— Что с вами? — озабоченно спрашивал кто-то пронзительным голосом. Чья-то рука трясла меня. — Вам нехорошо?

Я с трудом выпрямился и выдавил из себя жалкую улыбку. На меня с испугом смотрел молодой архивариус, и по выражению его лица я заключил, что моя улыбка вряд ли его успокоила.

— Последнее время я не совсем в форме, — произнес я прерывистым, дрожащим голосом. — Осложнения после гриппа. Потому иногда меня ещё немного пошатывает. Но теперь я уже в полном порядке.

— Ну, тогда… — нерешительно пробормотал он и опять удалился за барьер, украдкой наблюдая за мной и в то же время деловито перебирая стопку карточек.

Я взял себя в руки и переписал эту короткую газетную заметку в записную книжку, особенно тщательно отметив дату. Миссис Кетлер, судя по всему, погибла вскоре после остановки в Морелии. Вероятно, я видел эту заметку, просматривая газеты дома в постели, но разумеется не придал ей ни малейшего значения. Ведь в то время фамилии Кетлер и Тири мне вообще ни о чем не говорили. А в газете меня обычно интересовали только экономический раздел и биржевые новости. Спрятав записную книжку, я заставил себя подняться, чтобы вернуть газеты.

— Спасибо. Я нашел то, что искал.

Тяжело опершись на барьер, я пытался решить, что же теперь делать. Сообщение было слишком лаконичным. Мне хотелось побольше узнать о мистере и миссис Кетлер. Если, к примеру, выяснится, что мистер Кетлер лет на двадцать старше меня, то мысль о любовной связи между ним и Лесли безусловно абсурдна. Или если Кетлеры последние шесть-семь лет постоянно жили в Мексике. У кого бы мне получить эту информацию?

— Главным редактором здесь все ещё Гарри Баттен? — спросил я молодого человека.

Он кивнул мне с явным облегчением. Видимо, очень опасался, что я могу в любой момент упасть прямо здесь.

— Конечно, — бодро отрапортовал он. — Наверху. Восьмой этаж.

— Могу я воспользоваться вашим телефоном?

— Вам только нужно позвонить на коммутатор, — объяснил он.

Я связался с коммутатором, затем с какой-то юной девушкой, а после неё с нетерпеливой, нервной женщиной. В конце концов я все же добрался до Гарри Баттена.

— Это Джон Брайнерд, мистер Баттен. Надеюсь, вы меня ещё помните?

— Раньше, когда мы вместе играли в теннис, вы называли меня Гарри, проворчал хриплый голос. — Что у вас случилось, Джон?

— Я хотел бы встретиться с вами на несколько минут. — Сдвинув манжет, я взглянул на часы. — Время к часу. Если вы ещё не выходили на ленч, мы могли бы встретиться в Юнион-клубе и…

Гарри Баттен свирепо засопел.

— У вас слишком короткая память, мой мальчик.

— Что? О Господи!.. Ей Богу, Гарри, я совсем забыл. Мне очень жаль. Я не подумал…

— Да хватит, черт побери! — нетерпеливо перебил Гарри. — Я никогда не выхожу есть. Но вы можете прийти, если хотите. Я всегда здесь. Рад буду снова увидеть вас.

Он положил трубку прежде, чем мне пришел на ум подходящий ответ. Я вернул аппарат сотруднику архива, ещё раз поблагодарив его.

* * *

Лифт меня поднял на восьмой этаж, где размещалась редакция газеты. Кабинет Баттена находился в конце длинного коридора с несметным количеством дверей. На табличках значились названия отделов и фамилии ответственных редакторов. Войдя в пустую приемную, я на секунду в нерешительности остановился.

Дверь в кабинет была чуть приоткрыта. Из-за неё слышался гул голосов, спокойных, деловых голосов, что-то похоже обсуждавших. В обычное время я бы никогда не вошел, не попросив доложить о себе, но этот день был непохож на другие. Я открыл дверь, постучав для проформы о косяк и просто вошел.

— Можно? Или мне лучше подождать снаружи?

