Уичоли

Мои поиски были результатом жажды знаний независимого искателя, который на тот момент хотел узнать о Пейоте. Я понимал, что для того, чтобы узнать о культуре, ее традициях и обычаях, особенно когда речь идет о таких сакральных лекарственных растениях, как Пейот, являющимся духовным ядром культуры и жизни индейцев, было бы лучше быть в роли понятого, а не следователя, предпочитая допросам наблюдения и спонтанные беседы. Мне казалось, что меньшее количество слов, сердечно сказанных, заключали в себе больше смысла. Я ощущал, что мои простые, бессловесные наблюдения за их жизнью приобщали меня к ним больше, чем любой прочитанный об этом материал. Мне никогда не забыть атмосферу их быта. Я и сейчас могу ощутить вкус кукурузных лепешек и кофе доньи Марии, а также горечь ее пейотного сока. Или, например, то, как сидел в пейотном саду дона Руфино, не понимая ни слова из того, что он мне говорил, указывая жестами на росшие кактусы. Да и многие другие моменты навсегда отпечатались в памяти.

Мария лепит лепешки

Вспоминая время, проведенное в Мексике, я понимал, что, помимо прикосновения к тайне и к древней пейотной традиции, также проникся искренними чувствами к людям. Наблюдать за их бытом было не менее интересно, чем участвовать в пейотных церемониях. В нем тоже присутствовал дух.

С Роберто мы говорили о многом и разном. Одни темы касались шаманского и духовного аспекта, другие – индейского быта. В деревне, в которой я был, не было питьевой воды. За ней индейцы ездили в город два раза в неделю, где наполняли большие бутылки и возвращались домой. Роберто рассказывал мне о том, как долгие годы он пытался достучаться до местных властей с просьбой о помощи вырыть колодец. Все было напрасно. Очевидно, репрессии против коренных жителей Мексики продолжаются и по сей день, пусть и в менее насильственной форме.

Чем больше я там находился, тем больше их понимал. Не умом, а чувством. Наблюдая за людьми, чей мир испокон веков был пропитан духом и магией, о которой западному человеку ничего неизвестно, я понимал, что никакое описание его не способно перекрыть пропасть в понимании, до тех пор пока сам человек не окунется в него. Кроме этого, я ощущал, что мое появление в их деревне было неким знамением.

На церемониях мы вместе просили о воде для духовно богатых, но материально нищих людей, для которых вода означала жизнь. Возможно, что в моем уважении и высокой оценке их древней культуры они видели ее продолжение. Не лично во мне, но в образе белого человека, который я представлял. Новые поколения, дети и внуки мексиканских шаманов не испытывают интереса к их древней традиции. Они становятся мексиканизированными и уезжают жить в города, забывая о линии предков. Это и есть основная причина, по которой коренные культуры вымирают. Пейотные ритуалы сегодня – дело старших поколений. Например, дон Хосе Матсуа, о котором я писал в предыдущих главах, имеет десять детей. Только трое последовали его шаманской линии. Один из них – дон Катарино, другие же переехали в город и имели отдаленное отношение к своей традиции. Трудно передать значимость этих бесед.

Что же касается нашей дружбы с Роберто, скажу, что она была искренней, но нелегкой: только наше обоюдное уважение к Пейоту служило мостом для нее. Он был фигурой неординарной и авторитетной в пейотных кругах, но относиться к нему, как к учителю, я не мог, – скорее, как к другу, который встал на путь раньше.

Когда я потерял свою собаку, Роберто был рядом и поддерживал меня. Тогда он рассказал мне, что у него тоже была собака, с которой он жил один на природе многие годы, до того как она умерла. Он также по ней тосковал. Однажды, говоря об этом на одной из пейотных церемоний, я спросил его, что он думает по поводу реинкарнации души, надеясь, что когда-нибудь я узнаю свою собаку в каком-то щенке. Подумав немного, он ответил, что смотрит на это, как на дерево, которое дает плоды, несущие семена для роста новых деревьев. Для него реинкарнация была скорее чем-то вроде процесса передачи генетической памяти вида, чем перевоплощение индивидуальной души. Поделившись мыслями, мы долго молчали, дожидаясь рассвета, каждый думая о своем. Тогда я размышлял о хрупкости жизни и фатальности смерти.

