— Ему все еще не стало лучше, да? — прошептала Рива печально глядя на спящего брата.

Чарлз нежно коснулся ее волос.

— Боюсь, что нет. Я сделал все возможное, но твой брат в очень тяжелом состоянии. Если бы организм был в силах справиться с болезнью, то сейчас он бы уже выздоравливал, однако этого не происходит. У него снова начался жар, время от времени открывается сильное кровотечение и…

Рива прервала его:

— Что с ним будет, Чарлз? Он умрет?

— Послушай, Рива. — Чарлз взял ее руку. — Мне нужно серьезно поговорить с тобой… но только не здесь. Фостер время от времени приходит в сознание, он может услышать мои слова… В общем, я не хочу говорить при нем, потому что это очень печальный разговор.

Рива вытерла слезы и последовала за Чарлзом. За дверью круглые сутки дежурил федеральный патруль, и, каждый раз проходя мимо, Рива с ужасом думала, что если Фостер и выживет, то его ожидает незавидная судьба вражеского шпиона.

В дверях она остановилась.

— Чарлз, мы не можем оставить Фостера одного. Вдруг ему станет хуже?

— Вряд ли это случится. Ты провела у его постели несколько бессонных ночей, но от этого ему не стало лучше, — мягко, но решительно отозвался Чарлз. — Тебе самой надо хотя бы на пару минут вырваться из этой обстановки.

— Ох, Чарлз, сейчас не время заботиться обо мне, умоляю тебя! У меня замирает сердце всякий раз, когда я думаю, что ему может что-то понадобиться именно в тот момент, когда я буду вынуждена на пару минут отлучиться. Я представляю, как он приходит в себя, жадно хватает воздух ртом, но рядом никого нет, и некому даже подать ему стакан воды…

Заметив в глазах Ривы панический страх, Чарлз решил не спорить с ней и, подозвав одного из санитаров, приказал ему побыть в палате Фостера, пока его сестра не вернется обратно. Только после этого они прошли в кабинет Чарлза, и он, достав из ящика бутылку коньяку, налил немного в стакан и протянул его Риве:

— Вот, выпей, пожалуйста.

— Нет, не надо, Чарлз, со мной все в порядке, — попыталась отказаться Рива.

— Если бы все было в порядке, я бы знал об этом, — грустно улыбнулся Чарлз. — Нет, Рива, тебе очень тяжело, ты на грани нервного срыва. Тебе надо взять себя в руки и успокоиться, потому что разговор нам с тобой предстоит сложный и неприятный. Если бы ты сейчас взглянула в зеркало, то сама бы ужаснулась. Разве можно доводить себя до такого состояния!

— Ладно уж. — Рива взяла стакан, пригубила янтарную жидкость, и щеки ее тут же зарумянились. — Теперь я выгляжу лучше? — слабо улыбнулась она.

— Немного, — сдержанно кивнул Чарлз.

Даже в эту печальную минуту он не в силах был противиться ее неземной красоте. Хотя Рива была по-прежнему бледна и казалась изможденной, но странным образом это только подчеркивало ее тонкие черты лица, линию губ, изгиб шеи, соблазнительный силуэт. На ее бледном лице томительными огнями мерцали темно-изумрудные глаза, и у Чарлза перехватывало дыхание. Ему достаточно сделать несколько шагов, чтобы прижаться губами к ее зовущим губам…

О, как он ненавидел эту войну, перечеркнувшую все его радужные планы! Если бы не война, он бы не сидел сейчас в этом пропахшем кровью и смертью госпитале и не ранил самое любимое в мире сердце страшными известиями. Возможно, рука об руку они сейчас гуляли бы в городском парке, или наслаждались верховой прогулкой в окрестностях усадьбы «Серебряные дубы», или танцевали бы на званом вечере, устроенном одним из их общих друзей. Он кружил бы ее в немыслимо волнующих движениях вальса и, заглядывая в глаза, говорил ей о своей любви…

— Итак, что ты хотел мне сказать? — глухим голосом спросила Рива.

Чарлз долго не решался заговорить, хотя понимал, что чем больше он будет мяться, тем сильнее ее волнение. Однако неизвестно еще, как она отреагирует на то, что он собирается ей сказать.

— Понимаешь, Рива, — осторожно начал он, — я сделал все возможное, чтобы оказать твоему брату и моему лучшему другу самую квалифицированную медицинскую помощь, но боюсь, в сложившейся ситуации моих сил недостаточно.

— Что это значит, Чарлз? — Рива испуганно посмотрела на него.

Уайтхолл тяжело вздохнул. Выхода нет — все равно ему придется это сказать.

— Дело в том, что у Фостера началось заражение крови. Боюсь, теперь все мои дальнейшие усилия будут бесполезны.

— Заражение крови? — воскликнула Рива. — Но как это могло случиться? Ведь мы были так осторожны, сразу промыли его раны, а потом ты сделал операцию…

— Никто не может дать ответ на этот вопрос, — тихо ответил Чарлз. — Никто не знает, почему одни пациенты быстро идут на поправку, а другие умирают от заражения крови, хотя и тем и другим была оказана надлежащая медицинская помощь и уход после операции. Я слышал, что врачи в госпитале северян научились как-то бороться с этой проблемой, но это только слухи, достоверных данных у меня нет. К тому же я не представляю, чтобы кто-то из их врачей стал лечить человека, обвиняющегося в шпионаже.

Рива всхлипнула:

— То есть ты хочешь сказать… ты хочешь сказать, что Фостер…

— Рива, прошу тебя… — Ее горе разрывало ему сердце. Он видел, как дрожат ее губы, какой страх мерцает на дне ее прекрасных глаз, подернутых влажной пеленой отчаяния.

— О нет, Чарлз, ты не можешь так думать! Фостер не умрет! — закричала Рива, обливаясь слезами.

Чарлз чувствовал, что больше не в силах выносить эту пытку; вскочив, он бросился к Риве и нежно обнял ее за плечи.

— Дорогая, ты должна быть сильной. Чудеса случаются, я знаю, но сейчас мы можем только молиться.

Девушка подняла на него заплаканные глаза, в которых светились отчаяние и решимость. У Чарлза перехватило дыхание — даже в безутешном горе Рива была неотразима. Ему стало стыдно за такие грешные мысли, но все, о чем он сейчас мог думать, — это то, как сильно его желание поцеловать ее.