Гарри Баттен удивленно поднял глаза. Широкоплечий мужчина с бычьим затылком, сидя нагнувшись над своим письменным столом, с красным карандашом в руке, он чем-то напоминал медведя. Он прищурился, потом ухмыльнулся и приветственно поднял руку.

— Вы пришли чертовски быстро. Проходите, садитесь. Мы сейчас закончим. — Он нацарапал что-то на полях сигнального оттиска и подал его нервной пожилой женщине с резкими чертами лица, стоявшей перед столом, проворчав: — Скажите ему, что материал действительно хорош, как он и утверждал, но у нас не хватает для него места. Если он очень хочет, может получить одну колонку в субботнем номере.

— О, мистер Баттен, но ведь я обещала ему, что…

— У вас слишком мягкое сердце, мисс Миллен, — добродушно буркнул Баттен. — Вы никогда ни в чем не можете отказать этим мальчишкам. И продувные бестии используют вас вовсю. — Он дружески выпроводил её, а затем обратился ко мне. — Сядьте немного поближе, Джон.

Я придвинул свое кресло ближе к письменному столу. Баттен повернулся ко мне в своей коляске, пригладил рукой растрепавшиеся волосы и снова улыбнулся той широкой, сердечной улыбкой, которая напомнила мне о прежних днях в теннисном клубе, когда Гарри Баттен ещё был чемпионом Нью-Дейвена и идолом школьной молодежи, к которой принадлежал и я. Мы с благоговением следовали за ним по пятам и замирали от восхищения и благодарности, если он удостаивал нас хотя бы словом. Мне было тогда десять или одиннадцать лет, и я должен был со своим классом ехать на отборочные игры к чемпионату страны. Гарри Баттен был заявлен как участник. Но за несколько дней до того на одной из боковых улиц возле здания редакции на него напал и сделал калекой один человек, которого он считал своим лучшим другом. Мы не поехали на тот теннисный турнир, но автобусный билет я сохранил до сих пор.

С тех пор Гарри Баттен был прикован к коляске. Но, несмотря на нее, он поймал трусливого подлеца и разделался с ним. Эта история относилась к числу «железных» легенд «Ньюс Рекорд». Гарри научился жить в коляске. Он никому не рассказывал, чего ему это стоило. Настоящие друзья познаются в беде, в том числе и девушка, которую он любил. Когда он хотел освободить её от данного слова, она едва не взорвалась от возмущения. Теперь он стал главным редактором крупной местной газеты и его голос имел немалый вес. С наших тогдашних теннисных времен я разговаривал с ним лишь изредка. Правда, он и появлялся на людях очень редко.

— Мы давали небольшую статью, когда в прошлом году вы сменили своего старика отца, — заметил он между прочим. — Я его очень любил. Он всегда был мне добрым другом.

— Нам… нам очень его не хватает, — пробормотал я. Собственно говоря, я хотел написать вам, Гарри, но как-то не собрался. Навалилось очень много работы.

Гарри пожал плечами.

— Я слышал, что вы крепко держите дело в своих руках. Ваш отец знал, что делает, когда безоговорочно завещал вам фирму. Старик разбирался в людях. — Он бросил на стол карандаш и ослабил узел своего галстука. — Во всяком случае, вы не поддались на спекуляцию с акциями «Уайтекер-стил», сдержанно добавил он.

— Я им не доверяю. А что? Кто-то уже попал с ними впросак?

Гарри кивнул.

— По меньшей мере три маклерские фирмы. Нелегко им будет расплачиваться. О многом говорит уже то, что вы вовремя почуяли, чем это пахнет.

— Это очевидно для того, кто разбирается в деле.

— Ходят разные слухи, — проворчал он уклончиво и поближе подкатил свою коляску. — Забудем об этом. Все газеты несколько дней только ими и полны. Что я могу сделать для вас, старина?

Я подумал о заметке, которую только что прочитал в архиве и, помедлив, объяснил:

— Мне бы очень хотелось просмотреть архивные материалы о некой миссис Ги Кетлер, если позволите. Раньше её звали Кэтрин Тири. — Я достал из кармана записную книжку и раскрыл её. — Неделю назад она погибла в Мексике в автомобильной катастрофе. Вы давали заметку.

