Где ты — Атлантида?

Атлантида — материк, погибший, согласно древнему преданию, в водах Всемирного Потопа. Видимо, мифы об Атланте — древнем царе Атлантиды, хозяине сада Гесперид с древом бессмертия, а также легенды о гибели его страны легли в основу сказаний о потерянном рае. И поныне атлантологи ищут Атлантиду, словно надеются, что в результате этих исканий будет обретен рай.

Считается, что начал поиски Атлантиды древнегреческий философ Платон. Именно он писал о гибели материка Атлантиды в Атлантическом океане и сообщил, что погибла она 12 тысяч лет назад. Срок, названный Платоном, совпал со сроком окончания Великого Оледенения и с последовавшим за таянием льдов поднятием уровня Мирового Океана. Это совпадение произвело большое впечатление в новое время.

Действительно, в 10-м тысячелетии до н. э. происходили крупные геологические катаклизмы, земная кора сотрясалась, освобождаясь от многокилометровой толщи льдов. На побережье накатывали невиданной величины цунами. В древнейших мифах многих народов сохранились воспоминания о той эпохе.

Например, легенда о превращении погибших в водах Потопа людей и богов в камни, видимо, принадлежит именно к этому времени и рассказывает о валунах, принесенных Ледником и оставшихся после его таяния. Эта легенда известна и древним славянам, и древним грекам. Древнегреческие мифы повествуют о Девкалионе, бросавшем после Потопа камни, которые потом превращались в людей. Греческий миф совпадает со славянской легендой, записанной, например, в верховьях Индигирки. В славянской версии камни бросает Адам (библейский Адам заменил более раннего ведического Сварога, или — по другому варианту этого мифа — Дажьбога).

Однако, древний человек тогда имел простые представления о сверхъестественном, он еще не обрел Знания о богах, о Едином. Двенадцать тысяч лет назад, во время верхнего палеолита, еще не существовало государств, подобных Атлантиде Платона. Очевидно, что основные мотивы мифа о Всемирном Потопе, посланном верховным Богом, и о гибели великой цивилизации атлантов принадлежат к более поздней эпохе.

На начальный миф о Всемирном Потопе впоследствии накладывались легенды о потопах, случавшихся уже после окончания Великого Оледенения. Такие наложения — суть великие исторические обобщения, нужно понимать это и отделять описания поздних событий от ранних. Легенда о гибели государства Атлантиды возникла не 12 тысяч лет назад, а в историческое время. Согласно данным археологии, первые крупные цивилизации зарождались в III–IV тысячелетии до нашей эры. Не следует пренебрегать данными точных наук, если мы хотим иметь дело не с фантазией одного, пусть и гениального человека, а с историей древних цивилизаций.

Подобные изменения миф претерпевал во всех районах Земного шара. Например, в Месопотамии миф о Всемирном Потопе заслонился рассказами о потопах, случавшихся в долине Двуречья. Древнешумерский потоп, судя по расшифрованным текстам клинописных табличек, затопил древний город Шуруппак. В Индии — на древнейший миф о Потопе наложились рассказы о цунами Индийского океана.

Так же произошло и в Древней Греции — здесь смешались мифы о Всемирном Потопе и о Потопе Дардановом, во время которого, судя по всему, и погибла Атлантида.

Не следует забывать, что об атлантах писали и до Платона, и что об этой удивительной стране повествуют мифы, отличные от платоновских. К тому же — история и геология однозначно отрицают возможность гибели некого материка в Атлантическом океане в десятом тысячелетии до нашей эры.

Тем не менее атланты — это народ, действительно живший на нашей планете. Атланты пережили катастрофу — потоп, крупнейший из когда-либо бывших в историческое время.

Речь идет о прорыве Дарданелл — Дардановом потопе, реальном событии, бывшем в не столь отдаленную эпоху. Время Дарданового потопа согласно геологическим данным приблизительно определяется промежутком между V и II тысячелетием до нашей эры. (см. напр. книгу «Земная кора и история развития Черноморской впадины», М., 1976).

Рассказы об этом Потопе сохранились в древнегреческой литературе. О нем писал Диодор Сицилийский, пересказавший легенды жителей острова Самофракии в Эгейском море. Он же в своих исторических трудах описал войны атлантов с амазонками, причем атлантов он поселил на берегу Тритонского озера рядом с малоазийским (отнюдь не африканским!) народом — фригийцами. По Диодору это озеро погибло в результате землетрясения.

Атланты Диодора жили где-то в Африке. Однако он не дает ни одного ориентира, который мог бы подтвердить это утверждение. Все приметы земли атлантов, приводимые им, относятся к Малой Азии. Также дело обстоит и со свидетельствами иных античных авторов. Даже Платон, помещавший Атлантиду за Гибралтарским проливом, иногда оговаривается. Согласно Платону, в результате катаклизма, погубившего Атлантиду, «провалились под землю» войска праафинян и атлантов, которые пытались завоевать Грецию. Следовательно, землетрясение произошло у берегов Греции (именно здесь шли боевые действия), и Атлантида, погибшая тогда, находилась где-то поблизости, а не в Атлантическом океане.

Свидетельства иных античных авторов, описавших походы Геракла к саду Гесперид, аргонавтов к стране Атланта, Аристея к стране гипербореев, здесь за неимением места не приводятся, отмечу лишь, что все эти легенды сохранили заметные следы древнейшего малоазийского положения Атлантиды. На крайний Запад, в Атлантический океан ее поместили уже в позднее время, когда истинное положение Атлатиды забылось и перед греками открылся новый неисследованный океан, за которым — край света и рай, а значит и Атлантида.

Атлантида в то время осознавалась не как реальная страна, а как — ведический рай. В духовном мире она и стала — раем. Здесь не время и не место говорить об этом, но это — истина.

Прорыв пролива Дарданелл, ныне соединяющего Средиземное море с Мраморным и Черным, был вызван землетрясением чудовищной силы. Последствия катастрофы были грандиозны. Уровень воды в Черном море в короткий срок поднялся более чем на сто метров, затопив огромные площади черноморского побережья. Береговая линия на низменном восточном берегу моря отодвинулась почти на двести километров. Образовалось Азовское море. Вода в Мраморном море поднялась лишь на пятьдесят метров, так как ранее его уровень превышал уровень Черного моря.

Под воду ушла огромная территория — целая страна! И произошел этот потоп в то время, когда господствовало мифологическое мышление, то есть человек общался с Богом и создавал первые мифы — в том числе и мифы об атлантах. Эти мифы сохранились в архаическом греческом фольклоре и в сказаниях иных причерноморских народов, в том числе — славян.

Если посмотреть внимательно на карту палео-Мраморного и Черного морей, на которой отмечены их «допотопные» границы, нетрудно найти мифическое Тритонское озеро, на берегах которого располагались города атлантов. Такое положение Атлантиды соответствует описанию страны атлантов в древнегреческих мифах, в которых (в отличие от рассказа Платона) Атлантида — это не остров в Атлантическом океане, а часть берега у Тритонского озера.

Судя по всему, Тритонское озеро — это и есть палео-Мраморное море, а Атлантида — это Малая Азия. В таком случае города атлантов и мифический сад Гесперид с яблоками бессмертия был затоплен близ побережья Малой Азии в Мраморном море. (Кстати, древнегреческое и латинское название Мраморного моря — Marmora, означает: смерть. Не память ли это о той катастрофе? Позднее, когда древний смысл имени был утрачен, оно стало назваться Мраморным — из-за добычи мрамора, ведущегося на его берегах).

Память об этой катастрофе сохранили многие мифы о Всемирном Потопе. Затоплению тогда подвергся весь Черноморский шельф — это была невиданная по своим масштабам катастрофа. От вод потопа людям тогда приходилось спасаться в горах Кавказа (вспомним, что и Ной находит убежище на Кавказе у горы Арарат.)

Здесь я лишь прикоснулся к этой большой теме, подробный же рассказ о всех атлантологических гипотезах может послужить материалом для отдельной книги. (Читателей, интересующихся этой проблемой, отсылаю к серии статей, опубликованных мной в журнале «Наука и Религия» в 1991 году.)

Итак, города Атлантиды лежат в Мраморном море всего на глубине около ста метров, вполне доступных для современных подводных археологов.

Восстановим прежнюю береговую линию и ландшафт побережья палео-Мраморного моря — Тритонского озера (см. карту). Где находилась столица Атлантиды? По-видимому, в районе самой удобной бухты того побережья недалеко от устья небольшой реки. Именно в таких местах в древности обычно рождались города. Нужно учесть и то, что рядом должна возвышаться гора Атлант, и то, что погибший город — столица Атлантиды должен был располагаться недалеко от пролива Дарданеллы (потому что Атлантида погибла не только от потопа, но и от землетрясения, раскрывшего пролив).

Итак, определено местоположение Атлантиды — реальной страны погибшей во время Дарданового потопа. Населял эту страну высокоразвитый народ — атланты, точнее — хатты, протохетты. Культура атлантов оказала огромное влияние на культуру многих окружающих народов в том числе и праславян.

Поскольку славяне также народ ведической культуры, которые к тому же соприкасались и с античным миром, и с древними хаттами, они сохранили память об атлантах и об Атлантиде — как о рае, или, по-славянски: Ирии.

Славянский сад Гесперид

В русском фольклоре едва ли не самый популярный сюжет у сказки о путешествии Ивана-царевича за тридевять земель, за тридевять морей за молодильными яблоками. Подобное путешествие совершил в мифах древних греков Геракл, ходивший за яблоками из сада Гесперид к земле Атланта.

В русских сказках к этому саду Иван-царевич, как правило, добирался по морю. Видимо, это свидетельствует о путешествиях праславян в Малую Азию к атлантам.

Очевидно сходство этой сказки с мифом о саде Гесперид и титане — Атланте, охраняющем его. В русской сказке титан становится великаншей (в сказке — Усоньшей, у которой из под мышек растут три яблони), а это говорит о древности сказки, возникшей еще во времена матриархата.

Обратим внимание и на былины, в которых действует русский Атлант — великан-гора Святогор.

Святогор, так же как и Атлант, мог превращаться в гору. Святогор даже грозил повалить столб, на котором держалось небо. В былине «Святогор и тяга земная» перед тем, как найти сумочку с тягой земной, он хвастал, что мог бы перемешать «земных с небесными», «переведаться силами с небесною силой»:

Святогор нашел в поле сумочку переметную (в которой заключена тяга земная) и пытался поднять ее. Но в славянском мифе это ему не удалось. Для славян Атлант-Святогор — бог, время которого ушло.

Видимо, культура атлантов оказала немалое влияние на раннюю культуру славян. Именно отсюда возникла идея наследования силы Атланта-Святогора Ильей Муромцем, который заменил в поздних пересказах ведического бога — Перуна.

Атлант и Святогор — родственные боги. Когда появились мифы о славянском Атланте? Чтобы ответить на этот вопрос, совершим путешествие в древнюю историю славян. Ее корни уходят в историю скифов. Культура цивилизации скифов в свою очередь восходит к культуре цивилизаций индо-иранского, арийского источника.

Огромное влияние культура ариев оказала на неарийские народы Индии, Ирана, Европы. В древности центральная часть Индии, долина реки Ганг, имела название «Арьявата», что означает — «страна ариев», того же происхождения современное название страны Иран.

Согласно выводам лингвистов, индоевропейские языки разделялись следующим образом: от общего арийского корня ответвились три ветви — индийская, иранская и европейская. Европейская ветвь дала новые побеги: славяно-литовскую, германскую и другие, позднее произошло разветвление славян и литовцев. Затем сами славяне разделились на южных славян, западных и восточных.

Опустимся в более ранний — «праславянский» период.

Арии-праславяне и атланты до Потопа

Праславяне, как и все индоевропейцы, прошли обычный для многих народов путь становления общества и соответствующего ему религиозного сознания. Первичные верования древних людей (в том числе и праславян) составляла вера в духов, в предка, в тотем своего племени.

Проникая все глубже в тайны окружающего мира, предки славян кодифицировали в мифах накопленные знания. Стержень, на который нанизывались последующие сказания — это миф о сотворении мира, об отделении Земли и Неба. Первыми космогоническими богами были Небо и Земля.

В четвертом-пятом тысячелетии до нашей эры в ряде областей (Кавказ, южное Причерноморье и Малая Азия) произошла смена религиозного мировоззрения. Урана и Гею сменили боги доарийского пантеона Кроноса: титаны Иапет, его сыновья — Прометей, Атлант и другие. Так родились и завоевали небо боги атлантов.

Мифы о рождении и битвах богов — это Знание, воспринятое людьми. Знание о прошедшей и будущей человеческой истории. Именно поэтому закат первобытности и установление государственной власти сопутствовал иерархической организации пантеона богов: на небе — в духовном мире, происходило то же, что и на земле.

Подобно тому, как рождались боги атлантов, в это же время рождались и арийские боги в Восточной Европе — на территории от Балкан до северного Причерноморья и далее — до Волги и Каспия.

Атлантский очаг культуры представляется подобным арийскому: в нем тоже формируются государства, но там поклоняются иным богам. Культура атлантов скрыта от нас тьмой времени, зато арийская культура и история известны достаточно хорошо.

Современные историки миграцию ариев представляют так: вначале древние арии из северного Причерноморья и северных прикаспийских степей (нижнее Поволжье) стали проникать в южное Причерноморье, на Кавказ и в южные прикаспийские области. Существуют и иные точки зрения, но мы останавливаемся на этой, подкрепленной как археологическими данными, так и мифологией.

О волжской прародине сохранилось упоминание в «Авесте», священной книге древних иранцев-ариев: «Я, Ахурамазда, сотворил страну у истоков Ранхи, которая управляется без правителей…» Ранха тождественна птолемеевской реке Ра, то есть — Волге. Также в индийских гимнах «Ригведы» есть упоминание о реке Rasa, «великой матери», текущей на северо-западе — по отношению к Индии, — на старой родине. Так же и в Велесовой книге говорится о прародине у реки Ра (Волге), о «зеленом крае», где жили предки славян: «А до этого были отцы наши на берегах моря у Ра реки.» / Вел. I.9б,23. /

В середине четвертого или в третьем тысячелетии часть ариев покинула места прежнего обитания. Они, разделившись на два потока, двинулись — одни в Переднюю Азию, Иран (а затем в Индию), другие на Блаканы. Они несли с собой арийскую религию. Возглавлял ариев бог грозы и войны — Зевс, он же — Перун, Вотан, Индра, Тешуба. Арии несли с собой земледельческую культуру, обычаи общественной жизни и общественного устройства.

Но если в Индии и Иране арийский пантеон богов пришел на смену древнейшим верованиям, культу Земли и Неба, то в районе Причерноморья и в Греции арийским богам пришлось столкнуться с богами атлантов. Тогда и началась титаномахия: борьба богов и титанов. У греков Зевс свергнул Кроноса, у хеттов — Тешуба сверг Кумарби, а у славян — Перун (он позднее трансформировался в фольклорного Илью Муромца) стал бороться со Святогором.

Можно ли определить вероятную область влияния атлантов по ареалу, в котором происходила титаномахия?

Потесненные ариями атланты судя по всему не были побеждены полностью. Шел сложный процесс взаимодействия и взаимопроникновения культур на территориях, подверженных арийскому влиянию, но была и область, где, наоборот, атланты ассимилировали ариев. Так произошло в Малой Азии, сохранившей культуру атлантов-титанов на долгие времена.

Здесь Кронос и титаны победили. Об этом повествует миф о начальной победе Тифона, чудовища, порожденного Кроносом, над Зевсом в малоазийской области Ликии. Зевса, согласно этому мифу, заточили в Корикийской пещере и вырезали у него сухожилия ног. Победу Зевс одержал, по всей видимости, только после окончательной гибели государства атлантов в результате катаклизма — Дарданового потопа.

После Потопа культура атлантов, их космогонические представления, их верования наследуются хеттами — жителями Малой Азии. Хетты также арии. Они говорят на языке, принадлежащем к индо-европейской группе языков, их пантеон арийский. Но они не считают хеттского Атланта — Убеллури чужим богом, восстающим против бога грозы Тешубы. Для них он — свой бог.

Таким образом, атланты были ассимилированы ариями-хеттами. С атлантами, видимо, следует соотносить протохеттское племя хаттили. Кстати, само имя «атланты» — это, скорее всего, эллинское осмысление имени хаттили. «Атил» греческому слуху могло показаться созвучным со словом «атлант», что означает по-гречески — неодолимый.

Сохранившиеся таблички с письменами хаттили позволяют сблизить их язык с языками современный кавказских народов абхазо-адыгейской языковой группы. По всей видимости, именно они и являются прямыми потомками великих атлантов.

История атлантов до Потопа — это века их борьбы с ариями. Этот период освещен мифами слабо. Видимо, и тогда существовали мифы о сотворении мира и человека, подобные библейским. Библейский рассказ о потерянном рае, о пришествии смерти возник, по-видимому, еще во времена атлантов. Предки евреев — халдеи унаследовали его у шумеров, а те принесли его после потопа с Кавказа, где они и подвергались культурному влиянию со стороны атлантов.

Такую картину древней истории атлантов и ариев можно воссоздать по мифам.

После Потопа

В 3247 году до н. э. (согласно вычислениям средневековых богословов) произошел Всемирный Потоп. Эта дата рассчитывалась исходя из данных о продолжительности жизни библейских персонажей, и вероятно она отражает древнейшую традицию.

История той эпохи, по-видимому, такова: землетрясение разрушило Дарданелльский перешеек. Воды Средиземного моря, хлынувшие в образовавшийся пролив, затопили побережье Мраморного и Черного морей, в результате многие города атлантов оказались под водой. Погибла древняя цивилизация.

Теперь и в Малой Азии восторжествовала вера арийских племен. Тогда Гермес и Эпиган освободили Зевса из Корикийской пещеры и он навалил на змея-Тифона гору. А в славянской мифологии Перуна из погреба освободили Велес, Хорс и Стрибог, и он победил Скипера-зверя (см. миф, воссозданный в «Песнях птицы Гамаюн»).

Тогда часть арийских племен в ужасе побежала от потопа, от моря, которое затопило их родину. Кто-то погиб в водах, кто-то спасся на плотах и ковчегах, подобно Ною, или его шумерским и индийским «родственникам», также пережившим Всемирный Потоп — Зиусудре, Ут-Напиштиму и Ману. Племена ариев начали движение от Черного моря на восток. Они появились в Иране, в Индии — принесли в Индию легенду о спасшемся от потопа Ману. В Иране начался период прото-авестийской, древнеиранской культуры, — историки возникновение арийской-авестийской культуры относят ко II тысячелетию до нашей эры. В Индии начался период ведической культуры.

От Потопа же ушли и племена шумеров. Согласно гипотезе немецкого историка Э. Церена, прародиной шумеров был Кавказ. Видимо, шумеры после потопа ушли с Кавказа и осели в Междуречье. Начался расцвет цивилизации Древнего Шумера. Родился миф о Всемирном Потопе и о гибели Атлантиды.

Очевидно, что библейская родословная человечества не была выдумана в поздние времена. Она — современник описываемых событий. Эта родословная представляет собой попытку объяснения — каким образом после Потопа появились в разных землях люди.

Нам, пожалуй, более всего интересна родословная предков славян и родословная хеттов, унаследовавших культуру атлантов. Хетты, сыны Хетовы, согласно Библии, происходят от Ханаана, сына Хама, того самого, который подглядывал за пьяным Ноем. Как известно, Ной за этот «хамский» поступок проклял всех потомков Хама и Ханаана, а значит и хеттов. Может быть, таким образом объяснили несчастную их судьбу? Остатки великой цивилизации атлантов были поглощены ордами хеттов-ариев, потом хетты были разгромлены «народами моря» (судя по-всему — киммерийцами) в XII веке до нашей эры. Затем хетты попали в зависимость от Ассирии.

А предки славян? По традиции предков славян — скифов производят от Магога — внука Ноя через Иафета. Брат его, по Библии, — Гомер. В этом имени угадывается почти не измененное имя племени киммерийцев, соседей скифов, близких к ним по языку и культуре.

Один их христианских отцов церкви Евсевий Иероним в «Книге еврейских вопросов на „Бытие“» писал:

«У Иафета, сына Ноева, родилось семь сынов, которые занимали землю в Азии от Аммана до Тавра, гор Келесирии и Киликии, до реки Танаиса (Дон), а в Европе до самых Гидир, оставляя местностям и народам имена, из которых впоследствии огромное большинство изменилось, а остальные остаются, как были. Гомер — суть галаты (в библейском имени Гомер не без основания видят эквивалент ассирийского Gimirrai, что должно соответствовать древнегреческим киммерийцам), Магог — скифы, Тирас — фракийцы.»

Отождествление Магога со скифами было произведено еще римским историком Иосифом Флавием. Заметим, что скифы, киммерийцы и фракийцы — народы-соседи.

Заметим также, что в Коране Магога называют Маджудж. Сходным образом — Маджак (согласно известию арабского писателя Масуди, автора «Золотых лугов») звали князя славянского племени волынян, некогда объединившего под своей властью многие северные народы. Может быть, это скифский царь VII века до нашей эры — Мадий, воевавший в Сирии и Мидии?

Магога Библия именует также — князем Роша, то есть князем страны Рош (в названии этой страны многие интерпретаторы видели древнее наименование северной страны — Ros, то есть — той, что впоследствии стала называться Русью). Народ Магога, согласно библейским пророчествам, в том числе и «Апокалипсису», должен прийти перед концом света из северных стран, и приход его мыслится как одно из ужаснейших бедствий в конце времен. Расстраиваться по этому поводу, наверное, не стоит. Понятно, чем вызвано такое отношение к скифам — достаточно вспомнить, что скифы в библейские времена совершали набеги в Переднюю Азию.

Сравним библейскую родословную славян со скифской.

Скифская, в пересказе греческого историка Геродота, выглядела следующим образом: от первого человека Таргитая (по Геродоту — сына Зевса и дочери реки Борисфена-Днепра) родилось три сына — Липоксай, Апроксай и Колаксай. Когда они подросли, с неба упали золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша. Ни старший, ни средний брат из за страшного жара, исходящего от этих предметов, не сумели их поднять. Сумел лишь младший брат Колаксай, его и считают своим родоначальником скифы.

Следы древней, пересказанной Геродотом родословной, сохранились и в Велесовой книге, в которой также есть упоминание о вожде Кола: «СЕ БО УТВРЕ КОЛЕ А БРЕНДЕШЕТЕ ОНРЕЦ ЗА НЕ» (выбрали Кола, и он был для них вождем) /Вел. I.6а,8/. Упоминается этот Кола в легенде о первопредках после Скифа — прародителя скифов.

Мы в тьме тысячелетий нашли упоминание о предках славян. Среди них, конечно, были не только скифы-пахари, но и многие другие в том числе и неарийские народы. Но скифская культура оказала самое большое влияние на культуру славян. Ее следы мы находим повсюду — в мифах, в изобразительном искусстве, в языке.

Скифы-праславяне жили в лесостепном Приднепровье, где задолго до нашей эры складывались первые славянские мифы. Они соседствовали с греками из греческих колоний, обогащали свою культуру общением с греческой культурой, торговали с греками. Такую картину дают археологические раскопки северного Причерноморья. Об этой же торговле говорят и тексты дощечек Велесовой книги. Но не обязательно искать корни легенд об Ирии лишь в Приднепровье, поскольку жили скифы-праславяне и иные родственные им индо-арии также на другом берегу Черного моря — в Малой Азии.

Следует сказать и о родстве праславян с хеттами. Хетты, наследники культуры атлантов, являются родственниками многих европейских народов.

Они обладали удивительнейшим языком и культурой. Лингвисты, например, находят в хеттском языке много слов, вошедших затем в европейские языки, в том числе и в славянские.

Считается, что племя гетов, соседствовавших с праславянами в I тысячелетии до нашей эры и живших у устья Дуная на берегу Черного моря — это потомки хеттов, выгнанных из Малой Азии ассирийцами. Впоследствии геты были ассимилированы частью славянами, а частью — другими европейскими народами, например, германцами. Многие античные авторы гетов и фракийцев считали славянскими племенами.

Обратим внимание и на воспоминания о жизни праславян в Сирии до их возвращения к Карпатам и Днепру, сохранившиеся в Велесовой книге (подробно об этом мы расскажем в комментариях к переводу дощечек). Таким образом — Малая Азия и Ассирия — это территории, на которых в древности жили и предки славян, и хетты. Не тогда ли предки славян восприняли и легенды о рае, о Всемирном Потопе, о малоазийской Атлантиде?

Итак, Атлантида — ведический рай был затоплен водами Мраморного моря во время Дарданового Потопа. Именно здесь находится славянский Ирий. Теперь отправимся в пекельное царство, в Аид, который и древние греки, и славяне помещали вблизи современного Керченского пролива.

ПЕРВЫЙ КЛУБОК

Разгулялась непогодушка, туча грозная поднималась. Расшумелись, приклонились дубравушки, всколыхалась в поле ковыль-трава. То летела Гамаюн — птица вещая со восточной со сторонушки, бурю крыльями поднимая. Из-за гор летела высоких, из-за леса летела темного, из под тучи той непогожей.

Сине море она перепархивала, Сарачинское поле перелетывала. Как у реченьки быстрой Смородины, у бел горюч камня Алатыря во зеленом садочке на яблоне Гамаюн-птица присаживалась. Как садилась она — стала песни петь, распускала перья до сырой земли.