В глубине души я был с ним согласен, потому что сам думал, что реинкарнация является процессом трансперсональным, что после смерти тела душа человека сливается с историей эволюции человеческой расы. Я чувствовал: идея о перевоплощении души была проекцией нашего эго, просто боящегося смерти. Конечно, было бы легче принимать потерю близких и родных, а также думать о своей смерти, опираясь на идею перевоплощения, но с другой стороны, болезненная, но отрезвляющая реальность могла послужить нам постоянным напоминанием о ценности жизни, смыслом которой была сама жизнь.

Спустя какое-то время после моего опыта работы в Мексике я узнал о том, что уичольская традиция являлась предметом академического изучения и исследовалась этнографами и антропологами с конца 19-го века. Одним из первых был Карл Лумхолц, норвежский исследователь и член научного сообщества. Он отдал пять лет своей жизни, путешествуя по Мексике и документируя полевую работу в разных регионах, включая Тепик, посещая уичольские поселения в Тукспане, которые находились в пятнадцати километрах от Амапы. Здесь профессор Клементе Мейган, известный археолог, антрополог и профессор Университета Лос-Анджелеса (UCLA), проводил раскопки. На его курсы Карлос Кастанеда был записан еще студентом. Весной 1959 года сотрудники университета участвовали в широких раскопках в Амапе, археологическом комплексе культуры ацтеков в штате Наярит, в Мексике. Тогда профессор Мэйган осознал необходимость погружения в коренную культуру Мексики, которая, на его взгляд, была обречена на исчезновение, поглощаемая современной цивилизацией. Первая книга Кастанеды «Учение дона Хуана: Путь знания индейцев яки», 30-й юбилейный выпуск, начинается с благодарности автора Клементу Мэйгану за вдохновение на полевую работу.

Еще несколько значимых ученых изучали жизнь индейцев уичоли. Так, Роберт Зинг задокументировал мифологию народа в Тукспане в 1934 году. Питер Фарст, профессор антропологии, детально исследовал и позже описал жизнь индейцев в Мексике, открыл первую экспозицию уичольского искусства в музее естественной истории в Лос-Анжелесе в 1968 году. Кроме этого, в 1966 и 1968 годах Питеру Фарсту посчастливилось принять участие в пейотном паломничестве в священную пустыню Вирикута под руководством уичольского пейотеро, шамана Хосе Бенитеза Санчеса. Тогда он снял часовой документальный фильм под названием «В поиске нашей жизни: охота на пейот Уичольских индейцев Мексики», который сразу стал образовательным пособием в UCLA, студентом которого был Кастанеда. Уестона Ла Бар защитил докторскую диссертацию о пейотной религии в престижном университете Йела в 1937 году. Он писал о том, что культура уичолей является единственной культурой доколумбовой Америки, дошедшей до наших дней в своей оригинальной форме.

Опираясь на научные труды вышеупомянутых исследователей, становится очевидно, что уичольская культура является единственной в Мексике, целиком сохранившей свою древнюю пейотную традицию в оригинальном виде, невзирая на принуждение католической церкви к обращению уичолей в другую веру. Так произошло с индейцами яки, которые пали перед идеологическим натиском.

Из исторических источников становится известно, что индейцы яки были великими воинами, наносившими поражения испанским завоевателям. Их воинский дух был непобедим. Однако духовные убеждения оказались слабее, что в конечном итоге привело к обращению в католицизм Францисканским духовенством, а затем и к поражению. Так оборвалась связь с древней культурой. Таким было идеологическое завоевание индейцев яки. После их обращения в католицизм, по приказу церкви, они были вынуждены оставить свои широко разбросанные поселения и поселиться в восьми новых городах, контролируемых иезуитами, где они жили в течение следующих двухсот лет при колониальном режиме, что привело к новым восстаниям в 1740 и 1742 годах. Когда в 1821 году Мексика обрела независимость, индейцы яки попытались создать федерацию в Соноре под руководством Хуана Бандераса, появление которого несильно радовало правительство Мексики. Все эти события снова привели к десятилетнему кровопролитию. В 1832 году Бандерас был побежден, но и это не остановило кровавые расправы над индейцами яки. В январе 1900 года тысячи из них погибли в резне в Мазокоба, на плато в горах Бакатете, что ознаменовало собой начало новой волны подавления сопротивления яки.

