куда эту девать будем? Бьется, как кобыла необъезженная. Кусается даже.

— Свяжите хорошенько и оставьте здесь. Пусть остынет немного, — решил я. — Потом поговорим. Оставь кого-нибудь для охраны, а нам надо дальше все тут осмотреть. Мало ли, может еще кто прячется.

 

Глава 10

Вход в подземелья обнаружился за статуей Юпитера. Большой круглый колодец с вырубленной прямо в его стене винтовой лестницей. Света наших факелов, чтобы осветить дно, не хватало. Спускаться туда — слишком долго. Лучше заняться исследованием позднее, не спеша, а пока поглядим, что находится в двух соседних зданиях.

Посмотрели. Оказалось, что одно из них служило арсеналом. Видно, лазить в подземелье за боезапасасом здешним румийцам показалось долго и тяжело. В общем, с этим согласен. Было здесь много чего. На стенах развешены доспехи, щиты и шлемы (очень кстати, при нашем дефиците этой снаряги). На деревянных многоярусных стеллажах связки дротиков и пилумов. Там же аккуратно разложены гладии в ножнах. Внизу здоровенные пуки стрел, луки со снятыми тетивами, несколько арбалетов со стальными рогами. Болты к ним, так, кажется, называются короткие стрелы с толстым древком. Еще связки стрел-великанов. Какие-то побольше, какие-то поменьше. А эти для чего? Надо посмотреть в башнях на стене: не иначе там установлено что-то вроде катапульт, или онагров, так, кажется их в Риме называли. Ну что же, живем! Здешних запасов как раз хватит, чтобы вооружить мое потрепанное войско.

Второе здание являлось каким-то присутственным местом. Суд, что ли? Или городская администрация? А может и то и другое. Имелось там большое помещение с рядами скамеек для публики и чем-то вроде стола президиума, плюс некоторое количество небольших комнатушек со столами и стульями, вроде как чиновничьи кабинеты.

С надземными постройками акрополя стало все более-менее ясно. Можно лезть в подземелья. Или, все же, дождаться наших загулявших в городе, воинов. Дело близилось к вечеру. Солнце скрылось за большим хребтом. На долину с дальней от нас стороны набегала зубчатая тень от этого самого хребта. Подошел к стене, глянул вниз на городок. Десятка два домов горело ярким в сгущающихся сумерках пламенем. По дороге, ведущей из городка к основному выходу из долины, растянулась жиденькая цепочка жителей. Тех, кому удалось сбежать. Искренне пожелал им удачи. И посочувствовал тем, кто метался по улицам и подвергался насилию в домах.

На улице, выходящей на здешний форум, возникло какое-то движение. Перегнувшись через гребень стены между зубцами, всмотрелся. Ага, похоже, мои. Действительно, вскоре на площадь выбралась группа человек тридцать-сорок. Варанги и славы составляли большую ее половину. Нагруженные вьюками с добычей. Еще там имелись женщины. Надо полагать из местных. Тоже добыча. Живая. И нафига нам они здесь. Нет, я понимаю: соскучились мужики по женскому обществу, но это не значит, что теперь нужно превращать наш отряд в филиал борделя. Женщин, кстати, мои соратники тоже нагрузили. Вся эта живописная компания втянулась на пандус, ведущий к акрополю, и начали подъем. Что ж, пойдем, встретим.

Двинулся со всей оставшейся свитой к воротной башне. Встали у внутренних ворот. Пришлось подождать. Наконец, пыхтящие, истекающие потом воины и здешние представительницы прекрасного пола добрались до башни и ввалились в ворота. Возглавлял этот цыганский табор Лотар. Он шел, что характерно, налегке. Ну да, тащить на себе добычу варангскому принцу не по чину. Увидев меня, Лотар махнул рукой своим людям и двинулся ко мне. Воины и плененные женщины с облегчением сбросили с себя груз и уселись прямо на гранитные плиты мостовой.

Лотар весь из себя довольный такой приблизился и, скалясь во все свои тридцать два белоснежных зуба, доложил:

— Город взят, Посланник. Живых защитников не осталось.

От него ощутимо несло вином, но держался на ногах гигант вполне уверенно. Я покивал, сказал без особого энтузиазма:

— Вижу…

Подошел к брошенным мешкам. Варанги при моем приближении вскочили на ноги. Женщины тоже встали, испуганно взирая на нового персонажа. Симпатичные девчушки и красивые молодые женщины. Ну, это понятно. Одежда на них в весьма плачевном состоянии. Одна статная красавица, так вообще голышом: видно хорошо ей досталось. По виду лет двадцать пять. Высокая. Ростом, наверное, почти с меня. Золотистые волосы в беспорядке, но это ее нисколько не портит. Высокий чистый лоб, прямой изящной формы нос, пухлые губы, прекрасно вылепленный подбородок. Фигура… Выше всяких похвал. На шее и груди следы укусов и засосов. Порезвились мои ребятки. Впрочем, красавица не производила впечатления сломленной, свалившимся на нее несчастьем. Стояла прямо, не смущаясь и даже не пытаясь прикрыть интимные места. Прервало мое разглядывание, сей представительницы прекрасного пола сердитое шипение за спиной. Опять Валька не довольна. Да пошла она… Оглянулся, ожег гневным взглядом зарвавшуюся жрицу. Та фыркнула, но глаза, все же, опустила. Вот так! Однако пялиться на голую женщину дальше стало неудобно.

— Дайте ей чем-нибудь прикрыться, — кивнул на нее.

Ближний ко мне воин порылся в тюке и, вытащив какую-то яркую тряпку, бросил жертве насилия. Та поймала, быстро натянула на себя этот предмет туалета, оказавшийся чем-то вроде туники. Красной, с золотым узором по кайме. Красавица благодарно глянула на меня и склонилась в легком поклоне. Исполненном достоинства, надо сказать. Непростая, похоже, особа. Стоит ее порасспросить попозднее.

С некоторым трудом оторвавшись от созерцания местной красотки, повернулся к Лотару. Спросил:

— Ну и зачем вы сюда притащили этих баб?

— Воины изголодались по женской ласке, — пожав могучими плечами, ответил принц. — Раньше утра все равно не двинемся, так пусть насытятся, как следует. Когда в следующий раз придется?

М-да, не поспоришь. Гнать сейчас этих несчастных женщин отсюда — вызвать недовольство воинов. Да и внизу в городке могут опять попасть кому-то из моих под горячую руку. Еще раз глянул, на теперь уже одетую красавицу. Скользнул взглядом вниз, по не прикрытым туникой бедрам. Чертыхнулся, отвел взгляд. Да, похоже, означенный голод одолевает и меня. Собственно, не мудрено: с самого моего попадалова в этот чертов мир веду совершенно монашеский образ жизни. Ну, если не считать той ночной гулянки в термах Византия.

— Больше не пить, — приказал Лотару. — И выстави четверых наблюдателей. Сам оставайся здесь, встречай наших, возвращающихся из города. Еды принесли?

— И еды и вина, — опять сверкнул в улыбке зубами варанг.

— Про вино уже сказал. Проследи, чтобы не пили. Завтра с утра в дорогу.

— Я понял, Посланник.

— Вот и хорошо. А я с Андроклом и жрицами спущусь в местные подземелья. Надо глянуть, что там.

— Давай я пойду с тобой, — разом встревожился принц. — Кто знает, вдруг там схоронились местные.

— Нет. Оставайся здесь, — подумав, решил я. Дай мне четверых воинов на всякий случай.

Лотар помрачнел, но больше спорить не стал. Окликнул четверых, видимо, самых трезвых своих подчиненных и приказал им следовать за мной. Снова двинулись к храму. Валька с жрицами двинулась следом. Под сводами здешнего культового сооружения стало совсем темно. Только статую Юпитера пока еще можно было рассмотреть в сероватом сумеречном свете, падающем из окон под потолком. Снова зажгли факелы. У подножия статуи шевельнулась тень. Ах, да! Мы же оставили одну из спутниц Волеславы караулить последнюю выжившую жрицу Юпитера. Обойдя по большой дуге обезглавленное тело, дабы не вляпаться в кровавую лужу, подошли ближе. Нас встретила Валькина амазонка. Связанная жрица все так же лежала на полу. Холодно, наверное на каменных плитах в таком легком наряде. Приказал поднять и развязать ей ноги. Действительно, холодно: девицу колотила крупная дрожь. Вся ее воинственность улетучилась, глаза потухли, губы кривились в болезненной гримасе. Ну, да — адреналиновый отходняк. Пятерых подружек только что потеряла. Глаза мои опять соскользнули на обнаженную грудь пленницы. Черт!

— Развяжите ей и руки! — может быть излишне громко приказал я. — Пусть приведет в порядок одежду!

— А если опять набросится на тебя? — выступила из-за моей спины Волеслава.

— Ну, так следите, чтобы не набросилась! — уже во весь голос рявкнул в ответ.

Валька поджала губы, вынула нож из ножен, взмахнула им перед лицом румийки. Та вздрогнула и сделала шаг назад. Моя жрица довольно усмехнулась, зашла за спину пленнице и перерезала стягивающие ее руки ремни. Румийка быстро размяла затекшие кисти и поправила свою тунику, пряча роскошную грудь. К некоторому моему сожалению, надо сказать.

Подошел к ней поближе, взял двумя пальцами за подбородок, заглядывая в глаза. Печатая слова, произнес:

— Я посланник богов. Тот самый. Наверное, слышала обо мне?

Да, девчонка явно потерялась: мигнула, отвела глаза и попыталась кивнуть. Я этого сделать не дал, сжав покрепче пальцы на ее подбородке.

— Скажи! — потребовал.

— Да, — прошептала дрогнувшим голосом жрица.

— Да, Господин! — рявкнул я, заставив девчушку съежиться. — Ну!

— Да, Господин, — еле слышно повторила она.

— Хорошо, — отпустил я ее подбородок. — Слушай внимательно. Я посланец богов из Ирия. Там живут и славские и варангские и румийские боги. Они не делятся на народы и не проводят меж собой границ. Все это делают глупые люди здесь на Земле. Потому я являюсь и посланником вашего Юпитера-Громовержца тоже. А значит, ты должна служить мне, как служат мне вот эти, сопровождающие меня жрицы.

Я махнул рукой в сторону Волеславы и ее спутниц. Те немного озадачились этой моей речью, но под моим требовательным взглядом послушно кивнули. Конечно, с произнесенной тирадой можно поспорить, но вдруг прокатит. Снова впился глазами в зрачки жрицы Юпитера желая сломать и подчинить ее своей воле. Опа! А вот и радужный поток! По какому поводу? На этот раз столб радужного цвета был совсем тонким, можно сказать, узконаправленным. Он пробил крышу храма и уперся в голову румийке. Секунда — и поток изчез.

Глаза румийской жрицы, в которые я все еще смотрел, потеплели, блеснули набежавшей слезой. Через мгновение их заполнила любовь и обожание. В следующий миг она опустилась на колени, ухватила мою правую руку и приникла к ней долгим поцелуем. Потом, не отпуская, прижалась щекой, что-то бормоча. Прислушался.

— Господин, готова служить тебе верой и правдой. Распоряжайся жизнью моей. Готова выполнять любые твои желания, Господин.

И прочее в том же духе. Надо сказать, я малость опешил. Свита моя, похоже, тоже впечатлилась. Это что, радужный поток с ней такое сделал? Ну, да, а что же еще? Помнится, перед его появлением пожелал подчинить ее. Сломать волю. И — вуаля! Какие еще скрытые таланты во мне таятся? И как хреново, что я не знаю, какие именно. Румийцы, заразы! Убили волшебника! Он-то мог, наверное, что-то рассказать мне о моих возможностях и обучил бы ими пользоваться. Но, чего нет, того нет. Остается полагаться на такие вот счастливые случайности. Девчонка, тем временем, продолжала прижиматься щекой к моей руке и бормотать что-то умилительное.

— Ну, все, хватит-хватит, — попытался я освободить плененную руку.

Та не пускала.

— Все, я сказал!

Никакого эффекта.

— Отпустила руку и встала! — это уже не просьба — команда.

Девчонка послушалась. Отпустила руку, поднялась на ноги, глядя на меня собачьими, полными слез глазами. И чего теперь? Нянчится с ней? Нафига такая преданность? Беспомощно оглянулся. Сразу за моей спиной стояла хмурая Волеслава.

— Ты видела? — задал совершенно идиотский вопрос.

Помедлив, она кивнула. Потом констатировала:

— Оказывается, ты можешь создавать себе сторонников даже из заклятых врагов. Вот только… Она, что, так и будет теперь ходить вокруг тебя и лить слезы умиления?

— А я знаю, — пожал плечами.

— Может проще убить? — в голосе Вальки сквозила плохо скрытая надежда.

— Не надо быть такой кровожадной. Любая жизнь священна, — выдал я что-то запомнившееся из моего просвещенного века. — Да и пригодиться может на что-нибудь девчушка.

— На что это, — с подозрением прищурилась моя жрица, пропустив мимо ушей белиберду о ценности каждой человеческой жизни. — Я помню, как ты смотрел на нее полуголую.

— А хоть бы и для этого, — повысил я голос, чувствуя, что меня опять захлестывает волна раздражения. — Ты что, теперь будешь решать с кем спать посланнику богов?

Надо сказать, такой прямой разговор на эту тему у нас с Волеславой происходил впервые. Ну а, в самом деле, в конце-то концов. Сама на более близкие отношения не идет, хоть вначале дала такую надежду. А сейчас вообще во всю флиртует с Андроклом. Может они уже и перепихнулись где-нибудь потихоньку! А мне, значит, нельзя. Я почти что божество, видите ли. А боги они тоже люди. Вспомнить того же Юпитера-Зевса. Тот перетрахал, по-моему, все, что шевелилось. От этих мыслей наполняющее меня раздражение переросло в злость. Потому, понизив голос, прошипел:

— Так что, мне ждать твоего позволения на это? Или ты поделишься своим телом и со мной, а не только с гречонком?

Последнюю фразу сказал совсем тихо. Так, чтобы меня услышала только Валька. Впрочем, свита, поняв, что разговор у нас пошел нехороший, подались назад, опасаясь, видно, попасть под горячую руку. Волеславу словно ударили. Она отпрянула, мотнула головой. Потом схватилась за рукоять меча, потянула его из ножен. Не вынув до половины, опомнилась, ожгла горящим ненавистью взглядом и процедила:

— Ох, если бы ты не был тем, кто есть… Никто посмевший так разговаривать с княжной Волеславой не должен ходить среди живых.

Честно говоря, напугала. И расстроила. Все ж, самый близкий человек в этом мире, не считая Туробоя. Теперь ждать от нее ножа в спину? Ну, это вряд ли, но все равно, зря я так. Тем более что там у нее с Андроклом было? Похоже по ее реакции — ничего. Огорчение сменилось чувством раскаяния, которое я, тем не менее, постарался не показывать. Смысл? Только хуже будет! Постарался усмехнуться непослушными губами. Сказал:

— Что же, поостерегусь поворачиваться к тебе спиной.

Гнев в глазах Волеславы вспыхнул с новой силой, хотя, казалось, куда уж больше. Она открыла рот, чтобы ответить, но я уже отвернулся от нее, взял за руку жрицу Юпитера, сказал ей резко, даже грубо:

— Хватит соплей! Твоему повелителю нужна помощь.

Девчонка подобралась. Слезы высохли. Лицо приобрело осмысленное выражение.

— Я слушаю, Господин. Все, что в моих силах.

— Ты знаешь, что находится в подземельях вашего храма?

— Конечно, Повелитель.

— Проводи нас туда, — велел я. — И, кстати, как тебя называть?

— Валерия, Повелитель. Идите за мной.

Жрица двинулась вправо, обходя громадный постамент статуи. Мы всей толпой зашагали следом. Я сразу за ней. Мне передали факел. В его колеблющемся свете идущая впереди фигурка в воздушной, пусть и испачканной тунике, казалась каким-то прекрасным видением. Невольно залюбовался. Надо же — Валерия. Красивое имя. Тоже латинское, кстати. Помню. Спартака Джовньолевского читывали. Любимая книга детства была.

Добрались до колодца, ведущего в подземелье. Валерия отобрала у меня факел и начала уверенно спускаться по винтовой лестнице, вырубленной, как я уже говорил, в скальной стенке колодца. Лестница была узкой, только двоим разойтись. Никаких перил предусмотрено не было. Я старался держаться ближе к стенке — не люблю высоты. И глубины тоже. А глубина у колодца оказалась изрядной — по ощущениям, на всю высоту скалы, на которой стоял акрополь. А это не меньше пятидесяти метров.

На дне колодца имелась просторная площадка-пещера, круглая в плане. В стенах ее темнели входы в тоннели. Я насчитал их восемь. Валерия обошла площадку по кругу, поджигая от своего факела массивные светильники желтого металла. Румийка подошла ко мне, поклонилась, спросила:

— Что Повелитель хочет осмотреть в первую очередь?

— А что тут есть?

— Кладовые с запасами, — начала перечислять жрица Юпитера, — место для жилья горожан на случай осады, городская казна, подземное озеро, храм древних богов, лабиринт, потайные выходы из крепости. Один даже ведет за пределы нашей долины. Им, правда, очень редко пользуются, и я не знаю в каком он сейчас состоянии.

А вот это хорошо! Такой выход — большое дело. Ежели завтра мы не успеем отсюда уйти, можно будет им воспользоваться. Пожалуй, стоит воспользоваться, даже если нас здесь не запрут.

— Посмотрим кладовые для начала, — решил я.

Валерия кивнула, взяла из ниши в стене штуку, очень похожую на виденную мной в детстве в деревне керосиновую лампу, сняла с нее стеклянный колпак, подожгла фитиль, поставила стекло на место и нырнула в ближний тоннель. Я поспешил следом. За мной все остальные. Шли минут пять по прямому невысокому ходу: до потолка можно было дотянуться рукой. Здесь оказалось сухо, никакой влаги на стенах и не слишком холодно. Даже небольшой сквозняк ощущался. Потом начался спуск. Иногда такой крутой, что в полу для удобства были вырублены ступени. В конце спуска пещера заканчивалась большим подземным залом с высоким, теряющимся в темноте, потолком. Это и была кладовая, в которой хранился здешний «госрезерв». Прошли мимо рядов огромных, дубовых, со слов нашей проводницы, бочек. С вином, маслом, уксусом. Потом шли закрома с зерном: рожь, пшеница, овес, что-то еще. Полки с кругами сыра, развешенные на перекладинах копченые окорока, сушеная рыба, мешки с солью, изюм, сухофрукты и прочее, прочее… Пожалуй все население городка, а это не менее полутора тысяч человек, могло прожить на этих запасах, как минимум, год. Ничего не скажешь, запасливый народец здесь живет.

— Давай теперь глянем место для жилья, — сказал я, насмотревшись на все это изобилие.

— Слушаюсь, Повелитель, — поклонилась Валерия.

Мы вернулись к площадке-пещере у колодца и оттуда направились в следующий тоннель. Этот ход тоже вел вниз, но не так круто и минут через пять тоже привел нас в большой подземный зал, вытянутый в длину. Боковые стены его были усеяны отверстиями маленьких пещерок. Располагались они, причем, на нескольких уровнях и к верхним вели, вырубленные в толще скалы, ступеньки. Валерия двинулась к ближайшей пещерке. Чуть пригнувшись, вошла под ее свод, подожгла, висящий на стене, светильник. Потом двинулась дальше. Коридор чуть выше человеческого роста продолжался в толще скалы. В стенах его через каждые три-четыре метра по обе стороны темнели проходы еще куда-то. Румийка свернула в один из них. Я — следом. Что-то вроде маленькой прихожей и мы оказались в прямоугольной в плане комнате площадью квадратов пятнадцать-шестнадцать. Потолок больше двух метров. По стенам каменные выступы, вроде лежанки, в центре из пола выступал каменный куб — стол, судя по всему.

— Это комната на семью, — пояснила Валерия. — Не богатую. У людей состоятельных, или знатных комнат несколько и даже имеется отхожее место. Остальные ходят в общий нужник, который расположен в дальнем торце большой пещеры. Пища готовится на всех на жаровнях в той же большой пещере.

— А куда девается дым? — поинтересовался я.

— Потолок высокий и, видимо, в нем имеются какие-то отверстия, ведущие наружу.

— Понятно… Ну, давай теперь посмотрим на озеро.

Опять к площадке с колодцем. Новый тоннель. Довольно долгий, почти десять минут переход по круто спускающемуся тоннелю, и мы оказались на берегу подземного озера, тоже расположенного в подземном зале. Этот зал оказался просто гигантским: ни потолка, ни дальнего края озера наши факелы не освещали. Я ополоснул руки в прозрачной, ледяной воде, умылся, хлебнул из горсти. Зубы заломило, но вода оказалась удивительно вкусной. Прямо нарзан, только не газированный. Спутники мои тоже умылись и напились — день был тяжелый.

— Теперь в храм, — решил я, после того, как все утолили жажду.

Зал с храмом был не слишком велик: идеально круглый, метров сто в поперечнике, с куполообразным потолком высотой метров пятнадцать. Стены его и купол оказались покрыты затейливой резьбой, изображающей каких-то монстроподобных существ, переплетенных между собой хвостами и конечностями. По стенам медные чаши светильников. В центре зала гигантская — под потолок, статуя божества с человеческим телом и головой, то ли тигра, то ли леопарда. Скульптор, который ее изваял, безусловно, был талантлив: статуя впечатляла экспрессией и какой-то первобытной дикостью.

— Это божество войны фракийцев, — пояснила Валерия. — Тех, что жили в долине до нас. На скале и в подземельях было главное святилище этого бога. Конечно же, мы не поклоняемся ему, но и не разрушаем храм, это вызвало бы волнения среди фракийцев. Раз в год сюда допускаются их жрецы, которые совершают требы божеству.

— Понятно, налюбовавшись на жутковатый интерьер, — произнес я. — А где начинается тоннель, ведущий из долины?

— Нам опять нужно вернуться к колодцу, Повелитель, — отозвалась румийская жрица.

Вернулись.

— Это здесь, — показала она на очередное темное отверстие. Но это не прямой тоннель. Дальше пещера ветвится. Понять, какой из ходов нужен, можно по меткам на стенах. Там же имеются выходы на поверхность внутри долины. На их стенах свои метки.

— А куда ведут эти дыры? — показал я на темные отверстия, которые мы еще не посетили.

— Все тупиковые, кроме вот этого, — Валерия показала на дыру у самой лестницы. Этот вход ведет в лабиринт, как мы его называем. Там бесконечное переплетение тоннелей, залов, пропастей и колодцев. Никто не может разобраться в этом лабиринте, потому туда почти никто не ходит. Было несколько безумцев, рискнувших исследовать его. Вернулся только один, проблуждав там неделю и с трудом нашедший дорогу обратно. Говорят, там есть гигантская пещера, в которой находится целый город существ, постоянно обитающих под землей.

— Гномов, что ли? — заинтересовался я.

— Мы их называем просто подземными жителями, — пожала плечами Валерия.

Подошел к означенному отверстию, заглянул, втянул носом воздух. Если во всех предыдущих подземных помещениях было довольно сухо и свежо, то из этого тоннеля тянуло сыростью и какой-то затхлостью. Соваться туда совершенно не хотелось. Ну да, никто и не заставляет.

— Ладно, двинулись наверх, — приказал я.

Наверху уже царила ночь. Ясное звездное небо без луны — еще не взошла. Но здесь на площадке акрополя было довольно светло и весьма оживленно. Светло от многочисленных факелов и масляных светильников. А оживленно… Пока мы бродили по подземельям, похоже, здесь собралось все мое войско с женщинами, захваченными внизу в городе и мешками добычи. Воины все еще не угомонились: кто-то пел, кто-то просто орал что-то нечленораздельное, кто-то хвастал своими подвигами. Почти все периодически прикладывались к кувшинам, в которых, как подозреваю, была отнюдь не вода. У левой стены храма на расстеленных коврах копошились обнаженные тела и слышались стоны. Понятно — самые ненасытные продолжали утолять мужской голод. Добычу свалили у входа в храм Юпитера. Куча получилась изрядная, и что-то мне подсказывало, что в мешках не только еда и оружие, но и все, что варангам показалось достойным внимания. И куда мы со всем этим? Ко мне подбежал Хегни и Туробой. Туробой привычно встал за левым плечом, а Хегни встал передо мной. Двигался он не слишком уверенно и выхлоп от него исходил не слабый, но доложил, четко, не сбиваясь.

— Все люди в крепости, господин. Внизу никого наших не осталось. Принесли с собой продовольствие и оружие, какое удалось найти.

— Только это? — переспросил я с сарказмом.

— Ну, не только, — слегка смутился мой воевода. — Но тут ничего не поделать — сбор добычи у воинов в крови.

— Баб еще притащили…

На эту мою фразу Хегни дал ответ, один в один повторяющий объяснение Лотара. Я досадливо махнул рукой. Потом кивнул в сторону мешков с добычей. Спросил:

— И куда мы завтра со всем этим добром потащимся? Далеко не уйдем. Или баб этих с собой возьмем в качестве носильщиков?

Судя по загоревшимся глазам, эта идея варангу понравилась.

— Ну-ну, губу не раскатывай. Сегодня — ладно, пусть порезвятся. А завтра, что б духу их здесь не было. Только, чтобы все живые были и здоровые.

Последнее дополнение, думаю, оказалось совсем не лишним — народ дикий. Люди Хулагу, помнится, в Лютеции изнасилованным женщинам, вообще, животы вспарывали. Хегни слегка задумался, но потом кивнул.

— И здесь, — я показал на кучу мешков с добычей, — тоже с утра пораньше все рассортируйте. С собой брать только самое необходимое.

Варанг, снова ненадолго задумавшись, кивнул.

— Назначь самых трезвых и ответственных дозорными на смену людям Лотара. Ворота в крепость закройте. Остальным — спать! Хватит веселиться!

Хегни в сомнении почесал щеку, озабоченно оглянулся на резвящихся воинов. Потом сказал:

— С последним будут сложности. Может, пусть их веселятся, к утру сами заснут.

— Утром нам уже выступать надо, — сбился я на какой-то просительный тон.

Мой воевода сразу почуял слабину и решил закрепить успех.

— Господин, давай устроим завтра дневку — людям нужен отдых.

Я уже открыл рот, чтобы выдать возмущенную отповедь: совсем, мол, безголовые — враги на пятки наступают, завтра здесь будут, если еще не сегодня ночью. Но потом вспомнил о подземном ходе, ведущем из долины, успокоился и махнул рукой.

— Ладно, отдыхайте. Только об охране крепости не забывайте. Ночью проверю, и не дай бог мне что-то не понравится!

— Все сделаю, господин, — обрадовано выдохнул Хегни. — Не беспокойся. Кстати, можешь идти отдыхать. Для тебя приготовили место в здешнем храме.

— Где? — я поежился, вспомнив холодные плиты пола и тела убитых жриц, разбросанные в большом зале.

— Трупы женщин убрали, — словно прочитав мои мысли, ответил он. А в дальнем конце здания находятся комнаты, в которых жили жрицы. Вполне уютные. Думаю, тебе и твоим охранницам, — он кивнул на Волеславу с подругами, стоящих позади меня, — там будет удобно.

— Ну, хорошо, — с некоторым сомнением протянул я. — Веди.

— Позволь проводить мне, Повелитель, — выступила из-за моей спины Валерия. — Я знаю там все гораздо лучше. Я там жила.

— Это кто? — с недоумением воззрился на новый персонаж Хегни.

— Это кто надо, — решил не углубляться в объяснения. — Она местная — проводит.

Хегни с сомнением хмыкнул. Потом глянул на Вальку с ее амазонками, сурово застывшего за моим плечом Туробоя, успокоился и кивнул.

— Как скажешь, господин.

— Ну, все, разбирайся тут. Ночью проверю. Помни. Пошли, — это уже Валерии и моей остальной свите.

Зашли в храм. Жрица-румийка снова шла впереди. Миновали большой зал со статуей, прошли дыру колодца. Дальше путь преграждала стена с небольшой дверью. Зашли туда. Маленький коридорчик вел в зал площадью квадратов тридцать. На стенах масляные светильники, хорошо освещающие интерьер. Уютный такой зал с полом устеленным мягкими коврами. А в центре журчал маленький фонтан в чаше из зеленого камня. В трех стенах зала видны двери. Не просто проемы, а настоящие деревянные двери. По две в каждой стене. Остановились в центре у фонтана, осматриваясь. Не без удовольствия, кстати сказать.

— Можешь занять любую комнату, — в голосе Валерии прозвучала печаль. — Теперь они все свободны.

Я поморщился, вспомнив об участи хозяек здешних апартаментов. Потом спросил:

— А какая из них твоя?

Румийка неуверенно показала на ближнюю к нам дверь в стене справа.

— Тогда поселюсь по соседству.

Снял со стены один из светильников и толкнул дверь выбранной комнаты. Зашел внутрь. Валерия обогнала и снова пошла впереди. Туробой, как пришитый шел следом. Валька со своими осталась снаружи. Больше всего помещение, куда мы попали, напоминало хороший гостиничный номер, со скидкой на эпоху, естественно. Вначале, что-то вроде обширной прихожей. Из нее вход в большую комнату с низким столиком, креслом возле него, чем-то вроде дивана у стены и шкафа. Но основу композиции составляла большая кровать, расположенная в середине комнаты, размером с хорошую двуспальную. Над кроватью висел полупрозрачный полог в виде шатра. Пол здесь так же был покрыт ковром. С высоким мягким ворсом. В прихожей имелась еще одна дверь, ведущая в санузел. Самый настоящий. Совмещенный. С мраморной ванной, раковиной для умывания из того же материала и дыркой в полу для отправления естественных надобностей. Вода для всего этого роскошества подавалась из цистерн, расположенных под крышей храма. Причем одна цистерна грелась на солнышке и вода из нее поступала почти горячая. Во всяком случае, летом. Все это объяснила Валерия. С комфортом такого уровня в этом мире я пока не сталкивался. Неплохо живут румийские жрицы. Ладно. Бросил щит, который так и продолжал таскать в прихожей, на него шлем. Меч и броню пока оставил. Теперь неплохо бы поесть — желудок уже давно требовательно сжимался. Снова вышли наружу. Там перекусили кое-чем из захваченной добычи. Потом двинулись спать.

В свободных комнатах расположились Волеслава и ее спутницы. Одной не хватило, но ничего, улягутся вдвоем — диван вполне комфортный. Туробой начал устраиваться на диване в моей комнате. Я не возражал. Улеглись. Заснул сразу — вымотался. Однако внутренний будильник, как я и хотел, разбудил в час ночи. По моим водолазным. Поднялся. Пошел проверять посты. С Туробоем, само собой. Как ни странно, варанги службу несли исправно. Приятно, что и говорить.

На обратном пути, когда проходили чрез зал с фонтаном, слабо освещенный только одним светильником, увидел, что на ковре у фонтана свернулась клубочком фигурка в белом. Выходя проверять караулы, спросонок мы ее не заметили. Подошли выяснить, что за дела. Оказалось — Валерия. Встревоженный — не Валька ли разобралась с девчонкой — склонился над ней. Слава богам — вроде дышит! Осторожно потряс жрицу за плечо. Та вскинулась, вперилась в меня безумным взглядом. Узнала. Безумие во взгляде сменилось тихим обожанием. Вскочила на ноги. Склонилась в поклоне. Прошептала:

— Господин…

— Почему ты спишь здесь, а не у себя в комнате, — спросил я, уже зная ответ.

— Твоим спутницам не хватило комнаты, Повелитель.

Вот ведь зараза! Это я про Вальку. Наверняка с ее подачи Валерию выставили из собственной комнаты. Ну, ладно, ты сама меня на такое толкнула.

— Туробой, сможешь переночевать здесь, а на твое место положим ее, — я кивнул на румийку.

На лице моего телохранителя нарисовалась озабоченность.

— Не беспокойся, она не может причинить мне зла.

Поколебавшись еще немного, Туробой кивнул и принялся устраиваться на том же месте, где только что спала жрица Юпитера. В душе у меня шевельнулось раскаяние: согнал хорошего человека, друга с уютного дивана, как собаку на коврик под дверью. Не стыдно? Стыдно, конечно, но не очень — видно привыкаю к роли вип-персоны, которой все окружающие должны всячески угождать и спасать, даже ценой собственной жизни, не говоря уж о банальном удобстве. Закончив заниматься самоанализом, взял Валерию за руку и потянул к своим апартаментам. Сказав строго:

— Ночевать будешь у меня.

— Да, Повелитель, — прошептала девчонка и рука у нее заметно задрожала.

Дрожь передалась через руку румийки мне. Как школьник какой-то, ей богу! Что значит длительное воздержание. Пока дошли до ложа, нетерпение мое перешло все границы. Трясущимися руками стянул с Валерии тунику (свежую — дали все же переодеться). Под ней ничего больше, кроме нее самой не оказалось. Быстро разоблачился сам и, стараясь не быть слишком грубым, опрокинул трясущуюся, словно в лихорадке жрицу на кровать. Валерия оказалась девственницей…

 

Глава 11

Я прохаживался вдоль стены акрополя. С внутренней ее стороны, не с наружной. Заложив руки за спину, подставляя лицо, только что показавшемуся из-за горных вершин, ласковому (пока еще) солнышку. За мной привычной тенью следовал Туробой. За ним — Валерия. Жрицу Юпитера я держал при себе, не отпуская далеко: воизбежание, так сказать. Валька с той памятной ночи, со мной практически не разговаривала. Если же без этого нельзя было обойтись, цедила слова по минимуму необходимого. На румийку, вроде бы, принципиально не обращала внимания, но иногда я перехватывал, направленные на нее, такие горящие ненавистью взгляды, что ежился и инстинктивно порывался прикрыть девчонку своим телом. Сама Валерия на это особого внимания не обращала, поскольку вся была поглощена служению мне любимому и какие-то угрозы лично себе ее не трогали. М-да, тот радужный поток, подчинивший мне жрицу, сработал на совесть: наверное, если бы я приказал ей вот прямо сейчас спрыгнуть вниз со скалы, на которой стоял акрополь и где мы сейчас прогуливались, она, не задумываясь, сделала бы это. Потому о безопасности моей новой спутницы приходилось заботиться самому. Утомительное занятие, надо сказать. Я уж пытался взвалить эти обязанности на Туробоя, но тот, глянув на Волеславу, решительно затряс головой. Настаивать не стал — чего мучить мужика. Опять же, за удовольствие надо платить. А удовольствие Валерия доставить умела. Ночью. И не только ночью. В принципе, ей было все равно когда и где доставлять мне это самое удовольствие. Тут решал я, исходя из правил приличия. Неопытность девчонки в этом вопросе компенсировалась спервоначалу энтузиазмом, потом начали сказываться уроки многоопытного меня и Лерке, как я наедине ее называл, вообще цены не стало. Во всяком случае, в этом вопросе. Если бы не ситуация, в которой мы оказались, меня можно было бы назвать полностью счастливым. В интимном плане.

