В кабинете командира полка, куда тот их проводил, так и не проронив ни слова, Никифоров все таки пристегнул Андрея наручниками к стулу, во избежание. Рычагов, в отсутствие публики, не сильно возражал, пробурчав что-то невразумительное. Закрылась дверь и генерал, усевшись за письменный стол и вперив в Воронова буравящий взгляд, произнес:

– Ну и? Излагай!

Андрей понимал, что должен успеть всерьез заинтересовать Рычагова до того, как тот начнет звать санитаров. Поэтому решил шокировать его с самого начала.

– А ведь вас скоро расстреляют, товарищ генерал, – тихим, печальным голосом начал он.

Лицо генерала начало багроветь

– И вашу жену, кстати, тоже. И я знаю, как этого избежать, – быстро добавил Андрей, стараясь успеть до взрыва. Он не замедлил состояться:

– Ты, твою мать, предсказатель…! Я тебе сейчас твое собственное будущее на твоей же морде намалюю! Давай выкладывай, кто ты такой!

– Я бы вам рассказал, кто я такой, но вы же меня и слушать не захотите. В психушку отправите. А что бы вы не сомневались, что я много чего знаю, я могу сообщить вам сейчас о завтрашнем событии, о котором никто знать не может. А вы проверите, получив подтверждения из разных, абсолютно независимых друг от друга источников.

– Так значит, предсказатель, все таки. Я тебя не в психушку, я тебя…

– А вам не интересно, за что вас расстреляют? – резко прервал бушующего Рычагова Андрей.

– Ну и за что же, по твоему? – хоть как то, наконец, втянулся в разговор генерал, несмотря на переполняющий его гнев. Такой вопрос было трудно игнорировать.

– Ну, формально, как водиться, припишут какой нибудь липовый заговор против руководства, – Андрей кивнул вверх. Рычагов оторопело посмотрел на него. Он не знал никого, кто мог бы ТАКОЕ сказать в открытую. Разве что, действительно, псих.

– А в действительности за провал подготовки советской авиации к войне, – жестко, с напором продолжал Воронов. – За слишком высокую аварийность в частях и, особенно, за попытку свалить ответственность за это на авиапромышленность, ударными темпами выпускающую самолеты новых марок!

– Каких еще новых марок? – по инерции спросил удивленный Рычагов. Кто, как не он, знал, что никаких новых типов самолетов серийно авиапромышленность на данный момент не выпускает.

– Скоро начнется серийный выпуск новых истребителей Як-1, МиГ -3 и ЛаГГ-1. А авиационные части, под вашим руководством, не смогут их освоить в срок.

– Каких-каких истребителей? – переспросил генерал.

"Тьфу, ты, забыл, что их еще не переименовали!" – запоздало вспомнил Андрей.

– Это И-26 Яковлева, И-200 Микояна и Гуревича и, кажется, И-301 Лавочкина. Их скоро переименуют по первым буквам фамилий конструкторов.

Рычагов долго смотрел на Андрея и, наконец, спросил:

– Откуда ты все это знаешь, младший лейтенант?

– В том то и дело, что никакой я не младший лейтенант, – со вздохом ответил тот, понимая, что дальше тянуть резину с ГЛАВНЫМ признанием не имеет смысла. – Еще вчера на моем календаре было 18 сентября 2009-го года. Но произошел случайный перенос – и вот я здесь, у вас, в теле какого-то младшего лейтенанта.

Генерал продолжал смотреть на него непонимающим взглядом. "Блин, ну почему в те времена не писали книги про всяких попаданцев. Тогда бы он сразу понял, о чем речь."

– Это сплошной материализм, никакой мистики, – поспешил Андрей ему на помощь. – Просто параллельные миры, у нас это научно доказанный факт. Такое случается не в первый раз. Поэтому я не сильно и переживаю, к тому же всегда могу вернуться, – продолжал он вешать лапшу на уши.

