Террасы

В аэропорту Куско меня встречал англичанин Мартин, который к тому времени жил в Священной долине инков пять лет. Он нашел мне комнатушку в Тарае, в соседствующей с Писаком деревушке.

В первую же ночь в Священной долине, испытывая легкий дискомфорт от трехкилометровой высоты над уровнем моря, сквозь полусон я услышал звон колоколов и доносившиеся с улицы крики. Выйдя на балкон, я увидел толпу людей с палками и мачете в руках, носившихся вокруг церкви, стоявшей напротив моего дома, которую испанские завоеватели построили в 16-м веке. Как я выяснил позже, там хранились произведения искусства, и их в эту ночь кто-то пытался украсть. Наблюдая за происходящим с балкона, я ощутил себя в средневековье, которое теперь видел на экране реальной жизни. Историческая драма натолкнула меня на мысли о разительном культурном контрасте, ведь еще вчера я был окружен ухоженными газонами американской мечты, а сегодня – неописуемой красотой перуанских Анд, где кипела другая жизнь.

Утром я проснулся с большим желанием принять душ. Открыв кран, стоял в ожидании, тем временем рассматривая большого тарантула под потолком, который наверняка был удивлен не меньше. Первый западный человек для него, возможно, был так же интересен, как для меня первый тарантул в душе. Воды в кране не было. Так продолжалось еще десять дней. Затем воду включили, но отключили свет еще на четыре дня. На пятнадцатый день после приезда, когда были и свет, и вода, я проснулся с невероятным головокружением. Смотря на пол, я видел потолок. Мне понадобилось какое-то время, чтобы доползти до туалета и умыть лицо. В таком состоянии я пролежал весь день и всю ночь до следующего утра, периодически ползая по полу по направлению к туалету. Так я узнал о вертиго (горное головокружение или «горнушка»). К счастью, она больше не повторялась, да и в такой форме у людей возникает редко. Обычно болезнь сопровождается легким головокружением, которое проходит по мере адаптации человека к высоте.

Таким образом, первые две недели в Перу я был вынужден провести в медитации, так как больше заняться было нечем. Наедине с собой и со своими котами я проводил вечера и ночи под светом свечи, адаптируясь к новому ритму жизни.

Вскоре я почувствовал, как мне становится одиноко. Единственный человек, которого я знал и с которым мог общаться на определенном уровне, был Мартин. Но у него была семья и работа. Беспокоить его мне было неловко.

Однажды он мне рассказал, что на одной из церемоний Сан-Педро, проведенной в один из его приездов в Перу, до того как он туда переехал, ему было видение, в котором он видел себя живущим в этой стране и женатым на женщине, у которой было много детей. Так оно и вышло. Мартин встретил перуанку, мать семерых детей. Они поженились и до сих пор вместе.

Так как мое знание испанского было нулевым, общение ограничивалось окружением англоязычных хиппи, чей внешний вид и манеры ошибочно выдавались за атрибутику контркультуры. Наблюдая за ними, я думал о том, как легко упасть из одной крайности в другую, пытаясь избежать ту или иную социально-культурную модель поведения и образа мышления. Наивным было бы считать, что нестандартный внешний вид приближал человека к истине. Хиппи 60-х годов в Америке, например, были людьми высокой морали. Их идеология не ограничивалась стилем одежды и манерой поведения. Это был философский взгляд на жизнь. Приоритет его в свободе личности и самовыражения в эпоху материализма. Джон Леннон, советовавший заниматься любовью, а не войной, был одним из таких громких голосов. Новые же поколения хиппи, за которыми я наблюдал в Перу, не стремились к лучшему миру для всех, о чем говорили в 60-х. Как мне казалось, большинству из них было безразлично, что происходит на глобальном уровне, для них мир замыкался в себе. Но внешний вид был не так страшен, как психологическая начинка, от которой, как от падали, несло нигилизмом.

