Воронов всегда мечтал побывать в Венеции. В той жизни не срослось. А в этой — как ни странно, да! Правда, гораздо приятнее это было бы делать вместе с женой, любуясь прекрасными пейзажами северной Италии. Но увы — жена за тысячи километров отсюда, а он сам отнюдь не турист. А, прямо скажем — оккупант. Об этом ему со всей своей провинциальной непосредственностью заявила хозяйка домика, где его поселили. Правда, кормила она его при этом, можно сказать, на убой! Традиционной жирной итальянской пищей. Наверное, чтобы ненавистный оккупант побыстрее помер от ожирения. Весь штаб воздушной армии, заместителем командира которой и был Андрей, квартировал в небольшой деревеньке километрах в сорока севернее Венеции. Но сегодня он с полным на то основанием может возразить этой толстой зануде, что он с этого дня больше никакой не оккупант, а совсем даже союзник!

 В этой «просвещенной Европе», оказывается, во всей деревне нет даже одного радиоприемника. Так что новости дойдут сюда еще не скоро. А они есть — сегодня Муссолини был убит во время военного переворота, устроенного группой генералов, не забывших славную традицию, начатую еще известным заговорщиком Брутом. Генералов, вообще–то, науськивала британская разведка, имевшая в Италии традиционно сильные позиции, но, так как ближайшие английские войска находились по ту сторону Средиземного моря, то пришедшей к власти военной хунте пришлось бежать на поклон к советскому руководству. Благо, что именно советские войска, при поддержке Югославской национально–освободительной армии, блокировали в Греции итальянскую группировку, не говоря уже о том, что армии Балканского фронта уже две недели, как вторглись в пределы собственно Италии и заняли район Венеции. В город, кстати, пару дней назад, организовали ознакомительную поездку для высших офицеров фронта. Так Воронов исполнил свою детскую мечту.

 В общем, взявшие в Риме власть генералы с адмиралами сориентировались быстро и в тот же день объявили войну Германии и вишистской Франции. Но если они думали, что это чистая формальность, которая нужна лишь, чтобы сгладить слишком усердное участие некоторых из них в неприглядных делах прежнего режима, то сильно ошибались. Во–первых, в Рим немедленно вылетела советская военная администрация, с одним британским «свадебным» генералом в придачу. Это следовало из трехсторонних договоренностей, достигнутых в Тегеране, и Рим даже не спросили о согласии. Так что власть военной хунты сразу была взята союзниками под жесткий контроль. А во–вторых, обязали новое правительство выводимые из Греции итальянские части сразу же перебросить на французское направление, в помощь советским войскам бывшего Балканского, а с этого дня — уже Альпийского фронта. Особого толку от них, конечно, никто не ожидал, но для массовки — сойдет.

 Да, война в Европе все скорее и скорее приближается к вполне предсказуемому концу. Хотя противник еще очень силен, но… Всего полгода назад Андрей приземлился на первом аэродроме, занятом нашими войсками за пределами территории СССР. За прошедшее с тех пор время многое изменилось! Немцы готовили весной мощный контрудар в Польше, но советские войска упредили их внезапным мартовским наступлением в Румынии. В течении трех недель Германия не только лишилась румынской нефти и одного из союзников, но и получила угрозу с фланга начавшемуся все же контрнаступлению. Поэтому немцам в Польше опять пришлось перейти к обороне. Они успели создать вдоль реки Висла мощную оборонительную линию и отвели войска за нее. Но в Москве приняли решение не штурмовать эту сильнейшую группировку в лоб, а обойти с юга. В результате чего, за следующие три месяца советские войска в ходе стремительных наступательных действий заняли Болгарию, часть Венгрии и Чехословакии и соединились с частями Югославской народно–освободительной армии, партизанившей до того на Балканах. Правда, буквально за неделю до этого знаменательного события с лидером югославских партизан, Йосипом Броз Тито случилась небольшая неприятность — он трагически погиб при нападении группы боснийских мусульман на его автомобиль. Воронов в такие совпадения не верил. Явно Сталину не понравилось поведение товарища Тито в прошлой реальности, и он решил не предоставлять тому таких шансов еще и в этой. Андрей не был уверен, что это правильное решение, но его никто не спрашивал.

