Уже к началу февраля девяносто пятого года, когда Грозный, растерзанный орудийными снарядами, минами и авиационными бомбами, был занят федеральными войсками, а лживая московская пропаганда через послушные средства массовой информации объявила о завершении в основном боевых действий в Чечне, штаб Джохара Дудаева переместился сначала в пригород, Черноречье, а потом менял место своего расположения практически каждые сутки. За Дудаевым началась настоящая охота: власти объявили его преступником, возбудили против него уголовное дело, обратились с просьбой о помощи к тем, кто знает его местонахождение, обещая за это солидное вознаграждение. Однако труды спецслужб (создали мобильный поисковый отряд) успеха не имели — мятежный генерал был неуловим. Наверное, в этом заслуга прежде всего Султана Гелисханова, начальника Департамента безопасности, умело организовавшего передвижения своего патрона. Да и сам генерал вовсе не собирался попадаться спецназовцам и милиционерам России. Он был знаменем, мозгом и надеждой чеченского сопротивления, хорошо понимал это и старался не подставляться. Наверно, он мог бы в силу сложившейся военной ситуации, поражения в Грозном «лечь на дно», переждать, потянуть время, предложить переговоры с Ельциным, что, кстати, и было сделано, но российский президент отказался. Джохару нужно было теперь время, чтобы хорошенько поразмыслить о том, что же делать дальше. Потеря Грозного, жестокость, с которой разрушили город, конечно же, произвели сильное впечатление как на мирное население, большей частью участвовавшее в боях с федеральными войсками, так и на истинных боевиков. Падение Грозного, а главное, беспощадный военный напор, с которым русские теперь штурмовали город, говорили Джохару и его единомышленникам, что российская армия, разозленная большими и бестолковыми потерями в начале боевых действий, особенно в новогоднюю ночь, 31 декабря девяносто четвертого года, будет теперь мстить за убитых и раненых, за сгоревшую технику, за ту первоначальную растерянность в захлебывающихся кровью атаках у президентского дворца и у железнодорожного вокзала. Разумеется, воля эта шла от российских генералов, обещавших в свое время навести порядок в Чечне за двое суток, желающих теперь восстановить свою подмоченную репутацию. Генералы всеми силами стремились наказать преступников-дудаевцев, а самого Джохара изловить и как следует проучить в назидание другим самозванцам президентам, мечтающим о независимости и свободе.

Разумеется, долго противостоять мощной российской армии Дудаев не мог, силы были слишком неравны. Это было единоборство Слона и Моськи. Тем не менее три последних года, 1991–1994, для дудаевцев не пропали даром: Джохару и его соратникам удалось сформировать, обучить и поставить под ружье тысячи и тысячи солдат. Главное же — вооружить их идеей свободы и независимости, священной войны против иноверцев. Как показало время, именно эта война, газават, утраивала, удесятеряла силы боевиков-чеченцев. Но и воинами они оказались вполне грамотными, русские генералы и командиры боевых соединений вынуждены были это признать. В этом признании было отчасти и объяснение первоначальных неудач русских: они-то явно собирались молниеносно разгромить плохо подготовленных, неорганизованных «бандитов», а воевать пришлось против прекрасно вооруженной, крепкой боевым духом армии.

И все же часть боевиков после поражения в Грозном отошла от Дудаева — бойцы-добровольцы из местного населения, увидев бесперспективность сопротивления, побросали оружие, вернулись в свои семьи, кто-то вообще покинул Чечню, боясь расплаты в будущем. Таких было много, но немало боевиков все же остались верными своему генералу и самой идее «священной войны». Борьба за свободу и независимость Чечни, по их убеждению, только начиналась, однозначно никто не мог, разумеется, сказать, по какому именно пути пойдут события, но всем теперь — и русским, и чеченцам, и мировой общественности — стало ясно: война в Чечне — надолго. Было время, когда министр обороны Грачев обещал покорить Грозный за двое суток и двумя полками воздушно-десантных войск, но прошло уже два месяца с начала боевых действий, на Чечню брошены весьма внушительные силы российской армии, внутренних войск и милиции, однако все они завязли в непролазной грязи, захлебнулись в крови, надломились духом — в частях наблюдалось массовое дезертирство. А боевой дух для солдата — главное. Он, как известно, держится на вере и понимании того, ради чего солдат воюет. Одно дело воевать за освобождение Родины от любого захватчика, а другое — оказывать «интернациональную помощь» в Афганистане или наводить «конституционный порядок» в Чечне. Мало кто из русских солдат, взятых в плен — а Дудаев беседовал со многими, — понимал, что такое конституционный порядок; сами законодатели, да и правители России запутались в десятках казуистических поправок и разъяснений к Основному закону страны, и мало сейчас нашлось бы специалистов, которые сумели бы разъяснить простым смертным, что же такое российская Конституция.

