В 1963-64 годах я был солдатом срочной службы в г. Ереване. При первой же возможности, получив увольнительную записку, я ходил на спектакли русского драматического театра им. К. С. Станиславского. Труппа была неплохая, но я обратил внимание на одного актера с длинной фамилией Джигарханян. Он замечательно играл в спектакле «Двое на качелях». Невысокий, худой, очень яркий актер. Поражала мужская убедительность. Сейчас это называется мужская харизма. Прошли годы. Он сыграл много ролей в кино и театре. И, казалось бы, такая труднопроизносимая фамилия Джигарханян стала легко произносимой и запоминающейся.

Однажды я на «Красной стреле» ехал в Ленинград, а моим соседом был Армен Борисович Джигарханян. Полночи мы с ним проговорили о Ереване, где он служил в театре, а я просто служил, о Москве, где он на ту пору служил в театре имени Маяковского. И с тех пор связь с ним не терял.

Актеры, как и женщины, не любят, когда их с кем-то сравнивают. Но я позволю себе, надеюсь, Армен не обидится. Армен Джигарханян — наш русский Жан Габен. Он убедителен во всем, что бы ни играл. С годами к мужской выразительности прибавилась мудрость. Я не пропускаю ни одной телепередачи, где присутствует Армен. Это всегда достойно, умно и обязательно — парадоксально. Он всегда говорит от себя. Говорит очень хорошо. Для актера, привыкшего произносить чужие тексты, качество довольно редкое.

Конечно, он у меня много озвучивал. Его тембр особый, узнаваем с первого произнесенного слова. Я бы назвал его голос «надтреснутый баритон».

Не только я к нему хорошо отношусь, но и он ко мне. Когда я звоню ему, он радостно восклицает:

— Сыночка моя! Здравствуй, солнышко!

От старше меня только на пять лет. Поэтому «сыночка моя!» — это пиар.