От этого я подустал еще в Америке, где исковерканная идеология древнего учения Адвайты стала модной в псевдоэзотерических кругах. В этом учении о недвойственности мира меня поражало отсутствие фундаментального понятия о добре и зле, без которого нравственной стороне человека опереться было не на что. Учение также гласило о том, что мы уже являемся всем, чего ищем. Такое учение особенно привлекало бывших последователей Четвертого Пути, изнуренных неустанной работой над собой. После долгих лет такой работы, разочаровавшись в результатах, человек уставал и старался примкнуть хоть к какому-нибудь духовному пути, с радостью принимал новое учение, ничего от него не требовавшее.

Идея о том, что мы уже являемся всем и никаких усилий делать не надо, только частично правдива. Ведь наша целостность пребывает только в нашем потенциале, который все же необходимо реализовать. Это походит на зерно, где генетически заложено дерево, но ему все равно нужны земля, вода и солнце для реализации себя и своего потенциала. Без этого оно останется только зерном.

У Четвертого Пути есть идея о том, что «высшие центры» (органы высшего восприятия) в человеке уже сформированы, но связь с ними отсутствует из-за дисбаланса в низших. Работа, по сути, заключалась в том, чтобы низшие центры человека привести в порядок. В своей аллегории Георгий Гурджиев человека сравнивал с домом, в котором в отсутствие хозяина (высшего Я) царил хаос: конюх работал на кухне, а повар следил за конюшней и так далее. Он говорил о том, что к появлению «хозяина» дом необходимо привести в порядок, где каждый занимается своим делом, другими словами, чтоб голова думала, сердце чувствовало, а руки делали. Для этого в школе Четвертого Пути предлагался метод самонаблюдения и самовоспоминания, в процессе которых человек начинал себя лучше видеть и узнавать, тем самым наводя внутри себя порядок, готовя свой дом к «приезду хозяина». Все оно хорошо, за исключением того, что хозяин так и не появлялся.

Причина этому, как мне казалось, была не в людях, искренне и усердно работавших над собой. Скорее, она заключалась в системе, где отсутствовал прямой опыт переживания высших состояний сознания, о котором в Четвертом Пути говорится, но к которому не приводят. Без него продвижение походило на перемещение из «угла в угол одной комнаты, при этом думая, что человек поднимался этажом вверх». Вместо понимания у него росло самомнение. Он ставил себя выше других, чувствуя себя особенным. Без прямого переживания высших состояний сознания работа человека протекала только на психологическом уровне, с постепенно отсыхавшим чувством чудесного.

Для меня очевидно, что сам Г. Гурджиев обладал неким знанием и определенной психической силой, но по каким-то причинам пути к нему не раскрыл. Возможно, люди в то время к этому не были готовы, возможно, он преследовал и другие цели. Отсутствие прямого переживания высших состояний сознания в системе Четвертого Пути является утерянным звеном, локомотивом, без которого груженые психологическим грузом вагоны оставались стоять неподвижными.

Очевидно, что вновь адаптированное учение о недвойственности мира дарило людям некую свободу или, скорее, отдых от постоянных усилий. Однако при анализе нового мышления картина выглядела немного иначе. Эта свобода была мнимой, ведь, по сути, она освобождала не только от усилий, но и от поиска себя, тормозила внутреннюю работу человека, ведущую его к свободе. Ведь не бывает свободы без усилий – даже птицы должны махать крыльями, чтобы летать. Внутренний рост человека, которому способствуют понимание и осмысление мира, приостанавливался и вовсе замирал в иллюзии «прибытия».

«Мы прибыли» – так я себя ощущал, когда из окна автобуса видел свою остановку. Если же говорить об уровне понимания, то он бесконечен. Основной идеей учения о недвойственности была идея о Единстве, в которой не было ни добра, ни зла. Мои попытки об этом поговорить вызывали у людей заметное раздражение. Например, говоря о Единстве, я спрашивал, с кем и с чем они были едины? Была ли, на их взгляд, разница между добром и злом, между человеком морали и насильником? Ведь если различие существует, то существует и двойственность. На это мне давали извилистый ответ, мол, мы едины на другом уровне, к которому нужно стремиться, чем тут же противоречили самому учению, где стремление как таковое отсутствовало в принципе, ибо стремиться было не к чему, так как мы уже являлись всем.