Все эти дни Чарлз Уайтхолл был полностью погружен в лечение Фостера, стараясь не замечать Риву, чтобы не отвлекать себя мыслями о ней. Временами он корил себя за то, что в такой тяжелый час не может противостоять искушению, но мужское естество брало верх. Каждый раз, когда Рива появлялась в его поле зрения, он не мог думать ни о чем другом. Казалось, эта борьба настолько распалила его страсть, что он просто не в силах был себя контролировать. Раньше, когда Чарлз имел возможность каждый день видеть Риву и в любой момент мог признаться ей в своих чувствах, он не ощущал необходимости торопиться, считая, что все должно идти своим чередом; однако теперь, ежеминутно сталкиваясь с чужими смертями и страданиями, он стал чувствовать ценность каждого мига жизни и понял, что нельзя терять драгоценное время на бесплодное ожидание.

Как назло, это прозрение пришло к нему именно сейчас, когда меньше всего следовало мечтать о любви. Но с другой стороны, может быть, именно сейчас и пришло время об этом подумать? Если мирная жизнь располагала к праздному времяпрепровождению, то экстренные ситуации, с которыми постоянно сталкивала Чарлза война, наоборот, требовали пользоваться каждой спокойной минутой, чтобы рассказать дорогим людям о своих чувствах. Времени на размышления терять было нельзя просто потому, что ни у кого теперь не было этого времени.

Чарлз сжал в своих горячих ладонях ледяные пальцы возлюбленной. Рива смотрела на него так, как будто именно от него зависела вся ее дальнейшая жизнь. Может быть, она еще надеялась, что произойдет чудо и он, Чарлз, сейчас скажет, что надежда на спасение Фостера все же существует. Хотя ее брат очень слаб, он сможет сделать так, чтобы тот быстро пошел на поправку. Рива надеялась на него, как на Бога, но перед ней был всего лишь безумно влюбленный мужчина, который не мог отвести от нее глаз и в то же время не смел признаться ей в своих грешных мыслях.

Казалось, Рива все никак не могла поверить в то, что услышала всего минуту назад.

— Молиться? О нет, Чарлз, нет! Скажи мне, что я могу сделать? Может, нужны какие-то лекарства, которых у тебя нет? Клянусь, я любым способом их раздобуду. Только не говори, что ты сдался, только не говори, что смирился, только не говори, что опустил руки и не будешь больше бороться за жизнь моего брата!

В ее изумрудных глазах сверкали бриллиантовые слезы, лицо горело, волосы растрепались. В эту секунду Чарлз не мог думать ни о чем, кроме того, как сильно он любит эту удивительную женщину. Кажется, так было всегда, начиная с того момента, как он впервые увидел ее. Тогда его лучший друг Фостер Синклер, умирающий сейчас на больничной койке, впервые пригласил его к себе в дом и представил сестре.

Чарлз больше не мог сопротивляться зову своей разгоряченной плоти. Порывисто обняв Риву, он пробормотал:

— Любовь моя, ты же знаешь, я перевернул бы весь мир, если бы была хоть малейшая возможность что-нибудь изменить. Тебе известно, сколь много для меня значит Фостер и сколь много значишь для меня ты, дорогая! Поверь, я…

Его голос прервался, и он, найдя губами ее губы, приник к ним страстным поцелуем. Не в силах сопротивляться, Рива открылась навстречу, словно доверяясь тому, чьи глаза сейчас горели огнем неподдельной страсти.

Она потеряла счет времени, растворившись в страстной нежности, которой окутал ее Чарлз. В этот миг весь ужас происходящего померк перед ней, будто некто приглушил слишком яркий свет. Покоренный Виксберг, пропахшая кровью и смертью больница, умирающий брат — все отступило на задний план, оставляя в ее сознании место лишь для внезапно вспыхнувшего порыва чувств. Она обняла Чарлза, ласково водя пальцами по его шее, и со всем пылом ответила на его поцелуй.

Неожиданно дверь в кабинет распахнулась, но, отпрянув от Чарлза, Рива тут же снова оказалась в чьих-то крепких объятиях, а затем над ее головой раздался гневный мужской голос:

— Какого черта здесь происходит?

Замирая от ужаса, Рива поняла, что это голос майора Бэнкса и именно он сейчас крепко держит ее за плечи.

— Послушайте, что вы здесь делаете? — возмущенно выкрикнул Чарлз.

— Что я здесь делаю? — издевательски повторил Джефф, крепче обхватывая Риву. — Я пришел справиться о здоровье арестованного Фостера Синклера, капитан Уайтхолл. Однако, как я теперь вижу, судьба этого человека волнует только меня, а вы с мисс Синклер нашли себе более интересное занятие…

Чувствуя себя предательницей, Рива вырвалась из рук майора Бэнкса. Гнев и отчаяние светились в ее глазах. Весь ужас ситуации только что дошел до нее в полной мере, и хотя ей претило соглашаться в чем-нибудь с майором, однако в глубине души она знала, что он прав.

Как она могла настолько забыться в объятиях Чарлза в то время, когда ее брат находится на грани гибели? Разумеется, дело не в словах заносчивого майора, но самой себе она простить такого проступка не могла.

Видимо, из-за этого ее ненависть к майору Бэнксу еще больше возросла. В конце концов, именно из-за этого человека ее брат оказался на смертном ложе. И он еще осмеливается в чем-то ее упрекать! Если бы не ее слезные мольбы, майор Бэнкс попросту бросил бы Фостера умирать там, в лесу, сославшись на соответствующие инструкции и распоряжения, но, видимо, ему очень хотелось изобразить из себя джентльмена, вот он и согласился ей помочь.

Однако его мнимая любезность ни на секунду не могла обмануть Риву. Джефф Бэнкс был и остается ее врагом, что бы он для нее ни сделал. И он последний человек, который смеет в чем-нибудь ее упрекать, учитывая… учитывая то, что между ними произошло.

Воспоминания о собственном падении придали гневу девушки новую силу, и, зашипев, как разъяренная кошка, Рива яростно набросилась на Джеффа с обвинениями:

— Нечего строить из себя святого, майор! Единственное, что вас беспокоит, — это когда вы сможете перед всеми отличиться и допросить моего брата! Но вас опять ждет неудача! У вас не будет такой возможности, майор, потому что мой брат… — ее голос стал почти неслышным, — потому что мой брат умирает. — Едва Рива произнесла последние слова, как слезы потоком хлынули из ее глаз.

