Лишь перейдя на борт лежавшего в дрейфе и ощетинившегося арбалетами корабля, узнали подробности происшедшего за наше отсутствие. Вначале все шло хорошо, судно мирно стояло на своем месте у пирса, местные власти и просто жители города относились к команде вполне благожелательно. Но четыре дня назад к зданию портового управления подъехало несколько усталых всадников на взмыленных конях. Через некоторое время в дальнем конце набережной, где швартовался корабль, появился десяток вооруженных стражников. Однако оставшийся на "хозяйстве" Моше, несмотря на вроде бы мирную обстановку, царившую до сих пор, предусмотрительно держал круглые сутки на дежурстве четырех бойцов в полном вооружении и со взведенными арбалетами. Они преградили путь незваным гостям, а когда те попытались проникнуть на корабль силой, открыли огонь и забросали гранатами.

Так как увольнительные на борту давались, в основном, только по вечерам, то вся команда присутствовала на корабле и Моше приказал немедленно отчаливать, пока начальник гарнизона не прислал более крупный отряд. А как только судно начало удаляться от причала, двигаясь вдоль набережной и оказавшись напротив таможни, вспомнил о моем указании и расстрелял находившееся в полусотне метров от берега здание ракетами. Хватило восьми (две промазали), чтобы рухнула одна стена и начался сильный пожар. После этого, под аккомпанемент панических криков с ужасом наблюдавших за происходящим портовых зевак, отошли подальше от берега и встали на якорь, ожидая нас. Следующей же ночью к кораблю пытались скрытно приблизиться две лодки, полные вооруженных людей, но стража оказалась на высоте. Ближнее корыто получило гранату и затонуло вместе со своими пассажирами, а второе успело ретироваться. Больше пока никто не осмеливался беспокоить, входящие и выходящие из гавани суденышки старались держаться как можно дальше. Что же явилось причиной инцидента, экипаж корабля так и не узнал вплоть до нашего прибытия.

Я поблагодарил всех бойцов остававшегося отряда за службу, особенно сына своего компаньона, оказавшегося способным командиром, и представил команде нового капитана. Пока тот изучал доверенную ему матчасть и знакомился с членами экипажа, мы завершили переносить вещи на наше судно. Наконец, все было готово к отплытию. Джакомо еще раз сходил "в гости" на свой старый корабль, завершил финансовые дела с бывшим помощником и, наконец, вернувшись с увесистым сундучком и парой мешков в руках, приступил к своим новым обязанностям.

— Ариэль! — позвал он меня, расположившись на "мостике". — А как называется наш корабль?

А ведь я так и не придумал ему новое название! И старое не узнал. Подозвал одного из "коренных" матросов:

— Скажи-ка, а как покойный Марко называл свою посудину?

— Э… "Святая Грешница".

— Нормальное название! Оставим? — поинтересовался Джакомо.

— Ни в коем случае! Еще не хватало! — категорически заявил я и уже собрался опять отложить решение этого не самого животрепещущего вопроса на потом, когда неожиданная мысль пришла мне в голову: — Хотя, пожалуй, оставим. Только без первого слова. Просто "Грешница"!

Капитан кивнул головой и ухмыльнулся в бороду. Название ему явно пришлось по душе. Посмотрим, насколько оно понравится Анне!

Джакомо, вникнув в подробности приключений экипажа во время стоянки, порекомендовал не задерживаться с отплытием, так как вдоль побережья постоянно снуют галеры египетского военного флота и просто чудо, что ни одна до сих пор не появилась здесь. Поэтому, не откладывая, вышли в море. Параллельно, в узком кругу, состоявшем из свеженазначенного капитана, Цадока, Олега и меня, выбирали будущий маршрут движения. В принципе, количество съестных припасов на борту, загруженных до краев еще в Александрии и пополненных в Газе, прежде чем испортились отношения с властями, позволяло проделать полпути без заходов в порты, как минимум — до Крита. Но с питьевой водой было хуже, а Джакомо предупредил, что в это время года возможны неожиданные шторма и рассчитывать путь надо с осторожностью. Взвесив все обстоятельства, решили не идти по прямой до Крита, а пополнить запасы сначала на Кипре, а потом на Родосе или другом греческом острове. Это несколько удлиняло путь — капитан предполагал прибытие в Геную в течение четырех недель вместо трех, но все равно, по сравнению с огромными венецианскими кораблями, перевозящими паломников на Святую Землю за два-три месяца, это быстро. Те вынуждены останавливаться чуть ли не у каждой прибрежной деревеньки, потому что не могут взять на борт достаточно продовольствия для той оравы, которую, ради получения сверхприбылей, умудряются туда запихнуть.