Да, это правда. На более тонком уровне бытия мы действительно едины и являемся энергией. Но живем ли мы на уровне атомов в повседневной жизни? Не проникает ли наша жизнь на физическом плане туда, где существуют определенные законы, попытки аннулировать которые, ссылаясь на незримые уровни бытия, выглядят как минимум непрактичными? И даже если в большом масштабе, независимо, в каком пикселе гигантской Вселенной мы пребываем, идея единства объективна, каким образом она применима к соседу, пытающемуся украсть ваших овец?

Тимоти Лири, один из ярких символов психоделической иконографии 60-х, говорил, что два человека могут быть далеки друг от друга так же, как друг от друга звезды. Как я понимаю его слова, он имел в виду разницу в восприятии и понимании людей, но также он мог иметь в виду разницу в этике и морали между ними. Он был прав. Люди действительно разные.

Еще мне казалось, что идеей Единства можно манипулировать. Если раздуть ее до предела, в ней растворяются индивидуальность человека, а вместе с тем и суверенитет всей страны. Оба станут изгоями, ведь моральное разложение общества начинается с разрушения в человеке фундаментального понимания о добре и зле.

Как я понимал идею единства, это, прежде всего, внутреннее единство человека, выражающееся в его постоянстве и последовательности. Такой человек был одинаковым для всех и всегда. Внутреннее единство также выражалось в чувстве единства с миром природы, который он видел больше как мать, чем природный ресурс. Внутреннее единство было результатом самоосознанности и целостности его бытия.

Обычным комментарием на мои вопросы и размышления был аргумент, что я слишком много думаю. Однако только от человека мыслящего это могло бы быть комплиментом. От моих же оппонентов это звучало иначе. Мышление ведет к пониманию, а понимание к действию. Разве можно было бы принять правильные решения необдуманно? Такие решения чаще всего ведут человека к страданиям. Да, это верно: иногда необходимо отключать свой ум и чувствовать сердцем, но здесь нет противоречий, скорее, разное время для разных вещей. Игра в шахматы требует концентрации, памяти и дедуктивной логики, а любовь не создается интеллектом. Если следовать их совету, то жить предлагалось необдуманно, догматично и без критической мысли.

«Мысли позитивно» – еще одно наставление. С этим я еще столкнулся в секте, в которой на протяжении шести лет наблюдал психологическое насилие над людьми, убийство их совести и здравого смысла, в процессе которого они продолжали оставаться всегда позитивными, что вело к их покорности, нарушенной психике и разбитым жизням.

Вот еще забавная идея: «Все есть Бог», – мне говорили. А как насчет войн, в которых убивают невинных людей, женщин и детей? И эти акты являются добром и деянием Бога? Если все есть Бог, тогда и зло, творимое в мире, также дело его рук. И об этом я тоже слышал в секте. Когда произошла трагедия 11 сентября, когда были взорваны башни-близнецы на Манхеттене, на школьной встрече учителя кто-то спросил, чьих рук было это дело? На что он сразу ответил: «Высшие Силы», что в его фантасмагории означало «Бог». Такой взгляд, по сути, подрывал поиск истиной причины событий. Раз все есть Бог, тогда и думать больше нечего и принимать нужно все.

Однако отрицание двойственности не делает мир единым, и за ночью непременно следует день. Жизнь в отрицании небезопасна, и маскировка своих страхов под какими-то идеями напоминала страуса, который, сунув голову в песок, думал о том, что таким образом он спрятался ото льва.

К сожалению, зло существует и так же реально, как сердечный приступ. Но существует и добро. И конфронтация двух сил сейчас очевидна в мире, как никогда, что, в свою очередь, и оголяет его двойственность.

Ведь необходимо же понимать и различать, с чем мы едины. Без такого суждения идея единства может прозвучать как коммунистическая мантра, призывающая к коллективизации общества и сознания, что прямиком ведет к стиранию личности, контролю над разумом и рабству. Известны же случаи из истории, когда идеология без понимания становилась оружием против людей. Прочитав труды немецкого философа Ницше, который заявил, что Бог умер, Гитлер решил завладеть миром.

