Нью-Йорк

1866 год

Саманта Ригг решительно захлопнула за собой дверь детективного агентства Пинкертона и стала быстро спускаться с лестницы, направляясь к выходу на улицу. Она была полна решимости не выказывать овладевших ею негодования и разочарования и словно запечатала свои уста наклеенной искусственной улыбкой.

Она вошла в офис Аллана Пинкертона всего полчаса назад. Поначалу ей показалось, что хозяин только что переехал в это помещение, поскольку офис был напрочь лишен каких-либо индивидуальных черт. Девушку окружали лишь голые стены, функциональная, но безликая мебель и горы папок с делами на рабочих столах. Довольно скоро, впрочем, она разобралась, что попала в центральный отраслевой офис учреждения, чьим символом являлось знаменитое «недремлющее око», а заодно узнала кое-что о его владельце. Несомненно, это был человек, преданный своему делу, умный и проницательный, но, к сожалению, он упорно придерживался старомодных шотландских традиций и представлений о жизни.

Когда Саманта оказалась в вестибюле здания, ей подумалось, что Аллан Пинкертон весьма рад ее появлению. По крайней мере, увидев ее, расплылся в улыбке, а его лицо просветлело. Фамилия Ригг была здесь своего рода пропуском, ибо отец девушки Томас Ригг в былые годы считался одним из лучших оперативников конторы.

— Добро пожаловать в агентство Пинкертона.

К сожалению, ничего более приятного Аллан Пинкертон во время их встречи так и не сказал ей.

Поджав губы, Саманта направилась к выходу на улицу, громко стуча каблуками по паркету.

Ее овдовевший отец поступил на службу в агентство Пинкертона, поскольку терпеть не мог беззакония, захлестнувшего, казалось, всю страну. Дочь обожала папочку, и это чувство было взаимным. Догадываясь о ее амбициях, отец ни в грош не ставил ее стройную фигуру, хорошенькое личико и даже пол. Зато его безмерно радовали ее способность обогнать на скачках сверстников, меткая стрельба по мишени и умение постоять за себя в рукопашном бою. Но более всего, похоже, его восхищало то обстоятельство, что она оказалась умнее большинства своих сверстников.

Саманта невольно замедлила шаг, вспомнив, как в возрасте четырнадцати лет получила известие о преждевременной смерти отца, сраженного бандитской пулей. Это был худший день в ее жизни, ибо она поняла, что никогда больше не увидит своего любимого папочку. В то же время эти переживания позволили ей ощутить в себе то, что принято называть призванием.

Дав на мгновение волю нахлынувшей на нее печали, Саманта нахмурилась, взял а себя в руки, толкнула дверь и вышла на шумную нью-йоркскую, улицу. Ей, провинциалке, приехавшей из небольшого городка, располагавшегося на границе штата, этот беспокойный мегаполис с его высокими каменными домами и мощеными мостовыми представлялся незнакомым, чуждым, даже враждебным местом. Несмотря на это, ей удалось проигнорировать целенаправленно двигавшиеся куда-то толпы и мчавшиеся по проезжей части пролетки и экипажи и сосредоточиться на своих собственных делах, не выбиваясь из людского потока и не привлекая к себе внимания. Ее сознание никак не могло примириться с резкой отповедью, которую в ответ на ее просьбу дал Аллан Пинкертон.

Она очень долго сюда ехала, чтобы переговорить с ним, и уж, конечно, никогда не забудет того, что он ей сказал.

«Агентство Пинкертона не принимает на службу молодых женщин, не имеющих опыта работы детективом, или тех, что поставили себе целью отомстить за смерть отца, пусть даже они совершенно искренни в своем намерении».

Последняя фраза специально предназначалась для того, чтобы смягчить удар от отказа принять ее на работу, но ничуть его не смягчила. Девушка сразу поняла, что ей необходимо лично доказать Аллану Пинкертону, что унаследованные ею от отца неординарные способности к аналитическому мышлению, как и досконально изученные с подачи родителя детали находившихся в его ведении десятков уголовных дел, и есть те самые особенности личности, образование и опыт, требовавшиеся хозяину агентства. Ну а врожденные отвага и бесстрашие, которые она демонстрировала с младых ногтей, скажут за себя сами.