Немного портила настроение Валька. Я, честно говоря, думал, что после того, как стал делить ложе с Валерией, та ударится во все тяжкие с Андроклом, ведь они же испытывали явную симпатию друг к другу, если не что-то большее. Меня это во многом и толкнуло в объятия жрицы Юпитера. Во всяком случае, я старался себя в этом убедить. Но чертова девка теперь игнорировала и гречонка, вгоняя того в зеленую тоску. Надо же! Может, между ними, действительно, ничего такого не было? Во всяком случае, со стороны Вальки. Флиртовала с ним просто, чтобы позлить меня. Ну и разозлила! Добилась своего! Впрочем, мне жаловаться грех. Я оглянулся на Валерию. Та ответила влюбленным взглядом.

Удовлетворенно вздохнув, двинулся дальше вдоль стены. Да, с девчонкой мне определенно повезло. Вот только Валька… К ней меня по-прежнему тянуло. Правду говорят: мужчина по своей природе полигамен. Гарем, что ли завести. Тем более, местные верования славов этого не возбраняют. Наверное, можно. Только Волеслава, боюсь, будет против. Да и обстановка не слишком располагает. Я глянул в сторону стены. Прогуливались мы от нее на почтительном расстоянии. Тоже во избежание. Снизу в любой момент мог прилететь неприятный подарок в виде заостренной железки, снабженной оперением, или увесистого булыжника. Так что на гребне стены, укрывшись за зубцами, находилось только четверо часовых.

Вы, наверное, догадались, что акрополь, в котором мы пребываем, находится во вражеской осаде. Если нет, то сообщаю об этом. Уже одиннадцатые сутки. Утром следующего после захвата города дня нас настигли. Чего, собственно, следовало ожидать. Румийцев появилось сразу два отряда. Один — тот, что нас преследовал, прибыл по горной тропинке. Численность его была с тысячу человек. Второй появился из основного входа в долину. Этих оказалось тысячи полторы.

Ранним утром, не выспавшийся после бурной ночи с внезапно обретенной возлюбленной, я смог лицезреть стройную колонну легионеров, входящую в город. Примерно час спустя появился второй отряд. Выставив заслон на площади форума, напротив единственного входа в акрополь, румийцы рассыпались по городу, тушить еще тлеющие кое-где пожары, собирать трупы и оказывать помощь живым. Работы этой им должно было хватить надолго: мои ребятки повеселились вчера от души. Ох, обидятся на нас румийцы! Я тихо порадовался своей предусмотрительности: если бы нас застали в городе, рассосавшимися по домам, а не запершимися в крепости… Даже если бы варанги не пустились во все тяжкие после захвата города, а мы сразу вечером двинулись к выходу из долины, нас, скорее всего, все равно, перехватил бы второй отряд. Так что я все правильно сделал.

Скажете, заперли нас здесь? Ха! Есть же подземный ход из долины, который Валерия покажет в любой момент. Но с этим можно особо не торопиться: с кондачка такую крепость не возьмешь, так что пока мы в относительной безопасности. Можно дать людям прийти в себя, вооружиться из местного арсенала, подогнать снарягу, собрать все необходимое для похода.

С такими благостными мыслями я спустился с боевой площадки башни и изложил свое видение ситуации, несколько растерянной таким поворотом событий, свите, собравшейся внизу. Услышав радостное известие по поводу подземного хода, все заметно взбодрились, заулыбались, даже. Потом Хегни и Лотар ушли к своим людям, заниматься их подготовкой к предстоящему походу, а я обратил внимание на озабоченный вид Валерии. Отведя ее в сторонку, спросил:

— Что-то случилось?

— Я хотела сказать о подземном ходе, Повелитель, — жалобным голосом ответила моя возлюбленная.

— Что с ним не так?

— По нему никто не ходил уже лет тридцать. Я, конечно, покажу, где он начинается, но что нас ждет там и можно ли по нему вообще пройти — не знаю. Тем более, тоннель проходит под озером, вода могла просочиться.

— М-да, не порадовала… — огорчился я.

— Прости, Повелитель, — Лерка упала на левое колено и покаянно склонила голову.

Я уже как-то попривык к таким проявлениям преданности и поклонения, потому не бросился ее поднимать, как сделал бы это в начале своего жизненного пути в здешнем мире. Подумал, почесал бороду, сказал:

— Давай поднимайся. Хватит коленку стирать. Гадать не будем. Пойдем и посмотрим, что там и как. Прямо сейчас и пойдем.

— Хорошо, Повелитель, — кивнула жрица, поднимаясь на ноги.

Однако сразу спуститься в подземелья не получилось. Меня окликнул часовой с южной башенки:

— Господин, румийцы машут белым флагом. Вызывают на переговоры.

Опять переговоры. Скоро, похоже, стану профессиональным переговорщиком. Хотя, помнится, еще ни разу успехом они не увенчались. Сегодня, правда, ради разнообразия с позиции силы будут говорить румийцы. Ладно, послушаем.

— Найди какую-нибудь белую тряпку, — обратился я к Туробою. — А потом поднимайся на воротную башню. Мы будем там.

Мой телохранитель кивнул и двинулся к свалке тюков награбленного вчера добра, где и всяких шмоток хватало. Я же вновь поднялся на воротную башню. За мной последовали Хулагу с грустным Андроклом, Волеслава со своими подружайками и Валерия. Подойдя к зубчатому парапету (или брустверу? не знаю, как это правильно называется), я глянул вниз на форум. Там, в центре площади стояло румийское каре сотен в пять легионеров. Правильный квадрат, ощетинившийся со всех сторон копьями и закрывшийся прямоугольниками щитов. У начала пандуса, ведущего к воротам акрополя, стояло пять человек в полном доспехе, но без щитов. На шлеме одного имелся богатый плюмаж. Такие здесь носит только большое начальство. Один из этих пятерых, увидев нас, вышел вперед и замахал белой тряпкой на древке. Потом сделал приглашающий жест — спускайтесь, мол, поговорим. Ага! Щаз! Лучше вы к нам. Тут как раз подоспел Туробой с какой-то белой шмоткой, оказавшейся при ближайшем рассмотрении, женской туникой. Поблагодарив, взял ее в правую руку, помахал над головой и махнул рукой: поднимайтесь. Румийцы переглянулись, быстро переговорили о чем-то и зашагали вверх по пандусу.

— Чего хотят, интересно, — вопросил Хулагу, опершись локтем о зубец стены.

— Ясно чего, — проворчал я. — Сдаваться будут предлагать.

— Ну да, наверное, — согласился степняк.

Все оставшееся время, пока переговорщики поднимались, больше никто ничего не сказал. Наконец, румийцы добрались до ворот. Изрядно запыхавшиеся, надо сказать: подъем довольно крут, да и железа на бедолагах навешено изрядно. Остановившись метрах в пяти от закрытых ворот, они задрали головы, пытаясь рассмотреть кого-нибудь на боевой площадке. Я, опершись локтями на парапет между зубцами (буду все же называть его так), высунулся наружу и, приветливо улыбнувшись, помахал парламентерам рукой. Главный с плюмажем выступил вперед. Суровый такой мужчина. Похоже, здешние начальники другими не бывают. Он пристально, оценивающе глянул на меня и, слегка кивнув, произнес:

— Приветствую тебя, кто бы ты ни был. Я префект здешнего округа Клодий Глабр.

Предлагает представиться. Почему — нет, нам терять особо нечего. Тайна моей личности здесь уже давно стала секретом полишинеля.

— Имя мое тебе ничего не скажет, — ответил ему. — А люди называют меня Посланцем Богов. Можешь для простоты обращаться ко мне просто — Посланник.

Ну, да — скромность украшает. В глазах Глабра загорелся, уже виденный мной ранее у его покойных коллег, нехороший огонек. Никакого разнообразия. Нет бы, поклониться, а лучше пасть ниц. Кстати! А не попробовать ли проделать с этим воякой то же, что и с Валерией? А потом с его спутниками и, вообще, со всем собравшимся здесь войском? Далее двигаемся по империи и заставляем всех встречных возлюбить себя любимого. Никакой тебе войны и массовых убийств. Воспарив в мечтах, я пропустил вводную часть речи префекта. Утешился тем, что вряд ли там имелось что-то ценное в информационном плане. Захваченный новой идеей, я решил сразу попробовать воплотить ее в жизнь. Вперился взглядом в лицо румийца и постарался ввести себя в состояние, подобное тому, в котором находился, подчиняя себе жрицу Юпитера. Пыжился, наверное, с минуту. Ожидаемый радужный поток не хлынул. Облом-с!

— Ты, вообще, слушаешь меня, Посланник! — достигла моего разочарованного сознания реплика Глабра.

А! Что! Видимо примерно такие эмоции выразило мое лицо, поскольку префект досадливо поморщился, а потом кратенько резюмировал то, что он говорил, пока я магичил, стараясь его подчинить:

— Я предлагаю сдаться.

И только-то! Стоило огород городить. Разочарованный неудавшимся опытом, хотел просто послать подальше наглеца, но, по здравому размышлению, решил немного пообщаться. Опять же, издержки хорошего воспитания: не люблю грубить старшим, а дядьке было явно за пятьдесят. Ну, что ж, поговорим.

— На каких же условиях, интересно? — задал я вопрос.

— Никаких условий, — выпятил вперед волевой подбородок румиец. — Вы сдадитесь на милость императора. Он будет судить. Тебя, во всяком случае.

— То есть, мои люди даже суду не подлежат?

— Они незаконно высадились с моря на священные земли империи, подвергли разорению ее селения, убили подданных. Потому будут преданы немедленной казни, как гнусные пираты.

М-да, в честности и прямоте румийцам не откажешь. Чего нельзя сказать об уме. Ведь мог, вроде бы, пообещать оставить в живых. Кто ж их выполняет эти обещания! Или это я настолько испорчен нашей насквозь продажной жизнью в моем родном мире? А здесь слово «честь» пока еще не пустой звук? Похоже на то. Что ж, достойный противник достоин уважения и соответствующего обращения.

— Я понял тебя, префект Клодий Глабр. Мой ответ — нет.

Видно было, что другого тот и не ожидал. Однако должен был сказать все слова, которые положено сказать в подобной ситуации.

— У вас нет никаких шансов, — произнес он. — Выбраться из крепости невозможно: к вечеру мы обложим ее так, что мышь не выскочит. Завтра сюда подойдет еще две с половиной тысячи наших воинов, и мы начнем штурм. Ничто вас не спасет. Помощь богов тоже, даже если ты действительно являешься их посланником.

— Ну, об этом мне лучше судить. Посмотрим, — это я сказал, памятуя о спасительном подземном ходе. — Относительно осады — так здесь мы можем сидеть годами: подземелья ломятся от запасов. По поводу штурма: длины лестниц вам до верха не хватит, а идти на штурм по этой тропинке, — кивнул на пандус, — изощренный способ самоубийства. Причем, весьма болезненный.

Видимо, во многом я был прав. Во всяком случае, Глабр помрачнел лицом и замолчал на какое-то время. Потом вскинулся, видно вспомнив очередной довод. Сказал:

— Через пару недель подвезут части для тяжелых метательных машин. Камни весом в пятьсот фунтов будут хорошим аргументом против вашего упрямства.

— Ты надеешься превратить ими в щебень всю скалу? На это не хватит и сотни лет, — вполне резонно возразил я.

Опять в точку. Префект совсем посмурнел, опустил голову, то ли от огорчения, то ли просто шея устала: сколько он уже стоял так, поднявши вверх лицо. Похоже, последнее: Глабр, расстегнув подбородочный ремень, снял шлем, помял правой рукой загривок, покрутил головой, водрузил шлем на место. Потом снова посмотрел на меня. Лицо его стало совсем неприветливым.

— Пеняйте на себя, — сказал, словно плюнул он. — Смерть ваша будет не легкой.

Больше ничего не добавил, развернулся через левое плечо и двинулся вниз. Сопровождающие его воины, четко повторили движение командира и пристроились за ним, прикрывая префекта своими спинами. Ладно, никто вам в спину не выстрелит, здесь тоже не полные отморозки сидят. Я провожал взглядом парламентеров до тех пор, пока они не спустились к подножью скалы и не добрались до каре легионеров. Опасался: вдруг огорченный Глабр сразу пошлет своих людей на штурм. Но — нет, тот оказался человеком выдержанным, истерить и бросать воинов на убой не стал. Что ж, честь и хвала такому командиру!

Однако поход в подземелья пока придется отложить: надо срочно заняться подготовкой к отражению штурма. Все равно румийцы попытаются зять крепость приступом, иначе высшее начальство просто не поймет. Я сбежал с башни и развил кипучую деятельность. В первую очередь уточнил у Хегни, сколько бойцов осталось в нашем войске. Оказалось девяносто восемь человек. Это не считая меня и мою свиту. Причем, тридцать пять человек из них — это гребцы с захваченных нами румийских кораблей, а что они из себя представляют, как воины — неизвестно.

В настоящий момент мое войско вооружалось, активно дербаня здешний арсенал. Хегни сообщил, что оружия хватает всем с избытком. Это радовало. Приказал ему прикинуть, как расставить людей на случай штурма. Потом прошелся по стене и башням, более подробно оценил обороноспособность нашей благоприобретенной цитадели. Осмотр не разочаровал: крепость выглядела неприступной. Отвесные скальные стены со всех сторон, в самом низком месте не менее пятидесяти метров в высоту, плюс надстроенная каменная стена по краю скальной площадки еще метров шесть-семь. На боевых площадках башен установлены мощные (свиду) катапульты. Во всяком случае, так их обозвал Андрокл. Причем, как он объяснил, могущие стрелять, как увесистыми камнями, сложенными здесь же горкой, так и стрелами длиной в человеческий рост, с толстыми древками. Небольшой запас последних хранился на нижних ярусах башен, завернутыми в просаленные шкуры. Чтобы не коробились от сырости, пояснил грек. Еще такие стрелы имелись, насколько я помнил, в здешнем арсенале.

Андрокл, вызвался продемонстрировать, как пользоваться здешней артиллерией. Поистине, кладезь знаний наш новый спутник! Откуда что берется! Оказалось не так и просто стрельнуть из этого лука-переростка. Грек долго мудрил с какими-то винтами, поясняя, что регулирует натяжение тетивы, потом начал крутить рычаги, натягивающие эту самую тетиву. Рога лука со скрипом согнулись. Андрокл вложил в желоб катапульты стрелу (в узкий, вырезанный в донышке более широкого, предназначенного, как я понял, для стрельбы камнями). Потом ослабил стопор вертлуга, на котором была укреплена катапульта, навел ее на каре легионеров, расположившихся на площади форума (происходило все это на воротной башне), застопорил это чудо здешней военно-инженерной мысли, повернулся ко мне и сообщил:

— Можно стрелять.

— Ну, так стреляй, — кивнул я довольно легкомысленно: все же ценность человеческой жизни от пребывания в здешнем мире в моем сознании весьма девальвировалась.

Андрокл пожал плечами, мол, как скажете, а я, видят боги, этого не хотел, повернулся к катапульте и нажал какой-то рычажок. Метательный агрегат дернулся и выплюнул вниз свой смертоносный снаряд. Все мы кинулись к зубцам стены, желая посмотреть на последствия выстрела. Огромная стрела ударила почти в центр плотного каре под углом градусов сорок пять, пронзив, двоих, или троих. Доспехи против такой мощи не плясали, судя по всему. Снизу донеслись крики боли. Румийский строй дрогнул, всколыхнулся, потом снова мертво замер. Молодцы! Молодцы-то, молодцы, но на такие вещи, все же надо как-то реагировать. И реагировать оперативно. А раз не могут, или не хотят, надо этим пользоваться.

— Заряжай! — крикнул я Андроклу. — А ты приведи сюда человек десять посообразительней. Пусть учатся, — это уже к Хегни.

Мой воевода кивнул и сбежал вниз, выполнять приказ. Грек занялся перезарядкой катапульты. На этот раз получилось быстрее: не надо было ничего регулировать, а Лотар помог крутить рычаги, натягивающие тетиву. Прицеливаться тоже было не нужно: румийское каре никуда не двигалось.

— Попробуй зарядить камнем, — скомандовал я.

Камушки, обтесанные в форме шара, весили изрядно. Андрокл взгромоздить его в желоб не сумел, пришлось опять помогать Лотару. Вдвоем справились. Нажатие на спусковой рычаг, прыжок катапульты, щелканье тетивы и камень с шелестом полетел вниз. Врезавшись опять в середину строя и смяв человека три-четыре, он подскочил и рикошетом пролетел по ходу траектории еще метров пять, оставляя за собой просеку из поломанных тел. Моя свита одобрительно загудела, а румийцы, наконец-то сообразив, что оставаться на месте дальше — дать себя безнаказанно расстреливать, сомкнули ряды и, развернувшись, двинулись к краю форумной площади, туда, где начиналась главная улица города. Андрокл успел сделать еще один выстрел им вдогон. Получилось, правда, чуть хуже: все же, по движущейся цели попасть было сложнее. Камень угодил в вымостку площади чуть позади каре, разлетелся на осколки, которые поразили пятерых легионеров. Румийцы ускорили шаг и вскоре вышли из зоны действия нашего орудия. Вот так! Глядишь, зауважают! А то, встали тут, угрожают, понимаешь!

Ну, что, со слов достойного Клодия Глабра в ближайшее время штурма можно не ждать, так что пора заняться поиском и изучением тоннеля, по которому мы покинем сие не слишком гостеприимное место. С собой взял Хулагу, Туробоя, Андрокла, ну и Валерию, само собой. Она, кстати, очень болезненно восприняла расстрел из катапульты своих соотечественников: простояла все это время в дальнем углу боевой площадки, закрыв ладонями лицо и тихо рыдая. Впрочем, как только я обратился к ней с просьбой проводить нас в подземелья, сразу взяла себя в руки, вытерла слезы, и деловито кивнув, начала спускаться вниз по лестнице. Вальке и ее подружкам приказал остаться наверху: пусть организует что-то вроде группы неотложной медицинской помощи. Я могу отвлечься от своих лекарских обязанностей по какой-либо причине, потому, чтобы раненые дождались исцеления, их надо хотя бы перевязать, а то элементарно кровью истекут. Волеслава недовольно нахмурилась, но возражать не стала. Нахмурилась, впрочем, неискренне — я уже научился различать нюансы ее эмоций. Даже догадался в чем дело: главная жрица плохо переносила подземелья — клаустрофобия, должно быть. Обратил внимание на ее бледный вид в прошлый наш забег по здешним пещерам.

Спустились в колодец. Взяли каждый по светильнику и нырнули в тоннель, ведущий к лабиринту с потайными выходами. Идти пришлось долго. Видно было, что жрица Юпитера бывала здесь не часто: у каждого разветвления коридора она тщательно осматривала значки, высеченные на стене справа от входа. Пока шли, меня посетила мысль, которая по здравому размышлению, должна была прийти гораздо раньше: а не доберутся ли по этим подземельям до нас враги. Тут же озвучил вопрос Валерии. Та успокоила на этот счет, сообщив, что о месте выходов на земную поверхность тоннелей знали исключительно только жрицы Юпитера. Выходы закрыты камнями и тщательно замаскированы, так что случайно их найти невозможно. В общем, успокоила.

Где-то после минут сорока блужданий пол тоннеля резко пошел вниз. Воздух подземелья заметно повлажнел. Чем дальше, тем больше. Скоро с потолка начало капать. Одна из этих холодных капель попала мне за ворот. Фу! Мерзость! Недовольно зашипел и спросил нашу проводницу:

— Далеко еще?

— Нет, но… — в голосе Валерии слышалась озабоченность.

— Что-то не так?

— Да. Здесь не должно быть так сыро, — ответила она. — Сама я тут никогда не была, но нас заставляли заучивать знаки, обозначающие правильные тоннели и их описание наизусть. Тут не должно быть так сыро. Похоже, вода озера просачивается. А дальше пещера углубляется еще больше. Это плохо.

Опасения жрицы начали сбываться очень скоро. Капли с потолка падали все чаще, напоминая настоящий дождь. Я уже перестал ежиться, поскольку одежда быстро промокла. По стенам сочилась влага. Вся эта вода собиралась на полу в веселенький ручей, бегущий вниз по ходу нашего движения. Минут через десять мы достигли водоема, куда этот ручеек впадал. Какое-то время еще можно было двигаться между краем этого подземного озерца и стеной пещеры. Потом вода заполнила всю ее ширину. Валерия остановилась и в отчаянии глянула на меня.

— Тоннель затоплен, Повелитель…

— Я вижу. Далеко отсюда до выхода?

— Не меньше мили…

— Оставайтесь все здесь, — приказал я и вошел в воду.

Вода оказалась ледяной. Двинулся вперед. За мной увязался Туробой. Укоризненно глянул на него, но ничего не сказал. Не быстро, но вода поднималась все выше. Вскоре достигла паха, заставив тестикулы судорожно сжаться. Чисто на упрямстве прошел еще метров пятьдесят. Вода достигла груди. В свете факела стало видно, что впереди вода заполняет весь просвет тоннеля. Остановился. Акваланга нет. Мои магические способности, позволяющие существовать под водой, не проявляются. Видимо, для этого нужно по-настоящему начать тонуть. Да если и сумею их вызвать, спасусь только сам. Остальных придется бросить. В общем, приплыли. Почти в буквальном смысле. Выхода из крепости, на который мы так рассчитывали, не было. Я развернулся и, с шумом рассекая воду, пошел назад.

Назад возвращались почти бегом: в подземельях, да еще в сырой одежде начали замерзать. Но ничего — на бегу согрелись, когда выбирались из колодца, от нас только пар не валил. Наверху переоделись, пообедали и сели в здании здешней администрации думу думать. Путного ничего не надумали, как я, собственно, и ожидал. Все смотрели на меня и ждали, что я сотворю очередное чудо, или придумаю какую-то хитрость, внушенную мне богами.

Прервали это наше бессмысленное времяпровождение крики часовых. Всей толпой мы вывалили на улицу и бросились к стене. Выяснилось, что ожидаемое Клодием Глабром подкрепление прибыло, пока мы лазили по подземельям, и сейчас румийцы выдвигаются для штурма. Оказывается, что они уже установили катапульты по периметру крепости, вроде тех, что стоят у нас на стене. Расчет одной из них, увидев наши возбужденные физиономии между зубцами стены, выпустил в нас стрелу. Промазали, к счастью: метательный снаряд пролетел метра на полтора повыше наших голов. Да и далековато и высоковато оказалось для сей машинки: стояла катапульта на дальнем от нас краю площади, а это метров сто пятьдесят, да плюс высота скалы со стеной под шестьдесят метров. Так что стрела прилетела совсем на излете и со стуком упала на камни площадки акрополя метрах в двадцати за нашими спинами. Камень, который эти стрелки зарядили следующим в свой агрегат, не долетел даже до середины скалы. Тем не менее, от греха мы попрятались за зубцами и стали вести себя осмотрительнее.

На главной улице, ведущей к форуму, концентрировались легионеры. Помятуя реакцию Валерии на гибель ее соплеменников, приказал ей сидеть в храме Юпитера и никуда не выходить. Разве что спуститься в подземелье, ужином заняться на тамошней кухне. Убедившись, что жрица Юпитера скрылась в дверях храма, перебрался со всей свитой на воротную башню. Здесь возились трое воинов, пытавшихся взвести катапульту. Вернее, взвести-то они ее взвели — чего тут мудрого — не могли расстопорить крепеж между катапультой и вертлугом, чтобы можно было прицеливаться. Там имелась какая-то хитрость. Вмешался Андрокл, и орудие стало свободно двигаться.

— Заряжайте камнем, — скомандовал я — поражающая способность этих снарядов меня впечатлила.

Сделали. Внизу под нами, на втором ярусе башни тоже слышалась возня, пыхтение и сдавленная ругань. Там командовал Хегни. Благо, сюрприз для осаждающих, приготовленный здешними горожанами, не требовал особых навыков. Вскоре и внизу все стихло. Тоже все готово. Теперь, только ждать.

А ждать румийцы себя не заставили. Буквально минут пять спустя, на площадь выскочило сотни три лучников, пращников и ребят, вооруженных чем-то вроде арбалетов. Гастрафеты, ответил на мой вопрос Андрокл. Да, точно: встречал такое слово в прочитанных книжках. Греческое, кажется. Нет — римское: гастер — желудок. Натягивали тетиву на этих штуках двумя руками, прижимая один конец к животу-желудку. Вот, опять латынь. Все же, выходцы из другого мира здешние румийцы!

— Велиты, — пробормотал, стоящий рядом со мной, Андрокл.

Ну, да, вроде так называлась легкая римская пехота, которая завязывала сражение. Опять латынь, кстати. Велиты, тем временем подобрались к нашей скале метров на пятьдесят и выпустили град стрел и камней. Мы попрятались за зубцами. Более или менее эффективны для такой высоты оказались гастрафеты: их стрелы, судя по силе удара в стену, сохраняли достаточную убойную силу. Стрелы, выпущенные из луков, перелетали зубцы стены на излете. Лотар, красуясь, даже перехватил пару руками. Стрелы из луков оказались более тонкими и длинными, в сравнении с гастрафетными (тьфу, не выговорить!). Камни из пращей до гребня стены вообще не долетали.

Наши воины, имеющие луки — а таковых набралось десятка три — запасшись стрелами из местного арсенала, расположились на стене обращенной к площади и начали отвечать. Их стрельба оказалась не в пример эффективнее — ну, правильно, стреляли сверху-вниз и из укрытия. Велиты падали один за другим. Раненые, кто мог, уползали с площади, укрываясь за домами. Перестрелка продолжалась минут десять и стоила румийцам где-то сотни раненых и убитых. Уцелевшие, в конце концов, не выдержали и, прекратив стрельбу, покинули площадь. Живенько так. Четыре катапульты, расположенные на площади, периодически посылали в нас свои стрелы. Камни, как вы помните, до верха скалы не долетали. Попали только один раз. Стрела угодила в грудь варангу, но не пробила кирасу, хоть и сбила того с ног, благодаря приличной массе. Далеко и высоко, все же.

Поняв это, румийцы решили передвинуть свои метательные орудия поближе — где-то до середины площади. Я приказал своим пока не стрелять. Румийцы добрались до назначенных для себя позиций и начали приводить катапульты к бою. Давайте, махнул рукой лучникам. Дистанция оказалась чуть великовата, но, тем не менее, то один, то другой стрелок из расчета катапульт падал, словив стрелу. Стрельнуть румийцы успели только по разу, никого не зацепив, хотя стрелы катапульт в этот раз летели не в пример сильнее. Потом потери у них стали критическими и оставшиеся в живых, бросив орудия, обратились в бегство.

Минут двадцать ничего не происходило. Потом темная масса румийских воинов, заполняющая главную улицу, всколыхнулась и двинулась к площади. Так, похоже, разминка закончилась, начинается собственно действие. Первыми на площадь опять выбежали велиты. На этот раз без пращников, показавших полную свою неэффективность. Опять полетели стрелы. В обе стороны. Баловство это продолжалось недолго. Вскоре на площадь выползла черепаха. Такие мы уже видели в достославной битве при Лешачьем болоте. В заключительной ее фазе. Навскидку черепаху составляли пятьсот-шестьсот воинов. Скорее, шестьсот — когорта. Тяжелый топот легионеров доносился даже сюда к нам на верхотуру. Черепаха, не спеша, приближалась к началу пандуса. Присмотревшись, увидел, что в центре ее, панцирь щитов отсутствует. Там несколько десятков легионеров тащили на веревках огромное бревно, которое собирались, видимо, использовать в качестве тарана. Что ж, таким бревнышком они, пожалуй, наши не слишком мощные ворота смогут и высадить. Хотя, время на это, все же, потребуется. Опять же, до ворот с этим бревном еще добраться надо. Я обернулся к воинам у катапульты.

— Ну, чего ждем? Почему не стреляем?

Те, до сих пор заворожено наблюдавшие за движением черепахи, засуетились и начали наводить уже заряженное камнем орудие на румийский строй. Делали они это довольно бестолково, что не мудрено: когда им было научиться?

— Андрокл, помоги! — хлопнул по спине Грека.

Тот не слишком охотно оторвался от парапета и подошел к катапульте. Прицелился, впрочем, быстро. А, главное, качественно. Каменное ядро ударило в центр прямоугольника черепахи, едва не угодив в бревно и, подпрыгнув, пробило кровавую просеку метров десять длиной. Досталось и воинам, несущим таран. Бревно покачнулось и передний, заостренный его конец, лег на плиты площади. До нас донесся вой и крики боли. Черепаха остановилась. В рядах ее возникла легкая неразбериха. Но румийцы разобрались быстро. Веревки, на которых тащили таран, подхватили уцелевшие и сверкающий сталью прямоугольник двинулся дальше.

На соседней башне нашей крепости, тоже выходящей на площадь, раздался грохот сработавшей катапульты. Там Андрокла не было, потому камень лег с большим перелетом. Черепаха приближалась. Наши лучники открыли, было, стрельбу, но я приказал прекратить тратить напрасно стрелы: нанести ощутимые потери легионерам, закрытым со всех сторон щитами, вряд ли удастся. Когда подойдут совсем близко, можно будет попробовать достать тех, что несут таран — их, конечно, тоже прикрывают, но не так качественно, бревно мешает.

Тем временем, наша катапульта была подготовлена для следующего выстрела. Я махнул рукой. Грохот выстрела и новая просека появилась в румийском строю. На этот раз чуть в стороне от центра. На этот раз черепаха даже не остановилась: прореху заполнили на ходу. Передние шеренги румийцев добрались до начала пандуса.

— Лотар, камни! — крикнул я варангскому принцу, торчащему здесь же на воротной башне.

Тот понял, о чем я. Быстро сбежал на крепостную стену, вдоль которой шел пандус. Здесь Хегни еще до начала штурма собрал десятка три варангов, расставив их по всей длине стены возле заботливо запасенных тут горок камней. Вес каждого из этих булыжников составлял не меньше тридцати кило (сам прикидывал). Такие подарочки, летящие сверху, в поднимающихся по пандусу румийцев, им очень не понравятся. Лотар рявкнул команду и сам подхватил камень, поставив его на стену между зубцов. Варанги последовали его примеру.

Черепаха, застывшая внизу, выпустила из своих рядов с полсотни легионеров. Они, выстроившись в колонну по четыре, закрывшись сверху щитами, двинулись вверх по пандусу, занимая всю его ширину. Следом вышли воины, несущие бревно. На этих были надеты какие-то особо надежные доспехи, поскольку щитов они не имели. Доспех практически сплошной, очень похожий на рыцарский времен позднего средневековья. Глухие шлемы с выдвинутым вперед забралом усиливали сходство. Не все они впряглись в веревки с тараном. Многие просто двигались рядом, видимо, в готовности перехватить канат у раненого, или убитого товарища.

Лотар выжидал, пока не отдавая команду бросать камни. Ну, правильно — пускай втянуться хотя бы до середины пандуса. Но выше лучше не пускать: кто знает, насколько эффективными окажутся наши средства противодействия. Вдруг, легионеры, не смотря ни на что, успеют добраться до ворот. Сколько ударов таким бревнышком понадобится, чтобы их вышибить? Кто знает? Потому тараноносцев до ворот пускать нельзя. Стрельба наших лучников особого впечатления на них не производила: доспехи оказались весьма надежными. Румийские лучники и гастрафетчики подошли почти под стену и усилили обстрел, потому высовываться из-за стены стало весьма опасно. Двоих варангов с приготовленными к броску камнями стрелы достали. Обоих в лицо. Потому уцелевшие присели за парапетом. Один Лотар периодически высовывался между зубцами, следя за продвижением румийцев, рискуя словить стрелу. Наконец он решил, что пора. Вскочил на ноги, подхватил свой камень, крикнул что-то своим и легко, словно булыжник и не весил двух пудов, метнул его вниз, на головы поднимающихся по пандусу румийцев. Варанги из его команды последовали примеру принца, метнув свои снаряды.

Угодили в цель далеко не все. Точнее, всего пять. Правда, тех несунов, в которых они попали вырубило начисто. Не помогли никакие доспехи. У троих, которым камни попали в головы, шлемы-горшки смялись на половину. Что стало с головами — страшно представить. К счастью, зрелище это скрывалось от наших глаз самими же шлемами. Я успел заметить только, как из щели забрала одного брызнула струя густой красной жижи, должно быть, смеси из крови и мозгов. Бр-р-р, что ж я все никак не привыкну к такому. Вроде, пора уж! Двое поймали камни на плечо и грудь. Тоже легли и не дернулись. Как говорится, хорошо, но мало. Надо увеличивать плотность обстрела. Лотар, молодец, это понял. Опять прикрикнул на своих подчиненных и камни полетели со стены непрерывным потоком. Потери среди несунов стали быстро расти. Но на смену убитым становились живые и бревно тарана медленно, но верно продолжало ползти наверх.