Джефф перевел хмурый взгляд на Чарлза.

— Это правда, доктор? — стараясь говорить спокойно, спросил он.

Чарлз поднял на него полные ненависти глаза:

— Да, майор Бэнкс, к моему великому сожалению, это чистейшая правда.

При этих словах Рива бросилась к Уайтхоллу, опустила ему голову на плечо и еще сильнее заплакала. Чарлз обнял ее, не глядя больше на майора Бэнкса.

Оказавшись вновь в объятиях Чарлза, Рива почувствовала себя спокойнее. Она верила, что Чарлз поцеловал ее, исключительно желая утешить: он никогда бы не стал питать грязных мыслей, находясь у ложа смертельно больного друга.

Внезапно Рива подумала, что она всегда относилась к Чарлзу больше как к другу, нежели как к влюбленному в нее молодому мужчине, хотя давно подозревала о его чувствах, и его скомканное объяснение на холме в день, когда Викеберг был отдан на растерзание армии янки, не открыло для нее ничего нового.

В то же время она привыкла к тому, что рядом с Чарлзом ей всегда хорошо и спокойно. Его прикосновения и взгляды не вызывали в ней такую бурю эмоций, как… как это умел мастерски делать Джефф Бэнкс; однако она была уверена в искренности его чувств и честности намерений, а это могло искупить недостаток страсти…

Поймав себя на этой мысли, Рива пришла в ужас. О Боже, о чем она только думает! И почему каждый раз, когда перед ней появляется этот несносный майор Бэнкс, ее мысли тут же принимают самый невероятный оборот?

Искоса бросив взгляд на стоящего в стороне Бэнкса, девушка заметила, как яростно пульсирует у него на лбу вздувшаяся синяя жилка. Внутренне торжествуя, что наконец-то она может не подчиниться его приказу, Рива плотнее прижалась к груди Чарлза и сразу почувствовала, какое напряжение в его теле вызвало ее инстинктивное движение.

При виде этой сцены Джефф чуть не заскрипел зубами. Едва сдерживая рвущийся изнутри гнев, он мрачно проговорил:

— Если в состоянии здоровья арестованного произойдут какие-либо изменения, потрудитесь немедленно сообщить мне об этом, — и, не дожидаясь ответа, вышел за дверь.

Несколько часов спустя Рива покинула здание госпиталя Конфедерации и направилась в сторону холмов.

В последние дни она часто находила себе убежище на вершине холма, сбегая туда от кровавой суеты госпиталя, безутешных мыслей о брате и болезненных воспоминаний о майоре Бэнксе. От этого места веяло каким-то неколебимым покоем и тихой невозмутимостью бытия, и это давало ей силы, вернувшись в город, бороться с очередными неприятностями и проблемами, которые обрушивались в последнее время на ее голову с завидным постоянством.

И все же никогда еще ее сердце так не разрывалось от горя, как теперь. Чувствуя себя совершенно беспомощной перед новым ударом судьбы, Рива бессильно опустилась на траву возле пещеры, служившей ей укрытием во время бомбардировки Виксберга, и беззвучно заплакала.

Впервые ей не к кому было обратиться за помощью и утешением. Оставаясь рядом с Чарлзом, она рисковала спровоцировать повторение сцены, происшедшей между ними в госпитале несколькими часами ранее, раздосадованным свидетелем которой волей случая оказался майор Бэнкс.

Представив себе, что ей нужно будет сказать Теодоре о том, что Фостер вот-вот умрет, Рива заплакала еще безутешнее. Что, если ее тете станет после этого так же плохо, как и во время осады? Хотя Теодора уже оправилась от своего недуга, новое страшное известие могло повлечь за собой самые печальные последствия, а потери одновременно брата и тети Тео она уже просто не переживет.

«Боже, да что же это со мной, — одернула себя Рива, — и почему я думаю о Фостере так, как будто он уже умер? Я не имею права сдаваться, не имею права опускать руки и должна бороться за его жизнь».

Девушка попыталась восстановить в памяти свой разговор с Чарлзом. По его словам, Фостеру в последние дни не становилось лучше, и по всему было видно, что если дело пойдет так и дальше, он скоро покинет их.

Отчаяние поглотило ее, не оставляя места другим эмоциям. С утра до вечера Рива думала о том, как помочь брату, но ничего не могла придумать. Одно было ясно — на Чарлза рассчитывать больше не приходилось: он действительно сделал все, что мог. Вот если в войсках янки есть такие врачи, которые могут помочь Фостеру, тогда…

По словам Чарлза, слышавшего это от других врачей, в федеральном госпитале некоему доктору Райту удалось спасти жизнь нескольких солдат, находившихся в столь же безнадежном с точки зрения классической медицины состоянии, в котором сейчас пребывал ее брат.

Чарлз рассказывал об этом с видимой неохотой, но Рива была так настойчива, что в конце концов выведала у него все, что он знал, и даже то, о чем он мог только догадываться. Чарлз сам не верил до конца, что слухи правдивы, однако какое-то реальное основание для их возникновения все же должно было существовать.

Рива вздернула подбородок. Что ж, раз это последний шанс, то она просто обязана им воспользоваться. Она пойдет на все, что угодно, лишь бы спасти брата, даже если единственный человек, к которому можно обратиться с просьбой пригласить к Фостеру врача-янки, — это ужасный майор Джеффри Бэнкс.

Джефф задумчиво посмотрел в окно. С утра он снова был занят так нелюбимой им бумажной работой, а мыслями уже который день подряд уносился далеко отсюда. Сцена в госпитале не выходила у него из головы. Он вновь и вновь вспоминал, как страстно Рива целовала этого докторишку, и гнев его не утихал.

Вспоминал он и другую женщину — Маршу Симпсон. Когда-то Джефф любил ее, но это чувство даже приблизительно нельзя было сравнить с теми порывами страсти, которые охватывали его при виде Ривы Синклер. Чувства к Марше были тонкими, тихими и спокойными; скорее, она стала для него другом, а не возлюбленной. Вполне возможно, что они были бы счастливы с ней в браке, но после того, как Джефф встретил Риву, даже думать об этом было невозможно.

