Добравшись домой, я чуть привел себя в порядок после тюремной жизни, помылся, переоделся и первым делом позвонил Райво — разузнать, как дела у него и у всей компании Марво и что происходило в мое отсутствие. Найти в псковской тюрьме телефон проблемой не было, звонить можно было хоть в Америку. Но я на всякий случай оттуда ни с кем не связывался. Ко мне тогда ходили с расспросами и разоблачениями оперативники, и я опасался, что они прослушивают телефон, да и в камеру ко мне информатора могли подсадить. Поэтому, когда меня только задержали, я позвонил в Таллин своей подруге, попросив, чтобы она рассказала о случившейся со мной неприятности приятелям с работы. А она из всех, кто, как считалось, работает в нашей фирме, только с Райво и была знакома.

Пока я сидел в тюрьме, как рассказал Райво, у них в Таллине все было тихо и спокойно. Ни из полиции, ни еще какие странные или подозрительные люди ни к кому из наших знакомых не приходили. Все в компании Марво, конечно, беспокоились и гадали, случайно ли меня арестовали на российской границе или специально выследили и не выдам ли я их всех. Но ничего необычного не происходило, а Марво как-то рассказал им, что интересовался у знакомого в полиции, и тот будто бы сообщил, что и у них из России моими делами тоже никто не интересовался.

Поскольку в компании Марво из-за моего ареста очень взволновались, вышло все даже лучше, чем я предполагал. Узнав от моей подруги о случившемся, Райво на следующий же день съездил к Батько и, поскольку был уже с ним знаком, забрал у него почти все MDP-2-P, который тот успел сделать. О том, что через день или два российские оперативники действительно пришли к Батько, Райво поведал уже я, чему он сильно подивился. Выходило, что товар он вывез из-под самого носа спецслужб.

Рассказ Райво меня, впрочем, немного озадачил. Было странно, что полковник из пограничного управления, который приходил ко мне в тюрьму вербовать в информаторы, ничего не расспрашивал о том, кто же забрал у Батько всю готовую «амбру». Райво говорил, что вывез с завода почти все — оставил лишь, по его прикидкам, литров 20–30, которые не успели слить из реактора. Так что полковник не мог не знать, что большая часть товара, сделанного для меня на заводе в Переславле, пропала. Ведь Батько в своем объяснении, которое показывал мне полковник, написал все честно и подробно — и что я привез ему 200-литровую бочку сырья, и сколько обещал за все заплатить. Я сам, конечно, те бумаги внимательно не читал. Полковник их мне из своих рук показывал и только зачитывал кое-что вслух. Может, Батько, гадал я, все-таки немного схитрил и рассказал оперативникам, что я большую часть товара уже сам забрал? Чтобы скрыть, что он собирался нашим «ароматическим маслом» вместе со мной торговать. Но если так, почему полковник не интересовался, когда и кому я его продал? Концы с концами тут явно не очень сходились.

Впрочем, поразмыслив, я решил для себя, что хоть загадок в истории с разоблачением Батько и хватает, теперь все они значения не имеют. Проект в Переславле закрыт, и какая разница, что и как там получилось. Надо о насущных делах думать.

Расставшись с Райво, я первым делом позвонил на московский химкомбинат, точнее в НИИ — приятелям Батько, которым перед арестом отвез целую тонну сафрола для переработки в ту же «амбру». Я очень надеялся, что туда оперативники добраться не сумели. Конечно, совсем исключать такую возможность было нельзя. Ведь для меня так и осталось загадкой, как коллегам полковника удалось узнать про мои дела в Переславле. Но, с другой стороны, сам полковник, вербуя меня в тюрьме, шантажировал только историей с Батько. И если бы он знал что-то еще, рассуждал я, наверняка бы и это использовал. Так что по всему получалось, что про мой интерес на московском химкомбинате он с самого начала был не в курсе. Видимо, выследили меня через Батько — либо тот сам себя чем-то выдал, либо кто донес на него. А значит, сам полковник или кто из его коллег проведать про другие мои дела никак не мог. Про договоренности в НИИ я вообще никому не рассказывал, а Батько знал лишь то, что я туда заезжал за спиртом, и то по его просьбе.

Услышав по телефону мой голос, Александр — профессор и главный технолог НИИ, который, когда я последний раз его видел, заверил, что на счет моей «амбры» мы «обо всем договорились», очень обрадовался. Расспрашивать его, не было ли у них каких неприятностей с властями или не спрашивал ли кто у него про меня, я, чтобы лишний раз не пугать, конечно, не стал. Лишь по тону разговора старался понять, не изменилось ли чего в Александре, по-прежнему ли я интересен ему лишь как партнер по бизнесу, или он разыгрывает роль, чтобы заманить меня в расставленную оперативниками новую ловушку. Но ничего подозрительного я не заметил. Профессор вел себя так же естественно, как в тот день, когда мы с ним договорились делать просто «синтетическую амбру».

Александр рассказал, что они с директором очень беспокоились, почему я так надолго пропал и никак не давал о себе знать. Мой заказ уже давно выполнен, и они не представляют, что с ним делать. Сырье-то ведь было моим, и товар они никому отдать не могли. Я на это объяснил, что попал в автомобильную аварию и долго лежал в больнице. Теперь вот поправился и в ближайшие дни приеду к ним за своим товаром с деньгами, а потом, скорее всего, поступит новый заказ.

Распрощавшись с Александром, я возликовал. Все, что я придумал, наконец заработало именно так, как я и хотел. Все получилось! После этого даже не жалко стало месяцев, проведенных в тюрьме. Теперь не надо больше тоннами возить из России в Эстонию химикаты, только забирай с московского завода «амбру», отправляй в Таллин да деньги считай.