Образованный, умный человек, летчик-генерал Дудаев, много лет прослуживший в авиационных соединениях СССР, став в Чечне первым человеком, поверил, как и другие, кремлевским правителям, сулившим субъектам Российской Федерации свободы и суверенитета, «сколько осилите». Джохар и его окружение сразу же повели Чечню на отделение от России, хотя и плохо себе представляли, как это будет выглядеть в реальной жизни.

Через три года, когда в Кремле наконец спохватились, чеченский «суверенитет» зашел слишком далеко. Дудаева решили проучить. В обществе теперь нагнеталась идея — сохранить разваливающуюся Россию во что бы то ни стало. Суверенитет окраинных республик, подрывающий целостность, силу и мощь великого государства, был теперь ни к чему.

В Кремле с первых же шагов «наведения порядка в Чечне» допустили серьезную политическую ошибку. Дудаев хорошо знал свой народ, знал, что силой оружия его на колени не поставить, что Россия уже имеет в своей истории печальный опыт почти 50-летней войны здесь, в Чечне, что имя прославленного Шамиля хорошо известно каждому чеченцу, да и не только чеченцу.

Может быть, и Дудаев просчитался в своих прогнозах: ни он сам, ни его окружение не думали, что напряженные отношения с Москвой выльются в затяжную кровопролитную войну, что с обеих сторон будут тысячи убитых и раненых, что будут разрушены города и села Чечни, что вооруженное противостояние зайдет слишком далеко. Но — начали воевать, начали убивать русских и чеченцев, конфликт разрастался. «Русский медведь» в самом деле, если его разозлить, не мог теперь успокоиться: нужно было отомстить «бандформированиям» за смерть и увечья молодых российских солдат, за слезы их матерей. Но точно так же думали и чеченцы… Чувство мести за погибших родственников у них развито еще сильнее.

Ослепленные кровью и смертью близких людей, русские и чеченцы, жившие в мире и согласии много лет, продолжали убивать друг друга.

Несмотря на большие потери в живой силе и технике, на то, что практически сдан Грозный и войну с русскими войсками приходилось продолжать уже на всей территории Чечни, понимая, что рано или поздно чеченские формирования загонят в горы и «освободительная война» захлебнется, штаб Дудаева не падал духом. От этой мобильной, в военном отношении хорошо подготовленной группы людей исходили не только приказы, а и нечто большее: вера в победу. Эту веру Джохар и его соратники всеми силами стремились донести до широкой общественности, сказать всему миру — мы умрем за свободу и независимость Чечни, но не сдадимся! Иного пути у нас нет. Нам навязали эту войну, и мы вынуждены защищаться…