Как у камня того у Алатыря собиралися-соезжалися сорок царей со царевичем, сорок князей со князевичем, сорок могучих витязей, сорок мудрых волхвов. Собиралися-соезжалися, вкруг ее рядами рассаживались, стали птицу-певицу пытать:

— Птица вещая, птица мудрая, много знаешь ты, много ведаешь… Ты скажи, Гамаюн, спой-поведай нам… Отчего зачался весь белый свет? Солнце Красное как зачалось? Месяц Светлый и часты звездочки отчего, скажи, народились? И откуда взялись ветры буйные? Разгорелись как зори ясные?

— Ничего не скрою, что ведаю…

— ☼ —

До рождения света белого тьмой кромешною был окутан мир. Был во тьме лишь Род — прародитель наш. Род — родник вселенной, отец богов.

Был вначале Род заключен в яйце, был он семенем непророщенным, был он почкою нераскрывшейся. Но конец пришел заточению, Род родил Любовь — Ладу-матушку.

Род разрушил темницу силою Любви, и тогда Любовью мир наполнился.

Долго мучился Род, долго тужился. И родил он царство небесное, а под ним создал поднебесное. Пуповину разрезал радугой, отделил Океан — море синее от небесных вод твердью каменной. В небесах воздвигнул три свода он. Разделил Свет и Тьму, Правду с Кривдою.

Род родил затем Землю-матушку, и ушла Земля в бездну темную, в Океане она схоронилась.

Солнце вышло тогда из лица его — самого Рода небесного, прародителя и отца богов!

Месяц светлый — из груди его — самого Рода небесного, прародителя и отца богов!

Звезды частые — из очей его — самого Рода небесного, прародителя и отца богов!

Зори ясные — из бровей его — самого Рода небесного, прародителя и отца богов!

Ночи темные — да из дум его — самого Рода небесного, прародителя и отца богов!

Ветры буйные — из дыхания — самого Рода небесного, прародителя и отца богов!

Дождь и снег, и град — от слезы его — самого Рода небесного, прародителя и отца богов!

Громом с молнией — голос стал его — самого Рода небесного, прародителя и отца богов!

— ☼ —

Родом рождены были для Любви небеса и вся поднебесная. Он — отец богов, он и мать богов, он — рожден собой и родится вновь.

Род — все боги, и вся поднебесная, он — что было, и то, чему быть предстоит, что родилось и то, что родится.

— ☼ —

Род родил Сварога небесного и вдохнул в него свой могучий дух. Дал четыре ему головы, чтоб он — мир осматривал во все стороны, чтоб ничто от него не укрылось, чтобы все замечал в поднебесной он.

Путь Сварог стал Солнцу прокладывать по небесному своду синему, чтобы кони-дни мчались по небу, после утра чтоб начинался день, а на смену дню — прилетала ночь.

Стал Сварог по небу похаживать, стал свои владенья оглядывать. Видит — Солнце по небу катится, Месяц светлый видит и звезды, а под ним Океан расстилается и волнуется, пеной пенится. Оглядел свои он владения, не заметил лишь Землю-матушку.

— Где же мать-Земля? — опечалился.

Тут заметил он — точка малая в Океане-море чернеется. То не точка в море чернеется, это уточка серая плавает, пеной серою порожденная. В море плавает, как на иглы прядет, на одном месте не сидит, не стоит — все поскакивает и вертится.

— Ты не знаешь ли, где Земля лежит? — стал пытать Сварог серу уточку.

— Подо мной Земля, — говорит она, — глубоко в Океане схоронена…

— По велению Рода небесного, по хотенью-желанью сварожьему Землю ты добудь из глубин морских!

Ничего не сказала уточка, в Океан-море нырнула, целый год в пучине скрывалась. Как год кончился — поднялась со дна.

— Не хватило мне духа немножечко, не доплыла я до Земли чуток. Волосок всего недоплыла я…

— Помоги нам, Род! — тут воззвал Сварог.

Поднялись тогда ветры буйные, расшумелось море синее… Вдунул ветром Род силу в уточку.

И сказал Сварог серой уточке:

— По велению Рода небесного, по хотенью-желанью сварожьему Землю ты добудь из глубин морских!

Ничего не сказала уточка, в Океан-море нырнула и два года в пучине скрывалась. Как срок кончился — поднялась со дна.

— Не хватило мне духа немножечко, не доплыла я до Земли чуток. На полволоса недоплыла я…

— Помоги, отец! — вскрикнул тут Сварог.

Поднялись тогда ветры буйные, и по небу пошли тучи грозные, разразилась буря великая, голос Рода — гром небеса потряс, и ударила в уточку молния. Род вдохнул тем силу великую бурей грозною в серу уточку.

И заклял Сварог серу уточку:

— По велению Рода небесного, по хотенью-желанию сварожьему, Землю ты добудь из глубин морских!

Ничего не сказала уточка, в Океан-море нырнула и три года в пучине скрывалась. Как срок кончился — поднялась со дна.

В клюве горсть земли принесла она.

— ☼ —

Взял Сварог горсть земли, стал в ладонях мять.

— Обогрей-ка, Красно Солнышко, освети-ка, Месяц светлый, подсобите, ветры буйные! Будем мы лепить из земли сырой Землю-матушку, мать кормилицу. Помоги нам, Род! Лада, помоги!

Землю мнет Сварог — греет Солнышко, Месяц светит и дуют ветры. Ветры сдули землю с ладони, и упала она в море синее. Обогрело ее Солнце Красное — запеклась Сыра Земля сверху корочкой, остудил затем ее Месяц светлый.

Так создал Сварог Землю-матушку. Три подземные свода он в ней учредил — три подземных, пекельных царства.

А чтоб в море Земля не ушла опять, Род родил под ней Юшу мощного — змея дивного, многосильного. Тяжела его доля — держать ему много тысяч лет Землю-матушку.

Так была рождена Мать Сыра Земля. Так на Змеe она упокоилась. Если Юша-Змей пошевелится — Мать Сыра Земля поворотится.

ВТОРОЙ КЛУБОК

— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как устроен был поднебесный мир. Родились как силы небесные, как родился Сварожич сияющий? И о силах черных поведай нам! И о первой битве Добра со Злом, о победе Правды над Кривдою!

— Ничего не скрою, что ведаю…

— ☼ —

Как на море купалась уточка, полоскалась на море серая, выходила она на крутой бережок. Встрепенувшись, уточка вскрикнула:

— Ой ты, морюшко, море синее! Ой ты, матушка — Мать Сыра Земля! Тяжелешенько мне, тошнешенько — во мне силушки две упрятаны, во моих яичках схоронены — Явь и Навь.

Стала утка яички откладывать, не простые яички, волшебные. Скорлупа у одних — железная, у других — из чистого золота.

Поднималась тогда в небо синее птица Матерь Сва — Мать небесная. Вылетал из златого яйца Орел, возносился Орел к Солнцу Красному.

И порхнула за ним Алконост — зоревая птица, рассветная, — та, что яйца кладет на краю земли — в сине море у самого берега. Вслед за нею Стратим — птица грозная. Если птицы те вострепенутся — море синее восколышется, разгуляются ветры буйные, разойдутся великие волны.

А затем поднялась в небо синее птица вещая — Гамаюн.

Что за птицы над полем взмывают? Это соколов сизых стая! Это соколы Финист и Рарог над широкими реют полями!

Тут завыли ветры и гром загремел — раскололось яичко железное. Явлен был из яйца силой навскою черный Ворон сын Нави и уточки. Ворон стал над Землею пролетывать, задевая крылом Землю-матушку. Там где Ворон перышко выронил — вознеслись хребты неприступные, а где Землю задел краешком крыла — там Земля на ущелья растрескалась, там легли овраги глубокие.

А за ним стаей черною, мрачным видением, с криком громким и жалобой горестной поднялись птицы Навью рожденные: птица-лебедь Обида с печальным лицом, вслед Грифон и Могол — птицы грозные, а за ними сладкоголосая птица Сирин, что песней печальною одурманивает и манит в царство смерти.

Потемнело от птиц Солнце Красное, воронье над полями заграяло, закурлыкали черные лебеди, а сычи и совы заухали.

— ☼ —

Тут ударил Сварог тяжким молотом по горючему камню Алатырю, и рассыпались искры по небу. Так создал Сварог силы светлые и свое небесное воинство.

И тогда одна искра малая на Сыру Землю-матушку падала. И от искорки занялась Земля, и взметнулся пожар к небу синему. И родился тотчас в вихре огненном, в очищающем, яростном пламени светозарый и ясный Семаргл-Огнебог. Ярый бог, словно Солнышко Красное озаряет он всю Вселенную.

Под Семарглом-Огнем — златогривый конь, у того коня шерсть серебряная. Его знамя — дым, его конь — огонь. Черный выжженный след оставляет он, если едет по полю широкому.

И завыли тогда ветры буйные, и родился тогда в вихре яростном буйный ветер — могучий Сварожич-Стрибог.

Он парил над горами, он летал по долам, он выпархивал из под облака, падал на Землю, вновь от Земли отрывался, раздувая великое пламя!

Подползал Черный Змей к тому камешку и ударил по камню молотом. Порассыпались искры черные по всему поднебесному царству — и родилась так сила черная — змеи лютые, многоглавые, и вся нечисть земная и водная.

— ☼ —

Что там в небе шумит, что грозою гремит?

Это птицы в небе сходились, это Правда бивалась с Кривдою. Это с силами Нави боролась Явь. Это Жизнь боролась со Смертью.

Стая светлая из под облака стаю черную примечала. Видят сила черная нагнана у того у камня горючего. С поднебесья вниз с грозным клекотом стали падать они к стаям грающим.

Вот слетел Финист Сокол на камешек, на гнездо черного Ворона. Ухватил за правое крылышко — проточилась кровь из под крылышка. Стал просить тогда Ворон Сокола:

— Ты, пусти меня, ясный Сокол, к воронятам моим на волюшку!

— Я тогда отпущу, как крыло ощиплю, пух и перья развею по ветру!

Как по морюшку, морю синему одинокая Лебедь плавала. Млад сизой Орел налетел, настиг — и расшиб, убил, растерзал ее. Из под крылышек кровь-руду пустил, распустил ее перья по ветру. Мелкий пух пошел в поднебесье, кости ссыпались в море синее.

Так сходилися силы грозные, бились яростно Правда с Кривдою. Одолеть Кривда Правду хотела, но — Правда Кривду все ж переспорила. Полетела Правда на небеса к самому небесному Пращуру. Оставалась Кривда на Сырой Земле. Понесло Кривду по всей земле, по всему поднебесному царству-мытарству.

В чистом поле, широком раздолье грудь на грудь две силы сходились: бог Семаргл с небесною силою и чудовищный Змей с силой черною. То не огненный вихрь по Земле кружил — то Семаргл с небесною силою шел на силушку Змея лютого!

Стал Сварожич жечь силу черную, змей топтать-рубить и копьем колоть, а их головы далеко метать в море синее. Нечисть с нежитью сын Сварога жег, расходясь огнем во все стороны.

Как подъехал он к Змею лютому, Змею Черному, многоглавому. У того-то Змея тысяча голов, у того-то Змея тысяча хвостов. У Сварожича — тысяча очей, тысяча зубов — огненных.

Завязалась тут битва грозная, собиралися тучи черные. Полыхал-палил Змея Черного сын Сварога и Рода небесного. Обратился Семаргл в ясна сокола, в птицу огнеперую Рарога — падал соколом на врага своего. А Змей лютый сбирал силы черные, тьмою мир застилал и тушил-заливал пламя Вихрем-Стрибогом раздутое.

И от битвы той затряслась Земля, шевельнулся под ней мощный Юша-Змей, море синее всколыхалось, ужаснулась вся подвселенная.

Далеко залетел ясный сокол, воронье бия, — к морю синему! И тут сил у него недостало, и померкло тогда Солнце Красное, погрузи лось оно в море темное. Потеснил Сварожича Черный Змей, затопил он мглой Землю-матушку. И пошел Сварожич на небеса ко Сварогу небесному в кузницу.

Полетел за ним лютый Черный Змей, он вскричал на всю подвселенную:

— Покорил я всю Землю-матушку, покорил я всю поднебесную! Был я князем тьмы — ныне буду я всей Вселенной царь!

В кузне бога Сварога на небесах не огонь горит, не железо шипит — то Сварожич-Семаргл пляшет во печи. А Стрибог раздувает мощные меха и вдувает в горн свой могучий дух — разгорается пламя небесное, искры падают, будто молнии. Звонко бьют Семаргл со Сварогом наковальню небесную молотом, споро бьют-куют плуг булатный.

Говорят они Змею Черному:

— Лютый Черный Змей, повелитель тьмы — пролижи скорей три небесных свода — все три двери в небесную кузницу! Мы тотчас на язык тебе сядем, станешь ты тогда всей Вселенной царь!

Стал лизать Черный Змей двери кузницы. Он лизал-лизал, а тем временем плуг сковали Сварог со Сварожичем.

Наконец пролизал дверь последнюю, и тогда Сварог со Сварожичем ухватили клещами горячими за язык Змея Черного лютого. Начал бить Сварог Змея молотом, а Семаргл-Огнебог запрягал его в тяжкий кованный плуг.

И сказали они Змею Черному:

— Будем мы делить подвселенную, по Земле Сырой проведем межу. Справа пусть за межою будет царство Сварога, слева же за межою будет змеево царство.

ТРЕТИЙ КЛУБОК

— Расскажи, Гамюн, птица вещая, как был Ирий сад учрежден в горах. Пекло как под Землей оказалось? Заселилась как поднебесная? И родились как боги вечные?

— Ничего не скрою, что ведаю…

— ☼ —

Опустились Сварог со Сварожичем вместе с Черным Змеем, запряженным в плуг, вниз на Землю со свода небесного.

Видят — вся Земля с кровью смешана, капли крови на каждом камешке, горы перьев везде рассыпаны. По велению Рода небесного, по хотенью-желанью сварожьему — там где перья вороньи рассыпались — встали горные кряжи Рипейские, там где падали соколиные — груды золота залегли в горах.

И тогда Сварог со Сварожичем стали Землю плугом распахивать — там где борозды были проложены — потекли там реки глубокие: тихий Дон, Дунай и могучий Днепр.

По Земле Сырой текла реченька, а водичка в ней вся слезовая, а в той реченьке струйка малая, струйка малая вся кровавая. Подтекала речка под камень у Рипейских гор, у высоких.

Поднимался с под камня росток, потянулся вверх — вырос в дерево. К небу дерево протянулось, а корнями ушло в Землю-матушку.

На восточных ветвях того дерева свил гнездо Алконост, а на западных — птица Сирин. В корнях Змей шевелится. У ствола же ходит небесный царь — сам Сварог, а с ним Лада-матушка.

А затем три дерева выросли высоко на горах Рипейских. Как на горушке на Хвангуре поднялось кипарисово дерево — древо смерти, печальное дерево. А на горушке Березани — вырос солнечный дуб вверх кореньями, вниз ветвями-лучами, и яблоня — с золотыми волшебными яблоками.

Кто отведает злато яблочко, тот получит вечную молодость.

Так Сварогом был учрежден в горах Ирий-рай — обитель священная. И поют птицы сладко в Ирии, там ручьи серебрятся хрустальные, драгоценными камнями устланные, в том саду лужайки зеленые, на лугах трава мягкая, шелковая, а цветы во лугах лазоревые.

Не пройти сюда, не проехать, здесь лишь боги и духи находят путь. Все дороги сюда непроезжие, заколодели-замуравели, горы путь заступают толкучие, реки путь преграждают текучие. Все дорожки-пути охраняются василисками меднокрылыми и грифонами медноклювыми.

— ☼ —

А затем Сварог со Сварожичем подразрезали Землю-матушку, плугом острым ее поранили, чтоб поверхность земная очистилась, чтоб ушла вся кровь в Землю-матушку. Как подрезали Землю-матушку — расступилась Земля, поглотила кровь.

И в провал, в ущелье, в подземный мир по хотенью-веленью сварожьему был низвержен Змей — подземельный царь: лютый Черный Змей повелитель тьмы.

Вслед за Змеем в царство подземное стали падать все силы черные. Полетел Грифон — птица грозная, полетел и Вий — подземельный князь, сын великого Змея Черного.

Тяжелы веки Вия подземного, страшно войско его, страшен зов его. Он во тьме кромешной вступил в союз с Матерью Землею Сырою. И родились тогда в подземельной тьме и пошли на свет, потрясая мир, великаны Горыни Виевичи.

А затем случилось явление — столб поднялся вдруг на краю Земли — от Земли до самого Неба, чтобы Небо на нем упокоилось. И тогда родил Святогора Вий — диво-дивное, чудо-чудное. От рожденья его богатырского потряслася вся поднебесная.

Так велик Святогор, что и Мать Земля еле-еле носит детинушку. Он не может ходить по Сырой Земле, он велик, как гора, ходит он по горам, на спине только горы высокие Святогора могут удерживать.

И тому Святогору Виевичу сам Сварог небесный коня подарил. Он велел Святогору Виевичу вкруг столба дозором объезживать и во веки веков охранять его.

Род создал затем Макошь-матушку — мать-богиню судьбы неминучую. Она нити прядет, в клубок сматывает, не простые то нити — волшебные. Из тех нитей сплетается наша жизнь — от завязки-рожденья и до конца, до последней развязки и смерти.

А богини Недоля и Долюшка на тех нитях не глядя завязывают узелочки — на счастье, на горе ли — только Макоши это ведомо. Даже боги пред ней преклоняются, как и все они подчиняются тем неведомым нитям Макоши.

Что за туча по небу движется? То не туча — Корова небесная ко Рипейским горам приближается. Сам Сварог ту Корову Земун породил, чтоб богов молоком насыщала она, чтоб река молока в Ирии протекла от Коровы в сметанное озеро. Создано то сметанное озеро, чтоб от скверны различной и нечисти очищать весь мир, всю вселенную, чтоб питать ее Соками чистыми.

То не туча по небу движется, то не буря к горам приближается, то Земун — Корова небесная по горам и долинам шествует. И идет Земун в чисто полюшко, ест траву Земун и дает молоко — и течет молоко по небесному своду, и сверкает частыми звездами.

И ступила Земун да на Матушку-Землю — Мать-Земля всколыхалась от топота, Океаны-моря возмутились, твердь небесная всколебалась.

Как ходила Лада по небесному саду, как ходила, гуляла и сеяла Хмель, а как сеяла — приговаривала:

— Поднимайся, Хмель, по тычинке вверх, ты расти, Хмелюшка, — голова весела! От чего ты, Хмель, зарождаешься, по чему ты, Хмель, поднимаешься? Зарождаешься ты — от Сырой Земли, поднимаешься по тычиночке. И куда ты, Хмель, поднимаешься? Поднимаешься к Солнцу Красному, чтоб сияла как Солнце питная Сурья! Чтобы Сурица пилась во славу богов!

Как у Хмелюшки ножки тоненькие, голова его высока, умна, а язык у Хмеля весьма болтлив. У него бесстыдные оченьки, руки держат всю Землю Матушку.

Набухай же, Хмель, ты пьянящей силой! Набухай своими стеблями! Без тебя, без Хмеля, не варится пиво, без тебя, без Хмеля, Сурьи не бывает, без тебя, без Хмеля, и праздник не весел.

— ☼ —

Пращур-Род Сварогу небесному повелел населить поднебесную и создать людей, рыб, зверей и птиц, насадить леса, травы и цветы. Чтобы птицы летали в подоблачье, чтобы звери лесами прорыскивали, рыбы плавали бы по водам.

Сотворил Сварог рыб, зверей и птиц. Насадил леса, заселил моря. В небеса пустил стаи певчих птиц, а зверей свирепых — в темные леса, и в моря — китов, а в болота — змей. Стали птицы летать в подоблачье, стали звери в лесах прорыскивать, рыбы начали плавать по водам.

И затем создавать стал Сварог людей вместе с милостивой Ладой-матушкой. С Ладою Сварог брали камешки и бросали их себе за спину. Бросит камень Сварог — приговаривает:

— Там где был бел горючий камешек — стань на месте том добрый молодец.

Лада камень бросит, приговаривает:

— Там где был бел горючий камешек — стань на месте том красна девица.

Появилось так племя первых людей — сильных, гордых и Правды не знающих. Душу в них вдохнуть не сумел Сварог, он не смог согреть камни хладные.

— ☼ —

Раз Сварогу с Ладою-матушкой в Ирии в саду мало спалось. Ой, малым-мало почивалось, да во сне приснилось-привиделось. Будто в море-Океане щука плавает, не простая щука — златоперая!

А кто съест ту щуку златоперую, сразу щукою забеременеет, ибо то не просто щука златоперая — то сам Род — отец небесный проплывает в синем море.

И подумал Сварог с Ладой-матушкой: что во сне приснилось-привиделось, наяву также может случиться.

Выловили щуку златоперую, выловили щуку, приготовили. Лада щуку златоперую съедала, ее косточки на Землю побросала, а Коровушка-Земун все остатки подлизала. И тогда они втроем забрюхатели. Понесла от щуки Лада-матушка, Мать Сыра Земля забеременела, вслед за ней Корова небесная.

Родила тогда Лада-матушка трех прекрасных богинь, Рода трех дочерей, а потом их брата могучего. Родила шаловливую Лелю — Радость-Лелюшку златокудрую. А потом и Живу весеннюю — деву огненную, веселую. И затем Марену холодную, деву Смерти — царицу прекрасную. Долго мучилась Лада и тужилась и родила Перуна великого, бога мощного, милосердного.

А Земун — Корова небесная родила великого Велеса. Задрожала потом Мать Сыра Земля — и родила Ярилу-пахаря.

Как рождалися боги вечные, колебалася Мать Сыра Земля, с мест сходили горы высокие, бури пенили море синее, расстилалась трава, приклонялись леса и дубы вылетали с кореньями.

ЧЕТВЕРТЫЙ КЛУБОК

— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как родился Перун многомощный. Как на Землю пришел лютый Скипер-зверь, как Перуна он в яму закапывал, и как боги Перуна спасли потом!

— Ничего не скрою, что ведаю…

— ☼ —

Как завязано было Макошью, как велел сам Родитель, сам Пращур-Род — появился во чреве у Ладушки сын ее и Сварога небесного: грозный бог Перун — многомощный бог. Стало тесно ему в чреве матери, стал толкаться он, стал проситься на свет.

Приговаривала тогда Лада-матушка:

— Как с горами сдвигаются горы, реки с реками как стекаются, так сходитеся, мои косточки, не пускайте Перуна до времени.

Как завязано было Макошью, как велел сам Родитель, сам Пращур-Род, протекли года, протекли века. И пришло урочное время — разрешиться Ладе от бремени, и Перуну явиться на белый свет.

Приговаривала тогда Лада-матушка:

— Как с горами горы расходятся, реки как растекаются с реками — раздвигайтесь так мои косточки!

Загремели тогда громы на небе, засверкали тогда в тучах молнии — и явился на свет, словно молния, сам великий Перун, многомощный бог.

Как родился Перун — во весь голос вскричал. И от гласа Перуна могучего на Земле горы начали рушиться, зашатались леса, расплескались моря, Мать Сыра Земля всколебалась.

Взял тогда Сварог тяжкий молот свой — тяжкий молот свой, да во сто пудов. Стал Перуна баюкать молотом:

— Баю-бай, Перун могучий! Вырастешь большой — женишься на Диве-додоле! Победишь зверя Скипера!

Убаюкал Перуна, заснул Перун и три года спал беспробудно.

Как проснулся — вновь закричал Перун, и опять горы начали рушиться и ломаться дубы столетние.

Взял тогда Сварог тяжкий молот свой — тяжкий молот свой, да во двести пудов. Стал Перуна баюкать молотом:

— Баю-бай, Перун могучий! Вырастешь большой — женишься на Диве-додоле! Победишь зверя Скипера!

Убаюкал Перуна, заснул Перун и три года спал беспробудно.

Как проснулся он — закричал опять, и опять горы начали рушиться и ломаться дубы столетние.

Взял тогда Сварог снова молот свой — тяжкий молот свой, да во триста пудов. Стал Перуна баюкать молотом:

— Баю-бай, Перун могучий! Вырастешь большой — женишься на Диве-додоле! Победишь зверя Скипера!

Убаюкал Перуна, заснул Перун и три года спал беспробудно.

Как проснулся Перун, его бог Сварог сам отнес в небесную кузницу. Он раздул меха и разжег огонь, и призвал на помощь Сварожича. И тогда Сварог со Сварожичем закалять стали тело перуново. Раскалили его на огне до бела и обхаживать начали молотом.

И как только его закалили они, встал Перун на ноги булатные и сказал Сварогу небесному:

— Дай мне палицу стопудовую! И коня мне дай, чтоб под стать был мне!

Засверкали тогда в тучах молнии, громы на небе загремели.

— ☼ —

То не пыль в поле распыляется, не туманы с моря поднимаются, то с восточной земли, со высоких гор выбегало стадо звериное, что звериное стадо — змеиное. Наперед-то бежал лютый Скипер-зверь, лютый Скипер-зверь — пасть, что в пекло дверь.

