Издали этот город выглядел как десятки других. Существовавшее долгие годы равновесие между трубами и колокольнями стало сдвигаться в сторону труб. К облаку дыма и сажи несмело приблизилось благосостояние. Оно остановилось на окраине города, среди крестьянских заборов, словно не решалось тронуться дальше.

Шоссе, по которому мы ехали, незаметно перешло в улицу. Наш автомобиль пересек первые полосы пешеходных переходов. Их, видно, навели недавно. Они были свежи и чисты; пешеходы ступали по ним осторожно, словно боясь запачкать. Вскоре мы встретили еще полосы. Ближе к центру города перерывы между ними исчезли совершенно. Мы ехали со скоростью пешехода по раскрашенным улицам, по полосатым площадям — и так до самого центра. Там полосы стали гуще, как бы агрессивнее, пешеходы смелее прыгали под колеса. Площадь перед ратушей была уже совершенно белой. В .толпе пешеходов кое-где торчали одинокие машины. На перекрестке стоял милиционер и регулировал людские потоки.

— Извините, пожалуйста, я хотел бы проехать...

— Именно сейчас, в часы «пик»? Вечером, дорогой, вечером, когда будет поспокойнее.

— А если бочком, бочком, по тротуару?

— По тротуару нельзя, а то люди из ворот выходят, и может быть столкновение. И вообще, где у вас дорожные знаки?

Я не совсем понял, тогда он пояснил:

— У нас дорожные знаки, ставятся на машинах, а не на улицах. Так удобнее. Каждый въезжающий в наш город автомобиль получает табличку с запрещением поворота налево или направо, запрещением обгона, стоянки или остановки. При выезде из города табличку надо сдать.

Мы заплатили штраф и дождались вечера. Ночью потихоньку выбрались из города, чтобы не разбудить пешеходов. На развилке стоял один из отцов города и по-отечески нас предостерег:

— Если пожалуетесь кому-нибудь, то в следующий раз и пешком не впустим!

А кому пожалуешься?

С такой многочисленной братией, как пешеходы, лучше не связываться.

■