Мы вернулись из Перу 26 декабря. Через неделю со мной случилось одно маленькое происшествие. Я жил в получасе езды от Сакраменто, на небольшом островке 12 на 2 квадратные мили, который омывался рекой со всех сторон и въезд на который был возможен только через мосты. Вокруг расстилались просторные поля. Домов было мало, и все они располагались на достаточном расстоянии друг от друга.

Я возвращался из города. Не доехав до дома километра два, я вдруг увидел, как две большие птицы плавно приземлились на шоссе, как раз перед машиной, ехавшей впереди. В следующий момент одна из них успела отлететь от дороги, а другую задел автомобиль. Я постарался объехать птицу и решил повернуть назад для того, чтобы убрать ее с дороги. Я развернулся и направился обратно к птице, пропустив встречный автомобиль, при этом мысленно попытался защитить ее от столкновения с ним. Еще мгновение и я увидел, как птица вынырнула из-под только что проехавшего над ней автомобиля. Объезжая ее в этот раз, я понял, что это большой коричневый сокол. Съехав на обочину, я остановился. План у меня был такой: подбежать к птице и, вспугнув, помочь ей отлететь от дороги. Я ускорил шаг и потом побежал. Сокол отлетел к фруктовым деревьям, росшим в нескольких метрах. Подумав, что там он сможет оправиться от удара и шока и улететь, я радостно пошел к машине.

Развернувшись, я поехал совсем медленно, стараясь рассмотреть его в ветвях деревьев, и тут услышал жалобный писк и увидел своего сокола висевшим на дереве вниз головой. Он запутался в ветках и не мог перевернуться. Я снова остановился и побежал к нему. Оказавшись у дерева, я стал медленно на него забираться. В первый раз я видел дикого сокола в метре от себя. Он висел неподвижно, понимая свою беспомощность. Я сказал ему, что я его друг и пришел, чтобы помочь. Подумав о том, что он, наверное, ест мышей и, если меня оцарапает или клюнет, это может вызвать какое-нибудь заражение, я, тем не менее, протянул к нему левую руку, погладил его по голове, потом плавно попытался снять с дерева. Он упрямился и не отпускал ветку. Я пробовал несколько раз – безрезультатно. Крови на лапах я не видел, повреждений на крыльях тоже. Мне показалось, что если я переверну его и посажу на лапы, то этого будет достаточно, чтобы он улетел. Так я и сделал. Просунув левую руку между стволом и его спиной, я аккуратно его приподнял. Как только он встал на лапы, то стал уже совершенно другим. Он немного присел, слегка расправил крылья и посмотрел мне прямо в глаза. Этот момент был одним из тех, с которым живешь потом всю жизнь. Его точный, ясный и решительный взгляд проник в мою душу. Он смотрел на меня так, будто пытался меня запомнить. Еще мгновение спустя он взлетел. Я спускался с дерева, переполненный чувствами, потом пошел к машине и поехал домой.

Интересно было то, что мой друг, о котором я писал раньше, в этот день пил мухоморный чай с мухоморным шаманом, имя которого Хак, что в переводе на русский язык означает «сокол». Это было очень странным совпадением. Я приехал домой и сразу позвонил другу на мобильный. Он сказал, что говорить сейчас не может и что они уже в лесу.

Когда-то давно я думал отправиться в Сибирь на поиски наших русских шаманов, с которыми можно было бы ритуально поработать с мухоморами. Но как я позже узнал, во времена Сталина шаманизм преследовался, а, следовательно, практики с использованием мухоморов и знания обо всем этом, скорее всего, частично или же целиком были утеряны. Фольклор без ядра меня интересовал мало. Хак жил всего в нескольких часах езды от нас, в Северной Калифорнии. Несмотря на то что раньше у меня был интерес к мухоморам, особенно в период чтения литературы о древней тибетской религии Бон, вытесненной из Тибета буддизмом в 13 веке, к моменту посещения Хака он заметно угас, так как я уже был близко знаком со священными кактусами Южной и Северной Америки. Понимая их силу и свойства, больше я ничего не искал, но был рад, что к шаману отправился мой друг, который в то время не мог позволить себе поездки в Перу, а порой и в Аризону тоже.