Я еще застал атмосферу киностудии, когда каждый новый нарождающийся фильм был предметом радости и гордости всего многочисленного коллектива. Тогда на студии трудилось около 600 человек. Одна из самых крупных студий Европы. По коридорам студии ходили классики: И. Иванов-Вано, Ф. Хитрук, Л. Атаманов, Полковников, сестры Брумберг. Уровень мультипликации был очень высок. На студии работали такие ассы-мультипликаторы, что им по плечу были самые сложные актерские сцены.

Когда печаталась первая копия фильма, всех приглашали в Большой зал. Каждый из сидящих в зале считал фильм своим, потому что по технологии производства фильм проходил все стадии от мультипликата до фазовки-контуровки, заливки и протирки фаз. Поэтому каждый прикладывал к этому фильму свою руку. Но мозговым центром, конечно, была съемочная группа, где верховодил режиссер и его команда.

В какой-то момент мне решили перекрыть кислород с написанием сценариев. Как сказал мне директор: «По своему сценарию и дурак снимет». Он предложил мне сценарий А. Иванова «Приключения Хомы». Я сделал фильм по чужому сценарию. Но хотел снять «Дорожную сказку» — о любви двух машин. Сценарный отдел не пропускал. Предлагали сделать из него фильм о правилах дорожного движения. Я не соглашался. И тогда директор предложил мне сценарий А. Симукова «Летучий корабль». Я прочитал и остался равнодушен. Директор, уже заплативший автору, настоятельно просил прочитать еще раз. Я прочитал и, оттолкнувшись от довольно скучного сценария, стал придумывать совсем другую историю, причем мюзикл. Придя к директору в очередной раз, я сказал, что возьмусь за этот сценарий при одном условии: что я все перелопачу и сделаю мюзикл.

— Да делайте, что хотите! — сказал директор. — Деньги за него уже заплачены.

Я познакомился с автором А. Симуковым. Рассказал ему о своем видении фильма. На что А. Симуков отреагировал так:

— Делайте, что хотите, все равно я Вас в соавторы не поставлю.

Я понял, что на этом пути не будет ни денег (все заплачено) ни славы (в соавторы не попадаю), но, тем не менее, остановиться я уже не мог. Придуманный Водяной, Бабки-Ежки требовали своего выхода.

И тогда я собрал хорошую компанию. Познакомился с Максимом Дунаевским, чья мелодия «Пора-пора-пора-дуемся…» из «Трех мушкетеров» звучала на каждом углу. И пригласил Юрия Энтина. Сочинялось в этой компании легко и весело. Раскованность и свобода повествования меня и сегодня удивляют. Поэтому, наверно, фильм не стареет. И сегодня дети воспринимают то, что сделано более тридцати лет назад.

Тогда мы это делали вопреки. Поехали с Максимом Дунаевским в Полтаву, где записывали фонограмму фильма. Максим мне обещал, что запишем за три дня. Не успели. Переехали вместе с ансамблем «Фестиваль» в Днепропетровск. Там я пробил студию для записи на телевидении. Жили табором в одном номере дешевой гостиницы. Когда дежурная по этажу обратила внимание, что нас много, а прописаны в номере только трое, я отвел ее в сторону и вкрадчиво сказал, что так и надо, потому что выполняем особое задание, представился майором КГБ, и, показав на Максима, представил его, как моего помощника — капитана. Дирижер Дима Атовмян ради красного словца был произведен в старшие лейтенанты. Старая стукачка гостиницы сразу прониклась ко мне доверием.

— Да живите, сколько хотите, товарищи. Если что, я здесь…

Четыре дня нас терпело днепропетровское телевидение и гостиница. И, наконец, фонограмма была записана, и мы вернулись в Москву, где записали вокальное наложение. М. Боярский и Т. Шабельникова спели заглавные партии. Водяного спел легендарный Папанов, а Бабок-Ежек спели вокалистки из хора В. Минина.

Помните, когда я вспоминал В. Чистякова, то упоминал образ коммунальщика, которого он мне завещал. И вот этим завещанным голосом я спел за Царя в этом фильме.

После окончания фильма я понял, что могу успешно работать с музыкой. Случайно из телевизора узнал, что «Летучий корабль» был показан на международном кинофестивале в Варне. А у нас песенка Водяного и частушки Бабок-Ежек стали постоянными гостями новогодних «голубых огоньков» на телевидении.

Параллельно на «Мульттелефильме» я с Виталием Песковым снял фильм «Пиф-паф-ой-ой-ой!…» Пять сюжетов — пародий на театр. Наиболее удачной считаю пародию на оперу.

Иногда доводилось снимать сюжеты для сборника «Фитиль». От бедности. Дело в том, что после окончания картины студия три месяца платила 60% от оклада, а потом — зубы на полку. Надо было с чем-то запускаться. Поэтому режиссеры не любили творческие простои.

Но вот, наконец, мне дали добро на постановку «Дорожной сказки». И я через три года после написания сценария вернулся к этой истории. Не могу не сказать о роли Госкино и отношении коллектива ко мне и моим фильмам. Пока я не вырывался из среднего уровня, отношение коллег ко мне было более-менее терпимое. Но по мере моего режиссерского взросления отношение стало ухудшаться. Дело в том, что на студии была оценочная комиссия, которая тайным голосованием давала категорию фильму: первую, вторую и третью. От категории зависела премиальная оплата и дальнейшая фестивальная судьба фильма. Со временем стала складываться такая тенденция: студия давала моим фильмам вторую категорию, что не давало права посылать фильм на фестивали, а Госкино упрямо исправляло на первую. Впоследствии, когда я снял фильм «Брак» (на веревочках), студия дружно дала фильму вторую, Госкино исправило на первую. Тогда мои «принципиальные» коллеги направили письмо в Госкино с требованием прислушаться к мнению коллектива. И Госкино, которое зашаталось от демократических перемен, решило, что не стоит со студией связываться, и исправило первую категорию на вторую.

Почему я это вспоминаю? Молодому человеку, желающему сегодня снимать кино, нужно знать, что, кроме мук творчества, есть другие муки, от которых никто не застрахован. В силу особенности, профессия режиссера требует быть «белой вороной». А «белой вороне» сопутствует нелюбовь окружающих коллег. Если хочешь быть «своим в доску», будь как все, не выделяйся. А уж коль выделился, то получай.