Пропагандой этих освободительных мотивов впрямую занимался в штабе Дудаева Мавлади Удугов, министр информации, в Москве — руководитель Чечен-пресс Хамад Курбанов. Охотно встречался с журналистами и раздавал интервью и сам Дудаев. Он хорошо понимал силу средств массовой информации, знал — кто ими владеет, у того и власть. Общаясь с журналистами, Джохар учитывал и то обстоятельство, что они сейчас не те, что были при коммунистах, что с их помощью можно не только защищаться, но и нападать, сеять в рядах российских обывателей слухи, неуверенность, кривотолки. Телевидение, газеты и радио могут доносить до противника нужную штабу информацию, а при необходимости — дезинформировать, влиять на русских военных, на политиков и, конечно же, на население. Сомнение, вздорные слухи, страх — это тоже оружие, и, как показала жизнь, психологическое оружие может оказаться даже сильнее «Калашникова» по массовости воздействия и результативности. Так, без единого выстрела Горбачевым был сдан Западу великий Советский Союз, который вырастил, к слову, и самого Дудаева, командира авиационной дивизии, первого чеченского генерала. И кто знает, кем бы был Джохар сейчас, если бы не случилась в СССР контрреволюция, не окажись он президентом Чечни, втянутым в эту государственную разборку с политическими верхами России! Да, он, Джохар, не ангел, и за ним есть немалые теперь грехи, но кто первый занес кулак?.. Сами же русские говорят: «Уж чья бы корова мычала…»

Один из журналистов, к профессии которых Дудаев относился с большим уважением, написал в своей газете: «…и режим генерала Дудаева тоже криминальный и что, в таком случае, нам, простым смертным, спросить с обоих правителей, Бориса и Джохара, выясняющих свои отношения с помощью оружия, — мы все у них заложники».

Что ж, правильно, в общем-то, сказано. Только и Ельцину надо бы прочитать это. И подумать. В конце концов, не чеченцы новую революцию в стране затеяли, не они войну у себя дома, в Чечне, развязали. Он, Джохар, давно ведь предлагал русским правителям переговоры по отделению Чечни. Есть же в России положительный пример такого плана — Татария. Почему и Чечне нельзя было пойти таким же путем?

Не захотел Ельцин, его окружение, советники не захотели сесть за стол переговоров. Война им зачем-то была нужна, силу свою решили продемонстрировать маленькой Чечне. Впрочем, это в характере Ельцина — не первый же раз он силу демонстрирует. А тут выборы скоро, нужно потянуть время, посидеть в президентском позолоченном кресле подольше, хотя бы еще один срок. А там видно будет. Время идет, капля камень долбит. Да и нужен Западу такой президент России, как Ельцин: страна-то свернула с пути социализма, а на капиталистические ноги прочно еще не встала. Разруха в России, беспорядки, безработица и нищета, а тут еще война в Чечне, «мятежный генерал» со своими амбициями. Проучить надо бородатых этих Шамилей и их зарвавшегося генерала-предводителя! Чтоб не забывали, чей хлеб все эти семьдесят четыре года ели да кто им города строил, о здоровье и науке заботился, нефть помогал добывать!.. Нефтью, кстати, Россия и сама сумеет хорошо распорядиться, в Кремле знают цену нефтедолларам… Из-за них, проклятых, русские генералы и привели сюда, в их дом, войска…

Так говорил Джохар внимательно слушающим его журналистам. Журналистов привезли сюда, в Аргун, по его просьбе, он сам определил их состав, читал перед этим газеты, разбирался, кто чем дышит. Помог ему в этом и Ахмед Закаев, начальник Департамента культуры, — это голова. Много толкового, полезного в информационной войне с русскими выдали они вместе с Удуговым и Курбановым. И агентство Чечен-пресс в Москве организовали, и с некоторыми московскими изданиями подружились, молодцы! Настоящие сыны Чечни!

Журналистов было немного, четверо всего, но эти люди представляли солидные, с многомиллионными тиражами газеты, радио и телевидение. Два русских парня и два иностранца (Би-би-си и радио «Свобода»). С чеченской же стороны кроме самого Дудаева сидела практически вся его «верхушка»: Аслан Масхадов — начальник штаба вооруженных сил, Султан Гелисханов — начальник Департамента безопасности, Усман Имаев — генеральный прокурор, Ахмед Закаев — начальник Департамента культуры и пропаганды, Шамиль Басаев — командующий войсками, его брат Ширвани, полевой командир.