До Рычагова, кажется, начало медленно доходить. Он встал и молча прошелся по кабинету, пытаясь заставить себя размышлять логически. "Явный случай шизофрении. Но он же летчик, как он смог пройти кучу медицинских проверок, в том числе и у психиатров? И главное, откуда строевой летчик, черт возьми, может знать в подробностях о всех совершенно секретных опытных истребителях? Придумать, что их переименуют? И, что меня расстреляют за их плохое освоение в войсках? Может он немецкий шпион? И, одновременно, псих? Потому что только псих может говорить так, как он. И про жену еще."

– А почему мою жену растреляют? – спросил он.

– Наверное, за близкую связь с врагом народа, -тихо ответил Андрей. – Откуда я знаю, я же не изучал специально твою биографию. Так, упоминания в разных источниках. Повезло еще, что я вообще интересовался военной историей.

Генерал даже не заметил "тыканья", настолько он был потрясен разговором. "Просто не знаю, что и думать. Звучит абсолютно невероятно, но так хочется в это поверить!"

– Ты что то говорил о проверке? – вспомнил он.

– Да, конечно. Завтра, 15 августа, немцы предпримут самый массированный налет на Англию за все время войны. Люфтваффе совершит около двух тысяч боевых вылетов. Теперь о том, о чем еще не знают заканчивающие сейчас планирование операции офицеры Люфтваффе. Десятки английских истребителей, наведенные на цель радиолокационными станциями, встретят немцев над побережьем Англии и недопустят их до целей, нанеся им при этом огромные потери. Англичане будут утверждать, что сбили около 200 немецких самолетов, на самом деле около 80, в основном бомбардировщиков. Сами потеряют около 40 истребителей. Немцы назовут этот день "Черным четвергом". Ты запиши цифры, что бы потом не говорил, что не запомнил, – закончил Андрей рассказ.

Рычагов, что то пробурчав, цифры, тем не менее, записал. Потом поднял взгляд на Андрея:

– А с тобой мне что пока делать? Ладно, сейчас поедешь со мной на совещание в штабе округа. В наручниках, а там посмотрим. Там я тебя где нибудь пристрою, до завтра. Черт, придется просить у Соболева конвой, со мной же только шофер.

– А ты вместо конвоя возьми местного особиста, одного, я же все равно в наручниках, – мягко подсказал Андрей. – Его лучше пока держать при себе, а то он сегодня же накатает, куда положено, а оно нам надо?

– Хитрый ты тип! – идея Рычагову явно понравилась. – А ты мне не выкинешь чего нибудь по дороге? Или, вообще, обратно, как ты там сказал, перенесешся?

– Не выкину, раз уж мы с тобой пришли к взаимопониманию. А обратно я могу легко попасть, мне надо для этого всего лишь умереть.

Генерал поперхнулся:

– Даже так?

– Мне просто интересно здесь пока, поэтому я не спешу, – соврал Андрей. – Теперь тебе понятно, почему я положил на все ваши условности? Ведь, самое большее, что вы можете мне сделать – это отправить меня домой!

Рычагов встал, направляясь к двери.

– Позову этого особиста, как его кстати?

– Лейтенант Никифоров, – подсказал Воронов.

Генерал выглянул в коридор и пригласил особиста:

– Лейтенант Никифоров, – начал он. – Я поручаю вам ответственное задание. Необходимо сопроводить этого человека и обеспечить его изоляцию и охрану.

– Куда сопроводить, товарищ генерал-лейтенант? – поинтересовался удивленный особист.

– Куда я укажу. Выезжаем немедленно.

– Но я должен должить по инстанции, товарищ гене…

– Вы должны делать то, что я приказываю! Потом доложите! – рявкнул не имевший никакого желания пререкаться Рычагов.

Подавленный последними событиями Никифоров решил пока дальше права не качать:

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант.

– Поехали!