Поэтому на следующий день я отправился на встречу с Марво — не столько объясняться, что со мной случилось, сколько договариваться, как мы с ним будем вести дела дальше. Для порядка Марво, конечно, подробно расспросил, из-за чего меня на границе задержали и о чем расспрашивали. Хотя никаких тревожных вестей после моего ареста не поступало, он все же, видимо, опасался, не выболтал ли я случаем спецслужбам чего лишнего. Я на это рассказал, как оно все на самом деле было, умолчав только про историю с Батько и беседу с полковником из пограничного управления. Но услышав, что, несмотря на все последние неприятности, в Москве мне удалось сделать все, за чем я туда ездил, и даже товар уже готов, Марво заметно оживился. Я уже слышал от Райво и Яануса, с которым тоже успел переговорить, что хоть у них в Таллине, пока я пропадал в тюрьме, все было тихо, но дела шли неважно.

С химической установкой, что я оставил компании Марво, все было в порядке. Теперь ею заведовал Яанус, который вполне освоился с промышленной технологией. Но из тех 800 килограммов сафрола, что вывезли из Москвы, переработать успели совсем немного. На первых стадиях производственного цикла, как я уже говорил, требовалось довольно много разных химикатов — намного больше, чем самого сырья. Но сами пополнить их запасы приятели Марво не смогли. Надежных партнеров, в отличие от меня, у них в России не было, а в Эстонии большинство промышленных химикатов достать сложно. Все торгующие такими товарами оптовые фирмы находятся под контролем полиции, и если у них и удавалось что-то купить неофициально, то лишь небольшие партии и очень дорого. Поэтому экстази за время моего отсутствия они сделали совсем немного, и ничего особо не заработали.

Обговорив со мной еще раз цену, по которой я буду поставлять из Москвы уже готовый MDP-2-P, Марво не стал сильно торговаться и поставил лишь одно условие — чтобы теперь отправкой груза в Таллин занимались его люди. Мне самому это делать, по его мнению, слишком рискованно, поскольку я только недавно попался на нарушении таможенных правил и на границе мог привлечь внимание. Я против этого не возражал, самому забот меньше.

Вечером того же дня Марво познакомил меня со своим «специалистом по транспорту» — мужчиной лет тридцати пяти по имени Сергей. Он был родом из Нарвы — крупного города на границе с Россией по пути из Таллина в Петербург.

Когда-то Нарва составляла одно целое с Ивангородом, который теперь относится к России. Их разделяет лишь река, по которой и прошла граница между Россией и Эстонией. Из-за этого жители единого некогда города, в подавляющем большинстве, кстати, русские по национальности, среди которых было много родственников и просто знакомых, оказались в разных государствах. И после того, как Эстония получила суверенитет, многие и в Нарве, и в Ивангороде, поскольку работу найти было очень трудно, занялись контрабандой — организовывали с помощью знакомых провоз в обход таможни сигарет, алкоголя и других товаров, которые можно выгодно продать по другую сторону границы. Так что у Сергея, как я понял, были налажены связи на местной таможне.

Конечно, расспрашивать его, как именно он устроит переправку моей «амбры» через границу, я не стал. У каждого свои профессиональные секреты. Но так как в этом бизнесе я кое-что понимал, мне было интересно, какими приемами Сергей пользуется — договаривается ли с таможенниками, просто прячет груз в тайниках или, может, дружит с пограничниками, которые разрешают ему переходить границу какими-нибудь потайными тропами.

Мы условились с Сергеем, как будем держать связь и что я позвоню ему, как только получу первую партию своего MDP-2-P. Товар он решил возить небольшими порциями, килограммов по сто, которые для удобства попросил упаковать в небольшие канистры или баки, чтобы их можно было самим перегружать.

Через пару дней, решив кое-какие личные дела, накопившиеся за время моего отсутствия, и купив новую машину, я на ней же отправился в Москву. Первым делом заехал в НИИ, где меня уже ждала моя «амбра». Александр — главный технолог и профессор, который, как я понял, взял на себя работу по моему заказу, встретил меня очень радушно. Разговор у нас с ним получился хороший — обсудили, как у них идет работа, я поделился своими неприятностями, под которыми, естественно, имел в виду не тюрьму, а автомобильную аварию и долгое лечение. Как я и надеялся, с тех пор как мы с Александром последний раз виделись, у них в НИИ все было спокойно, никто посторонний моим заказом не интересовался. Профессор рассказал, что после моего отъезда они сразу же приступили к обработке сырья и успели сделать половину. А поскольку я потом пропал и не давал о себе знать, они, не понимая, что со мной случилось — то ли я умер, то ли разорился, решили работу приостановить. Но, как заверил Александр, он сегодня же даст распоряжение продолжить, и в ближайшие дни все будет готово.

Вел себя при этом профессор так, как мне и было нужно. К этому моменту, вне всяких сомнений, он уже прекрасно изучил формулу вещества, которое я хотел получить, и знал, кому и зачем оно может понадобиться. Вариантов тут быть не могло. Но никаких глупых вопросов о том, кто у меня хочет купить такое «ароматическое масло», как я его буду отправлять за границу или еще чего, не задавал. Он ни словом, ни выразительным взглядом не давал понять, что считает мой заказ каким-то особенным. Мое объяснение про сотрудничество со швейцарской парфюмерной компанией его вполне устраивало, и большего он знать не хотел. Но всем своим видом он демонстрировал, что я ему интересен как выгодный заказчик и просто приятный собеседник. Александр был настолько любезен, что даже дал мне бумаги со своими расчетами по доработке технологической цепочки получения моей «амбры». В общем, все складывалось наилучшим образом. Мы с профессором теперь стали хорошими друзьями и партнерами, и никто бы никогда не смог назвать нас сообщниками.