Как на Скипере шерстка медная, а рога и копыта — булатные. Голова его — велика как гора, руки-ноги — столбы в три обхвата. Он рогами цеплялся за тучи и по своду небесному шаркал. Как бежал Скипер-зверь — Мать Земля колебалась, в море синем вода замутилась, и круты берега зашатались.

Как схватил трех сестер лютый Скипер-зверь — Лелю, Живу, Марену в охапочку, и вонзил в них зверь когти острые, и унес с собой в царство темное.

А затем покорил весь подсолнечный мир, по Земле стал без спросу разгуливать. Тут увидел он как у реченьки, у того бел горючего камешка тихо-тихо ребенок похаживает и играет булатною палицей, тяжкой палицей — стопудовою! Рядом с ним жеребенок поскакивает, а от скоков его Мать Земля дрожит. То Перун, колыбельку оставивши, у горючего камня похаживал, на свирепого Скипера-зверя исподлобия хмуро поглядывал.

И сказал тогда лютый Скипер-зверь, и подвыла ему нечисть черная:

— Отрекись, Перун, от отца своего, поклонись, Перун, зверю-Скиперу! И борись, Перун, против наших врагов, послужи-ка царству подземному!

— Отвечал Перун зверю-Скиперу:

— Ах злодей, Скипер-зверь, подземельный царь! Я не буду служить черной нечисти, биться против врагов зверя-Скипера! Я служу только Роду-Пращуру, Ладе-матушке богородице и отцу Сварогу небесному!

Осерчал тут злодей лютый Скипер-зверь, повелел мукой мучить Перуна он. Стали бить Перуна, рубить мечом — только лезвие затупилось, ничего Перуну не сделалось.

Повелел тогда лютый Скипер-зверь привязать его к камню тяжкому и нести топить в море синее. Но не тонет Перун с тяжким камешком, не берет его море синее. Он поверх воды в море плавает — ничего Перуну не сделалось.

Повелел тогда лютый Скипер-зверь закопать его в Землю-матушку. И тогда слуги верные Скипера стали яму рыть во Земле Сырой — сорока сажен глубиною, поперечины двадцать пять сажен. И сажал тогда лютый Скипер-зверь в яму ту Перуна могучего. Закрывал досками железными, запирал запорами тяжкими, задвигал щитами дубовыми. Забивал гвоздями, присыпал песками. Засыпал песками и притаптывал, а притаптывал — приговаривал:

— Не бывать Перуну на Сырой Земле, не видать Перуну света белого, света белого — Солнца Красного!

— ☼ —

Триста лет с тех пор миновало, триста лет и еще три года. Спал Перун мертвым сном во Земле Сырой.

А как триста лет миновало — разгулялась непогодушка, туча грозная поднималась. Из под той из под тучи грозной — со громами гремучими и дождями ливучими вылетала могучая птица — птица Матерь Сва — Лада Матушка. И забила она крылами, стала звать Сварога на помощь:

— Ты пошли, Сварог, сыновей своих, пусть отыщут они братца милого, пусть отыщут Перуна грозного!

По велению Рода небесного, по хотенью Сварога-батюшки, поднялись из светлого Ирия, из-за гор высоких Рипейских птица Сирин — вещунья печальная с птицей явскою Алконостом. И за ними вслед из под облака появилась Стратим сильнокылая. Подлетели они к зверю-Скиперу. Стали Скипера-зверя расспрашивать:

— Ты скажи, Скипер-зверь, где наш брат родной, где Перун младой разъясни скорей!

— А ваш брат родной в море плавает, в море плавает сизым селезнем!

— Не обманывай нас, лютый Скипер-зверь! Его палица — вон у камешка, в море синем нет серых селезней!

— А ваш брат родной в чисто полюшко погулять пошел, поиграть пошел!

— Не обманывай нас, лютый Скипер-зверь, никого-то нет в чистом полюшке, его конь стоит — вон у камешка!

— А ваш брат родной в небо синее полетел Орлом сизой птицею!

— Не обманывай нас, лютый Скипер-зверь, не парит Орлом в поднебесье он!

И ударились птицы грозные, в Землю-матушку грудью грянулись, обратились они, обернулись в грозных братьев-богов: Сирин в Велеса, Алконост — в Хорса, в Красное Солнышко, а Стратим в Стрибога могучего. Все те боги — братья Сварожичи, все сыны Сварога небесного.

Как увидел их лютый Скипер-зверь, поспешил назад в царство темное — на восток за хребты неприступные.

И задумалися Сварожичи:

— Видно нет на Земле братца нашего, как найдем мы его во Земле Сырой?

Тут сорвался добрый перунов конь с привязи у камня горючего. Побежал по чистому полюшку — вслед за ним Сварожичи двинулись. Прибежал на яму глубокую, стал он ржать, плясать, да копытом мять те посочки и камешки тяжкие.

— Видно здесь лежит братец наш Перун!

И Сварожичи братья скорым-скоро раскопали яму глубокую. Им светил бог Хорс — Солнце Красное. Бог Стрибог поднял ветры буйные и разнес пески крутожелтые, а щиты разметал вместе с досками Велес мощный бог.

И раскрылся тогда в подземелье гроб. В том гробу — Перун, спящий мертвым сном.

— Как же нам разбудить братца милого, как поднять Перуна могучего?

Мудрый Велес на ухо коню прошептал — добрый конь из ямушки выскочил, поскакакал по чистому полюшку, и ложился он на горючий песок.

Пролетала тут матушка птица Могол с молодыми своими детками. И сказала она, посмотрев на коня:

— Вы не трогайте, детушки, в поле коня! Не добыча то — хитрость Велеса!

Не послушали детушки птицу Могол, полетели они в чисто полюшко, и садились они на того коня.

Тут из ямушки Велес выскочил и схватил за крылышко птенчика. Тут явились братья Сварожичи — не пускают Могола к Велесу, отгоняют его в небо синее. И взмолилась матушка птица Могол:

— Отпусти птенца, буйный Велес!

— Ты слетай, Могол, ко Рипейский горам за Восточное море широкое! Как во тех горных кряжах Рипейских на горе на той Березани ты отышешь колодец с Сурьей, что обвит дурманящим Хмелем! Принесешь из колодца живой воды — мы отпустим птенца на волю!

И привязывали братья Сварожичи бочку птице Могол под крылья, чтоб Могол зачерпнула Сурьи.

Поднималась Могол к тучам темным, понеслася быстрее ветра ко Рипейским горам в светлый Ирий сад. Зачерпнула живой водицы на горе на той Березани — принесла ту воду обратно.

Прилетела она и сказала:

— Вы возьмите живую воду! Отпустите птенца на волю!

Отпустили птенца на волю, а водой обмыли Перуна.

— Выходи, Перун, на Сырую Землю! Ты расправь, Перун, плечи сильные, разомни скорей ножки резвые!

Выходил Перун сын Сварожич, и увидел он яркий белый свет. Обогрело его Солнце Красное — кровь его расходилась по жилочкам. Размочило дождями ливучими уста сахарные Перуна. Усмехнулся Перун и расправил усы — золотые усы, жаром пышущие, и тряхнул бородой серебристою, головой своей златокудрою. И сказал он братьям Сварожичам:

— Как я долго спал во Земле Сырой!

— Коль не мы, тогда б век тебе здесь спать! — отвечали братья Сварожичи.

Поднесли Перуну Сварожичи рог глубокий с хмельною Сурьей, принесенной Моголом с Рипейских гор.

— Ты испей, Перун, не побрезгуй!

Выпивал Перун тот глубокий рог.

— Как, — спросили его, — чуешь силушку?

— Возвратилась мне силушка прежняя!

Поднесли вновь Перуну глубокий рог:

— Ты испей, Перун, не побрезгуй! Как, Перун, теперь себя чувствуешь?

— Я теперь чую силу великую — кабы было кольцо во Сырой Земле, повернул бы я всю Вселенную!

Меж собой зашептались Сварожичи:

— Слишком много Перуну подарено сил, он не сможет ходить по Сырой Земле! Мать Земля Перуна не вынесет.

Поднесли ему снова глубокий рог:

— Допивай, — сказали, — напиток. Сколько силы теперь в себе чувствуешь?

— Стало силы во мне вполовиночку.

— А теперь отправляйся, могучий Перун, поезжай скорей к зверю-Скиперу, отомсти ему за обидушки и за раны свои, и за милых сестер!

И сверкнула тотчас в туче молния, раскатился по небу гром.

ПЯТЫЙ КЛУБОК

— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как убил Перун зверя-Скипера, как великие подвиги он совершил, и как сестрам своим дал свободу он!

— Ничего не скрою, что ведаю…

— ☼ —

Поезжал Перун по Сырой Земле, мимо гор Рипейских и Ирия. Встретил он в горах Ладу-матушку, Мать небесную, богородицу. Поклонилась Перуну матушка, поклонилась и стала расспрашивать:

— Ты куда, сынок, отправляешься? Держишь путь куда в чистом полюшке?

— Государыня, Лада-матушка, Мать небесная, богородица, путь неблизок мой в чистом полюшке. Направляюсь я к зверю-Скиперу, чтоб открыть ему кровь поганую, вынуть сердце его из разверстой груди и забросить его в море синее! Чтоб родных сестер, дочерей твоих, из неволюшки лютой вызволить! ка к Скиперу! По дороженьке прямоезжей птица быстрая не пролетывала, зверь рыскучий давно не прорыскивал, на коне никто не проезживал! Заколодела дорожка, замуравела, горы там с горами сдвигаются, реки с реками там стекаются! И сидит у грязи у черной там, да у той ли речки Смородины люта птица-Грифон во сыром бору. Закричит как Грифон по-звериному, как засвищет Грифон по-змеиному — все травушки-муравы уплетаются, все лазоревы цветочки отсыпаются, темны лесушки к земле приклоняются, а кто есть живой — все мертвы лежат!

— Государыня, Лада-матушка, Мать небесная, богородица! Дай святое мне благословение, отпусти меня к зверю-Скиперу! Отплачу ему дружбу прежнюю, отолью ему кровь горячую!

— Поезжай, Перун, к зверю-Скиперу, отплати ему дружбу прежнюю и отлей ему кровь горячую!

Бил коня Перун да по тучным бедрам — рассердился тогда под Перуном конь. С гор на горы он перескакивал, он с холма на холм перемахивал, он озера и реки хвостом устилал, мелки реченьки промеж ног пускал.

И подъехал к первой заставе. Там леса с лесами сходились, там коренья с кореньем свивались, там сплетались колючка с колючкою. Не пройти, не проехать Перуну!

И сказал Перун темным лесушкам:

— Вы леса — дремучие, темные! Разойдитеся, расступитеся, становитесь лесочки по-старому. Да по-старому все и по-прежнему. Буду вас иначе я бить-ломать и рубить на мелкие щепочки!

Все лесочки встали по-старому — та застава ему миновалась.

Грозный бог Перун ехал полюшком, грудь свою копьем ограждая и небесный закон утверждая. С гор на горы он перескакивал, он с холма на холм перемахивал, мелки реченьки промеж ног пускал.

Наезжал на быстрые реки, реки быстрые и текучие. Там волна с волною сходились, с берегов крутых камни сыпались. Не пройти, не проехать Перуну!

И сказал Перун рекам быстрым:

— Ой вы реки, реки текучие! Потеките, реки, по всей Земле, по крутым горам, по широким долам, и по темным лесам дремучим. Там теките, реки, где Род велел!

По велению Рода небесного, по хотенью Перуна мощного, потекли эти реки, где Род велел, — та застава ему миновалась.

Грозный бог Перун ехал полюшком, грудь свою копьем ограждая и небесный закон утверждая. С гор на горы он перескакивал, он с холма на холм перемахивал, мелки реченьки промеж ног пускал.

И наехал на горы толкучие: горы там с горами сходились, а сходились и не расходились, там пески с песками ссыпались, и сдвигались каменья с каменьями. Не пройти, не проехать Перуну!

И сказал Перун тем толкучим горам:

— Ой, вы горы, горы толкучие! Разойдитеся, расшатнитеся! Ну-ка, станьте, горы, по-старому! А иначе буду вас бить-крошить и копьем на каменья раскалывать!

Встали горы на место по старому — та застава ему миновалась.

Грозный бог Перун ехал полюшком, грудь свою копьем ограждая и небесный закон утверждая. С гор на горы он перескакивал, он с холма на холм перемахивал, мелки реченьки промеж ног пускал.

И подъехал он к грязи черной и ко той ли речке Смородине. Не случилось у речки Смородины ни мосточков, ни перевозчиков. И зачал Перун вырывать дубы, и зачал через реченьку мост мостить. Переехал он на ту сторону.

Видит он — сидит у Смородины на двенадцати на сырых дубах люта птица Грифон страховитая, под той птицей дубы прогибаются, а в когтях ее рыба дивная чудо-юдище рыба-Кит морской.

Зарычал Грифон по-звериному, засвистал Грифон по-змеиному — все травушки-муравы уплетались, все лазоревы цветочки отсыпались, темны лесушки к земле приклонились. Добрый конь под Перуном попятился. Не пройти, не проехать Перуну!

Закричал коню грозный бог Перун:

— Ах, ты волчья сыть, травяной мешок! Что же ты подо мной спотыкаешься? Аль не слышал крику звериного? Аль не слышал свиста змеиного?

Тут снимал Перун лук тугой с плеча, натянул тетивочку шелковую — и пустил стрелу позлаченую. Прострелил птице правое крылышко — из гнезда тотчас птица выпала.

И сказал Перун грозной птице той:

— Ой ты, гой еси, люта птица Грифон! Ты лети, Грифон, к морю синему, отпусти Кита в море синее. Пей и ешь, Грифон, ты из синя моря — будешь ты, Грифон, без меня сыта! А иначе, Грифон, птица лютая, я тебя убью — не помилую!

Полетел Грифон к морю синему — та застава ему миновалась.

Грозный бог Перун ехал полюшком, грудь свою копьем ограждая и небесный закон утверждая. С гор на горы он перескакивал, он с холма на холм перемахивал, мелки реченьки промеж ног пускал.

И наехал на стадо свирепое, на звериное стадо — змеиное. Змеи те Перуна палят огнем, изо ртов у них пламя жаркое, из ушей у них дым валит столбом.

И пасут то стадо три пастыря, три пастыря — да три девицы, три родные сестрицы Перуновы: Леля, Жива, Марена — украденные триста лет назад зверем-Скипером. Набрались они духу нечистого, испоганил их лютый Скипер-зверь. Бела кожа у них — как елова кора, на них волос растет — как ковыль-трава. Не пройти, не проехать Перуну!

И сказал Перун трем сестрицам:

— Вы пойдите, сестрицы, к Рипейским горам, вы пойдите к Ирию светлому. Окунитесь в реку молочную и в сметанное чистое озеро, искупайтеся во святых волнах и омойте-ка лица белые. Набрались вы духа нечистого от свирепого зверя-Скипера!

И сказал Перун стаду лютому, что звериному стаду — змеиному:

— Поднимайтеся, змеи лютые, ударяйтеся о Сырую Землю, рассыпайтеся вы на мелких змей! А вы, змеи, ползите к болотам, пейте-ешьте вы от Сырой Земли! А вы, лютые звери рыскучие, расступитеся разойдитеся по лесам дремучим и диким, все по два, по три, по единому. Все вы будете без меня сыты!

Все случилась так, как Перун сказал, — та застава ему миновалась.

Грозный бог Перун ехал полюшком, грудь свою копьем ограждая и небесный закон утверждая. С гор на горы он перескакивал, он с холма на холм перемахивал, мелки реченьки промеж ног пускал.

Вот приехал он в царство темное, горы там в облака упираются и чертог стоит между черных скал. Наезжал на палаты Скипера — стены тех палат из костей людских, вкруг палат стоит с черепами тын. У дворца ворота железные, алой кровью они повыкрашены и руками людскими подперты.

Выступал на него лютый Скипер-зверь, выходил к нему по-звериному, а шипел-свистел по-змеиному.

Он шипел:

— Я всей подвселенной царь! Как дойду до столба я небесного, ухвачу за колечко булатное, поверну всю землю на синее небо и смешаю земных я с небесными, стану я тогда всей Вселенной царь!

Но могучий Перун не страшился, наезжал он на зверя-Скипера, и рубил его, и колол копьем.

— Это что за чудо-чудесное? Али ты богатырь, аль небесный бог? Родом-Пращуром смерть мне написана, да написана и завязана лишь от сына Сварога небесного, от Перуна сильномогучего! Только тот Перун во Сырой Земле, значит быть герою убитому!

— Я не чудо-чудное, я не диво-дивное — а я Смерть твоя скропостижная! — отвечал Перун зверю-Скиперу.

— Только плюну я — утоплю тебя, только дуну — тебя за сто верст отнесет, на ладонь положу и прихлопну другой — от тебя ничего не останется!

— Не поймавши Орла — рано перья щипать! Не хвались, Скипер-зверь, поезжая на брань! А хвались, Скипер, с поля съезжаючи!

— У меня же есть сабля острая! — зашипел тогда лютый Скипер-зверь. — Отмахну твою буйну голову!

— Ай не хвастай ты, лютый Скипер-зверь, у меня же есть острое копье, отворю твою кровь поганую!

Замахнулся зверь саблей острою, — по велению Рода небесного во плече рука застоялась, никуда рука не сгибалась, и из рук его сабля падала и изранила зверя-Скипера.

Скипер-зверь тут стал уклоняться, приклонился он ко Сырой Земле, стал просить-молить бога грозного:

— Я узнал тебя, праведный Перун! Ты не делай мне смерть-ту скорую! Смерть-ту скорую, скропостижную! Дай три года мне сроку-времени! Я тебе подарю горы золота!

Отвечал ему сильный бог Перун:

— Я не дам тебе даже трех часов! Твое золото все неправое, оно кровью людскою полито!

— Ой ты, праведный, грозный бог Перун! Ты не делай мне смерть-ту скорую! Смерть-ту скорую, скропостижную! Дай ты срока мне хоть на три часа! Я тебе подарю горы золота, я отдам тебе силу всю свою!

— Я не дам тебе даже трех минут! Твое золото все неправое, твоя силушка — вся бессильная!

— Ой ты, праведный, грозный бог Перун! Ты не делай мне смерть-ту скорую! Смерть ту скорую, скропостижную! Дай ты срока мне три минуточки! Я тебе подарю горы золота, я отдам тебе силу всю свою, станешь ты царем поднебесной всей!

— Я не дам тебе сроку-времени! Твое золото все неправое, твоя силушка вся бессильная, в темном царстве же правит Кривда пусть!

Тут пронзил Перун зверя-Скипера, отворил ему кровь поганую, из разверстой груди вынул сердце он — далеко метнул в море синее. Высоко поднял зверя-Скипера и ударил его он о Матушку Землю. Мать Сыра Земля расступилась, поглотила всю кровь поганую, и упал в провал лютый Скипер-зверь. И Перун могучий тогда завалил то ущелье горами Кавказскими.

Если Скипер-зверь зашевелится под горами-хребтами Кавказскими — Мать Сыра Земля восколеблется.

— ☼ —

И забрал Перун трех родных сестер, и повел он их ко Рипейским горам, и привел к саду Ирию светлому.

И сказал он им:

— Вы, сестрицы мои! Вы скидайте скорей кожу прежнюю, как кора еловая грубую. Искупайтеся во молочной реке и очистите тело белое.

И тогда три родные сестрицы кожу скинули заколдованную и купалися во молочной реке, омывали свое тело белое.

Приходил Перун к Ладе-матушке, светлой матери, богородице.

— Государыня, Лада-матушка, Мать небесная, богородица! Вот тебе три родимые дочери, ну а мне три сестрицы родные!

И вернулись так вместе с Лелею — Радость и Любовь легкокрылые Вместе с Живою оживляющей Лето жаркое и Весна. А с красавицею Мареною — Осень хладная и Зима.

ШЕСТОЙ КЛУБОК

— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, нам о свадьбе светлого Хорса, как женился Хорс на Заре-Заренице, как украл светлый Месяц у Хорса Зарю, как Перун потом покарал его…

— Ничего не скрою, что ведаю…

— ☼ —

На далекий остров Буян, на высокий крутой бережок солетались птицы чудесные. Собирались они, солетались — о Сырую Землю ударились, обернулись красными девицами. Красоты они несказанной, что ни вздумать, ни сказать, ни пером описать.

То не птицы на остров слетелись — то Заря-Зареница с вечерней Зарей, с Ночью темною, непроглядною.

Собирались они купаться и снимали с себя сорочки — крылья легкие, оперение. С тела белого сняли перышки и пошли они к морю синему. Они в волнах играют и песни поют, и смеются они, в море плещутся.

Только скинули оперение — вышло на небо Солнце Красное, появился великий Хорс.

Поднялся светлый Хорс на небесный свод на своей золотой колеснице — многоцветной, богато украшенной жемчугами и драгоценностями. Ехал Хорс золотоокий по небесному своду синему, вниз с небес на Землю поглядывая.

И сдивился он тем красавицам, и влюбился он в красну девицу, молодую Зарю-Зареницу. И пошел он к Макоши-матушке, чтоб спросить у нее о своей судьбе. И сказала ему Макошь-матушка:

— Ты ступай, светлый Хорс, к бережочку тому, укради у Зари ее крылышки. И твоею станет Заря-Зареница.

И спустился Хорс к бережочку, и украл у Зари ее крылышки. Из воды выходили сестрицы — надевали крылья и перышки, поднимались они в небо синее. Улетела Ночь непроглядная, улетела и Зорька вечерняя. Лишь Заря-Зареница найти не смогла золоченые, легкие перышки и свои невесомые крылышки.

И тогда Зареница промолвила:

— Отзовись, кто взял мои крылышки! Коль ты красная девица — будешь сестричкой, если женщина — будешь мне тетушкой, а мужчина — тогда будешь дядюшкой. Ну а если ты — добрый молодец, — будешь мужем моим любезным!

Вышел Хорс и сказал Заренице он:

— Здравствуй, Зорюшка моя ясная!

И пошла Заря — красна девица по небесному своду синему, на убранство свое нанизывая с блеском ярким цветные камни. И поднялся за ней яснолицый Хорс.

И тогда поженились великий Хорс с молодою Зарей-Зареницею, стали вместе они коротать свой век. Ликовала на свадьбе Зари и Хорса вся Сыра Земля: Сварог с Ладою, Велес и Перун, все Сварожичи, вместе с ними — вся подвселенная.

— ☼ —

Высоко на своде небесном светлый Месяц и частые звезды.

Как день белый склонялся к вечеру, так выхаживал Месяц на небо, говорил он тогда частым звездочкам:

— Все-то в царстве моем поженены, белы лебеди замуж выданы. Я один — светлый Месяц хожу холостой. Как бы мне найти красну девицу — с телом белым, как лебедино крыло, чтоб была она станом своим статна, а коса ее полна волосом. Чтоб сквозь платье у ней тело виделось, а сквозь тело виднелись косточки, чтобы мозг струился по косточкам и катался бы скатным жемчугом.

И сказали частые звездочки:

— Есть такая девица красная, нет на белом свете другой такой. То жена златоокого Хорса, молодая Заря-Зареница…

— Как у мужа живого — жену отнять? Как у Хорса отнять молодую Зарю?

— Укради ее, ясный Месяц! И твоею станет Заря-Зареница!

— Как же мне украсть молодую Зарю?

— Ты построй, ясный Месяц, лодочку. Рассади ты на ней распрекрасный сад, чтоб цветы и деревья росли в саду. Посади кипарисово дерево, посади виноградное дерево. И пусти птичек певчих в зеленый сад, чтобы пели они песни чудные. И поставь кроватку тесовую, на нее положи перинушку — одеяльце клади соболиное, занавески повесь шелковые. Ну а рядом поставь золоченый стол, застели его камчатой скатертью. Будут пусть на столе яства разные, меж напитков — вино забудящее. Если выпьет вино молодая Заря — тотчас ты ее увезешь с собой.

Собирался Месяц скорешенько, снаряжал небесную лодочку — нос-корма у нее позолочены, рытым бархатом обколочены. А борта жемчугами изсечены и увиты златом и серебром. И в той лодочке будто дивный рай — кипарисовый, виноградный сад. В нем цветы цветут, птицы песнь поют. Убран яствами золоченый стол, рядом с ним кроватка тесовая.

И поплыл к Заре-Заренице он по небесному своду синему.

А в то время пресветлый, великий Хорс собрался выезжать на небесный свод. И прошел светлый Хорс по воде золотой, и взошел на свою колесницу.

Провожала его Зареница, говорила ему таковы слова:

— Ты великий Хорс, Красно Солнышко! Как мне ныне спалось, во сне виделось — как из нашего сада зеленого увозили белую лебедь и с руки моей правой спадало кольцо…

Отвечал Заре-Заренице Хорс:

— Ты спала, Заря, сон ты видела, не украли у нас лебедь белую!

Так сказал светлый Хорс и на небо пошел.

И приплыл к Заре ясный Месяц. Он приплыл к Заре, поклонился ей, передал поклон-челобитие:

— Ты, Заря-Зареница пресветлая! Ты прими дорогие подарочки! О твоей красоте слышал весь белый свет! Твое тело бело, как лебяжье крыло, и сквозь платье тело просвечивает, а сквозь тело видятся косточки, и твой мозг струится по косточкам и катается скатным жемчугом.

