Пять-шесть галер, не желая разделять судьбу остальных, ушли в сторону Мраморного моря, энергично загребая веслами. Поняли – близость к городским укреплениям их не спасет. Преследовать беглецов не стали, хотя наше господство в проливе стало неоспоримым – еще четыре вражеских судна, не пострадавших от взрыва брандеров, только что затонули, получив по нескольку снарядов каждое. Этим завершилась их самоубийственная атака с фланга, начатая еще до применения нами начиненных взрывчаткой лодок. Хотя попытка была хорошая: пользуясь попутным ветром и повысив до максимума темп гребли, они стремительно, по меркам этого неторопливого века, приближались к нашей передовой четверке. Одна даже стреляла на ходу кувшинами с зажигательной смесью с помощью установленной на борту катапульты. Естественно, не попала: это оружие требовало более крупной цели, вроде небольшого города. А на расстояние, необходимое для применения сифона, врагов не подпустили. Однако появились первые погибшие от массированного обстрела лучниками, как с галер, так и со стен Галаты (задумка вражеского адмирала, пусть с опозданием, но сработала и мы, маневрируя, не смогли избежать опасного сближения с крепостью).

Итак, уцелевшие галеры скрылись, а мы за ними не последовали. Во-первых – уже смеркалось, а во-вторых – нам туда, на юг, не надо. Пока. Цель данного похода лежит здесь, укрытая крепостными стенами. Но это ненадолго.

– Что будем делать? – спросил наш адмирал, убедившись, что свою часть дела – победу на море – он завершил.

– Штурмовать город сегодня никак не успеем – солнце зайдет через час. А ночью не стоит пробовать, – озвучил очевидную всем присутствующим на импровизированном военном совете истину князь Владимир.

– Думаю, надо чуть отойти назад и причалить севернее Галаты, – предложил я. – Из-за сильного течения в проливе враги не смогут направить на наши суда брандеры. А греки мастера на такие штучки!

– А латиняне ночью вылазку не устроят? – усомнился Владимир. – Пожгут и лагерь и корабли!

– Вряд ли в Галате у них есть достаточно сил для серьезной вылазки. Это слишком маленькая крепость, – упокоил его я. – А в самом городе тоже не должно быть много войск. Регент Анри, брат недавно погибшего в стычке с болгарами императора, насколько мне известно, сейчас в походе.

В действительности, данная информация базировалась не на самом надежном источнике: исторических трудах моего мира. Ценность их крайне снижал факт активного вмешательства в здешние дела. За последнее время я тут наворотил такого, что ход исторических событий вполне мог измениться. Не так много надо, чтобы Анри, исполняющий обязанности императора Латинской империи на данный момент, еще раз взвесив внешние угрозы, не решился выйти в поход против болгар, оставив столицу без половины гарнизона. Именно поэтому я не стал налаживать отношения с вроде как естественным союзником – болгарским царем, чтобы свести к минимуму влияние на его действия. И последний оправдал ожидания – полученный у хана Котяна отчет его соглядатаев, тусовавшихся среди половцев, приглашенных болгарином для помощи в благородном деле разграбления Фракии, совпадал с моими, принесенными ценой здоровья печени, записями. Пока, вроде, все шло в соответствии с нашей историей. А точнее узнаем вечером…

Зимой я времени, конечно же, просто так не терял. Нежелание влиять на бывшую Византию и ее прямого соперника на политическом уровне, не помешало проводить разведку. Из семей бежавших от военных действий константинопольских евреев (где, до прибытия крестоносцев имелась немалая община) были отобраны несколько способных парней и, после краткой подготовки, засланы обратно. Связь с агентами, разумеется, была сильно эпизодической, через случайных купцов, зато сейчас кто-то из них должен ждать меня в условленном месте на берегу, вдали от городских укреплений. С полным отчетом о положении в городе. Пока причаливали (сначала транспортные нефы, под охраной боевых «крейсеров»), попросил высадившегося первым, вместе с лошадьми, со своей личной ладьи Котяна «сгонять» в секретное место за шпионом. И уже через полчаса тот, в сопровождении хана, поднимался на борт отдавшей якорь на некотором удалении от берега «Царице».