Прощаясь, я расплатился с Александром, как мы договаривались еще при первом разговоре, а он заверил, что весь мой товар будет лежать у них на складе столько, сколько мне нужно, и забирать я его могу в любое время. Погрузив в багажник своей машины для начала три 30-литровые канистры, в которые рабочие по моей просьбе разлили мою «амбру», и выехав за ворота НИИ, я тут же позвонил в Таллин Сергею.

Встретиться мы договорились через два дня у въезда в Москву, на автостоянке торгового центра «Гранд» на Ленинградском шоссе, как раз на пути в сторону Нарвы. Так было и удобно (Сергею не пришлось плутать по Москве и стоять в пробках), и безопасно. Он это место тоже знал и мой выбор одобрил. Там всегда есть где припарковаться и к тому же безлюдно, вокруг на сотни метров пустые машины и легко заметить слежку. Можно спокойно поговорить и, не вызывая подозрений, перегрузить канистры, как будто мы обычные покупатели, вышедшие из огромного магазина.

На полпути к Москве Сергей, как мы договаривались, позвонил мне, и когда он въехал на автостоянку у «Гранда», я его там уже ждал. Для себя я с интересом отметил, что за товаром Сергей прибыл на своей машине — обычном минивэне, на котором я его видел и в Таллине. Мы погрузили канистры прямо ему в багажник — он лишь набросил на них тряпку, и сразу разъехались каждый в свою сторону. Тем же вечером я поездом выехал в Таллин — с Марво мы условились, что расплачиваться за мой MDP-2-P он будет сразу по его получении.

В Таллине я был утром, а уже после обеда появился и Сергей. Получалось, что на дорогу он потратил всего сутки. От Москвы до Таллина, если ехать на машине, больше тысячи километров, причем основная часть маршрута пролегает по трассе Москва — Петербург — дорога на Нарву поворачивает перед самым Петербургом. А шоссе это хоть и соединяет две столицы, но в России давно стало образцом отвратительных русских дорог — почти на всем протяжении оно очень узкое, с разбитым покрытием и к тому же запружено бесконечными колоннами грузовых фур, курсирующих между Финляндией и Москвой. Так что в любое время суток там не разгонишься.

Впрочем, мне были интересны в первую очередь отнюдь не водительские качества Сергея, хотя не отдать должное я им не мог. Ведь выехал он из Таллина тут же, как я ему позвонил, и сразу после нашей встречи отправился обратно, то есть за рулем практически без сна он находился двое суток. Самое любопытное для меня заключалось в том, что он практически не задержался на границе. По всему выходило, что знакомства на таможне, причем с обеих сторон — и российской, в Ивангороде, и эстонской, в Нарве — у него очень хорошие, на уровне каких-то начальников. Из тех, по крайней мере, кто не дежурит в режиме «сутки работаешь, трое отдыхаешь», а может решить вопрос с разрешением на беспрепятственный проезд через границу в любое время дня и ночи. После отправки первой партии MDP-2-P я думал, что, может, Сергей специально так подгадал или даже договорился, чтобы на таможне иметь дело со «своей» сменой, как это делал я. Но и потом, как я отметил, он никогда на границе не задерживался. Кто именно давал ему там зеленый свет, я так и не узнал. На тот момент, однако, все это были лишь мои досужие домыслы и чисто логические умозаключения, сделанные на основании отрывочных наблюдений, которые лишь много позже сложились в цельную и понятную картину. А пока я был озабочен куда более прозаическим и меркантильным вопросом — удалось ли мне заставить Марво говорить со мной как с равноправным партнером, а не подчиненным, и получу ли я от него обещанные деньги.

Увиделись мы с ним вечером. Марво сказал, что получил мои канистры, но расплатиться обещал на следующий день, когда получит подтверждение, что в них находится именно то, что я обещал, и достойного качества. Оказалось, что у Марво есть доступ к какой-то лаборатории, куда он отдал пробу моего MDP-2-P для экспертизы.

В кафе, где мы условились встретиться, Марво явился не один, а со Змеем — приятелем, который раньше иногда приходил с ним на нашу базу на бывшем заводе по производству шампуней. Знал я его только в лицо и не очень представлял, чем он вообще занимается и какое отношение имеет к нашему бизнесу. Сам я с ним никогда раньше не разговаривал, а когда он у нас появлялся, то все больше слушал, а говорил, да и то тихонько, только с Марво. Мы тогда лишь заметили, что деньги, которыми с нами расплачивался Марво, приносил как раз Змей.

На этот раз Марво представил нас со Змеем друг другу, рассказав, что я и есть тот человек, кто смог организовать в России первичную переработку сырья, благодаря чему они теперь могут сосредоточиться только на производстве экстази. Присланный мной товар, как он сообщил, оказался очень высокого качества, на что я заметил, что иначе и быть не могло. Говорил после этого со мной в основном Змей. Он расспросил, как у меня обстоят дела, сколько MDP-2-P я могу им присылать, и, услышав, что возможности у меня в Москве практически не ограничены, был явно впечатлен. Расплатился за первую партию моего товара — пачку денег достал из своей сумки. Он, получалось, был главный финансист в нашем предприятии, с которым я теперь мог иметь дела напрямую.

Работа у подчиненных Марво вновь закипела. Из Москвы я с Сергеем каждую неделю отправлял в Таллин по сто килограммов своего MDP-2-P, которые Яанус и Паук, работая почти без выходных, превращали в экстази. Приезжая за деньгами в Эстонию, я часто виделся с Яанусом, интересуясь, как они справляются и как у них идет торговля. Оставленная мной Марво химическая установка работала исправно и поначалу, как рассказывал Яанус, получив от меня очередную порцию MDP-2-P, они сразу загружали ее в реактор. Но вскоре поняли, что это неудобно. Установка могла за один цикл переработать в несколько раз больше сырья, и получалось, что они зря тратят время, запуская ее каждый раз при неполной загрузке. Тогда они стали дожидаться, пока накопится побольше MDP-2-P, и перерабатывали его за один подход, на что уходили те же три-четыре дня. А потом включали таблетирующий станок и за сутки ударной работы — им надо было только успевать загружать в него подготовленную смесь да подставлять мешки под лотки, из которых вылетали готовые таблетки, — получали сразу несколько сот килограммов товара.