Ему вспомнились боль и отчаяние в глазах Ривы, когда он представил ей Маршу как свою невесту. Как же он промахнулся! Необходимо, просто необходимо было выбрать время и объяснить очаровательной южанке, что теперь для него все изменилось и он не представляет рядом ни одной женщины, кроме нее, а чувства к Марше — история давнего прошлого. Теперь для него все иначе.

В этот момент на другом конце улицы майор заметил знакомую фигуру, и сердце его сжалось. Рива! Кажется, она направляется в Лонгворт-Хаус!

У Джеффа задрожали руки, но он усилием воли заставил себя успокоиться. Ему следует встретить строптивую красавицу во всеоружии. Встретить — и ни в коем случае не отпускать.

Рассчитав время, пока Рива дойдет до дома, майор быстрым шагом подошел к лестнице, по которой поднималась девушка.

— К вам мисс Рива Синклер, сэр! — привычно отрапортовал капрал.

Удивленный таким неожиданным поворотом событий и в то же время будучи не в силах сдержать своей радости от того, что Рива пришла к нему сама, Джефф сделал навстречу ей несколько стремительных шагов, крепко схватил за руку и бросил через плечо капралу:

— Хорошо, я сам обо всем позабочусь, а вы можете быть свободны. — Поспешно втащив Риву в кабинет, Джефф плотно закрыл за собой дверь.

Некоторое время они стояли рядом, пристально глядя друг другу в глаза и не произнося ни слова. Казалось, молчание тяготило обоих, но никто из них не в силах был преодолеть стену, внезапно выросшую между ними после сцены в кабинете у Чарлза.

Джефф окинул возбужденным взглядом изящные линии ее тела. Воспоминание о том, что другой мужчина позволил себе прикоснуться к Риве, заставляло его сердце болезненно сжиматься от ревности.

Больше всего Джеффу сейчас хотелось ощутить ее тепло, нежность ее поцелуев, но он взял себя в руки и насмешливо произнес:

— Не ожидал увидеть вас здесь, мисс Синклер. Полагаю, вы пришли просить разрешения проведать свою тетю? В отличие от вас мисс Лонгворт проявила благоразумие и вернулась к себе в комнату.

— Нет, сэр… — тихо отозвалась Рива. — Я пришла к вам. Мне… мне надо поговорить с вами. У меня к вам есть предложение… и если вы отпустите мою руку, я никуда не убегу, можете быть в этом уверены.

Но Джефф и не думал следовать ее совету.

— В этом я ничуть не сомневаюсь, мисс Синклер. Думаю, что в последнее время я был слишком мягок с вами, и это не пошло вам на пользу.

Рива вспыхнула, в голосе ее зазвенели нотки едва сдерживаемого гнева:

— Майор, я пришла сюда не для того, чтобы играть с вами в словесные игры, и уж точно не для того, чтобы выслушивать, что пойдет мне на пользу, а что нет.

Джефф сдержанно улыбнулся и неохотно выпустил ее руку.

— В таком случае не соблаговолите ли вы сообщить мне причину вашего визита? — саркастически спросил он.

Тень сомнения мелькнула на лице девушки, и она замялась, пряча глаза. Майор внимательнее вгляделся в ее заостренные черты лица и тут же пожалел о своей резкости. Ясно было, что Рива пытается изобразить на своем лице спокойствие, однако на самом деле ей откровенно не по себе.

— Хорошо, присаживайтесь, и давайте поговорим, — уже мягче произнес Джефф. — Думаю, сейчас не лучшее время для препирательств, не правда ли?

— Майор, я… Я не знаю, с чего начать… Все дело в том, что эта сцена, которую вы видели в госпитале между мной и Чарлзом…

Джефф вспыхнул.

— Так вы пришли рассказать мне о Чарлзе Уайтхолле, мисс Синклер? — со стальными нотками в голосе прервал ее он.

— О нет, нет! Просто я хотела бы объяснить… Я хотела бы…

Джефф терпеливо ждал, когда она закончит фразу, и Рива, путаясь, договорила срывающимся голосом:

— Состояние моего брата, капитана Фостера Синклера… очень тяжелое. Сегодня утром Чарлз сказал мне, что он… О, Джефф… я не знаю, что мне делать! — Девушка, не выдержав, разрыдалась.

Майор сочувственно коснулся ее руки:

— Что ж, в таком случае, думаю, мне стоит уточнить один момент. Раз уж вы называли меня Джеффом, мисс Синклер, думаю, стоит продолжить эту прекрасную традицию. А я, если вы не возражаете, продолжу называть вас Ривой.

— Как угодно, — тихо произнесла она.

— Прекрасно. В таком случае будь любезна, Рива, присядь в кресло и расскажи мне все.

Девушка покорно опустилась в кресло. Взглянув в глаза майора, она нервно прикусила губу, и Джефф заметил, как сильно побледнело ее лицо.

— Итак?

— Дело в том, — срывающимся голосом начала Рива, — что Фостер действительно умирает. Чарлз сказал мне, — при упоминании имени доктора Уайтхолла Джефф заметно нахмурился, — Чарлз сказал мне, — продолжала она, — что врачи-янки знают, как помочь больным с заражением крови. Я пришла сказать… Я пришла спросить у вас… у тебя, Джефф… Это правда?

— До некоторой степени, — осторожно отозвался Джефф. — Неудач в этом смысле значительно больше, чем побед.

— Но все-таки победы тоже есть? — Да.

— Значит, — Рива чуть не задохнулась от волнения, — значит, у Фостера есть шанс!

Возможно, — стараясь говорить спокойно, кивнул Джефф. — Но с чего вы взяли, что шпиону будет оказана такая помощь? Более того, с чего вы взяли, что я стану вам помогать? Ваш милейший доктор Чарлз Уайтхолл обманул ваши надежды, и что же вы делаете? Ничтоже сумняшеся вы бросаетесь за помощью к «грязному янки», которого до этого обвиняли во всех смертных грехах. Что же случилось с вашей ненавистью ко мне, благородная мисс Рива Синклер? Неужели вы решили простить мне все мои прегрешения только потому, что ваш брат отчаянно нуждается в моей помощи? Из-за этого вы готовы полностью покориться мне, готовы умолять меня о помощи, не правда ли? — В глазах Джеффа загорелся недобрый огонь, когда он произносил эти злые слова, вызванные приступом ревности к Чарлзу Уайтхоллу.

Рива вспыхнула:

— Я не прошу у вас ничего просто так. Я… я готова предоставить соответствующее обеспечение.