– Значит, регент Анри две недели назад покинул город? – переспросил я, на всякий случай, подтвердившего мои надежды соглядатая. – И сколько же с ним людей?

– Около полутора тысяч всадников и семи тысяч воинов, – доложил агент. – Мой дядя Мордехай брал подряд на снаряжение обоза для войска, и поэтому знает точно!

– Молодец! – похвалил я парнишку, почти мальчика, едва ли пятнадцати лет отроду. – А какие силы обороняют город?

– Франки оставили тут двести рыцарей. Их оруженосцы и пешие отряды – еще около двух тысяч воинов. Есть венецианский отряд – тысяча хорошо вооруженных бойцов, они охраняют свой отдельный купеческий район в Галате от греческих бунтовщиков. Весь год в городе случались волнения и стычки… Ну и городская стража из местных жителей. Из них две тысячи – профессиональные наемники, из армян и славян большей частью. Это серьезные и хорошо вооруженные бойцы. А остальные – городское ополчение. Раньше, при базилевсах, оно было за тридцать тысяч числом, а сейчас с трудом могут наскрести пять-шесть. Из-за пожаров и грабежей многие жители покинули город, а оставшиеся не горят желанием сражаться за латинян. Эти-то разбегутся сразу, как запахнет жареным…

– Отлично! – еще раз похвалил я, восхищенный детальностью доклада. – Хорошо поработали! Скажи-ка, насколько качественно восстановлены Адрианопольские ворота после позапрошлогоднего штурма?

– Сами ворота изготовлены заново. Из привезенного венецианцами мореного дуба. И обшиты толстым, в полпальца, медным листом. А выщербленную каменную кладку на башнях не подновляли. Но там повреждения были невелики.

– Спасибо, можешь идти отдыхать! О тебе позаботятся! – работа агентурной сети меня полностью удовлетворила. Теперь надо обсудить с товарищами план на завтра. Я, с ближайшими соратниками, разработал, конечно, его заранее, и довольно детально, но военный совет – штука полезная. Вдруг что-то упустил?

– Итак, – начал я, когда агент выскользнул из каюты, где собрались мои военачальники. – Как вы сейчас слышали, войск в городе примерно вдвое больше, чем у нас, но далеко не все из них полны решимости сражаться. Латиняне тут за два года многих обидели, и если бы не ненависть к грекам со стороны враждебного франкам болгарского царя, местные уже давно бы восстали против новой власти. Они и восставали, собственно, но не массово. Крестоносцы же в позапрошлом году штурмовали город при трехкратном превосходстве обороняющихся, то есть этих же греков. И если им удалось взять Константинополь, пусть и с серьезными потерями, то для нас и подавно это более, чем возможно. Так какие будут предложения?

– Город надо брать быстро, нет времени на обычную осаду! – заявил князь Владимир. – Иначе вернется регент, к которому наверняка уже послали курьеров с основным войском, и мы окажемся зажаты с двух сторон!

– С трех! – дополнил я его слова. – На другом берегу Босфора отвоевывает себе отдельное княжество маркиз Бонифаций Монферратский, соперник покойного императора Балдуина при избрании на Константинопольский трон. Ему понадобится три-четыре дня, чтобы вернуться с войсками к проливу. А уж ради славы спасителя столицы он будет биться, как лев! Вот, кстати, адмирал Джакомо, это и будет твоя задача сразу после штурма – не допустить переправы войск маркиза на западный берег!

– Для начала надо взять Галату. Обезопасить этим себя от удара в спину и, заодно, открыть вход в Золотой Рог, отсоединив цепь! – предложил боярин Славомир, воевода князя, возглавлявший дружину последнего, тыча острием кинжала в прибитую к стене каюты подробную карту города.

– Долго! – возразил мой военачальник Моше, переглянувшись со мной. Только он до конца был посвящен в разработанный еще в Галиче план атаки, он и князь. Остальные до сих пор знали только общие намерения. Этим мы обеспечили и сохранение секретности, и возможность узнать непредвзятое мнение, когда дойдет до дела. Чем мы сейчас, собственно, и занимались.