 Как бы то ни было, лишенные румынской нефти немцы испытывали острую нехватку топлива — заводы по производству синтетического работали еще далеко не на полную мощность — поэтому особо крупных наступательных операций проводить не могли. А мелкие парировались намного превосходящими количественно, да и качественно советскими войсками. Сейчас, к середине сорок третьего года разница с предыдущей реальностью проявилась особенно ярко — оставшаяся на месте промышленность, усиленная дополнительно построенной за это время, развила такой темп производства вооружений, что количество техники в Красной Армии, несмотря на ежедневные потери, превысило даже довоенное. При этом сама техника была нового поколения, доработанная с учетом боевого опыта. А отсутствие ужасных потерь личного состава в начальный период войны позволяло снабдить всю эту технику сравнительно подготовленными экипажами.

 В связи с изменением обстановки в Ставке быстро подкорректировали планы. Теперь фронт, вместо планировавшегося продвижения в центральную Италию, должен был, при поддержке войск новоявленного союзника, вторгнуться в южную Францию и разгромить вишистские войска, создав таким образом угрозу Германии с другой стороны. Союзники все равно не в состоянии открыть второй фронт, так почему бы этого не сделать нам самим? Нет, через Альпийские перевалы, по примеру Суворова, генштаб лезть войскам фронта не приказывал. Предполагалось пройти вдоль полоски средиземноморского побережья. Местность там совсем не равнинная, но существующие дороги вполне проходимы для любой техники. Пропускная способность дорожной сети, правда, оставляла желать лучшего, так что придется хорошо прикрывать продвижение войск с воздуха. Для отвлечения внимания противника была одновременно организована высадка десанта на Ривьеру с помощью конфискованных в Генуе итальянских военных и торговых кораблей, а также присланных желавшими тоже хоть немного поучаствовать англичанами десантных судов с несколькими батальонами десанта.

 Такого быстрого темпа наступления Андрей не припоминал. Еще вчера были возле Венеции, а сегодня воздушная армия уже начала по хозяйски осваиваться на аэродромах Лигурии, западнее Генуи, в четырехстах километрах от предыдущего места базирования. Ладно бы только авиация — для нее такие размашистые маневры не внове, но так и сухопутные войска не отставали! Воспользовались развитой шоссейной и железнодорожной сетью севера Италии. Бывший противник, в отличие от немцев, отступая, не озаботился разрушением дорог и мостов, а став внезапно союзником, начал наоборот, всемерно содействовать продвижению дружественных войск.

 Пока авиадивизии воздушной армии размещались на новых аэродромах и налаживали быт, Воронов решил слетать на ознакомление с театром предстоящих военных действий. Надо же отвлечься от нудной штабной работы! Летел, понятное дело, не один — генерал–майоры над территорией противника в одиночку не летают, даже если сами хотят. Андрей и не хотел — это было бы глупо. Поэтому взял в сопровождение звено истребителей. Одна пара прикрывала непосредственно его, неотрывно вися сзади, а вторая патрулировала вокруг.

 По известным ему данным разведки, в Берлине довольно быстро вышли из шока, вызванного гибелью дуче и внезапным выходом из войны основного союзника. Немецких войск в Италии практически не было, кроме нескольких авиационных частей, поэтому оказать непосредственное влияние на события там не могли. Но угрозу своему последнему, по сути, союзнику — режиму Виши, восприняли крайне серьезно и начали переброску ему в поддержку войск с севера Франции. Хотя, чтобы перекрыть приморские шоссе, у французов войск вполне хватало, но, видимо, руководство Рейха, наученное примером Италии, уже не было уверено в их желании сражаться. Так что предотвращение прорыва советских войск во Францию Вермахт взял на себя. Если его сухопутные подразделения еще большей частью в дороге, то авиационные уже наверняка прибыли и поэтому надо быть настороже.

 После взлета набрав небольшую — для того, чтобы хорошо рассмотреть наземные объекты — высоту, широкой змейкой, километров по двадцать в каждом «вираже», направились в сторону французской границы. Слева до горизонта сверкало ласковое южное море, маня к себе. И не зря — ведь сейчас конец июня, самый разгар сезона на знаменитых средиземноморских курортах, расположенных как раз тут неподалеку. Справа зеленели своими прекрасными лесами и лугами предгорья Альп. Идиллия! Так и подмывало сбросить отделяющий его от сказки грубый плексиглас фонаря кабины и прыгнуть с парашютом в объятия этого чудесного уголка земли. Видимо, какой–то бог, случайно проходивший мимо, услышал невысказанное желание Андрея и, по доброте душевной, решил подсобить. Правда, немного странным способом.