На том и постановили. Пойдя мимо Греции с парой остановок, следовало пересечь Ионическое море, достигнуть Сицилии и пройти вдоль западного побережья итальянского "сапога". Как и полагается грамотным командирам, попытались предугадать возможные опасности, подстерегающие на выбранном маршруте. Кипр — спокойное место, но находится под юрисдикцией все того же Амори Второго, и не известно, какие слухи туда могли уже добраться. Поэтому не стоило при заходе в гавань Лимассола особо распространяться о себе. Быстренько загрузиться водой — и в путь. Около Греции угроз имелось побольше. Это и мерзкая погода, и рифы, и остатки недобитых пиратов. Однако Джакомо уверил, что прекрасно знаком с этими местами и постарается избежать известных неприятностей. Он же не рекомендовал слишком приближаться к острову Крит — там снует слишком много венецианских боевых галер. А они могут и не признать конфискацию нами корабля покойного Марка законной. Ведь капитан был коренным венецианцем и его наверняка хорошо знали. Как и его судно. Так что лучше с ними лишний раз не встречаться! Собственно, это и была основная причина, по которой мы решили направиться в Геную, а не в Венецию.

Конечно, Джакомо не знал, что встреча с боевой галерой скорее всего закончится плохо как раз для последней, хотя, видя, что произошло со зданием таможни в Газе, мог и догадываться. Но, с другой стороны, запас ракет и других боеприпасов у нас уже подходил к концу, слишком неспокойным вышло это путешествие. На один серьезный бой еще точно хватит, а вот на несколько — уже вряд ли. Так что лучше не рисковать и избегать нежелательных столкновений.

Закончили совещаться уже под вечер. Я проследовал на мостик вместе с капитаном, где мы привели к одному знаменателю наши карты. Его была совсем неплоха, но, увидев мою, Джакомо с большим интересом долго сравнивал, признав в конце, ее превосходство. На вопрос, где я ее достал, ответа, разумеется, не получил. Зато получил компас — я решил отдать ему запасной. И чтобы лучше работалось, и чтобы знал — я его контролирую. Этот прибор, естественно, потряс старого капитана до крайности. Он долго выпытывал способ его действия. Я, в данном случае, тоже сильно откровенничать не собирался, пообещав подробно рассказать как-нибудь потом… Заметил, как Джакомо тайком попытался перекрестить странное приспособление, но после этого эксперимента капитан с удовольствием принял компас на вооружение.

И под конец, чтобы совсем добить свеженанятого шкипера, продемонстрировал ему подзорную трубу. Испытывали ее действие на следовавшей пока еще тем же курсом "Санта-Розалине", обгонявшей нас на полкилометра. Уставший удивляться за сегодня Джакомо изучил подробности парусного вооружения своего бывшего корабля и в недоумении покачал головой, пробормотав нечто вроде: "Интересно, где, все же, делают такие интересные штучки?" Прямо у меня уже не спросил, совершенно справедливо предполагая, что ответа не дождется. Зато на трубу явно рассчитывал, но не получил, так как она, в отличие от компаса, имелась у меня в единственном экземпляре. Поэтому, сказав, что буду давать ее при крайней необходимости, направился удивлять очередным чудом техники вышедшую полюбоваться закатом Анну. Ей новая игрушка, разумеется, крайне понравилась и мы весело провели время до захода солнца. Наверное, было бы еще веселее, если бы сообщил своей спутнице новое название корабля, но я решил отложить это на потом…

К середине второй недели плавания мы, благополучно "заправившись" на Кипре, почти достигли Родоса, где была запланирована следующая остановка. Несмотря на то, что особой надобности в ней не имелось, но капитан, движимый инстинктами старого, повидавшего виды моряка, предпочитал заполнять кладовые до отказа при любой подвернувшейся возможности. Я не имел ничего против, и даже, пользуясь случаем, запланировал длительную стоянку, чтобы немного "прогулять" свою спутницу по суше. На острове и в тринадцатом веке было на что посмотреть, да и просто небольшой перерыв Анне не помешает. Она хоть и довольно успешно справлялась с морской болезнью, но все равно выглядела уже несколько утомленной плаванием. И это еще не было серьезного волнения на море, не говоря уже о штормах.