Ясный Месяц на лодку Зарю проводил, и привел ее в распрекрасный сад, и сажал за стол золоченый. И давал он ковш молодой Заре, предложил ей выпить напиточек — выпивала Заря-Зареница пития того забудящего, и заснула она, и забылась.

И поднял ее Месяц на белые ручки, целовал в уста ее сахарные, клал ее на кроватку тесовую и уплыл с царицею по небу.

И вернулся домой златоокий Хорс, а Зари-Зареницы его жены нет уже в чертогах небесных.

И спросил Сварога пресветлый Хорс:

— Ты, Сварог небесный! Отец родной! Где искать, скажи, мне Зарю мою?

Отвечал Сварог Хорсу светлому:

— Ясный Месяц украл у тебя Зарю. Ты езжай, Хорс, вслед за угоною! Ты возьми турий рог, бог могучий Хорс! Станешь в рог трубить — я на помощь пошлю свое небесное воинство. Первый раз протрубишь — все взнуздают коней, как второй протрубишь — оседлают коней, третий раз протрубишь — жди моих сыновей!

И поехал Хорс за угоною по небесному своду синему. Как приехал он, встал у терема. А в то время Месяц по небу гулял, оставалась в тереме только Заря. И сказал Заре-Заренице Хорс:

— Гой еси, ты моя молодая жена, ты ступай домой скоро-наскоро!

И сказала Заря Хорсу светлому:

— У тебя мне жить тяжелешенько. По утрам вставать — долго мыть лицо и молиться Роду небесному. Здесь у Месяца жить привольно мне. Утром здесь встают и не моются, и небесному Роду не молятся!

И спросил светлый Хорс молодую Зарю:

— Если Месяц придет, как мне спрятаться?

— Я тебя укрою периною — тем пуховым легчайшим облаком…

Как пришел ясный Месяц и в терем вошел — так Заря распорола перинушку и укрыла его легким облаком, а потом спросила у Месяца:

— Что б ты сделал, муж, если б Хорс был здесь?

— Я отсек бы ему буйну голову!

Развернула Заря ту перинушку:

— Отрубай ему буйну голову!

И сказал тогда бог пресветлый Хорс:

— Уж ты гой еси, светлый Месяц! Напоследок дай протрубить мне в рог, и проститься с зверями и птицами, и проститься мне с белым светом!

— Что ж сыграй напоследок, могучий Хорс.

Первый раз затрубил в турий рог бог Хорс — всколебалася Мать Сыра Земля, приклонилися все дубравушки.

Убоялся тогда ясный Месяц:

— Это что там шумит во дубравушках?

— Это птицы летят из-за гор и морей, бьют крылами они о дремучий лес!

Протрубил и второй раз могучий Хорс — всколебалася Мать Сыра земля, горы дальние порастрескались.

Убоялся тогда ясный Месяц:

— Это что там шумит во далеких горах?

— Это туры бегут по крутым горам, о Сырую Землю копытами бьют!

Как играл бог Хорс — потрясалось небо, рассыпались хоромы Месяца.

В третий раз протрубил бог могучий Хорс, всколебалася Мать Сыра Земля, гром дошел до небесного Ирия.

Тут раскрылися небеса, и явилась сила сварогова — на крылатых конях боги мощные. Прилетел во-первых Огонь-Семаргл, а второй прискакал грозный бог Перун, вслед за ним и Велес могучий, и Стрибог закружил вихрем яростным. Все те боги братья Сварожичи, все сыны Сварога небесного.

И сказал Перуну великий Хорс:

— Месяц ясный украл у меня жену молодую Зарю-Зареницу! Покарай похитчика, брат родной!

И тогда Перун разрубил мечом ясный Месяц, лихого похитчика, и вернул Зарю Хорсу светлому.

И с тех пор ясный Месяц на небе тщетно ищет Зарю-Зареницу и не может найти молодую Зарю. Вырастает опять, но могучий Перун вновь его разрубает своим мечом.

И теперь все Перуну славу поют, и Семарглу, и Хорсу, и Велесу, и Стрибогу, и — ясному Месяцу!

СЕДЬМОЙ КЛУБОК

— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как женился Перун на Додолушке, как Морского царя победил Перун, и как с Велесом он поссорился!

— Ничего не скрою, что ведаю…

— ☼ —

Как по морюшку — морю синему одинокая Лебедь плавала. И кружился над ней млад сизой Орел:

— Я настигну тебя, Лебедь белая! Кровь пущу твою в море синее, пух и перья развею по ветру! Кто-то перышки собирать начнет?

Обернулася Лебедь белая в молодую Диву-додолушку, обернулся тут млад сизой Орел во Перуна бога небесного.

Говорил Перун Диве-Лебеди:

— Помни, Дивушка, слово верное! Как наступит пора — время летнее, за тебя приду, Дива, свататься!

— ☼ —

Из-за морюшка, из-за синего поднималася непогодушка, собиралися тучи грозные. Тучи грозные и гремучие. У всех грозных туч турьи головы. Поперед-то стада туринова выезжал Перун да на турице. Проходили туры по крутым горам, ну а турица по долинушкам. Если тур на горушке свистнет, во долине турица мигнет.

Подходили те тучи к Ирию. И подъехал Сварожич на турице ко Сварогу — богу небесному и ко матушке государыне. Он подал отцу руку правую, ну а матери руку левую. И сказал он им таковы слова:

— Мой отец, Сварог, Лада-матушка, я прошу у вас позволения — дайте мне построить алмазный дворец на горе в саду светлом Ирии. Чтобы видеть мне, как гуляет здесь молодая Дива-додолушка ваша младшенькая племянница!

— Что ж построй, сынок, во саду дворец!

И построил Перун во саду дворец, изукрасил его красным золотом и каменьями драгоценными. На небесном своде — Красно Солнышко, во дворце Перуна также Солнышко — дорогим алмазом под высоким сводом. Есть на небе Месяц — во дворце есть месяц, есть на небе звезды — во дворце есть звезды, на небе Заря — во дворце заря. Есть в нем вся красота поднебесная!

Как в ту порушку, время к вечеру, когда Солнце к закату склонялось, захотелось Диве-додолушке во зеленом саду прогуляться, посмотреть на дворец изукрашенный.

Попросила она дозволения у Сварога — хозяина Ирия. Диве дал Сварог дозволение:

— Ты ступай, племянница милая, молодая Дива-додолушка, разгуляйся ты во зеленом саду. Пусть сегодня тебе посчастливится!

Снаряжалась Дива скорешенько, обувалася, одевалася, и пошла она во зеленый сад. Да не долго в садочке гуляла — подошла к крылечку перунову.

Увидал Перун красну девицу, выходил он к ней во зеленый сад:

— Ты зайди ко мне, Дива милая, посмотри на убранство палат моих и на камни мои драгоценные.

Заходила в палаты Додолушка. А Перун Додолу усаживал, приносил ей различные кушанья, говорил он ей речи сладкие:

— Украшал я алмазами гнездышко, на завивочку серебро я клал, по краям водил красным золотом, плисом-бархатом устилал его. Свивши гнездышко вдруг задумался: а на что мне, Орлу, тепло гнездышко? Коли нет Орлицы во гнездышке? Коли нет у меня молодой жены? Ай, послушай меня, Дива милая! Много времени жил на свете я, много видел девиц-красавиц я, но такую как Дива-додолушка никогда, нигде я не видывал. Я желаю к тебе, Дива, свататься!

Тут Додолушка испугалася, и горючими слезами обливалася, от яств-кушаний Дива отказывалась, и скорым-скоро из дворца ушла.

Стала Дива Сварогу жаловаться:

— Во глаза Перун надсмехался мне, говорил он мне о супружестве!

Отвечал Сварог Диве плачущей:

— Нет, Додолушка-Дива, Перун не смеялся — говорил он тебе правду истинную. Если станет Перун к тебе свататься, я отдам тебя за него тотчас!

Тут пришел к Сварогу могучему Громовик Перун — молодой жених. Говорил он Сварогу-батюшке:

— Мне жениться пришло время крайнее. Не могу жениться на Ладе я — то любимая моя матушка, и на Леле, на Живе, Маренушке — то сестрицы мои любезные. Лишь на Диве-Додоле могу я жениться — не сестра то моя и не матушка! Я пришел к тебе сватом свататься. Ты отдай за меня Диву милую!

Тут подал Сварог руку правую и просватал Перуну Додолушку. И назначили вскоре свадебку. А чтоб к свадьбе той приготовиться — уезжал Перун за подарками.

— ☼ —

О той свадьбе прослышала вся Земля. Слух дошел и в царство подводное, в царство темное черноморское.

Там на дне морском — воды зыблются, там шевелится Черноморский Змей. Он живет в дворце белокаменном — чудно те палаты украшены янтарем, кораллами, жемчугом.

Там на троне сидит Черноморский Змей — царь Поддонный Морской чудо-юдище. Окружают его стражи лютые — раки-крабы с огромными клешнями. Тут и рыба-сом со большим усом, и налим-толстогуб — губошлеп-душегуб, и севрюга, и щука зубастая, и осетр-великан, жаба с брюхом — что жбан, и всем рыбам царь — Белорыбица!

Черномору дельфины прислуживают, и поют для него русалки, и играют на гуслях звончатых, и трубят в огромные раковины.

Как запляшет Змей Черноморский разойдутся великие волны, и засвищут Стрибожьи внуки. Будет он плясать по морским волнам, по крутым берегам, по широким мелям. От той пляски волны взбушуются, разольются быстрые реки, будет пениться море синее.

И над морем поднимется птица Стратим, и появятся звери морские, и Тритон приплывет из далеких стран станет он играть во морских волнах!

Как узнал про свадьбу перунову царь Поддоный Морской чудо-юдище, поднялся тотчас со морского дна, покатил он по морюшку синему мимо гор Кавказских к Рипейским горам.

Как на берег морской, бережок крутой выходила Дива-Додолушка. Где стояла сосна, там стояла она — умывалась Дололушка чистой водой, увидала Додолушка — Змея Морского.

Вот по морюшку едет Поддонный Змей, правит он колесницею сильной рукой. В колеснице его семь могучих коней, а восьмой — вороной, буйный и озорной.

— Ты садись ко мне, Дива-Додолушка! Мы поедем по морю в подводный дворец! От Днепра мы поедем к Дунаю! Я по морю тебя покатаю!

Стала Дива-Додолушка воду черпать, стала Дивушка Змея водой поливать — стала в море вода прибывать.

— Я бы рада была бы по морю гулять, только я по небу гуляю, с громом в тучах гремучих играю!

И пропела Дивушка милая:

Осерчал тут Змей чудо-юдище царь Поддонный Морское Чудище — расшумелося море синее, поднималися звери водные, закружилися вихри буйные. Полетел Черномор с Моря Черного на своей золотой колеснице и на Ирий-сад тьмой надвинулся.

Из одной главы Черномора искры сыпали и лизал огонь. А из пасти другой ветер-вихрь ледяной завывал и все замораживал. Все деревья склонялись в Ирии, с них листва и плоды градом падали. Ну а третья глава чуда-юдища на Сварога гордо покрикивала:

— Ты отдай, — вскричал грозный царь Морской, — за меня, Змея лютого, Дивушку, дай без драки-кровопролития, а иначе будет смертельный бой!

Ничего не ответил Сварог ему.

— Знай, — вскричал опять Черноморский Змей, — что Перун Громовик будет мной побежден, для него самого приготовлена во Земле Сырой яма прежняя!

Ничего не ответил Сварог ему.

— Я даю тебе сроку-времени для меня приготовить подарочки, не забудь Додолы приданное! Собери нарядных сватов скорей, чтоб веселую свадьбу отпраздновать!

Ничего не ответил Сварог ему.

То не дождь дождит, то не гром гремит. То не гром гремит — шум велик идет: поднимается буря великая! То летел со восточной сторонушки млад сизой Орел — грозный бог Перун! Закричал Орел чуду-юдищу:

— Ах ты Чудо Морское, Поддоный царь! Аль ты хочешь, Змей, затопить весь мир? Аль ты хочешь сразиться со мною и со всею небесною силою?

Тут собралися гости-сватушки: и Семаргл со Стрибогом, и Велес, и великий Хорс со Сварогом.

— Победили мы Змея Черного, победим и тебя, Черноморский Змей!

И тогда Черномор чудо-юдище прыгнул в воду морскую, на самое дно он нырнул от небесного воинства. И промолвил Перун, глядя в темную глубь:

— Здесь — средь мрака и тьмы во бурлящей струе, омывающей тело змеево, — место будет твое, здесь тебе и сидеть до скончания света белого!

— ☼ —

Собирал Сварог свадьбу в Ирии, созывал гостей на почестен пир. Соезжалися-солеталися гости к празднику развеселому с поднебесной всей — света белого. Затужила тогда Лада-матушка:

— Чем же будем гостей-то мы потчевать?

Отвечала Корова небесная:

— Не грусти, не тужи, Лада-матушка! Есть у нас и реки молочные, берега не простые — кисельные, есть и белый хлеб, и хмельно вино, мы напоим, накормим гостей своих.

Тут Перун подъехал в колясочке — шестерней коляска запряжена, а уж как все кони-то убраны, все коврами и шелком украшены, золотыми звенят подковами, сбруя светится скатным жемчугом.

— Ах вы кони мои, кони верные, сослужите мне службу-службишку, повезите меня за невестою по небесному своду синему! Выйди, радость моя, Дива милая, ты послушай как звонко подковы о дорогу небесную цокают!

Проезжал Перун мимо кузницы и сказал Сварогу небесному:

— Ах, кузнец, мой отец, ты искуй мне венец, из остаточков — золотое кольцо и булавочки из обрезочков. Скуй мне свадебку, милый батюшка! Уж я тем венцом повенчаюся, а булавочкой притыкаюся ко любезной моей невестушке, молодой Диве-додолушке.

Призывал Перун друга Велеса, чтобы Велес стал кумом-сватушкой, чтобы вел колесницу по небу он.

Подъезжали они к саду Ирию, ко дворцу невесты Додолушки. Собирались туда, солеталися стаи птиц небесных — то сватушки, гости то со всей поднебесной. И садились птицы за дубовые столы, за дубовые столы, за камачты скатерти.

Выходила тут Дива милая, говорила она дорогим гостям:

— Встала утречком я ранешенко, умывалася я белешенько, утиралася русою косой, и брала косу — девичью красу относила ее в чисто полюшко и повесила на ракитов куст. Налетели тут ветры буйные, раскачали они част ракитов куст — растрепали мою русую косу.

Отворачивала тут Додолушка свой бебрян рукав, омочила его во речной воде. Омочила его — обернулася белой Лебедью. Полетела она в небо синее. Обернулся тут Громовержец молодым Орлом сизой птицею — и настиг тотчас Лебедь белую.

И упала Дива-додолушка во зеленый лес белым перышком, обернулась она ланью быстрою. Обернулся Перун серым волком и настиг ее во дубравушке.

И тогда Додолушка щукою унырнула в море глубокое. Тут Перун молодой призадумался, стал совета просить у матушки.

— Что мне делать — скажи, Лада-матушка?

Призвала тогда Лада-матушка Макошь с Долею и Недолею. Стали Долюшка и Недолюшка прясть и ткать судьбу вместе с Макошью. Пряли, ткали они и вязали они крепкий невод. И поймал Перун этим неводом златоперую щуку-Додолушку.

— Не уйти от судьбы тебе, Дива!

Говорили тогда Диве сватушки:

— Ай ты, Дива-душа, что ж печалишься? Почему не поешь и не пляшешь? Косу ты расплела? С неба звезды смела? И омыла ль росой Землю-матушку?

— Не хотела я косу свою расплетать, не хотела я звезды с небес убирать — я стояла всю ночь и глядела, а потом я по небу гуляла, громом в тучах гремучих играла…

Выходила тогда Лада-матушка, выносила ларчик окованный:

— Ой ты ларчик мой, ларь окованный, окованный ларь, приданный! Я не в год тебя накопила, я не два тебя сподобляла. Но на то воля Рода небесного в час единый тебя раздарила.

Вот — возьми, Перун, золоченные стрелы — громовые стрелы, могучие. Ты же, Дива-додола, — небесный огонь, все сжигающий, опаляющий. Вот еще вам — пестрая ленточка. Вы красуйтеся, вы любуйтеся, распускайте вы ленту-радугу после дождика, после светлого, чтобы всем было в мире радостно!

И сказала Перуну Додолушка:

— Пойдем, Перун, погуляем — над полями и над лесами! Ты с грозой пойдешь, а я с молнией! Ты ударишь грозой, а я выпалю!

Пойдем, Перун, погуляем над полями и над лесами! Ты с дождем пойдешь, а я с милостью… Ты польешь водой, а я выращу…

Все на свадьбе перуновой веселы, они пьют-едят, веселы сидят. Лишь один опечалился сватушка, он повесил буйную голову.

Это друг Перуна могучего — Велес, сын Коровы небесной. Позавидовал он Громовержцу, как увидел невесту прекрасную — молодую Диву-додолушку. Позабыл в тот миг все на свете он, позабыл тотчас дружбу прежнюю — возжелал украсть Диву милую.

И когда поехали сватушки из дворца Додолы в перунов дворец, он повез колесницу Додолушки, говорил он ей таковы слова:

— Увезу тебя, Дива милая, далеко на край света белого! Стань же, Дива-душа, ты моею женой! Вот тебе кольцо золотое, ты надень колечко на палец!

— Я не стану, Велес, твоею! Не гневи, Велес, Рода небесного!

Он протягивал к ней белы рученьки — по велению Рода небесного руки Велеса не вздымались, златы кольца в руке распаялись. Загремели тотчас громы на небе.

Опалила тогда Дива Велеса в облаках огнем обжигающим. И упал с колесницы отвергнутый, вниз слетел со свода небесного. А Перун-громовержец во гневе повернул за ним колесницу, громовые метая стрелы, сотрясая всю подвселенную. Вышла тут навстречу Перуну мать Земун Корова небесная. Он стегнул ту Коровушку плеточкой. Но Земун Перуну промолвила:

— Не стегай, Перун, меня плеточкой, не стреляй в меня громовой стрелой! И не трогай, Перун, — чадо милое, моего неразумного Велеса! Ты весь мир спалишь, всю Вселенную, ты обрушишь вниз небо синее, все живое ты умертвишь тотчас!

Повернул тогда Громовик коней, громом неба свод потрясая.

Вслед ему сказала Коровушка:

— Я к тебе на свадьбу пожалую, стану я среди сада райского, золотыми рогами весь сад освещу, вместе с Хмелем гостей дорогих веселя, а особенно Диву-додолушку, молодую нашу невестушку!

— ☼ —

В небесах летал млад сизой Орел, вилась рядом с ним Лебедь белая. Била крыльями птица Матерь Сва, и парили Стратим, Рарог и Алконост стаей светлою в небе праздничном. Но не просто то птицы светлые: То не птица Сва — Лада-матушка, не Орел — а Перун, то не Лебедь, а Дива, и не Рарог — Семаргл, не Стратим — а Стрибог, Хорс — а не Алконост!

То не стаи в небе певучих птиц, то три облака въются-кружатся. На одном сидит Громовик-Перун, на другом сидит Дива дивная, а на третьем — Сварог со Сварожичем.

Как ударит Перун громом на небе, опалит как огнем Дива грозная, как повеет ветром Сварожич-Стрибог, так приклонятся лесушки темные, разгуляется море синее, вздрогнет Велес, и Юша могучий Змей под Сырой Землей зашевелится!

Продолжается свадьба небесная!

ВОСЬМОЙ КЛУБОК

— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, нам о боге великом — Велесе, и как Велес женился на Буре-Яге — великанше Усоньше Виевне!

— Ничего не скрою, что ведаю…

— ☼ —

Прежде было у Велеса времечко, честь была ему и хвала была! Ну а ныне пришло безвременье — и бесчестие и бесславие… А виной тому — слово лишнее, что на свадьбе Перуна сказано. Закручинился он, опечалился, и с печали той оседлал коня, и поехал прочь от Рипейских гор ко чужой земле, царству змееву.

Он доехал до речки Смородины — а вдоль берега речки Смородины кости свалены человеческие, волны в реченьке той кипучие, — за волной ледяной — волна огненная и бурлит она, и шипит она!

Волны вдруг в реке взволновались, на дубах орлы раскричались — выезжал тут Горыня Змеевич, чудо-юдище шестиглавое! Он каменья и горы вывертывал, через речку их перебрасывал. Тут под чудищем спотыкнулся конь.

— Что ж ты, волчья сыть, спотыкаешься? Аль ты думаешь, будто Велес здесь?

Выезжал к нему грозный Велес:

— Ай, да полно тебе выворачивать горы! Уж мы съедемся в чистом полюшке! Мы поборемся с тобой, побратаемся — да кому Род небесный поможет?

Соезжалися Велес с Горынею, они бились-дрались трое суточек — бились конными, бились пешими. У Горыни нога подвернулась — и упал на Землю Сырую он. И взмолился Горыня Велесу:

— Ты не бей меня, буйный Велес! Лучше мы с тобой побратаемся — буду я тебе братцем названным!

Тут соскакивал Велес со Змеевича. Стал Горыня ему братцем названным.

И поехали братцы по полюшку вдоль той реченьки быстрой Смородины — и заехали во дремучий лес. Волны вдруг на реке взволновались, на дубах орлы раскричались — выезжал тут Дубыня Змеевич, чудо-юдище трехголовое! Он дубы выворачивал с корнем и за реченьку их перебрасывал. Тут под чудищем спотыкнулся конь.

— Что ж ты, волчья сыть, спотыкаешься? Аль ты думаешь, будто Велес здесь?

Выезжал к нему грозный Велес:

— Ай, да полно тебе выкорчевывать пни! Уж мы съедемся в чистом полюшке! Мы поборемся с тобой, побратаемся — да кому Род небесный поможет?

Соезжались Велес с Дубынею, они бились-дрались трое суточек — бились конными, бились пешими. У Дубыни нога подвернулась, и упал он, словно подкошенный дуб. И взмолился Дубыня Велесу:

— Ты не бей меня, буйный Велес! Лучше мы с тобой побратаемся — буду я тебе братцем названным!

Тут соскакивал Велес со Змеевича. Стал Дубыня ему братцем названным.

И поехали тут вдоль реченьки вместе с Велесом братья Змеевичи — Змей Горыня могучий с Дубынею. Видят братцы — разлилась Смородина, в три версты шириною стала. Запрудил эту реку Смородину сам могучий Усыня Змеевич. Ртом Усыня Смородину запер, усом ловит он осетров в реке.

Выезжал к нему грозный Велес:

— Ай, довольно тебе — рыб ловить в реке! Уж мы съедемся в чистом полюшке! Мы поборемся с тобой, побратаемся — да кому Род небесный поможет?

Соезжалися Велес с Усынею, они бились-дрались трое суточек — бились конными, бились пешими. У Усыни нога подвернулась, и упал тут Усыня Змеевич. И взмолился Усыня Велесу:

— Ты не бей меня, буйный Велес! Лучше мы с тобой побратаемся — буду я тебе братцем названным!

Тут соскакивал Велес со Змеевича. Стал Усыня ему братцем названным.

И поехали братцы дорогою. И сказал тогда братцам Змеевичам Велес сын Коровы небесной:

— Как бы нам перейти на ту сторону?

Тут Усыня Змей пораскинул усы — и по тем усам переправились они в темное царство змеево. Видят: в темном лесочке изба стоит и на ножках куричьих вертится — вкруг избушки той с черепами тын, каждый череп пылает пламенем.

И сказал грозный Велес избушечке:

— Повернись к лесу задом, к нам передом!

Повернулась избушка, как сказано. Двери сами в ней растворились, окна настежь сами открылись. Вот заходят в избу — нет в избе никого, есть лишь рядом хлевец, в хлеве — стадо овец.

В той избушке остались они ночевать, а на утро Велес с Дубынею и Усынею в лес поехали, а в избушке Горыню оставили.

Потемнело вдруг небо синее, закрутилися вихри пыльные, приклонилися все дубравушки — прилетела тут в ступе огненной, за собою путь заметая, в вихре Буря-Яга Золотая Нога — великанша Усоньша Виевна.

Подлетела она к избушечке. Стуки-стуки-стуки-стук — на крыльцо! Бряки-бряки-бряки-бряк — за кольцо!

— Ты вставай-ка, Горыня, отворяй ворота! Разводи-ка быстрей в печке жаркий огонь! Накорми меня, напои меня!

Отвечает Горыня Яге: «Не кричи! Ужо слезу сейчас я, Усоньша, с печи и тебя булавою попотчую!»

Осерчала Яга — хлеб взяла со стола, стала бить краюшкою Змеевича. И побила его, отлупила, чуть живого под лавку забросила. А сама затем съела братцев обед — трех овец и барана зажаренного:

— Мне стряпня ваша очень понравилась! Ждите, скоро опять на обед прилечу!

Как из леса приехали братцы — спросили:

— Что ж, Горыня, ты нам не сготовил обед?

— Я не мог приготовить — я так угорел, что и сил не имел с места сдвинуться.

Снова братцы уехали в лес на охоту, а в избушке Дубыню оставили.

Подлетела к избушечке Буря-Яга. Стуки-стуки-стуки-стук — на крыльцо! Бряки-бряки-бряки-бряк — за кольцо!