 - Слева–сверху..у, бл..ть! — донесся вдруг из шлемофона истошный выкрик одного из летчиков пары прикрытия.

 В воздушном бою рассуждать иногда крайне вредно для здоровья. Поэтому подсознание Воронова, даже не пытаясь получить разрешение от его же сознания, бросило машину в крутой вираж. И лишь после этого передало последнему контроль над действиями пилота. Инстинкты не подвели и на этот раз. Буквально впритирку к крылу прошли трассы пушечных очередей, и тут же, сопровождаемое жутким шумом, слышимым даже сквозь грохот двигателя собственного самолета, мимо пронеслось стремительное зеленое чудище. Андрей от созерцания невиданного зрелища на секунду даже раскрыл рот. Чудище резво ушло в высоту, сопровождаемое двумя тянущимися за ним дымными хвостами. Причем непохоже, чтобы оно горело.

 Наконец–то придавленный случившимся Воронов опознал чуть было не убившее его загадочное существо: новейший реактивный истребитель «Мессершмитт» Ме–262. Он даже не подозревал, что этот самолет уже покинул испытательный аэродром и принят на вооружение Люфтваффе. Видимо, в этой реальности немцы подсуетились и довели его до кондиции быстрее. В принципе, в этом не было ничего невозможного, вопрос, скорее, финансирования. Основные технические проблемы решены еще в прошлом году. Если здесь Вилли Мессершмитт получил достаточно ресурсов, то это чудо техники вполне может быть уже и в серии!

 - Что это за …? — вышел из ступора кто–то из звена сопровождения.

 - Так, не нервничать! — поспешил успокоить взбудораженных явлением невиданного дракона пилотов командир. — Это реактивный истребитель! Бояться его не надо, птичка быстрая, но неповоротливая. Главное — не щелкать клювом! Видишь, что заходит на тебя — уходи резким виражом, как я!

 Самолеты звена, разомкнув дистанцию, чтобы не мешать друг другу маневрировать, пристально вглядывались в высоту. Но немецкий пилот не появлялся. Наверное, решил не испытывать более судьбу. А может, возникли технические проблемы — двигатель–то еще экзотический…

 Как и предполагалось, противник яростно противодействовал советскому наступлению. Особенно досаждали удары с воздуха по продвигающимся по узкой приморской долине войсковым колоннам. Из–за вынужденной плотности движения любой прорвавшийся к ним вражеский самолет наносил огромные потери. Но быстро удалось так нарастить количество ближнего и дальнего истребительного прикрытия, что прорваться к нашим войскам стало практически невозможно. Бок о бок с советскими летчиками сражались французские, из воздушной бригады легиона «Свободная Франция» под командованием генерала Де Голля. А на земле свою родину шли освобождать три французские дивизии из состава того же легиона, вооруженные советским оружием. Сам генерал уже несколько месяцев как сменил свою резиденцию в Лондоне на новую в Москве. После того, как понял, что освобождать его родину будут отнюдь не британцы. Конечно, сначала ему пришлось прийти к взаимопониманию с советским руководством по поводу послевоенного устройства французского общества. Но, судя по быстрому достижению согласия, ничего сверхъестественного от него не потребовали.

 Хотя, вроде бы, и удалось решить проблему авиационного прикрытия наступающих войск, но Воронова не оставляло ощущение, что серьезные проблемы еще будут. И оно подтвердилось в ближайшие же дни! Стали поступать сообщения о появлении у противника скоростных истребителей–бомбардировщиков, которые, просто не обращая внимания на наше прикрытие, прорываются к цели и наносят удары бомбами и ракетами. Их высокая скорость также сильно затрудняет работу наземного ПВО: зенитчики просто не успевают ловить их в прицел. Описания не оставляли сомнений: это работают «коллеги» недавнего знакомца — реактивного «Мессершмитта». Значит, не случайно они его тогда встретили! Вскоре на территории, занятой советскими войсками, действительно упали несколько Ме–262. Как удалось установить, наши доблестные ВВС и ПВО к этому не имели ни малейшего отношения — все самолеты упали из–за отказов не доведенных еще до приемлемого уровня надежности двигателей ЮМО–004. Что подтвердил и один, спасшийся на парашюте летчик.