— Вот как? — Джефф приподнял бровь. — И о чем же идет речь, моя дорогая мисс Синклер?

— Речь идет о… обо мне.

— Неужели? А с чего вы взяли, что ваше предложение меня заинтересует?

— Но… — Рива замялась. — В прошлый раз…

На этот раз Джефф не смог сдержать раздражения:

— Что же было в прошлый раз, договаривай!

— Вы признались, что я вызываю у вас вполне… однозначные желания, майор… — с трудом подбирая слова, пояснила Рива. — Вы удовлетворили свое желание однажды, но я предполагаю, что оно у вас все еще не пропало. Так что если… если это соответствует истине, то у меня есть все причины предполагать, что мое предложение покажется вам выгодным и даже… соблазнительным. От вас не требуется ничего особенного — только привести к моему брату хорошего врача-янки, который уже успешно лечил таких пациентов, или…

— Или? — подтолкнул ее Джефф.

— Или отправить моего брата в федеральный госпиталь, чтобы врачи лечили его там. Но в том случае, если вы перевезете брата в ваш госпиталь, вы должны обеспечить возможность мне и Чарлзу… доктору Уайтхоллу… беспрепятственно посещать палату, в которой будет находиться мой брат.

— И все эти ваши условия зиждутся только на непоколебимой уверенности, что я жажду вашего тела?

— А разве это не так? — обращая к нему отчаянный взор, воскликнула Рива.

В прошлый раз, — едва сдерживаясь, произнес Джефф, — это было наше общее решение, не правда ли? В прошлый раз ты хотела меня не меньше, чем я хотел тебя. В прошлый раз была страсть, а не хладнокровная сделка.

Рива крепко сжала губы, пытаясь унять внутреннюю дрожь.

— Это неправда, я не давала своего согласия. Вы взяли меня силой.

— Ах так, силой? — выкрикнул Джефф. — И ты не шептала моего имени в порыве страсти, ты не просила меня любить тебя?

— Я…

— Ты, Рива, ты! И клянусь небесами, это повторится вновь.

— Повторится, — едва дыша, отозвалась она. — Повторится столько, сколько вы пожелаете, майор… Джефф, если вы примете мое предложение.

— Твое пред-ло-же-ние… — зло передразнил он, сгорая от неутоленного желания. — Что ж, если ты предлагаешь мне себя на продажу, как товар, то неплохо было бы снять пробу, не правда ли? Я же должен знать, что я покупаю, верно? Я предполагал, что хорошо знаю тебя, Рива Синклер, но сегодня ты не просто удивила меня, сегодня ты поставила меня в тупик, привела в замешательство. И если ты такая прекрасная актриса, как заявляешь об этом, если ты ничего не чувствовала ко мне, хотя и умоляла взять тебя, шепча мое имя той ночью, значит, я ровным счетом ничего о тебе не знаю, и пришло время узнать тебя — настоящую Риву, которая умеет лгать и притворяться, чтобы получить то, что ей нужно.

Стремительно подойдя к девушке, Бэнкс рывком поставил ее на ноги и губами прижался к ее губам. В этом поцелуе были все отчаяние, весь гнев и вся неутоленная страсть, пожиравшая его. В его поцелуе не было нежности, ласки и желания доставить ей удовольствие — лишь безотчетное стремление причинить боль в ответ на жестокие слова, которые он только что от нее услышал.

Но внезапно все изменилось. Как будто некто невидимый переключил рычаг управления, и вместо разгневанного мужчины перед Ривой предстал нежный внимательный любовник. Прикосновения, легкие, как взмах крыльев бабочки, ласкали ее кожу, и вскоре Рива ответила на его поцелуй.

С трудом заставив себя оторваться от нее, Джефф отступил назад.

— И теперь ты снова будешь утверждать, что ничего не чувствуешь ко мне?

Рива некоторое время колебалась, пытаясь взять себя в руки.

— Дело не в том, что я чувствую и чего я не чувствую, — твердо проговорила она. — Мой брат при смерти. Если вы прикажете отправить его в ваш госпиталь и позволите мне и Чарлзу быть постоянно с ним, тогда у вас будет возможность на практике изучить мои чувства к вам. Чтобы получить меня в полное свое распоряжение, вам всего лишь надо выполнить мои несложные условия, Джефф. Я ведь не прошу у вас больше того, что готова предложить взамен. Еще раз повторяю: никаких одолжений мне от вас не нужно.

— О да, я понял, — ухмыльнулся Джефф. — Ты только требуешь плату за свои… хм… услуги. Я прав?

— Называйте это, как вам угодно. — Рива покраснела. — Я должна быть уверена, что ничего не прошу у янки. Для меня это важно, и я буду придерживаться этой точки зрения впредь, вот и все.

— Ты считаешь, что наш обмен равноценен? — издевательски поинтересовался он. — Да, я могу быть уверенным, что был первым твоим мужчиной, но как мне узнать, что я единственный, если ты полагаешь возможным расплачиваться за некоторые вещи… подобным образом.

Рива вспыхнула:

— Ты прекрасно знаешь, что это не так, Джефф! Я никогда и никому в жизни не предлагала себя в обеспечение за, как ты выразился, «некоторые вещи». Ты был и остаешься моим первым и единственным мужчиной, но вовсе не потому, что я так захотела, а потому, что так сложились обстоятельства.

— То есть если бы у тебя была возможность выбирать, ты бы предпочла видеть в этом качестве милейшего доктора Уайтхолла, — безжалостно продолжал Джефф, — но, к сожалению, его услуги бесполезны для тебя в данный момент? Сейчас он ничем не может тебе помочь, поэтому ты предлагаешь себя мне, не забывая, впрочем, что однажды тебе может понадобиться и доктор Уайтхолл, которому ты оставляешь надежду…

Рива, не выдержав, всплеснула руками:

— О, Джефф, неужели ты действительно так думаешь обо мне?

— А что я должен думать, Рива Синклер? Ты могла наплевать на свою южную гордость и просто попросить меня оказать тебе помощь. Неужели ты думаешь, что я бы тебе отказал? Все, что тебе было нужно, — признаться, что ты хочешь быть со мной не меньше, чем я хочу этого. Но это для тебя слишком высокая цена, не правда ли? Вот почему предложить в обмен свое тело показалось тебе более достойным!