— Ты втавай-ка, Дубыня, отворяй ворота! Разводи-ка быстрей в печке жаркий огонь! Накорми меня, напои меня!

Тут ответил Дубыня Яге: «Не кричи! Ужо слезу сейчас я, Усоньша, с печи и тебя булавою попотчую!»

Осерчала Яга и взяла помело — и побила Дубыню Змеевича, чуть живого под лавку закинула.

Как приехали братцы — спросили его:

— Что ж, Дубыня, и ты не сготовил обед?

— Я не мог приготовить — я так угорел, что и сил не имел с места сдвинуться.

Снова братцы уехали в лес на охоту, а в избушке Усыню оставили.

Подлетела к избушечке Буря-Яга. Стуки-стуки-стуки-стук — на крыльцо! Бряки-бряки-бряки-бряк — за кольцо!

— Ты вставай-ка, Усыня, отворяй ворота! Разводи-ка быстрей в печке жаркий огонь! Накорми меня, напои меня!

Тут ответил Усыня Яге: «Не кричи! Ужо слезу сейчас я, Усоньша, с печи и тебя булавою попотчую!»

А Яга тут схватила его за усы, и давай по избе великана таскать — и побила Усыню Змеевича, чуть живого под лавку закинула.

Как приехали братцы — спросили его:

— Что ж, Усыня, и ты не сготовил обед?

— Я не мог приготовить — я ус подпалил, и не смог потом с места сдвинуться.

Велес после остался, он зарезал барана и на лавочку лег отдохнуть на часок. Прилетела Усоньша Яга:

Стуки-стуки-стуки-стук — на крыльцо! Бряки-бряки-бряки-бряк — за кольцо!

— Ну-ка встань, сын Коровы, отворяй ворота! Разводи-ка быстрей в печке жаркий огонь! Накорми меня, напои меня!

Велес буйный бог с лавки вскакивал, булаву булатную схватывал:

— Ай, ты Буря-Яга Золотая Нога, удалая Усоньша Виевна! Мы и сами три дня не едали, мы и сами три дня не пивали!

И схватил он Усоньшу Виевну, стал ее булавою обхаживать и таскать по избушке за волосы. И выбрасывал из избы ее — а она подползала под камешек и ушла от Велеса грозного.

Воротились с охоты товарищи — он подвел их к камню горючему.

— Надо камешек повернуть, — сказал.

Налегли Усыня с Дубынею, им помог и Горыня Змеевич — тянут-тянут — не могут его свернуть. Подошел к тому камешку Велес — и одною рукой своротил скалу. Братья глянули — а под камешком пропасть страшная показалась. Это вход был в Пекло подземное.

И сказал тут Велес Коровий сын:

— Мы зверей начнем забивать-ловить, и ремни вязать, и веревки вить!

Как набили зверей — повязали ремень, и спустили они в пропасть Велеса. Оказался он в царстве пекельном.

Видит он по царству подземному удалая Яга похаживает, в богатырские латы одетая. Раскричалась тут Буря Виевна:

— Что то в Пекле духом запахло живым! Чую Велеса я могучего!

— Ай же ты, дочь Вия подземного, друг у друга с тобой нам бы надобно в битве грозной отведать силушку!

Тут сцепилися Велес с Виевной, стали биться они врукопашную. И была удалая Усоньша-Яга — да обучена бою грозному, подхватила Усоньша Велеса, и спустила на Землю Сырую его, и ступила ему да на белую грудь.

Заносила тут Буря Яга над главою — руку правую с булавою, опустить хотела ниже пояса. По велению Рода небесного тут рука у ней застоялась, а в очах у Яги помутился свет.

Разгорелось тут сердце Велеса, и смахнул он правою ручушкой, сшиб он с белой груди Бурю Виевну. И скорешенько встал на ноженьки, поднимал он Усоньшу Виевну и бросал ее на Сырую Землю, наступал он ей да на белую грудь.

Заносил он тогда над своей головой — руку правую с булавою, опустить хотел ниже пояса. По велению Рода небесного тут рука у него застоялась, в ясных очушках помутился свет.

Говорила тут Велесу Виевна:

— Ай ты, буйный Велес — могучий бог, сын Земун Коровы небесной! Видно Род решил нас с тобой помирить, ты возьми меня, Велес, в замужество! Я давала зарок: кто меня победит — будет мужем моим любезным.

Тут соскакивал Велес с Усоньши Яги, брал ее за рученьки белые, брал за перстни ее золоченые, подымал ее со Сырой Земли, становил на резвые ноженьки. Становил ее супротив себя, целовал он Бурю-Усоньшу в уста, называл женою любимою.

И к колодцу тогда подошли они. Закричал тут Велес товарищам:

— Эй вы, братцы, тащите-ка Бурю Ягу — то жена моя разлюбезная!

Потянули тогда братья Виевну, а как только Яга вышла из-под земли — уронили веревку в провал они и бежали от ужаса в стороны.

Так остался Велес в Земле Сырой. Стал бродить он по царству подземному. Вдруг он видит: громадное дерево, на макушке его свито гнездышко, а в том гнездышке пять птенцов сидят, — и не просто сидят — криком громким кричат.

Он увидел: по этому дереву Змей ползет к гнезду беззащитному. Велес тут подошел, сбил ползучего Змея и убил его булавой своей.

Зашумел тут ветер и дождь пошел, загремел во царстве подземном гром. Закричали птенцы буйну Велесу:

— То не ветер шумит, то не дождь дождит, то не гром гремит — шум велик идет! То летит наша матушка птица Могол, ветер крыльями поднимая. То не дождь дождит — слезы капают, то не гром гремит — то Могол кричит!

Налетела Могол — птица грозная и увидела буйна Велеса:

— Фу-фу-фу! В пекле духом запахло живым! Кто б ты ни был, герой, — я тебя проглочу!

Закричали птенцы грозной птице Могол:

— Ты не тронь его, наша матушка! Спас нас Велес от Змея могучего, спас от смерти нас неминучей!

— Если так — все что хочешь проси у меня.

— Отнеси меня, птица, на белый свет, видеть я хочу Солнце Красное, походить хочу по Земле Сырой.

— Запасись тогда на сто дней еды, собери воды на сто дней запас — будет долог путь к свету белому!

Велес тут приготовил сто бочек еды и запасся сотнею бочек воды, сел на птицу верхом и отправился в путь — к свету белому, к Солнцу Красному.

Полетела Могол словно ветер, за едой и водой поворачиваясь. Повернется Могол — бросит Велес еду, либо воду ей льет в пасть раскрытую. Показался уж выход на белый свет, а у Велеса бочки кончились.

Обернулась Могол:

— Дай мне, Велес, кусок, а не то недостанет мне сил долететь.

Велес взял острый нож, икры им отсекал и бросал их Моголу в раскрытую пасть.

Сразу птица Могол поднялась в мир живой. Здесь и Солнышко светит, и трава зеленеет, птицы в небе поют, речки быстро текут. И спросила Могол-птица Велеса:

— Чем ты, Велес, меня под конец кормил?

— Я тебе скормил икры с ног своих.

И тогда Могол икры выплюнула, и пристали они вновь к его ногам.

Тут нашел буйный Велес младую жену — удалую Усоньшу Виевну и отпраздновал с нею свадебку.

Собирались на свадьбу веселую со всего света белого гости, приползали на пиршество Змеи из заморского царства темного и устроили развеселый пир.

На той свадьбе Сурица лилась рекой, горы рушилися от топота, и плескались моря, и дрожала Земля, содрогалося царство подземное, гром дошел и до царства небесного!

ДЕВЯТЫЙ КЛУБОК

— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, нам об Огненном Змее Волхе, как родился он, как отца победил, как женился на Леле прекрасной!

— Ничего не скрою что ведаю…

— ☼ —

Мать Земля ходила по крутым горам, и ступала она по долинушкам. И спадали с небес проливные дожди, ее белую грудь било градом, засыпало снегами белыми.

Соскочила она ненароком с камня белого, с камня горючего да на лютого Змея Индрика. Уж как вскинулся лютый Индрик Змей, тело обвил ее, тело обнял ее, опрокинул он матушку на горы, бил ее злодей по белу стегну, целовал в уста ее сахарные.

И тогда понесла Мать Сыра Земля от того Змея Индрика лютого, тяжела она стала от гадины. Она год тяжела, она два тяжела, она три тяжела — тридцать лет тяжела. Ходит в тягости Мать Сыра Земля по горам по долинам широким — все-то ходит, дитя вынашивает.

Срок пришел разрешаться от бремени. Закатилося Красно Солнышко да за горушки за высокие, порассыпались часты звездочки по небесному своду светлому — и родился тогда от Сырой Земли буйный Огненный Змей — Волх сын Змеевич.

От рожденья его богатырского потряслось небесное царство, затряслось и подземное царство, море синее всколебалось. Звери по лесу разбежались, птицы по небу разлетелись, рыбы по морю разметались.

А как стало Волху полтора часа — слово он сказал, будто гром взгремел:

— Ой ты гой еси, Мать Сыра Земля! Не спеленывай меня пеленой своей, не завязывай златым поясом — пеленай меня в латы крепкие, надевай на главу золотой шелом!

И сходи, Мать Сыра Земля, в кузницу — ко Сварогу богу небесному, пусть скует он булатную палицу, да чтоб триста пудов было весу в ней!

Зашвырну я ту палицу за горы, разбужу того Змея ползучего, из норы своей пусть Змей выползет. После грянусь о Землю Сырую, стану Финистом Ясным Соколом, разбросаю я перья железные, упаду на него из подоблачья, раздеру когтями булатными, размечу клочки по Сырой Земле!

Говорила ему Мать Сыра Земля:

— Будет этому пора-времечко, все как сказано — так и станется.

Стал расти Волх сын Змея могучего, не по дням и годам — по минуточкам. Восхотелось ему много мудрости.

Обучился узлы он завязывать, обучился клубки он прочитывать, обучился славить Сварога, и Семаргла, и Рода небесного.

А потом обучился премудростям — как обертываться Ясным Соколом, как парить птицей легкой в подоблачье, превращаться как в Волка серого, рыскать Волком по лесу дремучему, и как стать златорогим Туром, и скакать горами высокими, обращаться как быстрой щукою, и по синему морю разгуливать.

Обернется Финистом Соколом, полетит птицей легкой в подоблачье — по велению Рода небесного, по хотению Волха Змеевича завернет он гусей и лебедушек, станет бить в небесах стаи малых птиц.

Обернется он серым Волком и поскачет по лесу дремучему — по велению Рода небесного, по хотению Волха Змеевича завернет он медведей, и соболей, и куниц, и лис с горностаями.

Станет он златорогим Туром, и поскачет горами крутыми — по велению Рода небесного, по хотению Волха Змеевича завернет он туров с оленями, горных коз с могучими барсами.

Обернется быстрою щукою — завернет он рыбу севрюжину и белужину с осетринкою.

Так охотиться стал Волх сын Змеевич!

— ☼ —

Не туманушки во поле расстилались, то не буйные ветры разыгрались — то бежали туры златорогие из-за гор высоких Рипейских, из того ли из Ирия светлого. А навстречу им златорогий Тур, то сам Волх Огненный Змеевич.

— Ой вы туры мои, туры ярые! Вы ответствуйте по чести, по совести — где вы побыли, погуляли где? И какое вы чудо видели?

— Никакого мы чуда не видели, только видели как из Ирия выходила девица красная, да в одной рубашке без пояса. Заходила она по колено в воду, а потом погрузилась до пояса, поглубилася до белых грудей. И вставала она на горючий камень, обливалась слезами горючими, тонким кружевом обтиралась, на четыре стороны кланялась.

— Ой, вы туры мои, туры ярые! Вышла то не девица красная, выходила то Макошь-матушка. Значит скоро здесь быть несчастию, значит снова грозит царство Индрика, собирает силы могучий Змей!

Побежал ярый Тур к царству Индрика, первый раз скакнул — за версту скакнул, раз второй скакнул — уж не видно его. Обернулся он Ясным Соколом, высоко летит по подоблачью, избивая гусей и лебедушек к завтраку, обеду и ужину.

Прилетел Сокол Волх к царству темному, на окошечко сел косящетое.

То не буйные ветры по насту тянут, то беседуют царь с царицею — Индрик Змей с Пераскеей Змеихою.

Говорит Пераскея-царица:

— Ай ты, Индрик Змей, подземельный царь! Мне ночесь спалось, во сне виделось: со далекого крайнего Запада поднималася туча грозная, из под тучи летел Финист Сокол Волх, а с Востока летел — Ворон черненький. Солетались они в чистом полюшке, биться стали между собою. Финист Сокол Ворона выклевал, перья черные Ворона выщипал, пух пустил его по подоблачью.

Отвечает Змей — подземельный царь:

— Ты спала, Змея, сон ты видела — не видать в синем небушке Сокола!

И еще сказал лютый Индрик Зверь:

— Собираюсь в поход я к Рипейским горам, покорю я царство заоблачное, разорю я Ирий небесный! И добуду из сада Ирия я себе золотые яблоки. Кто отведает злато яблочко — тот получит вечную молодость, власть получит над всей Вселенною!

Отвечала Змеиха Индрику:

— Не возьмешь ты, Змей, царство светлое, не добудешь вечную молодость — золотые яблоки Ирия! Чeрный Ворон — то ты подземельный царь, Финист Сокол — могучий Огненный Волх.

Рассердился Змей лютый Индрик, и схватил он царицу-пророчицу, и ударил ее он о каменный пол:

— Не боюся я Волха Змеевича, то Земли Сырой и мой выблядок, на отца не поднимет он ручушку — получу я райские яблоки!

Тут слетал Финист Сокол с окошечка, обернулся он добрым молодцем. Как Стрибог мощным ветром разносит огонь, так и Волх обронил Змею лютому слово:

— Ай ты, Индрик Змей, подземельный царь! Не прощу я тебе насилие, не прощу слова твои дерзкие!

Испугался тогда лютый Индрик Змей, бросился за двери железные, запирался запорами медными. Но ударил сын Змея в те двери ногою — все запоры медные вылетели и раскрылись двери железные.

Как схватил Волх могучий сын Змеевич и ударил Змея о каменный пол. Как ударил о пол — гром и звон пошел.

То не Финист Сокол крылом махнул — то махнул Волх могучий саблею и отсек Змею Индрику голову — и рассыпался Змей на змеенышей, а змееныши в щели спрятались.

— ☼ —

Волх владыкой стал царства темного, также пекельного и подземного. Править стал нечистою силою, и возглавил Горынь и Змеевичей, и женился на Пераскее.

Окружили тут Волха Змеи, и пришел к нему Вий — подземельный князь, сын великого Змея Черного, говорил ему таковы слова:

— Ай, ты буйный Волх, Змей великий, царь! Аль не хочешь ты покорить весь мир? Аль не хочешь ты яблок Ирия?

И сказала ему Пераскея:

— Их нельзя добыть боем-силою, значит — можно хитростью-мудростью, ты добыть их сумеешь, премудрый Волх!

Захотелось тут Волху могущества, захотелось ему вечной молодости, захватить он решил царство светлое.

Волх тогда побежал ко Рипейским горам, первый раз скакнул — за версту скакнул, раз второй скакнул — уж не видно его. Обернулся он горностаем, побежал по лесу дремучему, щукою нырнул в море синее, а из моря вспорхнул белым гоголем. Он вскочил потом на лихого коня, соскочил с него серым Волком. Обернулся затем Ясным Соколом, высоко полетел по подоблачью, избивая гусей и лебедушек к завтраку, обеду и ужину.

Прилетел он к Ирию светлому, сел на веточку райской яблони, хочет злато яблочко выклевать.

Вдруг услышал он — песня сладкая по небесному саду разносится, это Леля — богиня прекрасная по небесному саду похаживает, золотыми кудрями встряхивает и сплетает венок из лилий, напевая песню печальную. Ее тонкий стан тканью легкой скрыт, опоясан цветочной гирляндою, от шагов колеблются перси, и ступает она как лебедушка, голосок ее ручейком журчит.

И заслушался Сокол песнею и забыл про волшебные яблоки. Тут ударили колокольчики, затрубили трубы небесные, набежали, слетелися стражники — и вспорхнул Финист Сокол с яблони, только сизо перышко выронил.

Подняла это перышко Леля:

— Ах, какое красивое перышко!

Отнесла перо во дворец к себе. Только перышко Леля выронила, тотчас об пол перо ударилось, обернулося Волхом Змеевичем. Говорил он ей речи сладкие, называл своею любимою:

— Для тебя я не стал покорять белый свет, и оставил я царство подземное, и жену Змею Пераскею!

Услыхали шум сестры лелины, прибежали Жива с Мареною — тут же Волх обратился в перышко.

— С кем, сестрица, ты разговаривала?

— Я сама с собой, — отвечает им, а сама выпускает перышко со правого рукава за окошечко: — Полетай, перо, в чистом полюшке, погуляй до поры и до времени.

Улетело перо в чисто полюшко — обернулось перышко Соколом. Днем летал Ясный Сокол по небу, а настало лишь время вечернее, полетел опять к милой Лелюшке.

Позвала Ясна Сокола Лелюшка:

— Разлюбезный мой, Ясный Сокол, ты явись ко мне, ты приди ко мне!

Финист Сокол влетел в окошечко, в пол ударился — стал добрым молодцем. И пошли разговоры веселые.

Услыхали сестрицы лелины — побежали к Сварогу небесному:

— Ой, Сварог небесный, отец родной! Знай, что Лелюшку гость по ночам навещает!

Встал Сварог и пошел, входит к дочери Леле. Финист Сокол же вновь обернулся в перо.

— Ах вы, дочери, все вам чудится! — тут накинулся на сестер Сварог: — Что напраслину вы возводите? За собою лучше б присматривали!

На другой день Жива с Мареною принимались за хитрости-мудрости, как стемнело — они на окошечке натыкали ножей и иголочек. Коль наколется гость на иголочку — путь забудет навеки к Лелюшке!

Прилетел Финист Сокол к Леле — бился, бился — не смог пробиться, только крылышки все обрезал и иголки те искровянил.

И вскричал тогда Финист Сокол:

— Ты прости, прощай, Леля милая! Если вздумаешь отыскать меня, то ищи в тридесятом царстве, в темном царстве у гор Кавказских! Башмаков железных три пары истопчешь, обломаешь чугунных три посоха, и три каменных хлеба изгложешь — тогда лишь ты найдешь меня, ты спасешь меня!

Так уж Родом небесным написано, так уж видно завязано Макошью — разлучаться должны влюбленные. Но порвать нить судьбы возможно ли? для влюбленных — что расстояние?

И собралась скорешенько Леля, и пошла она по дороженьке, по тропиночке со Рипейских гор, говорила Сварогу небесному:

— Не брани меня, милый батюшка! Отпусти меня в путь-дороженьку! Видно Родом мне так написано, видно Макошью так завязано — отправляться мне в царство темное!

Много лет она шла, много зим она шла — все брела полями широкими, пробиралась лесами дремучими и взбиралась на горы высокие. Песни птиц сердце Лелюшки радовали, ручейки лицо омывали, и леса ее привечали, звери лютые к ней сбегались, и жалели ее, и ласкали ее. Башмаков истоптала три пары железных, обломала три посоха тяжких чугунных, и три каменных хлеба она изглодала.

— Отзовись, отзовись, Ясный Сокол мой!

В кровь изранила она ноженьки — там где падали крови капельки — распускались цветы чудесные.

Вот дошла она до Кавказских гор.

Как у той ли у речки Смородины — видит Леля — стоит избушечка и на куричьих ножках вертится. Вкруг избушечки с черепами тын. Попросилась Леля в избушечку:

— Ой да вы, хозяин с хозяйкою! Буйный Велес с Бурей Ягою! Приютите меня, накормите и укройте от темной ноченьки!

Отвечают Леле хозяева:

— Заходи в гости, милости просим! Куда держишь путь, Леля милая?

— Много лет, много зим я по свету иду — все ищу я Финиста Сокола, распрекрасного Волха Змеевича.

— Ох и трудно тебе отыскать его! Финист Сокол живет в царстве пекельном, на Змее Пераскее женился он. Было раньше у Сокола времечко, он легко парил по подоблачью, уж он бил гусей и лебедушек, ну а ныне времечка нету — тяжело в золоченой клеточке, на серебряном, тонком шесточке, будто резвые ножки в опуточках!

А наутро прощалась Лелюшка с Бурей Виевною и Велесом. И сказала Леле хозяюшка:

— Вот бери подарочек, Леля, — ты возьми золотое яблочко, вместе с ним и блюдце серебряное. Как покатишь по блюдечку яблочко — все что хочешь в блюдце увидишь! Лишь скажи заветное слово: покатись, золотое яблочко, покажи мне то-то, и то-то!

Провожал Лелю Велес по лесу — покатил впереди клубочек:

— Ну ступай, Лелюшка, за клубочком, куда катится он — путь туда держи, приведет он к Финисту Соколу.

Вот пришла она в царство темное, горы там в облака упираются, и дворец стоит между черных скал.

У дворца стала Леля похаживать и катать по блюдечку яблочко:

— Покатись, золотое яблочко, покатись по блюдцу серебряному, покажи мне Финиста Сокола!

Покатилось по блюдечку яблочко — показало Финиста Сокола. Увидала то Пераскея — ей понравилось блюдце волшебное.

— Не продашь ли, Леля, забавушку?

— Не продам — это блюдце заветное. А завет мой такой — ночку темную провести с твоим мужем Соколом.

«Не беда! — Пераскея думает. — Опою я Финиста Сокола, он всю ночь будет спать, как убитый, ну а блюдце с яичком волшебное станет лучшей моей забавою!»

А в ту пору летал Финист по небу, избивая гусей и лебедушек, птиц небесных к себе заворачивая. Вот слетел и ударился о Землю, обернулся вновь Волхом Змеевичем.

Опоила его Пераскея — поднесла ему чашу сонную, и заснул тотчас Финист Сокол.

— Что ж, иди, — прошипела Лелюшке. — Финист твой на всю ночь, мой же будет — с рассвета.

Подошла Леля к спящему Финисту:

— Ты проснись-пробудись, Ясный Сокол мой! На меня погляди, к сердцу крепко прижми! Много лет прошло, много зим прошло. Я к тебе, Волх любимый, по свету шла — башмаков истоптала три пары железных, обломала три посоха тяжких чугунных, и три каменных хлеба уже изглодала — все тебя, Ясный Сокол, по свету искала!

Целовала в уста его сахарные, прижимала его к своей белой груди. Но не слышал Волх околдованный.

Занималась уже зорька ясная, поднималося Солнце Красное, гасли на небе звезды частые.

Тут упала слезинка жгучая на щеку Волха — Финиста Сокола, пробудился Волх и раскрыл глаза:

— Здравствуй, Леля моя прекрасная!

Сговорились тут Финист с Лелею и бежали из царства пекельного. По утру Пераскея хватилась и подняла вой на все царство, во все трубы трубить приказала:

— От меня сбежал Волх-изменщик!

Тут сбежалась к ней нечисть черная — прибежал и Вий подземельный князь, и Горыня, Усыня с Дубынею, солетелись Змеи летучие, и сползлися змеи ползучие — и все ринулися в погоню. Из норы ползли — озирались, по песку ползли — извивались:

— Волха мы доведем до погибели и засадим его в темницу!

Финист Сокол тем временем с Лелею добежали до речки Смородины. Как у той ли у речки Смородины повстречались им Велес с Бурею, и сказали они Леле с Финистом:

— Вы бегите скорей в царство светлое ко Рипейским горам к саду Ирию, — мы задержим погоню у реченьки!

Пeреправились Финист с Лелею — и погоня приблизилась к реченьке. Как увидели Змеи Велеса с Бурею Виевною у реченьки — тут же все они в норы спрятались, Вий и Виевичи разбежались, лишь Змея Пераскея ощерилась и набросилася на Велеса.

— Финист Сокол — мой, пропусти меня!

Тут ответил ей буйный Велес, раскатился гром в царстве пекельном:

— Ты, Змея злокаманка, Змея Пераскея! Ты продала Волха за блюдечко, ну а Леля за ним на край света пришла! Башмаков истоптала три пары железных, обломала три посоха тяжких чугунных!

Тут стряхнул Пераскею Велес и притопнул ее ногою, раздавил змею ядовитую.

Побежали Волх вместе с Лелею ко Рипейским горам к саду Ирию. Обернулся он ярым Туром, Леля села на буего Тура, — он скакнул первый раз — за версту скакнул, раз второй скакнул — уж не видно их. Обернулся Волх серым Волком, обернулась Леля Волчицею, побежали они по дремучим лесам, обернулись щуками быстрыми и поплыли по морюшку синему, обернулись птицами светлыми — полетели они по подоблачью.

Прилетел Финист Сокол с Лелею ко Рипейским горам к саду Ирию, о Сырую Землю ударился, обернулся вновь сизым перышком. Леля спрятала сизо перышко и пришла к Сварогу небесному.

— Где же ты была, дочь любимая?

— Я гуляла по свету белому.

— Говорили мне ветры буйные, как летала ты вместе с Соколом, говорили мне волны синие, как ты плавала вместе с щукою, мне шептали леса дремучие, как бежала ты вместе с Волком, рассказало мне Солнце Красное, как на буем Туре скакала ты… Покажи-ка мне Волха Змеевича — удалого Финиста Сокола!