Дальнейшая борьба с индейцами яки несла иной характер. Порфирио Диас, мексиканский диктатор, решил размыть их культуру, предлагая колонистам из Европы и США инвестировать и селиться в северных штатах. Как следствие – депортация мятежников яки из Соноры в центральную Мексику. Регулярная охота на людей переросла в новую войну против индейцев 1904–1909 годов, в результате чего тысячи из них были захвачены и проданы в рабство. Такая этническая чистка вынудила многих скрываться и иммигрировать в Аризону, основывая поселения яки рядом с Тусоном и Финиксом. Тем, кто сумел перейти границу с США, было предоставлено политическое убежище федеральным правительством. Последнее военное нападение на яки в 1926 году обернулось полным поражением для индейцев. Год спустя оставшиеся ячейки повстанцев были подавлены мексиканской армией. В 1970 году новая волна беспокойства обернулась внутренним столкновением между оставшимися индейцами яки и крестьянами-метисами (индейцами, смешанными с испанской кровью) за водные ресурсы, необходимые для орошения земель.

Таким образом, с 1533 по 1970 год индейцы племени яки провели в борьбе за выживание. В такой обстановке не было ни мира, ни религиозно-духовной свободы. Вероятно, систематическое подавление индейцев яки отдалило их от традиции предков. Со временем это создало «внутренний вакуум», который, в свою очередь, стал причиной обращения истощенных жаждой к духовной принадлежности яки в католицизм. Фрагменты их древней культуры переплелись с адаптированным католицизмом, что образовало собой синкретическую (смешанную) религию индейцев яки Соноры и Аризоны, с которой и те, и другие вошли в 20-й век как политическая структура.

Индейцы уичоли, напротив, в большей мере были людьми знания и целителями. В отличие от яки, испанцы завоевали их в 1722 году. На принадлежавших им территориях францисканскими миссионерами сразу были построены многочисленные костелы для обращения народа в католическую веру. Очевидно, сильный духовный аспект уичольской культуры центральной Мексики, основанный на пейотной религии, оказался сильнее. Опираясь на древние корни своей традиции, духовным ядром которой являлся священный кактус, уичоли удалось отвергнуть назойливость иезуитов и избежать искажений своей древней культуры, сохранив первобытный облик. Это ярко выражено в уичольском искусстве, обрядах и образе жизни.

Уичоли

Из этнографических работ начала 20-го века мы узнаем, что и другие этнические группы Мексики тоже почитали Пейот, но употребляли его в меньшей степени. Это, естественно, отражалось на количестве и качестве знаний, потому что и то, и другое является результатом практики, а не верований. Племена индейцев кора и тарахумара также были оторваны от своих древних корней, как и яки, хотя завоевали их быстрее.

Коренными народами центральной Мексики являются уичоли и кора. Из академических трудов также известно, что индейцы кора признавали уичоли как единственно уцелевшую пейотую традицию, их почитали и звали к себе для исцеления и вдохновения своих людей. По сегодняшний день уичоли носят свою национальную одежду. В таком виде их часто можно встретить на центральной площади города, где по воскресеньям они продают разные лекарственные снадобья. Образы, занимающие центральное место в культуре индейцев, – олень, Пейот и кукуруза.

Олень, Пейот и кукуруза

Это три покровителя и божества уичольских индейцев, которых они одинаково называют Хикури.

По иронии судьбы, археологический комплекс в Амапе, где профессор Клименте Мэйган вел раскопки, находится в пятидесяти километрах на запад от уичольской деревни, где происходило мое знакомство с пейотной традицией в течение 2008 года. Однако я оказался там не потому, что мне было что-то известно об уичольской культуре. О ней я узнал позже, уже в Мексике. В это место меня привел сам Пейот.