Гремучий Змей

Человека, который меня встречал в Мексике, звали Роберто, или Ратлснэйк, – имя, под которым его знали в пейотных кругах Северной Америки. О том, почему ему было дано это имя, вы узнаете позже. Жизненный опыт его был весьма богатым, но обычно он нехотя отвечал на мои вопросы, затрагивающие прошлое, и хотя четкой картины жизненных перипетий Роберто у меня нет, все же кое-что о нем сообщить я могу.

Свои первые кактусы Пейота Роберто съел в шестнадцать лет с одним североамериканским индейцем. Это знакомство задало направление всей его жизни. О нем он всегда говорил с большим уважением, утверждая, что встречи с такими людьми являются судьбоносными.

В непростой биографии Роберто было пребывание по разным причинам во Вьетнаме, Панаме, на Аляске, а затем и в Северной Америке, где на протяжении сорока лет он работал с Пейотом, из которых последние десять лет жил в Мексике. Каким образом он познакомился с семьей дона Хосе Матсуа, я точно не знаю, возможно, так же, как и я нашел его.

Когда со своей женой доньей Марией мой новый знакомый встретил меня в аэропорту Пуэрто-Вальярта, мы обменялись дружественным рукопожатием и обнялись, а затем отправились на станцию дожидаться автобуса в Тепик. Через четыре часа мы были уже на месте – в столице штата Наярит, которая особыми достопримечательностями не отличается. Там они снимали небольшую квартиру, где бывали пару раз в неделю, когда ездили в город за водой и продуктами. Здесь же можно было воспользоваться интернетом, благодаря чему мы общались. Большую же часть времени семья проводила в своей уичольской деревне, в предгорьях Сьерра-Мадре, в нескольких часах езды от города.

Донья Мария в честь моего прибытия приготовила традиционные мексиканские кукурузные лепешки, в которые заворачивают различную начинку. Речь сразу же зашла о Пейоте и о предстоящей работе. Во время нашей беседы донья Мария только улыбалась мне, так как общаться по-испански тогда я еще не мог. Роберто тем временем оживленно со мной разговаривал. Так прошел весь день, и на следующее утро мы должны были отправиться к ним на ранчо, как они сами называли его.

Утром за нами заехал старый грузовик, набитый мексиканскими индейцами. Мне предложили залезть в кузов, где и так уже было довольно тесно. Мои надежды на приятное путешествие в горы таяли на глазах. Я забрался в грузовик, со всеми поздоровался. На меня смотрели, как мне показалось, оценивающе и с некоторым удивлением. Напротив меня сидел старик в шляпе, который, как я почувствовал, смотрел будто сквозь меня. Им оказался дон Катарино, сын покойного дона Хосе Матсуа.

С доном Катарино в грузовике

Я явно не вписывался в картину их мира. Горная дорога была красивой: нас окружали зеленые холмы и пики хребта Сьерра-Мадре. Я ехал стоя, и моему взору открывались красивые виды.

Красивые виды Сьерра-Мадре

Спустя несколько часов грузовик свернул с дороги и продолжил путь по кочкам и ямам.

Через некоторое время мы оказались в обычных мексиканских трущобах.

В деревне

Я увидел глиняные дома с соломенными крышами, игравших во дворах детей и бегавших по дороге кур, гусей, ишаков и свиней. От представшей моему взору картины чувства у меня возникли смешанные. С одной стороны, я ощущал оригинальность этого места, с другой – меня, уже избалованного благами цивилизации, волновало, найду ли я здесь хотя бы минимальный комфорт. Худшие опасения вскоре подтвердились, когда я понял, что мне предстоит спать на циновке и мыться в реке. После первой же ночи я проснулся совершенно разбитым, к тому же искусанным комарами.

После обеда я взял мыло, полотенце и пошел на речку. Вода была теплой, и выходить из нее не хотелось. Я был один в небольшой реке, повсюду окруженной зелеными деревьями и кустами, и просидел там почти до захода солнца. Церемония должна была начаться с наступлением сумерек, так что у меня оставалось время выпить чашечку кофе. Купание в реке оказалось приятным, как-то взбодрило меня и настроило на нужный лад.

Мы сидели во дворике на пластиковых стульях, пили кофе, и, пока донья Мария готовила нам свежий пейотный сок, я пытал Роберто вопросами о том, кто был чей сын и внук. Местная полигамия осложняла мое понимание, и все, что мне удалось точно выяснить, это то, что его жена донья Мария приходится внучкой дону Хосе Матсуа, а все остальные были членами большой семьи дона Хосе Матсуа. Как объяснил мне Роберто, у индейцев разрешалось иметь столько жен, скольких мужчина мог содержать. Социальная норма, аморальной которую вряд ли можно назвать, учитывая, что в современном западном мире отношения между людьми частенько напоминают отношения между уличными животными: повстречавшись, они не задумываются о том, что кому-то из них кого-то нужно будет потом содержать.

Донья Мария, дон Руфино и я

Дон Руфино был более скрытным и присутствовал скорее на периферии, хотя его поддержку и опеку я чувствовал не меньше, чем от дона Катарино, и, несмотря на преклонный возраст, они с женой с утра до ночи работали на своих плантациях гибискуса и кукурузы.

С доном Катарино у костра

Восьмидесятилетний пейотеро, напротив, с удовольствием бывал в нашем обществе, хотя и жил в другой деревне в двух днях ходьбы, и, как мне казалось, на церемонии он приходил ради меня. В первом ритуале участвовали дон Руфино и дон Катарино с женами, донья Мария и Ратлснэйк. Это было их неким приветствием и благословением.