Следующим утром Андрей, в новеньком - прямо со склада, не обмятом еще кожаном реглане (старый пришел в негодность после известных событий), как и обещал, явился на аэродром ранним утром, до начала плановых полетов. Личный состав полка еще завтракал, и на стоянке было пустынно, но у самолета его уже ожидал Савельич:

- Готова птичка, тащ подполковник! - кивнув головой, доложил тот. - Запускать?

- Я сам, Савельич, спасибо! Стартовые операции тоже тренировать надо, а то на фронте всякие ситуации бывают!

Воронов принял из рук механика парашют, привычно застегнул лямки и легко запрыгнул в кабину. Усевшись на сидение, пристегнулся, отрегулировал ход плечевых ремней так, чтобы и подвижность для обзора обеспечить, и не разбить голову об приборную панель при возможном ударе во время вынужденной посадки. Пренебрежение этой операцией стоило жизни многим замечательным пилотам, включая самого Чкалова. Потом уверенно, не запутавшись в не самом простом порядке операций, запустил двигатель, прокричав перед этим традиционное «от винта!». Мотор, чихнув густым черным выхлопом, ровно затарахтел, большой трехлопастный винт, как бы нехотя, медленно провернулся разок и вдруг исчез, превратившись в почти не различимый на фоне неба прозрачный диск. Стоявший все это время на крыле и внимательно наблюдавший за действиями летчика Савельич удовлетворенно кивнул, словно подтверждая: этому юноше можно доверить машину, не уронит.

Пока прогревался двигатель, Андрей проверил, наблюдая отклонения рулей, исправность органов управления самолета и осмотрел горизонт. Погода, в отличие от вчерашнего, стояла прекрасная, видимость была, как говорят в авиации, «миллион на миллион». Летай - не хочу! Когда температура масла достигла штатного значения, Воронов просмотрел показания тахометра, убедившись в стабильной работе хорошо отрегулированного двигателя - фотографию стрелок прибора, застывших на расчетных оборотах, хоть в инструкцию в качестве иллюстрации вешай! Дед знал свое дело туго.

Двинув рычаг газа, погонял мотор на разных режимах. Нормально, работает как часы - Савельич не подвел! Запросив разрешение на взлет, Андрей осторожно вырулил на полосу. Выдвинул закрылки во взлетное положение и плавно дал полный газ. Бетонные плиты полосы, с пучками пожелтевшей травы, пробивающимися между стыками, быстро побежали назад. Удерживая машину педалями на середине полосы - мощный двигатель создавал сильный разворачивающий момент, Воронов дождался, пока задранный в небо тупой нос самолета встанет горизонтально, и, взглянув для верности на спидометр - ощущения не обманули, скорость взлетная, потянул ручку на себя. Истребитель охотно оторвался от земли и попер вверх. Не так быстро, как более скороподъемный По-7, но вполне резво. Андрей набрал полтора километра, одновременно смещаясь в сторону учебной зоны, хотя больше никого этим ранним утром в воздухе еще не было и он никому не мешал. Но инструкции надо чтить.

Минут двадцать он крутил пилотаж в зоне. Сначала осторожно - все же два месяца не держался за ручку, да и машина еще не облетанная, но потом разошелся и, забыв об опасениях, выложился по полной, до скрипа в изогнутых перегрузкой плоскостях. Там было все: виражи, змейки, бочки, вертикальные маневры, умело вписанные в структуру воображаемого воздушного боя. Взмокший, но довольный, Воронов пошел на посадку.

На земле его ждал небольшой сюрприз. Подруливая к ангару, Андрей обнаружил выстроенную группу людей - весь летный состав полка, вернувшийся с завтрака. «Надо полагать, они успели полюбоваться моими художествами в небе. Тем лучше -

именно так надо начинать знакомство с подчиненными пилотами, а не с прочувственных речей!» - решил он. Заглушив двигатель, Воронов отстегнулся и вылез на крыло. К нему уже спешил со стояночными колодками механик, тайком от остальных показывая ему большой палец.