Садившемуся в машину Андрею, неловко помогавшему себе скованными руками, показалось на секунду, что в небольшой толпе, собравшейся около штаба, мелькнули испуганные глаза Кати. "Бедная девочка, наверное сильно переживает. Может, у них большая любовь была. Вряд ли мы еще встретимся", – сам он, разумеется, никаких особых чувств к Кате не испытывал и отдавать долги своего "предшественника" не собирался.

– Куда сейчас, товарищ генерал-лейтенант? – поинтересовался, трогаясь с места, водитель.

– Назад, в штаб округа.

"Какого?" – чуть было не спросил Андрей, вспомнивший, что еще не определился с географией места действия, но вовремя прикусил язык. Не в присутствие же свидетелей демонстрировать свое полное незнание окружающей действительности. "Ладно, разберемся по указателям на дороге", – решил он.

– Но перед этим заедешь в управление ВВС округа. Это недалеко оттуда, – добавил, подумав, Рычагов.

Путь до штаба, находившегося, как вскоре определил по дорожным указателям Андрей, в славном городе Киеве, занял часа полтора. Въехав через КПП на территорию окружного управления ВВС, генерал вызвал дежурного по части.

– Мне необходимо изолировать на несколько дней арестованного мной летчика и его охранника, – отведя в сторону вскоре подбежавшего капитана, сказал Рычагов. – На гауптвахту не хотелось бы, – капитан кивнул, показывая, что понял желание генерала не выносить сор из избы.

– Имеется ли у вас здесь подходящее помещение, куда можно приставить охрану?

Капитан на пару секунд задумался, потом сказал:

– Вообще то нет у нас специального помещения, товарищ генерал-лейтенант. База у нас небольшая, своих обычно отправляем на окружную губу. Но могу предложить один вариант. Недавно, по инициативе жены нашего командующего, учительницы зоологии, мы устроили живой уголок. Животных там еще практически нет, но зато помещение без окон, запирающееся снаружи…

Рычагов фыркнул и кивнул головой:

– Ведите, посмотрим.

– Вот и наш живой уголок, – сказал капитан, отпирая дверь.

Андрей, когда рассмотрел куда их привели, с трудом сдержал смех. "Ну и шутник этот Рычагов. Решил поместить меня в зоопарк, как редкого зверя. Интересно, сколько будет брать за просмотр?"

Помещение состояло из двух довольно больших комнат. В первой, похожей на учебный класс, стояли парты, а на стенах висели изображения животных, чучела и прочие гербарии. Сбоку была дверь вуборную. Во второй, отделенной от первой прочной дверью, находились животные.

– Хорошо, – произнес генерал, осмотревшись. – Капитан, организуйте пост охраны снаружи. Обеспечьте регулярное питание. Никого не впускать, никого не выпускать, в разговоры не вступать…

Первая комната досталась крайне недовольному происходящим особисту. Тот проводил Андрея во вторую, сняв наручники, и запер там, пообещав выпускать в уборную и на обед. Воронов осмотрелся. Местная коллекция животных богатством не блистала и состояла из худосочного кролика, аквариума с несколькими рыбками и невесть откуда взявшегося здесь попугая средних размеров. Андрей просунул палец ему в клетку, намереваясь почесать зверя, но этот потомок недобитых метеоритом динозавров, без предупреждения, со злостью клюнул его, сопровождая это диким криком. Андрей пососал прокушенный до крови палец, ругаясь и грозя чудищу разными карами.

Назавтра Рычагов не появился. И в пятницу тоже. Андрей от скуки не знал уже чем ему себя занять. От одиночества он даже подружился с потомков ящеров, купив кусочками хлеба и огрызками фруктов право чесать, время от времени, его дурную голову. Для удобства общения Андрей назвал его Завриком.