Кроме того, ей требовалось доказать Аллану, что она пришла к нему не для того, чтобы отомстить за отца, а чтобы увековечить память о нем и их фамилию, став его достойной преемницей.

Чтобы исполнить все это, она знала только один способ.

Тряхнув светлыми кудряшками, словно в подтверждение серьезности своих намерений, Саманта свернула за угол и двинулась в направлении пансиона, где остановилась. Саманта была уверена, что сможет совершить то, чего не смогли сделать оперативники агентства, поскольку у нее имелось перед ними преимущество, которое Аллан Пинкертон считал недостатком.

Преимущество самое простое.

Она была женщиной.

Уинстон, Техас

Саманта оперлась спиной о стойку бара в салуне «Трейлз-Энд», где трудилась в настоящее время. В Уинстоне влажность оказалась куда выше, нежели она рассчитывала, и ее сиреневое атласное платье для такого климата не подходило. Она попыталась незаметно оттянуть тонкую ткань, чтобы не липла к потному телу, но при этом ее и без того глубокое декольте еще больше бросалось в глаза.

Находившийся в баре мужской контингент заволновался.

Саманта догадывалась, о чем думали эти люди, и ухмыльнулась, Она не позволит никому из них дотронуться до себя даже пальцем, поскольку с детства знала, как манипулировать парнями и натравливать одного поклонника на другого. Правда, делала это она всегда очень умело, не переставая любезно улыбаться всему обществу в целом. Не ударит лицом в грязь и на этот раз.

При всем том ей действительно было жарко и некомфортно.

Не так давно она узнала от близкого друга ее отца по агентству Пинкертона Шона Макгилла, что ограбления банков в Техасе унесли как минимум десятую часть прибылей Лэндоверского синдиката — известного восточного консорциума, вкладывавшего большие средства в развитие штата. Когда силы правопорядка оказались не в состоянии раскопать улики, которые позволили бы вывести бандитов на чистую воду, Лэндоверский синдикат нанял для этой цели агентство Пинкертона, но последнее, увы, тоже не преуспело в этом деле.

Не забывая о полученной в агентстве Пинкертона отповеди и отказе в приеме на работу, Саманта решила воспользоваться доставшимися ей в наследство деньгами, чтобы съездить в Техас, где она намеревалась доказать Пинкертону, что без труда раздобудет необходимые агентству улики.

Оказавшись в Уинстоне, штат Техас, Саманта быстро сообразила, что этот город по сравнению с грандиозным шумным Нью-Йорком представляет собой самую настоящую захолустную дыру без проблеска цивилизации. В этом смысле Уинстон был даже хуже находившегося на границе штата Нью-Йорк крохотного городка Бристоль, где Саманта родилась. По ее мнению, успешный грабитель банков выбрал бы Уинстон в качестве своей базы в последнюю очередь. Но с течением времени девушка, подсобрав кое-какую информацию, пришла к выводу, что Такое вполне может быть. Для этого даже имелся некий резон.

Сомнения, связанные с решением приехать в Уинстон, появились у Саманты месяцем раньше, когда после утомительного, проделанного по духоте и жаре путешествия, она вышла из потрепанного дилижанса и обнаружила, что город состоит всего из двух почти не мощенных улиц. Даже Мэйн-стрит являла собой собрание такого количества ям и колдобин, что после каждого дождя грязь доходила до щиколотки, в чем Саманта убедилась на собственном опыте.

Первым учреждением, на которое она бросила свой отнюдь не благосклонный взгляд, оказался «Трейлз-Энд» — единственный, как потом выяснилось, источник развлечений в городе. Это заведение трудно было не заметить из-за грубо расписанной вывески на фальшивом фасаде, а также по той причине, что рядом с ним в отличие от других городских объектов даже в полуденную жару осуществлялись весьма активные передвижения городского населения и транспортных средств.