Моше продолжил:

– Нам не известно, за какое время может вернуться регент, получив сообщение об осаде. Мы даже не знаем толком, у Адрианополя он сейчас или в другом месте. Если он, бросив пехоту, возьмет только всадников, вполне может обернуться за пару дней!

– Да, не стоит терять темп! – поддержал его я. – Цепь мы легко вскроем и так, она для нас не преграда. Галату надо пока просто блокировать. Ее защищает, как вы слышали, только тысяча венецианцев. Сил для серьезной вылазки у них недостаточно, зато обороняться будут отчаянно. А за это время и в самом городе, увидев наши реальные силы, подготовятся к обороне, и мост Калинника повредят, перекрыв нам путь на тот берег, и в Галату смогут переправить подкрепления через Золотой Рог.

– А башни Галаты возле берега? – спросил адмирал. – Нас же обстреляют оттуда, когда будем заходить в пролив!

– Ну, это решаемый вопрос. Сделаем так, что защитникам будет не до этого!

…В общем, принятый на совещании план примерно соответствовал действиям самих крестоносцев, решавших ту же самую задачу двумя годами ранее. Главным отличием являлось решение нейтрализовать Галату вместо ее взятия. Ну и осадные приспособления у нас имелись покруче, чем тогда у латинян!

Однако первым начал активные боевые действия конный отряд хана Котяна. Еще до рассвета, обмотав копыта лошадей тряпками, две сотни всадников скрытно выдвинулись на север. Там, в нескольких километрах от Галаты, находился мост Калинника – самая удобная и быстрая переправа на тот берег Золотого Рога, где располагался Константинополь. Крестоносцам греки в свое время сильно подпортили жизнь, успев разрушить мост. Я не хотел оказаться в той же ситуации. И не оказался! Опытные половецкие воины скрытно подобрались к переправе еще до восхода солнца и, в ходе короткого боя, захватили ее, перебив хоть и довольно многочисленную, но сонную охрану. Тотчас же из лагеря на берегу Босфора вышла основная часть наших войск, высадившаяся вчера. Все всадники, и большая часть пехоты. И даже три орудия, ради которых пришлось разоружить «Самсон». Две пушки и мортиру установили на подготовленные для этой цели еще в Галиче повозки.

Войска должны будут достигнуть удерживаемого половцами моста примерно через полтора часа, вскоре после рассвета. В городе еще даже толком не успели продрать глаза и сообразить, что же именно происходит. А мы, тем временем, уже начали действовать у Галаты на море, блокировать которую осталось около тысячи пехотинцев. Сначала взлетел один планер. За ним второй, отремонтированный за ночь и с другим пилотом взамен раненого.

Вчерашнюю ошибку мы повторять не собирались. Крылатые машины, кружа в восходящих потоках у крутого берега, набрали высоту в полкилометра и лишь тогда направились к крепости. Ее защитники пытались их обстрелять, но тщетно – стрелы на такую высоту не долетали. Разумеется, и точность бомбометания пострадала, однако в данном случае это не имело большого значения. Ведь целью налета являлись не маленькие башни, а обширные склады, где венецианские купцы хранили свои товары. И бомбить их следовало не фугасами, а зажигалками.

Сбрасывать горючую смесь на Константинополь я не хотел. И так неоднократно пострадавший за последнее время город, полный деревянных сооружений, займется на «раз». Погибнут многие жители, остальные озлобятся. А нам с ними потом жить. Но Галата – совсем другое дело! Отдельный изолированный район, где проживает, в основном, только ненавидимое местными греками небольшое количество венецианцев. Да и склады – вполне легитимная цель даже по жестким меркам моего «гуманного» века. Так что наша совесть чиста. Впрочем, сильно подозреваю, что из всего нашего воинства, данный вопрос взволновал лишь одного меня…

Из четырех зажигательных бомб в длинные здания складов, занимавшие почти всю южную, вдоль побережья Золотого Рога, часть Галаты, попало три. Но этого оказалось вполне достаточно, ведь в каждой содержалось пять кило пироксилина и двадцать литров горючей смеси. Не успели планера вернуться на носители, как частично разрушенные взрывами склады уже вовсю пылали.