Нужно понимать, с чем себя объединяет человек. Без четкого различия идея единства может быть широко открыта для интерпретаций и по-разному использована разными людьми. Единство с Богом в средние века выразилось инквизицией – зверским массовым убийством ни в чем не повинных людей. Гитлер, одержимый идеей превосходства арийской крови, заимствованной из доктрины Блаватской, истребил шесть миллионов евреев, при этом исказив и адаптировав свастику как символ фашизма. Свастика же в Древней Индии означала священную силу жизни. Без понимания любым учением можно злоупотреблять.

Размышляя над этим, я представил себе агентов американских спецслужб, впрыскивающих ложные идеи в коллективное бессознательное, используя социальные медиа и завербованных духовных учителей. Таким образом, древнее учение Адвайты могло стать механизмом контроля умов нового поколения путем моральной дезориентации и деморализации человека и общества.

Ведь если углубиться, двойственность можно увидеть в самом начале творения, где бесформенное сознание обрело форму, став всем, при этом оставаясь ничем. Таким образом, двойственность есть космический факт, выраженный в древней китайской философии знаком Дао, что, по сути, означает взаимодействие полярных сил, двойственность в единстве, Инь и Ян, дающие жизнь друг другу.

Другие банальности в разговорах были такими.

«Вы создаете свою собственную реальность».

Да, человек действительно может влиять на свою судьбу и направлять ход своей жизни, но для этого он должен обладать видением и внутренней силой, которых, скорее всего, не было в людях, легко выдававших желаемое за действительное.

«Правда всегда относительна». Я уверен, что насильник хотел бы внести эту правку в уголовный кодекс.

«Мы не можем знать, что есть добро, а что зло». Знания в этой области являются фундаментальными, которым в нормальных странах обучают с раннего детства.

«Не ищите смысл жизни. Если он существует, то находится за ее пределами». Ну если он существует за пределами жизни, то еще при жизни его поиски можно начать. Иначе какой смысл жить без смысла?

«Не беспокойтесь о ваших ошибках. Вселенная в них нуждается». Вселенная? Вряд ли. В лучшем случае сам человек. Ведь в процессе осознания ошибок человек способен обрести мудрость. Но опять же, масштаб Эго просто космический!

«Не существует ошибок. То, что случилось, случилось по причине и не могло быть по-другому». А где же идея свободной воли и чувство ответственности?

«Вы не виноваты в своих ошибках. Они должны были произойти, потому что все происходит по причине». То есть если вас изнасиловали, то произошло это потому, что вы просто стали причиной чей-то безудержной похоти и аморального поведения. И для них, и для вас это должно было случиться.

«Истина относительна». Один из наиболее цитируемых и, возможно, один из наиболее опасных постулатов. Ведь если истина относительна, то ее никогда невозможно найти. Вместо этого достаточно лишь иметь набор убеждений и принимать их за истину.

Легко представить насильника, который в суде скажет, что показания жертвы насилия относительны. Его же видение ситуации было другим: ему казалось, что интим состоялся по обоюдному согласию.

Во что такая идея превратит систему правосудия? Как тогда можно найти истину, если она всегда относительна?

Эти и другие идеи были присущи новому поколению, не слышавшему о древних учениях Востока, в которых, несомненно, присутствует мораль, а если и слышало, то, скорее всего, считало их просроченными и неадекватными относительно нашего времени. Согласиться с этим я не мог. Это походило бы на отрицание классиков, таких как Шекспир, например, или Бах, предпочитая им современников, чьи работы трудно назвать искусством. Классика – это то, что всегда адекватно. Так же можно сказать и об учении Востока, которое всегда доступно «здесь и сейчас». Кроме того, их абстрактное мышление пытались «надеть» на древнюю шаманскую практику, используя растения силы. Результат не впечатлял. Попытки удерживать абстрактные идеи в свете кактуса Сан-Педро, преобразовавшего обычное восприятие в трансконцептуальное, позволявшее напрямую постигать мир, проникая в реальность мистическим путем, походили на попытки натягивания сандалии ребенка на ногу взрослого человека, а затем в неуклюжую ходьбу. То есть так ходить можно, но неудобно и глупо.