Пять десятков легионеров, двигающихся налегке впереди группы, тащившей таран, уже добрались до ворот. Их особо никто и не трогал: наши лучники и камнеметатели целили в основном по воинам, несущим бревно. Воины авангарда рассосались по краям небольшой квадратной площадки, имеющейся перед воротной башней. Видимо, эти румийцы должны были первыми ворваться в разбитые ворота, или отразить нашу вылазку, ежели мы решимся на таковую, чтобы сбросить таран вниз. Забыл сказать: сразу за группой с бревном двигалась черепаха, тоже вытянувшаяся в колонну по четыре (больше чем по четыре воина в ряд на пандусе не умещалось). Этих тоже особо не беспокоили — не до них пока.

Итак, камни падали, выбивали легионеров-несунов, но фатальных потерь не наносили. Не так уж и сложно, оказывается, взять такую вот крепость. Надо было здешним горожанам предусмотреть перед воротами ров с подъемным мостом. Вот тогда бы у штурмующих действительно не было шансов: завалить такой ров не представляется возможным. Только строить свой мост из бревен, который легко поджечь. Кстати, почему-то в арсенале нет кувшинов с «греческим огнем». Похоже, это секрет особой государственной важности и гражданским властям сей боеприпас не выдается. А жаль! Мы бы живенько устроили из пандуса огненную речку.

Впрочем, горожане оказались не так просты. Я уже намекал на сюрприз, который готовил на втором ярусе башни Хегни со товарищи? Так вот, самое время его использовать: тарану до ворот осталось ползти метров тридцать. Подбежал к люку, ведущему на нижний ярус башни, крикнул в проем:

— Хегни! Давай!

— Даю! — донеслось снизу. — Навались! — это уже десятку варангов, которые там внизу вместе с ним готовили подарок румийцам.

Я быстренько вернулся к парапету, полюбоваться на эффект, который произведет наш сюрприз, так любезно приготовленный здешними жителями. Помните, над воротами в башне имеется круглое отверстие? Открывается оно на второй ярус башни. Там к нему подведен массивный каменный желоб. Его дальний от отверстия конец слегка приподнят. По периметру яруса под потолком тоже идет желоб, в котором находится штук двадцать тяжеленных — тонны по три и диаметром метра полтора — гранитных шаров. Этот желоб соединяется с тем, что подведен к наружному отверстию и шары, убрав специальный железный стопор, можно перекатить туда. Отверстие изнутри закрыто железной же заслонкой. Во-первых, чтобы незваные гости не пролезли, а во-вторых — для удержания подкаченного сверху шарика до нужного момента. Так вот, шар к заслонке уже подкатили и сейчас люди Хегни поднимали удерживающую его заслонку, что требовало, как оказалось, изрядных усилий.

Но вот снизу раздался скрежет и вслед за этим гул. Это шар покатился через короткий тоннель в стене наружу. Вот он вылетел из дырки в стене и тяжело, так что боевая площадка башни, на которой мы стояли, ощутимо дрогнула, ударился о пандус. Упал точно в середку желобообразного углубления, которое шло по всей длине пандуса. Помните, на него я тоже обратил внимание, когда мы вчера вечером поднимались в акрополь. Скорость при прокатывании сквозь тоннель и полете шарик набрал приличную, потому сразу резво покатился вниз, добравшись вскорости до румийцев, несущих бревно. Те в ужасе застыли, потом бросили свою ношу, а потом кто-то кинулся со всех ног вниз по пандусу, кто посообразительней, попытался прижаться к скальной стене, в надежде пропустить громадный шар мимо. Те, у кого от страха совсем отбило мозги, прыгнули вниз с обрыва. На что рассчитывали — высота скалы в этом месте составляла не меньше чем сорок метров. Разбились в смятку, конечно. Впрочем, у тех, кто попал под катящийся шар, участь оказалась тоже не завидной. Трехтонная штука буквально раскатывала легионеров в кровавые блины.

Занимал шар не всю ширину пандуса: по бокам, все же оставалось сантиметров по сорок свободного пространства. Немного. Тех, кто пытался балансировать на краю, сбивало вниз, кто прижимался к стене, тоже цепляло, опрокидывало и сминало: сорок сантиметров для человека в доспехе все же маловато. Я опасался, что наш снаряд может застрять на таране: бревнышко было весьма массивным. Но передний конец брошенного тарана оказался направлен в сторону обрыва и камень, ударив в бок, легко, как соломинку, сбросил его вниз.

Шар, подавив и раскидав легионеров, несущих таран, добрался до основной массы штурмующих. Те из них, кто шел в первых рядах, и увидел несущуюся навстречу смерть в панике (оказывается и у румийцев такое бывает — не железные, все же) развернулись и попытались пробиться назад, вниз. Задние, которые ничего не видели, их не пускали. В голове наступающей румийской колонны образовалась куча мала, в которую и врезался, набравший хорошую скорость, шар. От раздавшегося предсмертного воя, хорошо слышного хруста ломающихся костей и лязга сминаемых доспехов, буквально кровь застыла в жилах. Я невольно зажмурился. Когда открыл глаза, гранитный шар уже подкатывался к подножию скалы — началу пандуса. Впереди него бежала, скорее даже катилась, обезумевшая от ужаса, небольшая толпа в полсотни человек — все, что осталось от втянувшейся на скальный подъем черепахи. Добежать до низа так и не успела. Камень, весело подпрыгивая на одоспешенных телах, подмял ее под себя и теряя скорость выкатился на площадь, оставляя за собой кровавую дорожку. Остановился где-то на ее середине, красный и, кажется, даже парящий кровавым туманом.

На пандус было жутко смотреть: раздавленные, поломанные, сочащиеся кровью и содержимым кишечника тела. С середины подъема начинался бурый ручеек, весело сбегавший до подножия скалы. Там на площади у начала пандуса быстро увеличивалась в размерах лужа того же цвета. Легкий ветерок донес до нас тошнотворный запах бойни. Андрокл и три Валькиных жрицы скрючились в пароксизме рвоты. Сама Волеслава и четвертая жрица тоже заметно позеленели. Хулагу так же выглядел неважно. Да и у меня поднимался к горлу съеденный недавно обед. Однако, сделав пару-тройку глотательных движений, я поборол недостойные Посланника физиологические позывы. А Валька, все же, не удержалась — похвалилась обедом. Глядя на нее, то же проделала ее, еще державшаяся подружка. Хулагу устоял.

Глянул вниз на площадку возле ворот. Там продолжали стоять застывшие в ужасе полсотни легионеров румийского авангарда. Я склонился между зубцами и, сделав зверскую рожу, рявкнул:

— Бу!

Румийцы, преодолев охвативший их столбняк, закинули щиты за спины и кинулись бежать вниз по пандусу, оскальзываясь и падая на крови и кишках своих соратников. Вслед им никто не стрелял: все пресытились видом смерти.

Больше в этот день попыток штурма не было. Уже в сумерках снова появились парламентеры. На это раз группа была менее представительной. Во всяком случае, префекта среди них не имелось. Видно, окончательно обиделся на нас славный Клодий Глабр. Не иначе придумывает самые изощренные способы казни. Парламентеры вполне вежливо попросили беспрепятственно вынести трупы своих соратников. Разрешил. Пусть их. Опять же, запаха будет поменьше.

Ужинали без аппетита. В здании местной администрации. Туда запах не доходил. Во время ужина Волеслава подняла вопрос о захваченных румийках. Они так и томились в подземных апартаментах акрополя под охраной пятерых воинов. Невольниц набралось под восемь десятков. Не мало. Продуктов, конечно, у нас хватит надолго, но и кормить их тоже глупо. Во всяком случае, так считала Валька. Опять же, она опасалась, что румийки могут открыть ворота своим соплеменникам, улучив удобный момент. Или найдут подземный ход, ведущий наружу, и проведут их по нему в крепость.

Мужская часть заседающих отнеслась к словам жрицы прохладно: все они, кроме Андрокла, присмотрели себе среди пленниц «подружек». Я понял, что Валерию Валька тоже имеет ввиду. Может быть, даже ее-то в первую очередь. Все же неровно дышит ко мне, что ли? Или как? Не зря же бесится. Чего ж тогда хвостом вертела? Ей богу, достала! Или это я здесь таким прямолинейным, если не сказать, примитивным стал? А с ней надо тоньше, куртуазнее, а не так сразу за задницу и в койку? Возможно… Вот только времени для таких подходов нет. Да и желания, если честно. А, значит, и пресловутой «любови» тоже, скорее всего. По крайней мере, с моей стороны. Просто плотское желание, что ли? М-дя…

— Что предлагаешь? — прервал ее словоизлияния.

— Отпускать нельзя, — раздумчиво протянула она.

Все мужики сделали стойку, в готовности взорваться вспышкой возмущения. Я тоже напрягся. Тем не менее, подбодрил:

— Ну-ну, и…

— Предлагаю умертвить, — выдала Волеслава.

Вот так, простенько и без затей. Иногда моя жрица меня пугает. Разве можно с ней спать? Зарежет ночью, чуть что не по ней. Любовь с такой для мазохистов. Сжал зубы, поиграл желваками. Потом выдохнул, гася поднимающуюся откуда-то из живота ярость. Спросил деловито:

— Зарежем, или задушим? Тела куда будем девать? Завоняют ведь.

Волеслава задумчиво подняла очи горе, видимо, приняв мои слова вполне серьезно. Потом выдала:

— Проще просто сбросить их со скалы. Пусть румийцы сами хоронят своих жен.

Прелестно! От излишнего человеколюбия смерть Вальке не грозит. Глянул на мужиков. Те смотрели на Волеславу, не скрывая своего возмущения. Значит, я не одинок в своих чувствах. Что ж…

— Никого никуда сбрасывать не будем, — подытожил я. — Резать и душить тоже. И отпускать нельзя: ни к чему осаждающим знать подробности о происходящем в крепости. Женщины останутся здесь. Под хорошим присмотром, естественно.

Мужики облегченно выдохнули. Валька вспыхнула яростным румянцем, поняв, что я над ней элементарно поглумился. Вскочила на ноги (совещались мы в большом зале здешней администрации, рассевшись на скамейках), бросила на меня горящий ненавистью взгляд и прошипела:

— Смотрите не пожалейте! Похоть отбивает вам мозги!

Потом решительно двинулась на выход.

— Зря ты связался с этой румийкой, господин, — после недолгой паузы произнес Хегни. — Волеслава такого не простит.

— Давай ты оставишь свои советы при себе! — рявкнул я.

— Прости, — опустил голову мой воевода. — Конечно же, тебе виднее, что нужно делать.

То-то! А то, ишь, развелось советчиков! Посоветовали бы лучше, что делать дальше. Нам всем. Озвучил эту свою озабоченность. С полчаса обсуждали этот вопрос. Снова безрезультатно. Единственно, Лотар предложил попробовать выбраться из крепости через подземелья, выходящие внутри долины, а потом попытаться уйти в горы, или еще куда. Обсудили и это. Пришли к единодушному мнению, что пока выберемся всей кучей из подземелья, пока начнем двигаться куда-либо, нас успеют обнаружить — не так уж и велика долина. Опять же, среди румийцев мы видели пару сотен всадников, шныряющих по окрестностям, возможно, занятых как раз пресечением наших попыток воспользоваться подземными ходами. Наверняка здешние горожане сообщили прибывшим солдатам о наличии таковых. Конечно, слухи о потайных ходах все равно циркулировали среди горожан, пусть и точные места выходов подземных тоннелей наружу знали только жрицы Юпитера. М-да, как бы все-таки не нашли. Надо, пожалуй, пару человек в пещере поставить. Хоть предупредят, в случае чего. А то возьмут тепленькими в постельках.

Так ничего путного и, не придумав, отправились спать, выставив усиленные посты на стенах и башнях. Воины улеглись прямо здесь на площадке акрополя, под открытым небом, расстелив захваченное тряпье — благо, ночи были теплыми. Пригодилось награбленное, однако. В самом деле, не в подземельях же им ночевать? А если штурм, когда они еще оттуда вылезут? Я, пройдясь с Туробоем по стене крепости и проверив часовых, тоже отправился баиньки. Зашли в храм Юпитера, добрались до покоев здешних жриц. Черт, опять Туробою на коврике спать! Не хорошо. Не по товарищески, как-то.

— Надо придумать, что-нибудь тебе с ночлегом, — озабоченно сказал я. — Может, пойдешь к воинам. Там они неплохо устроились. Что тут со мной может случиться? В крайнем случае, ляжешь поближе к входу в храм. Он единственный.

— Ничего, господин, я здесь, — глуховатым голосом отозвался мой бессменный телохранитель.

Ну, да, Туробой теперь не немой. Я же совсем забыл сказать: у моего друга отрос язык. Причем, к моему стыду, без всякого моего сознательного вмешательства. Просто он стоял рядом во время всех этих моих сеансов по исцелению. Извиняет это мое свинство только то, что я, к моменту приобретения мной талантов целителя, уже не воспринимал Туробоя, как инвалида. Ну, молчалив. Так это даже в плюс. Когда он подал свою первую реплику, а случилось это немного времени спустя после падения Лютеции, я даже не сразу осознал, что мой телохранитель заговорил. Потом дошло. Я залез к нему в рот и обнаружил вполне развитый, розовый без всякого налета язык. Мне, конечно, говорили, что у людей, подвергавшихся моему лечению, отрастали утраченные органы и конечности, но процесс этот был не быстрым и вживую я таких исцеленных не наблюдал: не сидел подолгу на одном месте. А тут, наконец-то, сподобился лицезреть это чудо в натуре. Впечатлило, ничего не скажешь. Пользовался, правда, Туробой этой своей вновь обретенной способностью весьма редко. Видно, привык уже обходиться без слов. Но сегодня мой друг разговорчив: целая фраза произнесена.

Устал. Не хочется спорить. Подумаем об этом завтра. Оставив Туробоя в зале с фонтаном, зашел в свои апартаменты. Там ждала Валерия с готовым ужином. Выглядела Лерка грустно. При виде меня, оживилась, но в глазах, все равно, затаилась тоска. Она уселась с ногами в кресло напротив, со слабой улыбкой наблюдая, как я насыщаюсь. Ужин оказался не плох. Хоть есть и не хотелось (только что перекусили во время совета), отужинал: вкусно, да и обижать девчонку не хотелось.

— Вас что и готовить учат? — закончив прием пищи и отхлебнув из бокала, оказавшегося весьма неплохим вина, поинтересовался я.

— Нет, Повелитель, — виновато вздохнув, ответила она. — Еду готовили наши женщины, захваченные твоими воинами. Там, внизу. Кстати, что вы хотите с ними сделать?

— Ничего такого от чего умирают, — ответствовал я.

— Они считают, что я предала Родину и наших богов, — Валерия положила подбородок на поджатые к груди колени, обхватив руками голени. В глазах ее опять заблестели слезы. — Почему? Ведь это не так! Я служу тебе и это правильно! Разве может быть по-другому?

В приступе нежности я поднялся со своего места, шагнул к несчастной девчонке и подхватил ее на руки. Поцеловал в мокрые глаза, прошептал:

— Нет, конечно. Ты сделала все правильно. А этим гусыням я устрою прочистку мозгов!

— Нет! Что ты! Не делай им ничего плохого! — прижавшись к моей груди и обхватив шею руками, возразила Валерия. — Это они по незнанию. Они же не знают, что ты лучший. Да еще и Посланник Богов.

— Хорошо. Как скажешь, — согласился я. И осторожно опустил ее на кровать.

Следующие девять дней приступов не было. Если не считать попытки десятка здешних шустриков забраться к нам по скале. Это произошло на третью ночь нашего здесь обитания. Часовые службу несли хорошо. А для ночного освещения на стенах и башнях заботливые горожане оставили здоровенные факелы с металлическими чашами, которые освещали скалу вполне качественно. Потому диверсантов обнаружили и отшугнули стрелами, угробив половину.

После этого наступило томительное затишье. Румийцы к крепости не приближались. Только качественно перекрыли подходы к ней и по окрестностям в долине постоянно шныряли конные патрули. Ночью двигались с факелами — было видно. Наверное, караулили наше возможное бегство по подземным ходам. В переговоры тоже больше не вступали.

Никто никаких реальных предложений по выходу из нашей не простой ситуации так и не придумал. Меня светлые идеи тоже не посещали. В конце концов, от отчаяния (произошло это на седьмой день осады) я решил все же попытаться воспользоваться своим божественным даром — способностью летать. Решиться на такое, поверьте, было нелегко: с моей-то высотобоязнью. Особой оригинальностью идея не страдала. Я предполагал перетаскать по одному, всех своих соратников куда-нибудь подальше от этой чертовой долины. Скажете тяжеловато и долго? Ну, относительно времени: его у нас было достаточно. А по поводу тяжести… Вот это я и собрался выяснить на седьмую ночь. Благо, та оказалась безлунной.

Экспериментировать решил на воротной башне: стена слева от нее оказалась вертикальной — при падении ни за что не зацеплюсь. С собой взял только Туробоя. Двоих часовых, стоящих там, отправил отдохнуть на часок: зачем нам лишние глаза. Потом погасили ярко горящий факел: румийцем видеть мой полет, тем более, ни к чему.

Вначале нужно было попробовать полетать налегке. Предупредил Туробоя, что сейчас произойдет и без раздумий — лишние нервы, — махнул между крепостными зубцами вниз. Все прошло штатно: падение, свист ветра в ушах, радужный поток и переход в горизонтальный полет. Даже толком испугаться не успел. Долго летать не стал, хоть и хотелось: скоро должна была взойти луна. Интересно, во время полета вся моя боязнь высоты куда-то испарялась. Зашел на посадку с некоторым трудом — темно, еле разглядел боевую площадку. Но — ничего, сел нормально. Без перелетов и недолетов. Туробой хоть и наблюдал однажды такой мой полет, тем не менее, выглядел потрясенным и напуганным. Успокоил друга, как мог и приступил ко второй, решающей части испытаний.

В качестве балласта решил, для начала, использовать двухпудовый камешек от катапульты. В принципе, вес его всего-то килограмм на десять превышал вес моих доспехов, в которых летал тогда на острове Блаженных. А сейчас я только в штанах и рубахе. Правда, вес тех доспехов равномерно распределялся по всему телу. Ладно, чего гадать. Встал на парапет. Туробой подал камень, и я в обнимку с этим булыжником ухнул вниз. Полетел. Правда, низко и недалеко. Камень ощутимо тянул к земле. На горизонталь я вышел значительно ниже, чем при первом прыжке. Буквально метрах в десяти от плит площади (в первый раз было метров двадцать). Дальнейший полет проходил с постоянным снижением, и когда до земли осталась пара метров, булыжник пришлось бросить. Сразу в теле приятная легкость появилась. Набрал высоту. Не удержался: изобразил несколько фигур из высшего пилотажа. Чего теперь — ясно, что эксперимент закончился неудачей. Если уж каких-то жалких тридцать-тридцать пять кило притянули меня к земле, что говорить о восьмидесяти-ста килограммах живого веса воина.

Покружился в небесах еще чуть и вернулся на боевую площадку башни, где меня ждал, изводящийся от беспокойства, Туробой. Сказал ему о результатах опыта. Тот пожал плечами: мол, нет, так нет. За сим и отправились спать. Я под бочок к Лерке, а Туробой к одной из Волеславовых жриц, благо у той тоже были отдельные апартаменты. Как раз напротив моих. Скажете, шустер оказался мой друг-телохранитель: нашел тепленькое местечко без отрыва от производства, то бишь, охраны моего тела. Оказывается, все не так просто. У них симпатия имела место быть еще в стародавние времена, до моего появления в этом мире. Но, все в рамках приличий: напомню, жрицы мои давали обет безбрачия. Там, правда, ничего не было сказано о сохранении целомудрия, насколько помню. Вот Туробой и воспользовался этой лазейкой. Но уже здесь в крепости. Видно, его пассия не выдержала зрелища спящего любимого на коврике под моей дверью. Что же, я только за.

Осталось испробовать еще одно мое умение — не тонуть в воде. Пробовать, так пробовать. Здесь ночь была не нужна. На следующий день, взяв с собой Туробоя, в качестве подопытного кролика, и Валерию, проводницей отправился в подземелья. На этот раз довольно быстро добрались до затопленного тоннеля — жрица двигалась намного увереннее. Что будем делать, объяснил Туробою еще наверху. Тот поежился, но согласно кивнул. Дойдя до воды, мы сбросили с себя одежду и облачились в толстые вязаные свитера и теплые штаны, прихваченные с собой. Этакий аналог гидрокостюма мокрого типа. На ноги — тоже вязаные шерстяные носки. Готовы.

— Двинулись? — посмотрел я на Туробоя.

Тот кивнул и решительно шагнул в воду, держа перед собой масляный светильник. Я зашагал следом. Черт! До чего же холодно! Шли до тех пор, пока вода не подступила к подбородку. Очень удачно из стены торчал металлический штырь. Видно тоннель когда-то освещался. Туробой повесил на него светильник: нужно было видеть, как поведет себя пузырь. Теперь надо спровоцировать образование вокруг меня этого самого воздушного пузыря, а потом мой телохранитель попытается влезть в него и попробовать подышать внутри вместе со мной. Договорились так: пока пузырь не появился, Туробой стоит рядышком и дышит атмосферным воздухом. Как только пузырь образуется, я легонько пну его в ногу, он ныряет и далее по разработанному сценарию.

Ну, с Богом! Я, сделав выдох (ну, да — чем быстрее кончится кислород в легких, тем быстрее возникнет эффект) и поджал ноги, опускаясь пятой точкой на каменистое дно. Там взял в руки подвернувшийся камень — чтобы не всплыть и стал ждать. Удушье себя ждать не заставило, чего не скажешь о радужном потоке и воздушном пузыре. Эти прийти не спешили. Только, когда перед глазами поплыли круги, а сами глазки начали покидать законное место, вылезая из орбит, свет снизошел. А за ним появился и пузырь. Отдышавшись, осмотрелся. Благо, свет от нашего светильника и прозрачная вода это позволяли. Ну да — та же картина, что тогда в сеноте. В принципе, если Туробой ко мне прижмется, вполне сможет уместиться внутри моего пузырька.

Толкнул стопой в голень своего телохранителя. Тот тоже присел и гусиным шагом двинулся ко мне. Вот он уже совсем рядом, протягивает руки для объятий, касается пузыря… Бульк! И мой персональный воздушный скафандр, лопнув, унесся наверх в виде массы мелких пузырьков. Попробовали еще раз. С тем же результатом. Ладно, попробуем иначе. Велел Туробою крепко обнять меня, и вот так, обнявшись, снова уселись на дно. Ждали появления пузыря долго. Не дождались. Вынырнули с выпученными глазами и с минуту не могли отдышаться. Придя в себя, я махнул другу рукой и двинулся к берегу, где нас с нетерпением ждала Валерия. М-да, похоже, все эти магические примочки, которыми меня неизвестно кто снабдил, исключительно индивидуального пользования. Надо сказать, замерзли, как цуцики. Быстро сбросили мокрые шмотки, растерлись выданными Леркой полотенцами, оделись в сухое. Полегчало. Еще бы водки для полного счастья. Но таковой у румийцев не водилось. Не додумались даже до чачи. У-у-у, тупые! Как говаривал юморист Задорнов. Двинулись обратно. В общем-то, я даже не расстроился из-за неудачи: понял, что если бы все и получилось, я и спасаемый, пока шли под водой, загнулись бы от переохлаждения. Я, так точно. Не с первого, так со второго, или третьего раза.

На том все мои идеи относительно способов покидания нашей мышеловки иссякли. Оставалось только рискнуть и воспользоваться подземными ходами внутри долины. Но для такого я еще не дозрел. И в самом деле: высунемся, нас засекут и перебьют. А даже, если успеем смыться обратно, демаскируем выход и румийцы полезут к нам через этот тоннель. Долго мы тогда не продержимся. Сейчас, по-крайней мере, сидим в относительной безопасности и припасов, хоть обожрись. Правда префект грозился какими-то суперкатапультами, или баллистами, которые в скорости должны доставить. Решили на очередном совете так: воспользуемся подземными ходами, когда будет совсем край, а пока сидим, курим бамбук. Кстати, насчет подземных тоннелей. Валерия, помнится, показывала вход, ведущий в какой-то суперлабиринт, простирающийся черт те докуда. Опять же, подземные жители там какие-то водятся. И даже город имеется. Который, правда, надо еще умудриться найти. Ну, если встанет выбор: точно умереть здесь под ласковым солнышком, или забраться в подземелье пусть и с малым, но шансом на спасение, думаю, все нормальные люди выберут второй вариант. Когда вынес на совет такую идею, все ее приняли, хоть и без восторга и при условии, что сунемся в лабиринт, когда деваться уже совсем будет некуда.

Итак, идет одиннадцатый день осады. Я прогуливаюсь вдоль стены по площадке акрополя. Утро. Со мной Туробой и Валерия. Такие вот утренние прогулки стали традицией. Последние четыре дня. А что вы хотите, приступов нет, двигаемся мало. Этак и до гиподинамии недалеко. А там ожирение, диабет, инсульты, инфаркты. Это я вам, как недоучившийся врач говорю. Ну, до диабета и инсультов нам, положим, еще далеко, но, тем не менее. Собираюсь и воинов занять физическими упражнениями: утренние пробежки по внутреннему периметру стены, спарринги на мечах, копьях, топорах. Надо преподнести все это в виде соревнования, чтобы интерес появился, как тогда на кораблях. По-другому вряд ли получится. Варанги и оставшиеся немногие воины-славы из моей ближней дружины откровенно расслабились. Вкусно кушают: румийки, оказывается, умеют хорошо готовить. Пьют. Тех же румиек пользуют. Правда, на караульную службу выходят исключительно трезвыми. Но это пока. Что-то подсказывает, что если так будет продолжаться дальше, дисциплина упадет окончательно.

Воины уже вытащили из подземелий своих женщин. Они поселились в комнатках административного здания. С этим тоже смирился. Единственно, приказал приколотить воротный засов мощными гвоздями к створкам ворот. Отодрать их и открыть засов женщинам будет не под силу. Во всяком случае, быстро и бесшумно, точно не получится. Женщины уже вполне освоились, занимались готовкой, стиркой, ну и прочими обязанностями, для исполнения которых, собственно, их сюда и приволокли. Та статная красавица, на которую я обратил внимание тогда ночью, когда из города пришла первая партия варангов во главе с Лотаром. Помните? Блондинка, исполненная чувства собственного достоинства, не смотря на то, что с ней сделали. Так вот, она стала подружкой Лотара. Все время невольно кошусь на них: замечательная пара. Случись все это в другое время и в другом месте, у них могли бы быть красивые дети… Впрочем, на Ливию — так звали красавицу — я косился не только с матримониальными раздумьями, а еще и с завистью и, не побоюсь этого слова, с вожделением, правда, тщательно скрываемым. Та была, ну весьма сексуальна. И, вроде, с этим делом у меня сейчас вполне себе благополучно, а, поди ж ты! И благосклонностью Валерии пользуюсь, и на Волеславу кошусь, и на Ливию облизываюсь. Прям, какой-то самец озабоченный, право! Ох! Грехи мои тяжкие…

На одиннадцатый день так же не произошло ничего существенного. Ели, таращились на город, окрестности и румийцев. Все. А вот на одиннадцатую ночь… Спать ушел рано. Надоело без толку слоняться по крепости. На завтра твердо решил начать тренировки в виде соревнований: дисциплина катастрофически падала. Туробой, виновато улыбнувшись, нырнул за дверь к своей подружке. А я принял ванну (почему — нет, если имеется такая возможность), уступил место Валерии, а сам, прямо так, голышом, прошлепал к нашей безразмерной кровати, загасил все светильники, кроме одного маленького в изголовье и разлегся на ложе в предвкушении весьма приятного времяпровождения. Сегодня Лерка, что-то слишком долго купалась, я даже успел задремать. Разбудил меня какой-то шум. Прислушался. Похоже, плеснула вода в ванне. Валерия, что ли так неуклюже выбирается. Или, может, поскользнулась, упала. Хотел уже, было, встать — проверить. Но тут у входа в зал послышались легкие еле слышные шаги босых ног. Все в порядке! Я расслабился и снова откинулся на подушки. На границе света возникла обнаженная женская фигурка. Скорее, фигура. Крупноватая для моей маленькой подружки. И волосы… Волосы светлые. Фигура быстро приблизилась и остановилась у самой кровати, теперь хорошо освещенная единственным светильником. Передо мной во всей красе предстала Ливия. И как это понимать? И как я завтра посмотрю в глаза Лотару? И где это, интересно, Валерия?

Череду вопросов прервала прекрасная пленница, с грациозностью пантеры скользнувшая в кровать и усевшаяся на меня верхом. Лицо ее исказили торжество и ненависть. Исказили, но не обезобразили, надо сказать. В правой ее руке, которую она до сих пор прятала за спиной, оказался нож. Похоже, кухонный, но очень хорошо наточенный. Это я почувствовал, когда она, наклонившись вперед, так, что ее тяжелые, безукоризненной формы груди колыхнулись у меня перед глазами, прижала этот ножичек к моему горлу. Как раз к тому месту, где пульсирует сонная артерия. А ведь там еще, поближе к коже проходит и яремная вена, насколько помню анатомию. Грамотно прижала, ничего не скажешь. И сильно: кожа под лезвием с ощутимым хрустом разошлась, и по шее побежала теплая струйка крови.

Думаете, я испугался? Ничуть! Сам себе удивился. Чувство страха, что ли здесь атрофировалось напрочь, или и в самом деле почувствовал себя посланцем богов, которого убить весьма не просто. Так или иначе, страха не было. Возникла обратная реакция — возбуждение. Может во мне дремлет мазохист? С другой стороны: верхом на моих мужских причиндалах сидит редкая красотка, прижимаясь к ним своей промежностью, трясет перед физиономий смачными титьками, от нее исходит умопомрачительный запах возбужденной женщины… Правда прижимает при этом к моей шее острую железку, но это уже вторично. Ливия ощутила это мое возбуждение. Буквально. Возмущенно рыкнула и ерзнула, перемещаясь повыше по моему животу. На лице, кроме торжества и ненависти обозначились чувства удивления и, пусть и затаенного, но вполне заметного страха. Ну, да, ничего не скажешь, я сам себе удивляюсь. И страх тоже вполне объясним: его тут резать собрались, а он… Ливия давить на нож не спешила. Понятно — сейчас произнесет речь. Так и вышло.

— Ну, что Посланник, не ожидал такого, — злобно прошипела эта фурия. — Сейчас ты ответишь за все. За гибель жителей моего города, за муки детей и женщин. За убийство моего супруга.

В мыслях ругая себя за легкомыслие, не сдержался и выдал цитату из любимого фильма:

— И кто наш муж?

— Он был эдилом города и погиб, защищая его.

В глазах Ливии заблестели слезы. Рука, сжимающая нож, задрожала. Тихо, тихо. Этак действительно зарежешь. Надо, что-то сказать. Продолжить разговор.

— Дети были? — стараясь добавить в голос нотки сочувствия, спросил я.

Моя потенциальная убийца сморгнула. Две прозрачные слезинки повисли на длинных ресницах. Потом мотнула головой.

— Нет. Мы женаты меньше года.

Продолжаем разговор.

— Он был молод? — почему-то эдил — а это, насколько помню, градоначальник в Древнем Риме, у меня ассоциировался с немолодым, не худеньким представительным мужчиной.

— Двадцать семь лет, — совсем шепотом отозвалась Ливия.

— Любили друг друга?

Та кивнула.

— Сочувствую.

Мне и в самом деле стало до слез жалко эту красивую и такую несчастную женщину. Она, видно, это почувствовала. Рука ее снова дрогнула. Но в этот раз нажим ножа на мою плоть не усилился, а ослаб.

— Давай уберем нож, — я шевельнул левой рукой, собираясь отобрать у нее острую железку.

Поторопился. Глаза Ливии опять налились чернотой. Слезы высохли. Рука затвердела.

— Не заговаривай мне зубы, проклятый! — в голосе ее лязгнул металл. — Лучше помолись своим богам! Сейчас ты перед ними предстанешь.

Видно было, что дальнейшие разговоры бесполезны и красавица набирается решимости завершить начатое — все же зарезать беспомощного человека, с которым только что беседовала, не так просто. Я уже начал потихоньку вводить себя в состояние для вызова лечебного радужного потока — вдруг поможет даже с проткнутым горлом. Главное сознание не потерять.

Отвлекло меня ото всего этого какое-то движение на границе света и тьмы. Совсем рядом — светильник в изголовье был слабеньким. Я присмотрелся. Из темноты появился, бесшумно двигающийся силуэт. Весь в черном, с капюшоном на голове. В правой руке этот некто сжимал обнаженный меч. Кто бы это мог быть? Туробой? Да нет — мелковат для моего друга-телохранителя. Хегни? Хулагу? Неизвестный взмахнул мечом. Клинок прошел по горизонтали и начисто, срубил голову беспокойной красавице. Черт! Дежавю, какое-то! Как тогда в храме Юпитера. Может, это Андрокл, специалист по обезглавливанию красивых женщин? Я сбросил с себя, агонизирующее, заливающее меня кровью, прекрасное тело. Хорошо рука у нее не дернулась: могла бы и воткнуть ножичек. Еще раз, черт! Смахнул кровь с лица и уселся на краю ложа, пытаясь, как следует рассмотреть своего незваного спасителя. Тот сделал еще шаг в мою сторону, полностью вступая в круг света, и сбросил капюшон с головы, открывая до щемящей боли знакомое лицо, которое я уж никогда и не надеялся увидеть.

— В какие интересные игры ты здесь играешь, Витек, — раздался не менее знакомый насмешливый голос, подтвердивший, что глаза меня не обманули.

 

Глава 12

Шум, издаваемый нашей движущейся колонной, гулким эхом разносился под сводами очередного подземного зала, в который мы только что вошли. Проводник вел нас ближе к правой стене: здесь меньше громадных обломков, упавших когда-то с потолка. В центральной части пещеры эти обломки даже образовали небольшую горку, столько их нападало. А здесь, правее — ничего, можно пройти. Пол пещеры каменный, почти идеально ровный, так что идти легко. Где-то между камней журчит ручеек. Вообще, в лабиринте воды хватает. Об этом нам заранее сказал проводник. Потому запаса воды мы на себе не несем, только еду. Я, Туробой и Андрюха идем в голове колонны, метрах в пятидесяти. Еще метрах в десяти впереди нас двигается проводник. Туробой несет факел, освещающий окружающий пейзаж метров на десять вокруг. Проводнику освещение не нужно. Оно ему даже мешает. Потому он и ушел вперед.