Неподалеку от салуна располагалось также коммерческое заведение по торговле товарами, требовавшимися жителям окружающих ранчо. На некотором удалении от этого своеобразного торгового центра находилась городская конюшня, где можно было поставить лошадь в стойло или взять животное напрокат. Нечего и говорить, что старикан по имени Тоби Ларсен, заправлявший всем этим бизнесом, вскоре сделался ее ближайшим приятелем.

Контора дилижансов, куда означенные экипажи прибывали раз в неделю, если вообще прибывали, была зажата с одной стороны маленьким банком, обслуживавшим нужды всего местного сообщества, а с другой — аптекарским ларьком, где у стойки восседал сомнительного вида и квалификации фармацевт. Приемная врача, находившаяся за углом, пустовала по той простой причине что городской терапевт два года назад уволился и уехал из этих мест.

Потом Саманта познакомилась с мускулистым кузнецом по имени Хорас Трим, который обильно проливал пот в своей мастерской в дневное время, а вечером компенсировал перерасход жидкости во все том же «Трейлз-Энде». Девушка решила, что человек он достойный. Некоторое время Саманта бродила по маленькому магазинчику женских товаров, именовавшемуся «Французский бутик», в котором не было ни единой живой души, и уже под конец экскурсии встретилась с его владелицей — некоей высокомерной дамой, говорившей с невнятным акцентом. Церковь неопределенной конфессии, где по воскресеньям выступал странствующий проповедник, повествовавший о воздаянии за грехи, располагалась в дальнем конце улицы.

— Как дела, Саманта? Позволите угостить вас выпивкой?

Саманта улыбнулась и бросила взгляд на подошедшего к стойке молодого парня, который пялился на нее. Ничего не поделаешь. Приехав в этот город, она стала новейшим аттракционом женского пола в «Трейлз-Энде». Быстрый ум, острые и по делу ремарки, а главное — ее очевидные женские достоинства сделали ее настоящей здешней достопримечательностью. Ну и помимо всего прочего, в ее обязанности входило развлекать клиентов. Вопрос, как именно их развлекать, был целиком и полностью оставлен на ее усмотрение.

— Привет, Джим. Что-то ты рановато сегодня заявился, не находишь?

Улыбка на губах Саманты стала еще шире.

— Так оно и есть, мадам. По правде говоря, чуть ли не с самого утра я ждал момента, когда смогу войти сюда и увидеть вас. Последнее время я только о вас и думаю.

Саманта скептически отнеслась к этому признанию, продолжая исследовать, взглядом посетителя, Джим Саттон обладал средним ростом и весом; даже цвет глаз и волос у него какой-то усредненный. Короче говоря, ничем не выдающийся тип, за исключением того, что парень он был прямой, честный и трудолюбивый. Поскольку Саманта считала, что в Уинстоне надолго не задержится, ей не хотелось внушать ему ложные надежды и поощрять его ухаживания.

Одарив его очередной любезной улыбкой, девушка сказала:

— Рада, что ты считаешь меня своим другом, Джим, поскольку мне тоже нравится проводить время в твоей компании. Но между нами говоря, я на твоем месте уделяла бы больше внимания присутствующей здесь Хелен. — Махнув рукой в сторону стройной молодой брюнетки, не имевшей представления, что речь зашла о ней, Саманта многозначительно подмигнула парню. — В последнее время она только о тебе и говорит. Похоже, разглядела в тебе нечто особенное, и если ты воспользуешься моментом и будешь эту ниву возделывать, то она уж точно принесет плоды.

В эту минуту Хелен подняла голову и посмотрела в их сторону, словно услышала слова Саманты. Джим задумчиво вскинул бровь.

Саманта в дружеской манере потрепала его за локоть.

— Я работаю неофициально, формально меня здесь нет, а вот Хелен находится в салуне, так сказать, при должности и во плоти. Так что воспользуйся этим — мой тебе совет.

— Но я пришел сюда, чтобы повидать вас, Саманта.

— Возможно. Но как уже было сказано, официально меня пока не существует. Так что сматывайся.

— Хорошо, я уйду. Но лишь в том случае, если вы пообещаете уделить мне немного времени позднее.

— Обещаю.