Наши отношения все больше укреплялись, несмотря на небольшой перерыв, возникший после того, как я сообщил ей таки новое название корабля. Анна изо всех сил пыталась сделать вид, что не поняла связи, но это ей плохо удалось. Почти сутки она со мной практически не общалась и я уже даже начал жалеть об излишнем злорадстве своего характера, толкнувшем меня на такую неудачную шутку. Но делать на корабле было решительно нечего, и уже назавтра девушка забыла (или, скорее, все же умудрилась сделать вид) об этом. Мы большую часть дня проводили вместе, уединившись, насколько это было возможно на маленьком кораблике, на небольшом пятачке позади капитанского помоста, куда никто из команды не заходил. Там мы сидели часами, наслаждаясь хорошей погодой и болтая о разных вещах, в том числе уже и о достаточно откровенных. Также я понемногу стал знакомить девушку с научной картиной мира, к чему та оказалась достаточно подготовленной психологически своей непростой судьбой. Эти занятия еще больше сблизили нас. Возможно, если бы не слишком стесненные условия на судне, все зашло бы и еще дальше, но придется подождать…

Кроме того, часть времени я уделял занятиям с Олегом, чтобы не потерять те невеликие навыки обращения с холодным оружием, которые с таким трудом удалось приобрести. Еще иногда устраивал учебные тревоги личному составу, слишком расслабившемуся за спокойное плавание. И, наконец, мы с командиром наемников начали разрабатывать систему условных знаков для организации удаленной связи. Ну, если называть вещи своими именами, я просто обучил его азбуке Морзе. Ни рации, ни телеграфа у нас, разумеется, не имелось, однако азбука от способа передачи данных не зависит, и ее можно применить и по другому. Например, с помощью световых сигналов лампой или свечкой в темноте. А с помощью магния это возможно и днем. Еще можно использовать дым. Да мало ли… Олег сказал, что во время службы в галицийской дружине они также применяли подобную систему знаков, но та была гораздо беднее. С помощью же Морзе можно передать любое сообщение. Правда, пришлось добавить несколько специальных кодовых сигналов для стандартных ситуаций. Собирался я поднять этот вопрос давно, мало ли, когда может понадобиться, но свободное время появилось только сейчас. Как чувствовал, что вот-вот пригодится…

С отдыхом на Родосе мы пролетели. До острова, судя по карте, на которой я, регулярно считывая показания компаса и забрасываемого по моему распоряжению лага, независимо от капитана отмечал маршрут, оставалось всего ничего, километров восемьдесят, когда баловавшая нас до этого момента погода начала резко портиться. Усилился ветер и и горизонт стал быстро темнеть. Джакомо приказал убрать парус и лечь в дрейф. А пассажирам рекомендовал спуститься в трюм.

Для большинства моих, сугубо сухопутных спутников этот шторм был первым в жизни. И теперь они, напуганные огромными, появившимися как будто из ниоткуда, трехметровыми волнами, очень боялись, как бы он не стал и последним. Ведь и дорога из Венеции в Египет, и нынешнее плавание как по волшебству происходили при практически идеальной погоде. А теперь непредсказуемый морской бог Нептун вдруг продемонстрировал свой истинный норов.

Многие, кто до сих пор и не подозревал о морской болезни, при таком волнении познакомились с ней очень близко. Анна валялась зеленая в каюте и между приступами рвоты то пыталась молиться, путая католические и мусульманские молитвы, то просто рыдала от страха, особенно когда при особо сильных ударах волн жутко скрипел корпус довольно подержанного суденышка. Эти звуки вызывали сильные мурашки на коже даже у меня, хотя перед бурей мы вдвоем с капитаном, еще раз обследовали корабль и пришли к выводу, что тот вполне способен выдержать сильный шторм. Однако, никто не гарантировал, что мы не ошиблись…

Истово молился даже не замеченный ранее в излишней набожности Олег. Из пассажиров лишь Цадок сохранял олимпийское спокойствие. За свои многочисленные путешествия он повидал шторма и посильнее, а присутствие на борту Защитника и вообще вселяло в него полную уверенность в благополучном исходе. Которую я, однако, разделял не полностью. Особенно, когда по прошествии суток буйство стихии и не думало проходить, а разболтанный ударами волн корпус начал давать течь. Причем все время появлялись все новые и новые ее источники. Вода просачивалась между разошедшимися от воздействия непогоды уложенными внахлест досками. Приходилось затыкать швы, а попавшую в трюм воду — вычерпывать кожаными ведрами. На эту работу были мобилизованы все способные стоять на ногах пассажиры, в том числе и я. Блин, надо было построить пару примитивных насосов, тогда наши шансы в этой борьбе были бы значительно выше! А пока ее исход не ясен. Сделал зарубку себе в памяти насчет насосов, если еще придется планировать морские путешествия…

…Поврежденный бурей корабль, начавший утихомириваться шторм вынес к какому-то из многочисленных местных островов. Капитан, бывший настороже, чудом умудрился не сесть на мель и загнать еле управляемое суденышко в небольшую бухту. Над ней на высокой скале располагалась едва виднеющаяся в наступившей темноте каменная башня, но куда нас занесло — будем выяснять завтра.