Восьмерка "мессеров" – а меньшими группами они уже давно побаивались летать – вывалилась из облака позади пары Андрея абсолютно неожиданно. Явно не случайно – судя по тому, как они целенаправленно и деловито, не теряя времени на оценку ситуации, стали пристраиваться в хвост Воронову с напарником. "Долбанная "Рама" – это она их навела!" /*Рама – прозвище разведывательного самолета Фокке-Вульф 189, полученное им за двухбалочный фюзеляж*/ Андрей заметил преследователей в зеркало заднего обзора – слава богу, что он, в свое время, настоял на его установке на истребители, многие авиационные специалисты сомневались в полезности этого нововведения. Одновременно раздалось предупреждение от пары прикрытия, но она была ниже и не могла помочь немедленно.
… "Рама" появилась высоко в небе над расположенным чуть восточнее Тирасполя аэродромом во второй половине дня. Четверка Андрея как раз взлетела на патрулирование, поэтому на КП не стали поднимать в воздух дежурное звено, а навели на разведчика Воронова. Пока его четверка набирала высоту, "Рама", заметив угрозу, неспешно развернулась и стала уходить на запад, унося с собой отснятый разведматериал.
Но ее пилот недооценил скороподъемность специальной модификации По-7. Звено Андрея резво взбиралось вверх по невидимым воздушным ступеням, отмечаемым лишь изредка передвигаемой в следующее положение ручкой корректора топливной смеси, обеднявшей ее в соответствии с падением атмосферного давления при наборе высоты. Стало ясно, что "Рама" уйти за линию фронта не успеет. Тогда-то и появились прикрывавшие ее, видимо, "мессеры"…
Андрей, крикнув по связи своему ведомому Галлаю: "расходимся", заложил резкий, насколько позволяла невеликая на наборе высоты скорость, левый вираж. Галлай, соответственно, заложил правый. Ситуация была далеко не радостной. Мало того, что противник вдвое превосходил по численности и, начав атаку из выгодного положения, имел тактическое преимущество, так еще и бой завязался на высоте более шести километров. Здесь превосходство По-7 в значительной степени нивелировалось – двигатель "стодевятого" гораздо меньше терял мощность с ростом высоты.
За каждым из разворачивающихся в противоположные стороны советских истребителей "приклеилась" пара "мессеров". Вторая вражеская четверка спикировала на пару прикрытия, положение которой, из-за меньшей высоты, было еще хуже.
За пятнадцать секунд, потребовавшиеся самолету Андрея, чтобы выполнить три четверти от полного виража, немецкие истребители сократили разделявшее их расстояние до дистанции открытия огня. Воронов посмотрел вперед. Галлай, тоже завершивший разворот, несся навстречу, вплотную преследуемый второй парой "мессеров".
– Марк, вверх! – их машины сближались лоб в лоб, когда, за полкилометра до точки встречи, Галлай резко потянул за ручку управления. Догонявшие его немцы повторили маневр, подставив летящему навстречу Андрею свое уязвимое брюхо.
– Н-на! – выбрав небольшое упреждение, Воронов короткой очередью в упор буквально распилил пополам вдоль фюзеляжа – от характерного желтого кока винта и до торчащего хвостового колеса, на секунду заполонивший своим силуэтом все лобовое стекло замыкающий погоню за Галлаем немецкий истребитель. Молодец Марк, отлично подвел преследователей под удар! Месяцы совместных тренировок не прошли зря!
Но расслабляться было рано. В бронеспинку мерзкими шлепками ударили пули пристрелочного пулемета "стодевятого". Сейчас, после пристрелки, он как жахнет из пушек – мало не покажется! Андрей судорожным движением увел машину с линии огня – и тотчас дымные трассеры снарядов преследователя промчались в каком то десятке метров левее.
– Марк, уводим их вниз! – повторять трюк со схождением смысла не было, второй раз немцы не купятся. Следующая минута была заполнена непрерывным маневрированием на пределе возможностей пилота и самолета. Змейки, бочки, виражи безостановочно сменяли друг друга, не давая противнику прицелиться. Опытные питомцы Геринга, столь же энергично маневрируя, упорно держались в хвосте, выгадывая подходящий момент для открытия огня. Галлаю было легче – трудами Воронова его преследовал только один "мессер", а вот Андрея постоянно пытались взять в клещи. Но резкие маневры сделали свое дело – большие потери скорости на таких фигурах пилотажа вынужденно компенсировались снижением высоты полета. Двигающийся по рваной нисходящей спирали клубок самолетов "слился" с шести до трех с половиной километров.