Когда Джим отходил от стойки, занятая своими мыслями Саманта бросила взгляд на улицу. Она решила обосноваться в «Трейлз-Энде», поскольку заведение являлось главным источником сплетен и слухов в городе, что устраивало ее как нельзя лучше. Кроме того, она рассматривала это место как наиболее комфортное для вступления в контакт с человеком, которого стремилась передать в руки правосудия.

Этого человека звали Мэтт Стрейт.

При мысли о Мэтте у нее по позвоночнику привычно пробежала дрожь. В этом парне было нечто такое, что заставляло усиленно биться ее сердце. Возможно, подумала она, все дело в его твердой мужской походке и уверенной манере держаться. Или, быть может, молодую женщину привлекала его скупая улыбка, изредка появлявшаяся на устах, или устремленный на нее пристальный, чуть напряженный взгляд. Саманте, однако, не нравилось, что его светлые глаза, когда он смотрел на нее, словно заглядывали ей в душу. При этом в них временами разгорался пожар, способный, казалось, испепелить ее. И еще одно: вне зависимости от того, горел ли в его глазах огонь или в них проступала спокойная мужская уверенность, его взгляд всегда был настолько красноречив, что в общении с Самантой он, казалось, вполне мог обойтись и без слов. Когда он так смотрел на нее, у Саманты захватывало дух.

Приложив максимум усилий к тому, чтобы хотя бы на время забыть о том, как она на него реагирует, Саманта мысленно суммировала то, что ей удалось о нем узнать. Итак, Мэтт Стрейт родился и воспитывался на большом, но обедневшем ранчо, доставшемся ему в наследство от отца. По словам обывателей, Мэтт много и тяжело работал, чтобы возродить семейное достояние, что, впрочем, помогло мало, так как ему удавалось лишь кое-как сводить концы с концами. В скором времени она также узнала, что неблагополучное состояние ранчо являлось главной причиной того, почему Дженни Морган, невеста Мэтта и дочь его ближайшего соседа-ранчеро, так до сих пор и не вышла замуж.

Поговаривали, будто Мэтт Стрейт был парнем непредсказуемым, трудным в общении и, будучи с младых ногтей лишенным материнской ласки, способным на жесткие поступки и даже на насилие. Впрочем, в последнее время в городе стали говорить, что с возрастом он изменился в лучшую сторону, но Саманта знала, что ничего подобного не произошло. Просто Мэтт Стрейт предпочитал вести двойную жизнь и поддерживать свое ранчо посредством доходов, получаемых от грабежей и разбоев.

При всем том добыть доказательства, связанные с его преступной деятельностью, не удалось пока ни полиций штата, ни даже агентству Пинкертона. Мэтт Стрейт переиграл самых опытных и хитроумных агентов, но Саманта была уверена, что переиграть ее ему не удастся.

Неожиданно дверь салуна распахнулась, и Саманта сосредоточила все внимание на новом посетителе.

Как говорится, только подумай о дьяволе, а он тут как тут.

Сердце Саманты забилось с удвоенной силой, по мере того как Мэтт Стрейт, приветствуя кивками приятелей, приближался к стойке. Девушка почувствовала, что ее изнутри словно опалило огнем, а руки задрожали, когда он поднял на нее глаза, хотя в его взгляде ничего угрожающего не было и ее состояние не имело никакого отношения к страху или боязни.

Теперь дыхание вырывалось из ее уст быстрыми неровными толчками. Нельзя отрицать, что мужественная внешность и повадка Мэтта сильно воздействовали на ее сущность и сознание, однако ничего хорошего в этом она для себя не находила. Более того, мысленно ругала себя за то, что чуть ли не с восторгом смотрит на его широкие плечи, узкую талию и мускулистые бедра. Но вот висевший у Мэтта на поясе револьвер вызывал у нее отторжение. Казалось, он должен был свидетельствовать о том, что этому человеку не составит труда расправиться с любой оппозицией. По интенсивности с упомянутым выше отторжением мог сравниться разве что тот интерес, который она проявляла по отношению к выпуклости под брюками у него в паху.