— Если бы я сказала, что хочу быть с тобой, я бы попросту соврала, — жестко ответила Рива. — Я предложила тебе договор и жду твоего решения. Кажется, ты уже унизил меня всеми возможными способами, так что теперь можешь наконец дать мне ответ. Согласен ты заключить со мной подобное соглашение или нет?

— Надо же, как хорошо ты все мне объяснила, — прикрывая боль злой иронией, проговорил Джефф. — А скажи мне на милость, когда ты собираешься выполнять свои обязательства по отношению ко мне, если постоянно будешь со своим братом… и доктором Уайтхоллом?

— Не беспокойтесь, — без единой кровинки в лице ответила Рива, вновь переходя на деловой тон. — Во-первых, я перееду обратно в Лонгворт-Хаус, во-вторых, буду при брате, только когда вашего внимания потребуют… другие дела. Я готова полностью выполнить все свои обязательства, но… Скажите, я могу быть уверена, что вы выполните свои?

Джефф усмехнулся:

— Ну, поскольку мои обязательства подразумевают исключительно административные услуги, то можете в этом не сомневаться. Если наши врачи сумеют помочь вашему брату, то он останется жив. Однако у меня тоже есть некоторые требования к нашему… м-м… соглашению.

— Требования? — покраснела Рива.

— Именно так. Поскольку вы заявили, что у вас нет ко мне никаких чувств и предложение ваше обусловлено исключительно беспокойством о судьбе вашего брата, то я должен потребовать от вас прекрасной актерской игры при выполнении своих обязательств, поскольку я не собираюсь ограничивать наши отношения вашей комнатой в Лонгворт-Хаусе.

— Что? — удивленно воскликнула Рива.

— Именно так, — твердо сказал Джефф. — Я настаиваю на том, чтобы вы сопровождали меня, когда это будет необходимо, — раз, и вели себя со мной так, будто вам приятно мое общество, — два. А также были вежливы и обходительны с моими людьми, — это три. Если вы согласны, то мы можем скрепить наше соглашение пламенным поцелуем.

Рива молча кусала губы, боясь встретиться с пронизывающим взглядом Джеффа. Она и сама не понимала, что творится в ее душе. Несмотря на все холодные слова, которые она только что произносила, ей было совершенно ясно, что шанса устоять перед его чарами у нее нет: она уже принадлежит ему со всеми потрохами, покоряясь его властным поцелуям, его нежным прикосновениям. И все же она не должна забывать, что речь идет о соглашении, о договоре, о совместных обязательствах. Очевидно, майор Бэнкс хочет снова посмеяться над ней, и сложившаяся ситуация предоставляет ему для этого великолепную возможность. Что ж, ей придется пойти на поводу у его мужского самолюбия и делать все, что он ей прикажет: другого способа спасти Фостера у нее нет.

— Я согласна на ваши условия… Джефф, — прошептала она.

— Громче! Я не расслышал, что ты сказала, моя радость.

— Я согласна, Джефф, — пролепетала Рива.

— В таком случае надо бы проверить, насколько успешно тебе удастся твоя новая роль.

Внезапно Джефф оказался рядом с ней, крепко обхватил за плечи, запрокинул ее голову и впился поцелуем в ее губы. Поцелуй длился так долго, что Рива уже не представляла, на каком она свете и что творится вокруг. Внутри ее бушевала буря.

Не выдержав, Рива тихо застонала и прижалась к нему всем телом. Тогда Джефф начал осыпать поцелуями ее лицо и шею, покусывать и ласково проводить языком по мочке уха…

Потом он отодвинулся от нее и заглянул ей в глаза:

— Ты прекрасная актриса, Рива Синклер. Думаю, что мы сработаемся.

Рива вздрогнула. Но Джефф крепко взял ее под локоть.

— Не торопись, я еще не дал тебе указаний. — Он насмешливо проследил за тем, как гневно вспыхнули ее глаза, прекрасно понимая, что девушка с трудом сдерживается, чтобы не залепить ему пощечину. — Так вот, сейчас тебе следует вернуться в госпиталь к твоему милому доктору Уайтхоллу и сообщить ему о том, чтобы он готовил больного к перевозке. Все остальное сделаю я. А теперь можешь идти.

Ни слова не говоря, Рива резко повернулась и вышла, а Джефф еще несколько минут смотрел на захлопнувшуюся дверь, пытаясь успокоить бешеное биение сердца. Какая глупость с ее стороны, Боже, какая глупость! Он бы побежал на край света по одному ее тихому слову — так зачем было устраивать весь этот спектакль и так откровенно врать, что она не испытывает к нему никаких чувств! Возможно, она сама пытается себя в этом убедить, но уж он-то неплохо разбирается в женщинах и знает, когда они врут, а когда говорят правду.

Рива Синклер неравнодушна к нему, что бы она там ни говорила, но раз уж ситуация повернулась таким образом, необходимо воспользоваться шансом и убедить ее в том, что их страсть взаимна. Видит Бог, он будет доказывать ей это каждую ночь!

Хотя Милли приготовила на обед очень вкусную курицу, Рива с трудом смогла проглотить маленький кусочек. При этом Джефф не отводил от нее взгляда с того самого момента, как она вошла в столовую, чтобы присоединиться к нему и тете Тео.

Весь день она хлопотала с переправкой Фостера в другую больницу, но если бы пришлось выбирать, возвращаться ли ей обратно в пропахший кровью госпиталь или оставаться здесь, за одним столом с майором Бэнксом, она непременно выбрала бы первое.

— Полагаю, в госпитале все прошло нормально? — как ни в чем не бывало поинтересовался Джефф.

— Да-да, все хорошо, — пробормотала Рива.

— Что ж, я рад. Я дал указания, чтобы вы могли свободно передвигаться по госпиталю и никто не чинил вам препятствий. Мои указания были выполнены?

Рива кивнула:

— Да, спасибо, майор Бэнкс.

— В качестве ответного одолжения, — Джефф усмехнулся и бросил быстрый взгляд на Теодору, которая, разумеется, была не в курсе их с Ривой соглашения, — мне бы хотелось попросить вас называть меня по имени, мисс Синклер. Мне очень нравится, когда мое имя произносится с южным акцентом: получается очень тягуче и красиво, похоже на мурлыканье кошки.

Рива не знала, куда девать глаза. Она боялась, что тетя Тео заподозрит неладное, но пожилая дама, похоже, находилась в самом распрекрасном расположении духа.