"Ну, вот теперь и повоюем!" – на такой высоте преимущество По-7 было решающим. Плавая в собственном поту и тяжело дыша он, собрав последние силы в немеющих от непомерной нагрузки руках и двинув рычаг газа до максимума, выполнил энергичные "ножницы". Смысл этой фигуры заключался в чередовании резких восходящих и нисходящих виражей. Менее мощный двигатель "Мессершмитта" не позволял выполнять настолько же резких маневров, в результате чего преследователи и их жертва, после нескольких проходов "ножниц", поменялись местами. Один из "стодевятых" оказался в прицеле у Андрея и тот, несмотря на дрожащие от напряжения руки, не упустил свой шанс. Оставшийся в одиночестве "мессер" не решился продолжать бой и пикированием ушел к линии фронта.
Галлай тоже не терял времени зря. Его противник, отдельно от своего хвоста, падал к земле. Чуть выше белел купол парашюта – летчик успел выпрыгнуть.
У пары прикрытия дела обстояли не столь радужно. Приглядевшись, Андрей пересчитал ведущие бой машины. Двух не хватало. Сблизившись, он увидел, что три немецких истребителя пытаются зажать единственный советский. Внезапно "стодевятые" синхронно выполнили переворот и исчезли в направлении линии фронта. Видимо, бой в формате три на три их категорически не устраивал.
Выйдя на связь с уцелевшим истребителем пары прикрытия, Воронов узнал, что второй, сбив одного немца, сам получил сильные повреждения и был вынужден выйти из боя. Оставалось надеяться, что ему удалось дотянуть до аэродрома. Вот он, виден уже отсюда.
– Садимся, – передал Андрей по рации. "Раму" все равно уже не догнать – ушла, зараза…
…За неделю, прошедшую с начала его второй фронтовой командировки, это был первая встреча в воздухе с противником. Когда Сталин направил Андрея на Южный фронт, тот даже несколько расстроился – спокойней, чем там, было только на границе с Финляндией, которая так и не решилась вступить в войну. А на юге, противостоящие здесь советским войскам румыны, после очень неудачного для них первого дня войны, не особо и пытались наступать. Войска Южного фронта отошли на оборонительную линию на старой границе сами, по приказу Ставки – чтобы не попасть под фланговый удар наступающей по Западной Украине танковой группы Клейста. Но и после этого румынские войска перешли границу только после неоднократных понуканий со стороны прикомандированных к ним немецких офицеров. Лениво потыкавшись в советскую оборону, они окопались, и лишь изредка постреливали для проформы. Прибытие в августе двух итальянских дивизий ситуацию ничуть не изменило. Румынская авиация, усиленная несколькими немецкими и итальянскими эскадрильями, тоже особой активности не проявляла. Поэтому сегодняшний ожесточенный бой оказался для Андрея достаточно неожиданным.
После неудачного советского контрнаступления в Прибалтике в конце июля, на всем протяжении советско-германского фронта в боевых действиях наступила оперативная пауза, длившаяся уже больше месяца. Планировавшееся немцами крупное наступление на севере было сорвано все тем же советским контрнаступлением, после отражения которого понесшие сильные потери танковые группы Гота и Гепнера временно не могли вести активные действия. Поэтому, пока вдоль всей Линии Сталина шла относительно вялая позиционная возня, противник занимался перегруппировкой сил, а также подтягиванием тылов, ремонтом изрядно потративших моторесурс и получивших повреждения танков и охотой на советские диверсионные отряды, затруднявшие снабжение войск. Советское командование ожидало, что, покончив со всеми этими делами, немцы предпримут еще одну попытку прорыва большими силами линии нашей обороны на Московском или Киевском направлении. Точный район будущего наступления разведка определить затруднялась – немцы были известными мастерами маскировки и дезинформации, поэтому Ставка усиляла оборону на обоих опасных направлениях – резервов хватало. И, в свою очередь, потихоньку формировала запасные армии, оснащаемые идущим с заводов непрерывным потоком новой техники, с прицелом на масштабное зимнее контрнаступление.
После посадки Андрей загнал истребитель, как обычно, на небольшую площадку в конце полосы, рядом с командным пунктом, расположенным на краю аэродрома. Остальные самолеты базировавшегося здесь истребительного авиаполка находились на замаскированных стоянках в стороне от взлетной полосы. Проследив, чтобы на машину накинули маскировочную сеть, Воронов поспешил на КП – доложить о бое и познакомиться с новостями из штаба фронта. Все-таки он сюда не развлекаться приехал – инспектор Ставки как-никак, нужно быть в курсе дел. Поэтому, позволяя себе один-два вылета в день, остальное время Андрей проводил на узле связи полка.