При таком рационализаторском, как говорили в советское время, подходе работа у Яануса пошла так хорошо, что Сергей уже не успевал подвозить сырье. На дорогу из Таллина в Москву и обратно, с учетом того, что приходилось еще и каждый раз пересекать границу, у него уходило не меньше двух дней. После каждой поездки Сергею, конечно, надо было отдохнуть, да и личные дела у него были. Поэтому он редко успевал сделать две ходки за неделю. И когда Марво при очередной встрече об этом упомянул, я предложил помочь с транспортом.

В Таллине у меня был старый приятель по имени Олвер, заместитель директора автотранспортной компании «Бест Эксперт». Я с ним познакомился еще в начале 1990-х годов, когда занимался перепродажей российского металлолома и цветных металлов, которые тогда вывозили из России все кому не лень. У фирмы Олвера имелось около десятка большегрузных фур, которые развозили разные товары по всей Европе и часто бывали в Москве. Я переговорил с ним, рассказав свою легенду про «синтетическую амбру». Мол, с партнерами получили крупный заказ от швейцарской парфюмерной компании, нужный товар нашли в России, но вывозить не успеваем — слишком долго приходится оформлять таможенные документы. И поинтересовался, не сможет ли Олвер мне помочь в этом деле — перевезти в своих грузовиках хоть небольшую часть моего товара. Олвер сказал, что за умеренную плату организует все в лучшем виде.

Поскольку моя «амбра» — бесцветная жидкость почти без запаха, он решил, что ее легко можно спрятать в ящиках, расположенных у грузовых фур позади кабины рядом с бензобаком, где водители хранят инструменты и разные материалы на случай аварии или поломки. Среди прочего там про запас всегда имелось несколько канистр со всякими маслами, тормозной, охлаждающей и прочими техническими жидкостями. Олвер часто ездил со своими водителями, и, по его словам, на границе никогда не проверяли, что там налито. Иногда, бывало, особо старательный таможенник открутит крышку какой-нибудь канистры да понюхает содержимое или потрясет ее в руках, проверяя, не спрятано ли что внутри, — но что от этого толку. Так что, как полагал Олвер, если на канистру с моим товаром наклеить этикетку, что это, к примеру, тормозная жидкость, то на границе никто ничего не заподозрит. Главное, чтобы сами водители были спокойны и не нервничали из-за того, что у них могут найти что-то запретное. Ну а раз это просто жидкость для парфюмерии, чего им бояться.

Я познакомил Олвера с Сергеем, чтобы они договорились, как забирать мой товар у водителей, и стал отсылать MDP-2-P и по новому маршруту. Каждую неделю одна, а то и две машины от фирмы Олвера прибывали в Москву с разными грузами, и каждая увозила обратно в Эстонию в ящике для инструментов неприметную 30-литровую канистру, на которую я наклеивал специально подобранную на автосервисе этикетку. Способ этот, кстати, оказался очень надежным, и у водителей Олвера из-за моего «ароматического масла» неприятностей на границе никогда не случалось.

У всех, кто участвовал в нашем предприятии, работы в те дни было невпроворот. Приходилось трудиться почти без выходных, а некоторым, как Сергею, мотавшемуся без перерыва между Москвой и Таллином, или Яанусу и Заку, заведовавшим производством, так иногда и сутки напролет. Лучше всех, конечно, устроился я. Все мои заботы сводились к тому, чтобы забирать иногда с завода канистры с MDP-2-P и отвозить их Сергею на наше ставшее уже постоянным место встречи у торгового центра «Гранд» да ездить за деньгами в Таллин. Иногда я еще закупал химикаты, нужные Яанусу для получения экстази, отправляя их с тем же Сергеем. Но требовалось таких материалов, поскольку не было необходимости больше перерабатывать сассафрас или сафрол, уже немного. Впрочем, на трудную жизнь никто не жаловался. Спрос на наш товар после временного простоя только возрос, и регулярно получаемые от Марво и Змея дивиденды могли снять любую усталость.

У меня из-за них даже появилось новое развлечение. Между делом я стал прикидывать в уме, сколько же таблеток получают в Таллине из присылаемого мной MDP-2-P Марво и его компания и сколько это приносит денег. Расчет тут был самый простой, не нужен был даже калькулятор. Но результат таких вычислений оказывался просто фантастическим, и если бы я не знал достоверно всю технологическую цепочку и цены, по которым Марво продавал наш экстази, расскажи мне об этом кто другой, никогда бы не поверил.

Арифметика такая. Выход чистого MDMA при переработке MDP-2-P на собранной мной установке составлял примерно 85–90 процентов. То есть из каждых 100 килограммов доставленного из Москвы полуфабриката получалось 85–90 килограммов кристаллического экстази. Как я уже рассказывал, вещество это очень концентрированное, и потому перед изготовлением таблеток его смешивают с наполнителем. В среднем одного грамма чистого MDMA хватает на десять таблеток. Но это именно лишь в среднем. На рынке такие таблетки — с содержанием собственно экстази 0,1 грамма — считаются, если мерить алкогольными мерками, довольно крепкими, что-то наподобие водки или коньяка. Их охотно берут заказчики из России, Польши, самой Эстонии и соседних стран. Когда же наше предприятие развернулось и Марво нашел крупных заказчиков по всей Европе, от Скандинавии до Испании, то там просили делать таблетки послабее, не такими забористыми, вроде как вино или пиво. Употребляли их в западных странах в основном молодые люди, развлекающиеся на дискотеках, и, как объяснили наши покупатели, на их, видимо, еще не до конца окрепшие организмы наш стандартный товар действовал иногда слишком сильно. Сразу было видно, что человек под кайфом, и это, конечно, привлекало внимание полиции, что создавало понятные неудобства для бизнеса наших заказчиков. Поэтому, поскольку Марво уже давно работал в основном на страны Западной Европы, то большую часть товара Яанус и Зак делали послабее, и из одного грамма чистого экстази у них выходило уже 12–13 таблеток. Соответственно, если переводить количество получаемых к конце всего производственного цикла таблеток на израсходованное сырье, то есть MDP-2-P, то соотношение будет примерно почти ровно один к десяти.

