Дон Элохио преподносит молитву воде

Хижина смерти

Мой шестой и последний приезд в Мексику с самого начала сопровождался каким-то напряжением, ощущаемым в воздухе. Роберто и Мария вели себя сдержанно по отношению ко мне. Я не чувствовал себя уютно и даже подумал, что вообще зря приехал.

Как обычно после заката солнца Роберто велел мне принести дров, но в этот раз в другое место, рядом с недостроенным деревянным домом, а у костра выстроить полукруг из земли, обращенный внутренней стороной на Восток. Еще он сказал, что от того, как я выстрою этот полукруг, будет зависеть вся моя дальнейшая жизнь. Эти слова прозвучали настораживающе. Я старательно выстраивал полукруг, беспокоясь о своем будущем. Когда закончил, еще раз руками тщательно утрамбовал его.

В этот раз я не видел дона Катарино, который всегда был желанным гостем в нашем пейотном кругу. Он жил в двух днях ходьбы от деревни, в которой мы были, и, как мне казалось, приходил, чтоб меня поддержать. На мой вопрос, придет ли дон Катарино, Роберто сухо ответил, что нет. Его ответ прозвучал угрожающе. Донья Мария тоже отказалась участвовать в церемонии. Этой ночью не спали только мы вдвоем с Роберто.

Было около восьми вечера, когда он решил начинать. Мария легла спать под соломенной крышей постройки. Обычно мы всегда много говорили до церемонии, но в этот раз стояла гробовая тишина. Роберто начал бросать травы в огонь и запел вступительную песню. Пейотa на двоих было много, и я понимал, что ночь будет длинной. Мы начали пить. Между песнями оба молчали.

В какой-то момент я почувствовал, что сейчас было бы правильным задать Пейоту вопрос о возможном развитии моих отношений с девушкой, мысленно объяснив ситуацию. Уже через мгновение в ночном мерцании костра я увидел себя в будущем с ней. Но это было мое пустое тело, в котором меня уже не было. Затем, растаяв в воздухе, эта картина сменилась ощущением тепла от пылающего костра, возле которого я сидел, наслаждаясь ночной тишиной и звездным небом, размышляя о своей жизни в хорошей компании. В этом было много радости и глубокого внутреннего удовлетворения. Ответ Пейота был очевиден и мой выбор тоже. С болью в душе я мысленно попрощался со своей девушкой.

Этой же ночью я осознал то, что фиксированного будущего как такового у нас нет, а есть только вероятности будущих тенденций, которые мы определяем и формируем в настоящем, принимая те или иные решения.

Одну свою проблему я решил. Настала очередь второй – я вытащил из своего рюкзака пачку «Мальборо» и бросил в костер, мысленно попросив Пейот помочь мне бросить курить. Это была последняя пачка сигарет, которую с тех пор я держал в руках.

Было полнолуние. Ровно в полночь Роберто попросил меня благословить воду, отпить самому и затем разделить ее между нами. Однако перед этим, как он сказал, я должен взглянуть в кастрюлю с водой и запомнить свое лицо. Посмотрев в свое отражение в мерцающем свете огня, я увидел только грубые очертания облика, расплывающиеся в темноте. Размышляя над тем, к чему все это, вдруг ощутил, как нечто смотрело на меня сквозь мое отражение. Я чувствовал, что оно меня знает. Мне стало немного не по себе, и, поблагодарив воду и сделав пару глотков первым, дал выпить Роберто и пролил немного воды на землю около костра. Был пик церемонии, когда огонь изнутри пылал солнцем. Я поставил кастрюлю с водой рядом, взял свою палку, добавил дров и, постукивая по ним, несколько раз повторил: «Peyoteisreal. Peyoteisreal…»

Это были мои последние слова в ту ночь. Через считанные минуты я вскочил с места, почувствовав жгучие укусы в обе ляжки сантиметрах в двух ниже моих гениталий. Я снял штаны и попытался их рассмотреть. Роберто тут же сказал, чтобы я не паниковал, иначе сделаю себе только хуже. Но как не паниковать ужаленному кем-то в отдаленной индейской деревне, где не было ни одной машины, на которой меня могли бы отвезти в больницу ближайшего города?