В субботу, после обеда в компании не на шутку переживавшего Никифорова, Андрей уже направлялся в свое узилище, когда за входной дверью послышался шум и в помещение вошел Рычагов с водителем. После быстрого приветствия он подозвал особиста:

– Сейчас вы возвращаетесь в часть. Я вызвал вам машину. Вот, – он протянул Никифорову лист бумаги. – Передадите командиру полка Соболеву приказ об откомандировании младшего лейтенанта Воронова в распоряжение Начальника ГУ.

– Но а как же… – начал было тот.

– Я сказал – в мое распоряжение! Что тут непонятного! – заорал генерал. – Выполняйте приказ!

Особист, бросив на Андрея многозначительный взгляд, удалился в сопровождении водителя. Рычагов, заперев за ними дверь, сел за стол, достал из портфеля бутылку водки и два граненых стакана. Разлил по сто и, кивнув Андрею, молча опрокинул свою. Тот, после некоторой задержки, присоединился.

Генерал несколько секунд пристально смотрел севшему напротив Воронову прямо в глаза, потом произнес:

– Сообщения стали поступать еще в четверг вечером. В пятницу более подробные. Все практически соответствовало тому что ты сказал. Я не удовлетворился этим и послал срочный запрос начальнику ГРУ Голикову с просьбой уточнить данные по его каналам. Сегодня пришел ответ от него. Все совпадает! Так что, это все таки правда?!! – Рычагов быстро налил и выпил еще раз.

– Ничего, Паша, привыкнешь, – Андрей тоже осушил вторую, радуясь, что самый трудный этап, кажется, пройден.

– Ну, рассказывай!- потребовал Рычагов.

– Что именно? – усмехнулся Воронов. – Тут можно месяц рассказывать.

– Ну, вкратце, что будет?

– Будет война, – мрачно ответил Андрей. – Скоро, меньше чем через год.

Минут двадцать он рассказывал, не углубляясь, впрочем, в излишние сейчас подробности, о ходе предстоящей войны. Драматическое повествование закончилось примерно одновременно с водкой в бутылке.

– Да,- вздохнул потрясенный рассказом генерал. – Четыре года, больше двадцати миллионов погибших. Кошмар, мы себе будущую войну даже близко так не представляли.

– Но мы выиграли войну, Паша. Уничтожили самый ужасный режим на Земле. И, кроме того, – попытался Андрей подбодрить Рычагова. – Я же здесь, а значит мы можем попробовать сыграть лучше.

– Попробовать то попробуем, а вот получится ли? Кстати, зовут то тебя по настоящему как?

– Андреем и зовут.

– Так что, Андрюха, будешь у меня работать, советником? – слегка хмельной генерал уже начал воспринимать Воронова как равного себе.

– Почему бы и нет? Если сможешь обеспечить легализацию и оградить от нападок известного ведомства.

– Подумаем, как. А пока расскажи дальше.

– Что дальше?

– Ну как там у вас в будущем? В 21 веке? Коммунизм построили?

– Пойми, Паша, – Андрей больше всего боялся именно этого вопроса, ТЕ люди считали построение коммунизма чуть ли не смыслом жизни, поэтому решил зайти издалека. – Коммунизм – это, все таки чистая теория, идеал. А построить идеал невозможно. И само общество меняется, многое из того, против чего боролись первые коммунисты в современном мне капиталистическом обществе уже не существует…

– Подожди, подожди, – прервал его Рычагов. – Так у вас что, капитализм?!!

– Ну, в общем, да. Но это уже не тот капитализм…

– Но как же так!!! Вас что, завоевали?

– Нет. Но мы проиграли экономическую гонку Западу. В обществе возникли процессы, повлекшие распад Союза. Долго рассказывать. А я во время распада вообще еще ребенком был.

Рычагов встал, прошелся по комнате, зачем то подергал за клюв чучело орла.