Вот я и подсчитывал: если Марво получит от меня 100 килограммов MDP-2-P, выйдет миллион таблеток. Когда я переправлю им в Таллин весь имевшийся у меня тогда запас, почти тонну, это будет 10 миллионов таблеток. Марво, как я слышал, продавал таблетки оптом по четыре-пять долларов за штуку. То есть всего в итоге он должен был получить порядка 50 миллионов долларов.

Мне было интересно, в чьи же карманы попадают эти деньги. Те, кто занимался изготовлением экстази, тут в счет не шли. Нам всем вместе взятым из выручки не доставалось даже десятой доли. Яанус, Зак и Паук, как я выяснил, когда еще работал вместе с ними, находились вроде как на содержании у Марво. После продажи очередной партии товара он сам решал, кому и сколько причитается. Когда дела шли хорошо, как в те дни, Марво мог выдавать им по 20–30 тысяч долларов, иногда по 50 тысяч. Но, понятно, это мизерная часть от всего куша.

К тому же Марво, как рассказывал Яанус, все время норовил их обмануть — то врал, что его самого заказчики обсчитали, то говорил, что принесет деньги попозже, а потом вроде как забывал об этом. А когда ему напоминали, деньги все же давал, но сумма оказывалась меньше той, что он обещал сначала. Спорить с Марво никто не решался. Тем более что подчиненные часто оказывались у него в должниках.

Когда возникали какие-нибудь проблемы и много товара изготовить самим не удавалось, как рассказывали Яанус и Зак, они иногда пытались подзаработать, как и Райво, переправкой наркотиков за границу, чаще всего в Финляндию. Отсылали туда обычно тот же экстази или амфетамин, сделанный кем-то из знакомых.

Все, кто тогда занимался изготовлением наркотиков в Эстонии, друг друга знали довольно хорошо. Это был узкий круг коллег и конкурентов одновременно, какие складываются в любом бизнесе, хоть по производству пластиковой посуды, хоть по торговле автомобилями. Разница лишь в том, что бизнес этот нелегальный, и потому о делах других коллег узнавали не из финансовых отчетов и пресс-релизов, а из тихих разговоров за столиком в кафе и слухов о том, кто вдруг попал в тюрьму, а кто неожиданно разбогател, купил шикарную машину или новую квартиру. Конечно, своих секретов — где, как, что именно и сколько он производит — никто не рассказывал. Но многие при встречах, не упоминая вслух наркотики, обсуждали разные технологические новинки, обращались друг к другу за помощью или советом, как достать что-нибудь из оборудования или химикатов, как выйти на покупателя за границей. Поэтому, если кто решал подзаработать переправкой наркотиков, найти свободную партию у коллег было несложно. И даже если вдруг у знакомых ничего не находилось, тот же Марво обычно знал, у кого есть товар для отправки за границу, и договаривался со своими заграничными заказчиками, когда, где и как они примут груз и как за него будут расплачиваться.

Иногда, естественно, полиция находила и конфисковывала товар. Моряки или шоферы, с которыми чаще всего его переправляли через границу, тогда отправлялись в тюрьму, а тот, кто организовывал поставку, если, конечно, сам не попадался, должен был, как я уже упоминал, выплатить всю их стоимость владельцу. По уговору, считалось, что если груз не дошел до заказчика, значит, тот, кто отправил транспорт, плохо выполнил свою работу. Ну а поскольку обычно договаривался с заказчиками Марво, то он и собирал с таких неудачников эти своеобразные штрафы. Так что часть денег, заработанных Яанусом или кем-то из его приятелей на изготовлении экстази, порой тут же уходила на уплату таких долгов.

Я сам получал деньги сдельно, поскольку с Марво мы договорились, что он как бы покупает у меня мой MDP-2-P по фиксированной цене. Но ведь это был лишь полуфабрикат, просто химическое вещество, и стоил он, конечно, в десятки раз меньше, чем сам экстази. Поэтому за всю тонну своего товара я, по своим прикидкам, должен был получить где-то 400–500 тысяч долларов.

По всему выходило, что почти все вырученные на продаже наших таблеток миллионы долларов доставались Марво и Змею. И я гадал, что же ими движет. Только за то время, что я их знал, они заработали огромные деньги. Из того MDP-2-P, что я им тогда присылал из Москвы, и с учетом вывезенного от Батько должно было получиться таблеток больше чем на 60 миллионов долларов. Ну, миллионов пять могло уйти на накладные расходы и оплату работы наемных работников, таких как Яанус, Зак и я. Все остальное полностью шло Марво и Змею. Кроме того, не меньше 40–50 миллионов долларов должна была принести тонна сафрола, заказанная Яанусом в Ханое, которую мы вместе переработали сами в Таллине на моей установке. Еще что-то Марво наверняка заработал раньше. В общем, по-любому выходило, что он на пару со Змеем должен был уже иметь порядка 100 миллионов долларов. Конечно, еще надо было делиться со своим человеком в полиции. Но сколько тому платили? Ну четверть, в лучшем случае треть всей выручки, размышлял я. Все равно, даже если разделить на троих все заработанные только за последнее время деньги, получалось целое состояние.