 Но, тем не менее, «Мессершмитты» продолжали летать и проблему надо было решать. Андрей вылетел пару раз, но ему не везло — двести шестьдесят вторые прилетали в другое время. Тогда он попытался составить инструкцию по ловле реактивных гостей, но в ней имелось пока слишком много белых пятен — параметры следовало уточнить опытным путем. Пока никому завалить «зверя» еще не удалось. Воронов продолжал ежедневно вылетать на «охоту». Наконец, через несколько дней ему повезло. Его самолет находился на высоте около пяти километров, когда спереди–снизу летчик отчетливо разглядел серую полосу, стремительно приближающуюся к позициям наших войск. Вот и долгожданный «Мессер»!

 Фашист шел на высоте около километра. Насколько Андрей знал, наземные цели тот атакует на скорости около восьмисот километров в час. Много! Его По–7Ф столько может не выдержать, даже если разгонится до такого сумасшедшего для поршневого самолета значения. Конечно, лучше перехватывать реактивного монстра после атаки — тот пойдет вверх, теряя скорость, и тогда… Но ведь важнее не допустить самой атаки! Эх, была не была! Рассчитав момент, Воронов переворотом ушел в пикирование. Немца при этом он потерял из виду, но отсчитывал его траекторию в голове. Будем надеяться, что, полагаясь на свою гигантскую скорость, тот идет по прямой. «Семерка» неслась в отвесном пике, стремительно набирая скорость и еще стремительнее теряя высоту. Шестьсот пятьдесят, шестьсот семьдесят, семьсот. Пора! Иначе продолжающий набор скорости самолет просто развалится на части под напором набегающего потока воздуха. Андрей потянул ручку направления на себя. Та сопротивлялась, не желая слушаться пилота. Слишком уж сильно давила на руль высоты масса проносящегося мимо воздушного потока. Летчик вцепился в упрямую ручку обеими руками. Нос самолета начал медленно подниматься. А скорость продолжает расти! Уже семьсот сорок! Что произойдет быстрее — самолет примет горизонтальное положение, прекратив разгон, или разрушится от скоростного напора? Семьсот семьдесят! Машина нехорошо вибрирует, жутко поскрипывая какими–то элементами конструкции. Но линия горизонта уже уходит под капот. Где же фашист? По расчету, тот должен был оказаться перед выходящей из пике «семеркой». Однако передняя полусфера пуста! Неужели он ошибся и выскочил впереди «Мессершмитта»? Тогда Андрей у того в прицеле! На новейший реактивный истребитель немцы явно неопытного лоха не посадят, поэтому… Отогнав вдруг заполонившую голову очень реалистичную, благодаря буйной фантазии, картинку своего прошиваемого тридцатимиллиметровыми вражескими снарядами истребителя, он дал небольшой крен, осматриваясь по сторонам.

 Ну, слава богу! Противник обнаружился слева и чуть ниже. Видимо, уже начал заход на свою наземную цель, поэтому они слегка и разминулись. «Двести шестьдесят второй» двигался чуть быстрее самолета Воронова, поэтому для попытки атаки оставались считанные секунды. Иначе вражина уйдет слишком далеко, а у «семерки» больше разгонного потенциала не оставалось. Андрей чуть добавил крена и дал левую педаль. Самолет нехотя пошел влево–вниз. Несмотря на грохочущий на максимальных оборотах двигатель, скорость падала — тяги винта для преодоления огромного сопротивления воздуха сильно не хватало. Только что было семьсот восемьдесят, а теперь уже семьсот сорок. Но если расчет на этот раз верный, то, несмотря на падение скорости, траектории обоих самолетов должны встретиться в одной точке.

 Истребитель неумолимо к этой самой точке и приближался. Воронов, ощущая, как бешено стучит от огромного нервного и физического напряжения сердце, откинул колпачок предохранителя и положил большой палец на гашетку. Будет только единственный шанс и его нужно использовать. Слева, увеличиваясь и быстро смещаясь в сторону прицела, появился «Мессершмитт». Разница в скорости между ними приближалась уже, пожалуй, к сотне километров в час. Когда противник начал «въезжать» в прицел, до него было около ста пятидесяти метров. Много! С такой дистанции и при одинаковой–то скорости попасть трудно. Но выбора не было. Выгадав нужное упреждение, Андрей нажал на гашетку. Три трассы устремились к стремительно удаляющемуся самолету противника. Первую секунду было неясно, попал ли Воронов, потом вся машина противника как–то одновременно окуталась облаком белесого дыма и тут же взорвалась.

