За что, за что мне такое, скажите, бога ради! – взывала я к Мануэле вечером того же дня.

Как – за что? – сказала Мануэла. – Это же очень хорошо.

Да вы смеетесь! – простонала я.

Давайте-ка лучше перейдем к делу. Вам нельзя идти в таком виде. Прическа никуда не годится. – Мануэла окинула меня взглядом эксперта.

Если б вы знали, что такое хорошая прическа в представлении Мануэлы! Хоть душой она аристократка, но шевелюрой плебейка. Волосы надо накрутить, начесать, распушить, побрызгать чем-то липким, как паутина, – прическа сооружается так и никак иначе.

– Я схожу в парикмахерскую, – пообещала я, не вступая в дискуссию.

Мануэла посмотрела на меня подозрительно и спросила:

– А что вы наденете?

Кроме повседневных платьев, точно таких, как положено носить консьержке, у меня есть только насквозь пронафталиненное, похожее на взбитые сливки свадебное платье да мрачный черный балахон, который я напяливаю в тех редких случаях, когда меня зовут на похороны.

Ну, надену черное платье.

Траурное? – ужаснулась Мануэла.

Другого у меня нет.

Значит, надо купить.

Это же просто ужин.

Конечно! – В Мануэле проснулась ревностная дуэнья. – Но вы идете ужинать в гостях. Разве по такому случаю не надо одеться понаряднее?