Как раз к двум часам, когда Мануэла кончает убираться у де Брольи, я успела отнести рукопись Жоссам, снова сунув ее в конверт.

По этому случаю у нас с Соланж Жосс возник забавный разговор.

Для всех наших жильцов я тупая, ограниченная консьержка, и мое место на периферии возвышенной сферы их внимания. Соланж не исключение, но, поскольку муж у нее депутат от социалистов, она прилагает усилия, чтобы до меня снизойти.

– Добрый день, – поздоровалась она, открыв дверь, и взяла конверт, который я ей протянула.

Следующее усилие – и новая реплика:

– Вы ведь знаете, Палома у нас весьма эксцентричная девочка.

Она взглянула на меня, чтобы убедиться, знакомо ли мне слово “эксцентричная”. Я изобразила полнейшее безразличие, оно удобнее всего, так как не противоречит любым предположениям.

Соланж Жосс хоть и социалистка, но в людей не верит.

– Я хочу сказать, она с некоторыми странностями.

Мадам Жосс старательно выговорила эти слова, словно имела дело с глухонемой.

Она очень милая, – подала реплику и я, решив сдобрить наш разговор капелькой человечности.

Конечно, конечно, – скороговоркой ответила Соланж Жосс, явно досадуя, что тупость и темнота собеседницы мешают ей добраться до намеченной цели. – Она очень милая девочка, но ведет себя иногда очень странно. Например обожает прятаться, исчезает иногда на несколько часов.

– Да, она мне говорила, – сообщила я.

По сравнению с тактикой глухонемоты такая игра была несколько рискованна. Но я не сомне валась, что смогу выдержать роль, не выдавая себя,

– Ах, она вам говорила? – переспросила Соланж Жосс несколько рассеянным тоном. Во прос: что могла подумать эта консьержка, когда услышала признание Паломы? – поглотил все ее интеллектуальные способности, и лицо при обрело отсутствующее выражение.

– Да, она мне говорила, – повторила я. Достойный и, я бы даже сказала, виртуозный по лаконизму ответ.

Позади Соланж Жосс я заметила Конституцию: толстуха, едва двигая лапами, важно плыла в нашу сторону.

– Кошка, – сказала Соланж Жосс. – Как бы не выбежала.

И она вышла на площадку, поплотнее прикрыв за собой дверь. Не выпустить кошку, не впустить консьержку – первая заповедь дам-социалисток.

Одним словом, – вернулась она к прерванному разговору, – Палома мне сказала, что хотела бы иногда приходить к вам в привратницкую. Девочка любит помечтать, устроиться где-нибудь в уголке и тихонько посидеть. Честно говоря, я бы предпочла, чтобы она мечтала у себя дома.

– Ну-ну, – сказала я.

– Но иногда… Если вас это не потревожит… Так я, по крайней мере, буду знать, где она. А то мы просто с ума все сходим, ее разыскивая. У Коломбы занятий выше головы, и ей не очень хочется тратить драгоценное время на розыски сестры. – Она приоткрыла дверь и убедилась, что Конституция убралась восвояси. – Так что, если она вам не помешает… – Кажется, она уже думала о чем-то другом.

– Нет, – сказала я. – Не помешает.

– Вот и прекрасно, вот и прекрасно. – Мысли Соланж Жосс уже явно были заняты более срочным и важным предметом. – Спасибо, спасибо, очень мило с вашей стороны.

И она закрыла дверь.