Проводник наш из подземных жителей. Тех, самых, что живут в громадных лабиринтах, вход в которые начинается в подземельях акрополя. У них, действительно, имеется даже свой город. К нему мы и идем. Вид проводника не совсем обычен. Он высок, тонок в кости. Но, главное — проводник полный альбинос: бледно-розовая кожа, абсолютно белые жидковатые, хоть и длинные волосы, розовые глаза, ко всему, светящиеся в темноте. Лицо с правильными чертами, утонченное, наверное, его можно назвать красивым, но красота какая-то слишком уж женственная. Одет он во что-то вроде мехового комбинезона. Мех очень короткий, из шкуры какой-то подземно-подводной твари. Похоже на шкуру морского котика, только серебристого цвета. На ногах короткие сапожки из мягкой кожи, непромокаемой. На талии — пояс с прицепленным легким мечом и ножом в ножнах. За спиной наискось он несет футляр с восьмью дротиками. Сами себя эти подземные жители называют лемурийцами. Где-то я такое название уже слышал. Там на Земле, кажется, Лемурией назывался затонувший материк, а лемурийцами его обитатели. Как это соотносится с здешними подземными жителями? Не знаю.

Лемурийца привел с собой Андрюха. Или, скорее, наоборот. В крепость они проникли из этого самого лабиринта, и на сцене мой друг детства возник очень даже вовремя. Очередной рояль в кустах? Ну, мне к ним не привыкать. Но тогда, когда, протерев слипающиеся от крови Ливии глаза, я узнал Андрюху, не скорою, был потрясен и даже подумал, не глюки ли у меня на почве стресса. Ну, в самом деле, откуда моему потерянному другу взяться в осажденной крепости? Потому сделал пару шагов к нему и протянул руку — потрогать, убедиться в его реальности.

— Да я это, я — не сомневайся. На пощупай, — протянул руку мой вновь обретенный друг.

Сжал его кисть. Ничего, рука теплая — не призрак и не зомби (это я вспомнил свой жуткий сон на берегу озера там на Земле).

— Убедился? — улыбнулся Андрей. — Рад тебя видеть.

А уж я как рад! Встретить здесь в этом сумасшедшем мире родную душу. Самую родную после гибели родителей. И черт с ними со всеми недоразумениями, которые когда-то между нами возникли! Из-за чего, опять же? Из-за бабы, которая смоталась в свою Америку и, наверное, уже и забыла о двух дураках, готовых когда-то ради нее в глотки друг другу вцепиться, забыв, о прошлой дружбе. Я подался вперед, раскинув руки для объятий.

— Погоди, погоди, — со смехом выставил ладони в защитном жесте мой друг. — Ты на себя посмотри: голый, в кровище. Давай отмойся, оденься, а потом будем обниматься.

Улыбаясь до ушей, я кивнул и двинулся к «санузлу».

— Да! Там…! — крикнул вслед мне Андрюха.

Но я уже стоял на пороге в нашу ванную комнату и все увидел сам. Улыбка сползла с лица. На полу у наполненной водой каменной ванны лежала Валерия. Обнаженная. Лежала навзничь, запрокинув лицо к потолку. На лице, освещенном пламенем светильника, застыло удивление. Из-под спины на мраморные плиты пола натекала кровавая лужа. Как же это? Я опустился на колени, дрожащей рукой проверил пульс на шее. Мертва. Как же так! Кто!? Хотя, ясно кто — Ливия. Тот самый плеск в ванной перед ее появлением. Зачем? В общем, тоже понятно: предательница, да и тревогу бы подняла, потому — нож под лопатку. Я аккуратно убрал с лица убитой черный локон, поправил голову. Замер, всматриваясь, в ставшее неожиданно родным лицо. Позади, послышались мягкие шаги.

— Очень привязался к девчушке? — негромко спросил Андрей. — Сочувствую. Но ее спасти не успел. Когда вошел, она уже была мертва.

Я тупо кивнул.

— Вствай, — Андрюха взял меня под руку и помог подняться на ноги. — Полезай в ванну, отмойся и оденься.

Как сомнамбула влез в ванну — вода оказалась еще теплой, — и начал отмачивать слипшиеся от крови волосы. Андрей оттирал губкой мне спину. Управились быстро — кровь не успела засохнуть. Вылез из ванны. Мой друг набросил мне на плечи полотенце.

— Вытирайся и иди одеваться.

— А как же она? — с трудом разжав закаменевшие челюсти, кивнул я на Валерию.

— Ничего. Пусть пока полежит. Ей уже все равно. А где твоя охрана? Спит? Или ее вообще не имеется?

— Имеется. Спят в соседних комнатах.

— И это ты называешь охраной? Буди. Пусть хоть порядок в комнате наведут и тела уберут. Какая-то польза.

Все такой же заторможенный я оделся и направился к выходу из своих апартаментов. Андрей последовал за мной. В нашем зальчике у фонтана я увидел темную фигуру.

— Не пугайся, — раздался сзади голос Анюшина. — Это мой проводник. Он из подземных жителей.

Фигура повернулась на голос Андрея. Из под накинутого капюшона на нас уставились два горящих глаза. Они действительно горели. Не светились отраженным светом, как у некоторых животных. Я невольно вздрогнул.

— Я же говорю, не пугайся, — в голосе Андрюхи прозвучала легкая насмешка. — У всех подземных жителей светятся глаза. Зато могут видеть в полной темноте.

Спутник Андрея отдал легкий поклон. Я на автомате кивнул в ответ. Потом прошел к двери комнаты, где ночевал Туробой со своей подружкой. Постучал. Дверь открылась спустя буквально пару секунд, видимо здесь еще не спали. На пороге возник мой телохранитель, обнаженный до пояса. С тревогой воззрился на меня. Спросил:

— Что-то случилось?

Я кивнул.

— Да уж случилось, — выдал из-за моей спины недовольно Андрей. — Твоего господина едва не зарезали, пока ты тут со своей подругой кувыркаешься.

Туробой нахмурился, остро глянул через мое плечо на Анюшина и его спутника.

— Кто это?

— Свои, Туробой, свои, — вздохнул я. — Там у меня в комнате Валерия и Ливия. Мертвые.

Последнее слово далось мне с трудом. В лице Туробоя что-то дрогнуло.

— Как это случилось? — скрипнув зубами, спросил он.

— Ливия убила Валерию, а потом пыталась убить меня, — ответил я. — Ливию убил Андрей, — махнул я рукой за спину. — Мой друг. Тоже, кстати, посланник богов.

Туробой еще раз более внимательно посмотрел на Андрюху. На лице его появилось выражение узнавания. Похоже, мой телохранитель застал появление предыдущего посланца богов. Он опустил голову в поклоне.

— Узнал, — констатировал Андрей. — Я, кстати, тоже тебя помню. Только в те времена ты был немым?

Туробой кивнул и еще раз поклонился.

— Твоему господину, видишь, не по себе, — продолжил Анюшин. — Потому возьми людей и приберите там все.

— Валерию обмойте, оденьте, — вскинулся я. — Мне нужно с ней попрощаться.

— Хорошо, — кивнул Туробой и зашагал в сторону выхода из храма.

На его месте в дверях тут же возникла Валькина жрица. Встревожено окинув меня взглядом, она спросила:

— Вы в порядке, господин?

— Я-то да, — кривовато улыбнулся ей в ответ. — А вот Валерия…

— Понятно, — кивнула жрица.

Она выскользнула из двери и быстро обежала зал, стуча в двери своих товарок. Через пару минут полуодетые, но вооруженные валькирии повыскакивали из своих спален. Две приставили свои мечи к груди Андрюхинова проводника. Остальные собирались проделать то же с моим другом, но мой запрещающий жест их притормозил. Подземный житель воспринял острые железки нацеленные на его организм вполне спокойно: как стоял, скрестив руки на груди, так и не шевельнулся. Может, это его и спасло, поскольку светящиеся глаза весьма нервировали неподготовленного человека.

— Оставьте его! — крикнул я. — Это свой!

Жрицы с видимой неохотой опустили мечи. Лемуриец сбросил с головы капюшон. Свечение глаз сразу померкло — все же в зале было довольно светло. Он едва заметно усмехнулся своими красивыми губами и отвернулся к фонтану — вроде заинтересовался его устройством. Ко мне подошла Волеслава. Надета на ней была только сорочка, едва доходящая до середины бедер, в правой руке обнаженный меч.

— Что здесь случилось? — спросила она. — И кто эти двое?

К тому времени шок, испытанный мной при виде мертвой возлюбленной немного ослаб. Меня даже заинтересовало, как Андрюха отнесется к местной реинкарнации своей земной подруги. Глянул на него. Друг мой смотрел на Волеславу с любопытством, но потрясенным не выглядел.

— Кого-то она мне определенно напоминает, — родил он в скорости фразу.

— Могу даже сказать кого, — отозвался я. — Удивлен?

— Эх, Витька, я торчу в этом мире столько времени, что ничему уже не удивляюсь. Встретились бы мы пораньше, познакомил бы тебя с еще одной местной представительницей прекрасного пола, которая является копией еще одной нашей общей знакомой.

Я повернулся к нему. Глянул в упор, спросил:

— Ирки?

— Ее, — кивнул Андрей.

— И что с ней случилось? — с замиранием сердца, задал следующий вопрос.

— Долгая история. Расскажу позднее.

— Ну, она хоть жива?

— Скорее, да, чем нет, — Андрюха заметно помрачнел при этих словах.

Тут в наш малопонятный для присутствующих диалог вмешалась Валька.

— Кто-то скажет, наконец, что здесь, все-таки происходит?

— Самому бы понять, — пробормотал я еле слышно.

А потом уже громко рассказал то, о чем уже говорил Туробою. Лицо Волеславы загорелось злым торжеством: ну как же, она же предлагала передавить всех румиек в крепости, а я не позволил, и вот что из всего этого вышло, ну и Валерия мертва. Все же, мне кажется, Валька жутко злилась из-за нашей с ней близости. А тут такой подарок — сразу два зайца подстрелены, причем, безо всякого с ее стороны вмешательства. Я отвернулся от своей кровожадной жрицы — мне было неприятно на нее смотреть. Опять заныло в груди. И не только из-за Валерии, но и теперь из-за неведомой девчонки похожей на мою так и не иссякнувшую до конца любовь, с которой стряслась, судя по всему, какая-то беда.

С улицы ввалилась целая толпа человек в двадцать. Вся моя свита и больше десятка рядовых воинов. Хегни, Лотар, Хулагу, галдя, ощупали меня, проверяя, цел ли. Поняв, что я не пострадал, поуспокоились и потребовали рассказать, что произошло. Пришлось повторить рассказ в третий раз. Хулагу скрипнул зубами, сказал:

— Может, Волеслава была права тогда, предлагая сбросить всех румиек со скалы? И Валерия осталась бы, жива…

Я невольно задумался: стоила жизнь моей возлюбленной жизней нескольких десятков женщин? Все, что осталось во мне от «общечеловека» говорило: конечно же, нет. А сердце кричало: черт с ними со всеми, лишь бы Лерка осталась жива! Увы, выбор уже так не стоял. Если только перерезать их всех, совершить, так сказать, акт возмездия. Но настолько я еще не оскотинился, да и воины мои резню своих подружек не одобрили бы… Махнул на степняка рукой: мол, чего уж теперь, и уселся на край чаши фонтана. Андрюха присел рядом. Он молчал, и я был за это ему благодарен — говорить не хотелось. Да, не так представлялась мне наша встреча. Я не сводил глаз с открытой двери своей комнаты, куда зашел Туробой и шестеро варангов. Вскоре двое показались, таща завернутое в пропитавшуюся кровью простыню тело. Судя по очертаниям тело было без головы. Ливия. Почему-то никакой ненависти в ее отношении я не ощущал. Скорее, ее тоже было жалко. К носильщикам подошел Лотар. Сказал:

— Похороним ее в пещерах. Разрешишь, Посланник? — это уже мне.

Я кивнул и варангский принц повел воинов с их страшной ношей к колодцу, ведущему в подземелья. Следующей выносили Валерию. Несли ее на ковре по одному воину на каждый его угол. Двчонку обмыли, закрыли глаза, одели в тунику. Я поднялся навстречу, сделал воинам знак, остановится. Подошел к телу, погладил мягкие волосы, провел ладонью по лицу. Сказал:

— Несите за Ливией, пусть покоятся рядом.

Взбудораженный происшествием гарнизон нашей крепости потихоньку успокаивался. Идти спать в свою комнату, пусть и отмытую пленными румийками, мне не хотелось категорически. Понимал, что Андрюха ждет, со мной разговора с глазу на глаз, но моральных сил для этого не имел. Здорово выбила меня из колеи смерть Лерки. Не думал, что успел к ней настолько привязаться. Но поспать, все же, следовало и об Андрее с его спутником позаботиться, как и положено радушному хозяину. Сколько они были в пути? Судя по исходящему от них амбре, — не мало. Приказал Хегни отправить моего друга и лемурийца в баню (таковая тоже имелась в жилом секторе подземного убежища), а потом накормить от пуза.

— Банька это хорошо! — потер руки Анюшин. — почти неделю шли этими подземельями, запаршивели.

— Мойтесь, ешьте, — напутствовал я. — А поговорим с тобой обо всем завтра. Надо мне немного отойти от всего этого.

— Понимаю, — кивнул Андрей. — Рекомендую выпить грамм двести и лечь спать.

— Он меня еще будет учить, — вымученно улыбнулся я. — Иди, мойся.

А сам последовал дружескому совету. Правда, ничего кроме вина у нас не имелось, но я взял объемом, выглохтав минут за двадцать около полутора литров. Отпустило. Стало клонить в сон. Решил улечься с воинами на коврах, расстеленных возле храма. Ничего, устроился уютно. Туробой укрыл меня мягкой шкурой и прилег справа. Теперь мой телохранитель не отходил от моего чудом уцелевшего тела дальше трех шагов. В сон провалился сразу, как в черную яму. Снов не снилось.

Проснулся довольно рано — выпитое ночью вино просилось наружу. Под бдительным присмотром Туробоя быстро справил свои дела, умылся. Самочувствие было не плохим. Во всяком случае, думал, что будет хуже. При мыслях о Валерии сердце щемило, но я старался гнать эти мысли: не дело посланцу богов раскисать. Даже по такой, в общем, уважительной причине. Сразу по завершению утреннего туалета к Туробою присоединились мои жрицы во главе с Волеславой. Так, теперь вся эта толпа шагу не даст ступить. Ну, ничего, потерплю день-два, а потом они поуспокоятся, рвение само собой ослабнет. Валька вела себя сегодня вполне прилично, не отворачивалась, как она делала это все последнее время, словно я был мерзким тараканом, и даже обменялась со мной парой-тройкой незначащих фраз. Несколько раз показалось, что в ее взгляде промелькнуло сочувствие. Надо же! Вскоре появился Хегни с ежеутренним докладом.

— Где мой друг? — сразу задал ему самый животрепещущий вопрос, слегка опасаясь, что появление Андрюхи мне приснилось. Но, нет.

— Он и его спутник спят, — ответил воевода. — Вымотались, похоже.

— Где ты их устроил?

— Он устроился сам, — усмехнулся Хегни. — В твоей комнате. После бани зашли туда, думали, ты спишь, где обычно. Тебя не оказалось. Ну, он и расположился на твоем месте. Румийки привели там все в порядок. Постель сменили. Я возражать не стал.

Надо же, какими крепкими стали нервы у моего друга, довольно впечатлительного и ранимого в прошлом, помнится. Хорошо его, видно, тут потрепало. Да о чем я говорю! Вон как ловко, не задумываясь, голову Ливии срубил! И, по-моему, даже не поморщился. Изменился мой друг и весьма. Надо это четко осознавать. Хегни озабоченно глянул мне в глаза. Спросил:

— Я что-то сделал не так?

— Нет, — покачал я головой. — Все нормально. Идем завтракать.

Стол для нас в здании местной администрации оказался уже накрыт. Здесь к нам присоединились Лотар, Хулагу и Андрокл. Я начал завтрак с хорошего бокала вина — абстинентный синдром, пусть и не сильно выраженный, все же имел место быть после вчерашнего терапевтического возлияния.

— Вот так! Пьют с утра и без меня! — раздался с порога комнаты, облюбованной нами под столовую, голос Андрюхи.

Я вскочил из-за стола, подошел к стоящему в дверях другу и наконец-то обнял его. Андрей ответно похлопал меня по спине, шепнул:

— Рад встрече. Надо будет поговорить.

— Конечно, — тоже шепотом отозвался я. — Позавтракаем и сразу.

Выпустил друга из объятий, повернулся к сидящим за столом и объявил:

— Это мой друг из Ирия. Посланец богов, который появился в священном колодце шесть лет назад, а потом отправившийся на обучение к волшебнику на Остров Блаженных. Наверное, многие о нем слышали, а кто-то и видел.

Все присутствующие встали и поклонились.

— Проходи, садись. И спутника своего зови, — сказал я.

Андрей уселся рядом с моим местом, покосился на сидящую неподалеку Волеславу. Лемуриец, маячивший за спиной Анюшина, тоже прошел в столовую и присел у дальнего конца стола. Румийки, выполняющие роль официанток, засуетились, выставляя дополнительные приборы. Принялись за еду. Я, наконец-то при нормальном освещении смог рассмотреть своего обретенного друга. Сам тоже то и дело ловил на себе его оценивающие взгляды. Андрей заметно изменился. Первое, сразу бросающееся в глаза — он, что называется, заматерел. Не пополнел, нет. Просто гепард, с которым его можно было сравнить когда-то, превратился в тигра. Заметно увеличилась мышечная масса, которая нисколько не отразилась на скорости реакции и пластике движений. Голова покоилась на мощной шее. Лицо… Лицо изменилось. Не внешне. Внешне на первый взгляд оно осталось почти таким же, каким я его помнил. Единственно, исчезла юношеская мягкость черт, появились морщинки, обозначая будущие носо-губные складки. Все эти изменения Андрюхину внешность не испортили, скорее наоборот. Наверное, он все так же производит убойное впечатление на женщин. Что же изменилось? Глаза! Глаза моего друга смотрели на мир устало, с намеком на цинизм и легким презрением. Да, досталось ему за эти годы. Ну, ничего, теперь нас здесь двое, прорвемся!

Еще я обратил внимание, что Андрей довольно часто поглядывает на Волеславу, сидящую напротив. Сердце кольнула ревность, но я задавил на корню это чувство: еще не хватало повторять здесь ошибки прошлого. Нравиться моему другу эта фурия — флаг в руки. Пусть лучше он, чем Андрокл. Валька, заметил, тоже поглядывала на Андрюху с любопытством, как, впрочем, и ее подружки. Похоже, чары друга начали свое действие. Женщины!

Завтрак закончился. Народ разошелся по своим делам. Мы с Андреем вышли на улицу. Позади меня держался Туробой, позади Андрюхи — лемуриец. Позади этих двоих держалась стайка жриц, пылавшая желанием неусыпно охранять мое тело.

— Думаю, удобнее всего будет говорить в храме, — предложил я. — Там никто не помешает.

— В храме, так в храме, — согласился Андрей.

Мы поднялись по мраморной лестнице на парапет перед храмом, остановились перед портиком. Я обернулся к своей не отстающей ни на шаг охране. Приказал:

— Останетесь здесь. Нам с моим другом надо переговорить наедине.

Валька что-то недовольно проворчала, но осталась снаружи храма. Туробой умоляюще посмотрел на меня, но я был не преклонен.

— Оставайся с жрицами. Ничего со мной не случится.

Мой телохранитель, тем не менее, сделал еще несколько шагов следом за нами. Я остановился и, добавив металла в голосе, произнес:

— Забыл? Не ты, а Андрей спас меня сегодняшней ночью.

Это был удар ниже пояса. Туробой как-то съежился, поник, жалко кивнул и отступил в сторону. Жестоко, конечно, но разговор наш требовал абсолютной приватности. Ладно, потом извинюсь. Мы вдвоем вошли в полумрак храма, прошли к постаменту статуи Юпитера, присели на него. Воцарилось неловкое молчание. Кому начинать разговор? С чего? Молчание затягивалось. Наконец Андрюха прерывисто вздохнул и сказал, несвойственным для него, во всяком случае, последние лет пятнадцать, каким-то жалобным голосом:

— Я очень виноват перед тобой, Вить. Ты простишь меня?

Голос его дрогнул.

— За Ирку? — зачем-то решил я уточнить.

— За предательство нашей дружбы, — теперь в голосе Андрюхи прозвучало ожесточение. — Но и за Ирку тоже…

— Уже простил, — сказал я. — Причем, давно.

— Правда!? — как-то совсем по-детски обрадовался он.

— Правда, — улыбнулся я.

Андрей повернулся ко мне, всмотрелся в мое лицо. Поверил. На глазах его, ей богу, блеснули слезы. Действительно, досталось моему другу. Плачущим в последний раз я его помнил в далеком детстве. Анюшин подался ко мне, положил правую руку на левое плечо, сжал пальцы. А хватка у него железная, подумалось. Неожиданно я почувствовал, что и у меня защипало в носу, а глаза наполнились влагой. Только спустя пару секунд понял, что это слезы. Черт! Тоже плаксой стал! Да и черт с ним! Я тоже ухватил правой рукой левое плечо Андрюхи, наклонил голову вперед. Андрей подался мне навстречу. Как когда-то в детстве, когда давали друг-другу какие-то, кажущиеся сейчас смешными клятвы, мы уперлись лбами и так простояли какое-то время. Впервые я начал понимать в этот момент значение слова «катарсис», встречаемое мной в книжках.

Потом Андрей рассказывал историю своей жизни в мое отсутствие. Рассказывал быстро, взахлеб, путаясь, пропуская куски и повторяя уже сказанное. Я слушал, глупо улыбаясь. Хотя ничего веселого в рассказе Андрюхи не было. Но я улыбался от непередаваемого чувства обретения старого друга и родной души в этом сумасшедшем мире. Глядя на мою счастливую физиономию, начинал улыбаться и Андрей. Улыбался, правда, не подолгу: поскольку, повторюсь, ничего особо радостного в его рассказе не имелось.

После моего бегства в армию, рассказывал Андрей, его отношения с Иркой начали меняться. Он, приложив максимум усилий и все свое обаяние, все же уговорил ее выйти за него замуж. Но семейная жизнь не сложилась: чем дальше, тем отношения становились все хуже. А когда пришли сведения о моей гибели, Ирка ушла. Сейчас, с высоты прожитых лет, он, Андрей, понимает, что, скорее всего, Ирина пошла на отношения с ним назло мне, чтобы наказать таким образом. А потом все зашло слишком далеко… Он же тогда этого не понимал, мучился, бесился. После ухода Ирки, сжигаемый обидой на жену и чувством вины (он же считал себя виноватым в моей гибели) Андрей отправился на озеро, залез в эту дыру на дне провала и был унесен, внезапно усилившимся течением. Вынырнул, как и я, в священном колодце.

Дальше события развивались по тому же сценарию, что и со мной: испытания на истинность со всеми вытекающими, которые он вполне успешно прошел. Главной жрицей при храме в то время оказалась, как я и предполагал девица один в один копия Ирки, чем Андрюха был поражен даже больше, чем я, когда обнаружил здесь Валькину близняшку. Как все это объяснить Андрей не знал. Только предположения, очень, кстати, похожие на мои собственные. Единственная свежая мысль, которую он родил: появление двойников наших подруг каким-то образом связано с нашим здесь появлением. Какое-то возмущение информационного поля (мы же имеем магические способности!) и — вуаля: здесь появляется сначала Ирка, а потом Валька. Причем, происходит изменение реальности для аборигенов и им кажется, что наши подруги всегда здесь были. С самого рождения. Вот такой махровый идеализм начал здесь исповедовать мой друг. И я его понимал: в этом сумасшедшем мире поверишь во что угодно. Мало того, считал Андрей, мы и сейчас можем менять реальность этого мира, если очень того захотим. Отсюда проистекают и наши сверхспособности. М-да. Определенно, в этом что-то есть. Во всяком случае, хоть какое-то объяснение.

Андрей, тем временем, продолжал свой рассказ. Оказывается, когда во время испытаний в нем пробудился магический дар, вдобавок ко всему у него появилось еще одно интересное свойство: он обрел способность видеть меня. Ни больше, ни меньше. Получалось, правда, это не часто и не слишком четко, но он теперь, по крайней мере, знал, что я жив и даже, в общих чертах имел представление, чем занимаюсь и где нахожусь. Когда он понял, что я прибыл на озеро и собираюсь заняться поисками, его раздирали два противоположных чувства. С одной стороны, ему до дрожи хотелось, чтобы я тоже попал сюда в этот мир, но с другой, путь сюда — путь без возврата. Об этом сказал ему чародей с Острова Блаженных во время его обучения. Как понял Андрей, все же мы имеем параллельный мир и, чтобы попасть сюда, нужно совершить какой-то фазовый переход, который работает только в одну сторону. Во всяком случае, насколько знал покойный ныне чародей. Может быть, больше знает и даже в курсе, как отсюда выбраться пресловутый Темный Властелин. Ведь смог же он перетащить сюда румийцев, открыв проход в какой-то третий мир. Правда, опять, проход работал, похоже, в одну сторону. И тем не менее… Чтобы появилась надежда попасть домой, надо добраться до здешнего бога — Черного Властелина. Причем не просителями, а кем-то иным. В идеале говорить с ним с позиции силы. А для этого нужно стать крутыми боевыми магами. И это реально. Последним тезисом я весьма заинтересовался.

— Я провел с кудесником больше месяца, — говорил Андрей. — Он научил меня кое-чему. Но многое у меня не получалось в принципе. И старец предположил, что недостающие свойства, без которых я не могу стать Великим магом, возможно, будешь иметь ты, если попадешь сюда в этот мир. Я ведь все рассказал ему и про тебя. Еще и поэтому мне хотелось, чтобы ты попал сюда. Тогда на озере я во сне призвал тебя. Невольно. Ты, видимо, что-то почувствовал?

— Да уж… — ответствовал я и рассказал свой жуткий сон с Андрюхой в главной роли.

— Надо же, — хмыкнул мой друг. — С моей стороны, вроде, ничего такого. Просто подплыл к тебе и поманил за собой. Сделало из меня утопленника, видимо, твое подсознание.

— Наверное, — согласился я.

— Так что и в том, что ты попал сюда, получается, виноват тоже я, — убитым голосом произнес Андрюха. — Прости…

— Все равно полез бы в эту дыру, — махнул я рукой. — Не в этот день, так в следующий. Для того и приехал на озеро. Так что тут ты точно не виноват.

— Не знаю, — покачал головой Андрей. — Может вся эта поездка была внушена мной отсюда? Ты же жил себе столько лет спокойно. Не дергался. И вдруг сорвался из Москвы, потащился на озеро, полез в дыру…

— Не обольщайся, — хмыкнул я в ответ. — Это все чисто моя дурость. Ты здесь не причем. Так что там чародей еще сказал?

— Сказал, что у тебя, возможно, окажутся те магические свойства, которых не хватает мне и наоборот. А вот если мы найдем общий язык и сумеем магичить, как единое целое, нам никто не сможет противостоять. Возможно даже и Темный Властелин.

— Заманчивая перспектива, — протянул я. — И как это сделать чисто технически он тебе объяснил?

— В общих чертах.

— Так надо попробовать!

— Дело это не быстрое, — засмеялся Андрюха. — Тут надо вначале многое рассказать, а потом долго тренироваться. Так что наберись терпения. А время, надеюсь, у нас будет.

— Кстати, относительно времени, нам отпущенного. Что предлагаешь делать? Продолжать сидеть здесь, или уходить?

— Однозначно уходить, — решительно рубанул ладонью Андрюха. — Вам тут недолго осталось кейфовать: через несколько дней румийцы подвезут супербаллисты. Скалу они, конечно, не снесут, но все строения снаружи порушат и вам придется уходить вниз, оставив только наблюдателей. Потом они расковыряют воротную башню с пусковым механизмом волшебного шарика, с помощью которого вы отбили штурм и тогда уже точно не отмахаться.

— Откуда ты знаешь такие подробности? — удивился я.

— Знаю, — отмахнулся Андрей. — Слухами земля полнится. О том, что здесь происходит, не слышали в империи только слепоглухонемые.

— Надо же…

— Да уж, ты со своими людьми весьма популярен.

— Больше, чем бы хотелось…

— За тем, вроде, сюда и явились. Надеялись империю изнутри взорвать?

— Ну, да. Имелось такое не скромное намерение.

— Святая наивность!

— Думали, ты со своими людьми поможешь, — огрызнулся я в ответ. — Дошли и до нас слухи, что ты тут партизанишь.

— Слухи, как обычно, все преувеличивают, — вздохнул Андрей. — Один я остался от всего моего войска.

— Все погибли?

— Почти.

— И Ирка? — спросил я, внутренне замирая.

— Надеюсь, нет. Но об этом я, кажется, уже говорил.

Андрюха недовольно нахмурился. Ага, а ты, брат, похоже, тоже ревнуешь. Не нравится, что я так активно местным аналогом нашей земной подружки интересуюсь. Мой друг, видимо, прочитал мои мысли. Глянул на меня, усмехнулся невесело. Сказал:

— Если хочешь знать, было ли у меня что-то с ней, таки — нет. Обет целомудрия, черт бы его взял! У тебя с Валькой, подозреваю, то же самое?

Я кивнул.

— Потому и на ту девчушку убиенную кинулся?

Видимо лицо у меня изменилось. Андрей успокаивающе выставил перед собой ладони и примиряюще сказал:

— Ну, извини, извини — ляпнул не подумав. Одичал здесь совсем, чуткость потерял.

Открыл рот, чтобы еще что-то добавить, но ничего не сказал, видимо, чтобы не усугублять. Помолчал. Потом продолжил:

— Так вот, относительно нашего здесь пребывания. О баллистах я уже сказал. В принципе, одного этого достаточно. Но остаются еще подземные ходы, ведущие из крепости в долину. Румийцы ищут их и скорее всего, найдут рано или поздно. И тогда нам уже будет не уйти и в лабиринт. Потому, предлагаю не тянуть и уходить отсюда, как можно быстрее.

— Куда? — решил я все же уточнить.

— В лабиринт. Не зря же я притащил с собой лемурийца. Он ориентируется там, как у себя дома.

 

Глава 13

Сборы заняли сутки. Еда, оружие, хозяйственные мелочи. К полудню следующего дня все было готово. Опять встал вопрос: что делать с румийскими женщинами? Оставить их просто так? В течение часа, максимум, они разблокируют ворота и впустят сюда осаждающих. Таким образом, фора наша перед румийцами окажется совсем не большой. Они могут соблазниться и попытаться организовать преследование в лабиринте. Нам это надо? Нет. Валька выдвинула предложение. Наверное, уже догадались какое? Зарезать! Гуманистка, блин! Все выступили против. Рядовые воины в первую очередь: привыкли к своим подружкам. Надо сказать восемь румиек вызвались отправиться с нами. Добровольно. Любовь? Или боязнь мести своих соплеменников? Кто знает… Я не возражал. Пускай. Постирать, сготовить будет кому. Валька со своими жрицами хозяйством заниматься не желали — не по чину.

После бурных дебатов решили румиек просто хорошенько связать крепкими веревками с хитрыми узлами и оставить их внутри храма. Зубками узлы развязать было не просто, если только перегрызут веревки, а это займет немало времени. Конечно, рано или поздно, они освободятся, но не раньше, чем часов через пять-шесть, по нашим прикидкам. За это время мы успеем достаточно далеко уйти и запутать следы. Во всяком случае, лемуриец это обещал. Сказано — сделано: перепуганные румийки были связаны и помещены в храм. Еще раз осмотрелись — не забыли ли чего и начали спускаться в подземелья.

Как и обещал лемуриец, первые несколько часов наш отряд путал следы. Мы сворачивали в боковые ответвления, иногда весьма узкие, шли по руслу подземной речки по колено в воде. Весьма холодной. Причем, наш проводник взял такой темп, что мы едва за ним успевали. Это тренированные варанги. На румиек, взятых с собой, вообще смотреть было жалко: умотались бедные. Их приятелям к окончанию этого марш-броска пришлось буквально тащить женщин на себе. Гонка продолжалась пять с половиной часов (по моему водолазному хронометру). Потом лемуриец объявил привал. Запас дров мы тащили с собой, быстро развели костры, приготовили еду, поели и без сил свалились кто до куда смог доползти. Пока мы отдыхали, лемуриец ушел назад по пройденному нами маршруту. Пропадал он долго: часов десять. Я уже начал было беспокоиться, начав подозревать в нем местного Сусанина. Но, нет — вернулся бродяга. Сразу подошел к Андрею и что-то негромко ему сказал. Тот кивнул, подошел ко мне, сообщил:

— Румийцы нас не преследуют. Все в порядке.

— Вот и славно, — кивнул я.

Народ успел за это время прийти в себя. Дальше уже двигались в нормальном темпе: не слишком быстро, но и не медленно. Узкие тоннели сменялись громадными подземными залами, крутые спуски не менее крутыми подъемами. Мы переправлялись через подземные реки (к счастью не слишком глубокие), проходили узкими карнизами над бездонными провалами, однажды пришлось лезть ползком через шкуродер (кажется так спелеологи называют тесные — чуть протиснуться — лазы).

Сейчас идет третий день нашего подземного путешествия. Ориентируюсь только по часам, слава богам, они у меня с календарем. У Андрюхи часы тоже уцелели и до сих пор шли: что значит хорошая швейцарская механика. Кстати, первое, что мы сделали, обнаружив, что являемся счастливыми обладателями хронометров, синхронизировали их друг с другом. Я выставил свои часы по часам Андрея: тот объяснил, что выставлял их с помощью местного астролога, который вычислил ему местный истинный полдень. Все время пути ловлю себя на том, что периодически хочу дотронуться до Андрюхи — проверить, не порождение ли он моего больного воображения. Похоже, друг понимает мое состояние, и время от времени похлопывает меня по плечу, давая понять, что вполне реален. Все время пути мы держимся рядом. По-моему, ни разу не покинули пределов прямой видимости друг друга. Видимо, подсознательно боимся опять потеряться. Спать тоже укладываемся рядышком. Причем, с левого бока от меня ложится Туробой, а с правого Андрюхиного — лемуриец. Оказывается, он по совместительству является его телохранителем.