Я стал ощущать, как что-то описывало под кожей круги в местах укусов. Охваченный паникой, я стал думать о том, что места укусов нужно прижечь обугленной палкой, но понимал, что это уже не поможет. Когда подкожные кружения в местах укусов стали подниматься по телу вверх, я впервые реально испугался за свою жизнь.

Минут через двадцать я упал на циновку и почувствовал, что «теряю» свое тело. Мария проснулась и о чем-то шепталась с Роберто. Мое состояние ухудшалось с каждой минутой. Тело было парализовано: я не мог пошевелить даже пальцем, не мог открыть рот и глаза. У меня пропала слюна, и я мог только мягко дышать носом. Начался жар. Мария куда-то ушла, и мы остались вдвоем. Тогда Роберто мне сказал, что меня укусили скорпионы, добавив, что он помочь мне ничем не может и я должен через это пройти. Я лежал неподвижно в агонии и боли.

В происходящее было трудно поверить. Я размышлял над тем, какой внезапной бывает смерть. Для того ли я приехал в Мексику, чтобы здесь вот так все закончить? Я был в отчаянии. Мне хотелось покинуть свое тело, но к нему я был прикован, пребывая в полном сознании. Оставалось только лежать неподвижно и страдать.

Где-то неподалеку я услышал стоны осла. Прислушавшись, понял, что этим ослом было сейчас мое тело, которое послушно носило меня всю мою жизнь и которое еще мгновение назад я хотел бросить умирать. Я вспоминал свое прошлое, когда в духовном невежестве практиковал аскетизм, морил тело голодом, холодом, лишал его сна и все ради каких-то духовных достижений, наград, о которых я где-то когда-то читал. Я осознал, что следовал слепому пути.

Эти мысли меня слегка отвлекли, но прогрессирующие недомогание и абсолютная неспособность управлять телом порождали внутри безграничное отчаяние. Я лежал всего в метре от костра, но тепла его совершенно не чувствовал. Я начал успокаивать себя, что дожить нужно всего лишь до утра, а там уже, как я надеялся, меня согреет солнце. Я вспомнил о том, что ни друзья в Америке, ни родители в далеком Израиле – никто точно не знал, куда я уехал, а еще о своих котах в Калифорнии, которые меня не дождутся и без меня пропадут. Думал обо всем, что хотел в жизни сделать, но не успел.

Было трудно поверить, что все может так вот закончиться. Мне было обидно и больно. Мысль о том, что Пейота я выпил этой ночью много, успокаивала. Он давал силу бороться. На него я опирался, будучи в поисках своей. Я не способен передать ощущения экстаза Пейота и агонии скорпионьего яда, испытываемых одновременно моим телом.

Роберто сидел молча, подкладывал дрова в костер и что-то курил. Затем он подошел ко мне, вставил мне свою трубку в рот и сказал, чтобы я затянулся поглубже, так как это поможет мне скоротать время. Я затянулся как мог. Но это мало что изменило. Чуть позже я начал сдаваться. Мысли о наступающей смерти убивали волю к жизни. Тогда я подумал, что человеческая смерть приходит тогда, когда человек не желает больше бороться за жизнь.

Моя смерть была рядом. Где-то в области лба, в темноте закрытых глаз я разглядел туннель. Через него, я подумал, мы и проходим, когда умираем. Я спросил себя, а где же свет в конце? Вместо него я только видел черную дыру несуществования, а смерть была последним спутником в забвение. Шквал мыслей и чувств проносились внутри, но вместо картин загробного мира в моем пробужденном сознании сменяли друг друга сцены из жизни, о которых думать уже не было времени. Я чувствовал, как каменеет моя душа. Теперь я знал, как погибают замерзающие люди.

Только потом я узнал, что скорпионий яд является паралитиком, нейротоксином, который поражает нервную систему и тем самым парализует добычу, затем убивая. Но так как я был слишком большим блюдом для моих новых друзей, для меня это означало задохнуться в течение получаса. Обычно этот процесс сопровождается выделением пены изо рта и смертью. Пейот каким-то образом позволил мышцам дыхательной системы продолжить медленно двигаться, что, очевидно, было достаточным для моего выживания. Кроме того, он заблокировал яд, поражающий печень, последствия воздействия которого для выжившего человека страшны.