Призвав на помощь всю свою объективность, Саманта не могла отрицать, что мужское обаяние Стрейта проистекает прежде всего из культивируемого им образа честного, работящего, но никем не прирученного и слегка диковатого субъекта. Кроме того, она пришла к выводу, что Стрейт для нее опасен, о чем Саманта прежде не подозревала.

Продолжая внимательно изучать его, Саманта подумала, что через несколько минут Мэтт перенесет заказанный им напиток на столик в углу, где будет дожидаться момента, когда в салуне начнется игра в покер. Он никогда не делал вид, будто хотя бы в малейшей степени заинтригован ею или какой-нибудь другой женщиной в «Трейлз-Энде», хотя авансы ему раздавали довольно щедро. Глядя на него со стороны, можно было подумать, что его верность невесте не подлежит ни малейшему сомнению и способна перенести любые испытания.

«Чушь собачья!» — решила Саманта.

Должна, должна быть в его непроницаемой броне хотя бы крохотная щелочка. И только женщина с нестандартным мышлением и подготовкой способна ее обнаружить.

— Нет, Саманта, таким манером ты парня не подцепишь.

Саманта одна не подпрыгнула, услышав прозвучавший у нее над ухом голос, и лишь в следующую секунду осознала, что старина Тоби — худой, с добрыми глазами, кривыми ногами и седой шевелюрой владелец городских конюшен, стоит рядом с ней.

Подмигнув приятелю, она спросила:

— Неужели так заметно, что я хочу его подцепить, Тоби?

— Да уж заметно. — Старик внимательно на нее посмотрел и прищурился. — Я тебе вот что скажу: если не хочешь, чтобы на тебя обращали внимание, перестань сверлить его взглядом.

— Ты Мэтта Стрейта имеешь в виду?

— Кого же еще? Полагаю, именно из-за него ты отваживаешь всех остальных поклонников.

— Никого я не отваживаю, наоборот, очень мила со всеми.

— Мила… это ты верно заметила. В то время как парням вроде Джима Саттона, Рэнди Джейкобса, Лефти Морса и некоторым другим, о которых, впрочем, не стоит упоминать, требуется нечто большее.

— Тоби, — смеясь, произнесла Саманта, — надеюсь, ты себя к ним не причисляешь?

— Боже упаси, — с ухмылкой ответил Тоби. — Впрочем, будь я на несколько лет моложе и чуть-чуть привлекательнее, глядишь, тоже не устоял бы. Но я таков, каков есть, и свои недостатки знаю. С какой стати такой молодой очаровательной особе вроде тебя обращать внимание на старика, чьи лучшие дни уже в прошлом? Все, что я могу сейчас предложить, — это доброе отношение и полезный совет.

— И какой же совет ты можешь мне дать, Тоби? — спросила Саманта.

— Забудь про Мэтта Стрейта, если желаешь себе добра, — посерьезнев, произнес Тоби. — Я знаю парней вроде него. Он — человек неверный. И если даже тебе удастся пробудить у него в сердце интерес к своей особе, долго это не продлится. Я тебе больше скажу — он обручен, и его нареченная славная девушка, которая станет ему хорошей женой, когда он приведет свое ранчо в порядок и оно начнет приносить доход. Да, она девушка простая — как церковная мышь, а ты — нет. Но тебе не по силам конкурировать с ней в плане того, что она может предложить такому парню, как Мэтт.

— Боюсь, Тоби, мне не слишком понравилось то, что ты, сейчас сказал. Из твоих слов можно сделать вывод, что такая женщина, как я, не способна в один прекрасный день стать хорошей женой.

— Может, способна, а может, и нет. Честно говоря, я не знаю. По мне, ты прекрасна именно в своем нынешнем состоянии. — Сделав к ней шаг, Тоби ещё более тихим голосом добавил: — Я за тобой давно наблюдаю и хочу сказать, что ты далеко не такая умница и всезнайка, как тебе кажется. По мне, ты движешься прямиком навстречу неприятностям, от которых мне бы искренне хотелось тебя оградить. Вот и все.

— То есть ты считаешь, что я должна избегать Мэтга Стрейта?

— Совершенно верно.

— А что будет, если я не захочу отступиться от него?