Гарри кивнул. Он опять откатился к своему письменному столу и сказал в переговорное устройство:

— Принесите мне все материалы по миссис Ги Кетлер. — Повторив фамилию по буквам, он добавил: — Посмотрите также на фамилию Кэтрин Тири. Подождите минутку. — Теперь вопросительно взглянул на меня. — Вас интересует ещё кто-нибудь?

— Да, её муж.

— И на Ги Кетлера тоже, — добавил он и выключил переговорное устройство. Оттолкнувшись руками от письменного стола, Гарри вместе с коляской повернулся ко мне.

— Я тоже кое-что могу рассказать вам о Кэт Тири, — задумчиво заметил он. — Она была певицей. Я писал о ней, когда она выступала здесь в «Нищем студенте». Звездой не была, но принадлежала к числу крепких, надежных середняков и почти всегда была занята в репертуаре. Легкие оперетки, иногда концерты, потом долгое время она регулярно работала на радио.

— Она была замужем за Ги Кетлером. Вам что-нибудь говорит это имя?

— Сейчас не вспомнить. Подождем архивные материалы. — Он смотрел на меня с любопытством. — Почему же вас интересует именно Кетлер?

Я колебался.

— Я… я пока бы не хотел говорить об этом, если вы ничего не имеете против.

Он ухмыльнулся.

— Почему мне иметь что-то против? Я бы вообще не стал спрашивать, но вы выглядите таким озабоченным — даже лицо побледнело.

Я натянуто улыбнулся.

— Ничего удивительного. Я переболел гриппом и сегодня первый раз за неделю поднялся на ноги.

Он бросил на меня внимательный взгляд и хладнокровно продолжал:

— Ну, я полагаю, в таком случае самым правильным будет как следует промочить горло. — Он сделал полоборота на своей коляске и открыл двойные дверцы маленького шкафчика на стене между окнами. — Что предпочитаете? Гарри нагнулся вперед и проинспектировал свои запасы. — Скотч? Бурбон? Бренди?

Я был благодарен ему за смену темы.

— Лучше всего херес, если он у вас есть. У меня такая привычка. Днем я не пью ничего другого.

— Это у вас семейная черта, верно? Еще во времена вашего деда… Гарри тщательно исследовал содержимое шкафчика. Наконец он извлек и триумфально взмахнул запыленной коричневой бутылкой. — Вот она. Стоит здесь уже целую вечность. — Он вытащил пробку, наполнил до половины стакан для воды и протянул его мне. — Бокалов для вина нет. «Ньюс Рекордс» — порядочная газета.

— Благодарю. По-моему, это прекрасный старый херес. — Вино имело тот же самый бледно-золотистый оттенок, что и херес моего деда. У него был такой же аромат, но мой непослушный, преследуемый мучительными воспоминаниями желудок снова взбунтовался. Вновь поднялась волна тошноты. Я выдохнул «Нет!», отставил стакан и прижал ко рту носовой платок. Уже второй раз за этот день я содрогался от отвращения…

Теперь Гарри откровенно встревожился.

— Что случилось, Джон?

Я не обращал на него внимания. Сигнал, который вторично посылал мне желудок, наконец дошел до моего сознания. Это херес! В тот день, неделю назад, прежде чем идти в клуб, я выпил рюмку хереса. Из всех посетителей я был единственным, кто заболел после ленча. Вирус? Или кто-то в моем кабинете приложил руки к графину с хересом? Кто-то стремился от меня избавиться, как предсказывала в своем письме Кэтрин Кетлер? Меня хотели убить не с помощью ножа или пистолета, а тихо и бесшумно, при помощи яда? Убийца нанес удар прежде, чем до меня дошло предостерегающее письмо?

У меня закружилась голова, на лбу выступил холодный пот. Стоило большого труда держаться прямо. Голос Гарри доносился издалека и расплывался, теряя смысл. Спустя некоторое время недомогание прошло. Но страх остался.

— Что же с тобой такое, мой мальчик? — дружески спрашивал Гарри. В его голосе слышалось серьезное желание мне помочь.

Гарри Баттену можно было доверять, а мне помощь нужна была срочно.