Настало утро, но легче мне все еще не становилось. Мои надежды на то, что солнце согреет меня, не оправдались. Роберто накрыл меня покрывалом и удалился.

С наступлением вечера я понимал, что если не начну набираться сил, то еще одну такую же ночь не перенесу. Думая о том, как горячо я любил жизнь, усилием воли старался ощутить свое тело, тем самым отталкивая смерть. Я понимал, что эта битва станет самой важной в моей жизни, потому что она за саму жизнь.

Совершив выбор в пользу жизни, неимоверными усилиями я стал нащупывать свое тело и уже через какое-то время мог перекатываться со спины на живот. Спустя время я заставил себя сгибаться к коленям, но сидеть больше пары секунд не мог. Все вокруг жутко кружилось. К этому времени прошло уже восемнадцать часов после укусов. Я попробовал подняться, держась за деревянные колонны хижины. Встав на ноги, попытался сделать несколько шагов, держась за постройку, которую все-таки обошел через какое-то время. Затем я упал на циновку.

В этот момент я понял, что выжил, но меня пугала мысль о том, что, вероятно, в таком состоянии мне теперь жить. Я попытался открыть глаза, но ничего не смог увидеть, кроме размытых красок. Потеря зрения была пугающей перспективой. Донья Мария принесла мне воды и плеснула в рот. На вкус она напомнила кислоту. Я не смог ее пить. Была уже полночь, когда я нашел в себе силы как-то дойти до дома, где сидели Роберто с Марией в ночной тишине. По пути к ним я думал о старости и о том, как жизненные силы покидают тело, отдавая его смерти. Я проживал свою старость после того, как прожил свою смерть.

Увидев меня, Роберто произнес: «Ты получил то, что хотел, ведь ты же искал встречи с союзником». Он был прав: я действительно ее искал, но представлял ее себе совсем по-другому. В моем представлении это был некто, с кем я бы мог поговорить.

Прошли уже сутки, но состояние мое по-прежнему оставалось тяжелым. Мне налили кофе и дали кукурузные лепешки, которые я буквально затолкал себе в рот. Тогда Роберто рассказал, что его шаманское посвящение сопровождалось укусом гремучей змеи и что Пейот спас жизнь и ему. Он сказал, что провел при смерти пять дней, один среди холмов. Потом добавил, что, несмотря на то что я получил достаточное количество яда для того, чтобы умереть, все же я должен быть благодарным за то, что проводником в мир духа для меня не стала гремучая змея. Представить себе еще что-то хуже того, что я пережил, было трудно.

Теперь мы с Роберто разделяли нечто очень глубокое и реальное, о чем не было необходимости говорить. Наша с ним дружба была сплочена. На следующий день он сообщил мне, что в ту ночь они увидели шесть красных точек от скорпионьего жала на моем теле, но мой скептический ум не поверил этому, ведь я в ту ночь ощутил только два.

Вторая ночь тоже выдалась тяжелой. Спать я не мог: крутился, вертелся, все тело чесалось. Следующий день был таким же. Но мне все же удалось съесть кукурузную лепешку и выпить чашечку кофе. Ходить нормально я еще не мог и дойти до реки, до которой было пять минут ходьбы, был не в силах. Я спросил, можно ли помыться как-то по-другому. Роберто указал мне на бочки с водой. Я разделся и начал лить на себя воду. Ощущения от этого процесса были крайне неприятными. Мне казалось, что тело шипело. В третью ночь я немного поспал, а на следующий день даже сходил к реке. Контроль над телом постепенно возвращался. Я мог уже видеть, говорить и ходить, но все еще ощущал электрическое напряжение от локтей до ладоней. Даже на четвертый день, уже в аэропорту, разряды тока в руках все еще присутствовали.

По дороге домой в Калифорнию я понимал, что мой мексиканский трехдневный кошмар закончился, но при этом я знал, что уйдут годы на осмысление моего опыта. Перед отъездом Роберто меня уверял, что произошедшее со мной было большой удачей и даром Духа. По его словам, за это я буду благодарен всю жизнь. Все произошло именно так. Это чувство пришло годами позже, когда идея «смерть как союзник» обрела новое значение. Она меня больше не пугала, на темном фоне ее неизбежности все ярче искрилась жизнь. Смерть давала ей смысл.

Рассвет