— Послушай, кажется, этот парень давно уже дал всем понять, что приходит сюда не для того, чтобы любезничать с женщинами, в том числе и с тобой. И если ты будешь на него давить, то это может кончиться для тебя не лучшим образом. Скандалом как минимум.

— И тогда ты вычеркнешь меня из списка своих друзей, да, Тоби?

— Саманта, деточка, — проникновенным голосом произнес Тоби. — Это не в моих правилах. Я уже прикипел к тебе и буду с тобой до конца, что бы ты ни вытворяла.

— Что ж, в таком случае…

Попросив извинить ее, Саманта прямиком направилась к столику, за которым сидел Мэтт. Сердце у нее стучало как сумасшедшее. Но ей надоело терять зря время. Ей требовалось подобраться к Мэтту как можно ближе, чтобы иметь возможность поговорить с ним без обиняков. Последнее, впрочем, было легче сказать, чем сделать.

Саманта продолжала с вызывающим видом надвигаться на Мэтта. Она чувствовала, что Мэтт не сможет сопротивляться ее натиску слишком долго. Особенно если она дойдет до крайности — до чего-нибудь такого, после чего ей останется лишь прыгнуть к нему на колени.

Неожиданно девушке пришло в голову, что ей, быть может, так и надо сейчас поступить.

Комфортно устроившись за угловым столиком, Мэтт потягивал виски и поглядывал на стол, где шла игра в покер. Он знал, что Джейк Уотсон в ближайшее время оставит игру. Так же, как и он, Джейк уделял игре в карты всего пару часов, когда заходил в «Трейлз-Энд». Так что скоро он удалится, Мэтт займет его место и будет играть до наступления темноты. Это был его способ расслабиться, и, Господь свидетель, он заслужил это.

Неожиданно дыхание у него участилось. Мэтт понял, Что Саманта Ригг решила взяться за него всерьез, и, бросив взгляд на девушку, едва слышно выругался. Ему тут же вспомнились обстоятельства их первой встречи. Она стояла у стойки бара, когда он в один прекрасный день вошел в заведение, и созерцание этой особы, подобно удару в солнечное сплетение, вызвало у него мгновенную остановку дыхания. И было от чего. Ее светлые волосы, казалось, окружал золотой ореол, нежная сливочная кожа обрисовывала высокие скулы, а глаза… Он в жизни не видел таких глаз орехового цвета, в них; поблескивали крохотные золотистые крупинки, которые непрестанно двигались, как если бы затеяли танец, призванный приветствовать его появление. Более того, эта стоявшая у стойки красавица сразу устремила на него свой лучистый взор и несколько раз картинно взмахнула длинными ресницами, когда рассматривала его, словно подчеркивая тем самым свой интерес к его особе. Однако несмотря на все ее усилия — а она регулярно делала ему авансы, — он продолжал оставаться верным Дженни и ни на йоту не изменил своей привычной рутины, когда посещал «Трейлз-Энд».

Нельзя, однако, не признать, что начиная с этого дня он не испытывал более в салуне того приятного расслабленного состояния, какое вошло у него в привычку.

Мэтт отвернулся от девушки и стал смотреть в сторону, как если бы ее появление в зале не имело к нему никакого отношения. Между тем Саманта продолжала двигаться в его сторону.

Джим Саттон некоторое время наблюдал за целеустремленным движением Саманты к угловому столику, за которым расположился Мэтт Стрейт. Затем повернулся к сидевшей рядом с ним брюнетке и произнес:

— Нетрудно понять, почему Саманта спровадила меня сюда. Однако по выражению лица Мэтта можно предположить, что ее планы на вечер определенно не совпадают с его планами.

Хелен нахмурилась. Итак, Джим оказался рядом с ней благодаря усилиям Саманты. А она-то думала, почему Джим решил к ней присоединиться?

Хелен равнодушно пожала плечами. По большому счету ей все равно, почему Джим оказался рядом с ней. Ей было приятно проводить с ним время. Он ей нравился. Даже больше, чем нравился.

— Похоже, у Саманты с Мэттом могут возникнуть неприятности, — сказал Джим, не сводя глаз с девушки. — А вот со мной у нее всегда все было бы хорошо.