Мне было интересно, когда же Марво успокоится. С такими деньгами, которые он уже должен иметь, вполне можно было «уйти на пенсию» — заняться каким-нибудь легальным бизнесом или купить виллу где-нибудь на берегу теплого моря и тихо там жить, ни о чем не беспокоясь. А может, думал я, Марво вообще никогда не успокоится, ему, сколько ни заработай, всегда будет мало? И не потому ли он все время норовит кого-нибудь из нас обмануть, экономя жалкие пару тысяч долларов, хотя сам получает миллионы?

Впрочем, чем больше я об этом думал, тем чаще приходил к выводу, что Марво, судя по всему, далеко не самый главный в нашем предприятии, и все эти миллионы достаются вовсе не ему. Ведь есть же еще какие-то люди из Испании, которые даже помогли нам с закупкой сырья, есть странная контора Калмера в Москве. Это больше похоже уже на большую и могущественную подпольную организацию, в которой тот же Марво и Змей могли быть лишь менеджерами далеко не самого высокого уровня. От этих предположений вся случившаяся со мной история казалась еще более загадочной и интересной, как будто я стал невольным соучастником таинственного международного заговора.

Подобные мысли и догадки меня ничуть не пугали и даже не задевали моего самолюбия. Я уже решил, что нам с Марво не по пути, какие бы миллионы он ни зарабатывал и в какой бы мафии ни состоял. Единственным компаньоном для него были деньги, ради которых он готов был поступиться чем и кем угодно. И чем дальше мне с ним приходилось общаться, тем больше поводов я находил порадоваться тому, как вовремя и как ловко сумел выйти из-под его опеки, наладив свой собственный проект в Москве.

Даже после того, как мы с Марво договорились насчет поставок моего MDP-2-P, он все равно частенько пытался меня надуть. То говорил, что присланные мной канистры оказались полупустыми, то что якобы товар некачественный, отказываясь расплачиваться полностью. А иногда просто сетовал, что забыл взять с собой деньги, обещая передать их как-нибудь потом. Так что порой мне приходилось практически отнимать деньги у Марво — под угрозой больше с ним не работать. Деваться ему, конечно, было некуда, без моего MDP-2-P у него бы весь бизнес остановился. И Марво был вынужден со мной расплачиваться, как обещал.

Кроме того, со временем я все чаще стал слышать от разных людей, что Марво нечист на руку не только в денежных расчетах. Многие мои знакомые считали, что он еще якобы специально выдает полиции тех, кто на него работает. С тех пор как я познакомился с Марво, вокруг нашей компании действительно регулярно кого-то арестовывали. В основном это были те, кто брался переправить наш товар в Финляндию или Швецию, либо местные, эстонские покупатели-оптовики, рассчитывавшие подзаработать на перепродаже таблеток. Первое время я этому не особо удивлялся, зная, что у полиции достаточно способов, чтобы выследить кого угодно, тем более тех, кто занимается продажей наркотиков. У полицейских полно информаторов среди наркоманов и уголовников, они могут прослушивать телефонные разговоры, устроить слежку. Ну а то, что у Марво, как мы все знали, есть хороший знакомый в полиции, который предупреждает о готовящихся облавах, вполне объясняло, почему ему, а вместе с ним и нам, удавалось избегать таких неприятностей и спокойно заниматься своим делом.

Но чем больше я узнавал о том, как устроен бизнес, которым я занялся, тем более правдоподобными казались слухи о том, что Марво ведет какую-то грязную игру с полицией. Уж больно хорошо там знали, когда арестовывали людей с нашим товаром, где и когда их нужно ждать, чтобы взять с поличным. Первый такой случай, на который я обратил внимание, произошел еще в самом начале нашей совместной работы с Марво, когда мы изготовили на моей установке первые партии экстази. Помню, Марво тогда пришел к нам на базу и упаковал две тысячи таблеток, сказав, что обещал их одному из своих заказчиков. А на следующий день в вечерних теленовостях сообщили, что полиция в ходе операции против наркоторговцев задержала какого-то спортсмена, у которого в машине нашли именно две тысячи таблеток экстази. Причем на каждой из них имелся фирменный знак — выдавленный логотип в виде улыбки. А как раз такой рисунок Зак, штампуя экстази в своем гараже еще с помощью домкрата, ставил тогда на наши таблетки.

Ясно было, что у спортсмена полиция нашла ту самую партию экстази, которую накануне Марво забрал с нашей базы. Я еще подумал тогда, как это все странно. В теленовостях сообщали, что это была спланированная операция, а не случайная облава. Но откуда полиция могла так быстро узнать, что у этого спортсмена будут при себе наркотики? Ведь Марво забрал у нас таблетки только накануне вечером. Так что наверняка знать, у кого ночью они окажутся, могли только сам спортсмен (и то не наверняка, ведь встреча могла сорваться по самым разным причинам), и тот, кто ему их обещал передать. То есть, скорее всего, сам Марво. Конечно, полиция могла и раньше следить за спортсменом, слушать его телефонные разговоры и узнать о сделке. Но тогда непонятно, как же удалось ускользнуть от полиции самому Марво. В общем, выглядело все это действительно подозрительно. Но тогда я голову долго ломать не стал, решив, что, наверное, в истории со спортсменом все не так просто, как могло показаться. Может, Марво передавал таблетки не сам, а через кого-то еще, может, его человек в полиции вовремя предупредил, и он успел принять какие-нибудь меры предосторожности. Но когда я увидел Марво через день, он напуганным или хотя бы озабоченным вовсе не выглядел и вел себя так, будто ничего не случилось. И подобные истории потом случались нередко.