 На земле его долго поздравляли с первой победой над реактивным самолетом фашистов. Андрей подробно описал свои действия в инструкции, и уже через два дня один из летчиков воздушной армии сумел повторить атаку примерно в такой же ситуации, сбив еще один «Мессершмитт». А на следующий день — погиб молодой пилот, не сумевший рассчитать момент вывода машины из пикирования. После чего пришлось запретить охоту на «двести шестьдесят вторых» всем летчикам–истребителям, у которых имеется менее сотни боевых вылетов. Да и немцы стали осторожнее, узнав на практике, что их новейшие реактивные истребители отнюдь не неуязвимы, и перестали по–глупому подставляться.

 Поэтому, отправляясь в Москву на очередную плановую конференцию ведущих пилотов ВВС, от доклада на которой отвертеться, несмотря на пребывание на другом конце континента не удалось, Воронов, глядя из иллюминатора транспортника на прекрасные южно–европейские пейзажи, мучительно размышлял над тактикой противодействия новой угрозе. Как ни крути, получалось, что если немецкие пилоты захотят уклониться от боя, то сделают это легко. А они не дураки лезть в маневренную схватку с заведомо более вертким противником!

 Внезапно ему пришла в голову мысль проверить, как обстоят дела с нашими реактивными разработками. Хотя в последние полгода он почти не бывал в Москве, тем не менее знал, что конструкторское бюро Люльки еще в конце сорок второго провело успешные стендовые испытания первого полноценного турбореактивного двигателя с осевым компрессором, готового к установке в самолет. И конструкторские бюро Поликарпова и Яковлева еще осенью получили задания на разработку истребителей с этим движком, несмотря на его малый ресурс. Ресурс–то потихоньку увеличат, зато к тому времени можно отработать и всю остальную конструкцию реактивного самолета. Интересно, как продвигаются дела в этом направлении?

 Быстренько закончив дела на конференции, он зашел в гости к Рычагову. Поговорив о фронтовых делах, рассказав о встречах с реактивным «Мессершмиттом» Андрей поинтересовался прогрессом в наших разработках. Главком охотно поделился новостями. Выяснилось, что Поликарпов задумал совершенно новую конструкцию, предельно оптимизированную под возникающие при использовании турбореактивного двигателя возможности. По описанию Рычагова выходило что–то среднее между имевшимися в прежней реальности машинами Миг–9 и Миг–15. Два двигателя, стреловидное крыло, мощное вооружение… Это будет настоящий зверь! Но сложность и новизна конструкции привели к тому, что пока КБ Поликарпова дальше макета не продвинулось.

 Другое дело Яковлев. Он не стал гнаться за новизной, а просто взял и установил новый двигатель на свой Як–3. С минимальными переделками конструкции. В результате на испытательном аэродроме НИИ ВВС уже активно летало восемь таких машин. И хорошо летало! Один, правда, разбился из–за отказа двигателя, но летчик успел покинуть машину. Воронов, конечно, загорелся опробовать лично…

 Уже следующим утром он был на месте, снабженный всеми необходимыми разрешениями. Получил подробный инструктаж от летчика–испытателя. Управление оказалось крайне легким, и если и отличалось от такового у своего поршневого «папы», то лишь в сторону упрощения. Ресурс двигателя, конечно, не радовал — десять часов. Много не налетаешь. Но двигателей было выпущено в достатке, так что испытательные полеты следовали один за другим.

 Андрей легко поднял машину в воздух. Выполнил базовые маневры. Самолет слушался прекрасно, даже лучше, чем поршневой аналог. Да, устаревшая, хоть и усиленная конструкция с прямым крылом более тонкого профиля не позволяла разгоняться выше восьмисот двадцати километров в час, но на данный момент этого было достаточно. На опытном истребителе уже стояло вооружение — две двадцатитрехмиллиметровые пушки.