— Может, потому ей Мэтт и нравится. — Джим повернулся к Хелен и она поторопилась добавить: — Саманта терпеть не может, когда в жизни все происходит слишком просто и гладко.

Джим с озабоченным видом произнес:

— Я за нее беспокоюсь.

— Нечего за нее беспокоиться. Она девушка, конечно, хорошая и к тому же знает, что делает.

Джим, нахмурившись, снова повернулся к ней. Хелен ответила ему улыбкой:

— Такова истина — и с этим ничего не поделаешь.

Джим некоторое время обдумывал ее слова. Затем произнес:

— Ты права. Такова истина. Но мне почему-то от этого не легче.

Хелен тоже не нравилось, как развиваются события.

Остановившись неподалеку от Мэтта, Саманта некоторое время ждала, когда тот удостоит ее взглядом. Когда же он поднял наконец на нее глаза, В них проступило нечто такое, что заставило Саманту замереть на месте.

Впрочем, это не помешало ей игривым тоном осведомиться:

— Мэтт, дорогуша, надеюсь, ты пришел сюда, чтобы повидаться со мной?

Мэтт задышал чуть чаще, что свидетельствовало о воздействии, которое оказывало на него присутствие Саманты.

Полыхнувший при этом в его глазах огонь, казалось, опалил ей лицо, прежде чем он с ней заговорил.

— Я пришел сюда поиграть в карты, как всегда это делаю вечерами.

В ушах Саманты зазвучали тревожные звонки, предупреждавшие об опасности, но она ничем не выдала своего волнения и спокойно произнесла:

— Что ж, полагаю, что смогу внести изменения в твой ежевечерний ритуал, если очень постараюсь.

С этими словами девушка опустилась Мэтту на колени — да так быстро, что он не успел проронить ни слова, ни сбросить ее руку, обнявшую его за плечо. Саманта же не преминула отметить, что выпуклость у него в паху, к которой она прикоснулась бедрами, значительно увеличилась в размерах, и, закрепляя эффект, основательно поерзала в этом месте ягодицами.

Неожиданно на лице Мэтта проступила непривычная холодность.

— Ладно, будь по-твоему. Надеюсь, теперь ты расскажешь, что тебе от меня надо?

— По-моему, это каждому ясно. Мне нужен ты.

— Правда? Ты считаешь меня потрясающим парнем, да? — Мэтт пристально посмотрел на нее: — Что-то мне не верится.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что до сих пор ни одна женщина не находила тебя неотразимым?

Мэтт угрожающе понизил голос:

— Ты играешь с огнем, Саманта.

— Неужели? — произнесла она, приблизив губы к его губам. — Что ж, возможно, так оно и есть. Возможно, мне нравится играть с огнем.

Мэтт посмотрел на нее в упор и выпалил:

— Чтоб тебя черти взяли! С меня довольно такого рода игр!

Мэтт вскочил с места и поставил Саманту на ноги. Затем схватил за руку и потащил к выходу из салуна.

Не слишком хорошо представляя себе, что он собирается делать с ней, Саманта ахнула, когда, оттащив ее в ближайшую аллею, Мэтт прижал ее к стене какого-то дома. Она не ожидала от него проявлений такой страсти, когда он, впившись губами в ее губы, буквально стал терзать ее поцелуем. И, сама того не ожидая, она ответила на его поцелуй.

Как бы то ни было, Саманта утратила инициативу, и ей ничего не оставалось, как поддаться его страстному порыву. Платя поцелуем за поцелуй и лаской за ласку, она обвила его шею руками, требуя большего.

Снедавший их внутренний жар все усиливался.

Саманта уже почти лишилась способности рационально мыслить, когда Мэтт отодвинул ее от стены, просунул руки ей за спину и заключил ее в объятия. Саманта не могла ответить точно, когда захвативший ее ураган стал затихать, уступив место подлинной прелюдии любви, но чувствовала тепло тела Мэтта, крепко прижавшего ее к себе. Она блаженно застонала, ощутив его ладони на своей обнаженной спине. Между тем жажда взаимного физического обладания все возрастала.