Тогда я впервые задумался над тем, что даже психоделический опыт, являющийся универсальным ключом к пониманию, недостаточен сам по себе, и определенная внутренняя работа все равно должна протекать. Психоделический опыт, как мне казалось, был «живой водой» для орошения зерен, из которых в нашем сознании могло вырасти древо знания, но без этих семян наше сознание было бы просто плодородной почвой, где быстро росли сорняки. Психоделика без любви к мудрости была похожа на пышный фейерверк, удивление вместо познания. Тогда я впервые подумал об эволюционном шаманизме, о новом направлении, ядро которого – поиск истины. Мескалидзен, как-то шутя заметил я.

Однако, с другой стороны, было также важно понимать прочитанное путем прямого переживания, иначе любое учение было просто словами, лишенными смысла. Без него любое учение рассыпалось в слова и становилось узником лингвистической тюрьмы в момент попытки постижения его разумом. Вербализация трансцендентного опыта являлась первым этапом разрыва, вторым – разрыв учения со своими этническими корнями, в том месте, где оно являлось частью культуры. Таким образом, заимствованное учение Востока становится похоже на букет алых роз, который обречен на короткую жизнь, оторванный от земли.

Я думал об объединении восточных путей мудрости с древней шаманской традицией Южной Америки, используя силу растений для понимания природы вещей. Ведь язык является инструментом, пальцем только указывающим на луну, не являясь луной. Невозможно передать учение в словах. Его непременно поставят на пьедестал, ошибочно принимая меню за ужин, а топографическую карту за саму территорию.

Восточные учения, дошедшие до западных людей в словесной форме, напоминали гербарий знания, который раньше был живым. Вербализация уводит от знания, становится его тенью. Облекший в слово трансцендентный опыт превращает освобождающее духовное учение в духовенство с биркой и ценой.

Древнее учение Адвайты, как и другие, способные привести человека к пониманию, но только тогда, когда текст воспринимается как указатель, a не как пункт назначения. Слепое следование никуда не ведет. Ситуация та же с учением Четвертого Пути, справедливо названным Петром Успенским «фрагментом неизвестного учения», от которого в конце своей жизни отрекся, вернувшись к тому, с чего начинал.

Последователи любой традиции редко способны передать истинное учение, ведь опыт любого просветленного учителя для последователей уже является вторичным. Передать его по-другому никто не может. В лучшем случае человека можно направить и подтолкнуть. Только первичный опыт переживания трансцендентной реальности несет в себе силу понимания. То же самое произошло с древними шаманскими практиками, от которых на Западе в современном мире осталась лишь тень.

Сегодня шаманский опыт на Западе, в лучшем случае, является воображаемым путешествием по своей голове. Табу на использование сакральных растений стало культурным явлением еще со времен инквизиции, ведь такая работа с растениями под руководством опытных людей может открыть человеку видение, в котором он увидел бы и себя, и мир в новом свете, такими как есть, красивыми, загадочными и бесконечными. Растения-учителя способны дать нам возможность увидеть себя, как в зеркале, но не внешний свой облик, а внутренний.

Отрицая растения-учителей, мы так же отвергаем нашу возможность познать глубины себя.

Было бы справедливым отдать должное основателям Четвертого Пути, которые говорили о необходимости внешней помощи, но не указали, какого рода конкретно она нужна, тем самым оставив идею неопределенной и открытой для любых интерпретаций. Идея высших сил, напрямую работающих с человеком, часто используется в различных учениях, является одной из таких интерпретаций. Табу на использование растений мне всегда казалось неправильным, унижающим и ущемляющим личную свободу человека. Но в Перу, стране, где использование священных растений испокон веков является культурным наследием, паранойя западного мира выглядела просто глупо. Этакий негативный взгляд на исторический феномен, возраст которого равен возрасту человечества, можно переработать в конструктивный подход путем образования и возрождения старых традиций. В древности отношения между человеком и природой были естественны, как отношения между детьми и родителями, разлука которых друг с другом по любым стандартам посчиталась бы аморальной. Кроме того, на отношения человека с растительным миром я смотрел, как на алхимический симбиозис, необходимый для эволюционных процессов Земли, ведь именно в отсутствии такого опыта крылась причина безумия, которым одержим западный человек. Он целиком поглощен материальным миром, в нем перекрыты каналы для возможной передачи вдохновения, озарения и понимания, способствующих высшим достижениям человеческого духа, томящегося в суженном восприятии себя и мира.