Обронила тут Леля перышко — обернулось оно Ясным Соколом.

— Что ж, — сказал Сварог, — видно Род судил, видно так завязано Макошью — будет свадьба у нас небесная!

И сыграли свадебку в Ирии, стала Леля женою Волха, удалого Финиста Сокола.

На той свадьбе трубили трубы, лился Хмель, и плясали звезды. И явились на свадьбу боги — сам Пeрун Громовержец с Дивой, и Стрибог, Семаргл и Велес, прилетела и Буря Виевна, и пришла Корова небесная. Хорс с Зарей-Зареницей и Месяц, Макошь с Долею и Недолею, и Марена пришла вместе с Живою.

И слетелись на эту свадьбу со всего света белого птицы, и сбежались свирепые звери, и сошлись златорогие туры, и сползлись ползучие змеи.

Веселился тогда весь подсолнечный мир, веселилось и царство подземное, пировало и царство небесное!

ДЕСЯТЫЙ КЛУБОК

— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, о рожденьи Дажьбога прекрасного, сына бога Перуна могучего и прекрасной русалки Роси. И о битве Дажьбога с отцом своим, как они боролись-братались, расскажи о победе дажьбожеей!

— Ничего не скрою, что ведаю…

— ☼ —

По лесам дремучим и шелковым травам вдоль Днепра по крутому его бережку сам Перун Громовержец проезживал. На другом бережку его девы-русалки пели песни, пуская венки по волнам.

А одна красна девушка смелой была, она спела Перуну, пуская венок:

— Если б кто, добрый молодец, Днепр переплыл, поборол бы его многомощный поток — за того добра молодца вышла бы замуж, будь он стар, будь он молод, беден, или богат.

Поднял брови густые могучий Перун и заслушался песней русалки Роси. Загорелась тут в жилах перуновых кровь, удалая вскружилась его голова.

Он снимал с себя всю одеженьку и кидался-бросался в могучий Днепр. Он поплыл через Днепр сизым гоголем. Пeреплыл через первую струечку, и вторую струю без труда переплыл, третья струйка тут взволновалась, закрутила Перуна грозного — и отбросила вновь на крутой бережок.

Тут промолвил Перуну могучий Днепр:

— Громовержец Перун, многомощный бог! Ты не плавай, Перун, по моим волнам, мои волнушки все свирепые: струйка первая — холодным хладна, а вторая струя — как огонь сечет, третья струечка заворачивает.

Вновь Перун бросался в могучий Днепр. Днепр вновь Перуна отбрасывал, как отбрасывал — приговаривал:

— Не видать тебе моей дочери! Не гневи, Перун, Рода батюшку, Ладу матушку богородицу и жену свою — Диву грозную!

Тут запела Рось песнь печальную:

— Видно нам с тобою не встретиться. Видно мне, рябинушке тонкой, век качаться одной у речки далеко от высокого дуба!

Кринул тут Роси мощный бог Перун — раскатился гром по подоблачью:

— Не могу переплыть я могучий Днепр, не могу я стать твоим мужем, Рось! Но прошу я тебя — стань у берега, стань у камешка у горючего, покажи лицо свое ясное!

Встала Рось у камня горючего, показала лицо свое ясное.

Тут снимал Перун лук тугой с плеча, натянул тетивочку шелковую — и пустил стрелу позлаченую. И сверкнула стрела, будто молния, раскатился тут в поднебесье гром. Рось тогда укрылась за камешком — и стрела ударила в камешек.

И возник в бел горючем камешке — образ огненный, человеческий.

И тогда закричал мощный бог Перун:

— Высечь сына тебе из камешка лишь Сварог небесный поможет, призови Сварога небесного!

Так сказал Перун и поехал прочь.

— ☼ —

Призвала Рось Сварога небесного. Трое суток он камень обтесывал, бил по камню горючему молотом. Так родился Дажьбог Тарх Перунович — его ноженьки все серебряные, его рученьки — в красном золоте, во лбу Солнце, в затылке — Месяц, по косицам его звезды частые, за ушами его — зори ясные.

И сказал Дажьбогу великий Сварог:

— Нужен конь тебе богатырский, чтобы бегал быстрее ветра, чтоб летал он быстрее птицы, чтоб ты мог на нем целый год скакать! Ты ступай, Дажьбог, ко высоким горам, ты ступай к пещере глубокой. За двенадцатью дверями железными, за двенадцатью запорами медными, в той пещере стоит богатырский конь, цепью тяжкой к столбу прикованный. Разломай эти двери железные — конь услышит тебя и сорвется с цепей, удержать тогда ты коня сумей!

И пошел Дажьбог ко высоким горам, и нашел пещеру глубокую, стал разламывать дверь железную. Тут услышал его богатырский конь и заржав сорвался с цепей своих, разломал все двери железные и хотел на волюшку вырваться. Тарх Дажьбог на коня того вскакивал и обуздывал его, и оседлывал.

И спросил Дажьбог:

— Кто меня сильней? Кто смелей меня? Кто хитрей меня? Есть быстрее ли конь — моего коня?

И сказала Дажьбогу матушка:

— Я бы рада была б уродить тебя смелостью в Перуна грозного, в Святогора могучего силою, ну а хитростью в Волха Змеевича, но не так было Макошью связано. Но и ты хорош, молодой Дажьбог, и тебе нельзя на судьбу пенять!

— ☼ —

Был Дажьбог великий на возрасте, словно сокол ясный на возлете. Научился узлы он завязывать, научился клубки он прочитывать, и играть на гуслях яровчатых, славить бога Сварога небесного, и Семаргла, и Рода-Пращура. Научился он бою грозному, научился с крутой и с носка спускать.

На крутую он хаживал горочку, и кричал, и звал зычным голосом:

— Даст ли мне Сварог поединщика, чтоб под стать был мне он по силушке?

И пошла про Дажьбога славушка — и великая слава, немалая, да по всем городам и украинам, доходила она до Рипейских гор, и до сада Ирия светлого, до Перуна — бога могучего.

Громовержец Перун собираться стал, обуздал коня — Бурю грозную, брал и стрелы свои золоченые, брал свою булатную палицу. Конь его бежит — Мать Земля дрожит, изо рта пламя пышет, из ушей дым валит. У коня Перуна жемчужный хвост, его гривушка золоченая, крупным жемчугом вся унизанная, а в очах у него камень маргарит, куда взглянет он — все огнем горит.

Сотворились тогда чудеса — растворились тогда небеса. И поехал Перун да на Буре-коне, золотою главой потрясая, в небо молнии посылая. И спустился он в чисто полюшко, и поехал он чистым полюшком, грудь свою копьем ограждая и небесный закон утверждая. С гор на горы он перескакивал, он с холма на холм перемахивал, мелки реченьки промеж ног пускал.

Пeреехал он лесушки темные, переехал поля Сарачинские, до Днепра доехал могучего. Мать Земля под ним сотрясалась, во Днепре вода всколебалась, в поле травушки приклонились.

Услыхала Рось поступь грозную и сказала Перуну могучему:

— Уж ты здравствуй, Перун сын Сварожич, бог!

— Что ж — ты знаешь меня и по отчеству?

— Как Орла не узнать мне по вылету, не узнать как Перуна по выезду?

И еще ему Рось промолвила:

— Ой ты гой еси, грозный бог Перун! Ты не вспыльчив будь, а будь милостив: ты Дажьбога найдешь в чистом полюшке, не сруби у сыночка головушки. Мой сынок Дажьбог молодешенек, он на буйные речи заносчивый, и в делах своих неуступчивый.

Выезжал Перун в чисто полюшко, выезжал на холм на окатистый, на окатистый холм, на угористый — и увидел: с восточной сторонушки едет Тарх-Дажьбог на лихом коне.

Мечет он булатную палицу чуть пониже ходячего облака, а другою рукой прихватывает, как пером лебединым поигрывает:

— Ай ты, палица моя, ты булатная! Нет мне равного поединщика, на горе ли крутой, в чистом полюшке.

Говорил ему Громовержец:

— Уж те полно, царь, потехаться, похваляться пустыми словами! Уж мы съедемся в чистом полюшке, мы поборемся-побратаемся — да кому Род небесный поможет?

Ото сна будто Тарх пробудился, повернул коня он лихого, и съезжался с Перуном во полюшке. То не горушки в поле сталкивались, то столкнулись два бога могучих.

Тут поднял булатную палицу сын Сваога Перун-гомовежец, ударял той булатной палицей по щиту Дажьбога могучего — на три части распался дажьбожий щит, на три части сломилась палица.

Вновь разъехались в чистом полюшке, сшиблись копьями долгомерными — и сверкнули они, будто молнии. Только копья те посгибались на три части они обломались. Ударялись и саблями острыми — на три части сломились сабельки.

Как они боролись-братались — содрогалася Мать Сыра Земля, расплескалось и море синее, приклонилися все дубравушки. Над Землей всколебался небесный свод, под Землей шевельнулся и Юша-Змей.

Тут сходили они со могучих коней, опускались на Матушку Землю. Стали биться они врукопашную. Они бились-дрались трое суточек и ослаб вдруг Перун Громовержец — подвернулась правая ноженька, ослабела левая ручушка. Пал Перун на Землю Сырую, а Дажьбог ему сел на белую грудь:

— Ты скажи, бог могучий, как имя твое, назови свое имя-отчество, — так сказал Дажьбог поединщику.

— Я приехал из Ирия светлого, я Перун Громовержец Сварога сын.

Тут вскочил Дажьбог с его белых грудей, брал Перуна за белые ручушки:

— Ты прости меня за такую вину, что сидел у тебя я на белых грудях! Встань, Перун, — ты родимый мой батюшка!

Помирились они, побраталися, и вскочили они на буланых коней, и к Роси поехали матушке.

Говорил тогда молодой Дажьбог:

— Ой ты, Рось — родимая матушка! Отпусти меня ко Рипейским горам, отпусти меня к Ирию светлому ко Сварогу богу небесному.

Попрощался Дажьбог с Росью матушкой и поехал с Перуном к Ирию.

ОДИННАДЦАТЫЙ КЛУБОК

— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как женился Дажьбог сын Пeрунович на младой Златогорушке Виевне.

— Ничего не скрою, что ведаю…

— ☼ —

Хороша поездка в чистом полюшке, хороша пробежка лошадиная. Видно где Дажьбог на коня вскочил, да не видно где в стремена вступил — только видно в полюшке пыль столбом.

Тут увидел Дажьбог — в чистом полюшке поляница-наездница едет.

— Что за чудо-чудесное в поле? Поляница во полюшке едет, а под нею конь, будто лютый зверь, а сама-то спит крепко-накрепко.

Тут вскричал Дажьбог зычным голосом:

— Ой да ты, поляница могучая! Спишь ты впрямь, или ты притворяешься? Не ко мне ли ты подбираешься?

Поляница ж молчит — не ворохнется.

Разгорелось тут сердце дажьбожее — взял Дажьбог булатную палицу, ударял поляницу могучую. Поляница ж сидит — не ворохнется, на Дажьбога она не оглянется.

Ужаснулся Дажьбог и отъехал назад:

— Видно смелости во мне все по-старому, только силы во мне не по-прежнему!

Видит он — дуб стоит в чистом полюшке. Наезжал на него Тарх Пeрунович и ударил булатною палицей — и расшиб сырой дуб на щепочки.

— Значит силы в Дажьбоге по-старому, видно смелость во мне не по-прежнему!

Разъезжался Дажьбог сын Пeрунович, вновь наехал на ту поляницу — и ударил ее в буйну голову.

Поляница ж сидит — не ворохнется, на Дажьбога она не оглянется.

Ужаснулся Дажьбог и отъехал назад:

— Видно смелости во мне все по-старому, только силы во мне не по-прежнему!

Видит он — скала в чистом полюшке. Наезжал на нее Тарх Пeрунович и ударил булатною палицей — и разбил на мелкие камешки.

— Значит силы в Дажьбоге по-старому, видно смелость во мне не по-прежнему!

Разъезжался опять Тарх Пeрунович, вновь наехал на ту поляницу он и ударил ее в буйну голову, и отшиб себе руку правую.

На коне поляница сворохнулась, на Дажьбога она тут оглядывалась:

— Я-то думала — мухи кусаются, оказалось — то добрый молодец!

Ухватила Тарха Пeруновича поляница за желтые кудри, подняла с конем богатырским, опустила его во хрустальный ларец, а ларец запирала ключиком.

И поехала снова к Рипейским горам. Едет целый день вплоть до вечера, едет темную ночь до рассвета. А на третьи сутки могучий конь стал под нею брести-спотыкаться. Она била его плеткой шелковой:

— Ах ты, волчья сыть, травяной мешок, ты чего подо мной спотыкаешься?

Тут ответил ей богатырский конь:

— Поляница ты удалая, Златогорка дочь Вия подземного! Ты прости уж меня, хозяюшка, третьи сутки иду я без отдыха, и везу двух могучих всадников, вместе с ними коня богатырского. Богатырь тот силой слабей тебя, ну а смелостью посильней тебя!

Тут опомнилась Златогорка, вынимала хрустальный ларчик, отпирала его золотым ключом, вынимала Дажьбога Пeруновича из ларца за желтые кудри:

— Ах, удалый ты, добрый молодец! Сделай ты великую заповедь, ты возьми-ка меня в замужество. Будешь жить тогда ты по-прежнему. Коль откажешься — знать тебе не жить. На ладонь положу, а другой прижму — только мокренько между ладошками будет!

— Златогорка, дочь Вия подземного! Отпусти ты меня жить по-прежнему, я согласен на заповедь вечную, я приму с тобой золотой венец!

И поехали они да не в чисто поле, а поехали ко Рипейским горам, ко тому ли Ирию светлому. Встретил их Сварог с Ладой-матушкой. И спросил Сварог Златогорушку:

— Ты кого привезла, Златогорушка?

— Привезла я могучего витязя удалого Тарха Пeруновича, скуй Сварог нам свадьбу небесную!

Приняли Дажьбог с Златогоркою золотые венцы свароговы, стали вместе они коротать свой век.

— ☼ —

Далеко-далеко в чистом поле поднималась пыль и стелилась ковыль. Проезжали там добрый молодец — молодой Дажьбог сын Пeрунович и удалая поляница: Златогорка — дочь Вия подземного.

Они ехали ко святым горам, ко высоким горам Араратским. Ехали они много времени, подъезжали они ко Святой горе. Находили тут чудо-чудное, чудо-чудное — диво-дивное, площаницу нашли огромную. А на ней надписана надпись:

«Тот в гроб ляжет — кому в нем лежать суждено.»

Тут спустились они со могучих коней и ко гробу тому наклонились. И спросила тогда Златогорушка:

— А кому в этом гробе лежать суждено? Ты послушай меня, милый муж Дажьбог, ты ложись-ка в гроб да примеряйся, на тебя ли гроб этот вырублен?

Тут ложился Дажьбог в тот огромный гроб, только гроб ему не поладился — он в длину длинен, в ширину — широк.

— Ты Дажьбог могучий, Перуна сын, выйди ты из гробницы той каменной. Я теперь прилягу, примеряюсь.

И легла Златогорушка в каменный гроб. Златогорке гроб тот поладился — он в длину по мере, в ширину как раз.

И сказала тогда Златогорушка:

— Ай же ты, Дажьбог, мой любезный муж, ты покрой-ка крышечку белую, полежу я в гробу, полюбуюся.

Отвечал Златогорке могучий Дажьбог:

— Не возьму, Златогорка, я крышечки, шутишь шуточку ты немалую, ты себя хоронить собираешься.

Тут взяла Златогорушка крышечку и закрыла ею свой каменный гроб. Захотела поднять — и не может:

— Ай же ты, Дажьбог сын Пeрунович, мне в гробу лежать тяжелешенько, ты открой скорей крышку белую, ты подай мне свежего воздуха.

Взял Дажьбог ту крышечку белую — только крышечка не поднялась, даже щелочка не открылась.

И сказала ему Златогорушка:

— Ты разбей-ка крышечку белую, вынь меня из гроба глубокого!

Он ударил булатною палицей вдоль той крышечки тяжкой каменной. А куда он ударил палицей — становился там обруч кованный.

Тут сказала ему Златогорушка:

— Ты возьми, Дажьбог сын Пeрунович, кладенец мой меч. Бей ты им по гробу глубокому, поперек ударь крышки белой!

Но не смог поднять этот меч Дажьбог.

— Наклонись ко мне к малой щелочке, я дохну в лицо твое белое — у тебя прибавится силушки.

Наклонился к ней сильный бог Дажьбог, и дохнула в него Златогорушка — силы в нем прибавилось вчетверо. Тарх Дажьбог поднял тот могучий меч и ударил по гробу глубокому — и посыпались искры далешенько. А куда он ударил мечом-кладенцом — становился там обруч кованный.

Говорила ему Златогорушка:

— Мой любимый муж, молодой Дажьбог! Видно мне не выйти отсюда. Здесь найду я свою кончинушку. Съезди ты к моему родителю, к Вию князю в царство подземное, передай ему мой последний поклон и проси прощения вечного.

Отправлялся Дажьбог сын Пeрунович от жены свой Златогорки в царство пекельное, в царство подземное ко Кавказским горам высоким.

И приехал он к Вию темному и сказал ему таковы слова:

— Здравствуй Вий — подземельный и темный князь! Я привез поклон-челобитие от любимой родной твоей дочери, от моей жены Златогорушки. Она просит прощения вечного — как легла она в площаницу, в ту гробницу из белого камня — так не может оттуда подняться. Видно Макошью так завязано, видно Родом самим так повелено.

Рассердился Вий подземельный князь сын великого Змея Черного:

— Значит ты убил Златогорушку — и посмел прийти в царство темное!

Закричал тут Вий зычным голосом и созвал к себе силы темные:

— Поднимите мне веки тяжкие, я взглянуть хочу на Дажьбога! Дай мне руку, Тарх сын Пeрунович!

А Дажьбог могучий тем временем раскалил на огне булаву свою — протянул ее Вию грозному.

Вий схватил булаву раскаленную и взглянул на Дажьбога светлого. Тут завыл, закричал подземельный князь:

— Здесь не место тебе, светлый солнечный бог! Ты впускаешь свет в царство темное! Я даю прощение вечное Златогорке любимой дочери! Уходи же скорее в подсолнечный мир!

И уехал Дажьбог сын Пeрунович ко своей жене Златогорушке, передал ей прощение вечное. Златогорка с Дажьбогом прощалась и в гробу том навек упокоилась.

И на том гробу написал Дажьбог:

«Здесь лежит Златогорушка Виевна. По велению Макоши-матушки, по желанию Рода небесного смерть нашла она на святых горах.»

КЛУБОК ДВЕНАДЦАТЫЙ

— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, о Яриле нам, сыне Рода, и Кащее Бессмертном Виевиче.

— Ничего не скрою, что ведаю…

— ☼ —

Закатилось Красное Солнышко, закатилось за горы высокие, за леса закатилось дремучие, за моря закатилось плескучие. Собирались тут тучи грозные, птицы по небу разлетелись, звери по лесу разбежались, рыбы по морю разметались.

И тогда родила Мать Сырая Земля бога мощного и коварного — сына Вия Кащея Бессмертного.

В колеснице с драконами огненными полетел Кащей над землею. Он на птиц посмотрел — птицы смолкли в лесах, над травой пролетел и засохла трава. На скотину взглянул — повалилась скотина, на деревья — засохли деревья.

Пролетел он над морюшком синим, пролетел над горами крутыми и спустился в чистое поле.

И увидел Кащей в поле пахаря. Пашет пахарь в поле понукивает, и соха у него поскрипывает, и по камешкам лемех почиркивает. Пни и корни пахарь вывертывает, а каменья в бороздочки валит. У него кобылка соловая — хвост до самой земли расстилается, грива колесом завивается. Гужики у пахаря шелковые, у него и сошка кленовая, лемеха на сошке булатные, и присошек у сошки серебряный, а рогачик из красного золота.

У ратая кудри качаются, скатным жемчугом рассыпаются, у ратая глаза ясна сокола, брови у него черна соболя, у него и сапожки — зелен сафьян, шилом пяты, носы востры. Под пяту у него воробей пролетит, у носочечка — хоть яйцо прокати. У ратая шляпа пуховая, а кафтанчик из черного бархата.

И сказал Кащей оратаю:

— Род на помощь тебе, оратаюшко, да пахать и бороздки пометывать!

Отвечал ему оратаюшко:

— Пусть нам Род небесный поможет! Ты скажи, мощный бог, как тебя величать? Куда держишь путь в чистом полюшке?

Отвечал Кащей таковы слова:

— Сын Земли я и Вия подземного, а зовут меня все по разному: кто зовет — Кащеем Бессмертным, а иные — Кащеем Трипетовичем. Еду я по велению матери брать с земель ее дани-пошлины. Ай же ты, оратай-оратаюшко! Ты езжай со мной во товарищах!

И тогда оратай-оратаюшко гужи с сошки своей повыстегнул и кобылку из сошечки вывернул. И оставил он сошку кленовую, и усаживался на кобылушку.

И поехали они по раздолию путь дорогою в чистом полюшке. Говорил оратай таковы слова:

— Ай же ты, Кащеюшка Виевич! Я оставил сошку в бороздочке — надо сошку с сырой земли выдернуть и земельку из лемеха вытряхнуть, бросить сошечку за ракитов куст.

Наезжал тут Кащеюшка Виевич на ту сошечку в чистом полюшке, взять хотел ее одной ручушкой — только сошка та не ворохнулась и с Сырой Земли не потронулась. Взял двумя руками он сошечку, но не смог из земли ее выдернуть. За оглобельки сошечку вертит, но не может поднять от Сырой Земли.

Подъезжал тут к сохе оратаюшко. Брал он сошку свою одной ручушкой и бросал ее за ракитов куст.

И поехали они по раздолию путь дорогою в чистом полюшке. Оратаюшко плеточкой машет — а кобылка под пахарем пляшет. У ратоя кобылушка рысью идет — вслед Кащей едва поспевает. Подъезжал оратай ко зеленым лугам — травы на лугах поднимались, подъезжал к садам — расцветали сады, птицы певчие песнь распевали.

Говорил тут Кащеюшка пахарю:

— Ай же ты, оратай-оратаюшко! Ты скажи, как тебя величают?

Отвечал оратай-оратаюшко:

— Ай же ты, Кащеюшка Виевич! Как посею я рожь, соберу урожай, рожь ту в скирды складу и домой сволоку, дома вымолочу, крепко выколочу, — наварю я хмельного пива, созову гостей к себе живо — гости станут ходить, будут есть и пить, я на стол буду пиво ставить — станут все Ярилушку славить:

— Здравствуй ты — сын Рода небесного! За здоровье твое, Ярило!

Тут Кащей позавидовал пахарю и сказал ему таковы слова:

— Я хочу сеять рожь в чистом полюшке, собирать, потом молотить ее, делать солод, варить пиво пенное! Нет нам места с тобой на Земле Сырой! Помоги, Мать Земля! Помоги мне, Вий! Был Ярилою ты, сыном Рода, — стань ты зверем лесным — зайцем серым!

Обернулся Ярило Зайцем, обернулся Кащеюшка Волком. Побежал он за Зайцем следом. Заяц тот чрез холмы перескакивает, Волк едва за ним поспевает. Добежали до речки Смородины, до моста добежали калинового.

Заяц серый прыгнул за речку, Волк — за ним побежал по мосточку. А вдоль берега речки Смородины кости свалены человеческие, волны в реченьке той кипучие — и бурлят они, и клокочут!

Волны вдруг в реке взволновались, на дубах орлы раскричались — выезжал тут навстречу Кащею буйный Велес с Бурей-Ягою.

— Ай да полно тебе, Кащеюшка, в поле чистом преследовать Зайца! Уж мы съедемся в чистом полюшке! Друг у друга отведаем силушку — да кому Род небесный поможет?

То не горушки в поле сталкивались — то съезжалися Велес с Кащеюшкой. Они бились-дрались трое суточек — бились конными, бились пешими. У Кащея нога подвернулась, и упал на Землю Сырую он.

Тут хватала Кащеюшку Буря Яга и ковала в цепи железные, и тащила в пещеры глубокие, и к стене прибивала Бессмертного. Задвигала его запорами, запирала его замками:

— Ты хотел сеять рожь в чистом полюшке, собирать, потом молотить ее, делать солод, варить пиво пенное — но то дело Ярилы ярого! Не увидишь ты света белого, света белого, Солнца Красного!

Обернула Ярилушку Виевна вновь из Зайца в бога могучего:

— Где был Заяц серый — Ярило встань! Встань зеленый дуб впереди меня, а Ярило встань позади меня!

Все по слову ее сразу сделалось.

КЛУБОК ТРИНАДЦАТЫЙ

— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как украл у Перуна Сварожича Велес стадо коров. Как Дажьбог победил буйна Велеса и вернул коров своему отцу. Как потом он Кащею свободу дал!

— Ничего не скрою, что ведаю…

— ☼ —

Велес так говорил:

— Я — сын тучи-коровы, значит будут моими коровы Перуна! Не по-праву достались ему они!

И тогда буйный Велес с Усоньшей Ягою ураганом перуновы тучи угнали. Оскудела тогда Мать Сыра Земля, стали рыскать по ней звери лютые, волки хищные и медведи, стали красть у людей скотинушку.