Мэтт прижал ее к себе еще крепче, чтобы ему было удобнее исследовать интимные изгибы ее тела. Внутренний жар снедал их все больше, их страсть накалялась, превращаясь в особого рода безумие. Они пребывали в…

Неожиданно Мэтт резко отстранился от нее и хриплым шепотом произнес:

— Только не будь дешевкой, Саманта. Ты хороша во всех отношениях и заслуживаешь большего, нежели лихорадочные объятия в темной аллее. А между тем это все, на что ты можешь рассчитывать, встречаясь со мной.

Мэтт выпустил ее, повернулся и пошел прочь Саманта некоторое время стояла без движения словно сраженная столбняком, наступившую тишину нарушало лишь ее шумное прерывистое дыхание. Судорожно сглотнув образовавшийся в горле ком, стала смотреть, как он удаляется от нее по улице.

Оставив Саманту, Мэтт зашагал к коновязи, где его дожидался жеребец. Отвязав лошадь и вскочив в седло, он еще некоторое время злился на себя за то, что затеял любовную возню в темной аллее. Потом, дав лошади шпоры и переведя ее в галоп, доскакал прочь из города. Приходилось признать, что он едва не попал в ловушку, расставленную для него Самантой, и в этой связи его решимость держаться подальше от этой женщины и игнорировать ее прелести стала еще больше. Особенно с учетом того, что их влекло друг к другу.

В том, что она ему понравилась, не было ничего удивительного. Саманта, можно сказать, являлась воплощением мечты и королевой сновидений любого мужчины. Проблема заключалась в том, что Мэтт знал этот тип женщин. Его мать была того же поля ягода. Работала танцовщицей в одном из танцзалов, охотно принимала ухаживания, была падка на комплименты, но, выйдя замуж за его отца, в скором времени оставила его. Ей не нужен был брак с любившим ее достойным мужчиной. С момента бегства они не получили от нее ни единой весточки, где бы она интересовалась их житьем-бытьем или успехами сына, которого отец воспитывал в одиночестве.

Размышляя над всем этим, Мэтт, однако, не мог не признать, что когда он думал о Саманте Ригг, его захлестывали весьма сильные эмоции. Пробудь он в аллее еще хоть пару минут, то наверняка потерял бы голову.

Испытав облегчение при мысли, что рассудок вернулся к нему, Мэтт перевел свою лошадь на рысь и не спеша затрусил по направлению к своему ранчо. По пути он снова мысленно сказал себе, что Дженни — единственная женщина, которая ему нужна. Конечно, у нее не было таких роскошных, цвета спелой кукурузы, волос и ореховых глаз, в золотистой глубине которых крылись насмешка и нега одновременно, зато он знал ее большую часть жизни и ни секунды не сомневался, что более любящего и преданного существа ему не сыскать.

Дженни обладала всем тем, чего не было у Саманты, и являлась ее полной противоположностью.

Возвращаясь мыслями к Саманте, он решил, что разрешению проблемы с этой женщиной будут способствовать два слова: «Забудь ее».

Полностью отдавая себе отчет в том, что она потеряла контроль над собой, а ее жертва — нет, Саманта, бросив последний взгляд на уезжавшего из города Мэтта, с шумом втянула в себя воздух, после чего начала приводить себя в порядок. Поправила, насколько это было возможно, макияж и растрепанные волосы, одернула платье и с гордо поднятой головой прошла сквозь вращающиеся двери в заведение. Она знала, что думают о ней находившиеся там мужчины, а также и то, что в таких случаях следует делать.

Не моргнув глазом, Саманта храбро пересекла зал и направилась к пианино, где прошептала пару слов на ухо расположившемуся за клавиатурой парню. Затем немного подождала и, когда зазвучал выбранный ею аккомпанемент, громко запела веселую и несколько фривольную песенку. Мужчины, которые не так давно хмуро на нее посматривали, начали улыбаться, а затем весело расхохотались. Последний куплет песенки шел под нескончаемые аплодисменты, и когда все закончилось, Саманта одарила собравшихся благодарной улыбкой.

Хотя ей было совсем не весело.