Прежде всего он поинтересовался судьбой вышедшего из боя пилота. Оказалось, что тот сумел дотянуть до аэродрома и сейчас находится в лазарете с легкими ранениями. Успокоившись на его счет, Воронов связался со штабом Южного фронта. К удивлению, день оказался богат на события не только у него. Сообщалось о неожиданном усилении активности румынских войск – во второй половине дня сразу на пяти участках фронта те предприняли попытку прорыва оборонительной линии. Не особо массированные атаки были отражены советскими войсками, но сам факт заставлял задуматься – раньше за румынами такого острого желания штурмовать наши укрепления не наблюдалось. Немцы им, что-ли, пинка дали?
Солнце уже клонилось к западу, возвратились из последнего, на сегодня, вылета истребители полка. Скоро ужин, но Андрей все не уходил с КП – надо было еще связаться с Москвой. Внезапно воющий звук сирены воздушной тревоги заставил подскочить с места. Это еще что за новости? Последний раз противник пытался атаковать аэродром месяца полтора назад, задолго до прибытия сюда Воронова. Да еще и вечером! Какая муха сегодня румын укусила?
Андрей выскочил наружу из дверей КП и ошарашенно остановился. Это был не просто налет, а массированный налет! И очень даже массированный! Расслабившиеся в спокойной обстановке посты ВНОС подход сил противника прошляпили, а радаров на Южном фронте отродясь не было. Вот и появились немцы над не таким уж и близким к линии фронта аэродромом совершено неожиданно. В некотором шоке он наблюдал, как на разбросанные вокруг аэродрома и замаскированные позиции МЗА, не все успевшие даже открыть огонь, обрушились "Мессершмитты", судя по сброшенным им бомбам – в бомбардировочной модификации. Они же в упор расстреляли пытавшееся пойти на взлет дежурное звено. А чуть вдалеке уже подходили тройки пикировщиков, сопровождаемые звеньями истребителей. Общее число самолетов противника Андрей определить затруднялся, но их было никак не меньше полусотни. И все они были немецкими, румын в воздухе не наблюдалось. "Чертовщина какая-то! Откуда тут столько сил Люфтваффе?" – от удивления он даже забыл о собственной безопасности, продолжая стоять столбом около входа в КП. Но тут к нему подскочил один из его охранников и чуть ли не пинками загнал в заблаговременно вырытую неподалеку противоосколочную щель, навалившись сверху.
Однако стоящий особняком КП никто не атаковал и Андрей через минуту, оттолкнув охранника, рискнул немного приподнять голову над краем щели. Увиденное его поразило. Подошедшие пикировщики прежде всего нанесли повторный удар по позициям зенитчиков – а ведь знали откуда-то их расположение, гады! После чего противовоздушная оборона аэродрома окончательно прекратила свое существование. Воронов ожидал, что следующий удар обрушится на замаскированные стоянки самолетов – налет производил впечатление спланированного на основе точных разведданных, поэтому можно было ожидать, что и местонахождение стоянок им хорошо известно. К его удивлению, атака второй волны пикировщиков пришлась на бараки, служившие казармой для бойцов БАО, вышки охраны, столовую и другие здания. И лишь третья волна нанесла, наконец, удар по стоянкам.
Немцы продолжали повторять заходы и их большая часть опять приходилась на строения, бензохранилища и даже разбросанный тут и там автотранспорт. Территория базы быстро превратилась в пылающий ад. И только на небольшой "островок" около почти не замаскированного КП не упало ни одной бомбы. Очень странно! Ведь сейчас оттуда связист вызывает помощь с окрестных аэродромов – не понимать этого немцы не могут. И, тем не менее – не атакуют. Кроме того, Андрей заметил, что и взлетная полоса осталась неповрежденной. Хотя первое, что обычно делают при нападении на аэродром – выводят из строя полосу. Что-то тут не так! Он рискнул высунуть голову еще выше над краем щели – и тут же увидел, что именно не так: на расстоянии примерно километра от торца взлетно-посадочной полосы заходил на посадку самолет характерной трехдвигательной конструкции – военно-транспортный Юнкерс-52. С некоторым интервалом за ним следовало еще три таких-же.
– Десант! – заорал понявший, наконец, замысел врага Андрей. Надо было срочно что-то предпринимать, иначе… Что же делать? Бежать? Не получится – кругом рвутся бомбы, целых автомобилей на аэродроме не осталось, а пешком далеко не убежишь. Взгляд Воронова упал на его замаскированный истребитель, ввиду близости к КП ничуть не поврежденный. Нетерпеливо дав пинка все время пытающемуся вдавить его обратно в щель охраннику, он вскочил на ноги и прокричал:
– За мной! Нужна помощь!