— Ты должна оказать эту любезность майору Бэнксу, — энергично поддержала она Джеффа. — Майор так много сделал для нас! Если бы не он, у нас не было бы никакой надежды на выздоровление Фостера.

— Да, разумеется. — Рива, не выдержав, вздохнула. — Разумеется, я тоже очень благодарна… Джеффу.

Услышав свое имя, Джефф расплылся в самодовольной улыбке.

— Так-то лучше, мисс, — с напускным добродушием заметил он. — А теперь я хотел бы осведомиться, не согласитесь ли вы сопровождать меня в госпиталь к вашему брату: после обеда я собирался наведаться туда и поговорить с врачами о состоянии его здоровья, но, кажется, вы не слишком голодны, поэтому мы можем отправиться прямо сейчас.

— О, как вы добры, майор Бэнкс! — воскликнула Теодора.

— Ну что вы, не стоит благодарности, мисс Лонгворт, — вежливо отозвался Джефф.

— Мисс Тео, — с мягкой улыбкой поправила она. Джефф кивнул и улыбнулся в ответ.

Когда они вышли на улицу, Рива гневно обратилась к нему:

— Зачем вы строите из себя святого? Зачем обманываете мою тетю, делая вид, что из одного милосердия согласились помочь нам?

— А разве дело не в милосердии? — подозрительно спокойно поинтересовался Джефф.

— Разумеется, нет! — воскликнула девушка. — Дело в том, что вы просто-таки сластолюбец, не сумевший устоять перед…

Джефф резко остановился и, наклонившись к самому ее уху, отчетливо произнес:

— Сластолюбец? Да, наверное. Я не сумел устоять перед тобой, я не могу выкинуть тебя из головы, не могу послать тебя ко всем чертям, как ты того заслуживаешь. Неужели ты не понимаешь, что могла бы просто попросить меня помочь тебе, а не устраивать это дешевое представление сегодня утром?

— Попросить? — возмутилась Рива. — Я уже говорила вам, что никогда и ни о чем не буду просить янки!

— Ах вот как? — Джефф саркастически улыбнулся. — Зато ты можешь продаться этим же янки, если тебе понадобится…

Неимоверным усилием воли Рива сдержала свой гнев и нарочито спокойным голосом произнесла:

— Помяните мое слово: вы отправитесь в ад, майор Бэнкс. Вы отправитесь в ад за все, что сделали с моей страной и со мной. Но мне нет до этого никакого дела и никогда не будет.

Едва Рива переступила порог больницы, как все мысли о несносном майоре Бэнксе тут же вылетели у нее из головы. Встретив в палате, отведенной Фостеру, доктора Райта, который занимался лечением ее брата, она тихо спросила:

— Скажите, доктор, как Фостер? Каково его состояние?

— Пока он очень плох, — так же тихо ответил Райт. — Боюсь, что мы слишком поздно приступили к лечению, хотя никто не может с уверенностью утверждать, как бы повернулись события, если бы мы сделали это раньше.

— И каков ваш прогноз? — замирая произнесла Рива.

— Неутешительный, мисс Синклер, — помолчав, ответил Райт. — Ваш брат умирает.

У Ривы потемнело в глазах, и, если бы майор Бэнкс вовремя не поддержал ее, она бы упала.

Не обращая ни на кого внимания, Джефф подхватил Риву на руки и попросил доктора показать ему тихое место, где Рива смогла бы прийти в себя.

Проводив их в пустую палату, Райт быстро вышел и через несколько минут вернулся, держа в руках стакан.

— Выпейте, мисс Синклер, и вам станет лучше.

— Что это?

— Виски.

— Похоже, это единственное лекарство, которое предлагается в вашем прекрасном госпитале, — раздраженно произнесла Рива; тогда Джефф взял стакан и жестом попросил доктора удалиться.

Когда они остались одни, Джефф с несвойственной ему мягкостью в голосе проговорил:

— Тебе не стоит обижать доктора Райта, дорогая, он прекрасный врач. Возможно, он был слишком прямолинеен, но в любом случае лучше с разу узнать правду, чем мучиться пустыми надеждами.

— Но это вовсе не пустые надежды! — Рива быстро вытерла слезы. — Я ни за что не допущу, чтобы мой брат умер!

— Хорошо, моя девочка, — грустно улыбнулся Джефф, — давай поговорим об этом чуть позже с доктором Райтом. А сейчас будь умницей, выпей это. — Он протянул ей стакан.

Когда Рива немного успокоилась, они вместе направились в кабинет доктора.

Усталые серые глаза доктора Пола Райта внимательно изучали лицо Ривы, пока она сбивчиво пыталась объяснить ему, почему ее умирающий брат оказался именно здесь:

— Доктор Райт, мне сказали… то есть до меня дошли сведения, что у вас есть какой-то метод лечения, который помогает самым безнадежным больным.

— Это всего лишь слухи, — устало возразил доктор. — Просто некоторые безнадежные больные оказывались достаточно сильными людьми, чтобы противостоять болезни.

— Пол, — мягко вмешался Джефф, — ты знаешь, что до меня тоже доходили такие слухи, и сейчас не время играть словами.

Райт задумчиво молчал, и Рива продолжила:

— Поймите, доктор, я абсолютно уверена, что организм моего брата будет до последнего бороться за жизнь, но необходимо дать ему хоть какой-нибудь самый что ни на есть крохотный шанс. Скажите мне, вы можете это сделать?

Доктор покачал головой.

— У меня есть метод, который я применяю только в самых крайних случаях, когда не остается никаких сомнений в том, что медицина бессильна.

— Разве с моим братом не та же самая история? — настаивала Рива.

— Да, но… Видите ли, мой метод состоит в использовании определенных индийских трав. Сложность заключается в том, что не каждый организм, особенно ослабленный борьбой с болезнью, может выдержать их воздействие.

— Мой брат — сильный человек, доктор, он выдержит.

Майор не мог отвести глаз от Ривы. Сейчас она казалась ему поистине прекрасной. Он был уверен, что ни один мужчина не сможет устоять против этих немыслимых глаз, тонкой улыбки, соединенных в умоляющем жесте рук.

После недолгого колебания доктор Райт медленно покачал головой:

— Не могу вам ничего обещать, мисс Синклер, но постараюсь сделать все возможное. Я попробую спасти вашего брата.

Поздно вечером, сидя у себя в комнате, Рива вспоминала события минувшего дня.