Во время переходов и на привалах мы рассказываем друг другу о своих похождениях. Из рассказов Анюшина я понял следующее. После появления и натурализации в здешнем мире он уговорил Велимира не начинать безнадежную (как полагал Андрюха) войну с империей, а отправить его для обучения к кудеснику (так назвал старца горы мой друг). Чему-то, со слов Андрюхи, старец его научил. Правда, для эффективного использования этих знаний нужен был я. Ну об этом уже говорилось. Поняв, что больше ничего нового общение с наставником ему не принесет, Андрюха от отчаяния решил заняться партизанщиной. Подошел он к этому не в пример серьезнее, чем мы. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что времени для подготовки у него было побольше. Да и румийцы его не пасли, как нас с самого начала. Видимо, не приняли всерьез, исходящую от него угрозу. Андрюха тайно высадился со своими людьми в укромном месте на побережье. Помогли ему в этом здешние пираты. За определенную мзду, естественно. В составе отряда были в основном славы и, так же как в моем случае, группа жриц-телохранительниц с клоном нашей общей подруги во главе. Звали ее Ирийена. Тут местные шутники-боги почти не заморачивались, добавив к имени здешнего воплощения Ирки всего пару лишних букв.

Андрей сразу после высадки увел свой отряд в полсотни человек в горы и долго скрывался в селениях фракийских горцев, искренне ненавидевших своих поработителей. Андрюху, после того, как он показал несколько фокусов, местные приняли, как мессию, посланного им богами для избавления от проклятых румийцев, и только что на него не молились. Отряд изрядно пополнился, и насчитывал теперь тысячу двести воинов. Андрей всех воинов в одной куче держать не стал, а оставил проживать в своих родных селениях: слишком заметным было бы такое скопление людей, да и прокормить — проблема. В случае необходимости собрать их можно было за сутки: у горцев существовала своя система связи — свист, с помощью которого они могли передавать от селения к селению довольно сложные в смысловом отношении послания и очень быстро. Для этого имелись постоянные дежурные, а свист в горах разносится на многие километры.

Проводил Андрюха и обучение. В индивидуальном бою, да еще и в привычной для себя гористой местности, фракийцы оказались весьма не плохи, но вот о сражении в строю имели слабое представление. Андрей, в меру сил и знаний, пытался восполнить этот пробел. Вроде бы даже что-то получилось. Во всяком случае, он так посчитал. А что вы хотели: румийцев в бою он тогда еще не видел. Это мне «повезло» в этом с самого начала здешних похождений.

В общем, в один прекрасный день, примерно через полгода после пребывания во Фракийских горах, Андрюха решил, что пришла пора потревожить румийцев и испытать свою армию в деле. Для пробы сил он выбрал небольшой румийский городок в горной долине, основанный вышедшими в отставку ветеранами. Навроде того, что захватили мы и в чьем акрополе отсиживались. Народу там жило около трех тысяч человек. Почти все румийцы. Все мужское население, как водилось во всех поселениях подобного типа, были военнообязанными. Ну, кроме совсем детей и дряхлых стариков. Потому подавляющего численного преимущества Андрюхино войско не имело — румийских воинов оказалось чуть меньше тысячи. Несмотря на внезапное ночное нападение, жители городка оказали ожесточенное сопротивление. Победить, все же, удалось, но потери оказались ужасающими — две трети личного состава. Это только убитыми, раненых Андрей исцелил. Целительству научил его все тот же волшебник с горы. Суть лечения была один в один, что и у меня. Правда, зомбяков мой друг делать не пробовал: его наставник сразу предупредил об опасности черного света, возникающего при этом. Оказывается, эти черные лучи могут стать опасными для того, кто их вызвал. Так что я рисковал, экспериментируя с этой непонятной силой. М-да, хорошо иметь наставника в таких делах.

Итак, потери оказались ужасающими. Андрей впервые по-настоящему осознал, чего стоят румийцы в бою и загрустил. Если не сказать, впал в депрессию. Немного утешала только искренняя радость, с которой восприняли эту, пусть и кровавую, победу фракийцы: они-то знали истинную цену румийцам, как воинам. Буквально через неделю потери были компенсированы с лихвой новыми добровольцами, и войско Андрюхи стало насчитывать полторы тысячи воинов. Правда, подготовка их оставляла желать лучшего. Как раз к этому времени в горы припожаловали румийские каратели, которые принялись жечь ближние к уничтоженному городку фракийские селения. Жители угонялись в рабство. Те, кто пытался сопротивляться, безжалостно уничтожались. Обычная карательная операция. Румийцы всегда так действуют при малейшем неповиновении покоренных народов, как объяснили Андрюхе местные. Смотреть спокойно на гибель и порабощение поверивших в него людей он не смог и объявил сбор войска.

Народу собралось гораздо больше, чем он ожидал: почти три тысячи человек. Трофейного оружия захваченного в румийском городке на всех не хватило, но фракийцы вооружились кто чем мог и потребовали вести их в битву. Румийских карателей, по донесениям разведчиков, было примерно столько же сколько и горцев, но Андрей теперь трезво оценивал боевые возможности своих и румийских воинов. Потому попытался отговорить воинственных фракийцев от сражения грудь в грудь. Можно же увести жителей селений выше в горы, укрыть в пещерах, а самим устроить карателям партизанскую войну. Это было бы гораздо эффективнее. Дома в селениях сожгут? Так что — новые отстроим! Да и что там за дома… Но фракийцы уперлись: хотим сражения. Видно, поверили в счастливую звезду своего мессии.

Что тут поделаешь, назвался груздем, полезай… Куда? В данном случае в какое-то совсем не приятное место. Но деваться было некуда. Андрей разделил свое войско на три части и ударил на румийцев. Те, к этому времени тоже разделились на десяток отрядов и увлеченно занимались уничтожением горских селений. Имея численное преимущество перед более мелкими румийскими отрядами, фракийцам удалось спервоначалу потеснить их. Сохраняя полный порядок и самообладание, румийцы отступили в ближайшую долину, соединив там свои силы. Андрей тоже соединил три своих, уже изрядно потрепанных отряда и снова попробовал отговорить не в меру воинственных соратников от сражения. Не вышло — фракийцы рвались в бой. Ну что тут поделаешь! Мой друг попытался построить свою вольницу хоть в какое-то подобие строя и двинул то, что получилось в битву. Строй, как и следовало ожидать, рассыпался при первом столкновении и дальше фракийцы дрались, кто как хотел. Дрались, правда, храбро, ничего не скажешь. Но все их беспорядочные наскоки бессильно разбивались о незыблемый румийский строй. Не прошло и получаса, как от трехтысячного войска осталось меньше трети. После очередного натиска Андрюхины воины откатились от румийцев метров на пятьдесят и приостановились перевести дух. В этот момент войско румийцев пришло в движение, развернулось и сплошной стеной двинулось на оставшихся в живых горцев. Столько грозной мощи было в этом движении, что даже такие храбрецы, как фракийцы невольно попятились. Румийцы ускорили шаг, потом перешли на бег, сохраняя непостижимым образом, равнение рядов. Этого измотанные боем и уже морально надломленные огромными потерями фракийцы не выдержали и обратились в бегство. Не все, правда: несколько десятков храбрецов остались на месте, предпочитая гибель отступленю. Как показалось Андрею, румийский строй даже не замешкался, достигнув отважных одиночек. Они были просто опрокинуты и затоптаны бронированной массой.

Сам Андрюха в сражении не участвовал. Наблюдал со своей свитой за его ходом метров с двухсот с небольшого скалистого холма. Поняв, что все кончено, геройствовать не стал и присоединился к своим бегущим воинам, возглавив отступление (назовем так, тот позорный драп). Хорошо, что у румийцев не имелось конницы, а то мало кто из бегущих ушел бы живым. Но тут легко вооруженные фракийцы имели преимущество перед более тяжелыми легионерами и сумели оторваться, не понеся во время бегства особых потерь. Уцелело от более чем трехтысячного войска меньше восьмисот человек. Вот так бесславно произошло первое прямое столкновение Андрюхи с румийской военной машиной.

После поражения авторитет моего друга среди горцев ощутимо пошатнулся. Ему, правда, оказывали знаки уважения, не отказывали в крове и пище, но в полководческие таланты и воинскую удачу уже мало кто верил. Остаток войска быстро рассосался по домам. Правда, сотни две самых верных осталось. Обозленные сопротивлением румийцы продолжали свою карательную операцию, продвигаясь все дальше в горы. Жители селений снимались с насиженных мест и укрывались в схронах, припасенных для таких случаев. Андрюха со своими оставшимися воинами нанес несколько неожиданных ударов карателям. Получилось неплохо: своих потеряли буквально несколько человек, а румийцев угробили с полсотни. После этого румийцы совсем взбеленились и начали охоту уже конкретно на Андрея и его людей. Проводники из местных увели отряд моего друга в самое крутогорье. Там, устраивая в удобных местах засады, Андрюхины воины еще проредили ряды преследующих их карателей. В конце концов, румийцы отстали.

Там же в высокогорье мой друг со спутниками зазимовал. Было нелегко, но опять помогли местные. Ничего, выжили. Еще и воинское мастерство повысили — тренировались. По весне выбрались ближе к людям и опять начали щипать румийцев: перехватывать обозы с продовольствием и данью, уничтожать патрули и мелкие группы легионеров. Количество воинов в отряде опять начало подрастать и вскоре достигло полутысячи. Выросла, соответственно, интенсивность и масштабность акций. Кончилось все тем, что против них снарядили новый карательный поход. Опять загорелись селения горцев, потянулись по горным дорогам скорбные вереницы рабов. В этот раз за повстанцев взялись всерьез: гнали по горам, не давая передохнуть. Но опять удалось оторваться. И опять под началом Андрея осталось всего около двухсот воинов. Снова зимовка и снова, как только потеплело, он со своими людьми начал тревожить румийцев. Снова карательная акция. На этот раз оторваться от преследователей удалось, лишь уйдя в пещеры, соединяющиеся с лабиринтом, в котором жили лемурийцы. Там они наткнулись на одну из их застав и попросили убежища — просто деваться было некуда. Откуда-то подземные жители прослышали про посланца богов, досаждавшего румийцам, и вопреки обычаю, пропустили остатки отряда в свои владения. Они провели их в столицу и представили своему правителю, с которым у Андрея потом возникло даже что-то вроде дружбы.

В этом подземном царстве мой друг со спутниками провел почти два года. Устали от слишком насыщенной событиями жизни, да и фракийцы из горных селений начали косо посматривать на своего мессию: кому понравятся постоянные акции устрашения. Притом, что потери поработителей были невелики. В подземной столице Андрей, благодаря своим, в основном, лекарским способностям, пришелся ко двору. Лечил правителя и его семейство, придворных и прочих страждущих. Разбогател на этом деле и получил придворный титул. Но, в конце концов, затосковал по солнцу и синему небу. Спутники его тоже тяготились подземным существованием. Потому Андрей сообщил лемурийскому правителю, что вынужден распрощаться. Тот отпускал своего гостя с сожалением, но препятствовать отбытию не стал.

Дальнейшее продолжение партизанской войны в планы Андрея не входило — понятно, что полный бесперспективняк. Он решил выбираться из империи, возвращаться в Славию, а там, взвесив все, решать, что делать дальше. Уходить договорились морем. Для этого заранее вышли на пиратов и дали им хороший задаток за доставку до места. Пираты согласились, но когда Андрей с воинами и свитой выбрался из подземного тоннеля на побережье и они двинулись к точке рандеву, на отряд было совершено нападение.

Напали сами же пираты. Должно быть, хотели захватить беспокойного посланца и сдать его румийцам. За вознаграждение, естественно. Людей у Андрея оставалось чуть больше сотни человек, а пиратов напало не менее трехсот. Напали внезапно с трех сторон, во время движения по горной дороге. С четвертой стороны, справа от дороги простиралась глубокая пропасть. Результат схватки был предрешен: бойцами пираты были, как минимум, не худшими, чем фракийцы, а соотношение три к одному шансов не прибавляло. Отряд Андрюхи растянулся тонкой цепочкой по дороге, потому, когда сверху с не крутого откоса на дорогу начали прыгать враги, моему другу сразу пришлось вступать в бой лично. Его прикрывали жрицы и трое телохранителей-славов. Фехтовал, как я понял, Андрюха не хуже меня, потому первый натиск был отбит с большим уроном для нападающих. Помогло ему и его свите еще и то, что пираты, желая взять посланца богов живым, для продажи румийцам, старались его не убить и даже не ранить. Получив отпор, пираты, атакующие Андрея и его окружение, отхлынули, переводя дух. Остальным членам отряда повстанцев повезло меньше. Вернее, не повезло совсем: кого-то зарубили, кого-то просто столкнули в пропасть. Из фракийцев уцелело человек десять, оказавшихся рядом с Андрюхой и его свитой и сбившихся сейчас с ними в одну кучу, ощетинившуюся мечами и копьями.

Отдышавшись, пираты предложили сдаться, получив, естественно, отказ. Потом последовала новая атака. Опять отбились, потеряв, правда, при этом почти всех фракийцев, одного слава-телохранителя и двух жриц. Стало ясно, что следующая атака станет последней. Андрюха уже приготовился к смерти, но тут здешняя ипостась Ирки предложила воспользоваться его способностью к полету, о которой Андрей просто забыл: использовал ее единственный раз во время испытаний на истинность. Он пытался оказаться, частью из страха, что ничего не получится, но, в основном, не желал бросать своих спутников, ставших за время скитаний почти родными. Тут я его понимал… Ирка заявила, что как только он спрыгнет в пропасть, они сразу сдадутся. Убивать их пираты вряд ли станут: зачем? Или отдадут румийцам, или попытаются продать в рабство. Последнее более вероятно: вряд ли румийцы заплатят за них большие деньги. А могут и вообще не заплатить, с них станется. Андрей, не смотря на все приведенные резоны, продолжал кобенится. Тогда Ирка, улучив момент, просто столкнула его в пропасть.

У дна пропасти клубился густой туман. Пользуясь им, как прикрытием, Андрей пролетел какое-то расстояние и только потом взмыл вверх. Так что пиратам, бывшим не в курсе, что он умеет летать, должно было показаться, что посланник богов в отчаянии покончил с собой. Подкравшись краем пропасти к месту нападения, Андрюха увидел, что спутники его, действительно, сложили оружие, и пираты в настоящий момент вяжут им руки. Он проследил за тем, как пленных отконвоировали к кораблям, приткнувшимся к берегу километрах в семи. Спустя пару часов, пираты отчалили. Анюшин сопроводил корабли до острова, где базировались джентльмены удачи. Путь туда занял два дня. Оказалось, что он может держаться в воздухе бесконечно долго, не испытывая никаких признаков усталости. Мог даже спать, зависая. Как такое получается? Бог знает. Получается и хорошо. После высадки на острове пленников поместили в здешнюю пещерную тюрьму. Сами пираты расположись в небольшом селении на побережье. Андрей провел на острове пять дней, скрываясь для отдыха в гористой его части. Все это время он пытался придумать, как освободить своих спутников. Ничего путного в голову не приходило. Пленников, правда, выводили раз в день на прогулку, но что толку. У него возникла мысль спикировать, как коршун из поднебесья, схватить, хотя бы Ирку и унести с собой. Но, поэкспериментировав, как и я, тогда в акрополе с камнями, понял, что далеко с такой ношей не улетит. Тогда вечерами в темноте он стал подкрадываться к жилищам пиратских вожаков и подслушивать их разговоры. Из разговоров он узнал об их планах относительно пленников. Пираты собирались в торговую экспедицию в здешнюю Малую Азию, оккупированную неграми. Оказывается, они пускают к себе купцов и ведут дела с ними вполне честно. У чернокожих высоко ценились белые рабы. Особенно белые женщины. А у пиратов накопилось приличное количество живого товара и кроме Андрюхиных спутников. Отплывать пираты собирались недели через две-три.

В общем, нужно было судно с экипажем, готовое следовать на черный полуостров и деньги для выкупа. Судно можно было найти ближе всего в той же Фракии. Только к подбору экипажа на этот раз следовало подойти более тщательно. С деньгами обстояло хуже. Все, что было заработано при дворе Лемурийского правителя, захватили пираты при нападении. Собрать приличную сумму во Фракийских селениях вряд ли представлялось возможным. Народ там живет не богатый, да и подзабыли уже, наверное, за два года о посланнике богов, который водил их против румийцев. Оставались лемурийцы. Вернее, их правитель, который должно быть не откажется выдать энную сумму взаймы своему другу.

Что ж, решено. Андрей взмыл в воздух и направился в сторону фракийского берега, к входу в пещеру, ведущую в подземное царство лемурийцев. Скорость он развил весьма приличную, потому полет занял всего около трех часов. Вот это да! Потом пещера. Путь, которым их вели к свету подземные жители, Андрей смутно помнил, но поблуждать, все же, пришлось. Больше суток. Потом мой друг наткнулся на лемурийскую заставу, объяснил, кто он такой и был без проволочек препровожден к правителю. Тот принял Андрея очень тепло и денег дать пообещал. Но в разговоре с ним всплыла информация обо мне и моих людях, сидящих в осаде. Андрюха даже не сомневался, что очередной посланец богов это я собственной персоной. Получалось, что в первую очередь спасать надо меня: для спасения Ирки и иже с ней небольшой запас времени имелся. Лемурийский правитель сообщил, что в осажденную крепость можно попасть непосредственно из лабиринта и он выделит проводника, чтобы показать туда дорогу. Заодно тот поохраняет жизнь и здоровье дорогого друга и гостя. Потом были шесть дней пути по подземельям. Весьма опасного, как выяснилось. И далее — долгожданная встреча, омраченная, к сожалению, гибелью Валерии. Такая вот история, если вкратце.

Лемуриец, идущий впереди, дал сигнал останавливаться на ночлег. Очень вовремя: усталость давно давала о себе знать. Расположились в небольшом пещерном зале, развели костры. Румийки, взятые нами с собой, занялись готовкой. Мы с Андрюхой присели к огню на расстеленную шкуру, наслаждаясь теплом и вытянув натруженные ноги. Туробой, лемуриец и прочие из свиты устроились у соседнего костра. Мы их приучили держаться во время наших приватных разговоров подальше: ни к чему им нас слушать. С полчаса, пока готовился ужин, сидели, молча: кажется, все уже за прошедшие дни было рассказано и переговорено. Потом ужин. После ужина усталость, казалось, отступила. Я и Андрей пересели к костру, вокруг которого разместилась мои спутники. Те потеснились, давая нам место на шкурах. Невольно обратил внимание, что Андрокл устроился вплотную к Волеславе. Когда мы подошли к их костру, он как раз заботливо поправлял одеяло, накинутое ей на плечи. Заметил, что Андрей оказался неприятно удивлен поведением грека. Он посмотрел на него, на Вальку, на меня, дернул щекой (имелась у него с детства такая привычка) но говорить ничего не стал. Я легонько пожал плечами, мол, фигня какая, нет мне до вздорной девчонки никакого дела. Андрюха недоверчиво усмехнулся.

Вокруг костра, при нашем появлении, воцарилось неловкое молчание. Ну, правильно: пожалуй, впервые за все время пути мы удостоили свиту своим присутствием во время отдыха. Меня-то они давно стесняться перестали, а вот Андрюху… Что ждать от посланника богов номер два, вернее, раз, они не знали. Но мой друг всегда мог расположить к себе людей. Талант, что называется, от Бога. Пара-тройка незамысловатых шуток для мужской части присутствующих, комплименты женщинам и вот уже сидящие вокруг костра заулыбались, заговорили. Андрюха быстро перевел на себя все внимание, молол языком, как он это умел. Я с усмешкой наблюдал, как глаза девчонок приобретают глупо-мечтательное выражение. Валька пока держалась. Смотрела, правда, на моего друга с улыбкой, но было в этой улыбке что-то понимающе-снисходительное, словно не она была моложе Андрея, а наоборот: подросток распускает хвост перед умудренной жизнью женщиной. Анюшин эту улыбку видел и слегка злился. Замечал это, правда, только я, поскольку знал его, как облупленного. Замечал и тихо радовался. Во-первых, потому что с удовольствием узнавал и вспоминал жесты и мимику знакомые с детства, а во-вторых, потому что Волеслава, похоже, не слишком поддавалась чарам моего друга.

Спутники мои совсем осмелели, начали задавать Андрюхе всякие разные вопросы. Тот отвечал. Уверенно, не путаясь: нашу легенду о жизни в Ирии мы разработали довольно подробно, а о похождениях своих здесь в этом мире он рассказывал, как это было в действительности, без прикрас. Так что его действия против империи моих здешних друзей особо не впечатлили. И в самом деле: мои подвиги выглядели как-то внушительнее. Правда, я изначально выбрал отличный от Андрюхиного modus operandi (да простится мне моя латынь). Возглавь он восстание славов со товарищи против румийцев, получилось бы, возможно, то же самое. Возможно даже, события развивались бы быстрее, успешнее и с меньшими потерями.

Румийки принесли вина. Все выпили. Потом еще. Заметно похорошело. Я слушал Андрюхин треп, уже не вникая в смысл, и счастливо улыбался. Момент, когда зашла речь о том, кто круче, первый, или второй посланец богов, я как-то пропустил. Начал вникать, когда уже завязался нешуточный спор. Поняв, о чем речь, хлопнул в ладоши и гаркнул:

— Брэк! Никто из нас не лучше и не хуже. Оба одинаково хороши.

Народ, недовольно поворчав, примолк, но видно было, что большая часть не успокоилась, считая, что я гораздо круче. Андрюха это понял и, чувствовалось, что его такое мнение зацепило. Усмехнувшись, он повернулся ко мне.

— Может, пофехтуем? Потешим твоих друзей. Да и в самом деле интересно, чего ты стоишь с мечом.

В последних словах мне послышалось сомнение в этих моих способностях. Вино, что ли тому виной, но я тоже загорелся.

— А давай!

Народ загомонил, все поднялись на ноги и пошли искать подходящую площадку. Весть о предстоящем состязании быстро разнеслась к другим кострам. Варанги и славы тоже повскакивали с мест: разве можно пропустить такое зрелище! Место нашли быстро. Неподалеку от выхода из подземного зала имелась ровная площадка примерно десять на пятнадцать метров. Крупных камней на ней не было. Мелкие воины убрали в пять минут. Принесли пару десятков факелов, расставив их так, чтобы вся площадка оказалась более или менее равномерно освещена. Весь наш отряд собрался здесь. Народ образовал неровный круг с местом для ристания в центре. Вначале хотели биться так, как есть — в походной одежде, но Туробой, к которому присоединилась и Валька, настояли на том, чтобы мы надели кольчуги и шлемы. Наличие щитов в поединке подразумевалось: биться только мечами — изуродовать это не дешевое оружие. Мы, естественно, собирались только обозначать удары, но по здравому размышлению согласились надеть защиту: мало ли. Хотя, если вдруг пострадает один из нас, другой его быстро исцелит… И все же… Ладно, пусть будет.

Мы экипировались и вышли в круг. Андрюха, рисуясь, поднял меч и раскланялся, вызвав сдержанные аплодисменты зрителей. Я от красивых жестов воздержался, вышел в центр круга, ожидая, когда друг натешится. Решив, что поиграл на публику достаточно, Андрюха встал напротив меня, принял боевую стойку, глянул в глаза. И вот тут меня накрыло. Вспомнилась наша с Андрюхой драка тогда во дворе Иркиного дома. Показалось, начни мы сейчас схватку и снова не будет у меня друга. Аж руки затряслись. Анюшин сразу просек, что со мной творится не ладное. Подошел почти вплотную, шепнул:

— Что-то не так?

— Я не могу поднять на тебя руку, — тоже шепотом отозвался я.

— Надо. Потеряешь лицо перед своими.

— Пусть.

— Ты же знаешь — ничего не случится. Давай, бей! — Он толкнул своим щитом в мой. — Считай, что у нас спарринг. Сколько их было. Ну!

— Сейчас. Подожди.

Я сделал несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться. Вроде полегчало. И что это я, в самом деле: действительно — обычный спарринг, не драка. Расквасился, как баба. Среди зрителей возник недоуменный шум: народ не понимал, что происходит. Зрелища хотите? Ладно, будет вам зрелище. Я постарался раздуть огонек возникшей злости на себя, согласившегося на это дурацкое представление, на Андрюху, спровоцировавшего меня на него, на соратников, собравшихся на все это любоваться. Злость, как всегда, взбодрила, заставила собраться.

— Ну вот, давно бы так, — заметив, что я взял себя в руки, подмигнул Анюшин. — Теперь готов?

Я кивнул.

— Тогда начали.

Андрей отступил на шаг и обрушил на меня молниеносный удар, целя в шлем. Тело отреагировало раньше сознания, отбив удар поднятым щитом. Мой друг тут же провел горизонтальный рубящий удар под щитом. Я отскочил назад. Уже осознанно. Мы закружили вокруг друг друга, выбирая момент для атаки. Начал опять Андрюха, попытавшись подсечь мне ногу. Подпрыгнув, уходя от удара, я контратаковал, целя в руку с мечом. Андрей блокировал удар, поймав мой меч на не заточенное основание своего. И понеслось. Удары, блокирование, уходы, атаки, контратаки. Андрюха все взвинчивал темп. Да, безусловно, он был хорош! Не просто хорош, а очень, супер хорош! Никого равного ему в этом мире мне не попадалось. В какой-то момент он начал меня опережать. Но тут включилась функция самообучения, заложенная в меня здешними богами и преимущество это сошло на нет. Тем не менее, Анюшин все ускорялся. Я подстраивался под него. В какой-то момент я перестал слышать подбадривающие крики болельщиков. Но мы продолжали. И меня и, видимо, Андрюху охватил азарт: кто раньше выдохнется и пропустит удар соперника. И действительно, организм начал сдавать: выносливость его имела свои границы. Щит и меч стремительно тяжелели, пот заливал глаза, воздуха для дыхания катастрофически не хватало. Поняв, что через десяток секунд просто свалюсь с ног, я, собрав последние силы, отпрыгнул назад, разрывая дистанцию. Андрей не преследовал. Опершись на меч, он жадно хватал ртом воздух в трех метрах от меня. Похоже, бой вымотал его не меньше. Немного восстановив дыхание, он захохотал, бросил щит с мечом и, распахнув руки для объятий, двинулся ко мне. С облегчением избавившись от своего оружия, я шагнул ему навстречу. Встретившись, мы облапили друг друга, под восторженные крики публики.

— Ну, ты молодец! — покачал головой мой друг, когда мы закончили обниматься. Здесь, в этом мире в бою на мечах равных себе я пока не встречал.

— Я, в общем, тоже. Надо умыться, уморил меня совсем.

— Надо, — согласился Андрюха. — Он подошел к одной из Волеславовых жриц, взял ее ладонь в свою руку, спросил:

— Сольешь водицы, красавица. Упарился совсем.

Та, зардевшись, как маков цвет, кивнула. Толпа расступилась, давая им дорогу.

— Тогда и мне позволь помочь тебе, Посланник.

Не верю ушам и глазам: это сказала Валька. Мне! В растерянности кивнул. Волеслава взяла меня за руку и повела следом за ушедшими Андреем и жрицей. Я, как бычок на веревочке последовал за Валькой.

 

Глава 14

В этот раз источников воды возле места нашего привала не имелось, потому я прихватил мех с водой и мы с Волеславой отошли в сторонку от лагеря в темноту пещеры. Факел брать не стали: света костров, в общем, хватало. Остановились на ровной площадке возле большого в рост камня, упавшего когда-то с потолка пещеры. Андрей с жрицей, выбранной им для помощи в умывании, канули в темноте где-то правее. Я расстегнул и сбросил шлем, стряхнул подшлемник, стянул кольчугу, кафтан, нижнюю рубаху, оставшись голым по пояс. Валька вытащила пробку из горловины меха, скомандовала:

— Нагнись.

Я согнулся в поясе, и тут же на мою разгоряченную спину хлынула вода. Не удержался, ухнул придушенно — сперло дыхание. Струя воды переместилась на мокрую от пота голову. Я запустил пальцы в волосы, пополоскал в воде. Ух! Хорошо! Ополоснул лицо, подмышки, грудь, живот. Струйка воды иссякла. Выпрямился, отфыркиваясь. Волеслава, бросив мех, уже держала наготове рушник, накинула мне его на голову. Потом начала вытирать плечи, грудь. Тонкие сильные пальцы ее ощутимо грели охлажденную ледяной водой кожу. Тепло от рук распространялось вглубь тела, вызывая горячую волну. Лицо, чуть освещенное пламенем далекого костра, дрогнуло, рождая легкую улыбку. Огромные глаза лукаво-маняще замерцали. Я мягко сжал ладонью кисть Волеславы, замершую на моей груди. Жрица не вырывалась, губы ее чуть приоткрылись. Неужели в ожидании поцелуя? Моя ладонь скользнула по ее предплечью, поднялась выше по плечу, переместилась на спину. Вторая рука совершила симметричное движение. Легкое усилие и Валька оказалась в моих объятиях, прижавшись щекой к моей груди. Ее учащенное дыхание грело кожу. Как-то некстати вспомнились ночи с Валерией, ее голова, так же прильнувшая к моей груди, ее согревающее дыхание. Я не удержался от вздоха, едва заметного, легонько тряхнул головой, прогоняя воспоминание о мертвой возлюбленной. Волеслава, похоже, тут же просекла, что со мной происходит. Эмпатия, черт бы ее взял! Отстранилась, глянула в глаза. Без злости, раздражения, скорее с пониманием. Улыбнулась грустно. Взяла за руку, сказала дрогнувшим голосом:

— Пойдем к костру, Посланник.

— Меня зовут Виктор, — придержав ее, сказал я. — Витя, если хочешь. Ты же знаешь.

— Пойдем, Витя, — с несвойственной ей покладистостью повторила она.

И опять я подчинился, зашагал на деревянных ногах к огням костров, ругая себя последними словами. Там мы сели к костру, возле которого расположилась моя свита. Сели рядом. Мои соратники, продолжив прерванный нашим появлением разговор, время от времени бросали на меня и Волеславу любопытные взгляды. Андрюхи с жрицей видно не было. Явились они где-то через час. Андрей довольный, как обожравшийся кот, а жрица, пунцовая от смущения, но тоже вполне себе довольная. Вот как! А как же целебат, или как это здесь называется. Не такое это и жесткое правило, получается. Или с посланцем богов можно? Почему же со мной нельзя? Той же Волеславе. Или дело не в этом, а в моей дурости? Скорее, последнее… Валька при виде своей совращенной подружайки только укоризненно покачала головой. И все. Через минуту уже включилась в общую болтовню. Мне же разговаривать не хотелось. В душе царил бедлам. Вновь проснувшаяся тяга к Волеславе (или это уже любовь?), горькие воспоминания о Валерии, общая неопределенность будущего. Ностальгия о потерянной Родине еще наложилась сверху еще ко всему. Посидев для приличия минут десять, я завернулся в шкуру и сделал вид, что сплю. Вскоре и, правда, заснул.

На следующий день, наступление которого можно было определить только по нашим часам, после завтрака начали собираться в путь. К нам с Анрюхой подошел проводник-лемуриец.

— Пусть все наденут доспехи, — сказал он. Следующий участок пути будет очень опасен. Сюда мы проскочили удачно: шли вдвоем, шума не поднимали. Сейчас же нас обязательно заметят.

— Кто заметит-то? — поинтересовался я. — Кого опасаться?

— Много кого, — отозвался проводник. — Дикие лемурийцы, обитатели бездны.

— Дикие лемурийцы более или менее понятно, а что за обитатели бездны? — задал я следующий вопрос.

— Твари из бездны, — пожал плечами лемуриец. — Их много всяких. Бывают такие, что биться с ними невозможно. Спасает только бегство. К счастью, такие появляются редко.

— А что за бездна-то? — все никак не мог угомониться я.

— Под лабиринтом очень глубоко существует еще один мир. Со своими обитателями, — терпеливо пояснил проводник. — Обитателями жуткими. Туда никто из лемурийцев не добирался, а если и кто-то добрался, никто не вернулся обратно. Твари из бездны довольно часто выбираются в наш мир — в Лабиринт. Они сжирают все живое на своем пути. К счастью, воздух в нашем мире, видимо, не слишком подходит им для дыхания и они гибнут в течение нескольких дней. Но те, что изредка добираются до наших селений, творят много зла. Один гигант, было, добрался до столицы. Броня на его теле и размеры не дали быстро его уничтожить, потому он причинил много разрушений и истребил кучу народа. Выходы из бездны как раз находятся вблизи участка, который мы сейчас будем проходить, потому встреча с ее обитателями весьма вероятна.

Лемуриец замолчал, выжидающе глядя на меня: не будет ли еще вопросов у Посланца Богов? Вопросов, конечно, имелось множество, но чисто познавательного характера, которые можно было задать в пути. Потому я кивнул и отдал тершемуся рядом Хегни приказ: облачиться в боевую снарягу и быть готовым к внезапному нападению. Сами тоже натянули кольчуги, надели шлемы, вздели щиты. К этому времени наш отряд уже вооружился и выстроился. Построились в колонну по два. Между рядами одоспешенных воинов поставили румиек и Андрокла. Грек почему-то от доспехов тогда в акрополе отказался, хотя тех в местном арсенале имелось в избытке. Сказал, что не имеет к ним привычки и, если придется, будет драться налегке. Меч, правда, выбрал хороший — чувствовалось, разбирается. Кинжал к нему, которым умел пользоваться виртуозно: демонстрировал как-то. Луком, с его слов, пользоваться мог, но весьма посредственно, потому взял с собой колчан с дротиками, носимый на спине. Примерно такой же, как у лемурийца. Хотя, по мне, лучше бы наловчился швырять правильные файерболы, а не пукалки, навроде того, что выродил во время абордажа. Лемуриец от доспехов тоже отказался. Остальные из моего ближнего круга одоспешились. Жрицы с Волеславой в том числе. Андрюхе подобрали панцирь из прихваченных из крепости запасов. Все, можно двигаться.