- Товарищ подполковник! Личный состав полка прибыл для прохождения плановых полетов! Командир первой эскадрильи капитан Мельников! - доложил тем временем один из стоявших перед строем командиров. Андрей еще вчера познакомился с ним и с другими командирами эскадрилий в штабе.

- Вольно! - скомандовал Воронов и задумался: что бы такое подходящее моменту сказать? Надо же произвести первое впечатление на будущих боевых товарищей? Но, как назло, в голову, кроме набивших оскомину стандартных лозунгов, ничего не лезло. Ну и фиг с ними! Он спрыгнул на землю.

- Видели? - Андрей махнул рукой в небо, подразумевая свой полет. - Кто может повторить?

В строю смущенно зашептались. Желающих как-то не находилось. Тем временем хитрый Савельич, невразумительно бормоча что-то, уперся руками в хвостовое оперение и немного развернул припаркованный самолет вправо. Перед стоящими в молчании летчиками открылся левый бок машины со старательно выведенными вчера механиком звездочками под кабиной. Не познакомившиеся еще с биографией своего нового командира пилоты непроизвольно выдохнули.

- Если бы я не умел так крутиться, то сейчас не у меня бы на фюзеляже победы красовались, а у какого-нибудь немецкого аса, - прокомментировал Воронов звездочки. - Значит что? Никто не может повторить? Что ж, тогда буду проверять технику пилотирования каждого лично!

Именно этим Андрей и занимался несколько последующих дней. Федоткин ему не мешал, с плохо скрываемой радостью самоустранившись от решения кадровых проблем. Вообще, комполка появлялся перед личным составом только на ежедневном вечернем построении перед ужином, просиживая все остальное время в штабе, где он занимался мало понятными пока Воронову бумажными делами. А может быть - и не занимался, а просто создавал впечатление. Дверь его кабинета всегда была плотно закрыта и о том, что происходит внутри, можно было только догадываться.

Проверку летной квалификации личного состава полка Андрей проводил с помощью учебной двухместной модификации истребителя По-5, имевшейся в распоряжении училища. На таких машинах курсанты проходили обучение пилотированию настоящей боевой машины после начальной подготовки на заслуженном биплане У-2. Обучение, правда, было предельно кратким - зачет по приборам и оборудованию, взлет-посадка, полет по простому маршруту, стрельба по конусу. Пять часов в воздухе на каждого и все. Насколько такая подготовка была далека от минимально необходимой фронтовому пилоту, Воронову предстояло убедиться сразу же.

Пилотов с фронтовым опытом, кроме самого Андрея, в части имелось четверо. Правда, как сразу же выяснилось, у двоих из них этот опыт являлся чистой формальностью. Сержант Махмудов, мало того, что с трудом изъяснялся по-русски (и как только с таким знанием языка училище смог закончить?), так еще и умудрился в первом же боевом вылете не уследить за температурным режимом двигателя. Отчего тот и заглох еще до пересечения горе-пилотом линии фронта. Вынужденная посадка на прифронтовом поле окончилась, как и следовало ожидать от летчика такой квалификации, скапотировавшим самолетом, множественными ушибами и сломанной рукой. Махмудова подобрали пехотинцы и сразу же отправили в госпиталь. Так что, можно сказать, ему повезло дважды - во-первых, дешево отделался при аварийной посадке и во-вторых - счастливо избежал разбора случившегося со стороны особого отдела, легко способного квалифицировать критический перегрев двигателя как умышленный. Со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями.

Сержант, однако, не унывал, и заявлял сослуживцам: «буду еще резать фашистов, как баранов, понимаешь, да?». Правда, несмотря на похвальное рвение, проверка его техники пилотирования показала, что двухмесячное пребывание в госпитале нисколько не повысило его и так невысокие шансы добраться до столкновения с противником на исправной машине. «И это у нас ведущий пары! Страшно даже проверять его ведомого!»