— Моему терпению пришел конец, Гарри, — объявил я. — Сегодня я уже по меньшей мере дюжину раз спрашивал себя, не спятил ли я.

— Вы не хотите рассказать мне, что случилось?

— Нет. Больше всего мне хотелось бы всю эту запутанную историю оставить при себе. Но мне нужен совет, Гарри. Я не знаю, что мне делать. Могу я положиться на ваше молчание?

— Конечно. Если нужно, я могу на некоторое время забыть, что я газетчик, — согласился Гарри. — Итак, в чем дело?

Я ещё одно мгновение раздумывал, затем вынул письмо Кэтрин Кетлер и передал его Гарри.

Пока он его читал, я, нервничая, отошел к окну и закурил. Когда он меня окликнул, я обернулся и вопросительно уставился на него.

— Сядьте, — медленно сказал он, постучав пальцем по письму. — Вы верите тому, что здесь написано?

— Нет, — отрезал я. — То, что говорится о моей жене, просто бессмыслица или злонамеренная клевета. Но кое-что звучит весьма правдоподобно. Например, история с лунными камнями. — Я рассказал ему о цепочке Лесли и о том, что говорил мне продавец в магазине Чартера.

Баттен кивнул.

— Потом я нашел сообщение о смерти миссис Кетлер. До того я по-настоящему не верил в её существование. Но теперь я точно знаю, что она погибла в автокатастрофе. Может быть, это всего лишь несчастный случай, но, когда начинаешь хоть в чем-то сомневаться, тогда все начинает казаться подозрительным.

Баттен внимательно рассматривал меня.

— Но ведь это не все, верно? О многом вы ещё не сказали, правда?

Я смотрел на него. С тех пор, как я прочитал это проклятое письмо, весь мир казался мне сумасшедшим домом. Спокойный, рассудительный голос Баттена, излучавший столько здравого смысла, был для меня спасением.

— Я полагаю, да, — осторожно ответил я. — Только я не знаю, сколько тут фантазии.

Он пожал плечами.

— Будет лучше, если вы расскажете мне всю эту историю с самого начала. Правдоподобна она или нет, мы можем решить потом.

Тогда я рассказал ему все. Я поэтапно прошелся по всем событиям этого дня: цепочка Лесли, письмо, вымытый до блеска графин, из которого исчез херес, звонок от Чартера, происшествие с грузовиком, мой разговор с продавцом ювелирного магазина. История со звонком была, пожалуй, самой загадочной — как будто кто-то хотел выманить меня на улицу. Во всяком случае, я мог поклясться, что толчок, который бросил меня перед автобусом, был не случайным. «Несчастный случай!». Если бы водитель не среагировал так быстро, со мной было бы покончено. Однако от Чартера похоже никто не звонил.

— Если все рассматривать по отдельности, речь, в сущности идет о мелочах, — добавил я в заключение. — Беспокоит только то, как одно следует за другим. Я все ещё придерживаюсь того мнения, что письмо написано особой не в своем уме, но…

— Но представить себе, что вас преследует душевнобольной, тоже не большое утешение, — сухо дополнил Гарри.

Я прямо-таки ощутил, как у меня внезапно отвисла челюсть. Так далеко в своих размышлениях я ещё не заходил.

Я судорожно глотнул.

— Значит, вы полагаете, что меня действительно кто-то хочет устранить? — Нужно взять себя в руки, успокоиться. — До сих пор я все это считал скорее злой шуткой. Но тогда… Боже мой, Лесли! Ведь письмо направлено прежде всего против Лесли. Кто-то хочет убедить меня в том, что она…

Гарри перебил меня.

— В последнее время вы с Лесли не слишком ладили, верно?

— Откуда вы знаете? — надулся я.

— Ну, Джон, зачем нам втирать друг другу очки? — проворчал Гарри. Если бы у вас с женой все шло как по маслу, вы бы принесли это письмо домой и показали ей. Обсудили бы его, посмеялись, и на этом дело было бы кончено. У вас есть с ней разногласия, верно?

— Ну, да, — ответил я, помедлив. — По моей вине. Но теперь все снова в порядке.

— Хотелось бы надеяться.