То ли благодаря вдруг прорезавшемуся у Андрея командному голосу, то ли из-за его подполковничьих погон (спасибо товарищу Сталину за присвоенное при назначении инспектором Ставки незаслуженно высокое звание, да и за введение самих погон тоже), но большая часть засевших в щелях бойцов поднялась за ним. Только охранник заорал:
– Товарищ Воронов! Куда?!! Собьют же на взлете!
– А я и не собираюсь взлетать! – ответил Андрей на бегу. Подскочив к самолету, он сорвал с его передней части маскировочную сеть и сходу запрыгнул в кабину.
– Капитан! – крикнул Воронов подбежавшему начальнику технической службы полка. – Организуй людей и поднимайте мне хвост. Следите за положением рулей и соответственно разворачивайте машину!
Капитан лишь коротко кивнул, поняв все с полуслова. Андрей включил прицел и уже через несколько секунд пять-шесть бойцов под командованием капитана подняли хвост самолета. Теперь тот стоял только на двух передних колесах и его нос принял горизонтальное положение. Первый "Юнкерс" уже бежал по полосе. Командуя "бригадой" помощников с помощью передвижения рулей, Андрей, с грехом пополам, навел на того прицел и выжал гашетку.
Мощная отдача буквально бросила самолет назад. От неожиданности люди повалились на землю, выпустив из рук хвост и линия прицеливания снова уткнулась в небо. Тем не менее, несколько снарядов достигли цели. "Юнкерс", подломив шасси, заелозил на фюзеляже по полосе, загораясь.
Тем временем, бойцы вновь подняли хвост. "Надо бы добавить первому, да некогда! Второй уже почти садится!" – выругался Андрей, прицеливаясь. На этот раз "бригада", усиленная еще несколькими бойцами, хвост удержала. И хотя прицел от вибрации все равно почти сразу "съехал", но очередь получилась на славу. Ю-52 вспыхнул сразу весь и, брякнувшись о полосу, взорвался. "Есть!" – Андрей возбужденно наводил прицел на третьего. Но тот, впечатлившись назавидной судьбой собратьев, особенно последнего, к тому же перегораживавшего посадочную полосу своей горящей тушей, отвернул в сторону, благо высота еще позволяла. За ним потянулся и четвертый. Воронов все равно выстрелил, но, конечно, не попал – далеко.
Теперь он перевел взгляд обратно, на первый "Юнкерс". Тот, валяясь примерно в середине полосы, дымил, но, к удивлению, не горел. А из его брюха сыпались десантники…
– Вот блин! – Андрей стал разворачивать нос самолета в их сторону. Но успел выпустить только одну короткую очередь, скосившую пару бойцов противника. Вокруг его По-7 вздыбились фонтанчики пулеметных очередей, затрещали от ударов пуль крылья, на лобовом бронестекле неприятными паутинками разошлись трещины от попаданий – это кружившие в небе фашистские стервятники наконец-то спохватились и решили ликвидировать неожиданную помеху. Сзади раздались вскрики и хвост машины, брошенный ранеными и убитыми бойцами, грохнулся об землю.
Делать в ставшей похожей на решето и грозившей вот-вот вспыхнуть машине больше было решительно нечего. И так Андрея спасало пока только усиленное бронестекло и везение. Но долго это продолжаться не будет. Дождавшись промежутка между заходами самолетов противника, он выскочил из машины и, подхватив валявшегося на земле раненого бойца, со всех ног припустил к спасительной щели. И, как ни странно, успел.
Когда немцам надоело атаковать давно разбитый вдребезги По-7, он снова высунул голову из щели. Возле полосы шел бой между уцелевшими бойцами из роты охраны и немногочисленными немецкими десантниками. Последних могло спасти только одно – посадка остававшихся пока в воздухе двух транспортников. Но в начале полосы догорал один "Юнкерс", а ее середину блокировал разбитый корпус другого. Судя по действиям немцев, их командир понимал, что его единственный шанс – оттащить перекрывающий середину полосы самолет в сторону. И пока одна часть его людей отстреливалась от наседающих бойцов аэродромной охраны, другая пыталась это сделать. Но их было слишком мало и дело шло медленно.
Внезапно ситуация в небе изменилась. Прибыли несколько звеньев наших истребителей с соседних аэродромов и, несмотря на численное превосходство противника, отважно ввязались в бой. Небо вновь наполнилось звуками стрельбы и первые подбитые самолеты, наши и немецкие, начали втыкаться в землю около аэродрома. Ситуацию для противника осложнял тот факт, что, из-за непредвиденной задержки, баки у истребителей опустели уже наполовину и им следовало ложиться на обратный курс. Да и солнце уже почти зашло. Все это привело к тому, что минут через десять небо над аэродромом опустело…