Второй «фронтовик», младший лейтенант Загодько, в отличие от Махмудова, совершил два боевых вылета и успел даже пострелять по противнику. Не придумав ничего лучше, чем атаковать «Штуку» сзади-сверху, уравняв скорости и тщательно прицеливаясь. Немудрено, что задний стрелок немецкого пикировщика, для которого такое положение противника являлось идеальным, не стал терпеливо ждать развития событий и вволю нашпиговал свинцовыми подарками самолет нахала. Загодько не задело только благодаря широкому носу И-шестнадцатого, прикрывшему кабину. Потом прыжок из горящей машины, лечение ожогов в госпитале и направление в запасной полк. Техника пилотирования у младшего лейтенанта оказалась сносной, а вот над тактикой воздушного боя тому предстояло еще работать и работать.

Так что реальных боевых пилотов в распоряжении Андрея, за исключением его самого, насчитывалось всего двое - командиры эскадрилий капитан Мельников и старший лейтенант с совершенно неавиационной фамилией Пароходов. Первый открыл боевой счет еще в Финскую, зато второй по праву гордился двумя сбитыми этим летом фрицами и, в оправдание своей фамилии, утопленным в мутных водах Дуная румынским катером.

Взвесив все вышеприведенные обстоятельства, Воронов решил построить боевую подготовку следующим образом, разделив ее на две части. Первая, наземная, включала интенсивное освоение материальной части. Пилоты садились в кабины своих штатных истребителей и до изнеможения с утра до вечера нарабатывали навыки оперирования оборудованием машины. Причем, по составленному Вороновым в сотрудничестве с зампотехом полка плану подготовки, вводные, получаемые «курсантами» , постепенно усложнялись. Если вначале они ограничивались взлетно-посадочными операциями, то вскоре к ним присоединились и действия при полете сложного профиля, с резкой сменой высот и скоростей. Контролировали работу пилотов инструкторы, «выбитые» Андреем после жесткого разговора с начальником училища (командир полка при этом скромно помалкивал в сторонке, даже не попытавшись сказать пару слов в поддержку своего зама). Помогали инструкторам наскоро натасканные зампотехом двигателисты, «вооруженные» составленным тем таблицами и графиками режимов работы винтомоторной группы, а также секундомером. Получился своего рода симулятор, в котором пилоты должны были, руководствуясь показаниями «приборов» (роль которых исполняли двигателисты, зычными голосами сообщавшие необходимые «показания», когда пилот тыкал пальцем в соответствующий прибор) правильно регулировать смесь, наддув, обороты и охлаждение двигателя в резко меняющихся условиях полета. Для повышения успеваемости Андрей приказал давать увольнительные в город каждый выходной вне зависимости от очереди десяти процентам самых успешных курсантов. Ну а те кто регулярно «запарывал» двигатель, лишались не только очередного отпуска, но и получали наряд на кухню на выходные. Способ сработал - уже через пару недель кухонный наряд испытывал значительный недобор.

Вторая часть подготовки включала полеты на двухместных машинах с инструкторами, в качестве которых выступали командиры эскадрилий, пара самых способных инструкторов из училища и сам Воронов. Целью полетов была как отработка полученных на «симуляторе» навыков, так и основы тактики воздушного боя. Из-за того, что учебных машин имелось всего четыре, инструкторам приходилось, сменяя друг друга, гонять их от рассвета и до заката без перерыва.

Такая интенсивная подготовка начала быстро приносить плоды. Уже через две недели Андрей принял решение о начале регулярных индивидуальных полетов всего летного состава полка. А еще через некоторое время начались и групповые вылеты для отработки действий в составе звеньев и эскадрилий. Воронов с удовлетворением убедился, что даже самые молодые летчики уже уверенно чувствуют себя в кабинах своих машин, не боятся лишний раз дотрагиваться до органов управления как раньше. Теперь бы только тактику подтянуть…