Kак бы оно там ни было, я стал отдаляться от этого окружения, проводя много времени один среди неописуемо красивых просторов Анд в компании кактуса Сан-Педро. Таким было начало моей самостоятельной работы.

Варю Сан-Педро

Я чувствовал, что в моих руках теперь были ключи к моему будущему.

Не жалея тех скудных средств, с которыми я приехал в Перу, я исследовал новую местность. Путешествовал по горным хребтам Перу и Боливии, проводя холодные ночи высоко в горах, откуда безмятежный звездный покров мягко дышал мерцанием миллиардов звезд. Под их светом невольно задумываешься над тем, что же таится в далеких уголках космоса. В горах вообще другое, трудно описываемое ощущение жизни.

В Андах

Я не раз посещал озеро Титикака, романтическое и мистическое место, острова Солнца и Луны.

Титикака. Корабль

На Титикаке

Чувство глубокой внутренней тишины легкодоступно здесь каждому, кто ее не боится.

Я на острове Солнца

Титикака. Даль

Титикака. Жертвенник

Остановить поток мыслей и вдохнуть красоту полной грудью в этих местах достаточно просто. По преданиям, озеро Титикака является местом рождения инков, которые оттуда направились в Куско завоевывать местные племена. История покрыта туманом легенд и мифов, в которых люди ищут истину, как блуждающие тени света. Однажды я вернулся оттуда с черепом древнего человека. Возможно, так я помог ему спустя тысячи лет снова увидеть свет. О том, кем он был, говорили предметы, найденные археологами в могиле. Окрестность озера также достойна восхищений. Портал Амару Муру, неподалеку от Пуно, археологический комплекс в Тиуанако, чьи мегалиты торчат из песка, как верхушки айсбергов в океане. Говорят, что это древнейший каменный город в Южной Америке, история которого канула в Лету. Тот же эффект можно видеть в городе Куско, столице империи инков, где зарождалась история завоевания. Город, безусловно, обладает неким шармом. В нем до сих пор слышно эхо древности, не заглушаемое шумом современного мира.

Амару Муру

Тиуанаку

Саксаиоуаман

Однако, несмотря на все яркие впечатления, в Священную долину я всегда возвращался с определенным чувством умиротворения и радости. Возможно, именно поэтому люди так ее называли, а не только потому, что в ней оставлен каменный след древнего мира.

Помню, как однажды с местным боливийским шаманом на острове Солнца мы сидели и созерцали снежные вершины видневшихся вдали гор, жевали листья коки, каждый думая о своем.

С местным шаманом

Я смотрел на него, на то, как он молится каждой горе, держа в руке три листика коки, мягко сквозь них выдыхая, перемещал взор от одной вершины к другой.

Титикака. Горы вдали

Наблюдая, я невольно думал о том, во что превратили священные листья путем научного вмешательства, что, в свою очередь, привело к массовому производству кокаина. Неудивительно, почему листья коки были демонизированы. Но справедливо ли это? Ведь еще триста лет до того, как немецкий химик «убил» дух растения в своей лаборатории, первым советом католической церкви в Лиме в 1551 году был вынесен вердикт, осуждавший и запрещавший индейцам жевать коку.

«Кока – это самое худшее и вредное из растений, которое сам дьявол придумал для полного уничтожения индейцев». Это, конечно, сущий бред. Кока – это лекарственное растение. Листья содержат в себе четырнадцать алкалоидов, только один из которых был выделен немецким химиком и определен как активный принцип. В результате внимание науки сдвинулось с древнего культурного аспекта на одну только химию. Для инков кока была божьим даром, называемым растением «мама кока» в силу своей питательной силы. Эта тема заслуживает отдельной работы, но, поскольку речь об этом зашла, я скажу еще несколько слов.