А «Царица» и «Давид» уже приближались к мощной железной цепи, перекрывавшей вход в «Золотой Рог». Капитан правил ближе к Галате, чем к противоположному берегу. Ведь одна из двух ближайших к креплению Цепи башен северной крепости потеряла свои оборонительные машины еще во время вчерашней бомбардировки. А у подножия второй сейчас полыхал гигантский костер и ее защитникам должно быть жарковато. В прямом смысле слова. В общем, обстрела с этой стороны мы не сильно опасались.

Так и произошло. Из крепости вылетали в нашу сторону редкие стрелы, не нашедшие целей, скрытых за фальшбортами. И все. Хотя нет – вон с верхней площадки полетел горшок. Упав за полсотни метров от борта «Давида», превратился в пылающее пятно. Вряд ли они смогут бросить дальше, но лучше перестраховаться… Носовое орудие «Царицы» жахнуло – и болванка сбросила с плоской вершины башни один из массивных зубцов на ее верхнюю площадку, затянутую черным маслянистым дымом, поднимающимся от полыхающих внизу складов. Хороший выстрел! Снизу мы не могли видеть, что эта каменюка в пару центнеров весом там натворила, но наверняка ничего приятного для защитников. По крайней мере, никакие горшки больше оттуда не летели. С городского берега тоже разок стрельнула баллиста, но ее снаряд упал с сильным недолетом. Единственное, что могло помешать нам приблизиться к Цепи – вражеский флот – сейчас находился далеко отсюда.

За сотню метров до преграды корабли отдали якорь. С «Царицы» спустили шлюпку. Сидевшие там бойцы распределились по парам – один греб, другой прикрывал двумя щитами их обоих. Предосторожность оказалась далеко не излишней – на башне, несмотря на все неприятности, оживились. Обоснованно подозревая, что ничего хорошего от этой лодки ждать не приходится, стали активно обстреливать ее из луков сквозь узкие бойницы. Мы, в свою очередь, ответили им арбалетным огнем, прикрывая своих, а все четыре пушки начали размеренно бить по бойницам. Попасть в настолько малую цель у наших канониров разумеется, не получилось, однако грохот и отлетающие от камней башни осколки наверняка мешали вражеским лучникам целиться.

Лодка без помех подошла к Цепи, и почти сразу направилась обратно. Причем гребцы на ней явно работали веслами более яростно, чем на пути туда. Что и не удивительно – ведь у Цепи остался немаленький бочонок, привязанный к одному из звеньев. Как нетрудно догадаться, внутри бочонка находилась начиненная пироксилином авиабомба, а ведущий к ней длинный, обмотанный вокруг внешней поверхности бочонка фитиль уже был зажжен. И хотя его длина рассчитана на три минуты горения, у экипажа лодки имелись все причины поторопиться. Мало ли…

Расчет не подвел. Подвела случайность. Один из гребцов на секунду чуть приподнял голову над щитом и тут же схлопотал посланную наобум стрелу. Его сосед попытался оказать помощь пострадавшему, но обрушившийся, вслед за первой, ливень стрел, не оставил ему шанса. Лодка, лишенная двух гребцов, замедлила движение и потеряла на несколько секунд управление. Пока оставшиеся бойцы пытались выправить ситуацию, мощный взрыв разнес несколько звеньев легендарной Цепи на куски. Обломки поразили не успевшую отойти на безопасное расстояние лодку, а набежавшая волна перевернула ее. Мы оперативно спустили на воду еще одну лодку, но спасти удалось лишь двух чудом выживших бойцов.