В один из погожих морозных дней конца ноября Андрей, вместе с еще несколькими пилотами, занял место в салоне пассажирского самолета Ли-2. Предстояло забрать с авиазавода последнюю партию истребителей, завершавшую оснащение полка штатной авиатехникой. Вообще-то Андрей мог бы и не ехать в командировку - с перегонкой самолетов по сравнительно простому и не слишком длинному маршруту прекрасно справились бы и без него, но имелись и дополнительные причины…

Впрочем, сидя, в компании зампотеха Солнцева, которого Воронов взял в поездку, имея на того кое-какие виды, на жестком кресле продуваемого холодными струями воздуха из многочисленных мелких щелей обшивки салона (ну да, о комфортабельности привычных Андрею «Боингов» здешняя пассажирская авиация пока могла только мечтать) он размышлял совсем не о предстоящей работе. Дело в том, что утренняя сводка новостей, которую Воронов с сослуживцами привычно прослушал во время завтрака в аэродромной столовой, взбудоражила всех неожиданной вестью. Своим размеренным басом, так же спокойно, как полминуты назад сообщал московское время, бессменный диктор советского радио Левитан объявил о внезапном нападении японской авиации на базу американского флота на Гавайских островах. Ссылаясь на зарубежную прессу, он сообщил о значительном количестве пострадавших от бомбардировки кораблей.

Новость вызвала горячее обсуждение среди командирского состава, присутствовавшего в столовой. Причем никто особо даже не пытался скрыть радость от такого поворота событий, несмотря на то, что Америка официально считалась ближайшим союзником в текущей войне. Действительно, даже самый тупой боец из состава авиаполка не мог не понимать, что нападение Японии на Штаты автоматически означает резкое снижение угрозы войны на два фронта для СССР. Теперь за Дальний Восток можно не беспокоиться.

Однако никто из присутствующих, кроме Андрея, не подозревал об еще одном обстоятельстве - японский удар был нанесен почти на две недели раньше, чем ранее планировался. Это означало, что успешно сработала многоходовая разведывательная комбинация, подготовленная ведомством Лаврентия Павловича в соответствии с предоставленной Вороновым информацией. Окольными путями, через длинную цепочку двойных агентов, среди которых, кстати, фигурировал небезызвестный во времена Андрея «немецкий» журналист Рихард Зорге, до японского командования были доведены сроки, в которые Перл-Харбор покинут все четыре имеющихся на Тихоокеанском театре американских авианосца. «Тогда» главная цель авианалета успела ускользнуть из гавайской западни всего за несколько дней до подхода эскадры адмирала Нагумо к рубежу, позволявшему произвести вылет ударных самолетов на Перл-Харбор. И тем пришлось ограничиться утоплением пары устаревших линкоров. А «сбежавшие» авианосцы не позволили японцам реализовать свое преимущество на море в первый, самый трудный для Америки, год войны на Тихом Океане. Но теперь все будет по другому - и на вмешательство в европейские дела у Штатов ресурсов не останется. Если, конечно, японские летчики не перепутали стоящие рядом в гавани авианосец «Лексингтон» и линкор «Аризона», или не промазали…

С такими мыслями быстро пролетел путь до авиазавода, который, впрочем, и так располагался не очень далеко от училища. Вполне можно было поехать и на поезде, но Андрей, чтобы не терять лишний день, смог выбить в штабе дивизии Ли-2. Завод встретил гостей привычной суетой сборочных и душным грохотом металлообрабатывающих цехов. По стандартной процедуре, прибывшие из частей пилоты получали облетанные заводским летчиком-испытателем машины, руководитель группы подписывал акт приемки и та отбывала восвояси своим ходом. Военная приемка на предприятии работала, как швейцарские часы, впрочем, как и весь остальной завод, избежавший в этой реальности необходимости эвакуировать производство на восток и вновь разворачивать его на новом месте. Поэтому знакомая Андрею из мемуаров доходившая до драк борьба представителей разных авиачастей за каждый сходящий с конвейера самолет здесь отсутствовала как явление и положенные полку шесть новеньких По-5 уже дожидались своих будущих хозяев на специально отгороженной части аэродромной стоянки.