Двинулись. Лемуриец опять ушел вперед. Правда не так далеко, как в прошлые дни: двигался метрах в десяти. Он приказал погасить большую часть факелов, так чтобы только видно было, куда поставить ногу и двигаться, как можно тише. Я, Андрюха, Туробой и Валька с подругами двигались в голове колонны. Хегни, Лотар и Хулагу шли в хвосте, прикрывая колонну с тыла. Так двигались пару часов. Ничего не происходило. Никто не пытался напасть на нас, или сожрать. Снова тоннели чередовались подземными залами разной величины, провалы, пропасти и прочие прелести подземного пути. К этому мы уже начали привыкать. Внезапно наш проводник остановился, предупреждающе вскинув руку. Мы встали. За нами остановила свое движение колонна. Сейчас мы находились в небольшом зале. Во всяком случае, свет факелов доставал до его боковых стен, до которых от нашей колонны было что-то около тридцати метров. В длину зал оказался значительно больше: дальнего конца видно не было.

— Всем тихо! — свистящим шепотом воскликнул лемуриец.

Постепенно установилась тишина. Можно сказать, мертвая. Наш проводник по куриному с поворотом склонил голову, прислушиваясь. Потом кивнул, словно убеждаясь в чем-то, быстро подошел к нам, сообщил:

— Ползут!

— Кто? — в один голос спросили я и Андрей.

— Ползуны, — чуть заметно улыбнулся лемуриец.

— Очень понятно, — добавив в голос сарказма, прокомментировал я ответ проводника. — Что они из себя представляют? Насколько опасны? Как против них бороться?

— Некогда объяснять, — отрезал лемуриец. — Скажите воинам, пусть занимают круговую оборону.

Ну, что ж, будем надеяться, что товарищ знает, что делает. Окликнул Хегни, ретранслировал ему слова проводника. Мой воевода отдал команду. Варанги быстро выстроились в оборонительный круг. Мои соратники без лишних церемоний затолкали меня, Андрея и жриц в центр круга, к сбившимся в испуганную стайку, румийкам.

— Тишина! — выкрикнул лемуриец. — Зажгите еще факелы и все их на край круга.

Оборонительный круг варанги сделали двухрядным. Воины второго ряда взяли подожженные факелы и подняли их повыше над головами, с тревогой вглядываясь в ставшую вдруг угрожающей темноту подземелья. Чего хоть ждать? Я озвучил этот вопрос проводнику. Он стоял в первом ряду строя с обнаженным мечом наготове неподалеку от меня. Тот кивнул, показывая, что понял вопрос и громко, чтобы слышали все, ответил:

— Это ползучие твари, вроде гигантских слизняков. Потому, следите за нижним уровнем. Они выбрасывают при нападении из тела отростки, снабженные пастью с весьма острыми зубами. Не дайте им себя укусить — вырывают целые куски мяса. К тому же ядовиты. Рубите отростки, их у тварей ограниченное количество. Колоть в саму тушу не пробуйте — толку, не зная куда целить, будет мало. Все! Внимание! Они уже близко!

Опять воцарилась тишина, нарушаемая только не громким потрескиванием пламени факелов. Так прошло что-то около пяти минут. Потом я услышал легкий шорох, раздававшийся впереди по ходу колонны.

— Внимание! — снова выкрикнул лемуриец. — Они здесь! Не разрывайте строй! Прикрывайте друг друга!

Шорох приближался, усиливался. Шел он откуда-то снизу от пола пещеры.

— Вот они! — воскликнул кто-то из воинов.

Я из-за спин пока ничего разглядеть не смог. Подался, было, вперед, желая протиснуться в первый ряд, но в меня решительно вцепились три пары рук моих жриц-телохранительниц. И Туробой, занявший место во втором ряду оборонительного круга прямо передо мной перекрыл мне дорогу своей широкой спиной. Черт! Не дают посмотреть на эдакое чудо! Интересно же! А у Андрюхи маневр, который я намеревался совершить, вполне удался: его никто не держал. Постеснялись, что ли? Мой друг, раздвинув варангов, пробился в первый ряд. Как раз в этот момент шорох, достигнув максимума громкости, внезапно стих. Среди воинов, обращенных в сторону приближающейся опасности, прошел негромкий ропот: видимо, противник появился в пятне света. Любопытство буквально раздирало меня.

— Так, — повернулся я к держащим меня жрицам, одной из которых оказалась Волеслава. — Убрали руки, — побольше металла в голосе. — Забыли кто я? Я сам знаю, что мне делать. Руки!

Последнее слово выдал резко, как кнутом щелкнул. Получилось. Руки, держащие меня, ослабли, потом отпустили. Последней разжала пальцы Волеслава. Я требовательно постучал по спине Туробоя. Тот, поежившись, повернулся, давая дорогу. Я пролез в первый ряд, встал рядом с Андреем. Туробой поменялся местами с варангом из первого ряда, встав справа от меня.

— Ну, что тут?

— Смотри, — кивнул головой мой друг куда-то вперед.

Я всмотрелся. Не сразу понял, что скопление округлых булыжников на границе света и тьмы и есть те самые ползуны, нападения которых мы ждем. Почти правильные полусферы, немного вытянутые спереди назад, около двух метров длиной и почти столько же в ширину. Высотой чуть больше метра. Темные, почти черные. Сейчас они лежали абсолютно неподвижно, потому и были приняты мной за камни.

— Чего они ждут? — почему-то шепотом спросил я у стоящего слева от Андрюхи проводника.

— Может, не ожидали, что добычи будет так много? — пожал тот плечами.

В этот момент по живым булыжникам словно прошла волна, и они одновременно ринулись в атаку. Ринулись в буквальном смысле — двигались гигантские слизняки очень быстро. Они словно скользили по полу пещеры, совершая легкие волнообразные движения нижней плоской частью тела. Я покрепче вцепился в щит и опустил его нижний край, как мог ниже, ожидая таранного удара не легенькой, судя по размерам, туши. Воины переднего ряда приготовили мечи, заднего, имевшего и копья, выставили их, просунув между нами, готовясь принять странных тварей на острия. Но ползуны таранить наш строй не стали. Мгновенно приблизившись к нашему первому ряду, они резко остановились и из их тел, из передней части, начали выпучиваться выросты. Видели, как появляются рога у улитки? Так вот, было очень похоже, с поправкой на масштаб и скорость. У этих выросты возникли буквально за секунды. Штук по шесть-восемь у каждой твари. Толстые: в руку здоровенного мужика, метра по полтора-два длиной. В самом конце процесса выпячивания, на конце этих рук-щупалец вывернулись рты, вернее, пасти, тут же раскрывшиеся и продемонстрировавшие острые игольчатые зубы, равномерно покрывавшие всю их внутреннюю поверхность. Я еще успел удивиться: как они им глотать не мешают? Дальше стало не до размышлений: ползуны атаковали. От меня и Туробоя попытался откусить один из нападающих. Я был атакован четырьмя щупальцами. Сколько их накинулось на Туробоя, не разглядел: было не до того. Отбил щитом укусы двух пастей, третье щупальце отрубил наполовину. Четвертое добралось до моего правого предплечья: неповоротливый какой-то стал! Его зубы бессильно скрежетнули по наручу. Обратным движением меча отрезал щупальце у самого основания пасти. Мелькнула мысль: а если бы укус пришелся на кольчужный рукав, или ноговицу, не проникли ли бы тонкие зубы сквозь кольца? Они, конечно, не слишком длинные, но все же. Тем более наш проводник сказал, что зубки ядовитые… Неизвестно, сможет ли мой дар целительства побороть этот яд. Лучше не подставляться. Я ускорился и быстро посрубал оставшиеся два щупальца, продолжавшие попытки добраться до моей плоти. Потом помог Туробою, все еще возившемуся со своей половиной ползуна. Потеряв конечности, гигантский слизень как-то съежился, втянул обрубки внутрь тела и подался назад.

Я, в чисто познавательных целях, сделал шаг из строя и с потягом, вложив в удар всю силу, попытался разрубить тушу по ее продольной оси: надо же посмотреть, что там внутри. Медик я, или не медик? Пусть даже недоучившийся. Плоть чудовища оказалась неожиданно прочной и какой-то упругой. Ощущение, что рубишь армированную автомобильную покрышку от грузовика. Шеи твари поддавались напору стали не в пример легче.

Располовинить тушу не получилось, хотя рану нанести удалось. Не слишком большую: сантиметров сорок длиной и с десяток сантиметров глубиной. Из нее сразу начала сочиться густая бесцветная жидкость. Пострадавший слизень задергался и ускорил отступление. Через него тут же переполз следующий ползун и, отрастив зубастые конечности, с энтузиазмом атаковал меня и Андрюху. У этого пастей оказалось, по-моему, больше десятка. Мой друг с лемурийцем уже отбивался от одной твари, а тут его атаковало еще пять голов. В меру сил я отвлекал ползуна на себя, но, все равно, Андрюхе приходилось тяжеловато. Ползун оказался шустрым: постоянно совершал небольшие горизонтальные перемещения, и размахивал своими руками-шеями, уворачиваясь от лезвия меча и пытаясь куснуть. Пока я с ним возился, справа между этим шустриком и ползуном, атакующим Туробоя, протиснулся еще один любитель человеческого мяса. Этот был довольно скромных размеров, но невероятно верткий. Подобравшись вплотную к моим ногам, он попытался подло укусить меня за самое святое, целя под кольчужную юбку. Хорошо я успел отшатнуться и, пылая праведным гневом, быстро посрубал его шеи-щупальца. Тут же через его искалеченную тушу полезла следующая тварь, а поверх этой еще одна. Получившаяся этажерка превышала мой рост. К тому же ползун, оказавшийся наверху, почему-то не стал отращивать свои конечности. Опираясь на заднюю нижнюю часть туши, он поднял переднюю половину туловища почти вертикально. Вот она где настоящая пасть у него оказывается! На нижней плоской части тела ближе к переднему концу имелось мускульное отверстие диаметром сантиметров тридцать, сочащееся какой-то молочно-белой слизью. Отверстие раскрылось еще шире и из его глубины показалось что-то вроде попугайского клюва, насаженного на мускульный вырост. Нижняя часть слизняка раздалась в стороны, тело его сделалось плоским, и вот этаким живым одеялом он прыгнул на меня, целясь пастью с клювом мне в лицо.

Ну, нет, шалишь! Я вскинул щит над головой, принимая немалый вес тела монстра, и ткнул острием меча в разверстую пасть. Меч вошел в тушу неожиданно легко. Я еще успел провернуть его, стремясь нанести возможно большие повреждения, а в следующий миг туша обрушилась на меня всем своим весом. На ногах, хоть и с трудом, я удержался. Но для этого пришлось сделать пару шагов назад, нарушая монолитность строя. Стоящий сзади воин помог копьем сбросить с меня содрогающегося в конвульсиях ползуна. Тот подрагивающим комом свалился нам под ноги. Похоже, удачно я ему попал. Пасть у них слабое место. Только не слишком они ее подставляют. Этот видно был безумно смелым, или слишком самоуверенным.

Я тут же попытался занять свое место в строю, но туда уже вполз следующий слизняк, широко раскинувший в стороны щупальца-шеи. Туробой и Андрей, атакованные с боков, вынуждены были тоже отступить. Наш строй прогнулся, что было не хорошо. Я ускорился по максимуму. С трудом, но удалось довольно быстро посрубать щупальца. Как только отлетело последнее, я, не дожидаясь, пока искалеченный монстр отползет назад, шагнул прямо на него и атаковал следующего ползуна, уже пролезающего на освободившееся место. Андрей с Туробоем помогли и целостность нашего оборонительного круга была восстановлена. Стоять на вяло шевелящихся тушах было не слишком удобно, но они вскоре ретировались. Напор ползунов заметно ослаб и минут через десять сошел на нет. Какой-то самый здоровый и, видимо, самый голодный в одиночку пытался продолжить атаку, но был буквально порублен на куски, не смотря на всю прочность его шкуры. Можно было выдохнуть и оценить потери. Позвал Хегни. Тот появился откуда-то со спины.

— Что у нас с ранеными? — спросил я, переводя дух. — Погибшие есть?

— Все живы, слава богам, — ответил воевода. — Семь человек покусаны. Зубы у этих, — он кивнул на слабо шевелящиеся туши ползунов, не нашедших в себе сил далеко уползти, — действительно ядовитые. Парни жалуются на сильное жжение и боль. Посмотришь их, господин?

— Куда же я денусь, — кивнул ему в ответ.

К нам подошел Андрей. Спросил:

— Кого-то все же покусали?

Хегни коротко кивнул.

— Пойдем, попробуем полечить вместе, — предложил Анюшин. — Ты здесь уже имел дело с ядами?

— Нет, — подумав, качнул головой я.

— А у меня есть опыт. Со змеиным, правда. Радужное сияние помогает, но получается гораздо дольше и истощаешься быстрее. Вдвоем должно получиться лучше. Во всяком случае, чародей об этом говорил. Заодно и проверим, так ли это.

— Пошли, — кивнул я. Потом зачем-то добавил:

— А я называю это радужным потоком.

— Не суть, — махнул рукой Андрюха.

Покусанных занесли в середину оборонительного круга. У пятерых укусы пришлись на ноги, у двоих на кисти рук. Пострадавшие конечности отекали на глазах и приобретали неприятный красно-лиловый цвет. Чувствовалось, что мужикам очень больно, и они с трудом удерживаются от стонов.

— Положите их плотнее друг к другу, — скомандовал Андрюха. И пояснил уже мне:

— Чем меньше конус радужного сияния, тем эффективнее лечение. Один человек излечивается быстрее не потому, что он один, а потому, что концентрация сияния, воздействующего на него, выше.

Усмехнувшись, добавил:

— В идеале раненых надо складывать в штабель. Или сооружать из них что-то вроде большой кучи.

— Это тоже чародей говорил?

— Ну да.

Покусанных, тем временем, уложили покомпактнее. Андрей подошел ко мне вплотную и взял своей правой рукой мою левую. Пояснил:

— Нужен непосредственный контакт. Сейчас вызываем сияние, или, если хочешь, будем называть это потоком. Потом я буду надавливать на твою кисть в определенном ритме, а ты старайся в момент нажатия воздействовать на поток в сторону усиления.

— А так можно? — удивился я. — Не знал, что его можно еще и усилить. Падает он и падает.

— Можно, — кивнул Андрей.

— А как? Что я должен почувствовать?

— Просто пожелай и все получится. Но пожелай изо всех сил.

— Ну, хорошо. Давай попробуем. Кстати, а толща земли над нами не помешает?

— Не помешает, — улыбнулся мой друг. — Помнишь, я же больше года кудесничал в подземной стране.

— Понятно.

Я привел себя в уже хорошо знакомое состояние. С потолка пещеры послушно хлынул радужный поток. Через секунду он вдруг набрал гораздо большую, чем обычно, плотность и насыщенность. Видимо это Андрюха подключился и его поток наложился на мой. Спустя секунду, я почувствовал, что он сжал мою кисть. Как это он сказал? Просто очень сильно пожелать? Попробовал. Кажется, насыщенность потока возросла. Еще одно нажатие. Я снова напряг психику. Плотность потока стала такой, что, казалось, прикоснись к его танцующим лучам и они зазвенят, как струны. Я почувствовал, что Андрей отпустил мою руку. Поток сразу заметно ослабел.

— Все, — услышал я голос Анюшина. — Получилось. Люди здоровы.

Как? Уже? Так быстро? Я глянул на него. Андрюха тоже выглядел сильно удивленным. Он, протянув руку, помог подняться одному из исцеленных воинов, осмотрел его покусанную руку. На конечности не осталось никаких следов действия яда: исчез отек и покраснение. Раны от укуса тоже затянулись, не оставив после себя даже шрамов. Остальные покусанные поднялись без посторонней помощи, неверяще разглядывая вернувшуюся в норму плоть. Андрюха отвел меня на пару шагов в сторону.

— Да, — протянул он. — Мы, конечно, тренировались с кудесником в этом фокусе, но там эффект был не в пример слабее. Видимо, как он и говорил, эффект усиления становится таким явным только когда складываются именно наши радужные потоки. Как только появится свободное время, нужно будет попробовать что-нибудь еще. Что ты еще можешь, кстати?

— Ну, то, что проходили во время испытаний…

— Это понятно, — досадливо поморщился Андрюха. — А еще?

— Делать зомбяков, — невесело усмехнулся я.

— Понятно. Об этом ты рассказывал. Кстати, этот черный свет, который их убивает, со слов кудесника, можно использовать и против живых. Причем очень эффективно. Только контролировать его сложно. Но нужно будет попробовать. Вдвоем должны справиться. Еще?

— Получилось подчинить своей воле Валерию… Правда, с румийцем, который вел потом переговоры, ничего не вышло. Может, далековато тот стоял.

Андрей кивнул.

— Еще?

Я задумался.

— Ну, во время осады Лютеции, пытался разрушить стены. Радужного потока не было, но какое-то свечение над стенами возникло. Правда, никто кроме меня, его не видел.

— Угу, — глубокомысленно кивнул мой друг. — Тоже интересно. Надо будет проверить. — Все?

— Ну, Андрокл пытался научить меня создавать файерболы, но ничего не вышло.

— И это попробуем…

— Сам-то ты, что можешь? — поинтересовался я.

— Да почти, то же самое. Только зомбяков не делал и черный свет не вызывал. Ну, еще пара фокусов. Потом потренируемся делать их вместе. А пока…

В этот момент к нам подошел Лемуриец.

— Надо быстро уходить отсюда, — встревоженным голосом проговорил он. — На запах крови порубленных ползунов могут явиться твари гораздо страшнее.

— Хорошо, — кивнул я. — Хегни, строй людей и выдвигаемся.

Мой воевода, стоявший поблизости, начал раздавать команды. Воины снова построились в колонну по два, поставили в середину бездоспешных и после команды Хегни отряд двинулся дальше. Мы с Андрюхой, Туробоем и жрицами, продолжавшими со всем старанием играть роль телохранительниц, пошли в арьергарде. Прошли мимо кучи дохлых ползунов, порубленных во время атаки. Потом на протяжении еще метров пятисот попадались их туши. Это те раненые, что сумели отползти подальше. Часть уже не подавала признаков жизни, но некоторые еще шевелились. Таких варанги с остервенением рубили в куски. И, где-то, я их понимал — мерзкие твари.

Мы шли уже около часа, когда колонна, двигающаяся впереди нас, опять остановилась. От головы колонны к нам пробрался проводник, призывая попутно воинов к тишине. Добравшись до нас, лемуриец сказал:

— Похоже, наш след взял рогач. Стойте, молча, не топчитесь. Я послушаю.

Не сразу, но установилась нужная для лемурийца тишина. Тот с минуту вслушивался во мрак пещеры позади колонны. Потом кивнул.

— Да, это рогач. Причем, крупный. Если нам и удастся с ним справиться, это будет стоить жизни половине ваших воинов.

Я тоже напряг слух, но кроме журчания, бегущего где-то поблизости ручейка, ничего не услышал. Но на слух у лемурийца, судя по всему, был гораздо острее. Так что сомневаться в его словах не приходилось. Спрашивать, что из себя представляет рогач я не стал: время на расспросы тратить не стоило.

— Что будем делать? — задал вопрос Андрей.

— Убежать от него мы не сможем, — сказал проводник. — Этот зверь движется очень быстро. Можно забраться в какой-то узкий тоннель, куда рогач не сможет пролезть из-за своих размеров. Но такие вблизи нас заканчиваются тупиками. А эта тварь очень терпелива и может сидеть у входа долго. Нашим воздухом рогач может дышать до двух недель. Нам просто не хватит запасов воды, чтобы выдержать такую осаду. Есть еще один узкий тоннель поблизости, но идти по нему в наш город придется в три раза дольше и возможность встретить там выходцев из бездны гораздо больше, так что соваться туда — бросаться из огня, да в полымя.

Последняя фраза заставила меня вздрогнуть: русская присказка из уст подземного альбиноса со светящимися глазами звучала довольно дико. Наверное, никогда не привыкну к странностям этого мира. Глянул на Андрея, но тот никак не отреагировал на поговорку, прозвучавшую из уст лемурийца. Привык, наверное, уже к такому за столько-то лет.

— Есть еще один узкий тоннель, по которому можно добраться до нашей цели, потеряв совсем немного времени. Но, боюсь, мы можем не успеть до него добраться, даже если будем бежать всю дорогу.

— Мы постараемся, — решил я. — Веди.

Проводник с сомнением глянул на массивных, облаченных в доспехи, воинов и румиек. Потом перевел взгляд на моих жриц. Пожал плечами, сказал:

— Хорошо. Я пойду впереди, буду показывать дорогу и задавать скорость, а вы подгоняйте отстающих. Услышите топот, не пугайтесь: рогача слышно издалека. Когда он окажется совсем близко, будут дрожать пол и стены пещеры. Вот тогда, если не успеем добраться до места, нужно будет как-то его задержать. Посылайте ему навстречу трех-четырех воинов. Они, конечно, погибнут, но дадут нам какое-то время, пока тварь будет с ними расправляться.

М-да, кажется, у наших разведчиков на войне это называлось «рубить хвост кусками». Ладно, может до того не дойдет.

— Все слышал? — спросил я у стоящего поблизости Хегни.

Тот кивнул.

— Тогда командуй. И держись рядом. Мы опять пойдем в хвосте. Подумай, кого отправить навстречу рогачу. Пусть готовятся.

Хегни еще раз кивнул и дал команду по колонне. Лемуриец к этому времени уже добрался до ее головы и возглавил движение. Темп он сразу взял высокий. Но народ у нас остался двужильный, другие просто не выжили. Да и бегА по горной местности хорошо тренируют. Так что пока справлялись. Румийкам, конечно, приходилось хуже, но их опекали по два воина каждую. И они, вроде бы, держались. Наш проводник действовал с умом: десять минут бега чередовались минутой-двумя движением шагом. Потом снова бег и опять немного шагом — отдышаться. По пути попадались ответвления в другие тоннели. Какие-то мы пробегали мимо, в какие-то сворачивали. Неужели можно ориентироваться во всей этой паутине ходов!

Топот рогача стал слышен примерно через час. Шум его шагов перекрывал даже шум от нашей бегущей колонны. Но пол и стены пока не дрожали. Значит подземная тварь еще не слишком близко. Лемуриец, тем не менее, взвинтил темп. Движение шагом прекратилось — только бег, причем, скорость его значительно возросла. Теперь уже пришлось тяжеловато, но топот громадной твари за спиной служил хорошим допингом, потому никто не отставал.

Так двигались еще минут двадцать. Топот позади нарастал. Воздуха не хватало. Доспехи давили на плечи все сильнее. Шлем норовил съехать на глаза. Подшлемник пропитался потом и соленые ручейки сбегали по лбу и вискам, пощипывая глаза. Еще минут десять спустя, как и было предсказано, задрожали пол и стены пещеры. Я оглянулся, сбиваясь с ритма бега. Ничего не увидел, естественно: факела разгоняли тьму не более чем на десяток метров. И, что, пора уже отправлять людей на смерть? Ну, уж нет! Бежим дальше! Еще десять минут. Пол пещеры под ногами начал буквально подпрыгивать. Грохот шагов монстра заглушил топот десятков людских ног и звон доспехов. Последний воин из колонны, выслушав впереди бегущего, обернулся к Хегни и прокричал ему:

— Проводник велит посылать людей!

Воевода прибавил шагу, догнал строй и хлопнул по плечу одного из варангов. Тот оглянулся, кивнул, сказал, что-то троим своим соседям. Те отвернули в сторону, остановились, тяжело дыша, и повернулись лицом к приближающейся угрозе. Передний поднял руку, прощаясь. Мы, вскинув руки в ответном жесте, пробежали мимо. Мою рефлекторную попытку притормозить бесцеремонно пресек тумак между лопаток от Андрюхи. Я все же оглянулся несколько раз, пока, вставшие поперек тоннеля воины не скрылись во мраке.

Минут через пять позади послышался рев, от которого мороз продрал по коже и шум, как будто в пещере устроило пляску стадо носорогов. Я опять невольно замедлил шаг и опять получил толчок в спину от моего друга.

— Беги! — сопроводил он удар комментарием. — Или их гибель окажется напрасной!

Справедливо. Я прибавил ходу. Шум схватки продолжался недолго. Буквально две-три минуты. Потом последовало еще минут пять тишины, затем снова раздался топот. Сожрал уже, сволочь, пронеслось в голове. Топот опять усиливался. Что, неужели еще четверыми придется пожертвовать! Этак, потеряем ту же половину отряда, что потеряли бы при общем нападении. Но, похоже, лемуриец знал, что делает: стены тоннеля, по которому мы бежали, начали сужаться, потолок заметно опустился. Скоро до него уже стало можно достать вытянутой рукой. Еще пара минут изнуряющего спурта: лемуриец взвинтил темп до предела. И вот впереди факелы осветили долгожданную узость. Потолок просел так, что пришлось нагнуть голову, ширина тоннеля сузилась до двух метров. Пришлось перестраиваться в колонну по одному. Пробежали по узости с сотню метров. Бег замедлился и скоро колонна встала. К нам протиснулся проводник. Сказал мимоходом:

— Сюда тварь не пролезет. Опасности нет.

Потом прошел дальше по тоннелю. К топоту ног рогача добавился еще какой-то шум. Похоже, он начал цеплять боками и спиной стенки и потолок. Еще минуту спустя, совсем близко раздался грохот осыпающихся камней, а потом по ушам ударил такой рев, что мы все невольно присели. Рев сменился воем, в котором послышались жалобные нотки. Из темноты вышел лемуриец. На лице его играла довольная улыбка.

— Все в порядке: заклинился намертво. Ни назад, ни вперед. Передохнем и можно двигаться дальше уже спокойно. Через его тушу другие твари не пролезут.

Уф! Мы без сил уселись прямо на каменный пол. Стелить что-то на него не было сил. С полчаса сидели молча, наслаждаясь отдухом. Да и говорить о чем-то было сложно: перекричать вой застрявшей твари оказалось не просто. Потом Андрюха поднялся на ноги, тронул меня за плечо и, напрягая голос, прокричал:

— Пойдем, глянем, что за рогач такой!

— Пойдем! — вставая, крикнул в ответ.

Мы взяли по факелу и двинулись на вой. Идти оказалось недалеко. Буквально пару сотен метров. Пламя факелов осветило громадную, усеянную коническими зубами сантиметров по двадцать длиной, разверстую пасть. От воя, исходящего из нее, колебалось пламя факелов. Метрах в десяти я невольно остановился, а Андрюха продолжил движение и встал буквально в метре от морды монстра. Тот прекратил вой, оглушающее взревел и сделал попытку рвануться вперед. Ему это удалось: продвинулся где-то на полметра. Мой друг отскочил назад, нервно всхохотнув. Потом обернулся ко мне.

— Иди, не бойся. Это максимум на что он был способен. Видишь, как заклинился, даже выть не может. Видно, грудную клетку совсем сдавило.

Действительно, вой прекратился. Теперь рогач издавал только какое-то сипение. Я подошел и встал рядом с Андреем. Теперь тварь стало можно рассмотреть. Во всяком случае, ее переднюю часть. Больше всего она походила на крокодила, обросшего острыми конусовидными выростами, вроде рогов. Пасть, так типично крокодильская. Глаз не было. Даже намека. Морду покрывала сплошная пластинчатая броня с роговидными выростами. Передние лапы, бессильно скребущие по бокам от застрявшей туши пол пещеры, довольно длинные, снабженные четырьмя копытцами каждая.

Рогач опять раскрыл пасть и издал сипение. Андрей бесстрашно подошел вплотную, нагнулся, сунул руку прямо в пасть успел сдернуть что-то с зубов монстра, прежде чем он ее захлопнул. Я схватил его за шиворот и оттащил назад.

— С ума сошел!

Андрюха повернулся ко мне и потряс каким-то обрывком у меня перед носом. Сказал:

— Все что осталось от твоего воина.

В руках его болтался окровавленный обрывок кольчуги. Черт! Дыхание сперло от ярости. Андрея, видимо, обуревало то же чувство. Потом лицо его озарила какая-то идея, которой он не преминул тут же поделиться.

— А давай испытаем на нем действие черного света! Все равно же придется когда-то попробовать. Почему не сейчас? Обычным оружием его убивать долго и не эстетично, а отомстить за наших надо.

— Да ладно, — с сомнением протянул я. — Сам подохнет.

— Нет. Ты не прав. В этом мире действует непреложный закон: око за око, зуб за зуб. По-другому нельзя. Твои же люди тебя не поймут.

— Думаешь?

— Уверен!

— Ну, давай попробуем.

Связываться с черными лучами совершенно не хотелось, но Андрюха сказал правильно: рано или поздно этим заняться придется. Мы встали плечом к плечу. Андрей опять взял мою ладонь в свою. Я ввел себя в нужное состояние. Вначале появился радужный поток. Потом на его место пришел черный свет. Оказывается, он мог рассеивать тьму подземелья! Как это получалось, не могу объяснить, но свет факелов стал не нужен. Черные лучи медленно двигались, расползаясь по сторонам. Анюшин сжал мою руку. Я попытался сбить их в плотный пучок. Получилось. Причем, легко, видимо сказывалась помощь моего друга. Потом я заставил получившийся черный жгут переместиться на башку монстра. Тот вскинулся, ударил мордой в потолок. Посыпались камни. Потом голова упала. Лапы дернулись в агонии и замерли. Теперь убрать луч-убийцу. Опять все получилось совсем просто.

— Вот и все. А ты боялся, — раздался довольный голос Андрюхи.

 

Глава 15

Я любовался пейзажем с балкона дворца правителя подземной страны. Хотя, любоваться-то особо было нечем. Передо мной расстилалась довольно унылая равнина с очень близким горизонтом. Нет, горизонт не правильное название. Кривизна земной поверхности никакого отношения к местному горизонту не имела. Видимость ограничивала белесая дымка, постоянно висящая над здешней твердью. Дымка, сгущаясь с расстоянием и скрывала пейзаж километрах в десяти от наблюдателя. Здешнее небо представляло собой сплошную облачную пелену того же белесого цвета, светящуюся странным бледно-голубым сиянием. Собственно благодаря этому явлению в подземной стране было достаточно светло. Свет был неровным, слегка мерцающим. Что его порождало? Бог весть. У Андрюхи имелось три версии. Первая — свет рождали какие-то радиоактивные минералы на потолке гигантской пещеры, в которой располагалась подземная страна. Вторая — радиоактивным был сам туман, клубящийся под потолком. И третья — свет имел магическую природу. Третья версия, зная местные реалии, мне казалась не хуже первых двух. Скорее, она являлась наиболее вероятной.

До облачного слоя было примерно метров двести. Сколько было до потолка пещеры никто не знал, но вряд ли намного больше. Можно, конечно, слетать проверить, но это опять прыгать с высоты, переживать все сопутствующие неприятные ощущения… Настолько далеко мое научное любопытство не простиралось. Сама пещера, как уже сказал, была весьма обширна: около двухсот пятидесяти километров в длину и почти двести в поперечнике. Как при таких размерах не обваливался свод представления не имею. Должно быть опять магия. Почему нет?

Почти в центре подземной страны находилось круглое в плане озеро километров двадцать в поперечнике. В озеро вливалось десятка два небольших речек. Посредине озера — остров. Тоже почти круглый. Диаметр его составлял три километра. Вот на этом острове и находится дворец правителя, в котором и имеем честь мы гостить.

Дворец заслуживает более подробного описания. Когда-то давно от центра острова до потолка пещеры поднималась здоровенная колонна, соединяющая их между собой. Этакая гигантская подпорка. Но в незапамятные времена верх этой подпорки по какой-то причине отвалился от потолка и рухнул в воды озера. Остатки его в виде скалистых островков до сих пор торчат над поверхностью. Огрызок колонны, тем не менее, оказался достаточно высок — более ста пятидесяти метров. Чуть чуть не доставал облачного слоя. Представлял он собой почти правильную колонну метров около ста в диаметре. Вот в этом каменном пеньке и располагался дворец здешнего правителя. Не дворец даже, а целый пещерный город. Сколько времени потребовалось чтобы источить камень таким количеством залов, комнат, комнаток и переходов, всех их соединяющих между собой, не представляю. Но, наверное, не мало. Все это было исполнено весьма изысканно и со вкусом. Во всяком случае в тех местах, которые я видел. Видел я, правда, не слишком много, хотя первые дня три очень активно лазил по этажам этого города-дворца. Говорят, чтобы посетить все его помещения, нужно заниматься этим не менее полугода без перерыва на еду и сон. Вполне возможно.

Вокруг дворца на острове разбит красивый парк, засаженный ухоженными деревьями и кустарниками, привезенными с поверхности земли. Растения эти в условиях здешней освещенности растут плохо. Вернее совсем не растут. В парке применяется искусственная подсветка с помощью, чего бы вы думали? Конечно же магии. Есть тут, оказывается, три собственных мага разной, так сказать, мощности. Вот они и вешают над парком осветительные шары, вроде того, что сотворил тогда при абордаже Андрокл. Только малость побольше размерами и живущих по нескольку дней. Вся прислуга, ухаживающая за парком и обслуживающая дворец живет на нижних его уровнях. Придворная знать квартирует на средних ярусах. Правитель и его родственники занимают ярусы верхние.