Спрашивал в основном парень из «Московского комсомольца». Газета эта была Джохару по душе — задиристая, всезнающая, раздающая всем сестрам по серьгам. То напечатает портрет Ельцина с рюмкой в руках на фоне трупов русских солдат у президентского дворца в Грозном; то на Грачева карикатуру нарисует; то на первой странице про Славу Япончика, «крестного отца» России, расскажет; то про бомжей, которые друг друга едят, напишет… Читают газету, читают. Вот и хорошо. Пусть узнают правду о Чечне, о том, что он, Джохар Дудаев, со своими единомышленниками не собирается никуда из Чечни, из родной его Ичкерии, уходить, что главные события для России — впереди.

— А что вы имеете в виду, Джохар Мусаевич? — спросил парень из «МК».

Дудаев помолчал. Отвечать надо не торопясь, думая над каждым словом. Слово — тот же снаряд. Или мимо пролетит, или в цель попадет. Нужно, чтобы промаха не было.

— Я уже говорил, что долго противостоять российской армии в открытом бою мы не сможем. Силы неравны, да. Но мы можем долго, очень долго вести партизанскую войну. Чечня — наш родной дом, здесь нам поможет каждое селение, горы, лес. Но и у партизанской войны будут свои особенности. Мы, например, постараемся, чтобы бои мобильных партизанских отрядов шли на территории противника. Зачем нам подставлять под удар свои села, своих граждан? Россия заварила эту кровавую кашу, пусть сама ее и расхлебывает…

В разговор вмешался Аслан Масхадов, сказал, что так или иначе, но воевать в основном придется все же в Чечне. Да, силами партизанских отрядов, организуя линии обороны в горах и предгорьях.

— Мы сможем успешно воевать в ущельях и на склонах гор! — горячо заверял журналистов Масхадов.

Своя точка зрения на ведение партизанской войны была и у Шамиля Басаева. Этот зрелый воин, получивший прекрасную подготовку в Пакистане, прошедший войну в Абхазии, участвовавший со своим диверсионным батальоном в военном конфликте с Грузией, говорил о том, что жизнь, скорее всего, заставит чеченцев совмещать обе эти идеи — и партизанской войны, и ведения боевых действий на территории противника. Вооруженные силы Чечни необходимо для этой цели разбить на мобильные, хорошо оснащенные и обученные батальоны численностью 100–120 человек, способные наносить быстрые жестокие удары. Прав Джохар: Россия навязала нам войну, пусть русские в сытых своих и спокойных городах поймут, что такое кровь и смерть. И пусть они скажут при этом спасибо своим правителям.

Журналисты засыпали чеченских руководителей вопросами. Отвечали теперь в основном подчиненные Дудаева, а Джохар сидел, слушал, кивал ухоженной, как и в прежние армейские времена, коротко стриженной головой в неизменной пилотке, позировал телеоператорам. На съемки он всегда надевал пилотку — этот образ, он знал, мятежного генерала уже гуляет во всей мировой прессе.

Разговор между тем пошел о Хамаде Курбанове, который сидел в Москве, возглавляя Чечен-пресс. Агентство это вело большую и полезную для правительства Чечни работу, распространяло нужную Джохару информацию, время от времени подбрасывало в компетентные органы России «дезу»; вело еще очень важную для службы Гелисханова работу (сбор информации о высокопоставленных чиновниках Москвы), но об этом, конечно, журналистам знать ни к чему. Их пригласили сюда для того, чтобы они донесли до своих читателей и зрителей-слушателей, если говорить прямо, угрозы чеченского правительства российскому. Пусть там, в Москве, подумают. Пусть только представят, что это такое — налет диверсионного батальона на небольшой город или террористический акт в московском метрополитене или на атомной станции, в каком-нибудь аэропорту. Это им, генералам Грачева, кажется, что массированные артиллерийские удары, авиационные налеты и ковровое бомбометание, не оставляющее на земле ничего живого, забудутся. Никогда! Они будут отомщены! Он, Джохар, не скрывает своей позиции. Месть, наказание виновных, справедливое и адекватное возмездие. Только так. Особенно летчикам. С ними, бывшими коллегами, у него особые счеты. Конечно, в декабре девяносто четвертого года, когда в Чечне начались боевые действия и над Грозным висели тучи, авиация российской армии не смогла наносить более или менее ощутимые удары по формированиям ополченцев. Работали в основном тяжелая артиллерия и минометы. Но к концу декабря, когда небо посветлело, штурмовики поднялись в небо и поработали славно, ничего не скажешь. Он, Джохар, оценил это как профессионал. И очень пожалел тогда, что не смог уберечь свою авиацию, что его самолеты, как фанерные мишени, коварно за несколько недель до начала войны расстреляли и разбомбили на том же аэродроме Северный и на двух других лихие ребята Петра Дейнекина. От самолетов в Ханкале и Калиновской остались лишь груды алюминиевых обломков. И взлетно-посадочные полосы аэродромов разбиты, неоткуда больше взлетать в Чечне самолетам! Вся его боевая авиация, самолеты чешского производства Л-29 и Л-39 уничтожены! Самолеты, конечно, так себе, в основном для учебных целей, с этим зверем-штурмовиком Су-25 не сравнишь, но они, чеченцы, в свое время переоборудовали «чешки» под бомбардировщики и довольно-таки успешно бомбили грузин во время абхазско-грузинского военного конфликта. Были бы сейчас эти самолеты целы! Главком ВВС России Дейнекин, конечно же, большую свинью Чечне подложил, очень большую!