Сам Марво иногда после таких арестов кому-нибудь из нас вроде как по секрету рассказывал, что знает, кто выдал полиции информацию о готовившейся сделке. Но, слушая все эти разговоры, я скоро стал замечать, что Марво частенько врет, просто пытаясь убедить всех нас, что доверять, кроме него самого, никому нельзя, а предателем может быть кто угодно. Прослышав в свое время, что мы подружились с Яанусом, Марво нередко мне напоминал, чтобы я особо с тем не откровенничал. Мол, в свое время Яануса арестовали в Финляндии, куда он подрядился переправить партию наркотиков, и будто бы он там согласился сотрудничать с полицией. Как рассказывал Марво, из-за этого два его знакомых, которых выдал Яанус, надолго отправились в тюрьму, а самого Яануса вскоре отпустили. Но и от самого Яануса, и от других знакомых я уже слышал эту историю и знал, что все было несколько иначе. Яануса и еще двух человек, приехавших за товаром от заказчика, финская полиция действительно тогда арестовала. Но когда она появилась, покупатели уже забрали таблетки, и у Яануса ничего не нашли. Поскольку тех двоих взяли с наркотиками, их и осудили. А против Яануса полиция собрать улик не смогла, сам он все отрицал, и потому его через два или три месяца отпустили.

Когда я уже работал в Москве, совсем скверную новость поведал мне Райво. Он рассказал, что недавно в ресторане, где Марво назначил ему встречу, случайно увидел давнего знакомого по кличке Ухо. Они поздоровались, и тот, увидев, к кому за столик подсел Райво, чуть позже перезвонил и предложил встретиться. На следующий день Ухо рассказал, что когда-то хорошо знал Марво. Будто бы еще в начале 90-х годов они вместе с несколькими приятелями промышляли квартирными кражами. Работали они так около года, пока полиция, наконец, их всех не поймала. Но на суде Марво, который поначалу, как Ухо и другие компаньоны, был арестован, к их удивлению, присутствовал уже как свидетель и тюрьмы избежал. Естественно, все тогда решили, что такую поблажку Марво заслужил тем, что согласился работать на полицию. Поэтому Ухо и советовал быть осторожнее с этим человеком.

Где во всех этих рассказах и слухах правда, а где ложь или просто домыслы, разобраться было невозможно. Но, понятно, дыма без огня не бывает — ни о ком другом, кого я узнал, с тех пор, как занялся изготовлением наркотиков, не ходило столько кривотолков, как о Марво. Так что держаться от него лучше было подальше. Поэтому я и не помышлял даже пытаться отхватить хоть небольшой кусочек от жирного пирога, который Марво пек из моего MDP-2-P в Таллине. Своим положением я был вполне доволен. В Москве у меня был бизнес, пусть и не такой прибыльный, как у Марво, но все же свой собственный, куда более безопасный и менее хлопотный. Все-таки я занимался не самими наркотиками, за которыми спецслужбы во всех странах охотятся в первую очередь, а ничем внешне не выдающейся «синтетической амброй», оценить достоинства которой могут лишь очень немногие специалисты. Да и по закону наказание за нее в случае проблем с властями грозило чисто символическое. К тому же и Марво, при всех его отрицательных качествах, в моем положении был удобен в качестве торгового партнера как уже хорошо изученный персонаж. Ведь я ему был нужен не меньше, чем он мне. Без моего «ароматного масла» у него бы сразу встало все производство. Так что я полагал, Марво вряд ли будет пытаться устроить мне крупные неприятности и по той же причине вынужден платить мне причитающуюся долю. Потому я рассчитывал, что, если все будет в порядке и в Москве, и в Таллине, смогу довольно долго, может несколько лет, спокойно заниматься своей «амброй» и за это время накоплю приличный капитал.

Но уже очень скоро выяснилось, что я ошибался. Марво все-таки не смог смириться с тем, что кто-то перестанет от него зависеть, да еще и будет заставлять платить по счетам. И как только я дал Марво шанс себя обмануть, он тут же им воспользовался, чтобы попытаться снова посадить меня на поводок, сделав своим должником.

Где-то через два месяца ударной работы запасы изготовленной для меня на московском химкомбинате «амбры» начали подходить к концу. Приехав очередной раз в Таллин за деньгами, я сказал Марво, что надо решать вопрос с доставкой новой партии сырья — сафрола или хотя бы сассафраса. Но Яанус договориться с ханойским заводом еще не успел. Вместе с Заком он все время был загружен на производстве — то они занимались химической установкой, изготавливая кристаллический экстази, то штамповали таблетки. А никто, кроме Яануса, вести дела с вьетнамцами не умел. Объясниться на английском языке хоть как-то по телефону с представителями завода, конечно, мог и кто-то другой из нас. Но лишь Яанус разбирался, как надо составлять договора, и не только бегло говорил по-английски, но и хорошо знал разные специфические термины из области экономики и бухгалтерии.

Поэтому, чтобы не простаивать зря, пока свежее сырье не подоспеет из Вьетнама, я предложил Марво переправить обратно в Москву сафрол, который они успели вывезти в Таллин из конторы Калмера, пока я сидел в псковской тюрьме. Из той партии, что Марво вроде как подарили его заказчики из Испании. Как я уже упоминал, в мое отсутствие Яанус и Зак успели переработать лишь малую часть того сафрола, и его должно было оставаться около 600 килограммов. Поскольку потом я стал присылать из Москвы уже готовый MDP-2-P, то сафрол, как я слышал, так и хранился где-то у Марво без дела.