Однако, несмотря на гибель саперной команды, путь к сердцу Константинополя – Влахернской набережной, теперь свободен! Джакомо передал сигнал на другие корабли и два «крейсера», в сопровождении разоруженного «Самсона» и пары нефов, везущих припасы к месту основного действия, снялись с якоря. Корабли следовали, прижимаясь к правому берегу, чтобы не подвергнуться обстрелу со стороны крепостных башен города. Остальные корабли флотилии остались в Босфоре, под прикрытием «Маккавея».

Когда ударный отряд флотилии, преодолевая встречное течение, подошел к мосту Калинника, там уже развернулось настоящее сражение. Увидев поутру захваченный кочевниками мост, латиняне вывели из города свои элитные силы – отряд рыцарской конницы копий в двести и контратаковали, пытаясь отбить стратегический объект. Хан Котян, распоряжавшийся на месте, не стал по-глупому сталкивать лбом свою легкую конницу с тяжелой франкской, а отступил на другой берег, приказав воинам спешиться. Они заняли оборону на самом мосту, набросав у его въезда камни и тела погибших при штурме греков.

Разогнавшейся было тяжеловооруженной конной лаве пришлось притормозить перед узким въездом, да еще перекрытым импровизированной баррикадой. Ширина моста позволяла двигаться в ряд не более чем четырем всадникам, вынужденным перейти на шаг из-за набросанных предметов. Но вступивших на сооружение латинян встретили брошенные гранаты и меткие выстрелы из арбалетов, противостоять болтам которых не могли кольчуги и редкие бригантины рыцарей. Вскоре у въезда на мост образовался завал. А еще через несколько минут к месту действия начали подходить наши основные силы. Точку в размышлениях вражеского военачальника поставил удачный выстрел прямой наводкой с нашей артиллерийской телеги. Болванка, посланная с противоположного берега с почти полукилометровой дистанции, врезалась в плотный строй рыцарей и прошла сквозь него, как нож по маслу. Или, скорее, как торнадо по старому лесу, оставив за собой прогалину, заваленную порванными на куски телами. После такого понятного намека вражеская конница ретировалась обратно в крепость. С кораблей мы успели увидеть лишь ее хвост, втягивающийся в городские ворота.

Собственно, Адрианопольские ворота, которые мы (по примеру самих крестоносцев) выбрали для штурма, с кораблей видно не было. Мешал выступ крепостной стены. Поэтому я, приказав Джакомо вести из мортир редкий беспокоящий огонь по ближайшим башням и пространству за ними, и, вообще, действовать по обстоятельствам, сошел на берег.

Тем временем, почти все войска уже переправились на противоположный сторону залива. Командование этой, самой критичной фазой боя, я передал князю Владимиру, оставшись лишь наблюдателем. Самолюбие требовало, конечно, выставить именно себя гениальным полководцем, но трезвая часть сознания подсказывала, что мои успехи на данном поприще целиком обязаны превосходящему уровню оружия, а не оригинальным тактическим находкам. Так пусть же делом займется профессионал, имеющий опыт как традиционного для этой эпохи, так и более прогрессивного боя!

Хотя, в общем, никаких гениальных решений не потребовалось – слишком очевидным было наше преимущество. Князь действовал в соответствии с заранее разработанным планом. Пока установленные на повозках корабельные орудия прямой наводкой разносили в щепки новенькие, поблескивающие металлической обивкой ворота, тяжелая мортира, маленькие пехотные пушечки и масса арбалетчиков, укрывшихся за щитами на безопасной дистанции, подавляли всякие признаки жизни на ближайшем участке стены. Потом, продолжая вести беспокоящий огонь, на обозных телегах подвезли ко рву заранее заготовленные длинные бревна и возвели временный мост. По нему, прикрываясь щитами, вбежал первый штурмовой отряд, паля из дробовиков. За ним последовала тяжелая конница. Впрочем, перепуганные артиллерийской подготовкой защитники организованного отпора так и не оказали. Похоже, большая часть из них просто позорно разбежалась.

Проходя в город по импровизированному мосту внутрь города, откуда уже начали-таки доноситься звуки схватки, я указал пальцем едущему рядом князю Владимиру на еле висящий на петлях, посеченный осколками обломок ворот:

– Щит потом прибить-то не забудешь?