Вокруг озера, как уже сказал, расстилается довольно унылая равнина, расчерченная квадратами полей с редко раскиданными темными пятнами селений. На полях выращиваются овощи, приспособленные для здешних условий, рожь, тоже специально выведенная и… грибы. Да-да — грибы. Причем растут они прямо так в открытом грунте. Грибов этих довольно много разных видов. Есть совсем маленькие, вроде наших шампиньонов и есть гиганты в два человеческих роста, по форме похожие на огромные лисички. По вкусу они так же весьма отличаются друг от друга. Из любопытства перепробовал их много разных. Какие-то похожи на ветчину самых изысканных сортов, из других, замесив из них предварительно тесто, выпекают что-то очень похожее на пшеничный хлеб (сама пшеница здесь не выживает). Деревья, кроме как в парке, в пещере не росли. Только какой-то рахитичный кустарник.

Балкон, откуда я любовался пейзажем, располагался высоко, примерно на уровне стандартного двадцатого этажа городской многоэтажки. Балкон был большим: метров десять в длину и около шести в ширину. На нем располагался небольшой столик с пятью стульям. На столике — фрукты, закуски, кувшины с вином и напитками. Всем этим изобилием угощаются Туробой и Хегни. Ну, как угощаются. Изредка подливают жидкость из кувшинов в высокие бокалы выточенные из горного хрусталя. Совсем редко берут с ваз на столе что-то из фруктов и лениво жуют. Сидим давно, часа три уже, где-то с обеда. Вернее, вместо обеда. А обед оказался совмещен с завтраком — встали поздно. Почему поздно? Так очередной пир горой вечером имел место быть. А таковые пиры случаются каждый вечер с того самого дня, как мы добрались до столицы подземной страны и были представлены ее правителю. Пиры эти уже изрядно достали. Нет, конечно сразу после прибытия сюда, после недельного блуждания в пещерных лабиринтах мы к пирам этим отнеслись более чем положительно. Но теперь через неделю с лишним здешнего гостевания… Надоело. Да и печень жалко. А нас все приглашают и приглашают. Сам правитель. Его родственники. Советники. Царедворцы. Министры. Местная знать. Общественные (если можно так сказать) организации. И, главное, не откажешься: обида, почти кровная — народ тут горячий, не смотря на довольно прохладную и сырую атмосферу.

Ко всему каждый день провожу сеансы лечения. После обеда и до самого вечера. Изматывает это дело не по детски. И опять не откажешь — очередь на сеансы расписана на неделю вперед. И люди все тоже не простые. Андрюха помогает, конечно, но он почти всеми днями пропадает при дворе — ведет бесконечные переговоры с правителем. Чего-то он там лишнего наобещал ему за помощь в моем спасении. Вот и пытается отыграть назад. Лечение, кстати, тоже является частью этой платы. Потому не ропщу, а тружусь в поте лица. Вот только когда мы отсюда выбираться будем непонятно. А здешнюю ипостась Ирки, тем временем, могут отправить к неграм на продажу. Это еще грызет. Андрюха так совсем извелся. Худеть даже начал, по-моему. А правитель, гад такой, все нас не отпускает. А ведь таким душкой показался спервоначалу, тогда, неделю с лишним назад.

Неделю с лишним назад, после того, как мы с Андреем разобрались с рогачом, наш отряд прошел еще около двенадцати часов, прежде чем добрался до подземной страны. Сначала мы обратили внимание на то, что залы и тоннели становятся все обширнее, а потолки в них все выше. Потом появился свет. Его мы заметили не сразу — мешало пламя факелов. Но он становился все ярче и вскоре не заметить его стало не возможно. Свет исходил от светящегося тумана. Того самого, что освещал Большой зал подземной страны. Он потихоньку просачивается оттуда в соседние тоннели и гроты. Скоро стало можно двигаться без факелов.

Потом высокий и широкий тоннель, по которому мы двигались, стал резко сужаться. Потолок тоже опустился. Наш проводник, продолжающий двигаться впереди, поднял руку в останавливающем жесте. Мы встали. Он удовлетворенно кивнул и, ускорив шаг, скрылся за поворотом. Отсутствовал пещерный житель довольно долго, минут сорок. Потом вернулся, поманил рукой. Мы, идущие в авангарде, подошли.

— Впереди пост пограничной стражи, — пояснил лемуриец. — Прикажите своим людям убрать подальше оружие и не делать резких движений.

Я глянул на Хегни. Тот кивнул и ушел назад к отряду, а мы, не спеша, двинулись следом за нашим проводником. В самом узком месте тоннеля проход перегораживала массивная металлическая решетка. Решетка была опущена до самого пола пещеры. За ней маячили смутные силуэты вооруженных людей. Почти людей… Во всяком случае, светящиеся в полумраке глаза стражников заставляли сомневаться в принадлежности их к роду человеческому.

Таможенный досмотр занял примерно полчаса. Стражники облаченные в кольчуги мелкого плетения и легкие стальные шлемы попросили открыть наши походные мешки, окинули взглядом каждого и разрешили двигаться дальше. Что мы и сделали.

Подземная страна открылась довольно неожиданно. Продолжающий и после таможни оставаться довольно узким тоннель, по которому мы шли, вдруг начал резко расширяться, потом сделал поворот и открылся в…

Я даже вначале подумал, что мы вышли на поверхность земли: таким обширным показалось пространство открывшееся перед нами. Не слишком яркий свет Лемурии показался почти нестерпимым после мрака подземелья. Мы какое-то время стояли у выхода из тоннеля, привыкая к изменившемуся уровню освещенности и оглядывая открывшийся перед нами непривычный пейзаж. Ну, последний я уже описывал выше, потому останавливаться на нем не буду.

Мы стояли на дороге, начинающейся от темного зева пещеры, откуда только что вышли. Дорога была вымощена крупными прямоугольными плитами из желтоватого камня. Дорога, вымощенная желтым кирпичом, вспомнилась любимая сказка детства о приключениях девочки Элли. Кстати, там, помнится тоже имелась подземная страна. Кажется называющаяся — Страной Подземных Рудокопов. Опять здешний демиург воспользовался шпаргалкой? Дурдомище! Кажется там еще имелись всадники, летающие на крылатых драконах и еще шестилапые мохнатые чудовища. Не видать таких поблизости? Пока, вроде, нет. Слава богу! И мы двинулись по дороге, вымощенной желтым кирпичом, пардон — камнем.

Почти сразу вдоль дороги начались поля. Как я уже говорил, кроме более или менее привычных культур на них выращивались грибы необычной формы и размеров. Увидев делянку, поросшую гигантскими голубыми воронками с волнистым верхним краем высотой поболее двух метров, я не удержался, сошел с дороги и подошел к ближайшему самому здоровенному грибу — посмотреть поближе. У него оказалась кроткая сантиметров сорок ножка, и круто поднимающаяся вверх воронковидная шляпка с пластинчатым нижним слоем. Ковырнул одну из пластин. Та оказалась достаточно эластичной, не рыхлой. Во всяком случае не ломалась под моей рукой. От шляпки исходил приятный грибной запах.

— Такой бы на жареху, — это сзади неслышно подкрался мой друг.

— Да уж, — я похлопал ладонью по пластине. — Единственно, не жестковато?

— Нет, ничего, — отозвался Андрюха. — Я пробовал. Да и режется он достаточно легко. Смотри.

Анюшин вытащил из ножен меч и вонзил его острие в грибную плоть повыше ножки. Там, где брали начало гребни пластин. Лезвие легко вошло по самую рукоять. Андрюха дернул меч вправо, делая разрез. Грибная мякоть с легким хрустом поддалась. Проведя поперечный разрез сантиметров шестьдесят-семьдесят, мой друг повернул лезвие на девяносто градусов и повел разрез вверх. Привстав на цыпочки, довел его до верхнего края грибной шляпки. Потом проделал то же самое с противоположной стороны поперечного разреза. Едва он довел разрез до верхнего края, послышался громкий хруст и отрезанный кусок шляпки шлепнулся на землю. Хороший такой кусок — в четверть гриба. Я невольно оглянулся — нет ли поблизости хозяев поля. Вроде не видать, слава богу! Потом зашипел на Андрюху.

— Ты что делаешь! Такую красоту испортил! А как хозяева явятся? Что скажем? Мы же здесь вроде как в гостях!

Андрей довольно легкомысленно махнул рукой.

— Да ладно! Этот кусок отрастет через неделю. Такие тут грибы само восстанавливающиеся. Живут они, кстати, больше десяти лет. Представляешь! Главное не срезать его слишком низко.

Он показал уровень среза на ножке.

— А хозяева поля даже рады будут. Гости здесь редки: посторонних лемурийцы к себе пускать не любят. А мы личные гости правителя. Так что хозяину здешнего поля все что мы отсюда возьмем компенсируют с торицей. Потому предлагаю встать на дневку. Еда есть, — он кивнул на поле. — Вода тоже, — кивок в сторону журчавшего неподалеку по камням прозрачного ручья. — Дрова у нас еще остались, костры развести, еду приготовить. А я покажу, как из этих грибов замечательный шашлык зажарить.

Встали лагерем тут же у обочины, рядом с ручьем. Разложили несколько костров из остатков дров — в подземной стране с этим ресурсом оказалось не на много лучше, чем в пещерных лабиринтах — вытащили продукты, тоже остатки. Андрюха показал десятку воинов, как нарезать куски от грибов, потом покрошил их на мелкие кусочки, показал, как нанизывать на палочки и пристраивать у костра. Мудреного тут ничего не было и он поручил дальнейшую готовку нашим женщинам.

В подземной стране оказалось довольно тепло — по ощущениям градусов девятнадцать-двадцать. После холода и промозглой сырости подземелий так совсем курорт. Ниже по течению ручья метрах в ста имелся небольшой омуток глубиной где-то по пояс. Там помылись. Сначала женская часть отряда, потом мужская. Вода оказалась довольно прохладной, но ничего — отмылись, постирались.

Аборигены появились когда мы только-только приступили к трапезе. Подошли они из селения, расположенного километрах в трех от нашей стоянки. С десяток человек. Мужчин. В основном вполне крестьянского вида, правда не чумазых и аккуратно одетых. Двое были вооружены копьями и короткими мечами. Мечи висели в ножнах на поясе. Им навстречу вышли Андрюха и наш лемурийский проводник. Разговаривали недолго. Местные понятливо покивали на слова проводника. Особо энергично кивнули на последнюю фразу Андрюхи, развернулись и двинулись восвояси, продолжая на всем протяжении обратного пути с любопытством оглядываться. Присаживаясь к костру и беря палочку с грибным шашлыком, мой друг похлопал меня по плечу и сказал:

— Вот видишь, никаких проблем с местными. А ты боялся.

Я молча пожал плечами и впился зубами в грибной шашлык и впрямь оказавшийся изумительно вкусным.

Поели, поспали. Смены дня и ночи в подземной стране не было, потому встали, когда выспались. Позавтракали, собрались и двинулись дальше по дороге вымощенной желтыми плитами, любуясь здешними пейзажами, довольно однообразными, как было сказано. Миновали три селения. Не слишком больших — от пятидесяти до семидесяти дворов. Выглядели они вполне благополучно. Ухоженные одно-двухэтажные каменные домики, крытые черепицей, надворные постройки, так сказать, из того же материала. На пастбищах, покрытых низенькой желтоватой травой паслись овцы вполне обычного вида, попадались коровы, но немного — штуки по три-четыре за раз. Прошли часов двенадцать с привалом на обед. Мы с Андреем, Туробоем и проводником шли все так же во главе колонны. Остальные наши друзья болтались где-то в середине отряда. Во время движения я затеял с Андрюхой разговор на давно занимавшую меня тему.

— Тебе ничего не напоминает здешняя подземная страна? — начал я.

— Вроде нет, — пожал он плечами. — А должна?

— Ну как-же! А Страна Подземных Рудокопов у Волкова. Помнишь. Любимая твоя книжка в детстве была.

— Твоя тоже, — буркнул Андрей. Помолчал, усмехнулся. — А, знаешь — да. И это ты еще не видел дворца местного правителя на острове в центре озера — самого крупного здесь водоема.

— Правителя, или правителей? — с подозрением уточнил я. — Их случайно не семь и они не правят по очереди?

— Ну нет! — хохотнул Андрюха. — Это было бы уже слишком! Правитель один и он выборный. Избирается, правда, до конца жизни и имеет неограниченные полномочия. Вроде выборного короля, или царя, если хочешь.

— Драконы с всадниками не летают? Шестилапые не бродят? — продолжал я допрос.

— Драконов не видал, хоть прожил здесь довольно долго. Я тебе рассказывал. А шестилапые — да имеются. Правда не совсем такие, как в книжке. Скорее, совсем не такие.

— Это как?

— Увидишь. Сейчас не сезон, а то уже увидел бы — на них и поля пашут в том числе.

— Заинтриговал… А весь этот мир?

— А что с ним?

— Он не кажется тебе странным? Русский язык, например, на котором говорят даже негры.

— Вначале, наверное, — снова пожал плечами Андрюха. — А теперь привык, не обращаю внимания.

— Вот как… — протянул я и примолк.

Ждать появления обещанных шестипалых пришлось совсем недолго. Буквально минут через двадцать далеко впереди на дороге появилась полоска пыли, сливающаяся с местной дымкой. Еще через четверть часа в поднятой пыли стали видны всадники. Лошади у всадников показались низковатыми, да и с пропорциями было что-то не то.

— Едут на этих твоих шестилапых? — блеснул я проницательностью.

— Не на моих, — возразил мой друг — Но, в общем, угадал.

Вскоре всадники сблизились с нами метров до пятидесяти и остановились.

— Я вперед, — сказал Андрюха. — Можешь присоединиться. Сразу и познакомишься с местным шефом тайной полиции. — Он усмехнулся.

— Неужто так и называется — тайная полиция, — двинувшись за Анюшиным, спросил я. Если бы тот ответил утвердительно, я бы, наверное не слишком и удивился — чего только не бывает в этом странном мире. Но Андрюха, усмехнувшись, покачал головой.

— Нет. Это я так окрестил здешнюю тайную службу. В действительности ее сотрудники называются длинновато: «особо приближенными друзьями правителя».

— А глава «особой приближенной к императору»? — хохотнул я.

— Угадал, — кивнул Андрей. — Только не к императору, а к правителю.

— М-да… — только и сказал я.

За этим разговором не заметили как приблизились к группе встречающих, успевших спешиться, и ведших в поводу своих верховых животных. Остановились метрах в пяти друг от друга. Теперь я смог во всех подробностях рассмотреть шестилапых. Сходство со сказочными зверями Страны Подземных Рудокопов было только в количестве ног. Их имелось и в самом деле целых шесть штук. В остальном никакой похожести не наблюдалось. Больше всего эти твари напоминали гигантских блох, передвигающихся не прыжками, а вполне себе шагом. Уплощенное с боков, сегментированное тело, покрытое тускло поблескивающим коричневатым хитином; довольно мощные, членистые ноги, с когтями на концах; голова, сливающаяся с грудью была снабжена довольно устрашающими жвалами. Присмотревшись, разглядел по бокам головы по шесть небольших фасеточных глаз. На голову гигантских насекомых была надета ременная узда, продетая через их ротовую щель. Довольно неприятные твари. Мне не понравились.

— Откуда они таких страшилищ надыбали? — не громко, чтобы встречающие не услышали, спросил у Андрюхи.

— Говорят, выходцы из Бездны, — тоже вполголоса, ответил мой друг. — Оказалось, что они могут без вреда дышать здешним воздухом. Их отловили и приручили. Даже развели. И вполне успешно.

— Чем же их кормят?

— Кровью, — вполне буднично отозвался Андрей.

— Чьей кровью? — слегка опешив, спросил я.

— В принципе, чьей угодно, — ответствовал мой друг. — Глянул на меня, держа паузу, потом не выдержал, улыбнулся и добавил. — Не человеческой. Не волнуйся. Кровью забитых животных. Жрут они не слишком много, так что ее хватает.

М-да. Я с трудом удержался, чтобы не передернуть плечами. Тем временем, от группы встречающих отделился человек с властными манерами, в сопровождении пары воинов в нарядных доспехах и решительно направился к нам. Остановился в паре шагов. Охранники безмолвными статуями застыли за его спиной. Облик подошедшего вполне вписывался в этнический тип подземного жителя: стройное сложение, тонкие черты лица, пепельные волосы, глаза… Глаза, кстати, при обычной освещенности у подземных жителей оказались блекло-серыми. Кажется о таких говорят: водянистые. У шефа тайной полиции лицо оказалось таким же властным, как и манеры: крючковатый нос похожий на клюв хищной птицы, волевой раздвоенный подбородок, резкие носо-губные складки, какой-то прицеливающийся прищур глаз.

— Виктор. Посланник богов, как и я, — скромно отрекомендовал меня Андрей. — Карвус. Особа приближенная к Правителю, — это уже о встречающем.

Я легонько кивнул. Карвус склонился в изящном, полном собственного достоинства поклоне. Выпрямился, окинул меня оценивающим взглядом, сказал:

— От имени Правителя рад приветствовать вас и ваших спутников в Подземной Стране.

Мы с Андрюхой синхронно отдали легкие поклоны.

— На всех ваших людей прыгунов не хватит, — озабоченно продолжил Карвус. — Потому части вашего отряда придется идти некоторое время пешком. Не ожидали, что вас окажется так много. Но скоро пригонят еще. Уже на всех.

— Мы что, поедем на этих кровопийцах верхом? — шепотом спросил я у Андрюхи.

— Ну да, — кивнул тот. — А что такого?

На этот раз я не удержался и все же передернул плечами. Андрей глянул на меня, потом на остальных наших спутников, понимающе хмыкнул, сказал тоже негромко, с пониманием:

— Ну да, с непривычки смотрятся они жутковато. А если знать чем питаются… Помню, в начале тоже имелось предубеждение, но это быстро прошло. И вы привыкнете. Тем более, зверюшки вполне себе смирные. Когда сытые… — мой друг хохотнул. Потом добавил. — Шутка. Ни разу не слышал, чтобы прирученные шестилапые нападали на людей. Так что не бойся.

— Да не сказать, что я боюсь… Просто неприятно.

— Ничего, потерпи. Иначе местные тебя не поймут. Благородные тут перемещаются только верхом. Так что привыкай.

— Ну, если по другому нельзя… — протянул я. — Тогда показывая, что тут и как.

— Да ничего сложного, — мой друг махнул рукой группе встречающих.

К нам тут же подвели пару этих гигантских блох. Я невольно посторонился, когда огромная членистая лапа царапнула когтями желтую плиту дорожной вымостки. Андрей подошел к одной из зверюг и поманил меня пальцем.

— Вот смотри, видишь линия шипов идет у него по боку. Они небольшие, но ногой опереться вполне можно. Рукой беремся за холку, ногу на шип и — оп-па! Мы в седле, — Андрюха и в самом деле легко, даже изящно вскочил в седло. Кстати сказать, вполне обычное на вид. Имелись даже стремена. — Вот видишь, все просто, — констатировал мой друг. — Можно запрыгивать в седло и без упора ногой — зверюшки, если заметил, не слишком высокие. Но пока не привык, лучше забирайся, как я показал. Ну давай, пробуй.

Я обреченно вздохнул и с некоторой опаской подошел к животному, предназначенному мне. Преодолев внутреннее сопротивление, погладил рукой по пластинам хитинового панциря его шеи, втянул ноздрями воздух. Животное ничем не пахло. Хитин оказался гладким на ощупь, словно полированным. Слегка прохладным. Гигантская блоха на мое прикосновение никак не отреагировала, стояла как вкопанная, никаких микродвижений свойственных млекопитающим, ни дрожи, ни биения пульса — ничего. Словно робот какой-то. Я еще раз вздохнул, ухватился за седельную луку, поставил ногу на шип в боку твари и без особого напряжения оказался в седле. Надеюсь, так же изящно, как Андрей. Уселся поудобнее, вдел ноги в стремена. Мой «конь» в процессе всех этих манипуляций оставался все так же неподвижен. Ни тебе топтаний, ни попыток встать на дыбы. Спокойная лошадка, удобная. Интересно, какова она на ходу?

— И как пришпорить эту животину? — спросил я у наблюдающего за моей посадкой друга.

— А вот тут имеется особенность, — кивнул Андрюха. — Шпоры, сам понимаешь, бесполезны, — он ткнул пяткой бронированный бок. — Потому, смотри сюда. Видишь, за верхним глазом углубление в хитине?

Я присмотрелся к месту, куда показывал Андрей. И в самом деле, у моей блохи чуть выше верхнего фасеточного глаза (напомню, их имелось по шесть штук с каждой стороны) наблюдалось углубление размером в кулак, словно кто-то вмял панцирь внутрь тела. На дне впадины я разглядел несколько небольших отверстий.

— Это у них орган обоняния, — пояснил Андрюха. Одно из немногих относительно уязвимых мест на теле. Если на него нажать ладонью, коняшка пойдет вперед. Чем сильнее надавишь, тем быстрее будет аллюр. Можно легонько ударить, тогда прыгун — так называют подземные жители этих зверюшек — понесется вскачь. Но для такого передвижения всаднику нужна определенная сноровка. Потому пока двигайся шагом, или легкой рысью. Останавливают и правят животным при помощи поводьев. Точно так же, как и лошадью. Давай попробуем проехаться, пока наших людей рассаживают на прыгунов. Легонько шлепни ладонью по впадине. Проедемся вон к тому полю, — Андрей махнул рукой в сторону ближайшего грибного поля, метрах в ста от дороги.

Ладно, попробуем. Я, как учили, шлепнул ладонью, куда было сказано. Дотягиваться до впадины оказалось вполне удобно. Получив сигнал, прыгун шевельнулся, лапы его задвигались, царапнули когтями плиты дороги и довольно плавно понесли тушу животного со мной, сидящим верхом, вперед.

— Повод вправо! — подсказал Андрей, поворачивая своего прыгуна на обочину.

Я дернул повод. Мой скакун послушно повернул в нужную сторону.

— Прибавь ходу! — крикнул Андрей. — Смелее!

Я шлепнул по впадине сильнее. Прыгун засеменил ногами шустрее и мы направились к означенному полю. Местность изобиловала мелкими неровностями, но двигался мой росинант на удивление плавно, видимо, нивелируя их своими многосуставчатыми лапами. Доехали до края поля, развернули скакунов, выбрались обратно на дорогу, остановились. Прыгуны вновь застыли в полной неподвижности.

Потом была дорога в столицу. Добрались до нее на наших верховых монстрах быстро, буквально за полсуток. Правитель принял нас на следующий день, вежливо дав привести себя в порядок и выспаться. Прием состоялся в большом тронном зале. Зал и в самом деле впечатлял. И размерами и богатой изысканной отделкой. Придворного люда присутствовало изрядное количество — не менее пяти сотен. Мужчин и женщин. Женщины, кстати, оказались очень даже ничего. Толстушек не встречалось совсем. Все, даже не слишком молодые, поражали стройностью фигуры, подчеркнутой обтягивающими платьями до пола, скрывающими, к сожалению, стройные (а иначе быть не могло, да и Андрюха подтвердил) ноги прелестниц. Лица с тонкими чертами, пепельные волосы… В общем, местные женщины меня весьма впечатлили. И не только меня. Излишним ханжеством они не страдали, потому члены нашего небольшого отряда быстро нашли себе подружек, согласных весело провести время.

Но я отвлекся. На приеме я и правитель представились друг другу. Впечатление на меня он произвел, в общем, положительное. Хотя, видно было, что мужик он себе на уме и своей выгоды не упустит. Но, наверное таким и должен быть настоящий правитель, заботящийся о стране, народе, ну и себя любимого не забывающий, по возможности. Возраст у подземных жителей определить было сложно. Андрей сказал, что правителю за шестьдесят, хотя я бы ему дал не больше сороковника.

Высокий, стройный. Хотя, и среди мужчин толстяков я тоже не заметил. Интересно, питаются скудно, или телесная конституция такая. Скорее, последнее — уж придворные вельможи всяко от голода не страдают. Лицо у правителя довольно благодушное, но глаза с хитринкой. Приветствовал он меня весьма сердечно. Даже, как-то слишком, на мой взгляд. Во всяком случае, при приветствии Андрея он ограничиля рукопожатием и легким отеческим похлопыванием по плечу, меня же приобнял и дважды приложился своей щекой к моей. С чего бы такие нежности? Как-то напрягает: надеюсь, правитель мужик с правильной ориентацией?

Потом был пир горой. В довольно большом, но уютном зале, рядом с тронным. Правитель усадил меня и Андрюху справа от себя, причем меня рядом с собой. Столы буквально ломились от яств, так что я имел возможность убедиться, что местная знать ни в чем себе не отказывает: кушали все с большим аппетитом и по многу. Первая перемена блюд, вторая, третья, пятая, десятая… Местная кухня отличалась оригинальностью и разнообразием. Вкусно, опять же. Причем, как шепнул мне на ухо Андрюха, все многообразие мясных блюд (и не только) это все грибы разных видов. Если бы не сказал об этом, никогда бы не подумал. Напитков так же имелось в изрядных количествах: белые вина, красные, что-то совсем крепкое, вроде вискаря, рома, джина и водки, чисто прохладительные шипучие, как газировка. Пиво даже имелось, весьма не дурное на вкус. Я бы не удивился, если бы оказалось, что и эта роскошь тоже производное от переработки грибов. Толкнул Андрюху, спросил. Оказалось, действительно, кое что из напитков было местного производства. Но вина, скажем, экспортировались из внешнего мира — ну не хотел здесь расти виноград. А вот пиво оказалось местным — ячмень рос в подземной стране вполне не плохо.

Я почувствовал, что не смогу в себя впихнуть больше ни крошки уже к пятой перемене блюд. К седьмой, правда, когда принесли блюда из местных, так сказать, морепродуктов (всяких подводных обитателей подземных речек и озер) я из любопытства оторвал клешню громадного ракообразного, вроде земного омара. Специальными щипцами, поданными в комплекте, расколол панцирь, попробовал нежное ароматное мясо. Вкуснотища! Но много не осилил — некуда.

Правитель в течение всего пира периодически эдак ласково посматривал на меня. Ласковость эта, все же, не носила эротического характера, слава богам! Вроде бы… Насколько я разбираюсь в людях. Скорее, правитель смотрел на меня, как на новую любимую и весьма полезную в хозяйстве игрушку. Странно. С чего бы?

Наконец основная часть пира закончилась. На столах остались легкие закуски и напитки к ним. Раздалась не громкая музыка, и на низенькую сцену меж столов, расставленных буквой «П» выбежало с десяток местных прелестниц в прозрачных, ничего не скрывающих, легких одеждах. Понятно — культурная программа. Танцовщицы начали медленный плавный танец. Красивый и возбуждающий, надо сказать. Выпитое сняло тормоза, моя погибшая румийка, не то чтобы вылетела из головы, но отодвинулась куда-то далеко вглубь сознания. Я не отрываясь наблюдал за замысловатыми па экзотическо-эротического танца. Увлекся, надо сказать. Даже в горле пересохло. Потянулся к кубку наполненному каким-то шипучим напитком, очень неплохо утоляющем жажду. Глотнул, глянул на правителя. Тот, откинувшись в кресле, с лениво-благодушной улыбкой наблюдал за действом. Без особого интереса, как мне показалось. Посмотрел на Андрея. Мой друг смотрел на танец вполне заинтересованно и с одобрением. Потом перевел взгляд на меня, подмигнул, кивнул в сторону танцовщиц, спросил:

— Нравится?

Я кивнул, чего скрывать.

— Это хорошо, — усмехнулся мой друг. — Выпьем?

Почему — нет? Я пододвинул к себе бокал поменьше. Для крепких напитков. Андрюха щелкнул пальцами. Маячивший за спинками наших кресел слуга, быстренько, но без суеты набулькал нам спиртного похожего по вкусу на хорошее виски. Выпили, закусили. Опять перенесли внимание на танцовщиц. За это время ритм танца изменился. Он стал быстрее, энергичнее и еще эротичнее, я бы сказал. Короткие подолы прозрачных платьев от движений взмывали вверх, полностью обнажая всякие соблазнительные места. Черт! Надо еще выпить. Выпили. Потом еще и еще…

Чем кончился пир, не помню. Проснулся в небольшой уютной комнате на широченной кровати-сексодроме. Глаза разодрал с трудом. Зверски хотелось пить, но голова, к моему удивлению, почти не болела. Рядом с ложем находился небольшой столик, на котором стояла ваза с фруктами и кувшин с парой бокалов. Я уселся на краю кровати, дрожащей рукой дотянулся до кувшина, наполнил бокал янтарной шипящей пузарьками жидкостью. Отхлебнул. Хорошо, прохладненько. Что-то вроде фруктового пива. Глянул на себя. Оказалось, что какая-либо одежда на мне отсутствует. Хм, не понял.

Так, а почему бокала на столе два? Я вспомнил ласковые взгляды, которые кидал на меня правитель и содрогнулся. Обернулся к кровати и зашарил глазами по ее необъятным просторам. Подозрительную выпуклость под легким покрывалом у дальнего ее края обнаружил не сразу. Обнаружив, сделал еще пару глотков антипохмельного нектара, должно быть для храбрости, поднялся на ноги и обошел кровать — так добраться до подозрительного места мне показалось удобнее. Подошел, собрал волю в кулак и дернул покрывало. Уф! Невыразимое облегчение снизошло на меня — с кровати смотрела испуганными огромными глазищами изящная девчушка, прикрывшая скрещенными руками свои обнаженные прелести.

Ноги внезапно стали ватными и я присел у прелестницы в ногах. Та поспешно поджала точеные ножки к животу, свернувшись в клубочек. У ты какая…

— Не бойся, — я погладил девушку по ступне, заставив ее вздрогнуть.

Что за жрица любви такая робкая? Или мне из большого уважения подложили девственницу? Очень похоже. Интересно, у нас с ней ночью что-то было? Черт! Совершенно ничего не помню! Надо меньше пить, пить надо меньше… Собственно, чего гадать? Надо просто спросить у человека. Спросил. Девчонка не сразу поняла мой вопрос — я же начал мычать, стараясь чтобы прозвучало литературно. Когда поняла, отрицательно затрясла головой и глаза ее наполнились слезами. М-да, слишком пьян был. Это бывает… Так, а она плачет от радости, или от огорчения? Мой отравленный алкоголем мозг буксовал, не в силах разрешить эту загадку. Да ну его! Надо опять просто спросить. Спросил. Оказалось, что девчонку ждет наказание за то что не угодила посланнику богов…

Ну что тут поделаешь. Надо было спасать человека. Тем более, последствия похмелья стремительно покидали мой организм. Волшебный напиток, однако. Надо будет списать рецептик. Я осторожненько, чтобы не напугать, прилег рядом с прелестницей и мягко обнял ее…

И вот так каждый вечер — пир, заканчивающийся эротическими танцами и постель с местной красоткой. Причем, каждый раз с новой. Я не сопротивлялся. Андрюха сказал: так надо. Ну я и поверил ему. Тем более ничего неприятного от меня не требовалось. Скорее, наоборот. Вот только Валька опять перестала со мной разговаривать. Это жаль… Ведь она тогда в пещере была уже готова перевести наши отношения в более близкие. Мне так показалось. Или нет? Ну да чего уж теперь…

Итак, мы торчим на балконе дворца. Я, Туробой и Хегни. Как уже было сказано, я стою у перил, любуюсь пейзажем. Мой телохранитель и воевода сидят за столиком, пьют легкое вино, кушают фрукты. Скучаем.

Мое созерцание здешних красот прервал звук шагов, раздавшихся от входной двери. Я обернулся. О как! Нас почтил своим присутствием сам посланник богов номер один. То бишь Андрюха. Редкий случай — днями он обычно занят делами с правителем. Вид у моего друга был озабоченный и в то же время весьма решительный. Он, кивнув, прошел мимо Туробоя и Хегни, почтительно вставших при его появлении, подошел ко мне. Коротко пожал руку, встал рядом, уперевшись руками о перила и вперившись взглядом в тоскливый пейзаж Подземной страны.

— Надо серьезно поговорить, — помолчав, произнес он.

— Говори, — пожал я плечами.

Андрюха помялся, потом сказал:

— Видишь ли, правитель выделил мне проводника до вашей крепости на определенных условиях.

— Об этом я догадался. И каких же? — подбодрил я друга.

Андрюха вздохнул и выпалил, как головой в прорубь нырнул.

— Он потребовал, что бы один из нас навсегда остался здесь в Подземной стране.

Чего-то подобного я ожидал, потому воспринял слова Андрюхи довольно спокойно. Да и разговор этот он затеял, думаю, не только для того чтобы сообщить мне это пренеприятное известие. Андрея это мое спокойствие малость взбодрило и он зачастил.

— Просто деваться было некуда, Вить. Правитель очень жестко поставил условие. Он это может, когда хочет.

Я кивнул, соглашаясь.

— В общем, я последние дни пытался уговорить его изменить условие, — продолжал Андрюха. — Не знаю, получилось ли бы из этого что-то, но нам повезло, если можно так сказать.

— Ну и?…

— Дело в том, что Бездна три дня назад выбросила особо много чудовищ. И они медленно, но верно двигаются к подземной стране, сметая все заслоны. В общем, нам надо остановить эту волну.

— Вот как! И всего-то! — с долей сарказма воскликнул я.

— Да нет, это еще не все, — хмыкнул мой друг. — Потом нам нужно будет дойти до дыры, ведущей в бездну и заткнуть ее. Только тогда правитель обещал отпустить нас обоих.

 

Глава 16

— Однако!!! — только и сумел я сказать.

— Нет, мы конечно можем попробовать вырваться отсюда с боем, — начал рассуждать Андрюха. — Наверное даже нам это удастся, ты знаешь…

— Пожалуй…

Действительно, кроме того, что мы тут занимались излечением местного контингента, у нас оставалось время попрактиковаться в совместных действиях по сотворению магии. Где-то по часу-полтора местным условным вечером. Как раз перед началом пира. Для этого правитель выделил нам какой-то громадный заброшенный зал в подземных ярусах своего дворца-скалы. Забыл сказать: во дворце действовал лифт — металлическая клеть с двигателем, работающим за счет энергии воды, так мне, во всяком случае, объяснили. Так что перемещение с яруса на ярус оказалось довольно удобным и достаточно быстрым.