Быстро осмотрев их, Воронов с зампотехом убедились, что их исполнение ничем не отличается в лучшую сторону от уже полученных. Все та же неаккуратная сборка и небрежная доводка.

- Нет, товарищ майор, мы пока воздержимся от подписания акта, - вернул Андрей бумаги представителю военной приемки и пояснил, в ответ на вопросительно загнувшуюся у того бровь: - У машин наличествуют неприемлемые для нас производственные дефекты!

- Самолеты приняты нашими специалистами в полном соответствии с полученными из Управления инструкциями! - завизжал было потрясенный до глубины души таким нахальством майор, но получив заверения от гостей, что никаких претензий к приемке они предъявлять не собираются, а просто хотят переговорить с директором завода, успокоился и небрежно бросил:

- Как хотите, только вряд ли он с вами будет разговаривать! По крайней мере я за вас просить не собираюсь! И смотрите, как бы самолеты, пока вы тут упираетесь, не ушли в другую часть!

- А вот уж за этим проследить - ваше дело, майор! - не попрощавшись, Воронов развернулся и вышел из кабинета. Терять время на это ходячее приложение к инструкции он более не собирался.

Приемную директора они с несколько побаивавшимся слишком уж резкого развития событий военинженером Солнцевым миновали сходу, преодолев слабое сопротивление не ожидавшего такое энергичное вторжение секретаря. Постучавшись для приличия, Андрей толкнул дверь кабинета.

Директор, пожилой лысый еврей, с одутловатым невыспавшимся лицом, поднял свои большие усталые глаза на непрошенных гостей. Вспыхнувший было в них гнев уступил место узнаванию:

- Позвольте, позвольте, товарищ Воронов, кажется? Какими судьбами? - директор не раз встречался с Андреем, часто посещавшим предприятие год назад, во время внедрения По-пятого в серийное производство. И остался самого хорошего мнения об этом молодом и немного загадочном специалисте. Впрочем, мнение было взаимным.

- Добрый день, Борис Соломонович! Теперь я ваш клиент, вот как все повернулось, видите?

- Да уж! Ну, присаживайтесь! - директор показал на два стула, с трудом уместившихся на ограниченном пространстве небольшого кабинета, рядом со стоявшим у стены старым продавленным топчаном, на котором хозяин кабинета отдыхал, не отходя, так сказать, от рабочего места. Домой он явно возвращался далеко не каждый день.

Попили чайку, выслушали рассказ директора о все увеличивающихся темпах выпуска истребителей и о скором переводе конвейера на производство следующей модификации поликарповской машины. Андрей, в свою очередь, ознакомил того с проблемами качества полученных машин.

- Ну что же вы хотите, голубчик! - Борис Соломонович сочувственно покачал головой. - Темпы производства, и так почти предельные, за последние полгода выросли еще вдвое! А материалы приходят с задержками, некондиционные, производители агрегатов тоже срывают сроки. И самое главное - кадры! Я принял за последние месяцы на работу почти полторы тысячи женщин и подростков, не имевших до этого ни малейшего представления о производстве! Какое же качество вы ожидаете? И так делаем все, что можем!

- Я все понимаю, Борис Соломонович! - мягко, чтобы не обидеть ненароком действительно отдающего всего себя работе директора, сказал настырный гость. - Но поймите и вы меня. Нам через пару недель на этом идти в бой! Вчерашним курсантам, которым и так еще не особо уютно в кабине истребителя!

- Но чем же я могу помочь? - с сомнением пробурчал директор.

Воронов поделился с ним своими идеями и вскоре консенсус был найден. В соответствии с договоренностью, директор выделял в распоряжение зампотеха Солнцева небольшую группу высококвалифицированных специалистов из личного «резерва». А Андрей должен был организовать доставку на завод небольшими партиями уже имевшихся в полку машин. Их загонят в цех и, под контролем зампотеха, быстренько доведут до кондиции. А перегонку техники на завод можно совместить с тренировкой личного состава на перелет по сложному маршруту.