До завоевания Перу кока была в большом почете за ее культурно-религиозную роль и лечебные свойства. В листьях содержится большое количество необходимых телу витаминов, минералов, а также самый большой концентрат кальция, который играет важную роль в организме человека. Помимо прочего, он способствует формированию и обновлению костной ткани и сохранению зубов. Кроме того, листья помогают с ревматизмом, пищеварительными процессами. С их помощью я вылечил гастрит, который приобрел еще в юности путем неправильного образа жизни. Усилились внимание и концентрация.

Кока является экологически и социально дружественным растением. Она дает человеку все, взамен не прося ничего. Здесь я имею в виду отсутствие к ней привыкания. Ее можно жевать когда и сколько угодно. Являясь мягким стимулирующим растением, она не вызывает эйфорию, беспокойство, депрессию. Не ведет к моральной деградации и поведенческой аберрации, к насилию и преступности, к чему, безусловно, приводит использование наркотических средств. В противном случае, используя коку в течение восьми лет, я стал бы наглядным примером.

Кока дает выносливость, помогает в борьбе с усталостью, подавляет жажду и голод. Облегчает работу или же горную ходьбу, позволяя преодолевать высоту и большие расстояния без еды, воды или усталости. До развития фармацевтических препаратов кока использовалась в качестве обезболивающего и применялась от головной боли, ревматизма, ран, язв, помогала при родах. Она облегчает жизнь в Андах. Кока могла бы быть очень полезна западным людям, страдающим от ожирения и депрессии.

Недалеко от Куско, в нескольких часах конной езды в горы, живет одна пара, муж и жена, возраст которых сто лет!

По сто лет

Женщина родила седьмого малыша в возрасте шестидесяти шести лет! Они живут на высоте пять тысяч метров над уровнем моря. В таких условиях, в мерзлоте не растет ничего, кроме одного вида картошки. Вся их диета состоит из листьев коки, за которыми периодически они спускаются в Куско, картофеля и мяса ламы. Это не единственные долгожители Перу и Боливии. Таких людей много, и все жуют коку. Об этом феномене исследователи писали еще в 19-м веке.

Как заявил доктор Фернандо Кавиесес (Cavieses), перуанский нейрохирург и основатель национального института естественной медицины, посвятивший изучению коки и кокаину сорок лет жизни, экстрагирование и очистка алкалоида кокаина приводит к качественному изменению вещества, которое другим методом вводится в организм, производит различные физиологические последствия. «Это, – как выразился доктор, – как будто вместо курения или жевания табака мы переработали его и ввели в организм с помощью инъекции». Естественно, эффект после этого будет другой. Доктор также заметил, что употребление листьев коки не вызывает эйфорию, беспокойство, депрессию и зависимость – эффекты, приписываемые кокаину.

Употребляя коку много лет, я могу подтвердить заключение доктора на личном опыте. Традиционное использование коки не только не вредно, но и весьма полезно. Используя ее в больших количествах, я о ней и не думаю, когда в этом нет необходимости, а иногда мне жевать ее просто лень, даже тогда, когда усталость мешает работе. Листья коки легальны в Перу. Чай из них вам нальют в каждой гостинице и любом ресторане, расположенном в Куско или Священной долине.

Благодаря листьям коки коренные жители Анд работают на своих кукурузных плантациях целыми днями в таких местах, где у туристов закружится голова при одном отдаленном их виде. Кроме того, листьями коки я исцелил свой гастрит, от которого много лет страдал, видимо, по причине неправильного питания и образа жизни.

Я также мог бы поспорить с взглядами католической епархии 16-го века, пытавшейся заверить индейцев, что это дьявол их убедил в том, что листья коки их лишают голода, жажды и усталости. Я сводил бы их в горы, где они бы молились на каждый листок.

Очевидно, что и в Мексике, и в Перу запреты на использование растений были ничем другим, как попыткой обратить индейцев в христианство путем разлучения с их религией, в основе которой лежат гармония, уважение и слияние с природой, в которой, по мнению церковников, таился дьявол. Завоевание Перу, конечно же, было святым, ибо совершалось во имя Бога, о котором индейцы узнали, уже будучи узниками. Ограбленным и порабощенным, им читали проповедь о прощении и любви.

История, однако, не стала архивом. И по сей день неприязнь к коренным народам присутствует, как и страх перед Матерью-природой, которая продолжает кормить, поить и лечить.