Да, надо было предвидеть коварство русских, уберечь, всеми силами сохранить хотя бы пяток своих самолетов, посадить на них летчиков-камикадзе (а такие есть!) и отправить их на Москву.

Что ж, теперь остается только мстить. Силами и тех чеченских военных летчиков, которые не смогли выполнить свой священный долг в небе. Пусть выполняют его на земле — Шамиль Басаев научит, как это делать.

— Может быть, уже есть смысл повести с русскими переговоры, господин Дудаев? — спросил корреспондент радио «Свобода». — Они разгромили Грозный, вытеснили вас из города… они сильнее, наконец! Это же самоубийство!

— Пусть Чечня невелика, да! — гордо отвечал Джохар. — Но народ ее непобедим. Его никто не сможет поставить на колени. Наоборот, мы бросим Россию на колени. Война перейдет на территорию России. Ее надо уничтожить как государство, чтобы этого хищного зверя на земле больше не существовало!

Ледяным холодом, жутью веяло от этих слов чеченского президента, и журналисты примолкли, стали собираться в обратный путь.

Их повезли назад так же, как и привезли сюда — под охраной, в зеленом «уазе» с зашторенными окнами. Никто, даже лояльно настроенные к генералу журналисты, не должны знать, где находится Дудаев.

Когда журналисты уехали, Джохар вышел из своего убежища — подвального помещения на окраине Аргуна — на свежий воздух. Сегодня он ночует здесь, в этом бывшем складском подвале, но уже на рассвете его здесь не будет. Нельзя, чтобы его видели, чтобы проследили, куда он поехал. Собачья, конечно, нервная, беспокойная жизнь. Все время приходится прятаться, думать о том, что за тобой и твоей семьей охотятся сыщики Степашина и военной контрразведки. Пусть ищут…

Подумав о семье, Джохар тяжело вздохнул. Уже много недель не видел он жену, Алевтину Федоровну, русскую, преданную ему женщину, с которой мыкался по военным городкам Советского Союза. Сейчас ее и дочери Даны нет в Чечне — еще в конце декабря девяносто четвертого их вывезли на Украину друзья. Конечно, Алевтина Федоровна могла бы отправиться и к своим родственникам, но она не стала этого делать — зачем подвергать и их, и себя опасности! Людей, желающих отомстить Джохару, много, очень много, и они не остановятся ни перед чем! Он обязан был принять меры безопасности… Жена, дочь и внук-крошка Дени, которому и года еще нет, не должны быть сейчас в Чечне. Конечно, они никогда не откажутся от своей Родины, вернутся сюда, когда будет такая возможность. А ему уезжать никуда нельзя, он — флаг сопротивления, он — воин. Так сказал в том памятном для него радиоразговоре Искандер Гамидов, так считают все его боевые друзья-мусульмане. И они не одиноки в этом мире, далеко не одиноки! Русские это очень скоро поймут.

Аллах акбар!