– Знаешь, Андрей, – сказал он после продолжительной паузы. – Я не хотел никому рассказывать о тебе, думал пользоваться твоими советами в одиночку. Но теперь я понимаю, что это недостойно настоящего коммуниста. Я обязан доложить о том, что ты мне сейчас рассказал, руководству партии и лично товарищу Сталину.

– Ну что ж, я тебя понимаю, – сказал Воронов, в душе радуясь, что Рычагов сам, без подталкивания, принял такое решение. Не очень то верилось в его способность обеспечить надежную "крышу". Да и отпущенный особист наверняка волну поднимет. Лучше обратиться прямо к "пахану".

– Насчет лично товарища Сталина согласен, – продолжил он. – А вот остальное руководство обойдется.

– Это как так? – удивился Рычагов.

– Мне почему то кажется, что товарищу Сталину очень не понравится идея обсуждения такого вопроса в широком кругу. Как думаешь?

– Да, наверное, ты прав, – поразмыслив, ответил генерал. – Пусть товарищ Сталин сам потом решает, кого в это дело посвящать.

– Ну, тогда надо двигать в Москву?

– Так поезд через полтора часа, – Рычагов сверился с наручными часами. – Поедем вместе в моем купе. Завезу тебя к себе домой, а сам буду набиваться на прием.

– Вместе пойдем.

– Да ты что! Ляпнешь еще ТАМ что нибудь. Да и кто ты такой, кто тебя пустит без специального приглашения?

– А вот это уже твоя забота, Паша. Потому что если пойдешь один, то вряд ли вернешься. Убедительных доказательств у тебя нет. Сразу в психушку упекут или товарищу Берии на разбирательство передадут.

– А у тебя есть, что ли?

– Найдутся, – пообещал прокручивавший и такой вариант за два дня вынужденного безделья Андрей.

– Ну и какие?

– А этого тебе лучше пока не знать. Просто для того, что бы когда товарищ Сталин грозно спросит кому я это уже успел рассказать, я бы мог ему честно ответить, что никому, даже товарищу Рычагову. Вот он стоит, отвесив челюсть.

– Ну, знаешь! Во что ты меня втягиваешь, Андрей? – генерал в сердцах стукнул кулаком по столу. – Чую, добром это не кончится! Ладно, собирайся, там посмотрим.

Собирать Воронову было нечего. Он только сходил попрощаться с Завриком и последовал за генералом.

Почти весь вечер и всю ночь в купе поезда Киев-Москва Рычагов донимал Андрея расспросами, заказав в вагоне-ресторане еще бутылку водки и какую-то закуску, для плавности беседы. Говорили почти шепотом, не надеясь на звукоизоляцию купе вагона. Андрей как мог, избегал тем и подробностей, которые, по его мнению, генералу незачем было знать пока, или вообще. В основном, старался направить разговор в область профессиональных интересов Рычагова: ТТХ наших новых самолетов по сравнению с самолетами противника, их недостатки, тактику применения. От обилия подробностей, которых не смог бы придумать даже самый смелый фантазер, у генерала пропали последние остатки недоверия к Андрею. Наконец, в четвертом часу утра он не выдержал:

– Все, Паша, больше не могу, надо отдохнуть. Успеем еще наговориться, дай бог.

– Вот именно, – мрачно ответил тот и выключил свет.

Утро застало их уже на подьезде к Москве. Ни из окна вагона, ни из окна машины, которая встречала Рычагова на Киевском вокзале, Андрей почти ничего знакомого ему по его Москве, не узрел. Улицы узнавал в основном по мелькавшим на домах названиям, опознал пару-тройку зданий. Впрочем, ехали они недалеко.

Дома их встретила жена Рычагова, Мария Нестеренко, тоже известная летчица. Она не очень понравилась Андрею грубоватым лицом с короткой стрижкой, но приняла его очень радушно, не высказав удивления по поводу того, зачем муж притащил домой какого-то младшего лейтенанта. Она утащила Воронова на кухню завтракать, а Рычагов засел за телефоны.