В этом зале, как уже было сказано, мы с Андрюхой осваивали разные всякие магические фокусы. Некоторые были весьма эффективны в смысле боевого их применения. Взять хотя бы те же огненные шары. Вместе нам их создание, после небольшой тренировки, давалось вполне легко. Причем, это был не какой-то один жалкий файербол. Нам удавалось создавать за один прием до полусотни и веером направлять их на избранные цели. После таких упражнений стены зала покрылись оплавленными воронками, на которые слуги Правителя, посланные к нам за какой либо надобностью смотрели с плохо скрытым ужасом. Во время самих тренировок вход в зал мы блокировали, создавая что-то вроде силовой завесы, чтобы посторонние случайно не пострадали.

Тренировались в сотворении и практическом применении смертоносных лучей черного света. Их тоже расщепляли на лучики потоньше и вполне легко направляли в нужные нам места. Убиралось эта жуть тоже без особых трудов.

Вдвоем у нас получалось и разрушение каменных стенок. Помните, я пытался проделать этот фокус во время осады Лютеции, вызвав при этом только какое-то красноватое свечение по гребню стены, которое, к тому же, и видел только я. Теперь фокус получался. Мы отработали этот метод на стенке, разделяющей зал примерно пополам. Стена вполне отчетливо засветилась красным и осыпалась легкой пылью. Теперь все пространство зала стало единым целым.

Дедушка-отшельник с острова блаженных за время общения с моим другом успел затолкать в его голову достаточно много магических приемов в виде, так сказать, теории, в расчете на то, что при встрече со мной эту теорию можно будет воплотить в практические действия. Старик оказался провидцем: все эти теоретические наработки в паре у нас получались очень легко. Буквально с двух-трех попыток.

Особенно впечатлила «воздушная волна» и «волна огненная». Воздушную волну, когда Андрей описал ее предполагаемое действие, решили испытывать вне нашего зала. Где именно пришлось подумать: вокруг озера сплошь расстилались возделываемые поля. Опять же, нужны были какие-то предметы, на которых действие разрушительной силы волны можно было оценить. В итоге остановились на скалах, торчащих из воды неподалеку от острова. Тех самых, что оказались в озере при обрушении колонны, подпирающей потолок пещеры, пенек от которой теперь превращен во дворец. Мы взяли небольшую лодку, заплыли к скалам со стороны ближней к острову, так чтобы волна уходила от него в сторону довольно далекого берега, предупредили, чтобы не пускали в зону предполагаемого поражения рыбаков и начали упражнения. Получилось, знаете, весьма впечатляюще. С третьей попытки. С первой образовался только небольшой ветерок, со второй ударная волна получилась какой-то узконаправленной и метрах в пятидесяти от нашей лодки ушла под воду, образовав что-то вроде мини цунами, волна которого пошла, к счастью, не в нашу сторону. А вот с третьей попытки…

Больше всего это напоминало ударную волну ядерного взрыва, как я ее представлял, после просмотров документалистики об испытаниях этого оружия. Распространялась она, правда, не радиально, а направленно. В ту сторону, куда мы прицелились. А прицелились мы в группу торчащих из воды черных скал. Взялись за руки, как обычно, послали волну по телу вверх от солнечного сплетения, направили ее в свободные руки, через ладони вытолкнули волну из себя, направив ее в сторону цели. Стена воздуха перед нами словно сгустилась, помутнела и двинулась вперед, стремительно набирая скорость. Скалы разметало в мелкий щебень, полетевший в виде огромного облака картечи впереди ударной волны.

— Стоп! Хватит! — перекрикивая вой ветра, рявкнул Андрей.

Ликвидацию волны мы отрабатывали. Так сказать, пешим по-конному. Но ничего — получилось, хоть и не мгновенно. Но до берега было достаточно далеко, потому успели. Нужно было просто попытаться втянуть выпущенную нами из тел волну обратно в поднятые ладони. Повторюсь, не сразу, но ударная волна погасла. Куча щебенки, подняв фонтаны воды, рухнула в воду.

Огненную волну решили попробовать, все же, в нашем зале, понадеявшись, что ее мощность мы сможем регулировать. Зря надеялись. Хорошо, что все же сообразили встать у самого выхода. Инициация огненной волны происходила очень похоже на инициацию волны воздушной. Только параллельно волне, идущей от солнечного сплетения нужно было запустить теплую волну вдоль позвоночника от крестца. С нашими навыками аутотренинга это сложности не представляло. А вот мощность… Для того чтобы ее регулировать нужны были тренировки, оказывается. Волна оранжевого огня рванулась к противоположной от нас стене зала, отразилась от нее и ринулась к нам. Чем это грозит Андрюха сообразил на доли секунды быстрее, схватил меня за шиворот и толкнул в сторону выхода. Сам рванул туда же. Очень быстро. Мы успели. Огонь только опалил нам спины. Выскочили в темный прохладный коридор мы, давясь от хохота, словно напроказившие пацаны. Сдернули тлеющие на спине куртки. Волосы на затылках тоже пострадали, так что пока не приняли душ мы источали запах паленой шерсти. Войти зал было невозможно — раскаленные стенки только что не светились красным. Даже на следующее утро температура там держалась, как в хорошей сауне. Потому эксперименты с огненной волной мы продолжили на свежем воздухе. Не жарко, да и безопаснее.

Защитная техника в нашем арсенале имелась всего одна — силовой пузырь. Действительно, когда мы выполнили все указания Андрюхи, переданные ему отшельником, вокруг нас образовался слегка мерцающий, вполне различимый пузырь метра три в диаметре. Прочность его мы попросили проверить воинов из охраны дворца. Те выпустили в нас с десяток стрел, успешно отраженных кажущимися довольно тонкими стенками пузыря.

Отрабатывали мы еще много всякого разного, поведанного Андрею отшельником. Память у моего друга всегда была хорошей. Это всякое разное было не таким эффектным и смертоносным, но вполне себе полезным. Получалась магия только исключительно при объединении наших с Андрюхой усилий. По-отдельности, или не получалось совсем ничего, или получалось очень плохо. Ну да как раз об этом и предупреждал отшельник, а мы пока расставаться не собирались.

Еще нужно отметить, что магические техники отнимали довольно много сил. Чем мощнее техника, тем быстрее мы слабели. Но функция оказалась тренируемой. Во всяком случае, нам показалось, что время удержания, скажем, силового пузыря, растет с каждым разом.

Так что, учитывая все выше сказанное, мы вполне могли вырваться из Подземной страны с боем. И, подозреваю, нам бы даже не стали особо препятствовать: за нашими тренировками наблюдало достаточно много народу, а уж слухи, должно быть, раздули наши способности до невероятных размеров. Впрочем, и то что имелось в действительности должно было впечатлять, так что препятствовать нам могли только конченные самоубийцы. Затык был в том, что вырвавшись из огромной пещеры, в которой помещалась Подземная страна, нужно было еще добраться до выхода наружу, миновав несколько десятков километров запутанных многоярусных подземных лабиринтов. Сделать это можно было только при помощи опытного проводника, каковых имелось не так уж и много. Выбираться самим можно не один месяц, а может и год. Никаких продуктов не хватит. А если еще и обиженные лемурийцы устроят гостям проводы в виде внезапных нападений из засад… Можно, конечно, попытаться пленить этого самого проводника и заставить его показать дорогу, только где его взять? Опять же, вдруг нарвешься на местного Сусанина? Спросите, а почему не попробовать подчинить внушением, как было с Валерией, кого-то из вельмож правителя, или даже его самого? Оказалось, что этот фокус проходит только с особями женского пола. И то не со всеми. Даже если мы воздействовали на объект в паре.

М-да, похоже, выбора у нас не оставалось. О чем я и сказал Андрюхе. Тот кивнул, соглашаясь.

— Думаешь, у нас может получиться? — задал я самый главный вопрос.

— Почему нет? — пожал плечами мой друг. — Вон что мы вытворяем. Аж мурашки по коже.

— Это — да, — вынужден был я признать. — Вот только как все это будет получаться, так сказать, в боевых условиях?

— Как раз и проверим, — тон у Андрюхи сразу стал решительным и жутко деловым. — Надо только все тщательно взвесить и спланировать.

— Это — да, — повторил я.

По подземным лабиринтам навстречу надвигающемуся нашествию тварей из бездны мы шли четырнадцать часов по нашим водолазным хронометрам. Снова бесконечные тоннели, подземные залы, камни, сталактиты, сталагмиты. Ну не успел я по всему этому соскучиться ни разу. Из своих людей взяли только Туробоя и Хегни — мало их осталось — и этих-то взяли только потому, что те сказали, мол, без их сопровождения они нас никуда не отпустят.

— Либеральничаешь ты со своими людьми, — то ли в шутку, то ли всерьез сказал на это Андрюха, но возражать не стал.

Волеслава, кстати, вопреки традиции, к нам в спутницы не напрашивалась. Похоже, окончательно обиделась. Ну, правильно: тогда в пещере проигнорировал ее недвусмысленный призыв. Видите ли, не отошел от травмы в связи с потерей Валерии. А здесь валяю каждую ночь подложенных ко мне в постель девиц и ничего — никаких тебе моральных терзаний. Да, для женщины это наверное обидно. Вот и она обиделась.

Воинов-лемурийцев Правитель выделил нам три сотни. По требованию Андрея. Я еще спросил: куда их столько, еще под нашу боевую магию попадут. На что мой друг резонно возразил:

— А мы можем мгновенно сосредоточиться ударить по противнику чем-то из нашего арсенала? Нет! Так вот, они и дадут нам время на это. А что могут попасть под раздачу, так на то — война, а они солдаты.

Сурово, но справедливо. Я не нашел, что возразить. Действительно, для подготовки к удару нам требовалось время от минуты до трех. А в бою это очень много.

Командовал отрядом лемурийцев суровый неразговорчивый мужчина. Общался с нами он исключительно по необходимости. Обидели мы его чем-то, или просто характер такой? Не знаю. Но дорогу до цели он знал прекрасно, вел уверенно.

Наконец дошли. Дошли до чего-то вроде пограничной заставы, или опорного пункта здешних вооруженных сил. Находился он в самом конце огромного зала у входа в тоннель, ведущий куда-то дальше в глубь лабиринта. Командир отряда, проявив невероятное для него красноречие, пояснил, что это, так называемое, узкое место. Сюда сходится изрядная часть тоннелей лабиринта и твари из бездны никак не минуют расположенное здесь укрепление. А здесь, действительно, имелось укрепление. Кажется, первое встреченное нами в Подземной стране. Метрах в пятидесяти от входа в тоннель в подземном зале имелась маленькая крепостица квадратная в плане со стороной метров пятьдесят-шестьдесят. Стены ее, тем не менее, были вполне впечатляющими, толщиной метра три и высотой метров десять. По углам квадрата крепости имелись квадратные же башни. От крепости от башен по обе стороны отходили две стены, соединяющиеся со стенами подземного зала, так что они и крепость отсекали подходы к выходу из зала. Сам выход, высотой метров пять-шесть и шириной метров восемь, впрочем, тоже был перекрыт железной решеткой с толстыми прутьями. В решетке имелась калитка, чтобы по мелочам не приводить в действие громоздкий механизм, поднимающий ее к потолку зала.

Мы вошли в ворота крепости, расположенные в стене, обращенной к огромному пространству зала. Мощные, двустворчатые, обитые толстыми листами железа. Напротив них в стене обращенной ко входу в зал имелись в точности такие же. Ну правильно — проходить-то через укрепление как-то надо. В крепости было людно. Наш проводник коротко пояснил, что здесь собрались остатки гарнизонов, расположенных ближе ко входу в Бездну. Те, кому удалось спастись. Тремстам воинам, нас сопровождающим, места в крепости уже не хватило и они расположились лагерем за ее стенами. В зале, естественно.

Нам выделили отдельное помещение. Комнату коменданта крепости. Он встретил нас весьма радушно. Не в пример командиру нашего отряда сопровождения, выполняющего по совместительству обязанности проводника. Комнатка оказалась не большой, но вполне себе уютной. Имелся камин, который успели растопить еще до нашего вселения. Камин давал достаточно света. Других приспособлений для освещения комнатка не имела. Напомню, лемурийцы прекрасно видели в темноте и в искусственном освещении не нуждались. В комнатке имелась узкая кровать и что-то вроде диванчика. Кинули жребий. Мне достался диван. Вымотались за этот четырнадцати часовой марш-бросок мы изрядно. Потому, проглотив обильное угощение и запив его чем-то вроде пива, завалились спать. Туробой и Хегни, расстелив какую-то дерюгу, устроились на полу.

Разбудили нас почти сразу. Во всяком случае, мне так показалось. Однако, глянув на хронометр, я понял, что проспали мы почти десять часов. В комнатке было темновато — освещали ее только едва тлеющие угли прогоревшего камина. Меня чувствительно тряс за плечо комендант крепости.

— Вставайте, господин, — поняв, что я проснулся, сказал он. — Твари близко.

Я уселся на моем ложе, тряхнул головой, спросил:

— Насколько близко? Умыться хоть успеем?

— Успеем, успеем, — раздался голос Андрюхи.

Я огляделся. Андрей, присевший возле камина, помахал мне рукой.

— С добрым утром. Успеем и умыться и позавтракать и морально подготовиться к сражению. Давай поднимайся.

Он взял из кучи на полу круглую лепешку — сушеный навоз здешних животин, заменяющий в Подземной стране дрова, — и бросил ее в камин. Потом добавил еще несколько штук. Появилось пламя. В комнате сразу стало заметно светлее. Моих телохранителя и воеводу видно не было. Должно быть вышли в коридор. Мы с Андрюхой выбрались во двор крепости, где располагался общий умывальник десятка на полтора человек. С удовольствием умылись, раздевшись до пояса. Потом позавтракали и поднялись на стену. Никаких признаков скорого появления тварей из бездны пока заметно не было. Впрочем, ориентироваться нам с Андреем можно было только на слух: пара факелов, которые несли Туробой и Хегни, темноту рассеивали не больше чем на десять метров. Даже зарешеченного входа в тоннель видно не было.

— А не организовать ли освещение? — спросил мой друг, когда нам всем надоело вслушиваться в темноту пещеры.

— Предлагаешь повесить световые шары? — уточнил я.

Было в нашем арсенале такое средство. Освоили его, памятуя, что находимся под землей и такая полезная штука может пригодиться в любой момент. Осветительные шары по своей природе были родственны файерболам, только энергии в них было заключено на несколько порядков меньше. Соответственно, создавать их было довольно легко даже в больших количествах. Размеры и светимость варьировались в больших пределах. От совсем маленьких, с яблоко до весьма крупных. Один такой шарик мы раздули в размерах метрах до двадцати и подвесили его над дворцом правителя. Там он провисел почти двое суток, прежде чем сдулся и погас.

— Именно, — кивнул Андрей. — Надеюсь, свет не помешает сражаться твоим воинам? — обратился он к стоящему на стене рядом с нами командиру-проводнику, приведшему нас сюда.

Тот пожал плечами. Буквально выдавил из себя:

— Им нет, — а потом, совершив над собой заметное насилие, добавил. — А тварям даже будет мешать, если окажется достаточно ярким.

— Насколько ярким? — заинтересовался Андрей.

— Насколько возможно, — вздохнув, выдал следующую фразу наш собеседник. — Но не слишком. Чтобы не слепил моих людей.

— Ладно, — заключил Андрюха. — Мы будем накачивать осветительные шары, а ты скажешь, когда будет достаточно.

Командир просто кивнул.

— Приступим, — потер руки Андрей. Магичить ему нравилось. Похоже, он получал при этом физическое удовольствие. У меня такого не было.

— Приступим. Расступитесь малость, — скомандовал я окружающим.

Все стоящие на стене и Туробой с Хегни в том числе послушно и даже слегка боязливо расступились. Как уже сказал, сотворение осветительных шаров по технике исполнения очень похоже на сотворение файерболов. Договорились сделать четыре штуки полуметрового диаметра, два делает Андрюха, два — я. Взялись за руки. Привычная волна тепла вдоль позвоночника, направляю ее в руку до ладони, там делю на два потока и дальше в указательный и средний палец, расставленные «козой». Короткое жжение на их кончиках и вот уже от пальцев отделяются два маленьких — по сантиметру, не больше — ослепительно сияющих белым светом, шарика. Тряхнул кистью и шарики поплыли вперед и вверх, направляемые моей волей. К моим пристроились два шарика, созданные моим другом. Когда они уплыли от нас метров на пять, мы начали накачивать их энергией света. Были бы они шарами боевыми, была бы энергия огня. Но сейчас нам нужен свет.

Шары увеличивались в размерах и набирали яркость, одновременно поднимаясь к потолку подземного зала. Добрались до него и повисли там, продолжая набирать мощь. Вскоре округу залил вполне себе дневной свет, позволяющий рассмотреть в подробностях все детали пейзажа. Андрей подозвал командира нашего отряда.

— Достаточно, или добавить яркости? — спросил он.

Тот, прищурившись, глянул на шары. Ответил:

— Можно добавить чуть. Мы потерпим, а тварям из бездны будет очень неприятно.

Раз можно — добавим. Шары засветились еще ярче.

— Достаточно, — кивнул командир. Потом спросил. — Долго они будут светить?

— Пару дней точно, — отозвался Андрюха.

Командир удовлетворенно кивнул. Помолчали, всматриваясь и вслушиваясь в черноту зарешеченного тоннеля, расположенного в полусотне метров перед нами.

— Долго ждать? — спросил я

— Думаю, нет, — это ответил комендант, стоящий в паре метров от нас, опершись о зубец стены.

— А не открыть ли решетку? — предложил мой друг. — А то решетка, яркий свет… Не вспугнем ли тварей? Еще пойдут куда-нибудь в обход. Замучаемся отлавливать.

— Не пойдут, — усмехнувшись, покачал головой комендант. — А решетка защитит только от мелочи. Тварям покрупнее она на один зуб.

— М-да?… — с сомнением протянул я, оценив толщину прутьев. Были они в руку взрослого мужчины примерно. Потом вспомнил гнавшегося за нами рогача. Пожалуй, снести эту решетку для него особых трудов и вправду не составило бы. А он, говорили, еще не самое крупное порождение Бездны.

Ожидание затягивалось. Среди воинов, заполнивших гребни стен, ощутимо нарастало напряжение. Я почему-то почти не волновался. Андрюха, вроде бы, тоже. Наверное мы были уверены в своих силах. Уверенность, в общем-то, вполне себе обоснованная. На мой взгляд. Потом послышался отдаленный гул, доносящийся из тоннеля.

— Идут, — констатировал комендант.

Гул нарастал. Вскоре он начал перемежаться глухим топотом, от которого ощутимо подрагивала стена крепости, на которой мы расположились. Напряжение среди присутствующих нарастало. Потихоньку оно стало передаваться и нам. Мне, так во всяком случае. Андрюхе, наверное, тоже — он перестал улыбаться и лицо его затвердело.

— Вон они появились! Видите! — негромко воскликнул комендант.

Действительно, сплошная тьма, царящая за решеткой тоннеля, словно бы зашевелилась. Там стали появляться какие-то взблески, раздался нарастающий шорох, словно множество когтей зацарапали камень пола пещеры. Потом тьма материализовалась и мерзко шевелящейся волной хлынула на стальные прутья решетки.

— Прыгуны, — прокомментировал комендант. — Мелочь, но неприятная. Они обычно всегда идут впереди основной волны. Быстрые…

Я присмотрелся. Благо яркое освещение это позволяло. В шевелящейся куче, бьющейся в решетку, можно было рассмотреть отдельных особей, ее составляющих. Что-то вроде мелких с метр высотой динозавриков с исключительно длинными задними лапами и неприятно большой набитой мелкими зубами пастью. Абсолютно черная, словно полированная шкура отражала блики от наших светящихся шаров. Ящерицы неистово кусали прутья решетки, пытались протиснуться сквозь ячейки. Но решетка была плотной, а сталь им оказалась явно не по зубам.

— Может разомнемся? — предложил Андрей. — Воинов, опять же надо взбодрить. Видишь, совсем ребят заколдобило.

В самом деле, стоящие рядом солдаты смотрели на рвущихся сквозь решетку тварей с плохо скрытым ужасом. Чего ж так-то? Будто в первый раз. Должны бы, вроде, привыкнуть. Я озвучил вопрос коменданту.

— Подобный прорыв имел место более полувека назад, — пояснил тот. — Помнят его только старики. А остановить нашествие смог живший тогда у нас великий маг. Он обрушил свод пещеры, похоронив под камнями большую часть тварей. Вместе с собой, правда… Говорят, по-другому не получалось. А нынешние воины сражались с одиночными тварями, или с небольшими группами. Некоторым не довелось даже и этого.

Комендант, кстати, выглядел тоже довольно бледно. Но держался. Уважаю!

— Чем предлагаешь ударить? — спросил я у Андрюхи.

— Волной не эффективно — площадь тоннеля мала, зацепим только тех, что ближе к выходу. Большая часть энергии пропадет зря, а нам ее надо экономить.

Я согласно кивнул.

— Швырять файерболы, — продолжал мой друг, — прожжем решетку. Твари пролезут сюда раньше времени. Давай испробуем, как и с рогачем, черный свет.

— Согласен, — снова кивнул я. — Отойдите немного от греха, — это уже стоящим рядом с нами людям.

Все они и даже Туробой с Хегни поспешили раздаться в стороны. Вот и хорошо — не будут мешать сосредоточиться, и так отвлекающих факторов хватает. Мы с Андрюхой уже привычно взялись за руки, вошли в нужное состояние. Надо сказать, заняло это гораздо большее время, чем при тренировках в спокойной обстановке. Андрей, многозначительно глянул на меня, я прикрыл веки — мол, понял. Потом с потолка пещеры хлынул радужный поток, быстро сменившийся снопом черного света. Мы быстренько расщепили его на множество тоненьких лучиков, расширили черный конус примерно по размерам входного тоннеля, за которым неистовствовали черные твари и направили его туда. Потом немного изогнули, так чтобы лучи били в глубину тоннеля. Черный свет убивал мгновенно. Твари, похоже, даже на успевали понять, что они умирают. Менее чем через минуту за решеткой установилась тишина и полная неподвижность. Мертвые прыгуны улеглись на пол тоннеля, заполнив его просвет на две трети. Видимо черные лучи проникли достаточно глубоко в пещеру. Во всяком случае царапанье когтей приближающихся новых тварей слышно не было. Или они, увидев непонятную гибель своих сородичей, затаились там в глубине. Но гулкий топот не затих. И он приближался.

Мы убрали черные лучи. Синхронно вздохнули с облегчением — почему-то этот вид магического оружия требовал больше усилий, чем любой другой. Расцепили руки. Туробой и Хегни, уже знавшие, что это значит конец магических экзерсисов (черного света кроме нас никто не видел), подошли поближе. За ними подтянулись комендант, командир нашего отряда и еще с пяток начальников рангом поменьше. Комендант и младшие командиры не скрывали своего восторга от результатов наших действий. Даже командир отряда, по-моему, начал смотреть на нас с меньшей неприязнью, чем обычно. Чем же мы ему так насолили, интересно? Воины на стенах тоже загомонили облегченно-одобрительно.

Комендант рассыпался в комплиментах. Мы польщено внимали.

— Замечательно! Прекрасно! — восторгался комендант. — Конечно, вряд ли бы они смогли допрыгнуть до гребня стены, но сколько бы стрел пришлось перевести на эту мерзость!

— А кто там топает? — прервал это словоизвержение Андрей, имея в виду звуки раздающиеся из глубины тоннеля.

Комендант несколько сник. Сказал:

— Кто же его знает. Понятно только, что кто-то большой. Доберется до решетки посмотрим.

Шум шагов нарастал. Топали все ближе и ближе. Потом топот перешел в такой же ритмичный влажный хруст. Понятно: этот кто-то пошел по убитым прыгунам, давя их своими не маленькими ножищами. Хруст становился все ближе и ближе, а потом, когда стал нестерпимо громким и мерзким, вдруг затих. Через полминуты из зева тоннеля раздалось громкое сопение. Похоже монстр, затаившийся в темноте тоннеля, принюхивался. Оживление на стенах крепости вновь сменилось все возрастающим напряжением.

— Приготовься, — шепнул Андрей. — Бьем файерболами. Пять твоих, пять моих. Накачиваем по-максимуму.

Он взял меня за руку. Я сжал его пальцы и начал разгонять волну вдоль позвоночника. Минуту спустя, мы были готовы. Пальцы на руках горели пламенем, готовые исторгнуть огненные шары. Больно, черт! Где там эта тварь? Почему медлит!? К счастью, терпеть пришлось не долго. Влажный хруст возобновился. Куча трупов прыгунов перед решеткой осела, раздалась в стороны и из темноты высунулась громадная морда. Вначале показалось, что она занимает почти весь проем тоннеля. Но нет, это оказалось игрой света и тени. Башка размерами оказалась где-то метра три на три. С тупой округлой мордой. По бокам светились зеленым два глаза. Венчал морду мощный треугольный рог, вроде носорожьего. Большой. Метра два в длину.

Он был прав — огненные шары летели не слишком быстро. До скорости орудийного снаряда им было ой как далеко.

— Ладно. Ждем, — согласился я, хотя жжение в пальцах становилось уже совсем невыносимым.

Слава богам, тварь не заставила себя долго ждать. Вдохнув воздух нашей пещеры с особой силой, она принялась ломать решетку. Получилось это на удивление легко. Монстр воткнул свой рог, сильно расширяющийся к основанию в одну из ячеек решетки и надавил. Раздался противный скрежет и прутья разошлись в стороны. Монстр мотнул головой. Решетка качнулась в пазах. Потом он усилил нажим и металлическая преграда начала прогибаться в нашу сторону. Еще напор и решетка с грохотом влетела внутрь нашей пещеры. Монстр гордо двинулся следом за ней. Процесс этот, надо сказать, занял приличное время — тело его оказалось неожиданно длинным и ног у него тоже оказалось не мало. Этакий китайский дракон. Видели наверное на картинках. Только лап не менее десяти пар. Тело его все вытягивалось и вытягивалось из тоннеля и процесс этот казался бесконечным, хотя передняя часть тела уже преодолела половину расстояния до стены.

— Ну, что же вы! — крикнул комендант. И уже своим воинам. — Стреляйте! Чего ждете!

Со стен полетели стрелы.

— Давай! — скомандовал Андрей.

И мы дали! С пальцев наших рук сорвались десяток ослепительно сияющих шариков, которые, быстро увеличиваясь в размерах, устремились к голове монстра. Тот попытался отшатнуться, но мы скорректировали траекторию полета и шары, достигшие уже размера крупных апельсинов, ударили ему в башку. Ослепительная, заставившая зажмуриться, вспышка, глухой, влажный взрыв, потом словно крупный дождь ударил в стену. Это полетели ошметки разогретой до кипения плоти. Нам тоже слегка досталось. Хорошо не прилетело в лицо.

Андрюха зашипел от боли, стряхивая с кисти кусок горячего мяса. Мне на голую кожу ничего не попало, только на одежду и доспехи. Отряхнулся и глянул на монстра. Увидеть там что-то было затруднительно — все заволакивали клубы желто-розового пара, медленно поднимающегося к потолку нашей пещеры, к подвешенным там светильникам. В ноздри ударил запах горелого мяса. Где-то через минуту пар поднялся на столько, что стало возможным рассмотреть результаты нашей атаки. Монстр сдох. Затруднительно оставаться в живых при отсутствующей голове. Правда задняя часть его тела этого еще не поняла. Конечности продолжали движение, вынося туловище и хвост из тоннеля. Спина монстра выгнулась горбом, закачалась из стороны в сторону. Наконец лапы прекратили свой неутомимый бег, судорожно задергались. Горб спины качнулся особенно сильно и рухнул на бок, подняв клубы пыли с пола пещеры. Еще с минуту туша агонизировала, потом застыла.

Вновь на стенах крепости раздались ликующие крики воинов, в которых слышалось не малое облегчение. Долго ликовать им не дали: из зева тоннеля хлынула волна следующих порождений Бездны. Твари были относительно не крупные, но зато шустрые. Подвешенные нами светильники позволяли их довольно хорошо рассмотреть даже на таком расстоянии. Больше всего они походили на виденных мною в книжках по палеонтологии ископаемых ракоскорпионов. Тела с мощной головогрудью длиной от метра до полутора, клешни, тоже не маленькие, гибкий членистый хвост, загибающийся к верху, увенчанный длинным изогнутым жалом.

Ракоскорпионы, шустро семеня множеством суставчатых лап, наползая друг на друга, с сухим шелестом двинулись в сторону крепости. Часть из них начали карабкаться на стены пещеры, собираясь атаковать защитников с вертикали. Надо сказать, что не смотря на крупные размеры, держались они на стенах вполне себе уверенно.

— Воздушная волна! — гаркнул Андрей. — И сразу за ней — огненная.

Логично: вначале смести всю эту мразь к дальней стене, а потом сжечь. Хорошо, что пока нам дают время восстанавливаться после каждого нашего выступления. Снова сомкнули руки. Сгенерировали первую волну. Плотно сжатый воздух смел подобравшихся уже совсем близко к крепости ракоскорпионов. С пола, со стен и даже с потолка (туда тоже сумели забраться наиболее шустрые и не слишком крупные членистоногие). Облако пыли скрыло кучу-малу из смятых, разорванных панцирей, оторванных ног, хвостов и клешней, собравшуюся у противоположной стены. Сила волны была настолько велика, что даже гигантская туша обезглавленного монстра сдвинулась ближе ко входу в тоннель. Спустя с десяток секунд, потребовавшихся нам для того, чтобы собраться, в кучу ударила волна огненная, сжигая мертвых и уцелевших тварей. Эту волну пришлось немного пригасить, чтобы не пострадали воины на стене расположенной ближе ко входу откуда перли твари. Но ракоскорпионам хватило. После того, как огонь угас, в пелене дыма никакого шевеления не наблюдалось. Неопрятной кучей возвышалась почерневшая дымящаяся туша монстра. Немного погодя до наших ноздрей добралась мерзкая вонь. Глаза заслезились. Кто-то из младших военачальников, стоящих неподалеку, согнулся в приступе рвоты. Подумаешь, какие мы нежные, подумал я, тоже чувствуя подступающую тошноту.

— Проветрим? — предложил Андрей.

Я только и смог молча кивнуть.

Мы породили растянутую во времени ослабленную воздушную волну, которая выдула вонючий дым через тоннель, откуда лезли твари. Правильно: пусть нюхают гарь от тел своих сородичей. Может шустрости поубавится.

Надо сказать, генерация трех волн подряд изрядно утомила. Меня, во всяком случае. По спине струился пот, впитываясь в поддоспешник, во рту пересохло, пот, просачиваясь через брови и частокол ресниц, щипал глаза. Хотя и Андрюха, вроде бы, сбледнул с лица. Нужно было время для восстановления. А в дальнейшем не злоупотреблять тремя и более боевыми приемами подряд. Немного отдышавшись, сказал об этом своему другу. Тот согласно кивнул. Сказал негромко, извиняющимся тоном:

— Ты прав. Увлекся. Переоценил силы.

К счастью, следующая партия созданий Бездны не спешила порадовать нас своим присутствием. Никакого шевеления в зеве тоннеля, сочащегося сизым дымом, не наблюдалось. Мы вполне успели отдышаться, восстановиться и даже перекинуться несколькими фразами с комендантом. Тот пребывал в эйфории от череды таких быстрых и убедительных побед. Мы с Андрюхой тоже находились в приподнятом настроении: наши боевые возможности пока не разочаровывали. Прервал беседу с комендантом крик дозорного, находящегося на участке стены у самого входа в тоннель.

— Идут!

Вскоре и мы услышали шум, издаваемый движущимися по тоннелю тварями. Ладно. Собрались. Всякое движение на стене затихло. Разговоры тоже. Воины снова застыли в напряженном ожидании. Я впился взглядом во тьму тоннеля. Каких монстров на этот раз выбросит чертова дыра? Шум становился все громче и громче. А потом вдруг затих. У самого входа. Понятно: впереди идущие твари остановились у входа в нашу пещеру. Прислушиваются и принюхиваются. Неужели, в отличие от своих предыдущих собратьев, не совсем безмозглые? Если так, то плохо. Для нас…

Напряженное ожидание продолжалось минут пять. Потом последовала атака. Из зева тоннеля ринулась плотная колонна каких-то новых порождений бездны. Толком их рассмотреть не было возможности: слишком тесно они шли, да еще и быстро. Двигалась эта колонна прямо на нас — в середину крепостной стены. Хорошо мы с Андрюхой были готовы.

— Огненную! — успел крикнуть мой друг.

И мы ударили огненной волной. Успели буквально в последний момент: колонна тварей домчалась до подножия стены. Передние, оказавшиеся не слабыми прыгунами, уже взвились в воздух, взлетев метра на два выше зубцов и готовясь рухнуть нам на головы. Огненная волна отшвырнула их назад. Вспыхнувшие туши (не мелкие, надо сказать, с крупную лошадь примерно) исчезли в огненном облаке. Колонну внизу тоже подожгло и отшвырнуло обратно ко входу в тоннель. Тела сгорали быстро, распадаясь на куски еще в воздухе, а при ударе о стену рассыпались огненной золой.

Ударили мы от души, не поскупившись на силу. Потому волна, отразившись от стены напротив нас, устремилась обратно. Как тогда в подвалах дворца Правителя. Пришлось срочно остужать. Почти успели, но от удара раскаленного воздуха пришлось укрываться, присев за зубцами. Жар прошел. Встали, осмотрелись, прислушались. Пространство между крепостью и стеной с тоннелем скрывала сизая мгла, медленно поднимающаяся к потолку. Снова в ноздри бил запах сгоревшей плоти. С дальних концов крепостной стены (ближних к тоннелю, откуда перли монстры) доносились крики боли и ужаса. Так. Понятно: зацепили все же воинов там находящихся. Не мудрено… Черт! Комендант, с закопченным лицом поднявшийся из-за зубцов, тоже понял это. Сказал, отдышавшись:

— Я пошлю людей, узнать, что там.

— Пострадавших пусть несут сюда, — кивнул я. — Попробуем помочь.

— Думаешь, нам дадут на это время? — усомнился Андрей. — Впрочем, пусть несут — хуже не будет.