За горою крутой и за быстрой рекой расшумелись леса дремучие. В тех лесах дремучих костры горят, и огни пылают горючие. Вкруг огней горючих люди стоят — люди стоят и поют богам:

— Ты, Семаргл-Огнебог, воспылай до небес! Пeредай Сварогу небесному, передай Громовержцу Перуну, передай Дажьбогу великому нашу славу, Семаргл могучий!

Ты, Перун Громовержец, Дажьбога пошли в службу дальнюю многотрудную! Ты вели возвратить ему тучи-стада, победить бога Велеса буйного!

Ты, Дажьбоже храбрый! спаси скотину, охрани ее от похитчиков! Охрани от медведя лютого, сбереги и от волка хищного!

Тут Перун Громовержец Дажьбогу сказал — и по небу гром раскатился:

— Сын Дажьбог! Отправляйся скорее в дорогу и отбей коров у похитчиков, отомсти коварному Велесу!

Запрягал Дажьбог своего коня и поехал в дорогу дальнюю от Рипейских гор к царству темному.

Велес буйный бог видел мутный сон:

— Этой ночью, — сказал, — покрывали меня пеленою черною, траурной и поили меня горьким зельем-вином, с горем смешанным! И скакали, и выли вокруг меня Карна с Желею, пламя мыкая в роге огненном! Знать идет сюда светлый бог Дажьбог, предстоит мне с ним битва грозная!

Тут сказала Велесу Виевна:

— Мы обманем Дажьбога могучего, коль не можем его победить в бою. Напущу я голод на сына Перуна, на пути его встану яблоней — коль дотронется он до яблочка, лопнет тут же он, полетят клочки. Коль пройдет Дажьбог испытание, напущу на Дажьбога жажду, а сама обернусь колодцем. Будет чашечка во колодце том — коль дотронется он до чашечки, упадет в колодец бездонный тот. Или — сон напущу, обернуся кроватью — коль он ляжет в кровать, вмиг огнем сгорит!

Под окошком Усоньши Виевны пролетал воробушек малый, он запомнил те речи грозные — полетел к Дажьбогу могучему:

— Коль, Дажьбог, тебе встретится яблонька, не срывай с нее яблок, не кушай их! Коль колодец увидишь — не пей из него, коль увидишь кровать — не ложись в нее!

Обернулась Усоньша яблонькой, на дороженьке встала Дажьбога. Проезжает Дажьбог — видит яблоню. Вынимал Дажьбог саблю острую и срубал саблей острою яблоню — тотчас кровь из яблоньки брызнула.

Обернулась Яга колодцем, обернулась она кроватью — и колодец, и ту кроватку изрубил Дажьбог на кусочки.

Доезжал Дажьбог до Кавказских гор.

Как у той ли у речки Смородины — он увидел — стоит избушечка и на куричьих ножках вертится. Вкруг избушечки с черепами тын.

— Стань, избушечка, к лесу задом, а ко мне повернися передом!

Повернулась избушка как сказано. Выходила тут Буря Виевна, вместе с Бурей — могучий Велес. И сказал тогда храбрый бог Дажьбог:

— Вы отдайте мне стадо коров назад!

Тут в избушку ударила молния и по небу гром раскатился.

Буйный Велес сел на коня верхом и сказал Дажьбогу могучему:

— Уж мы съедемся в чистом полюшке. Друг у друга попробуем силушку! Мы поборемся с тобой, побратаемся — да кому Род небесный поможет?

И погнал навстречу Дажьбог коня. Скачет конь-огонь по Земле Сырой, камни с-под копыт выворачивает, из очей его искры сыпятся, из ноздрей его дым валит столбом.

То не горушки в поле сталкивались — то столкнулись два бога великих. Ударялись булатными палицами, сшиблись копьями долгомерными, ударялись и саблями острыми. У них палицы посгибались и по маковкам обломались — раскололись булатные палицы, расщепились и длинные копья, прищербились и сабельки острые.

Как они боролись-братались — содрогалася Мать Сыра Земля, расплескалось и море синее, приклонилися все дубравушки. Над Землей всколебался небесный свод, под Землей шевельнулся и Юша-Змей.

Тут сходили они со могучих коней, стали биться они врукопашную. Они бились-дрались трое суточек. И ослаб наконец буйный Велес бог, подвернулась правая ноженька, ослабела левая ручушка. Пал тут Велес — Дажьбог сел ему на грудь.

И вскричал тогда буйный Велес:

— Помоги-ка мне, Буря Виевна, одолеть Дажьбога могучего!

Тут подскакивала Буря Виевна, и хватала Дажьбога за желтые кудри, и сбивала на Землю Сырую его. И поднялся тогда буйный Велес, и садился Дажьбогу на белую грудь.

Привязали тут Буря с Велесом цепью к дубу Дажьбога могучего и пошли они отдыхать в избу.

Мало времечко миновалось — разгулялась непогодушка, туча грозная поднималась. Шла та туча грозная на горы — горы с тучи той порастрескались, раскатились на мелкие камешки. Подходила к лесам — приклонились леса, разбежались в лесах звери лютые. Становилась туча над морем — море синее расходилось, разметались в нем рыбы быстрые.

Из под той из под тучи грозной, со громами гремучими и огнями сверкучими прилетел Орел сизокрылый, стал летать Орел, клекотать в небесах:

— Почему приковали Дажьбога? Почему его привязали? Из-за Бури Яги — душегубицы, из-за Велеса — бога коварного!

Не взлюбилась та речь буйну Велесу, он выскакивал на широкий двор лук тугой снимал с своего плеча, брал стрелу у Дажьбога доброго, направлял стрелу в птицу грозную.

А Дажьбог у сырого дуба глядя на стрелу приговаривал:

— Слушай, батюшка лук! Ты, калена стрела, — не пади ты ни в воду, ни на гору, не пади в дуб сырой и в сизого Орла — попади в грудь коварного Велеса!

Не попала стрела ни на гору, ни в воду, не попала стрела в дуб сырой и в Орла — повернулась в грудь буйного Велеса, сбила с ног она бога грозного.

И тогда Орел сизокрылый обернулся в Перуна могучего, и послал Перун громовую стрелу — и разбился сырой дуб на щепочки, и спадали тогда цепи тяжкие вниз на землю с Дажьбога Пeруновича. И сказал Перун буйну Велесу:

— Я тебя, грозный Велес, коровий вор, уничтожу, убью, не помилую!

— Не убьешь ты меня, — отвечал ему Велес, — от тебя я сумею упрятаться! Вот идет человек — стану тенью его, ничего ты со мною не сделаешь!

— Я убью человека, его я прощу, но тебя, злодей, не помилую!

— Тогда я — под коня! Не отыщещь меня! — отвечал ему Велес могучий бог.

— И коня я забью, и тебя погублю, погублю тебя, не помилую!

— Я запрячусь в дупло, там спокойно, тепло — ничего ты со мною не сделаешь!

— Я тот дуб расщеплю и тебя отыщу — отыщу, убью, не помилую!

И тогда буйный Велес под гору залез, в ту пещеру, где воды упрятаны. А Перун-громовержец скалу расколол, тяжким молотом в камень ударив — и поднялись великие воды, под скалою Велесом скованные!

И перуновы тучи на небо пошли, отпустила из хлева их Буря-Яга, разразились тут грозы великие, сердце радуя Громовержца!

Стал тут добрый Дажьбог на коне разъезжать по бескрайнему царству темному. Подъезжал к пещерам змеиным. А в тех темных пещерах — пленники: сорок там царей и царевичей, также сорок князей и князевичей, сорок мудрых волхвов, сорок богатырей, а простого народа и сметы нет.

Выводил Дажьбог пленных Велеса, оживлял он людские тени, что блуждали по царству подземному. Много вывел князей и князевичей, выводил королей, королевичей, много вывел девиц, также малых детей.

— Выходите из царства пекельного! Из пещер выходите Велеса! Выходите из нор змеиных! И идите за речку Смородину, и ступайте все по своим местам, по домам своим, к очагам родным! Вспоминайте потом Дажьбога! Без него вы бы вечно сидели в плену!

Выходили с великим шумом мертвецы из подземного царства, побежали за речку Смородину через мост калиновый тонкий.

А Дажьбог пошел по пещерам — и зашел в пещеру последнюю. Видит: дверь запорами запертая, наглухо замками закрытая. И сорвал Дажьбог все замки с нее, сшиб запоры могучей рукою и раскрыл железные двери.

И увидел под темными сводами в той пещере Кащея Бессмертного. На двенадцати он цепях висел, а под ним котел на огне кипел.

И сказал Кащей богу светлому:

— Дай, Дажьбог, мне воды немножечко!

Наливал Кащею Дажьбог воды.

Выпил все Кащей, запросил еще. Наливал Дажьбог — выпил вновь Кащей. Просит в третий раз — дал опять Дажьбог.

И сказал Кащей богу светлому:

— Буду помнить твою услугу! За нее тебе три вины прощу!

Разорвал затем цепи тяжкие, полетел из темной пещеры он к свету белому, к Солнцу Красному.

КЛУБОК ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ

— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как женился Дажьбог на Маренушке.

— Ничего не скрою, что ведаю…

— ☼ —

Ко Рипейским горам в светлый Ирий со всего света белого птицы слетались. Собирались они, солетались, о Сырую Землю ударились, обернулись птицы в небесных богов.

Прилетели то ко Рипейским горам: Огнебог-Семаргл, Ураган-Стрибог, бог Перун-громовержец с Дивою, ясный Хорс с Зарей-Зареницею, Волх сын Змея с прекрасной Лелею и Дажьбог сын Роси Пeрунович.

Их встречали Сварог вместе с Ладою, приводили в чертоги хрустальные, угощали яствами разными, наполняли чаши хмельной Сурьей.

Как садились гости за златые столы, за златые столы, за камчаты скатерти — поднимали чаши одной рукой, выпивали единым духом.

После пира было гуляние по небесному саду Ирию. И гулял Дажьбог сын Пeрунович, подходил к расписному терему. А в тот терем высокий прохода нет.

Тут услышал Дажьбог сын Пeрунович как играют в тереме гусельки и звенят золоченые струны. И заслушался Дажьбог, и задумался, и понравились Тарху гусельки:

— Это терем Марены Свароговны — видно там у нее гуляние!

Стал он биться-стучаться в терем — зашатались стены у терема, распахнулись двери железные. Поднялся сын Перуна по лестницам и вошел в палату Маренушки.

У Маренушки — развеселый пир. У Марены гости приезжие из далекого царства темного: в ряд сидят Горыня с Дубынею и Усыня с Кащеем Виевичем.

Поздоровался с ними Пeрунович и садился за стол на скамеечку.

— Что ж не ешь, Дажьбог сын Пeрунович? — так спросила Марена Свароговна.

А Дажьбог Марене ответил:

— Сыт, Марена, я — только что с пира у отца Сварога небесного.

А сам думает: если поешь у нее, заворожит она, иль отравит, ведь Марена колдунья известная.

Продолжался пир и гуляние. Здесь Кащей к Маренушке сватался, и хвалился своими богатствами, и хвалился своим он бессмертием:

— Все, Марена, тебе подвластны! Все боятся Марены-Смерти! Только я не боюсь — Бессмертный! Мы с тобою, Марена, вместе подчиним, покорим поднебесную!

Наконец, пришло время позднее, стали гости прощаться с Маренушкой. Провожала Марена гостей, проводила Кащея Бессмертного, а Дажьбога стала удерживать:

— Оставайся, Дажьбог сын Пeрунович, до рассвета, до света белого, и со мною, Мареною, сделай любовь! Будет мужем моим пусть Бессмертный Кащей, ну а ты, Дажьбог, — полюбовником!

Отвечал тут Дажьбог сын Пeрунович:

— Ты прощай, Марена Свароговна! Ты прощай уж, Маренушка-душенька, я не буду тебе полюбовником!

Обернулся Дажьбог от Марены и ушел один на широкий двор. Тут вскочила Марена Свароговна и брала ножища-кинжалища, и стругала следочки дажьбожии, их бросала в печку муравлену, как бросала их — приговаривала:

— Вы пылайте, следочки дажьбожии, вы горите во печке муравленной! И пылай в Дажьбоге Пeруновиче по Марене душа его светлая! Чтоб не мог Дажьбог жить без душеньки — чтоб не мог без меня он ни есть, ни спать! Подымайтесь, дымочки, из печечки, подымайтесь, вы, ветры буйные! Соберите тоску-ту тоскучую со всех вдов, сирот, с малых детушек, соберите со света белого, понесите ее в сердце молодца — молодого Тарха Пeруновича! Посеките булатной саблею сердце Тархово молодецкое, поселите тоску-ту тоскучую, дайте и сухоту сухотучую в его кровь, и в жилы, и в печень! Чтоб казалась ему Маренушка милей матери, отца-батюшки, и роднее Рода небесного!

Будьте крепче булата, слова мои! Ключ к словам моим в небесах, а замок в морской глубине, проглотила замок этот рыба кит. Рыбу-кит не добыть, и замок не открыть! А кто рыбу добудет и замок отопрет — того гром убьет и спалит огонь!

— ☼ —

А Горыня, Дубыня с Усынею возвращались назад в царство темное. Растворились вдруг небеса, сокатились колеса златые, золотые колеса — огненные. А на той колеснице огненной сам Перун Громовержец покатывал, златокудрой главою встряхивал, в небо молнии посылая. И поглядывал вниз на Землю. Видит он — Горыня с Дубынею и Усыня идут по дороженьке.

— Где вы были? — спросил Громовик-Перун.

— Были мы в гостях на Рипейских горах у Марены Свароговны в тереме. Пили-ели мы, веселились мы, веселился там и твой сын Дажьбог!

Тут нахмурился Громовержец, покатил к Дажьбогу к Рипейским горам:

— Мне не нравится, сын, что ты ходишь к Марене! Не прельстился ль ты красотой ее? По-хорошему с ней ты сходишься — по-хорошему ль разойдешься с ней? Не пеняй тогда ты на батюшку, на пеняй на родимую матушку, а пеняй, Дажьбог, на себя самого!

Огорчился Дажьбог и пошел к Роси. И спросила Дажьбога матушка:

— Что случилось — скажи, чадо милое?

— Я скажу тебе правду сущую. Изобидел меня мой отец Перун, говорил — будто я у Марены сижу! Я всего заходил-то разочек, посидел у Марены часочек.

— За тебя Перун беспокоился. Та Марена — колдунья ужасная! Не ходи к ней, Дажьбог, в светлый терем, не прельщайся ты красотой ее!

Тут сказал Дажьбог слово резкое:

— Ты по роду мне будешь матушка, а по речи своей — будто мачеха!

И пошел он в терем к Маренушке:

— Проведу я с ней ночку темную на ее кроваточке мягкой, а наутро возьму в замужество!

Тут в Дажьбоге кровь разыгралась, и сердечко в груди растревожилось, и расправил он плечи широкие. И пошел Дажьбог сын Пeрунович, подходил к высокому терему. А в тот терем Марены прохода нет.

Тут натягивал сын Перуна лук тугой за тетивочку шелковую и стрелял стрелою каленою. Полетела стрела позлаченая, попадала в окошко косявчато — проломила окошко косявчато и расшибла стекольчато зеркало. Стал он биться-стучаться в терем. Зашатались стены у терема, распахнулись двери железные. И вошел сын Перуна к Маренушке.

У Марены — пир и гуляние. У Марены гость с царства темного: сам Кащей Бессмертный сын Виевич.

И сказал Дажьбогу Бессмертный Кащей:

— Ты почто, Дажьбог, к нам в окно стрелял? Проломил ты окошко косявчато и расшиб стекольчато зеркало!

Тут Дажьбогу досадно стало — вынимал он сабельку острую, поднимал ее над своей головой:

— Я тебя, Кащей, на куски изрублю!

Тут Марена со смехом говаривала:

— Не пугайся, Кащей, мил сердечный друг! Хочешь я Дажьбога могучего оберну златорогим туром?

Тут брала Маренушка чашечку, а в той чашке — водица холодная, колдовала она над чашечкой, выливала она ту чашечку на Дажьбога Тарха Пeруновича.

Вдруг не стало в светлице Дажьбога, вдруг не стало сына Перуна, встал в светлице Тур златорогий. Золотые рога у Тура, а копытца его серебряные, в каждой шерсточке по жемчужинке.

Приказала тогда Маренушка отогнать его в чисто полюшко.

Трое суток бродил златорогий Тур по высоким горам, по долинушкам. Увидали его пастухи, увидали — сказали матушке.

Рось тогда пастухам ответила:

— То не Тур златорогий ходит, ходит то мой сынок родимый Тарх Дажьбог, Мареной обернутый.

И просила она Перуна:

— Громовержец, скажи Марене, чтоб вернула она мне сына, обернула Тура Дажьбогом!

И сказал Перун Громовержец, раскатился гром в поднебесье:

— Ай же ты, сестрица Марена! Ты зачем златорогим Туром повернула Дажьбога доброго? отпустила его в чисто полюшко? Обрати ты его обратно, а иначе, сестрица Марена, я пущу в тебя громовой стрелой!

Обернулась Марена сорокою, полетела в чистое полюшко — там где ходят по полю туры, — девять туров — обычные туры, а десятый Тур — златорогий.

Тут садилась сорока на правый рог златорогого Тура Дажьбога, стала Туру Дажьбогу выщелкивать:

— Ай же ты, Дажьбог — златорогий Тур! Не наскучило ль тебе в чистом полюшке? По долам гулять, по горам плутать, по дубравам дремучим, по болотам зыбучим? И не хочешь ли — пожениться на мне? Ты со мной сделай заповедь вечную — и возьми Марену в замужество!

— Ай же ты, Марена Свароговна! Обрати ты меня обратно — я согласен на заповедь вечную!

И брала вновь Маренушка чашечку, наполняла ее ключевой водой, и брала три щепоточки маленьких из печи, от золы, от сырой земли. Посыпала щепоточки в чашечку, говорила над ней колдовские слова — очень странные, очень страшные.

И из чашечки Тура обрызнула. И чихнул тот Тур три разочка — обернулся снова Дажьбогом.

И пришли они снова к Рипейским горам ко Сварогу небесному в кузницу. Им сковал Сварог по златому венцу, и сыграл Дажьбог Тарх Пeрунович со Мареною вскоре свадебку.

Солетались на свадьбу веселую со всего света белого птицы. Ударялись птицы о Матушку Землю, обернулись птицы в небесных богов.

Собирались они, солетались, поздравляли Дажьбога с Мареною. И сплела им Леля любви венок, подарила Рось голубой платок, подарила Лада гребеночку: коль махнешь платком — будет озеро, а гребеночкой — встанет темный лес.

Стали гости гулять, пить и есть, плясать.

И плясала на свадьбе Жива — и кружилась она всем на диво: правой ручкой махнет — встанет лес и река, левой ручкой — летят птицы под облака.

И плясала на свадьбе Марена — и махала она рукавами: правой ручкой махнет — лед на речке встает, левой ручкой махнет — снег из тучи идет.

Говорил сын Перуна Маренушке:

— Замело, завияло дороженьки, и нельзя пройти мне к Маренушке. Промету я дорожку — сам к милой пройду. Постелю постелю пуховую, обниму Маренушку милую!

Продолжается свадьба небесная!

КЛУБОК ПЯТНАДЦАТЫЙ

— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как Кащей у Дажьбога Марену украл, как Дажьбог Марену отыскивал, как спасала Дажьбога Жива!

— Ничего не скрою, что ведаю…

— ☼ —

Как узнал про свадьбу Бессмертный Кащей, запрягал колесницу огненную, и собрал несметную силушку, и надвинулся тьмою на Ирий сад.

То не темная туча приблизилась — то надвинулась сила кащеева, затопила мглой Землю-матушку.

Как в ту порушку в светлом Ирии никого из богов не случилось — там один оставался могучий Дажьбог. Снаряжался он в чисто полюшко драться с той несметною силою.

Бился с нею Дажьбог трое суточек, и побил он силу великую, а потом возвратился обратно в рай. Лег он спать — и спит непробудным сном, над собою невзгоды не чувствует.

Тут подъехал к высокому терему сам Кащей Бессмертный сын Виевич. Стал Марену он подговаривать, соловьем перед нею выщелкивал, говорил Марене-кукушечке:

— Полетим, дорогая кукушечка, в золотое царство кащеево! Там совьем мы, кукушка, по гнездышку, и устелим его черным бархатом, и украсим его чистым золотом!

Говорил Бессмертный Маренушке:

— За тебя я, Маренушка, сватался, ты должна была быть моею! Ты пойди за Кащея замуж! Моя матушка — Мать Сыра Земля, а мой батюшка Вий — подземельный князь сын великого Змея Черного! А Дажьбог — внебрачный Перуна сын от Роси — всего лишь русалки! Лишь со мною ты будешь царицею, а с Дажьбогом — лишь портомойницей!

И Марена тут призадумалась:

— Для чего мне слыть портомойницей? Лучше буду с Кащеем царицею!

И пошла за Кащея замуж. А Дажьбог все спит непробудным сном, над собою невзгоды не ведает, что была у него молодая жена, да пошла за Кащея Бессмертного.

Улетели Марена с Кащем — пробудился Дажьбог сын Пeрунович. Тут вернулись в сад боги вечные, стал их спрашивать удалой Дажьбог:

— Вы скажите мне — где жена моя? Куда скрылась моя Маренушка?

Отвечал Дажьбогу великий Перун:

— Слышал я от Сварога небесного, что Маренушка замуж опять пошла — за царя Кащея Бессмертного.

Говорил тогда сильный бог Дажьбог:

— Надо ехать нам за угоною!

Отвечал Перун:

— Честь ли мне, хвала ль за чужою женою следовать? Ты езжай один за угоною. Ничего с них, Дажьбог, не спрашивай, как застанешь их в чистом полюшке — отсеки у Кащея голову!

Поезжал Дажьбог за угоною. Как Марена Дажьбога увидела — наливала вина чару полную, заступала ему дороженьку. Как увидел Марену могучий конь — тут же встал на дороге, как вкопанный. Стал коня стегать удалой Дажьбог, конь не слушает, не идет вперед.

Тут сказала Марена Дажьбогу:

— Свет мой ясный, Тарх сын Перуна! Меня силой везет Бессмертный! Выпей чару вина зеленого ты с великой тоски и досады!

Выпил чару Дажьбог — захотел еще, наливал еще — по другой горит. Тут напился Дажьбог допьяна и упал на Матушку Землю.

— Велика власть Хмеля могучего! — рассмеялось Марена грозная и сказала Кащею слово: — Ты, Бессмертный Кащей, отсеки главу неразумному Тарху Пeруновичу!

Отвечал Бессмертный Маренушке:

— Как Дажьбог меня из пещеры спас — я ему обещал три вины простить. Это будет прощение первое.

Тут Марена Дажьбога подхватывала и столкнула в колодец глубокий — тот, что вел в подземное царство. И упал Дажьбог в царство темное.

Пробудился в провале великий бог, он вставал на ноженьки резвые и свистел молодецким посвистом.

Подбегал к провалу могучий конь, опустился он на колени и свой длинный хвост опустил в провал.

Ухватился крепко Дажьбог за хвост, и на Землю Сырую поднялся он. И вскочил тогда на лихого коня, и поехал вновь по дороженьке.

— ☼ —

Вновь стоит на дороге Марена. Как увидел Марену могучий конь — тут же встал на дороге, как вкопанный. Стал коня стегать удалой Дажьбог, конь не слушает, не идет вперед.

Вновь сказала Дажьбогу Марена:

— Если конь не идет, значит он устал. Дай коню отдохнуть, отдохни и сам. Слезь с коня, Дажьбог, и с усталости зелена вина выпей чарочку. Как день летний не может без солнышка, так и я не могу без тебя, мой свет, не могу я есть, не могу и спать!

Выпил чару Дажьбог — захотел еще, наливал еще — по другой горит. Тут напился Дажьбог допьяна и упал на Матушку Землю.

— Велика власть Хмеля могучего! — рассмеялось Марена грозная, и сказала Кащею слово: — Ты, Бессмертный Кащей, отсеки главу неразумному Тарху Пeруновичу!

Отвечал Бессмертный Маренушке:

— Раз Дажьбог меня из пещеры спас — обещал я ему три вины простить. Это будет второе прощение.

Тут Марена Дажьбога подхватывала и бросала его чрез свое плечто, как бросала его — приговаривала:

— Там где был удалой добрый молодец — там горючий стань белый камешек. Пeрвый год пройдет — ты лежи на Земле, и второй пройдет — ты лежи на Земле, третий год пройдет — ты сквозь Землю пройди, и низвергнись в царство подземное!

Как тут конь Дажьбога несчастного побежал один ко Рипейским горам, стал он бегать по саду Ирию.

И увидел коня Громовик Перун:

— Не видать что-то сына родимого, не видать Дажьбога могучего, знать случилось что-то неладное!

Тут Перун Громовержец коня оседлал и поехал по полю широкому. Пeреехал он лесушки темные, переехал поля Сарачинские и доехал до камня горючего. Тут он камень горючий покатывал, а покатывал — приговаривал:

— Там где был бел горючий камешек — стань на месте том добрый молодец — молодой Дажьбог сын Пeрунович. Стань ты, камень, легчее легкого!