Доктор Райт сдержал обещание: после проведенных им процедур Фостеру стало заметно лучше. Когда Чарлз сообщил ей об этом, Рива хотела броситься к нему в объятия, но Джефф сильной рукой удержал ее. Он вел себя очень воинственно, по-хозяйски обнимая ее за талию и давая понять Чарлзу, что теперь третий здесь — лишний, а когда Чарлз возмутился таким поведением, майор пригрозил ему закрыть доступ в госпиталь.

Мужчины уже готовы были сцепиться между собой, и Риве пришлось напомнить им, что они находятся в больнице, а ее брат все еще в тяжелом состоянии. Тогда Джефф потребовал ограничить их общение исключительно здоровьем Фостера, и Чарлз, вняв мольбам Ривы, вынужден был согласиться.

И вот теперь, когда весь кошмар этого дня закончился, Рива сидела на кровати и никак не могла понять, что же ей делать дальше.

Печальным взглядом она окинула комнату. Раньше здесь жил Фостер. Впрочем, было ли это «раньше» реальностью, она уже не знала наверняка. Вещи в доме больше не казались ей родными, всюду она чувствовала себя чужой — нищенкой-попрошайкой, случайно забредшей в чье-то уютное жилище.

Готовясь ко сну, Рива бросила быстрый взгляд в зеркало и сама себя испугалась. Темные круги под глазами, неряшливая бледность… Глаза ее горели каким-то болезненным огнем, природы которого она не могла понять.

С Джеффом она распрощалась после ужина, когда он направился в свою комнату, но означало ли это, что сегодня он не придет к ней на ночь, или майор просто решил дождаться, пока все заснут, Рива не знала. За ужином Джефф выглядел очень милым и снисходительным, но девушка понимала, что скорее всего он вел себя так из-за тети Тео; к тому же те редкие взгляды, которые он бросал на нее, не оставляли никаких сомнений в том, что майор намерен и дальше терзать ее своей страстью.

Однако время шло, а Джефф все не приходил, и постепенно Рива уверила себя, что сегодня он не будет делить с ней постель. Казалось, она должна была почувствовать облегчение при этой мысли, однако сердце ее не покидали смутные сомнения.

Еще днем, когда Рива предлагала себя в обеспечение майору Бэнксу, она была абсолютно уверена, что он примет ее предложение, но уже вечером, после того как она взглянула в зеркало, уверенность ее растаяла как дым. Что, если Джефф решит расторгнуть их договор — ведь ничем, кроме их устного соглашения, он не связан… Если он найдет себе в Виксберге другое развлечение — а сомнений в том, что она для него лишь игрушка, Рива не испытывала, — тогда ее предложение потеряет для него свою ценность. Как это ни ужасно было сознавать, но Джефф Бэнкс сейчас являлся единственной надеждой для ее брата — без его поддержки никто бы не оставил вражеского шпиона лечиться в федеральном госпитале. В лучшем случае Фостера просто вернули бы в госпиталь Конфедерации, туда, где никто не сможет ему помочь, в худшем — отправили бы в тюремный лазарет. Впрочем, какой из этих двух вариантов хуже, а какой лучше, сказать в данной ситуации было более чем затруднительно. Из всего этого следовало, что Рива должна любой ценой удержать рядом с собой майора: другого способа помочь Фостеру у нее просто нет. Ради этого ей следует лучше заботиться о себе и выглядеть хотя бы чуточку привлекательнее.

С этой мыслью девушка задремала, но почти сразу тихий шорох за дверью заставил ее поспешно открыть глаза. Прислушавшись, она сперва различила шаги за дверью, а потом на пороге появился знакомый мужской силуэт. «О нет, только не сегодня», — в ужасе подумала Рива, но другая ее половина, кажется, была даже рада, что майор Бэнкс все-таки пришел к ней. Как она ни уговаривала себя, что думает исключительно о судьбе Фостера, мысль о том, что Джефф все же захотел быть рядом с ней этой ночью, согрела ее сердце.

Дверь в комнату бесшумно растворилась, и Джефф, осторожно ступая, подошел к ее кровати; сев рядом, он обнял ее за плечи и заглянул ей в глаза. Рива умоляюще взглянула на него, и тогда он прикоснулся теплыми губами к ее губам, а затем ласково произнес:

— Я думал, ты уже спишь, моя девочка…

Рива покачала головой, но не проронила ни слова. Джефф тоже молчал, нежно гладя ее по волосам, любуясь ее юной красотой в свете полной луны, тускло освещавшей комнату. Она была так прекрасна — его любимая маленькая девочка, нежная и своенравная, хрупкая и такая уверенная в своих силах! И вела она себя так, как будто ей не нужна ничья поддержка. Нона самом деле она всего лишь хрупкая роза, чьи шипы не в силах защитить ее от тех, кто захочет эту розу сорвать.

Она была так близко от него, ее нежное тело манило и звало сполна насладиться своими щедрыми дарами…

Но на этот раз Джефф не позволил себе поддаться зову плоти. Впереди у них еще много прекрасных ночей, когда он сможет получить от нее все, что захочет. Он обучит ее всем премудростям сладкой науки страсти, раскроет ей все, на что способно ее еще неопытное тело.

— Понимаешь, я… — начала Рива.

— Тсс, ничего не говори, моя радость, — остановил ее Джефф. — Я только хотел убедиться, что с тобой все хорошо, и ничего более. Сегодняшний день донельзя измотал тебя, и я не намерен брать тебя против твоей воли.

— О, Джефф, ты…

— Я просто хочу быть сегодня рядом с тобой, держать тебя в своих объятиях — большего мне пока не надо. Но только пока, — неожиданно улыбнулся он. — Поверь, очень скоро я сумею заставить тебя забыть обо всем на свете. А пока… Пока отдыхай, моя сладкая кошечка.

Рива не ожидала от него таких нежных слов и поэтому расплакалась, как маленькая девочка, уткнувшись ему в плечо. Еще больше сгорая от желания обладать ею, Джефф смирил свой пыл и только нежно гладил ее по спине.

Когда все же Рива успокоилась, он разделся и лег с ней рядом.

— Не надо плакать, любовь моя, больше для этого нет причин. Твой брат поправится, я обещаю. — Он приподнял ее подбородок и поцеловал тонкую жилку на шее. — Теперь спи, а я останусь с тобой и буду охранять твой сон.