 После посадки Воронов поделился впечатлениями с волнением ожидавшим его на земле конструктором:

 - А как вы считаете — можно ли уже провести фронтовые испытания вашей машины? — неожиданно спросил еще взбудораженный непривычным полетом пилот.

 - Считаю — можно! — с некоторой заминкой ответил Яковлев. Оно и понятно — с одной стороны — самые лучшие испытания, которые только можно пожелать боевому самолету. С другой — новая конструкция может таить в себе неизвестные еще дефекты, смертельно опасные в бою. Да и надежность двигателей Люльки, несмотря на все старания, была еще далека от требований к серийной машине.

 Утряска вопроса во всех причастных к делу бюрократических инстанциях занял дня три. Никто не хотел брать на себя такую ответственность, даже Рычагова не удалось полностью убедить. Пришлось обратиться напрямую к Сталину, благо и Андрей, и Яковлев имели прямые выходы на Вождя. Тот позвонил Рычагову и бюрократическое колесо, наконец, завертелось.

 Основным препятствием был вопрос перегонки самолета на такое расстояние. С имеющимся ресурсом о самостоятельном перелете можно было забыть сразу. Разбирать и перевозить по частям? Долго и сложно. Воронов предложил более приемлемый вариант — буксировку за бомбардировщиком на тросе, как планера, без включения собственного двигателя. На том и порешили. Як–11, как назвали новую машину, прицепили к Ту–2. Андрей сел в кабину Яка. Их сопровождал Ли–2 с запчастями и специалистами.

 В южную Францию добирались относительно долго, но без приключений. Фронт к этому времени уже сдвинулся почти до Марселя, и в распоряжении наших войск имелось несколько захваченных аэродромов с достаточно длинной полосой. На одном из них и разместили все хозяйство. Первый полет пришлось прервать почти сразу после взлета — отказал движок. Слава богу, успел развернуться и сесть. Двигатель быстро заменили на запасной. Этот отправили в Москву — пусть Люлька разбирается. Еще пришлось поменять покрышки колес — высокая посадочная скорость буквально «съедала» резину. Срочно нужна более устойчивая…

 И вот, наконец, он в фронтовом небе! Конечно, ему в сопровождение выделили целую эскадрилью, но та безнадежно отстала. Андрей не обращал внимания на сердитое бормотание ее командира в эфире, полностью захваченный новыми ощущениями. Превосходный обзор из кабины, непривычно большая скорость и скороподъемность… Мелкие недостатки, вроде сильного кабрирования при резкой даче газа, впечатления не портили. Будет жаль, если он не встретит в небе достойного противника!

 Но боги смилостивились и на горизонте появилось две точки, сопровождаемые дымным следом. Гм, даже несколько больше, чем хотелось, но где наша не пропадала? Воронов пошел на сближение. Вражеские летчики, видимо, не поняли, что имеют дело с равным противником, поэтому просто прибавили скорость, как делали обычно, если хотели избежать боя. Одинокий истребитель противника их не интересовал, наверное, имелись цели поважнее.

 Поэтому Андрей спокойно, как на учениях, развернулся следом за самоуверенно проследовавшим мимо врагом, прибавил газу и легко догнал ничего не подозревающего противника. Очередь — и один из двух двигателей заднего «Мессершмитта», загоревшись, отвалился от крыла и полетел вниз. Через секунду за ним отправился и сам потерявший устойчивость истребитель.

 Второй, будучи, видимо, опытным пилотом, сразу сообразил, в чем дело и начал маневрировать. Но «двести шестьдесят второй» особой маневренностью не отличался, и оторваться от легкого верткого Яка не смог. Тогда фашистский пилот решил рискнуть — ушел переворотом в отвесное пикирование, резко набирая скорость. Воронов с трудом удержался, чтобы в азарте боя не последовать за ним — конструкция Яка была рассчитана на гораздо меньшую допустимую скорость. Поэтому он, дав сильный крен, следил за противником с высоты. Тот, набрав скорость, начал выходить из пикирования, но вдруг уже почти выровнявшийся самолет клюнул носом и устремился к земле. Через пять–шесть секунд все было кончено: только столб черного дыма в месте падения напоминал о «Мессершмитте». Андрей усмехнулся — о затягивании на околозвуковой скорости в пикирование немцам еще явно было известно недостаточно.

 Довольный, он привел машину на аэродром. Вот и первая победа новой, перспективной машины. Начало положено!