Тут Перун поднимал этот камешек, чрез плечо его перекидывал Там где был бел горючий камешек — там вдруг стал удалой добрый молодец.

И сказал Перуну тогда Дажьбог:

— Надо ехать нам за угоною!

Отвечал Перун:

— Честь ли мне, хвала ль за чужою женою следовать? Ты езжай один за угоною. Ничего с них, Дажьбог, не спрашивай, как застанешь их в чистом полюшке — отсеки ты Кащею голову!

Тут вскочил Дажьбог на лихого коня и поехал по полю широкому.

Не ковыль в чистом поле шатается — зашатался там добрый молодец молодой Дажьбог сын Пeрунович. Доезжал до речки Смородины, принагнулся он к быстрой реченьке, и вскричал Дажьбог громким голосом:

— Кто тут есть на реке перевозчиком? Отвезите меня на ту сторону! Примите меня, хозяева — Велес с Бурей Ягою Виевной! Накормите меня белым хлебом, напоите вином медвяным!

Отвечают ему хозяева:

— У нас в темном царстве — горькое житье. У нас хлеба белого — нет, и питья медвяного — нет. А есть — гнилые колоды, а есть — водица болотная!

Говорил Дажьбог сын Пeрунович:

— Пeревезите меня на ту сторону! Пeревезите меня, проводите ко горючему камню Алатырю, ко дворцу Кащея Бессмертного!

Пeревез через речку Смородину Тарха сына Перуна Велес, и давал Дажьбогу клубочек:

— Ты, Дажьбог, ступай за клубочком — приведет клубочек к Кащею!

Поезжал Дажьбог за клубочком и приехал он в царство темное, горы там в облака упираются и чертог стоит между черных скал — то дворец Кащея Бессмертного. У дворца ворота железные, алой кровью они повыкрашены, и руками людскими подперты. Стены у дворца — из костей людских, вкруг палат стоит с черепами тын.

Увидала его Марена, говорила Кащею слово:

— Не убил ты Дажьбога доброго — он опять к нам в гости пожаловал!

Подходила она близешенько, кланялась Дажьбогу низешенько:

— Свет мой ясный, Тарх сын Перуна! Меня силой увез Бессмертный! Как день летний не может без солнышка, так и я не могу без тебя, мой свет, не могу я есть, не могу и спать! Выпей чару вина зеленого ты с великой тоски и досады!

Выпил чару Дажьбог — захотел еще, наливал еще — по другой горит. Тут напился Дажьбог допьяна и упал на Матушку Землю.

— Велика власть Хмеля могучего! — рассмеялось Марена грозная, и сказала Кащею слово: — Ты, Бессмертный Кащей, отсеки главу — неразумному Тарху Пeруновичу!

Отвечал Бессмертный Маренушке:

— Как Дажьбог меня из пещеры спас — я ему обещал три вины простить. Это будет прощенье последнее. Коль сойдемся мы еще раз в бою, не уйдет от меня удалой Дажьбог! Отсеку ему буйну голову!

Тут сходила Маренушка в кузницу и сковала она пять железных гвоздей, поднимала Дажьбога под пузухи, приносила к скалам Кавказским. И распяла на скалах бога. И забила в ногу железный гвоздь и в другую вбила она другой, в руки белые вбила она по гвоздю, а последний гвоздь обронила. И ударила тяжким молотом богу светлому в бело личико — он облился кровью горячею.

— ☼ —

Как была у Марены Свароговны Жива-Лебедь — сестра родная. Говорила она Сварогу:

— Дай прощенье и благословение полетать мне по тихим заводям, полетать, погулять белой лебедью! Долететь мне до царства темного, погостить у родной сестрицы!

Дал прощенье Сварог Живе-Лебеди. Полетела Жива к Кавказским горам — погостила она у сестрицы. Стала Лебедью белой погуливать, по горам она стала полетывать — и увидела бога распятого, молодого Тарха Пeруновича.

И сказала ему Лебедь белая:

— Молодой Дажьбог сын Пeрунович! Ты возьмешь ли меня в замужество? Я спасу тебя от сестры своей, от Марены — напрасной Смерти!

И сказал Дажьбог сын Пeрунович:

— Я возьму тебя замуж, Лебедушка, Жива — дочь Сварога небесного!

И тогда Свароговна Лебедью полетела в небесную кузницу, доставала клещи железные, отдирала клещами железными от скалы Дажьбога могучего.

Уносила Дажьбога Лебедушка далеко из темного царства ко Рипейским горам в светлый Ирий сад. Оживляла Дажьбога живой водой и лечила раны кровавые.

КЛУБОК ШЕСТНАДЦАТЫЙ

— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, нам о Смерти Кащея Бессмертного, расскажи о Великом Потопе нам!

— Ничего не скрою, что ведаю…

— ☼ —

Говорила Дажьбогу Жива:

— Не найти тебе Смерти Кащеевой — он с Мареною-Смертью дружен. И в бою ему Смерть не писана, ведь Кащей — это бог Бессмертный!

Ей Дажьбог сын Перуна ответил:

— Не могла завязать так Макошь, Род не мог допустить такое! Все рожденное Смерть имеет! Значит — есть она у Кащея!

И спросил Дажьбог Макошь-матушку:

— Где находится Смерть Кащея? Помоги мне, матушка Макошь!

Отвечала Дажьбогу Макошь:

— Далеко его Смерть упрятана, глубоко его Смерть схоронена! Далеко на Буяне-острове вырос дуб до самого неба, на том дубе сундук окованный, в сундуке спрятан заяц, в зайце спрятана утка, а в той утке яйцо. В том яйце ты отыщешь Кащееву Смерть!

И поехал Дажьбог к морю синему. Видит — в небе летит Ясный Сокол — то Семаргл-Огонь сын Сварожич:

— Я тебе помогу, добрый бог Дажьбог!

Видит — кружится в небе Орел — то Перун Громовержец Сварога сын:

— На меня надейся, могучий бог!

Видит в поле Дажьбог Волка серого — это Огненный Волх Змея Индрика сын:

— Не забудь обо мне, Тарх Пeрнович!

Вот подходит Дажьбог к морю синему:

— Как бы мне переправиться к острову?

Всколебалось тут море синее и поднялся из моря Поддонный Змей. Лег тот Змей поперек моря синего:

— Ты ступай по мне, светлый бог Дажьбог!

И поехал по Змею Перуна сын — доезжал до Буяна-острова. Видит он — на острове дуб стоит, в небо кроною упирается. И висит высоко на ветвях его тот сундук со Смертью кащеевой.

— Как бы мне достать тот сундук с ветвей?

Прилетел Перун Громовержец и ударил в дуб громовой стрелой — сотряслась тогда поднебесная, расщепился дуб тот на щепочки, и упал сундук вниз с его ветвей. И сундук раскрылся окованный, из него быстрый Заяц выскочил.

— Как бы мне догнать Зайца серого?

Появился Волх — Змей могучий, Волк, побежал за Зайчиком серым он, и догнал Зайца Волк, растерзал его, и порхнула из Зайчика Уточка.

— Как бы мне поймать серу Уточку?

Прилетел тут Рарог — Огонь-Семаргл, растерзал Семаргл серу Уточку. И упала из серой Уточки Золотое Яйцо в море синее.

— Как бы мне Яичко то выловить?

Тут поднялся из моря Поддонный Змей и принес Дажьбогу Пeруновичу то Яичко с Кащеевой Смертью.

— ☼ —

И поехал Дажьбог в царство темное. Подъезжал к палатам кащеевым. Увидала его Марена, наливала питья хмельного:

— Свет мой ясный, Тарх сын Перуна! Как день летний не может без солнышка, так и я не могу без тебя, мой свет, не могу я есть, не могу и спать! Выпей чару вина зеленого ты с великой тоски и досады!

Тут занес Дажьбог руку правую, принимал он ей чару горькую. Налетела тут Лебедь Белая — Жива дочь Сварога небесного и толкнула чарочку горькую — улетела чара далехонько.

Тут опомнился светлый бог Дажьбог.

Вынимал Дажьбог саблю острую, отрубал Маренушке голову. Тут упал сокол Рарог-Огонь с небес и сжигал ее тело белое. Разгорался огонь палящий! Разгорался на полсвета белого!

И сказал Дажьбог Тарх Пeрунович:

— Принимайте требу, небесные боги! Принимайте Марену Свароговну!

Вынимал тут Дажьбог Золотое яйцо — и Кащею Яичко показывал.

Тут Кащей закричал богу светлому:

— Ты не трогай, Дажьбог, Золотое Яйцо! То Яйцо появилось при рождении мира! У него нет ни Матери, нет и Отца! О рожденьи Яйца не расскажет никто! Только Род тайну ведает эту!

И промолвил Кащею великий Дажьбог:

— В том Яйце Смерть твоя скропостижная!

И разбил Дажьбог Золотое Яйцо — и упал Кащей Вия грозного сын.

— ☼ —

Как разбил Дажьбог Золотое Яйцо — раздался голос Рода небесного:

— Из Яйца возникает Великий Огонь! Наступает Конец Света Белого! Поднимаются Воды Великие!

Пришло время очистить Землю!

Расступись во все стороны, Мать Земля!

Гнев идет!

Озарил Семаргл царство темное, опалил Огонь силы темные. И тогда побежали к Рипейским горам все из царства Семарглом спаленного.

Оставляя дорогу черную шел Семаргл-Огонь по Земле Сырой, рассыпался он во все стороны. Вслед летел Стрибог из под облака, раздувая великое пламя! Он ревел и выл, как могучий зверь, пробегая по кронам деревьев!

И пошли, поползли ко Рипейским горам силы грозные, силы темные. Велес ринулся, Вий — подземельный князь, Змей — Поддонный Царь, мощный Святогор, вслед за ними — Горыни Виевичи.

Расступилась тогда Мать Сыра Земля, и поднялся из пекла сам Черный Змей, полетел Черный Змей ко Рипейским горам, к самому саду Ирию светлому!

Мать Земля потрясалась от топота, помрачилося Солнце Красное, вниз на Землю попадали звезды, и померкнул на небе Месяц.

Тут Сварог небесный услышал, что приблизилась к раю силушка и созвал в Ирий-сад он бессмертных богов.

И собрались боги бессмертные, и садились на троны в Рипейских горах. Пировали они в светлом Ирии, а потом им сказал бог небесный Сварог:

— То разлились не воды вешнии, силы навские к саду близятся! Встаньте все на защиту Ирия!

Затрубили тут турие роги: на защиту Ирия светлого, на защиту дерева жизни с золотыми волшебными яблоками встали все бессмертные боги.

Вышел бог Семаргл в вихре пламени, выезжал в колеснице огненной бог Перун, метая перуны. Волком мощным из сада выскочил Волх сын Змея. Дажьбог Пeрунович на коне верхом в поле выехал. Выходила и Дива грозная, золотые пуская стрелы. Собралось небесное воинство!

Как сбиралися боги грозные — потрясалась Земля от топота, из озер вода разливалась.

И сходилися в чистом полюшке грудь на грудь две грозные силушки. Они бились-дрались трое суточек. Бил Сварог Змея Черного молотом, бог Семаргл сжигал Вия темного, а Сварожич Перун бился с Велесом, Волх сын Змея сражался с Поддонным царем, Дива билась с Бурей-Ягою.

Заструилась тут кровь горячая, пар пошел струиться под облако, и разлились кровавые реченьки.

Велес буйный бог Землю стал шатать, пробудился под ней мощный Юша-Змей — Мать Сыра Земля всколебалась, расплескалося море синее. Крикнул Велес могучий — и Святогор повалил подпирающий небо столб и смешал Землю Матушку с Небом.

И поднялись Воды Великие!

Видя воды многие лютые, испугались могучие боги, побежали в горы крутые. Побежали Горыни Виевичи, побежал и великий Велес, побежал и Вий подземельный князь сын великого Змея Черного. Как они поднимались в горы — превращались в камни горючие.

Наполнялись водою дебри, разливались реки широкие, поднимались звери к вершинам. Лютость в кротость тут превратилась, страхом сильным она укротилась. Лев с овцою стояли вместе — на вершинах гор.

Поднимались на горы люди, побежали туда и звери. Люди вниз смотрели со страхом, как земли вдруг не стало видно — все покрыла собой вода…

Все холмы водою скрывались, смерти горькой тут предавался — род зверей.

Крик великий все поднимали, кверху глас и дух испускали — в злой тот час.

Птицы в синее небо поднялись, из последних сил в нем летая — пользы нет!

Птицы падали в шумные воды, все тонули, всех скрыли волны — та вода!..

Боги скрылись в великом ковчеге, взяв с собою птиц и животных, семена всех земных растений.

Род тогда золотою Щукой потянул ковчег за собою, и поплыл ко хребтам Рипейским, и поплыл к небесному саду. И ковчег тут остановился, к круту бережку притулился.

И прошло три тяжелых года.

И тогда Сварог вместе с Ладой на себе подняли небесный свод, а Дажьбог разогнал тучи темные. Доставать стали боги Землю — и лицо тут Земли открылось, и вода под Землею скрылась.

Над зеленой Землей летает сам Перун-Орел с Дивой-Лебедью, Алконост — бог Хорс, Рарог — бог Семаргл, Финист Сокол — Волх, птица Матерь Сва.

Вознесли боги Роду славу — и сошли на Матушку Землю.

КЛУБОК СЕМНАДЦАТЫЙ

— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, о рождении русского рода, о законах, Сварогом данных!

— Ничего не скрою, что ведаю…

— ☼ —

Как закончился первый свет — смыло все грехи со Земли Сырой, оживили мир ясный бог Дажьбог с легкокрылою Живой-Лебедью.

Насадили они — темные леса, заселили они синие моря. В небеса запустили — стаи певчих птиц, а зверей свирепых в темные леса, и в моря китов, а в болота змей.

Утвердил Дажьбог в этом мире — Правь, отделил Дажьбог Явь от Нави. Стал он богом Прави и Яви.

Приняли Дажьбог с Живой-Лебедью золотые венцы свароговы, и сыграли свадьбу веселую.

И на свадьбу Дажьбога доброго собрались небесные боги. И спросили они невестушку:

— Ты на чем пришла, Жива милая?

— Я на жердочке, на бороздочке, на овсяном колосочке, на пшеничном пирожочке!

И кружилась Жива Свароговна: правой ручкой махнет — встанет лес и река, левой ручкой — летят птицы под облака.

— Пойду ли сад зеленый, выйду ли в сад зеленый. Далеко ли погляжу — горы там высоки, там озера глубоки!

На крутой да на горе поднялся высокий дуб. А у дуба корни булатные, его веточки — все хрустальные, его желуди — позлаченые, ну а маковка — вся жемчужная. На ветвях его птицы песнь поют, в серединушке — пчелы гнезда вьют.

Как под тем высоким дубом Жива и Дажьбог сидят, Жива и Дажьбог сидят — разговаривают:

— Ах, что это за садок, за зелененький такой! Ах, что это за цветы, за лазоревые! Ах, что это за милой, что за ласковый такой!

И пошли у Живы Свароговны с молодым Дажьбогом Пeруновичем скоро дети: князь Кисек, отец Орей. А отец Орей породил сыновей вей — Кия, Щека и Хорива младшего.

Их поила Земун молоком своим, колыбель качал бог ветров Стрибог, их Семаргл согревал, Хорс им мир озарял.

Появились у них и внуки, а потом появились правнуки — то потомки Дажьбога и Живы и Роси — русалки прекрасной, то народ великий и славный, племя то по имени — русь.

— ☼ —

Во святом саду, в светлом Ирии, после трех лет Потопа Великого с неба падали клещи огненные — перед добрым Тархом-Дажьбогом, пред родными его сыновьями.

Получил те клещи Свароговы Праотец Орей — стал Орей железо выковывать. Показал тогда предку Орею как ковать мечи Громовик Перун.

— Вот мечи вам и стрелы могучие! — так сказал ему Громовержец. — Победим мы этим оружием всех врагов Руси!

Восхищен был тогда Праотец Орей грозной силой кованья Пeрунова.

Во святом саду, в светлом Ирии, после трех лет Потопа Великого золотые предметы падали — плуг с секирой и чаша глубокая.

Подходил к тем предметам великий Кий, поднял Кий золотой, павший с неба плуг, стал он плугом землю распахивать.

Подходил к тем предметам премудрый Щек — поднял он глубокую чашу, наливал он в чашу хмельну сурью, приносил он жертвы великим богам.

Брал секиру могучий Хорив — стал он воином грозным и князем великим.

— ☼ —

Во святом саду, в светлом Ирии, после трех лет Потопа Великого падал с свода небесного камень. Падал он перед добрым Дажьбогом, пред родными его сыновьями.

Был тот камень мал и весьма студен, и была на Земле тьма великая. И не смог тот камень никто познать, и не смог никто от Земли поднять.

Собиралися-соезжалися к тому камню цари и царевичи, также и короли, королевичи, собирались волхвы многомудрые. Собиралися-соезжалися, вкруг него рядами рассаживались, и три дня, и три ночи богов прославляли.

И распался камень на две половины — внутри камня была надпись найдена.

Кто же высек ее? Кий — великий князь? Щек — премудрый волхв? Хорив — воин-князь? Праотец Орей? Или Тарх Дажьбог?

Высек те слова во плоти Сварог — он узнал их от Рода небесного.

Рек небесный Бог:

«Чады вы Мои! Знайте, ходит Земля мимо Солнца, но Мои слова не пройдут мимо вас!

И о древних временах, люди, помните! О Великом Потопе, истребившем людей, о паденьи на матушку Землю огня! Знайте, будут последние годы — годы тяжкие и потрусливые! Скоро будет конец света белого! Повернется сварожий круг!

Будет день последний! И Солнце во тьме! И Орел — украшенье небесное света вам не даст в утешение! И сойдут на Землю Сварожичи — ужаснутся людские души!

Сокрушенье придет от Рода! И ослабнет рука у всякого, и смятутся дети и старцы, и изменит их лица пламень.

Возмутятся струи морские, что гуляют по всей широте земной. И восстанет тут Дух на Силу — и Стрибог успокоит море. Велес двери откроет в Ирий. Но лишь праведный свет обрящет! И Сварог лишь его пропустит!

Дети Рода небесного! Родичи! Знайте, люди, законы Мои! Поучение слов Моих слушайте!

Вы потомки Сварога — сварожичи! Вы, потомки Перуна, русалки Роси! Люди русские, русичи, слушайте!

Почитайте друг друга, сын — мать и отца, муж с женою живите в согласии. За едину жену должен муж посягать — а иначе спасения вам не узнать!

Убегайте от Кривды и следуйте Правде, чтите род свой и Рода небесного.

Почитайте вы три дня в неделе — среду, пятницу и воскресение. Почитайте великие праздники.

В среду Велес с Бурей Ягой совещались, как им встретить Дажьбога Пeруновича, когда он за коровами следовал. Совещалися в среду с Мареной Кащей, как убить им Дажьбога Пeруновича.

Сам Перун с Росью встретился в пятницу, и родился великий и славный Дажьбог. Также в пятницу был пригвожден он Мареной и повешен на скалы в Кавказских горах. Также в пятницу Макошью-матушкой был предсказан Дажьбогу Великий Потоп.

Потому подобает поститься всем людям среду каждую, каждую пятницу.

В воскресенье Дажьбога Жива-Лебедь спасала, оживляла водой и сняла со скалы. И на крыльях своих лебединых подняла, унесла в Ирий-сад ко Рипейским горам.

Если кто в воскресенье работает — то не будет ему прибытка, ни по жребию, ни по таланту во другие шесть дней без изъяна. День седьмой человекам, скотам и рабам — на покой дан, на отдых телесный. Друг ко другу ходите, друга дружку любите, будет радостно вам — пойте песни богам.

Почитайте великий пост, от сожженья Марены и до свадьбы Живы. Берегитесь люди в это время Кривды, сохраняйте строго от съеденья чрево, руки от сграбления, от хулы уста. Почитайте яйца в честь яйца Кащея, что разбил Дажьбог наш, вызвав тем Потоп.

Коль не будете заповедь слушать — я раскрою небесные своды, и спущу горящие камни, и пролью кипящую воду! И пролью из небесной кузницы я расплавленное железо!

Оком солнечным реки, моря изсушу, и болота тогда возгорятся, ручейки тогда приусохнут!

Загорится тогда Мать Сыра Земля — от восхода до самого запада, от полудня гореть будет до ночи. Загорятся и горы с раздольями, загорятся и лесушки темные!

И пролью я воду небесную, и сошлю на Матушку Землю Потоп, и водою вымою Землю я, как скорлупку яичную, как девицу и вдовушку. Разольются реки, расшумится море, и Потоп Великий скроет Землю Мать! Приклонюсь к Земле я — и не слышно будет горького рыданья!

Почитайте страстную неделю — как скорбел Дажьбог от распятья до спасения Лебедью-Живой, так и вы скорбите смиренно. И не пейте питья хмельного, не скажите бранного слова!

От тех бранных слов Лада-матушка на Рипейских горах встрепенется, запекутся кровью ее уста. Коль не Ладушка — ваша заступница, то давно бы я погубил людей!

Вы ликуйте:

— Спасен светлый бог Дажьбог! К нам идет Весна, Жива-матушка!

Коль не будете заповедь слушать — сотворю вам медное Небо, сотворю железную Землю. И от медного Неба росы не воздам, и плода от Земли не дарую!

Поморю всех голодом я на Земле, все колодцы у вас приусохнут, и запасы у вас оскудеют. Погублю рабов и скотинушку, и не сможет носить вол свое ярмо!

И не дам вам дождя, и не дам вам тепла. И не будет тогда на земле травы, на деревьях не будет тогда коры. Птиц не будет, летящих по воздуху, и зверей, что по лесу рыскают. Опустеет тогда Мать Сыра Земля!

Почитайте купальские дни. Вспоминайте победу перунову, как Перун победил зверя Скипера, как сестрам своим он свободу дал, как очистил их в водах Ирия.

Почитайте вы также Пeрунов день. Как Перун в четверг к Диве сватался, как Перун Морского царя победил и с небес низверг буйна Велеса, вспоминайте и свадьбу перунову!

Чады вы мои! Если вы сей закон не возлюбите, коль не будете праздновать праздники и поститься в посты не станете, напущу на вас гром и молнию, глад, и град, и тьму непроглядную!

После жатвы вы вспоминайте об успении Златогорки, почитайте день Волха Змеевича, сына Индрика, Ясна Сокола. Почитайте день Макоши-матушки, пресвятой и великой матери.

Почитайте и день Дажьбога — вспоминайте его женитьбу, как женился он на Марене, как украл Марену коварный Кащей.

Чады вы мои! Рождены вы Дажьбогом и Родом! Кости взяты от твердого камня, от Сырой Земли Матушки — тело, кровь-руда от Черного моря, а дыхание ваше от ветра.

Ваши очи взяты от Солнца, мысли ваши — от облака взяты. Как по синему небу проносятся тучи, так и в вас проносятся легкие мысли, и за добрыми мыслями — следуют злые.

Ваша первая мать — Лада-Матушка, мать небесная, богородица, а вторая мать — Мать Сыра Земля. Третья мать — что мучилась в родах.

Если матушка Лада вас не возлюбит, ничего на Земле Сырой не родится, и ни скот, ни птица, ни дерево.

Человеку тогда на Земле не жить!

Если матушка Лада поможет, то Земля воздаст, и накормит вас, тварь любая живою родится, скот, и птица, и всякое дерево.

Будет жить тогда человек!

Чады вы мои! Если вы Мой закон не возлюбите, и не будете праздновать праздники, и поститься в посты не станете, напущу на вас градобитие, напущу и морозы лютые, и Земли Сырой потрясения, и огонь палящ, и великий мор на людей, скотину и ваших птиц. Напущу свирепых зверей на вас и чудовищ из царства пекельного!

И придут от Черного моря звери страшные, звери лютые, волоса у них — до Сырой Земли, а на лапах у них когти острые. Поедят они вашу скотинушку, всех волов и коров, что пасутся в горах!

Если вы не уйдете от Кривды — напущу я великие казни, и войною поднимется царь на царя, и восстанет отец на сына, на отца — сын, и брат на брата, и сосед пойдет на соседа — и начнется кровопролитье.

Невеселая встанет година, и поднимется птица Обида, вступит девой на матушку Землю, лебедиными крыльями всплещет и прогонит годы обилья. Вы начнете ковать крамолу, и про малое молвить — большое! говорить: се — мое, то — мое же!

И придут языци неверные и прольют они вашу кровушку за неправду и беззаконие.

Я на вас напущу стаи черных птиц, у которых клювы железные, и начнут те птицы летать, клевать. Вы нигде от птиц тех не скроетесь! Поспешите вы на могилы — ко усопшим своим родителям, и попросите их, чтоб пустили вас — вас не пустят к себе усопшие!

Кто сему посланью не верит, тот кто скажет, что текст сей ложен — тот получит вечную муку, и в конце жизни — смерть ужасную, а не в Ирии жизнь счастливую.

Чады вы Мои! Кто все эти законы возлюбит, будет Рода небесного славить, станет толком слова толковать Мои — от того отойдут все несчастия — он наследник небесного Ирия!

Веруйте в Рода, в Сварога, в три лика его — Перуна, Дажьбога, Стрибога! Возжигайте огонь Семаргла!

Ныне и присно, и от века до века.»