Марво со мной согласился, сказав только, чтобы я сам озаботился переправкой груза через границу. Я тут же переговорил с Сергеем, который пообещал доставить сафрол в Москву. Никакого подвоха в том, как тогда Марво все устроил, я не заподозрил, хотя кое-что мне показалось странным. Забрать канистры с сафролом, как сказал Марво, мне надо было поздно вечером на дороге у выезда из Таллина, куда он обещал привезти их на небольшом грузовике. Я не понял, зачем нужны такие сложности. Проще было, чтобы Сергей заехал в то место, где они лежали, и там их загрузил. Но я возражать не стал, подумав, что, возможно, сафрол Марво хранит в каком-нибудь особо укромном месте, куда на всякий случай никого другого не хочет приводить. Ничего необычного, в принципе, в этом не было. Такие тайники были и у меня самого, и у многих других, с кем я тогда работал. Но когда мы встретились в условленном месте, я заметил еще одну странность.

Это было, насколько помню, в январе, и стоял сильный мороз — градусов 25 ниже нуля. Отъехав по какой-то пустынной дороге в сторону от шоссе, мы стали перетаскивать канистры с сафролом из машины Марво в фургон Сергея. Всего их оказалось 20 штук, то есть, как и говорил Марво, около 600 килограммов. Работа была тяжелая, да и все мы торопились, понимая, что, занимаясь ей в этом месте — посреди дороги поздно вечером в полной темноте, да еще одетыми в приличную одежду, а не в рабочие спецовки, — выглядим со стороны, мягко говоря, неуместно. Если бы кто-нибудь случайно нас увидел, запросто бы вызвал полицию. Но я, таская канистры, заметил все же, что жидкость в них не плескалась, а была замерзшей, как лед. Это меня немного озадачило. Насколько я помнил, сафрол, который, по сути, является эфирным маслом, замерзнуть не может.

Но раздумывать над этим было некогда — всем остальным, да и мне самому поскорее хотелось покончить с нашим опасным занятием. К тому же я не был уверен, что мне все это не показалось — на морозе, хватаясь за металлические канистры, руки быстро коченели. Поэтому, перегрузив все, мы быстро разъехались каждый в свою сторону.

Наутро я позвонил Александру на Московский химкомбинат, попросив, чтобы он прислал грузовик за новой партией сырья для моей «амбры» на автостоянку у торгового центра «Гранд» в назначенное Сергеем время, и объяснил, как водитель сможет там его разыскать. Торопиться после этого мне было некуда. В Москве немного готового товара для Марво на складе еще оставалось, к тому же на комбинате должны были сразу пустить в дело отправленные накануне вещества. И в Москву я отправился только через неделю.

Когда же я пришел на химкомбинат расплатиться и узнать, как у них идут дела, меня ждал сюрприз. Профессор встретил меня, как всегда, радушно, но с удивлением спросил, зачем я им прислал воду. Как оказалось, ею вместо масла были наполнены все 20 канистр, которые присланному Александром водителю у «Гранда» передал Сергей.

Тут-то я и понял, почему их содержимое, когда мы перегружали канистры в Таллине, показалось мне замерзшим. Ничего мне тогда не казалось, так оно и было. Я еле справился с собой, чтобы не напугать профессора и сгоряча не наболтать ему лишнего. Поговорив пару минут, я сказал, что мне надо в туалет, и вышел в коридор. Вне себя от бешенства я набрал по мобильному Марво. Тот моему звонку ничуть не удивился и, даже не пытаясь скрыть злорадства, сказал, что не понимает, о чем я толкую. Мол, в Таллине он передал мне канистры с сафролом, а как и почему потом в них очутилась вода, он понятия не имеет.

«Могли и в дороге подменить, и на заводе, — с ехидством объяснял мне Марво. — Но это твои проблемы. У тебя в Москве там свои дела, вот сам и разбирайся». Я пытался ему напомнить, что в канистрах был лед, еще когда мы их перегружали, но Марво и слушать меня не хотел. «Чего ты все выдумываешь? — начал злиться он. — Какое мое дело, что у тебя там происходит? Канистры я тебе в Таллине отдал? Отдал! Дальше ты сам за них отвечал. Лучше надо было смотреть за ними. Чего ты мне все это рассказываешь? Мы с тобой о чем договаривались? Я тебе даю масло, ты мне делаешь свой продукт. За него я плачу. Так что я хочу получить то, о чем мы договаривались».

После этого говорить с Марво было бесполезно. Ругаться дальше я с ним не стал и, пообещав связаться, как со всем разберусь, дал отбой, хотя уже знал, что звонить ему больше никогда не буду. Марво решил меня подцепить на крючок. Выходило, что теперь я должен за свои деньги искать и закупать сырье, организовывать транспорт и платить за работу на заводе. А потом в счет украденного им же самим сафрола еще и бесплатно отдавать свой MDP-2-P.

Не зря значит, думал я про себя, про Марво говорили, что он своих людей сдает. Наверняка сдает — и не только в Эстонии, но еще и шведской и финской полиции. То-то там никто наш товар долго возить не может. Сам и звонит, небось, в полицию, где им товар встречать. Ему-то самому что? Все деньги за потерянные таблетки ему потом все равно должны выплачивать. Зато люди у него в должниках, а с такими управляться куда проще. По рассказам Яануса и других знакомых я знал, что если в долгу перед Марво окажешься, из ямы этой уже не вылезешь. Все время потом будет придумывать новые фортели, да еще с деньгами мухлевать. И деться тогда от него будет некуда. Не пойдешь же в полицию рассказывать: «Знаете, мы тут экстази делаем, а начальник обещания не выполняет». Значит, думал я, Марво и со мной решил сделать то же.

Но играть по его правилам я не собирался. Развод так развод. Если не хочет Марво по-хорошему со мной дела делать, пусть сам канителится у себя в Таллине. Установку я ему там подарил, и хватит с меня. В Москве у меня теперь свой бизнес есть. А куда деть свою «амбру», думал я, найду, не пропаду. Запасной маршрут у меня уже был — та самая папка с письмами людей из Европы, которые когда-то в Черкассы на химкомбинат за тем же, за чем и я, приезжали. Так что настало наконец время воспользоваться подарком любезной Людмилы Павловны.