Я с возмущением уставился на него.

— Гарри, это значит, что вы всерьез принимаете содержание письма? Но ведь вы всерьез не думаете, что у Лесли было что-то общее с этим Кетлером? — Я рассмеялся. — Тогда вы плохо знаете Лесли.

— Ошибаетесь. Я знаю её довольно хорошо, а её отца ещё лучше. Дочь лорда Джеффри, не так ли? Я встречал её несколько раз. Кроме того, я достаточно осведомлен обо всем, что происходит в городе.

— Лорд Джеффри! Знаете, это прозвище я не слышал уже много лет.

— Но оно ему подходит, — проворчал Гарри.

Нужно было признать его правоту. Это прозвище весьма подходило отцу Лесли. Джеффри Эмблер, бывший губернатор и сенатор. Один из политических оппонентов окрестил его «лорд Джеффри» и тем погубил его карьеру. На очередных выборах губернатора его прокатили, и в сенат он тоже больше не попал. Слишком подходило ему прозвище…

— Лесли не такова, как её отец, — убежденно заявил я. — Ладно, она несколько избалована и может быть очень своевольной в поступках, но она бы никогда…

— Мы хотим первым делом исключить из игры супругу, — пробурчал Гарри. — Тогда… — Он умолк — кто-то постучал в дверь. — Ну, наконец-то!

Высокий худощавый юноша положил на стол Баттена два больших конверта.

— Чарли просил передать, что самый последний материал ещё не…

— Знаю, — кивнул Баттен. — Вероятно, он нам и не понадобится. Спасибо, Майк.

Юноша исчез. Гарри взял конверт потолще, взвесил на руке и перевернул. На стол посыпались газетные вырезки, фотографии, заметки, театральные рецензии.

— Полная неразбериха, — проворчал Гарри. — Мы недавно изменили эту систему, но старый материал все ещё хранится Бог весть как. — Он кивнул мне. — Давайте начнем.

Мы молча изучали эту гору бумаг. Со временем я составил себе довольно наглядное представление о Кэтрин Тири или «Кэт», как её именовали на сцене. Очевидно, она действительно считалась довольно приличной певицей и выступала регулярно, хотя звезд с неба не хватала. Около четырех лет назад она вышла замуж за актера Ги Кетлера. Ей тогда было тридцать, ему двадцать пять. Потом она ещё выступала в Нью-Йорке. Судя по одной из программ, оказалась занятой в мюзикле, шедшем на Бродвее. Для переезда в Мексику не находилось никакого объяснения. С фотографий на нас смотрела высокая, стройная, молодая женщина с чудными глазами и роскошными темными, очень пышными волосами. На меня она произвела впечатление кроткой, ранимой и какой-то беззащитной.

— Кэт была очаровательной девушкой, — буркнул Гарри, когда мы закончили. Он собрал вырезки, засунул их назад в конверт и отложил его в сторону.

— Теперь перейдем к мистеру Ги Кетлеру. — Его голос звучал презрительно и свирепо. Гарри — так же как и мне — бросилась в глаза разница в возрасте, и он, очевидно не без основания счел его одним из бездарных актеров, который женился на добившейся успеха женщине старше себя.

Материал о Кетлере был скуден. В двух театральных рецензиях он был упомянут один раз как исполнитель роли молодого героя, другой — в самом конце. По-видимому, и в том, и в другом случае, лавров он не снискал. Было ещё несколько заметок, практически не дающих никакой информации. Но все же, по крайней мере, там нашлось несколько фотографий, на которых Кетлер, сильно загримированный, с накладной бородой, позировал в костюме романтического героя. Он был, очевидно, крупным, сильным мужчиной с энергичными, правильными чертами лица и длинными, слегка вьющимися светлыми волосами. Я нашел одну фотографию, изображающую Кетлера в роли из пьесы «Королевская семья», и показал её Гарри.

— Он не кажется вам знакомым?

Баттен откинулся назад со снимком в руке и долго его рассматривал. Затем вдруг расхохотался.

— Конечно! А вы не понимаете, почему? — Он сунул её мне под нос.

Я покачал головой.

— Этот парень похож на вас!